Текст книги "Генерал Панк. Дилогия"

Автор книги: Сергей Чичин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 60 страниц)

Рассказ Чумпа

– Родоначальником искусства владения палицей мы, дримландские гоблины, спокон веков почитали Гого, старшего сына Занги. Остальные народы мира охотно уступали ему пальму первенства в этом вопросе, очевидно не видя великой славы в том, чтобы прослыть безыскусными дуболомами. Даже тролли, которые никакого другого оружия изготавливать никогда не умели, да и не желали, не подвергают этот факт сомнению. А может быть, и подвергают, но тролльи аргументы вообще не отличаются убедительностью, если только не заключаются в битье по голове. А драться и отстаивать свою точку зрения одновременно ни один тролль не способен, так что истина, если и пробивалась к свету, то обычно тонула в урагане разящих кулаков. Это, я полагаю, вполне очевидно и не нуждается в подтверждениях.

Между тем Гого приобщился к палице не на пустом месте. Хоть эльфы и злословят, что старший сынок Занги получился, как всякий первый блин, не шибко удачно и оттого не способен был даже освоить оружие, состоящее более чем из одной детали, но гоблинские летописи – мне Хастред зачитывал – хранят иное объяснение его аскетичным пристрастиям. В малолетстве Гого был отдан на воспитание двум друзьям Занги, собратьям его по дружине Стремгода – Амбалу и Берсерку. Эти два достойных мужа и повлияли на юного пра-гоблина вполне определенным образом. Вернувшись по достижении должного возраста домой, Гого умел пользоваться только палицей (личное оружие Амбала – Берсерк предпочитал в бою голые руки, ноги, твердокаменный лоб и завидные зубы), пить только пиво, говорить только «Ы» (не совсем понятно почему, ведь оба его воспитателя имели достаточно богатый для воинов лексикон, не менее чем из семидесяти слов каждый), ну и унаследовал еще ряд привычек, о которых обычно умалчивают даже в гоблинском обществе. Но привычки его нас в данном аспекте волнуют мало, а потому сконцентрируем внимание на том, что касается непосредственно палицы.

Чумп откашлялся и искоса бросил по взгляду на обоих слушателей, между которыми затесался. Физиономии их были непроницаемы – Зембус скучал, а Кижинга недоумевал, но слушали они не перебивая. Уже немало. Ущельник криво ухмыльнулся своим мыслям и продолжил историю.

– Как мы с шаманом помним, а нашему южному другу полезно будет узнать, семейство Занги никогда не страдало малочисленностью. Помимо кучи сестер, рассуждая о которых Хастред начинает комкать слова и мечтательно мекать, у Гого были два брата – Лего, от которого ведет свой род наш Зембус, и Рего, потомков которого в Дримланде ныне не найти с огнем.

– Такие же дубины? – не выдержал язвительный от природы орк. – А делись куда? Тролли расхватали на сувениры?

Чумп и глазом не моргнул.

– Если уж говорить о дубинах, то не считая горных, наиболее близки к ним собственно дети Лего, да не воспримет нас превратно Зембус, а если воспримет, то пускай врежет тебе, я тут ни при чем. Потому как живут они большей своей частью в лесах, среди пней да коряг. А сыны Рего – о, это песня особая, был момент когда они с орквудами сцепились, и чья в тот раз взяла – так и неясно по сию пору, по крайней мере ни тех, ни других уже не встретишь запросто.

Кижинга недоверчиво покосился на рассказчика. Узнать, что и у гоблинов были свои орквуды, было крайне неожиданно. И это помимо всех их иных родовых иерархий – всяких там гоблордов! Впрочем, с хитромордого ущельника станется и соврать, но вроде ни к чему.

– Но забегать вперед мы не будем, а вернемся собственно к Занги. У старинушки три сына: старший – явная дубина, средний хитрый лесовик, младший спер у Йоза бриг… Есть такое сказание в стихах. Йоза знаешь? Заправлял абордажной командой Стремгода, после его ухода стал знаменитым пиратом, ему-то Занги своего младшенького и пристроил в обучение. Ну, а Рего оказался не промах. Бриг – это так, мелочи, хотя Йоз очень переживал. А вот как он в набег за бабами ходил!..

– Постой, а этот, который хитрый лесовик – Лего, да? – он что у кого спер?

– Мы, лесные гоблины, ничего не прем! – не дал забыть о своих принципах Зембус.

– А учил его кто?

Чумп сокрушенно вздохнул и виновато покосился на друида.

– Полегче! – предупредил тот, каменея лицом.

– Шила в мешке не утаишь по-любому. Это был… Кейдж.

Чумп вздохнул. Зембус тоже вздохнул. Еще вздохнул кто-то сзади, оказавшийся Хастредом, который тоже подтянулся послушать курс истории. А эльфийка, так и висящая у него на плече, прикидываясь обессиленной, злорадно захихикала.

– Это какой Кейдж? – не понял орк. – Тот, который… гзурский?

– Тот, – подтвердил Чумп обреченно.

– Не тот! – гневно возразил Зембус.

– Тот-тот, – вмешался Хастред. – Правда, не тогда.

– А когда же? – хихикнула Тайанне. – Тот самый, ага!

– Только в ту пору, – Чумп задрал лапы, призывая всех к молчанию, – он совсем другими интересами был известен. Это уже потом он того… с детьми Гзура спелся. А в те времена был Кейдж известен как Лесной Хозяин, непревзойденный специалист по всяким травкам, грибам, зельям и отварам.

– И пакостям, – неосторожно добавил Хастред.

– Самым неожиданным, – добавила эльфа с напускной серьезностью.

И показала язык обернувшемуся со страдальческим видом друиду.

– А я, с вашего позволения, вернусь к оружейной тематике, – напомнил о себе Чумп, тщетно пытаясь вспомнить, какого рожна завел серьезный разговор в этой неподходящей компании. Ах да, компания-то была подходящая, пока не притащилась сладкая парочка…

– Итак, если рассмотрим Занги и его сыновей, то увидим мы следующее. Гого ростом и силой превышал отца своего, да и большинство иных окружающих, о чем свидетельствуют стати его потомства, – Чумп ткнул пальцем через плечо. – Ну, Хастред не в счет, его сильно покоцала городская жизнь, а вот анарал – вполне себе наглядное подтверждение. Тоже, кстати, не предельных габаритов парень!

Все зачем-то обернулись и посмотрели на генерала, словно бы он мог измениться с момента последнего разглядывания. Этого, конечно, не случилось, Панк бодренько трюхал по тропинке бок о бок с Вово, каждый то и дело задевал немереным плечом деревья по краям дорожки. Сбитое дыхание потихоньку восстановилось, генерал допивал из горла эльфийский абсент, и жизнь помаленьку расцветала перед его глазами самыми яркими красками. Почуяв смену свирепости на благодушие, на генеральское плечо решилась пристроиться Фантагурка. Панк не возражал, хоть спрайта и оказалась довольно увесистой – но обременить достойного потомка Гого чем-то меньшим, нежели взваленная на плечи лошадь, было мудрено. Так и шагал, словно к стойке в корчме, гордо развернув плечи, мерно вздымая бочкообразную грудь и поигрывая подобными валунам бицепсами.

– А сам Гого был и того крупнее, – сообщил Чумп, когда все насмотрелись на генерала и продолжили путь. – Так вот, он вошел в историю как великан с палицей, в шлеме из черепа горного ящера, в черной кольчуге – у анарала такая была, но вы ж видите, ничего ему нельзя доверить, даже Хундертауэр прохлопал – и без штанов.

Эльфийка восторженно взвизгнула и еще раз обернулась к генералу.

– Но штаны с тех пор наросли, – пояснил Чумп злорадно. – А так, одно лицо. Лего был не столь могуч, хотя тоже знатен в кругах разбойных, в лесах привык брать скорее хитростью. У него доспех был, понятно, кожаный, а из оружия он предпочитал копье, топор и композитный лук, какой эльфам и вшестером не натянуть.

– А штаны? – требовательно уточнила Тайанне.

– Про штаны не сказано, – вздохнул Хастред. – Ни про Лего, ни про Рего. Вот про Гого оговорено было, что без. Где-то было оговорено, что Йоз ходил в нарядных брюках. Это только Амбал с Берсерком в шкурах каких-то, и Гого научили…

– А Рего, – продолжил Чумп, накрепко постановив не поддаваться более на провокации, – известен как изобретатель абордажных мечей, презагадочной надо сказать поделки, брони же не носил вовсе. Злоязыкие родичи нашей рыжей уверяют, что это от боязни утонуть, ибо с краденого у Йоза корабля он вообще сходил на берег только по большим праздникам. Однако знавал я некоего малого, по мечам великого знатока – продал их больше, чем я понатибрил, так он уверял что с абордажником иначе нельзя – ибо таково он сложен в управлении, что даже излишне толстый кошелек на поясе чего доброго может баланс нарушить, а тут уж пиши пропало.

– Чушь, – буркнул Зембус. – Плохой танцор вечно помех не оберется. Хотя – какой тонкий довод, чтобы облегчить кошелек покупателя!

– А ты и абордажным умеешь? – завистливо вскинулся орк. Сам-то он только слышал об этих гоблинских фантастических орудиях, но уж слышал воистину невозможные сказки! Хоть и учат оркские воинские догмы, что первое в бою – дух воина, второе – рука, и лишь третье – та железка, что в руке, но плох тот воин, чей дух не велит руке ухватить железку повнушительнее.

– Еще бы не уметь. Папаша-то мой при Илдрике Сопливом дружинником ходил! А тот – самый что ни на есть речной гоблин. У него пусть не всякий, но многие абордажниками были горазды… Так что я, почитай, на нем учился. А с него на любое иное оружие перепрыгнуть – что в лопух сморкнуться.

Кижинга досадливо хрюкнул. Вот оно, гоблинское решение! А ты гробь лучшие годы, до изнеможения тренируясь с тем, что висит по стенам отцовской оружейной, чтобы спустя много лет встретить такую вот катану и начать на нее переучиваться, с зубовным скрежетом заставляя себя отвыкать от привычной прямолинейной конструкции ассегая, неподъемного лабриса, коварного и совсем неблагородного кистеня…

– Так вот, если кому-то еще интересно, я вернусь к нашим прародителям, – со вздохом напомнил о себе Чумп. – Что мы наблюдаем? Есть тяжеловесный малый Гого с палицей. Да, кстати, на картинках порой можно наблюдать его с двумя мечами поперек спины – так это мечи Лунного Света, по одной легенде – подарок легендарного бойца Нардоса, непобедимого мечника из ближней свиты Стремгода, первому, кто показался ему достойным соперником. Хотя Хастред где-то вычитал другую версию, потом две недели бурлингом отпаивался.

– Не так уж чтобы отпаивался, но и впрямь было, – подтвердил Хастред. – Уж больно мудрено оно все было закручено. Двести с гаком страниц сложночитаемой тайнописи! В Призрачной Цитадели собирается куча народу, какого там не могло быть никоим образом. Все ведут мудреные разговоры, втыкают друг в друга отравленные кинжалы, занимаются всякими занятными непотребствами, причем Синдел летописец, кажется, посчитал за мужика, иначе проделанное ею с Соней Блейд и на голову не налезет… А что касается Нардоса, то про него только и сказано, что вошел он с мечами через выход, а вышел без мечей и через камин.

– И это – единственная летопись, где упоминается, что Гого был в штанах, – припомнил Чумп. – И в эльфийском прибамбасе – галстуке.

– Короче, сомнительное вышло чтиво, – подытожил книжник. – Зато называлось честно и правильно – «дефектив».

– Мечи эти, которые Гого так честно и таскал до конца жизни, как ослик поклажу, дети его впоследствии скопировали и начали ковать в великом множестве, – вернулся Чумп к своей теме. – Это, собственно, знаменитые мечи драконариев. Вон один такой как раз у нашего анарала. И прошу отметить, уже третье-четвертое поколение горцев отказалось от палиц, которые поначалу таскали гоблорды как символ власти. Со временем реально солидные дубины, хоть гоблорды слабиной и не страдали, усохли до символических жезлов, а для боя стали применяться исключительно мечи. Есть ли кому и что возразить?

Возражать не перебив оратора все посчитали дурным тоном и дружно промолчали.

– В то же время традиционное вооружение лесных и речных гоблинов практически не претерпело изменений. Разве что палицы, которыми вооружались лесные богатыри… ну чего ты встрепенулся, шаман? Богатырь из тебя, как из меня монахиня… Так вот, даже и у лесных гоблинов палицы со временем вытеснились различного рода топорами. Видел кто-нибудь чащобника с двумя топорами? Вот и я не видел. Говорят, кто видел – уже не похвалится.

– Если ты эту историю завел ради того, чтоб показать преимущество меча над дубиной, то слишком уж кривыми тропками движешься, – заметил Хастред. – Проще надо, проще. Такую дубину, чтоб любой меч заменила, только Вово и свернет! Да и то, ежели меч или того лучше топор соорудить под богатырскую руку, то опять же дубина пойдет на отдых. Вот только не куют под них клинков – им баланс особый нужен, при должном весе, а его разве что дварфы почуять могут… да где ныне те дварфы.

– А тогда мы вспомним Хранителя, – Чумп поучительно прищелкнул пальцами. – И его знаменитую Золотую Секиру. Вот уж на что был бугай из бугаев, даже Вово, думается, ему на ползуба, однако ж променял палицу, с которой начинал, на Секиру, а потом и на меч… так?

– Горазд же ты валить все в одну кучу! – возмутилась эльфийка и попыталась наградить ущельника пинком, от которого тот, впрочем, легко увернулся. – Что значит – променял на Секиру? Секира, чтоб ты знал, десяти футов в длину, что даже для Хранителя чересчур, и из чистого золота – а кому как не тебе знать, что золото мягкое! А таскал он ее с собой по единственной причине – негде было ее оставить, чтоб не сперли.

Хастред согласно закивал. Он, как личность романтическая и легковозбудимая, пережил в свое время период увлечения деяниями Хранителя Ушкута и считал себя по этой части большим специалистом – может быть, и неспроста, поскольку перечитал все, что обнаружил в библиотеке по этой части.

Хранитель Ушкут был создан Творцом по объединенной просьбе дримландских богов, отчаявшихся вбить в головы подопечных им народов хоть какие-то морально-этические принципы. Задумка была свежа, оригинальна и беспроигрышна: запустить в мир наделенное безграничной силой существо, вовеки веков обреченное поддерживать закон и порядок и карать проявления хаоса – в том виде, в каком их для себя определял сам Творец. То есть, по сути, в виде идеальном. Внутренний барометр Хранителя был непогрешим как дварфийский глазомер, чувствителен как эльфийская девственница и неуклонен как прущий в корчму гоблин. Плюс ко всему, Хранитель не подчинялся никому, никому не обязан был давать отчет в своих действиях и не отвлекался на такие придумки хитроумных гномов, как презумпция невиновности и иные формы казуистики. Он просто безошибочно чуял, где кто-то затевает непорядок, появлялся там и давал виноватому в лоб. Учитывая, что за образец внешности при создании Хранителя был взят горный тролль, а все его параметры намного превосходили любые возможные для живого существа – воспитательный эффект неизменно был разителен. Так и наступил бы, чего доброго, золотой век, но по одному ему ведомым причинам Творец вместе с этим гарантом порядка запустил в мир истинного апологета хаоса – злого колдуна по имени Айс-Эйс. И вся эпоха, прозванная эпохой Хранителя, прошла под знаменем войны дримландских народов на три фронта – друг с другом, с насылаемыми Айс-Эйсом напастями и с быстро всех заколебавшим восьмифутовым праведником, ушибить которого оказалось не под силу и целым армиям.

Что до вооружения, то поначалу (что-то около первых пятисот лет) Ушкут с достойным лучшего применения упорством вколачивал порядок в горячие дримландские головы именно здоровенными дубинами, рядом с которыми шест Вово показался бы прутиком. Дубин было две – периодически чередуемые рабочая и запасная, с любовью обзываемые Хранителем Хрусть и Крак (фантазию, как деталь для ценного работника лишнюю, Творец ему вложил заурядную троллиную), обе из дерева, которое не растет в Дримланде, да и в иных мирах ценится небывало по причине практически полной неразрушимости. Оно не горит, не тонет, его не может разъесть кислота, выделяемая драконом, а уж о том, чтобы его переломить, речь не идет вовсе. По замыслу Творца, до конца мира их вполне должно было хватить. Однако он не учел, что в краткий период воцарившегося торжества порядка Ушкут по пути через горы остановится погостить в гоблинском клане и по душевной доброте предоставит свое оружие молодым гоблинам для соревновательных нужд. Естественно, лихие потомки Гого одну из дубин тут же потеряли, а вторую таки ухитрились сломать, причем изувечили так, что распознать по останкам, какая именно это была, оказалось невозможным. Взамен потери гоблинские кузнецы сковали безутешному Хранителю достойный меч-фламберт как раз по его нестандартным габаритам, перековав с лучшей своей сталью немало адамантина. Хоть такой сплав и гарантировал клинку полную неразрушимость, больше Ушкут не рисковал доверять свое оружие непроверенным энтузиастам.

Золотая же Секира, как верно подметила Тайанне, никогда не была оружием. Этот титанический символ давно канувшего в небытие то ли соглашения, то ли союза, то ли чего-то еще Ушкут почему-то считал должным свято хранить и таскал при себе многие годы, пока наконец благополучно не потерял при весьма впечатляющем катаклизме. С тех пор поиски Золотой Секиры считались популярным занятием у искателей приключений средней руки. Причем искать ее норовили не только и не столько там, где она реально была потеряна – на месте нынешнего Мира-Пропасти, что тянется туманной бездной вдоль западного побережья Дримланда – но и где только искателям взбредет в голову, включая комфортабельные поля для приключений, разбитые предприимчивыми гномами на выкупленных по дешевке землях Старой Брулайзии. Понять таких искателей было вполне можно – единственная на текущий момент экспедиция, вернувшаяся из Мира-Пропасти, единогласно отрапортовала, что ничего интересного там нету. А пропасть там ни за понюх табаку удалось очень и очень многим…

Погрузившись в воспоминания, Хастред ненадолго выпал из реальности. А когда вновь пришел в себя (в основном благодаря усилиям эльфийки, которая, повисая на его плече, уже всерьез норовила лягнуть Чумпа побольнее), оказалось, что друид и паладин, видимо вполне довольные прочитанной лекцией, усвистели далеко вперед и весело крутят мечами финты, ухитряясь не сбиваться с шага. Текущий же разговор благополучно уплыл с обсуждения дубин на личность ущельника.

– …откуда ж я знал, что это твой родственник! – горячо оправдывался Чумп, отбиваясь руками от эльфиных нападок. – Мне дела, знаешь ли, нет до всяких подозрительных! Вот до дубины есть дело, я, может статься, прови… предви… в общем оракул! Пифий и гурий! Или гурий – это не оттуда? Или это пифий не оттуда, а гурий даже очень? Я, говорю, предвидел что случится мне Вово на пути, и будет ему, яхонтовому, дальняя дорога и куча такой гадости на пути, что без булавы Гого и не отмахаться!

– Шестьсот лет!.. – сипела Тайанне севшим голосом. – Шестьсот гребаных лет милый, безобидный старикан искал эту сраную дубину, шестьсот – ты хоть до полстолька-то считать умеешь, бандюга?!

– Только деньги…

– Шесть веков!!! Шестьсот лет он травил все мое семейство своими кретиническими байками о волшебной силе реликтов! Шестьсот лет он собирался в свою проклятую богами экспедицию в долбанные Кобольдовы горы! И теперь еще шестьсот лет будет нудеть на все лады о претерпленной им потере, об ужасе, летящем на крыльях ночи, об этом неуловимом кошмаре, оказавшемся – страшно подумать! – единственным мелким, подлым, гнусным гоблюком!..

– Предупреждать же надо!

– О чем?!

– Что родственник твой!

– Тогда, хочешь сказать, постеснялся бы грабить, гурий недобитый?!

– Нет, но прибил бы по ходу, чтобы не нудел у тебя над душой еще шестьсот лет… Что я, совсем без понятия, что ли? Я вон анарала успел возненавидеть за четыре минуты, а тут – шестьсот лет… Эй, ты ее держишь – ну и держи, моя задница не казенная, а она ее сапогом норовит!..

– Эй, а ну прекратите бодаться! – окликнул Кижинга, убирая меч в торчащие за поясом ножны. – Мы, кажется, куда-то пришли!

На этом

Рассказ Чумпа закончился,
Зато началась деревня.

Так себе была деревенька, ни сжечь толком, ни ограбить особо, ни ставку командования разместить. Две дюжины прихотливо разбросанных хаток, крытых по лесному обычаю тесом, колодец-журавль с устремленным в небо бесконечным бревном рычага да обнесенное чахлым частоколом капище на отшибе. Ни встать, ни сесть, по генеральским меркам. Однако на безрыбье Панк всегда полагал и рыбу раком, а селиться в деревне ему и не предлагалось. Так что он решительно протолкался через застывших под сенью деревьев соратников и первым выступил на аккуратно раскорчеванное пространство.

– Это она и есть, – сообщил он через плечо менторским тоном, слегка сдобренным абсентной смазкой. – Ци-ви-ли-за-ци-я.

И внес свой вклад в цивилизацию, запустив опустевшей бутылкой в валун, торчащий из травы на полпути к домикам. Глиняная посудинка кувыркнулась, вспарывая воздух кричащей этикеткой, и хрустко рассыпалась десятками мелких осколков. Хастред умиленно крякнул – местечко определенно начинало приобретать сходство с любезной его сердцу Копошилкой.

– Вести себя культурно! – предупредил генерал. – Мало ли, куда могут услать, ежели не понравимся. А так, глядишь, и подсобят, укажут верную дорожку, а также дадут с собою в путь провианта, лошадей, снабдят приличной экипировкой взамен утраченной…

– …и сами пойдут с нами бить гномов, – с тоской в голосе закончила эльфийка. – Разуй глаза, а, генерал? Где ты там лошадей видишь?

Панк присмотрелся и вынужден был признать ее правоту – ни одной конюшни на всю деревню не наблюдалось. Даже и кузницы, обычно издалека заметной по клубам дыма, не было видно. Ничего, кроме собственно домиков и небольших огородов перед каждым. Даже амбаров, непременных атрибутов сельского быта, заметно не было, что уж совсем ни в какие ворота не лезло!

– Чудная какая деревенька, – проворчал генерал озадаченно. – Словно бы… обманка? Ты, колдун, давеча радовал умением жизнь ощущать – ну-ка попробуй!

Зембус немедленно запустил руку в поясную сумку, выудил из нее несколько веточек, одну зажал в зубах, остальные ссыпал обратно и отмерил несколько шагов в сторону.

– А кому надо нас дурить? – удивился Чумп. – Кто вообще знал, что мы тут?

– Домики всамделишные, – заверил Вово. – Это я отсюда вижу. А вон там, за крайним, кто-то дерется.

– Тоже видишь?

– Как же я увижу, когда домик непрозрачный? Слышу. Странно только дерутся, не очень злобно. Я б даже сказал, понарошку.

– Значит не наши, – приуныл генерал. – Наши понарошку не умеют! У нас чуть что, рожу в кровь, сопли вразлет, кого догнал, того и того… Традиции!

Вово опасливо отодвинулся от почитателя традиций, решительно не желая служить ему наглядным примером. Он таких традиций не понимал, чтобы драться со злобой – такого и в мыслях не имел, даже когда случалось жизнь отстаивать, дрался с умом и полным контролем. В детстве, прошедшем, к слову, в очень похожей деревушке, разве что притулившейся не в лесу, а на суровом фоне северного скального ландшафта, соперников он не имел, лупить его остерегались даже всем кагалом. А когда однажды явился отец и начал учить – юный гобольд бестрепетно променял гоблинскую раздолбайскую натуру на прямой и бесхитростный путь богатыря не от мира сего.

– Жизнь есть, – доложил Зембус. – Не скажу, кого и сколько, но есть.

– Так пошли, поглядим как дерутся! – азартно предложил генерал и первым припустился по тропинке, переходящей здесь уже в однозначную дорожку, в сторону домов. Гоблины и орк толпой двинулись следом, только эльфийка задержалась, чтобы привести себя в порядок. Оказалось это совсем непросто, особенно не имея под рукой не то что подобающих истинной эльфийской леди косметических средств и гардероба, но и даже обычного зеркала. В лезвии хастредова топора, единственной достаточно широкой металлической поверхности, которая нашлась под рукой, отразилось только смутное светлое пятно в обрамлении алеющего нимба волос. Скверная поковка, грубая сталь – чего взять с олухов, которые металл переводят на оружие? Пошарила в челке вслепую, с отвращением выдрала из волос пару зеленоватых плетей ряски, в подсохшем виде уж вовсе никак за украшение сойти не могущих. Мелькнула еще мысль – не завиться ли на скорую руку, используя тонкие папины клинки и собственные нагревательные возможности, однако тут же и ушла. Потом еще попробуешь прямо на себе прогладить одежду, и не заметишь как понравится, погрязнешь в ненавистном быте. Ха! Еще не хватало – размениваться ради каких-то лесных замшелых пеньков!

– Чего застрял, лопух? – рявкнула она на терпеливо ожидающего, подставив ей спину с топором, Хастреда. – Пошел! И чтоб мне вел себя прилично, не позорил!

– Это еще к чему? – обиделся книжник. – Когда это я кого позорил? Это не я в штанах с чужого плеча… хм… с чужой…

– Штаны-то тут причем? Что было, то и надела! Сил моих не было терпеть твои мысли похабные, которые платье вызывало! А ты со своей балалайкой чтоб мне не выпендривался, я как подумаю, какие песни у тебя в репертуаре, так встают дыбом даже те волосы, что еще в детстве навсегда выведены!

Хастред шмыгнул носом и покорно потащился догонять ушедшую вперед команду. Над головой широко шагающего генерала вилась Фантагурка, судя по мельтешащим ручонкам – взахлеб что-то рассказывала, но Панк внимания на нее не обращал. Выйдя к особям своего размера (на что указывали габариты домов), он проникся пренебрежением к комментариям маленькой докладчицы. Генерал небезосновательно считал, что с каждым, кто способен драться за домом, общий язык он сам найдет безо всяких проблем.

Первыми навстречу визитерам выкатилась, как обычно, стайка детей. Даже не стайка, а целая толпа. Вывернулись из-за ближайшего угла, бестрепетно рассыпались цепью, подняв облака пыли, и засверкали обилием блестящих глазенок-пуговиц. Знакомо! Генерал чуть не прослезился от умиления, но вовремя вспомнил, что он тут вроде как главный, а сюсюкание главному не подобает. Положен же ему трубный бас и отеческая ухмылка, которую он и постарался нацепить. Вышло не так уж чтобы очень похоже, но никто не возразил. Дети, похоже, попались не из робких. Прямо как сам Панк в бытность свою малым гоблиненком. Он тоже никогда не боялся выскочить под ноги входящим в Хундертауэр гостям, вызывая зачастую переполох и сумятицу, за что в конце концов стяжал от одного несдержанного альва внушительную оплеуху. Но выскакивать не перестал и после того – зато завел моду брать с собой обломок доски, которым и угощал по мере необходимости особо грубых гостей.

– Многовато их как-то, – заметил из-за его плеча Чумп. – Для такой-то деревушки – и такая толпа? Тогда понятно, почему огороды такие мелкие – ни на что больше времени не остается.

– А бородатые почему? – уточнил Вово. – Не подумайте что мне завидно… Может, это гномские дети? Или даже не дети? Я слыхал, у гномов все бородатые – и женщины, и дети, и собаки и даже лошади!

Генерал близоруко прищурился. Нет, что это дети – никакого сомнения. Мало того, что все разного роста, так еще и детская косолапость в фигурах, но бороды?..

– Это не бороды, – пояснил Кижинга, сделал несколько шагов вперед – цепь детей чуть дрогнула, оказавшиеся ближе всех отступили на шажок-другой назад – и присел на корточки. – Это гноллы. Я и не знал, что они тут живут… не могло же нас на Гобейм отнести, а? Вот там я таких помню.

Пыль наконец осела, а генерал пригляделся и озадаченно кхекнул, обнаружив на плечах детишек совершенно собачьи шерстистые физиономии. Более того, из-под широких штанов и длинных юбок выглядывали собачьи же босые лапы, а у крайнего в россыпи коротыша, пухлого и вертлявого, в момент наивысшего изворота обнаружился сзади лихо закрученный лохматый хвост-бублик.

– Вот те на, – пробурчал Панк. – Они хоть это… понимают чего?

– Все и совершенно прекрасно, – орк выбрал взглядом собачонка постарше и насколько мог членораздельно обратился к нему: – Позови старшего.

Но тут старшие появились на сцене сами собой, и генерал, мотнув головой своей свите, выступил им навстречу.

Взрослые гноллы оказались обладателями вполне человекообразных фигур, элегантно подвернутых конвертиком ушей и все тех же откровенно собачьих хвостов щетками. Было их пятеро. Никакого недоброжелательства или хотя бы беспокойства они и не думали проявлять. Четверо щеголяли простыми рубахами и штанами, а пятый, единственный из всех, оказался затянут в добротный кожаный доспех, увенчан круглым кожаным же шлемом, а на боку у него висел вполне добротный меч.

За неимением лучшего генерал постановил считать его старшим. Он вообще считал, что малый с мечом главенствует в любой ситуации, какой бы собакой ни выглядел.

– Честь имею и желаю здравствовать! – громыхнул он навстречу гноллу. – Моя есть генерал Панк! Понял, нет?

– Твоя есть? – недоуменно оглянулся на него орк.

– Так понятнее, – непреклонно отрезал генерал. – Звучит по-иностранному.

– Звучит по-идиотски, – нахмурился орк, поднялся в рост и кивнул гноллу на генерала. – Моя друг говорит, что его есть генерал… Тьфу!

– Я понимаю, – кротко ответствовал гнолл. – Хотя речь его и странна, да и твоя не лучше. Меня зовут Каруоми, я шериф этого поселка.

– Шериф? – удивился генерал. – Ишь ты. Вот нашел работенку непыльную, когда в мире небитых гномов завались. Шериф, если я не путаю ничего – это который мотается по своему околотку и следит за всеми, чтоб кто чего не учинил? Это я знаю, был у нас один там, за Иаф-Дуином, да мы его сами…

Панк запнулся, соображая, не сказал ли лишнего. Гнолл, терпеливо пережидавший приступ гоблинского красноречия, только руками развел.

– У нас шериф – это немного другое. Я тут… как это?.. воин.

– Я объясню, – Кижинга развернулся к генералу. – Понимаешь ли, у гноллов шериф – это защитник племени. Тут все не как у вас или у нас. Воин у них на все племя один. Он же и за порядком следит, и молодежь обучает необходимым ухваткам, и случись какая напасть – тоже он на нее грудью выходит.

– Один? – переспросил генерал, не на шутку омрачаясь. Вот же занесло! Какая глушь, однако, где воины по одному водятся.

– Наш образ жизни таков, что много воинов ни к чему, – пояснил Каруоми, обегая отряд генерала маленькими глазками-бусинками, тонущими в бурой шерсти его… морды? Лица? – Мы не воюем ни с кем и не нуждаемся в… армии? Кажется, так называется твое племя, генерал Панк?

– Эти, что ли? – генерал сконфуженно оглянулся на переминающуюся банду. – Ну какая ж это армия. Это так… разгильдяев по пути подобрал, чтоб шагать веселее. Армия, брат ты мой, это есть великая сила! Вот к примеру: представь, что деревню твою захватили гномы! Что делать будешь?

Кароуми на миг растянул черные губы во вполне однозначной улыбке, даже острые клыки как-то ухитрился сделать незаметными.

– Мою деревню не захватят гномы. И никто не захватит.

– Не, ну оно и понятно, что на хрен бы гномам твоя деревня, но вот представь что такая оказия!..