Текст книги "Генерал Панк. Дилогия"

Автор книги: Сергей Чичин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 60 страниц)

Панк озадаченно крякнул, оглянулся на Хайна. Тот ерзал в седле невозмутимого, несмотря на недавний конфуз, хрюкача, поигрывал пудовой своей игрушкой и определенно пылал жаждой продолжения банкета. По соседству обнаружился и Кижинга, этот к разговору прислушивался и теперь коротко кивнул. Конечно, заложников брать совсем не паладинское дело, но всякую ситуацию можно разглядывать с разных углов. К примеру, в данном случае можно принять предлагаемое ученым гоблином за восстановление гоблинского рода в поруганных правах путем наименьшего сопротивления.

– Уболтал, языкастый. Эльфа! Лови колдуна, куда-то в твою сторону дунул. Небось в кустах траву жрет или еще какие козни строит. Ты, как тебя – Хайн? Это в честь Хайндера, не иначе?

– Так и есть. Не разумею, кто таков, но маманя говорит – папаша доволен будет, что в честь ентого жлоба назвали.

– Славное имечко перепало, не то что мне! Я те расскажу на досуге, чем тот Хайндер знаменит, и смотри мне – не опозорь воистину героического имени. Готов дальше гулять? Вот и славно. Эй, куда Морт делся? Ах да, он теперь нескоро явится. Ну что ж, придется по старинке, своими силами.

Хастред уже гонялся за лошадьми, одну упустил – зверюга видимо близко к сердцу приняла генеральские фантазии насчет похабничанья и пустилась наутек от подозрительного грамотея, но пару изловил без проблем, нахлестнул поводьями на ветви и ловил следующих.

– Вот же умеешь ты друзей завоевывать, генерал! – пропыхтел он на бегу. – Мне ажно завидно. Да чтоб по моему зову какой хуманс поперся за тридевять земель, чтобы прибывши на место обделаться и проворонить самую основную баталию!

– Ну, пойди помоги ему обтереться, – хладнокровно предложил генерал. – Эдак до утра провозжаемся. Кроме того, без хумансов нам и надежнее – а вдруг нашему шаману еще какая пакость на ум придет, из той же серии?

– Там и без вашего шамана что-то малопонятное деется, – хмуро сообщил рекомый шаман, выпиханный из кустов посредством применения эльфийкой грозных посулов и пихания в спину посохом. – Лес шумит очень занятно! Я думал, это он на наши разборки так реагирует, ан нет – что-то еще по ту сторону города творится. Со стороны северных ворот, как мне кажется. Драчка кипит, и вроде как деревья валят… зачем бы это?

– На тараны, ясен пень, – подивился такой наивности генерал. – На кой же хрен еще кому надо деревья валить?

– В наших краях из них засеки складывают, – сообщил Кижинга.

– А в наших хаты строят, – поведал откровенно скучающий в попытках угнаться мыслью за переливами стратегической идеи Хайн.

– А в наших порой валят просто из вредности, – печально вздохнул Зембус. – Но тут наш предводитель, сдается мне, прав. Едва ли хаты станут возводить под стенами… Вот только кто бы мог подойти с севера?

– Все б вам думать! Скоро все обрастете, как этот вон конокрад, а потом еще и книжки читать станете и на эльфок засматриваться. Доберемся и посмотрим. Ходу!

Генерал решительно ухватился за седло ближайшей плененной Хастредом лошади и, напрочь позабыв все уроки, запрыгнул на седло, повалившись на него пузом. Стремена, как водится, проигнорировал, закряхтел, с усилием перевалил ногу через массивный конский круп, помянул старость, которая не новость. Выпрямился в седле, с маху треснулся затылком о толстую ветку, вспомнил с какой-то стати про Лего, в душу его, в мать, в Большой Совет и в не вошедшего в оное собрание Катафракта… Жизнь определенно налаживалась, вливалась бурным клокочущим потоком в насквозь знакомое русло, и знакомый пьянящий азарт кружил голову, и впереди была цель, а в руке был меч, а за плечами расправляла крылья такая знакомая удача, вечная и верная, несмотря ни на что, спутница во всех приключениях. И если бы картину не портил патлатый позор гоблинского рода, целеустремленно гоняющийся за рослой конягой при роскошной попоне, можно было бы счесть замечательную авантюру по освобождению Гобляндии безусловно успешной.

На соседнюю лошадь Кижинга легко забросил невесомую эльфийку. Та уже поняла, что сопротивляться прущим в драку гоблинам бессмысленно, теперь пристроила в стременной держак для копья свой драгоценный посох, в зубах зажала огнеметный прутик-ванд, раскрыла хаверсак и закопалась в него чуть ли не с головой. Папа возил с собой немало напитанных магией вещей, применимых в основном в быту. Но на то и гоблинский склад ума, чтобы самый невинный канделябр приспособить в первую очередь для стучания по башке! Жаль, что невовремя выложилась на разрушение телепортационного круга, но другого выхода не было: еще не хватало, чтобы по гномьему запросу из него валом повалили подкрепления. Да и само возведение того круга наверняка влетело Тиффиусу в копеечку, что уже не может не вызывать злобной радости.

Зембус бегал между деревьями, подбирая мечи, топоры, булавы, взвешивал в руке, по большей части отшвыривал сразу, но иные зажимал под мышкой; прихватил брошенный знаменосцем Талмона «воловий язык», пару длинных клинков, увесистый бердыш на древке в руку длиной, и пробегал бы так до самого рассвета, если бы попавшийся навстречу Хастред не всучил ему в руку поводья. Друид сокрушенно вздохнул, понацеплял набранное оружие на седло и вскарабкался в него сам. Пока книжник излавливал коня и для себя, он успел подъехать к висящему на дереве и воровато отцепить от его талии массивный наборный пояс с рядком одинаковых кинжальных ножен. Пояс замкнулся на тощем друидском брюхе, впридачу на кончик длинного мечевого лезвия Зембус подцепил и подбросил в воздух, поймав на лету, разукрашенный чеканкой круглый металлический щит.

Хастред, кляня себя за чересчур длинный язык и подверженность общим крушительным идеям, ему как гуманитарию совершенно чуждым, тоже обзавелся щитом, а еще не удержался и подобрал тот самый воротной арбалет, показавший себя столь неэффективным против орка. Болтов в кожаном колчане его былого обладателя осталось с десяток: если очень повезет, то вполне хватит, а если не повезет вовсе – так еще и останется. Щит он облюбовал здоровый, дубовый, обшитый твердой кожей, а еще подобрал альпидов салад и нахлобучил на голову. Не столько для безопасности – голова и так прочна, словно каменная – сколько в наивных камуфляжных целях. Хотел было и лошадь изловить альпидову, но та его, видимо, хорошо запомнила и постаралась смыться подальше. Пришлось обойтись первой попавшейся, зато с удобным седлом прогулочного образца.

И, наконец, Кижинга тоже потратил немного времени, гоняясь за приглянувшейся ему, но слишком уж непоседливой скотиной, ранее бегавшей, как он заметил, под закованным в тяжелый доспех воином. По опыту орк знал, что лошади бывают сильно привередливы к весу седока, громыханию его экипировки, обилию дурнопахнущего железа… вообще, те еще неженки, прямо эльфы, даром что здоровенные. Из оружия прихватил копье, непонятно кем и зачем завезенное в лес. Копья – исконное орочье оружие, в родной жаркой Мкаламе без копья воин из дома не выйдет. Это в Большом Мире решают мечи, но только потому, что орки не больно-то выносят с родины свое боевое искусство – равно как плохо известны троллиная манера боя палицами, непревзойденное дварфийское мастерство схватки на топорах, а эльфийское умение метания стрел каждым народом склоняется на свой лад, но никем еще не было воспроизведено в совершенстве. Что уж говорить о гоблинском акрокампфе, который даже ему, воину волею небес, так и не дался за исключением пары простейших движений! Видимо, непременным условием для освоения этого мастерства является гоблинская долбоголовость, позволяющая не задумываться, что при двух пудах железа на плечах делать сальто невозможно в принципе.

– Эх, Вово нету, – досадливо крякнул генерал, оглядев свое воинство. – Ладно, Хайн за него побудет. Готовы? Двинули! Шаман, веди к Южным воротам. Умника с собой возьми, будете оба-два прикидываться местными. А ты, Хайн, напротив придержись в хвосте, а то со стен не ровен час разглядят, так ворота ажно самой Башней Лорда подопрут.

И они двинули. Зембус на ходу прокрутил одним трофеем, другим, бердышом вовсе лихо очертил над конской головой сложный рунический знак, вызвав дружные нарекания как испуганной лошади, так и приключившегося рядом Хастреда. Сам книжник вытащил из седельной сумки факел, осмотрел его, словно впервые видел, и подал назад, под нос Тайанне.

– Для маскировки, – пояснил он. – Ничто так не впечатляет, как наглость.

– Себе это скажи, юноша бледно-зеленый, – желчно фыркнула эльфийка, но в факел все же ткнула пальцем, вызвав веселое полыхание паклевой обмотки.

Кижинга пристроился в первый ряд, уложив копье наперевес поперек седла, а Хайн с ворчанием придержал хрюкача и пристроился в затылок генералу. Хотелось ему вперед, рвать, метать, крушить и иными вариантами разрушительных действий оправдывать пожалованное ему героическое прозвание. Эльфийка откатилась в самый арьегард, начала разминать пальцы, как делают музыканты перед тем, как взяться за лютню. Одно дело – щедро расходовать внутреннюю магию, которую привычный ум без запинки облекает в нужную форму, и совсем другое – управляться с предметами, в которые магию закладывал кто-то другой. Тут важен каждый жест, каждое слово, чужая магия своевольна, и даже сильнейшие маги не всегда управляются с поделками, напоенными мощью более слабых! Это только генералу все задурно, на голом везении, махнул дрючком – полетел огненный шар, а знал бы, что могловылететь при невезении!..

А генерал, едучи в центре отряда, пребывал на седьмом небе от счастья. Наконец-то предстояло расставить все точки над «ё», выписать виноватым исправительный клистир, провозгласить над родным городом славу свободной от гномьего засилья Гобляндии – и, конечно, прополоскать рот после гнолльего пойла свежесваренным гобландом №7!

Ворота Хундертауэра приближались.

Замок надвинулся из ночи островом мрака на фоне испещренного бледными звездами северного неба. Факел, полыхающий в отставленной руке Хастреда, словно попритух в тени могучих обветшалых стен.

– Занги с нами, Кейдж с ними, – пробурчал книжник, в составе первого эшелона прибыв под самые ворота, наглухо закрытые по случаю ночного времени. – Стукните кто-нибудь?

Кижинга небрежно сдернул с седла копье и трижды гулко бухнул тупым концом в ворота. Потревоженное дерево загудело, но никаких признаков жизни в округе не появилось. Хастред на всякий случай оглянулся на остановившуюся поодаль эльфийку, которая крутила головой, оглядывая гребень стены над воротами.

– Ничего, – мрачно объявила Тайанне.

– Отоприте! – рявкнул Хастред так, что лошадь под ним присела и запрядала ушами. – Эй, внутри! Это я, Альпид!

Кижинга услужливо забарабанил древком копья в тупо молчащие ворота.

Реакции не последовало.

Ну вообще никакой.

– Нету там никого, – сообщил Зембус, не поленившийся пробубнить несколько слов над переломленной веточкой. – Футов на сто – ни единой живой души. Интересно, а лошади на стену умеют лазить?

– Они в ворота въезжать умеют, – отрезал Хастред. – Рыжая, вынесешь эту дверь? Целую яхту уронила, а тут всего-то несколько досочек.

– Яхту я не роняла! – возразила эльфийка сердито. – Не надо на меня лишних собак вешать. Яхта упала сама, когда я выдернула из нее движок. И, кстати, эту яхту я вам включу в финальный счет, потому что это была последняя моя связь с голозадым детством. Брысь с дороги! Кто не спрятался, тот гном.

И решительно извлекла из копейного держака посох.

– Может, по старинке, топорами поколотимся? – опасливо предложил генерал, живо припомнив лесное зарево. Вот еще не хватало, чтоб такое же расцвело прямо тут, под носом! Убежать не успеешь, это уж как пить дать, вот будет пир подошедшим после – хрюкач жареный и куча гоблинов, запеченных в собственных доспехах.

– Ты б башкой лучше поколотился! Цыц, зеленый, следи за полетом фантазии.

Фантазия расцвела на венчающем посох камне роскошной огненной бабочкой, слабо затрепетала раскидистыми крыльями; от нее повеяло жаром, а помимо того вокруг взвился небольшой смерч.

– Эх, папа, ну не мог ты и тут без своего воздуха! – проскулила эльфийка плаксиво, на лбу ее напряглись тоненькие голубоватые жилки, смерч стремительно уменьшился до еле заметного колебания воздуха, а огненная фигура расцвела в здоровенную птицу-феникса.

– Есть такое мнение, что пора отсюда валить, – осторожно высказался Хастред, найдя себя на гипотетической прямой линии между пламенеющим посохом и целевыми воротами.

– Из Гобляндии? – с надеждой уточнил Кижинга.

– Если оно еще чуток подрастет, то вовсе с континента.

Понятливый Зембус уже отогнал коня на дистанцию, показавшуюся ему безопасной, и грамотей с орком тоже оставили свою позицию перед воротами, открыв линию огня.

Тайанне боролась с посохом, оказавшимся, как и следовало ожидать, противником сильным, умелым и упорным. Заложенная сила создателя пыталась обрести свою начальную форму – воздуха, и хоть поддавалась преобразованию в огонь, но при этом изматывала не на шутку. Ворота, как назло, выглядели крепким орешком – не вдруг и выжжешь, разве что расписать, как в баронской обители, их усиляющими магию символами… Но живописью можно до утра заниматься, тем более чревато скандалом с волосатым геометром, который себя мнит великим магом-начертателем. А такие неприятные процедуры, как борьба с отцовским творением, прерывать и потом начинать сначала совсем не хочется… Так что, прикусив губу, додержала набухающий клокочущим пламенем огненный цветок, покуда он не начал обжигать ей лицо, а затем тонко выдохнула и спустила его с привязи.

Пламя освобожденно взревело, развернулось длинным ярким шлейфом и шарахнуло в ворота. Треснуло, во все стороны повалили клубы серого дыма, мощно пахнуло горелым, но Тайанне уже физически почуяла: не вышло. Могучие ворота, устоявшие перед дварфийскими таранами и магией ее предшественников, тоже магов не последнего разбора, выдержал и этот удар судьбы. Правда, когда дым слегка рассеялся, стало очевидно, что повреждения нанесены немалые: обе створки ворот обуглились и даже слегка покосились, и пожалуй что второй такой залп вынес бы их с большой вероятностью… но после противоборства с посохом руки эльфийки обвисли безвольными плетями, и о втором раунде даже мечтать не приходилось.

– А чего, – осторожно проворчал рядом генерал. – Ничего. Вполне, я бы сказал. Молодец, эльфа, хоть и баба, да и то не вполне вразумительная. Я уж тебе как родной поведаю, что существует предание: врата Хундертауэра никогда не падут ни перед кем, окромя собственно гоблинов. То-то в давние времена народ развлекался – соберется гуртом иное племя и ну вышибать из Стобашенного его нонешних владельцев! Супротив предсказания не попрешь, ну да и сила гоблинская – тоже весомо, вот, бывало, выносили по двое ворот в неделю. После надоело, да и племена в этих развлечениях поперевелись, так что собрались и стали жить в городе уже все вместе. Дружно и счастливо. Тут и сказке конец был бы, да явились гномы… Хайн, ты чего расселся? Видишь ворота? Пойди выбей, а то здоровый лоб, а норовишь за эльфин счет проехаться.

– Так бы сразу! – громыхнул Хайн. – Это я мигом!

Соскочил с хрюкача, взвалил на плечо свой кистень с тяжеленными гирями на толстых цепях и вразвалочку направился к почерневшим вратам. Ростом он оказался поболе генерала, столь же могучего сложения, к тому же еще размашистее за счет массивного доспеха; земля под его тяжкой поступью вздрагивала и слегонца продавливалась.

– Хорооош, – протянул генерал с удовольствием. – Нашего поля овощ. Вот такие, эльфа, ребята и повынесли в свое время вашу Брулазию.

– Брулазию повынесли альвийские войны за независимость, – огрызнулась Тайанне вяло. – Плюс нежелание выплачивать гномам внешний долг с несусветными процентами. А такие ребята пробежались по опустевшим территориям, пришибли в азарте какого-то никчемного хомячка и благополучно спились в ближайшей корчме.

– Неправда, – надулся генерал. – Хомячок был очень даже внушительный.

Лирическое отступление & необходимое пояснение ( вынести в ремарку?.. ). Речь идет о знаменитом набеге войск Марки под предводительством того самого легендарного Хайндера на Старую Брулазию. По итогам этого набега Брулазия прекратила свое официальное существование на мировых политических картах. Эльфы, однако, наотрез отвергают мысль, что причиной тому стало гоблинское вторжение, аргументируя тем, что и битвы-то ни одной не состоялось; им, мол, вольнолюбивому народу, попросту надоело толпиться всем вместе на одном пятачке земли, и решили они разбрестись по миру в поисках лучшей доли. Так что единственное сопротивление, которое гоблины встретили в опустевших землях, им было оказано странным зверообразным монстром, подобного которому ни до, ни после никто не нашел ни в одном бестиарии. Чудище нанесло гоблинам и даже их драконам немалый урон и могло бы вовсе отразить атаку Марки, если бы Хайндер не выпустил против него чудовище собственное – десятника Дубыню, который, будучи с похмела неоправданно крут, чуду-юду победил ценой собственной жизни (монстр его сожрал и отравился). Эльфы, однако, с пеной у рта уверяют, что никакого чудовища не оставляли, и вообще это скорее всего был гоблинский же тролль, с перепою потерявший троллиный облик. Теперь уже не дознаешься. Но даже самые закоренелые критиканы склоняются к мысли, что «хомячок» был вельми изряден, ибо сожрать гроссгоба Дубыню, по свидетельству очевидцев, вместе с доспехом, фаланговым щитом, кадушкой соленых огурцов и упертой из разграбленного эльфийского дома арфой под силу было бы далеко не всякому.

Хайн набежал на ворота, вновь зарычал, нагнетая боевую мощь, и тяжело вложил с обеих лап кистенем по обугленным доскам. Гири вгрызлись в дерево ровным рядком, брызнула во все стороны щепа, один из брусьев раскололся по вертикали, предъявив темное нутро добротного мореного дерева. Хайн отступил на шажок, раскрутил оружие снова и, выгибаясь всем телом, опять жахнул в то же место. Хруст усилился, черные твердые брызги угля разлетелись по округе, частью пробарабанив по мощному рифленому панцирю гоблина и слегка поколотив спешащего на помощь Хастреда.

– Хочешь топором постучать? – предложил книжник великодушно (чего не сделаешь, лишь бы уклониться от самостоятельного участия в труде!).

– Нееее, – выдохнул Хайн, скрутился снова, и опять полетела щепа, отскочила одна из толстых железных пластин, оковывающих ворота поверху, а Хастреду на шлем посыпалась труха из подгнившего верха ворот.

– Тогда берегись, – заботливо упредил книжник и, развернувшись, сам обрушил тяжелое лезвие в поврежденное место. Топор врубился глубоко, завяз, а неугомонный северный гость уже разворачивался на новый удар… Хастред уперся в дерево ногой, повис на рукояти топора всем телом и выдрал его за миг до того, как гири вновь сшиблись с деревом, разнося его в мелкое крошево. Размахнулся и шарахнул снова, выдирая – качнул оружие, и толстый кусок бруса отщепился сам собою. Опять сочно хряпнули о дерево гири, звонко тюкнул, уходя почти по обух, топор, а со стороны наблюдателей подоспел к шапочному разбору и Зембус, храбро ощетинившись краденым кутилем.

– Все бы вам долбиться, – укорил он работников. – Я б мог короедов позвать, вот уж был бы воистину пикник, а не война. Хватит уже крушить! Можно лезвие в дыру просунуть и так нажать, чтоб засов сбросился.

– Отойди, зашибу, – миролюбиво ответил Хайн и взмахнул кистенем снова. Похоже, он получал недюжинное удовольствие от самого процесса. Друид, пожав плечами, отступил. Мешать союзникам, тем более таким бесноватым, он никогда не считал правильным.

Хастред умаялся достаточно быстро, но и дело было сделано: в воротах образовалась широченная выбоина, которую Хайн с упоением оформил в самый настоящий кратер, а последний рубеж обороны – истонченные ударами доски – проломил могучим ударом ноги, от которого по колено провалился в дыру.

– Вот теперь и засов можно скидывать, – пояснил он друиду, вытаскивая ногу обратно. – Или еще попинать! Тогда и не открывая пролезем.

– С лошадьми? – мрачно уточнил Зембус.

– Можно и еще расширить. Но лучше открыть! А по дырам пусть кроты шмыгают.

Запустил руку по плечо в пролом, пошарил там, нащупал брус засова и со всей немалой силы отжал его кверху. Генерал хотел было крикнуть, чтоб не дурил, засовные скобы сверху закрыты, но интереса ради придержал язык. А Хайн напрягся так, что разошлись на толстой ручище пластины доспеха, перекосился всем телом и пихнул раз, другой, а на третий раз вылетели штифты, что прижимали скобы, и засов наконец выскочил из креплений. Гоблин невозмутимо ухватился за створку и укатил ее далеко в сторону, открывая кавалерии путь в нутро спящего города.

– Вот же зараза какая, – восторженно поделился генерал с откровенно скучающей эльфой. – Ты мне как на духу этой своей – как ее? – Гилтониэли признайся: есть среди вас, эльфов, на такое гораздые?

– Ох, да откуда ж чему взяться, – кисло отозвалась Тайанне, нимало не впечатленная показанным фокусом. – Зато знавала я одного эльфа, который мог языком достать до своего же носа, без балды.

– Ну и что? – озадачился Панк.

– Вот именно – ну и что?

Генерал обиженно фыркнул и демонстративно отвернулся, краем глаза наблюдая, как Хайн откатывает вторую створку. За воротами обнаружился ночной город – вполне себе мирный и даже довольно-таки безжизненный, что было уж по меньшей мере неправильно, учитывая, что грохот разносимых ворот должен было долететь до самых дальних уголков! Зембус и Хастред уже взгромоздились обратно на лошадей, Кижинга так и не удосужился слезать со своей, а Хайн, распахнув ворота, вернулся к хрюкачу позвякивающей рысцой и вспрыгнул в седло, как на огромный булыжник. Генерал болезненно крякнул, прикинув, каково должно приходиться вепрю, на которого брякается такое сокровище, но кабан и глазом своим крошечным не повел, демонстрируя выносливость, крепость и пренебрежение к невзгодам, достойные истинного кохорта. Из всех зверюг, которые когда-либо доставались генералу, подобными качествами мог бы похвастаться только престарелый дракон Ашардалон. Да и то в полной мере – только после того, как благополучно помер, будучи загнан экспрессивным гоблином до последней крайности.

– Веди, генерал, – окликнул его Хастред. – Ты тут единственный, кто знает, где гном обитает. Хотя, башню я отсюда вижу…

– Там замок вокруг этой главной башни, – наставил генерал. – Врываться в него любою ценой! Ворота там поменьше, чем эти, но на моей памяти были не такие простые – а медью обшитые, чтоб ни выжечь, значит, и ни особо вырубить. Так что, возможно, придется на стены карабкаться подобно позорным зверям бибизянам. Бибизянами у нас будут шаман с грамотеем, ибо похожи – кто рожей, а кто и повадками.

– А ежели там гнома не застанем? – уточнил прагматичный Кижинга.

– Должны застать. Ночь же! Гномы ночью по улицам не шляются, им пугливо. Другого боюсь: как бы преподлейший бородач, завидя дутие в хвост, гриву и бороду разом, не бежал в страхе своим магическим методом за тридевять земель! Так вот, ежели вдруг таки упустим, всем советую начать молиться, ибо за что боролись? Я хоть и не Хайн, но когда рассержусь – ох как немало всем вокруг покажется!

И хватил доблестный генерал пятками по лошадиным бокам, а для верности прихлопнул клинком плашмя по крупу, и лошадь с коротким обиженным взвизгом рванулась в ворота.

Тих и молчалив был ночной Хундертауэр, и генерала вновь покорежило: неправильно оно было. Чем на его памяти славен был родной город, так это не смолкающим ни на минуту даже ночью (особенно ночью) гулом множества полноценных, бескомплексных гоблинов. Они таскались друг к другу в гости на бочечку пива и бутербродик с копченой свиной тушей из запасов на зиму. Они передавали друг другу последние новости (порой запоздавшие лет на пятнадцать), иногда ленясь сойтись ближе чем на пару кварталов, и не чинясь ходили лупить горлопанов, орущих через полгорода всякую ерунду. Таверны открывались почти в каждом цокольном этаже, что немало дезориентировало приезжих, привычных принимать вывеску с кружкой за редкий ориентир, и зачастую обходились без дверей: все равно что внутрь, что наружу приличные гоблины норовили влетать через окно с подачи коллектива товарищей. Ходила, конечно, ночная стража по Хундертауэру и в те, гоблинские времена, но задачи ее были крайне смутны и неясны, а основной род деятельности сводился к потасовкам между собой и битью окон.

А здесь – тишь да гладь, какой даже в хумансовой Копошилке не повстречаешь. Там время от времени верещит какой ни на есть запоздалый пешеход, улепетывая от местного философски настроенного книжника.

И только где-то далеко, через весь город, раскатываются такие родные бухающие звуки битья в ворота тараном.

Как ни интересно было поглядеть, кому еще понадобился город, в котором даже дома построены по ниточке, а заклятого пива не найти и в самой продвинутой кантине, но чувство долга вело к Башне Лорда. Сперва дело! Вряд ли гном будет обретаться там, на осажденной стороне, где есть риск получить по шапке от вторженцев. Генерал несся напрямик, буквально как угорелый, по крайней мере распаленный, закопченный и пылающий праведным гневом, конские копыта высекали искру из булыжника. Надо же, с гномьим засильем перевелись даже шутники, изымающие камни из мостовой в прихотливом порядке, зачастую призванном изобразить очевидную с крыши похабную картинку! Кони на таких художествах неминуемо ломали ноги, а вылетевший из седла беспечный ездок, проползя полквартала, попадал в одну из бесчисленных Хундертауэрских таверн и там примирялся со своей незавидной участью. Генерал и сам бы не отказался по пути подкрепиться чем-нибудь тонизирующим, и даже готов был пожертвовать для этого ногами все равно краденой лошади, но ехать до башни было совсем недалеко, и врата замка попались навстречу ему раньше, нежели хоть одна трактирная вывеска.

Как и помнилось Панку, врата замка оказались обшиты толстой, позеленелой от времени медью. Однако они – о чудо! – были открыты. Ну, приоткрыты. Правильнее всего будет сказать – закрыты не очень плотно. Между створок выглянули две физиономии, увенчанные знакомыми гладковерхими шишаками городской стражи, огляделись а надежде разглядеть источник дробного конского топота, и генерал, снова ощутив себя лихим штурмовиком, как в дни бурной молодости, выбросился с седла прямо на ворота. Отпихнутая ногами лошадь со ржанием улетела через улицу и грянулась боком в ближайший хрупкий домик-барак, а под весомой тушей генерала звонко загудела медь. Одна из створок под тяжким грузом мотнулась внутрь, хватив скрытого за ней привратника по толстому брюху. Уже падая между створками, Панк извернулся и уязвил второго стража совсем уж коварно – вбил кулак снизу ему под полу доспеха. Стражник ахнул свежеобретенным фальцетом, подскочил и отвалился в сторону, а генерал отпихнул ногой створку наружу, распахивая ворота. Закатив глаза, заметил бегущих к нему из глубины двора стражников, смекнул, что пора убираться или сражаться, но встать не успел: прямо над ним пронеслась лошадиная туша, следом – вторая, а потом донеслось грозное хрюкание, и генерал, усомнившись в прыгательных способностях вепря, решительно укатился к самому косяку. Вовремя: хрюкач пронесся впритирку, обдав спину жаром даже сквозь кольчугу, а набивший уже оскомину рев Хайна в замкнутых стенах замка прозвучал столь оглушительно, что Панк временно оглох.

Когда генерал наконец ухитрился подняться и отдышаться, ситуация во дворе замка была уже полностью под контролем. Неугомонный Хайн все еще носился по двору в тщетной надежде отыскать хоть одного супостата, однако все, кто не успел скрыться во внутренних постройках, уже лежали без движения. А остальные участники штурм-команды тоскливо рассматривали собственно Башню Лорда – монументальную постройку, подпирающую небо и излучающую несносно яркое сияние из-под самой кровли. Двери башни, уже даже не медью, а железом обшитые, устроены были в задней ее стене, чтобы с тараном было не развернуться, в них уже успели побиться все лично заинтересованные, дабы убедиться, что запоры крепки, а топорами вырубать железную оковку – только топоры портить.

– Вот и добрались, – сварливо отметила эльфийка, как раз слезающая посреди двора с лошади. – А дальше что? Давай, гений мысли, рожай идею.

– А дальше ищем Чумпа, – генерал наспех стряхнул пыль и, ухватившись за распахнутую створку, поволок ее на себя. – Наружу нам больше незачем, так что закроемся тут, создадим интим, как у вас, эльфов, говорится.

– Плакала моя репутация, – с тоской отметила Тайанне. – Кто ж потом поверит, что среди этих разбойных рож единственный правильный мужик – кейджианин, а остальные то рычат, то книги читают…

– Кто рычит? – обиделся Хайн.

– Чего тут читать?.. – с тоской добавил Хастред, обнаруживший, что свой драгоценный спеллбук оставил в лесу, на месте привала, и скорее всего больше никогда не увидит, если прикинуть, сколько сейчас в том лесу вороватых хумансов.

– А я не кейджианин! – рявкнул Зембус исступленно, и от этого его вопля кто-то наверху испуганно ойкнул, а яркий магический свет в башне мигнул раз, другой – и погас совсем.

Генерал закатил ворота, огляделся в поисках запорного бруса; поискал его справа и слева, заглянул в караулку, озадаченно потер загривок, прикинул, чем можно подпереть ворота, если засов таки не обнаружится, не придумал ничего; тоскливо пнул створку и только тут обнаружил здоровенный задвижной брус непосредственно в прилаженных на ней скобах. Хумансы, чтоб их! Вот же нет покоя их коварным умам и спорым ручонкам, все изобретают одно усовершенствование за другим… Нет бы по-простому, как спокон веков принято у гоблинов: утащить засов в дальний конец двора, спрятать в уголке, присыпать ветошью и забыть место, где спрятано!..

Запор с лязгом задвинулся, замыкая кольцо стен надежной медной заслонкой. Теперь, если даже стекутся спасатели, им придется поколотиться о ворота и стены! Перелезть не так просто – в традициях гоблинской архитектуры, хоть отдельные ученые головы и отрицают само ее существование, издавна было обустроение навесов и карнизов, выступающих наружу и затрудняющих карабкание. Выбить тоже не вдруг… Тут только генералу пришло на ум, что повезло ему нешуточно, кабы не бестолковость да любопытство стражников, сам бы до сих пор маялся под стенами, как медведь около рыбы. Однако на то и война, что должно везти! Ибо какой смысл воевать, зная, что стрелу отнесет поднявшимся ветерком, нога скользнет по сырой земле, а доспехи накануне боя продуешь в очко?.. Издревле была у гоблинов, помимо иных некультурных достижений, и собственная философская концепция Удачи, изложение которой (мог бы сообщить генералу многоумный Хастред) до сих пор повергает хумансовых софистов в мрачное оцепенение.