Текст книги "Генерал Панк. Дилогия"

Автор книги: Сергей Чичин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 60 страниц)

А ещё – не было в Копошилке всяческих запрещающих знаков. Ибо и правил-то особых не было. Делай что хочешь на свой страх и риск, но и не ной, ежели сосед успеет первым. Стража, конечно, за порядком следит бдительно; но кто может запретить, к примеру, парочке благородных дворян сводить сурьёзнейшие счеты по поводу надлежащего цвета панталон на пустыре, а хоть бы и в обычном тупичке меж двух питейных заведений? Да и не тот народ подобрался, чтобы принимать к исполнению указы какого-нибудь писаки. Выслушают – да, с должным вниманием, ещё и по уху съездят в знак того, что понято, мол, правильно; но чтобы исполнять? Ко всему, читать мало кто научен, а герольдов, чтоб указы зачитывали, нанять в Копошилке стало проблемно после того, как немалому отряду таких вот деятелей изрядно накрошили репы чрезмерно усердные городские же стражи – за учинение непредвиденного шума на площади… Ну, и в любом разе доводить указы до сведения многорасового населения оказалось проблемней, чем вовсе обойтись без оных указов. Да и кому надо? Народ сюда стекался не тот, что в иные края, и не для того. Работы здесь не искали, как не искали легкой жизни, приключений или мифического счастья. Здесь уходили в отрыв – кто в тягостный, кто в забойный, кто в слёзы и надрывное бормотание, кто в мордобой и пляски под луной, кто в звон мечей, сливающийся со звоном посуды. И уж совсем мало было таких, кто обитал здесь просто потому, что так уж вышло, родился тут, прижился, и что за поиски добра от добра? Жизнь, в конце концов, она везде штука непростая…

Ох, не прижился бы в Копошилке моторный генерал Панк, унёсся бы на поиски подвигов и не завернул бы без крайней необходимости. И Вово бы не прижился, ибо по природе своей был вельми добродушен и демократии копошильской, переходящей в хамство, не вытерпел бы долго. Также не прижился бы и Зембус, поскольку штрафы на неузаконенное колдовство в этом славном городе были высоки чрезмерно, а при неуплате их заменялись длительным содержанием под стражей, чего маги вообще не любят. А Чумп, глядишь, и приноровился бы, кабы не злые купеческие охранники, дюже любившие таких деятелей обихаживать твёрдыми и тяжёлыми предметами.

Зато вполне успешно прижился здесь Хастред. Рынок труда в Копошилке изобиловал вакансиями лишь на определённых поприщах, как то: стражники, лекари, тюремщики, приказчики да мусорщики. Хастред не был ни одним из этих счастливцев, хотя из-за могучей гоблинской комплекции мог бы стать украшением охранной службы, из проведённой на улицах бурной боевой юности почерпнул некоторые медицинские познания, прекрасно чувствовал себя в сумрачных помещениях типа тюремной караулки, уболтать покупателя мог бы на зависть гному, а мусорщиком всё равно становился всякий раз, когда начинал искать в своем жилище нужную мелочь и, конечно же, находил множество ненужных. Нет, он предпочитал перебиваться случайными доходами грамотея – прочитать/написать письмо, нарисовать вывеску со словами, а то и сбомбить несведущему искателю вечных ценностей давно прочитанную и никому не нужную инкунабулу, назвавши её как-нибудь навроде «Книга Вселенской Мудрости». Все это, конечно, приключалось не шибко часто, однако владел Хастред и умением более традиционным. Повстречав на ночной улочке косматого верзилу с зачехлённым боевым топором за спиной и тщательно наведённой мутью во взоре, мало кто не испытывал внезапного порыва одолжить ему пару монет в чисто гуманных целях.

Гоблин не отказывался, считая это платой за актерское мастерство. Сам же по себе он был редким добряком, за топор брался только при конкретной угрозе здоровью (но точил его регулярно, а также не менее часа в день тренировался во владении, изрубая никак не меньше пары дубовых колод в неделю на мелкую щепу), а время частенько проводил в той самой упомянутой выше библиотеке. Золотых пряжек у него, понятное дело, не водилось, но старичка-библиотекаря вполне устраивала и бутыль пива, тем более что молодой и очевидно тронутый умом гоблин был на его памяти единственным посетителем. А что порой, воровато озираясь, выдирает страницы – так явно же для памяти, а не на самокрутку или там, упаси правосудный Кано, на какие ещё низменные нужды. Вообще, странными своими привычками книгочея Хастред неизменно производил впечатление на всех в округе. Ушлые корчмари ему с завидным доверием наливали в кредит; стражники здоровались и, даже поймавши на драке в пьяном виде, больше старались мирно оттащить, нежели врезать, как простому смертному, по кумполу дубинкой; несколько меньше доверия вызывал остроухий грамотей у прагматичных девиц, без коих не проходила ни одна добрая гулянка, однако, к чести сказать, временами и на этом поприще брала верх экзотическая гоблинская харизма.

Хастред не умел писать стихи, на кои так падки во все времена женские натуры, зато он очень кстати умел их читать и иной раз даже выучивать. Ах да, ещё он практиковал некоторые аспекты магии. Не той Высшей, что вызывает преклонение примитивных умов, но своего рода всё же магии. Чумп небрежно обозвал их эльфийскими, и для порядка стоит отметить, что он не столь уж и был не прав. Эльфы первые начали восполнять недостаток магического дарования использованием предметов, ритуалов и иных внешних носителей и воздействий. Рано сделав вывод, что в жизни порою пригождаются самые странные навыки, Хастред занялся изучением всеразличных построений для концентрации колдовской энергии. Рисовал всяческие пентаграммы, жёг редкие травки, не раз угорал по причине увлечения этим делом, не раз удостаивался похвалы самого ректора Университета за успехи в области ритуальной магии, однако к вящей своей печали ни разу ещё не ухитрился наколдовать даже самого плохонького пивка на опохмел. А вообще жизнь свою Хастред находил достаточно нескучной и вместе с тем необременительной, особенно по сравнению с подвигами ранней юности, когда он совместно со знатным искателем сокровищ Чумпом прокатился через все малоприятные Северные земли.

В конце концов, мордобоя при желании можно было снискать сколь угодно и не выходя за стены Копошилки, а помимо того, он был теперь, пожалуй, единственным за всю историю мира гоблином с самым настоящим университетским дипломом в кармане. Иногда ему приходила мысль, что ежели бы причесать обильные космы, надраить ваксой ботфорты и содрать с какого-нибудь ещё не пропившегося заезжего барончика нарядный кафтан, то он мог бы составить мощную конкуренцию южным столичным щеголям. Однако вакса стоила денег, бароны были узкокостны и их кафтаны на мощные гоблинские плечи не лезли, а при взгляде на обворожительную пухлую куафершу Хастред однозначно терял дар речи, начинал нечленораздельно мычать и в конечном счёте всякий раз отбывал в ближайшую корчму – поправлять здоровье.

Хастред как раз возвращался из библиотеки домой, на свой большой чердак, в самом радужном настроении. Никаких ценных записей он нынче не обнаружил, незавершённую по причине отсутствия нужных сведений пентаграмму на стене ждала, следовательно, участь мишени для ножей. Зато, вспоровши из варварских побуждений толстый кожаный переплет «Хроники королей и земель Доринортских», добыл из корешка пять полновесных золотых и цепочку. Удача была редкая, поскольку финансы в последнее время не радовали обилием. В долг Хастред не брал принципиально, потому как не любил отдавать, да и вечно забывал, кто и кому должен, а это было чревато внеплановой дракой. Работы же грамотейской в последнее время абсолютно не предвиделось. А что до ночных гуляний со свирепой рожей, так намедни подсел к Хастреду бригадир стражи, угостил пивом и задушевно предложил гулять подальше от его, бригадира, подопечных угодий. А то, мол, что-то больно много жалоб в магистратуру приходит от приличных обывателей. Ему, бригадиру, по сему поводу ставят на вид и грозятся даже лишить премии. Хотя, конечно, нечего шляться по ночам, коли ты от вида грамотного гоблина готов потерять штаны. Угодья же, бригадиру неподответственные, лежат к центру города, и до них он никакого касательства не имеет и иметь не желает. Подставлять хорошего хуманса Хастред, конечно, не восхотел, но и в центре гулять показалось ему чревато. Там, по его сведениям, обитали личности позажиточнее, навроде тех же купцов, за коими постоянно таскаются два-три могучих деятеля с дубинками в лапах и, зачастую, с мечами на поясах. До прямого, не сдобренного дипломатией грабежа неправильный гоблин опускаться не желал, а лишней впечатлительностью этот народ не страдал никогда. Так что без кровопролития от них реально было бы получить только замысловато-насмешливое посылательство.

Итак, Хастред шлёпал по мостовой фамильными неснашиваемыми сапогами из шкуры амфиба, звенел в карманах золотишком и строил большие планы. На пять золотых не сильно разгуляешься в центральных заведениях, там даже кёльнеры щеголяют в стираных рубахах и чаевые гребут серебром. Но при известном навыке жить скромно, питаясь в уютных и тихих полуподвальчиках на окраинах города, посещая все мероприятия, где можно снискать хлеба насущного на халяву, и не тратясь на непозволительную роскошь типа прачечной, можно бы и протянуть пару недель, пока не улягутся страсти вокруг его ночных эскапад. Можно… но вот уже три мощные силы развили противоборство в гоблинских недрах. Одна тянула его в маленький кабачок с замечательным пивом и удивительным фирменным блюдом из мяса на косточках. Другая – в другой кабачок, куда более дорогой и куда менее привлекательный с гастрономической точки зрения, зато позволявший любоваться из окна работой любимой парикмахерши. Третья же, и вовсе несуразная, волокла в торговый ряд, где давеча в книжной лавке промелькнул корешок книжечки альвийского мудреца из клана Чёрных Камней. Альвы разве что праотцам своим эльфам уступали в области начертательной магии. А для сборника похабных анекдотов книжка имела слишком уж незахватанный вид. По чести, более всего на данный момент Хастреда привлекал вариант №2, с куафершей и паршивым пивком. Помимо небывалой учёности, он поражал общественность, да и сам себя, удивительными приступами лиричности. И если в большинстве случаев здоровый гоблинский цинизм брал верх над этим странным чувством, то в этом конкретном варианте Хастред позволял себе расслабиться и почувствовать себя мало что не изнывающим от высокой страсти эльфом. Может статься, пентаграмма лучше получится.

Замечтавшись, гоблин чуть было не угодил под копыта маленькой, но до зубов вооружённой кавалькады. Когда над ухом взревел сиплый бас, отскакивать было уже поздно. Так что Хастред мысленно вздрогнул, но внешне не подал виду, развернул пошире плечи да независимо возвёл глаза на орущего. Здоровенный, знатно отточенный топор со значением выставил из-за плеча широкий полукруг лезвия. Доспехов Хастред не носил – единственные, что у него были, привезённые из странствия с Чумпом, пропил уже давным-давно, – но и без них, он это знал, смотрелся куда как внушительно. Габаритами он не уступал приснопамятному генералу Панку, разве что был не столь тяжеловесен, жуткие космы, не стриженные вот уже много лет, придавали скуластой физиономии с раскосыми глазами особо зловещий вид, а на сапогах свирепо отблёскивали боевые шипы для рукопашной. Самому страшно.

– Что за Стремгодова немилость! – заревел на него с лошади гзур в кепке, надетой по-боевому набекрень. – Ещё один!

– Так уж и один. – Хастред окинул гзура опытным взглядом, оценил шашку, поддетую под кафтан вопреки городским порядкам кольчугу, ещё троих всадников на хрипящих конях позади. Ишь ты, гзуры при полном параде, аж чудно. – Ещё на крышах пятеро с арбалетами.

Гзур свирепо плюнул ему под ноги, явно не купился, не последний дурак, но и на драку нарываться не стал, хлестнул взмыленную лошадь и поскакал дальше, куда-то в центр города. За какой, интересно, надобностью? Вот заинтересуется какой бдительный страж, с какой стати он в городе одет как на брань… Это не запрещено, но и не принято, а уж коли придерутся, так намнут бока за милую душу, и оная кольчуга не спасёт от дубины.

Последний из гзуров коня придержал, впёрся в Хастреда свирепым взглядом, ладонь в боевой перчатке метнул на рукоять меча у бедра. Хастред пожал плечами, показал раскрытые ладони – пальчики, мол, вот они. Краем глаза заметил на углу пару стражников – неспешных, медведистых, но с цепкими глазами. Вроде встречался как-то, может, пили, а может, дрались, а может – дрались с перепою, но при всех казусах скорее примут сторону своего, чудаковатого гоблина, нежели пришлого дикаря. Однако если затеять драку посреди улицы, то ещё скорее навтыкают обоим. Так что придется изводить гзура сугубо фигурально, хотя очень заманчива идея сдёрнуть его с лошади, выжать над головой и шмякнуть в стену со всей молодецкой удали.

– Нэчэстивий пожиратэль! – прошипел гзур, брызнул слюной в ярости.

– Что есть, то есть, – признал Хастред легко. – Угощаешь?

Гзур застонал во злобе, метнул мученический взор вслед своим – тех и след простыл.

– Твое счастьэ, дэла есть! Вэчэром здэсь, да?

– А, так тебя зовут Ужин?

– Здэсь, после вэчэрнего набата! Мамой клянусь, я тэбе разъясню особэнности истинной вэры, ЖРУН!

И ускакал следом за остальными. Гоблин оценивающе глянул вдогонку. Дешёвые латы из буйволовой кожи, да и меч наверняка аляповатая фиговина из полусырой поковки. Трусом Хастред отродясь не был, зато был известным меркантильным ленивцем. Поскольку взять с Ужина нечего, долгонько ему придется мотаться по улице в поисках противника. Впрочем, найдёт альтернативу, и очень быстро – тут ему не институт благородных девиц.

– Вишь ты, – отклеился от ближайшей стены плешивый человечек, судя по ободранности, из числа тех, что рыщут по городу, перепродавая подхваченные краем уха сплетни. – Как завелись! Говорят, гоблины какие-то им крупно подгадили, вот они и рыщут, всё виновных найти мыслят.

– Если б крупно подгадили, они бы надёжно увязли, – возразил Хастред вдумчиво. – Что ещё за гоблины? В наших краях? Гзурусы в поле – сила, это сколько ж нашего брата должно собраться?

– Того не знаю, а только сам видишь – огнем дышат…

Ничего подобного Хастред не заметил, более того – раздражение, кипевшее в гзурах, скорее наводило его на мысль о чирье на заднице или там расстройстве желудка. Но ясно как день было, что осведомитель просто набивает цену, а скорее всего, и сам ничего толком не знает. Платить же за информацию гоблин, читавший книги не только по работе, но даже и на досуге, всегда гнушался. Если только она была не в письменном виде.

– Ну-ну, – пробурчал он неопределенно, дружески помахал стражникам и пошел бодрым шагом домой. Нельзя же идти смотреть на неподражаемую куафершу в штопаных штанах. Для этого есть штаны парадные и даже короткий меч в нарядных ножнах, чтобы не вызвали, едва завидев топор, вышибалу, который вышибить-то не допрыгнет, а вот картинку с дамой сердца попортит душевно. Ещё бы шляпу с пером, авось вовсе за благородного удастся сойти, а благородных усаживают за столик у самого окна – с открытым видом на объект. Вот шляпа с хуманса может и налезть, это не кафтан – надо только дождаться прекращения временного моратория на ночные прогулки…

Золото грело сквозь карман, солнышко налило воздух светлой благостью, идти до дома было всего три квартала, и всё было на редкость лучезарно, пока на самом подходе к своей обители Хастред не наткнулся на живописную троицу. Она занимала скамью у вынесенного из ближайшей таверны стола и портила настроение всем в поле зрения. Хастред нахмурился, прикинувши, что вот этих троих как раз и должно было хватить, дабы отравить жизнь всей местной гзурской диаспоре.

Итак, трое доспешных гоблинов, завалив стол мечами, булавами и шлемами, со знанием дела поглощали местное хреновое пивко. Уж Хастред-то ничуть не сомневался в его качестве, ибо жил на другой от таверны стороне улицы и частенько с бодуна не мог доползти дальше. Крайний пивохлёб, безбрежно мордастый и с виду слегка застенчивый, наворачивал помимо пива ещё и тутошнюю кровяную колбасу, от которой в ужасе разбегались даже голодные крысы. Видать, здорово выложился, чиня гзурам гадости. Двое прочих вели приглушённую беседу (то бишь орали ещё не на крайнем пределе глоток), звучно хлюпали, причавкивали, долбили кружками по столу – словом, неуклонно приближались к дружеской потасовке. Вон тот, постарше, явно поздоровее, механически вычленил Хастред потенциального победителя. Однако наблюдать не пожелал. А единственное оконце, как назло, как раз и выходит на эту сторону. Нет уж, увольте-с. Гоблинская гульба под окном – не предел мечтаний, особенно если тот здоровенный начнёт, нажравшись колбасы, долбиться в стены. Н-да, определённо судьба направляет идти любоваться парикмахершей. А поскольку она сворачивает лавочку за час до вечернего набата, а без неё в той корчме делать нечего – как бы не пришлось идти на дуэль с гзуром, лишь бы подальше от соплеменников. Что поделать, отродясь Хастред был замкнутым и непатриотичным.

…Окончательно Хастредово настроение обнулилось, когда он дошёл до дверей дома и у них столкнулся с выходившим из-за угла Чумпом. Старый знакомец топал, едва ли не руками удерживая на морде честное выражение. Как будто неясно, что уже совершил фигню и ещё сколько держит в уме. Вопреки обыкновению, ущельник был наряжен в пуд стали, а шлем, несомый под мышкой, был деликатно прикрыт платочком. В шлеме что-то мелкое и круглое со звоном пересыпалось. Ого, подумал Хастред, начиная тихо паниковать. Полный шлем. Это ж не то что дубинками – голову снимут. И не только самому Чумпу, но и всем, кто с ним хоть шапочно знаком. Если, конечно, поймают.

– Здорово, – нимало не растерялся Чумп. – Я заходил, но тебя не было!

Хастред мучительно призадумался, мысленно провёл параллели с застольной троицей, содрогнулся, отодвинул Чумпа плечом и двинулся мимо.

– Я ж тебе книжку купил! – пискнул Чумп вдогонку. Голос у него был виноватый. – Вот ей-Занги, купил, хотя упереть мог за просто хрен, ты ж меня знаешь!

Хастред притормозил.

– Где?

– Кто?

– Книжка.

– Там, наверху. Я ж говорю, заходил уже. Ну и свинство ты опять развёл! Приличную книгу положить некуда!

Хастред свирепо взрыкнул. Вот тебе и два замка, причём один – якобы холмовой работы, с пожизненной гарантией от взлома! Кабы поймать того барыгу, что продал, так ноги выдернуть – самое меньшее. Впрочем, виноват ли он? Когда холмари свои замки создавали, не на Чумповы таланты ориентировались.

– Эти трое твои?

– Которые? Анарал с братией? Как бы не совсем. На фига мне такие, ни в форточку, ни замка вскрыть, ни даже элементарно кошелек попятить… Хотя это, пожалуй, осилят, не без крови, но всё ж таки… а вообще-то это я с ними. Военную карьеру решил сделать на старости лет. Могешь поверить?

– И даже очень легко. Гзуров вы обидели?

– Не-а, мы ничего. Видел, каковы агнцы? Эти разве могут обидеть?

– Могут. А кто гзуров, если не вы?

– А никто. Они сами обиделись, дурни. Мы от них принцессу спасли, только и всего. Правда, принцесса будь здоров какая. С правами наследования, от крови её мутит, сама из себя красивая, в перстнях и, как говорит Вово, взяться не за что.

– Ну и где она? Или так спасли, что одно воспоминание осталось?

– Ейный личный паладин повёз к Наместнику. Надо же как-то до дома добираться, а дом аж в Салланде.

– А вы чего? Тоже в паладины метите?

– Да уж куда нам. Мы по пути. Ехали к тебе за консультацией. Ты вон целую тучу книг одолел, может, не все ещё пропил, что вычитал? Нам вожжа под хвост попала – Хундертауэр от гномов очистить. Могешь чего присоветовать?

– Запросто. Три тысячи пехоты с луками, генерал вон у вас есть… Погоди-ка. – Хастред вдруг вытаращил глаза, Чумп аж попятился, локтем прикрыл шлем с выручкой от продажи лошадей. – Какой такой генерал? Это тот, дупой с виду? Уж не генерал ли Панк?

– Хвала всем пограничным богам! Наконец-то вижу хоть одного парня, который слышал про этого полководного олуха!

Хастред как стоял, так и сел на порог. Вот те на! Да, он-то про генерала слышал. Вернее, читал. Вообще читал он взахлеб всё, что попадалось в руки. Мог не есть, не пить, не спать, но, завидев книгу, газету или свиток, терял контроль над собой, хватал, выпрашивал, отнимал, покупал, крал, одалживал, а иной раз и с превеликими осторожностями извлекал из стынущих пальцев. А о генерале Панке в своё время писали изрядно! Последние пять лет были тихи, но ещё раньше, в период обучения в Университете, Хастред как муха на… на мёд… пикировал на пергаментные газеты с вестями из стран, охваченных войнами. И в них-то генерал Панк неизменно фигурировал на первых полосах. Истинный герой! Высмеивали его беспощадно, но сопливому прекраснодушному гоблину было плевать на сарказм журналистов. Раз гоблин, собрат, ухитрился достичь эдакого солидного положения в обществе – значит, личность бесспорно достойная подражания. В Университете и прочих копошильских кабаках Хастред доказывал это до хрипоты, до драки и, пожалуй, зачастую оказывался если не правым, то по крайней мере последним стоящим на ногах. Кабы разделанные им под орех оппоненты ещё и помнили, какую истину внушал им победитель, генерал считался бы в Копошилке большим авторитетом; но кто ж помнит причину доброй драки?

Утекли годы, давно похоронены были юношеские мечты – но сейчас откуда ни возьмись появился давний кумир, сидит рядом, в пяти шагах, за углом, пьёт дерьмоватое пивко и, того и гляди, начнет стучать в дыню собеседнику…

– А что, – вопросил Хастред осторожно. – Генерал – герой?

Чумп скривил рожу.

– Герой, ещё какой. Рубит всё, что шевелится. Что не шевелится, шевельнёт сам и тоже рубит. Что не взять мечом, берет нахрапом, а была бы кувалда, так и ей бы тюкал… Словом, ещё бы читать научить – будет второй Хастред.

– Чего-о-о? Я мирный!

– Ага, а пока через Колдер проехали, три топора изломал! Причем добро бы ехать далеко было, а то княжество-то – тьфу, две бутылки из конца в конец на рысях… Ну, пошли, познакомлю с анаралом и прочими. Только ты это – не дискредитируй меня! Я им наврал, мол, ты шибко умный перец, всё равно не поймут, что малость преувеличил, ты, главное, в носу не вздумай ковыряться сразу всеми руками.

– Пойдём хоть пива возьмём приличного, там у меня наверху есть бочонок…

– Да нету, нету у тебя бочонка… Скока ж раз повторять – я уже заходил…

Хастред для приличия ещё немножко помялся. И было отчего. Вот уже лишился пивной заначки. Правда, взамен вроде бы получил книжку… какую еще?.. С Чумпа станется добыть и притаранить сборник лубочных картинок неприличного свойства, тем более он уверяет, что купил, а глядя на эту покорёженную честностью рожу, хоть какой богопродавец постесняется впарить её обладателю полноценную книгу. Вообще, что хорошего можно ожидать от шайки, поглощающей пиво, в котором даже клопы топиться брезгуют? Хотя, ах нет – они же его заветный бочонок уговаривают, лучшее светлое пиво, по его разумению… А подрастрястись малость и не помешает – плотные сухие жилы начали уже порастать дурным мясом, рано или поздно отрастёт пузо обхватом побольше груди, и придется перешивать все штаны… Упаси Занги от таких несусветных хлопот. Вон Чумп – живая пропаганда активного образа жизни, на чём только портки держатся.

– Вас гзуры ищут, – спохватился вдруг.

– А и пусть их ищут, – беспечно отмахнулся Чумп. – Меня не найдут, а что до анарала… Кто не спрятался – он не виноват. Нас ещё и онты, поди, ищут.

– И салландский король?

– Скоро начнёт. Посмотрел я на того паладина, ох и славный дядька… Его отсюда хрен вытуришь, пока через всех девок не проломится. Ну, я мыслю, и принцессу найдётся кому занять при дворе Наместника. Но это всё мелочи, где-то тот Салланд, да и пока ещё хватятся.

– А что за дела с Хундертауэром?

– Анарал заехал по пути пивка попить, а гномы собрались кучей и плюх ему накидали. Да как знатно накидали – он даже смекнул, что что-то вокруг происходит. Изволил чего-то обидеться, военных умов нам не понять…

– Гномы? Такой-то репе? Да что у них там, слёт чемпионов был?

– Сам было усомнился, но он стоит на своём. Дескать, гномы виновны во всем мировом непотребстве и потому не место им в нашем гоблинском оплоте. А ты против?

Хастред призадумался и, поёлику начитан был о знаменитых боевых действиях солидно, враз смекнул то, что генерал осмысливал на протяжении всего своего извилистого пути. То есть – что идея задраться с нахальными гномами, которых в Хундертауэре всё равно не может оказаться так уж много, определенно неплоха, но требует некоторых усилий и стараниями легендарного генерала вполне может развиться в что-то позначительнее обмена мнениями с оными гномами. А оказавшись волею судеб в самом эпицентре событий, лично он, Хастред, может приобрести то единственное, чего никак не добыть в копошильских стенах, а именно – мировую известность и, не исключено, даже славу. А ещё с удивлением обнаружил, что откуда-то взял немалый груз тщеславия, чего раньше за собой не замечал. И вообще приятно было бы заявиться к любимой куаферше при всяких геройских регалиях, в штанах с лентами и с медалями на груди, а не просто с подбитым глазом и в рваной куртке.

«Проникся, – с неудовольствием догадался Чумп. – Вона как лупетки заблестели. Анарал будет в восторге. Я ему обещал штабного писаря, а получит он конкретного сержанта».

– Кстати, ты из лука не научился, пока тут прозябал? А то я лук привёз такой, что любо-дорого. Только вот никто на него не зарится…

Стрелять из лука Хастред, конечно, не научился. В городе ему было просто недосуг. Тем более что он где-то (наверное, всё там же, толкаясь среди благородных в таверне с видом на парикмахершу или читая рыцарские романы) понахватался всяких глупостей вроде того, что герои, дескать, из луков не стреляют. Они врываются в стан врага верхами и обихаживают кого ни попадя двуручными мечами. Ну книжное он был создание, не знал, сколько эдаких конно-мечных героев имеет на счёту каждый нормальный, не афиширующий своих подвигов специалист по луку. Если о чудесных свойствах хорошего меча написано немало трактатов, а в эффективности топора Хастред с детства убедился сам, то лук пока что не попал в сферу его интересов.

Сейчас, однако, это книгочейного гоблина вовсе не занимало. К гномам он в принципе был нейтрален и у одного даже временами столовался, когда финансы позволяли. Кормил тот довольно вкусно, подавал все кушанья в чистых мисках и даже научил кёльнера спрашивать у трапезующих, не желают ли они помыть руки после трапезы. Так что ничего личного. Но вот мысль появиться перед стригущей нимфой в лампасах или настоящих рыцарских доспехах и осенённым мировой славой серьёзно завладела сознанием Хастреда.

– Пошли! – рявкнул он, мячиком подскочил с порога, погрозил зачем-то кулаком в окно соседнего дома и отправился знакомиться с генералом.

…Утро застало команду генерала на постоялом дворе хуманса Вонифатия. Хастред был, как уже указано, малый с головой и собратьев в свою берлогу не повел. То ли ещё будет у них совместное дело, то ли, не исключено, что генерал в ближайшую неделю допьётся до того, что и не вспомнит, какие из себя проклятые гномы и где этот самый Хундертауэр, а разгром на его благоустроенном чердаке они учинят как пить дать. Панк очень кстати припомнил, что он-де персона благородная и селиться ему должно в заведении приличном. Такие заведения в Копошилке располагались, согласно логике, ближе к центру. И к тому моменту, когда пятеро гоблинов добрались через ряд кабачков до нужной зоны, солнце уже село и в ближайшие два постоялых двора их попросту поостереглись впускать. Генерал хмурился, тряс дворянской цепью (время от времени пресекая суровым взором вялые попытки Чумпа её спереть) и орал сквозь дверь, что-де ветеранам Брулайзийской кампании положены всё льготы и вообще его подручные только потому ещё двери не вынесли, что потом всю ночь дуть будет. За дверями не возражали, да и вообще мудро не подавали признаков жизни. Генерал оскорблённо сопел и даже примерялся было плечом к двери, но Хастред опытно замечал заинтересовавшийся патруль и проникновенно начинал врать:

– Да ну на фиг, генерал! Чего, впрямь намерен ночевать на сквозняке? Да и, слышал я, тут даже гзурам сдают комнаты…

Панк без проблем соглашался, что жить через стенку от гзуров не пожелаешь и самому распоследнему гоблину-ренегату, давал отбой уже начавшему делать пассы Зембусу и вслед за путеводным книжником отправлялся дальше. Ходить по городу ему нравилось почти так же, как летать на драконе и рубить врагов. На каждом углу допоздна продавали с лотков пиво и пирожки, не говоря уже о том, что через каждые две двери третья вела в круглосуточный трактир. Даже Чумп стеснялся таскать грошовые пирожки, так что практически на каждый лоток летело по монетке помельче. Генерал так и шествовал с кружкой в руке, пополняя её по мере надобности. Возможно, от того и исходила его внезапная покладистость. Вово поначалу робко отнекивался, спрашивал квасу, за неимением оного лопал пирожки всухомятку, однако вскоре не выдержал, цапнул кружищу с пивом на вид побезобиднее – сильно пузыристым и тёмным, от кваса бы и не отличил на глазок. Бывалый генерал с неподдельным уважением вылупил глаза – свой полувековой стаж пития он считал недостаточным для употребления знаменитого бурлинга, всесокрушающей смеси чёрного эля и сносящей с ног браги. Ничего, впрочем, не сказал – вон какой Вово большой, хрен его знает, чем откармливали. Друид, как водится, проявил аскетизм – небрежно кривил рожу, проходя мимо лотков, лишь иногда брал пирожок или веточку зелени, зато время от времени прикладывался к собственной, вынутой из кармана бутылочке. Шататься он начал первым. Хастред был попривычнее, не бросался на что попало, комментировал на ходу, какой кабачок чем славен, но и себя не забывал, хотя и механически рассчитывал силы, чтобы не свалиться в канаву раньше, чем доберутся до цели. Единственный, кто не старался себя контролировать, – Чумп – глотал пиво с поспешностью, пояснив её тем, что, когда он напивается, руки перестают лазить в чужие карманы. Просто не попадают…

Таким вот образом бригада добралась до постоялого двора пресловутого Вонифатия. Тот попросту не успел закрыть ворота, и Панк, двигавшийся во главе бездумно составленной гоблинами «свиньи», решительно влетел в залу.

– А хоть бы и гзуры, – заявил он сумрачно. – Далее не пойду. Я свою норму знаю. Я вам не торговый гном, чтоб посредь улицы рухаться. Здесь и обоснуемся.