Текст книги "Изъ Москвы с любовью. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

– А, вот ещё! – обратилась Гайка к менеджеру, узрев подходящего меня. – Нужен корпус. Какая-нибудь пластиковая или металлическая, но лучше пластиковая коробка примерно вот такого размера. – Показала руками. – Чтобы это всё можно было положить в карман. Сможете что-то придумать?

Парнишка внимательно осмотрел мою персону, нахмурился, теряясь в оценке, кто я есть ху и зачем мне геморрой, но это ГУМ, здесь клиент – бог, потому, подумав, кивнул.

– Сейчас покажу несколько вариантов. Что-то вроде было. Подождите, пожалуйста.

– Сразу паяешь? А если не подойдёт – как возвращать? – поддел я с улыбкой.

– Никак, всё заберём, – покачала она головой. – Саш, вопрос не в «подойдёт/не подойдёт». Вопрос «работает/не работает». Или ты считаешь, я ошиблась и могу выбрать не ту ёмкость или мощность прибора?

– О, прекрасная сеньорита, в твоих способностях не сомневаюсь! – заулыбался ей я, и она… Покраснела. Смутилась. – Кстати, а сколько тут по деньгам?

– Ну, пока вроде тысячи на две – две с половиной, – небрежно отмахнулась она.

Я немного так… Взбледнул. Ибо с собой столько не было. Тысяча с чем-то, и это огромные деньги для нашего мира, где нарзан стоит двадцать копеек! Одна у меня есть, но не две-три!

– Шучу я! – рассмеялась она и хлопнула по руке. – Тут если сотни на три будет – уже хорошо. Саш, ты не видел своё лицо!.. – Ехидно заржала.

Приколистка, мать её за ногу!

В общем, одна из пластмассовых коробочек подошла. В неё Гайка всё погрузила, сказала, сойдёт, но крепежи выплавит в мастерской, и прорезь для «рогов» сама потом проделает.

– Всё, Саш, всё купили! – отчиталась она, сгребая пока ещё не собранное, но частично спаянное в единую конструкцию, назад в портфель.

– С вас триста тридцать восемь рублей шестнадцать копеек. Пройдёмте на кассу, – склонился парень передо мной. Что я плачу – ни малейших сомнений изначально. Я – заказчик, она – мой сотрудник, всё нормально со стороны. Ещё раз мысленно Гайку похвалил, ибо не факт, что в «бердянском» платье её бы встречали так радостно.

Расплатился. Денег отдавать было жалко, ибо я чувствовал, что в иных местах можно подобное купить раза в два-три дешевле. Беру-то за свои! Не семейные. И когда следующие заработаю – бог весть. Но по здравому размышлению, пусть так. Не надо шарахаться по городу в поисках неизвестно чего, всё в одном месте, и готовый прибор будет уже завтра.

– Пошли в кафешку? – предложил я Гайке, когда мы вышли, прочтя по её лицу, что она не горит желанием возвращаться в мастерские. Вокруг же Красные ряды, а девчонки обожают такие магазины. Даже если шарахаешься мимо поглазеть, ничего не покупая. Мне такое не понять, но женщины есть женщины, их не переделать ни в каком мире.

– А пошли! – расплылась она в улыбке. – Тут в конце купеческого есть закуток, там несколько кафешек сразу. Заказ делаешь в любой, а сидят люди все вместе. Если не помнишь, давай свожу, покажу тебе их заново…

* * *

Ресторанный дворик был из категории «миди». То есть и не «мини», но и не «макси». Да, есть что-то от ресторанного дворика мира «я», но это не фастфуд. Просто ты, садясь, берёшь один из лежащих на столике номерков (их тут три по числу заведений) и идёшь заказывать еду хоть в одно заведение, хоть во все сразу. И, заказав и расплатившись, оставляешь номерок там. И заказ тебе принесут по нему, милые улыбающиеся девочки. А так обычный ресторан, только что оплата вперёд, и стоишь для заказа в небольшой, но очереди.

Поскольку денег ещё оставалось много, а я собирался серьёзно поговорить с Олей вечером или завтра утром о своём финансировании (мама же обещала, а это слово царицы), так что взяли что на нас смотрело, а смотрело на нас всё очень хорошее и вкусное. Вроде совсем недавно обедали в мастерских, а я снова голодный, готов слона схарчить. Спутница сделала выбор в пользу татарской кухни, я поддержал, составив компанию, после чего назаказывали от пуза – как потом домой пойдём?

Пока ждали заказ – снова разговорились. Я описал быт, как это, жить, когда ничего не помнишь. Она покивала, покачала головой и выдала:

– Тебе повезло, что у тебя такая замечательная сестра. Да и остальные сёстры тоже молодцы, хорошо поддерживают. – Помолчала, добавила. – Вы думаете, что вас никто не видит? Но и вся дружина в курсе, и мастерские, и вообще весь персонал кремля за вами следит. И как ты себя ведёшь, что делаешь, и как что они делают.

– Обсуждаете это? – напрягся я.

– А как же. Как не обсуждать работодателя, да ещё ТАКОГО? Тебя все жалеют, Саш, но теперь, после общения с тобой, мне кажется, что этого делать не надо.

– Почему? – Озадачила.

– Ты… Другой. Не такой, какого я себе представляла. Спокойный, рассудительный. Не чураешься в движке копаться, пачкая дорогую одежду, с отцом спорить, и с ним же из одной банки пообедал. Так бояре себя не ведут, а ты князь и царевич! А до этого все говорили, что ты истеричка, нежный, ранимый и требовательный. Мне кажется, что амнезия это, конечно, плохо, это архиужасно, и никому её не желаю, но раз она произошла… Это шанс, Александр. Шанс для тебя сделать то, на что ты прежний никогда бы не замахивался.

– Например?

Она пожала плечами.

– Я простолюдинка, просто удочерённая личным дворянином. Я не знаю вашу жизнь. Но совершенно точно могу сказать, что ты можешь, если захочешь, пойти в чём-то против мнения света. Общества. И общество проглотит. Вчера бы ты этого не сделал – тебя воспитали так, что должен выполнять правила, и точка. Ты привык к этому. А давай будем честными, иногда они дурацкие, эти правила, и не всегда хорошо им следовать. Но люди слишком привыкли, им сложно изменить себя и своё восприятие, чтобы изменить поведение. И сейчас у тебя уникальный шанс: можешь отправить в Тартарары то, что тебе не понравится, если будешь считать это неправильным. Нет, не могу пример привести, в голове всякие битвы за любовь, если она не достойна тебя по статусу, но это не то. Просто я вижу, что сейчас ты серьёзен, и хочешь что-то сделать. Поставить себя в обществе. И если вчерашний Саша бы жёстко следовал в кильватере высшего света, то сейчас ты можешь сделать так, чтобы они подстраивались под тебя и твои заскоки.

– Стану в обществе изгоем и парией?

Она рассмеялась.

– Царевичу это сделать сложно. Особенно с такой боевитой сестрой. Нет, я же говорю, ты неглуп. Вон, даже про кристаллы и камни мне втирал то, чего я не знаю, хотя я думала, ты в физике ноль. А значит вряд ли будешь делать что-то, вроде покраски волос в зелёный цвет и разгуливания нагишом. Хотя, именно этот поступок тебе как раз и простят! – рассмеялась она, глаза её заблестели похотью – представила меня без одежды, наверное. Ну, наконец, она на меня, как на мужчину посмотрела, аллилуйя! – В целом, амнезия это возможности что-то сделать, чего никто от тебя не ждёт, а потом сказать: «Ничего не знаю, теперь будет так и только так». И все утрутся.

– Философ ты, Алевтина Александровна.

Потом принесли еду, и мы наслаждались праздником брюха. Так о мелочах переговаривались, как моё внимание завладел… Хрен. Ага, моржовый. Один отморозок, увидев которого я возрадовался, что у меня амнезия.

– Я не буду это носить! Слышишь, не буду! Я ненавижу сиреневый!

«Бояре» – оценило их статус подсознание.

Семья, три человека. Боярич, лет восемнадцати – то есть старше меня. Прилично так старше, четыре года в моём возрасте не хухры-мухры, и по местным меркам – не ребёнок. Тут детство лет в тринадцать заканчивается, в четырнадцать ты маленький, но с тобой уже считаются, а в шестнадцать – вот паспорт, вон бог, вон порог. Этот мажорчик границу совершеннолетия точно перешагнул. Они занимали места через три столика от нас, кроме него самого была боярыня, но точно не родная мама – родная бы такую истерику в лицо не простила, по мордасям бы надавала. Скорее всего младшая жена отца, или одна из младших, а его мама – старшая или главная. Вот и вынуждена боярыня с дитяткой нянчиться. И служанка – здоровенная кобылица лет тридцати, несущая сумки. Однако это не всё, привычный к кремлёвской охране, я «срисовал» ещё троих девок вокруг нас. Они чем-то напоминали наших собственных, этим привлекали внимание, и вид у них был такой же… Наплевательский. То есть, плевать что вокруг, лишь глаза профессионально зыркают по окрестностям в поисках угрозы для охраняемых лиц. Дитятку усадили, и какое-то время он сидел тихо. Тут и еду принесли – похоже, что её им кто-то из охраны чуть заранее заказал, и столик зарезервировал

Мы с Алей обсудили спорт, команду Южного порта со звучным названием «Торпеда» и её положение в турнирной таблице. В Нагатино почти все болеют «за своих», вот и она осталась болельщицей чёрно-белых. Гусары, молчать, сам в шоке, но обращаю внимание, не «ТорпедО», а «ТорпедА». Хотя порт речной. Но с другой стороны, он ведь пяти морей? Шут их разберёт, местных!

В общем, я уже серьёзно раздумывал, катать мне дальше Алевтину или нет, в смысле раскатывать ли. Или не стоит гадить там, где живёшь, а она сотрудник обслуги кремля, и если что-то пойдёт не так – не хочу проблемы ни себе с матушкой, ни ей с дружиной. Девка она симпотная, и грудки что надо, и интеллект есть (хоть немного и е#анутая, скажем честно, ну так все девки в той или иной степени с при3,14#дью). И ей бы косплей с ушками и носиком точно б зашёл! И сама в душе не против, просто установленные в голове барьеры пока держат. Но тут мажорчик через три столика заистерил, отрывая от приятных мыслей:

– Не хочу! Не буду! Сколько раз уже говорил, я туда не пойду!

Ага, подскочил из-за стола, топнул ножкой. Боярыня что-то пыталась втирать, говорила тихо и вкрадчиво, но он снова ничего не понял и заорал на зрителя:

– А я говорю, я это НЕ-ХО-ЧУ! И не буду! И не надо заставлять!

– Саш, что с тобой? – Лицо Гайки налилось тревогой.

– А? – Я и не заметил, как кулаки сжались, а лицо посерело, отчего она и встревожилась. – А, нет, Аль, всё хорошо. Скажи, я до покушения таким же был?

Она повернула голову и пожала плечами.

– Если сказать как надо, как должна говорить сотрудница на моём месте – нет, разумеется. Ты же царевич. Тебя сёстры в руках держали, не давали так позориться.

– А если честно?

Она не ответила, только встретилась со мной взглядом и грустно улыбнулась. «Извини, нельзя такое вслух про работодателя».

Скандал набирал обороты, придурок начал визжать, что его права попраны:

– Я всё маменьке скажу! Будешь знать!..

Значит, не просто младшая жена, а кто-то из более младшей ветви. То есть «маменька», боярыня, может ей приказывать. Фамилия в боярской семье у всех одна, но из-за статуса ветвей там всё очень неоднозначно, младшие ветви иногда в правах ниже наёмных слуг. Вот мудило и катается на женщине – она ему ничего не сделает. С одной стороны глупо отпускать с такой проблемного сына – ну какие у неё на него средства давления? Но с другой она не служанка, она всё же член рода. А что не харизматичная, задавить не может… Бывает! Но проблему решить боярыня не могла.

Служанка, которая сидела сумками (скорее всего тоже носитель боярской фамилии, но очень-преочень младшая ветвь, настолько, что они как раз и прислуживают, готовят-убирают, но могут сидеть с боярыней за одним столом) тоже пыталась его вразумлять. Апеллировала к голосу разума, увещевала. И получалось у неё даже лучше, чем у условно более старшей боярыни.

– Да достали вы меня! И ты достала! Знай своё место, прислуга!

И этот хрен мажористый… Перевернул на неё тарелку с супом. Суп здесь вкусный, пахнет ароматно, мы тоже взяли по горшочку, только шулпы – татарскую же кухню выбирали. А у этой семьи заказ из кухни русской, там тарелки более плоские и вместительные. И досталось женщинке некисло.

– Александр, как ты можешь! – завизжала боярыня, а служанка вскочила и захапала ртом, не в силах ничего выдавить. Так этот мудила ещё и мой тёзка? День тёзок сегодня, только какие же они разные!

– Саша, нет! – Очнулся я от того, что Гайка схватила за руку, а я на эмоциях поднялся, сжав кулаки. Пришёл в себя, понял, что не надо лезть. Чужая семья, чужие законы – не мои проблемы. Но всё равно, такое зло взяло!..

– Вы все уроды! Поняли? И ты! И ты! Я скажу маменьке, вас в Саратов, в глушь отправят! Будете знать, как… – Это ущербное тело истерило и топало ногами.

Бл#дь, восемнадцать лет! Восемнадцать, с#ка, годиков дитятке! Если не девятнадцать. Не пять. Не шесть. Ну откуда такие берутся в таком возрасте? Как их надо настолько запустить?

«И зовут его так же, как тебя» – подлил масла в огонь мой внутренний я, который не попаданец, а я сам. Моя собственная совесть. Ибо стыдно. Непередаваемо стыдно… Нет, не за себя. За таких, как мы с ним в принципе, за вырождающийся мужской род. И это стало соломинкой.

Схватив со стола маленькую пиалочку для приправы, я вылил эту приправу целиком, сколько есть, в тарелку, всё же встал и… Запулил оную в голову уроду. И единственное, за что хочу сказать Саше «спасибо», что у него хороший глазомер. Физически принц не развивался, но, видимо, в какие-то игры на меткость играл, может даже с Машей и её подругами, и попасть в мажора оказалось не проблемой. Попал в плечо, не в голову, зато не задел людей, сидящих между нами (а спохватившись, понял, что мог). Моя жертва недоумённо обернулась.

– Эй, ты, урод! Хавальник закрой и не мешай людям отдыхать! – прокричал я. – А не нравится – канай отсюда, решай свои проблемы в другом месте!

Народ вокруг, конечно, с интересом следил за разворачивающимся бесплатным представлением, но лезть никто и близко не собирался. Теперь же концерт выходил на другой уровень, и вокруг воцарилась тишина – все с придыханием воззрились на нас – мне даже за пролетевшую фарфоровую чашечку над головой не предъявили.

– Саша, нет! Что ж ты делаешь⁈ – заныла Гайка, чуя проблемы на свой афедрон. Она как-никак дружинница, последняя линия обороны. Краем глаза скосился на одну из своих охранниц – они выдвигались поближе, причём так, чтобы если что блокировать охранниц этих бояр. Жесть, а о таком развитии событий, как война сильных родов из-за глупости двух ушлёпков, я не подумал!

«Я вообще редко думаю…» – буркнул я сам себе.

– Это кто у нас там такой борзый? – обалдение мажорчика прошло. – Накажите его! – Это охране. Но их охрана узрела нашу – профи всегда видят друг друга издалека – и выводы сделала. Их охрана не шелохнулась, хотя, давайте смотреть правде в глаза, не будь «подписки», меня б скрутили и как минимум легко, но обидно побили.

– Что вы стоите, кошки драные! Он на меня покушался! Схватите его!

Охрана его проигнорировала.

– Я сказал, закрой хавальник, урод! – расплылся в пакостной улыбке я. – Не позорь мужской род. Тысячи лет эволюции, и всего четыреста лет реверса, чтобы появились такие яйценосы как ты, полностью дискредитирующие нас, охотников на мамонтов и их потомков?

– Что ты сказал? – При бездействии охраны, безмолствовании боярыни, которая могла что-то сказать, но тоже узрела мою «подписку» и не спешила вмешиваться, и ненавистном взгляде облитой служанки, уродик растерялся и не знал, как себя повести. Ненавижу таких! Ладно, ты агрессор – так будь им до конца! А он как проблема – так в кусты. Ссыкло чёртово! Заподлист хренов.

– А ты глухой? – продолжал я его выбешивать.

Всё, пришёл в себя. Глаза мажорчика вместо растерянности заполыхали ненавистью:

– А кто это тут у нас кукарекает? – Он пошёл в нашу сторону, и Гайка предпочла бы провалиться под землю:

– О-ой!

Но земля не проваливалась.

– Кто у нас такой смелый? – продолжил урод, подойдя, встав между двумя столиками на ближайшей к нам линии, метрах в десяти. – Какой-то нищеброд? Смотрите, нищеброд и простолюдин указывает бояричу! – картинно обернулся он – типа говорит для всех, на зрительный зал. Но зал был не на его стороне.

Я сложил руки перед грудью.

– Ты не боярич. Бояричи – потомки славных воинов Рюрика, Олега и Свендослава, их блистающих дружин. И многих других славных воинов. А ты – болотное ЧМО, позволяющее себе низость – опрокинуть суп на прислугу. А ещё говёная истеричка. Я ж говорю, яйцетряс ты, не мужик, и я рекомендую тебе заткнуться и не позорить мужской род, потому, что не все такие уроды, как ты, но люди, глядя на тебя, подумают обратное.

– Ты что ль, мужик? – Растерянность. Мажорчик не привык давать в табло, когда не по его. Топать ногами, опрокидывать тарелки – это легко. А по хлебалу двинуть – тут особый склад ума нужен, яйца нужны, простите за смысловую тавтологию. Вот и не знал, как поступить, чтобы и своего добиться (меня унизить), и не драться.

– Я что ль, – ехидно скалился я, провоцируя дальше. Если он не ударит – он труп. Над ним смеяться будет весь ресторанный дворик. А я, собственно, и не желал драки – унижения достаточно.

– А что мне будет, если я тебя пошлю на#рен? – продолжал торговаться боярчик.

– Я тебе разукрашу физиономию – она у тебя какая-то пресная, – спокойным тоном ответил я. Ибо чего там, поставить фингал для меня дело житейское, я ж не яйцетряс, как некоторые. – За базар надо отвечать, и настоящий мужик всегда отвечает. Вот побудешь им хоть немного.

– А-а-а-а… – Он обернулся к своим, но боярыня так и стояла, пронзая меня глазами, сложив руки на груди, а служанка рядом, чуть приведшая себя в порядок, ехидно скалилась.

– Ну, так что? Ты у нас мужик или яйцетряс? Ну, вперёд! – приглашающе развёл я руки в стороны.

Боярчик зыркнул и в спасительном жесте перевёл глаза на мою спутницу.

– А за кого наш голосистый простолюдинчик прячется? Да за слесаря! За девку из обслуги! Что, тебя вообще защитить некому?

Ну законченный идиот! Даже скучно с таким.

– Так ты будешь бить или нет? Или засовываешь язык в задницу и сматываешь удочки?

– Эй, ты, шмара простолюдинская! Ты что ль будешь своего кавалера защищать? – игнорируя меня, обратился он к Але.

Кажется, я от такого обращения непроизвольно зарычал, но смог подавить бешенство. Он это узрел и тоже расплылся в ехидной улыбочке – у него получилось меня вывести, как только что его выводил я.

– Слушай сюда, сучий потрох. Ты оскорбил даму, пришедшую сюда со мной, сотрудницу моей семьи. А значит ты оскорбил меня. А оскорбив меня – ты оскорбил мой род. Ты, говна кусок, осознаёшь, во что ввязываешься?

Тот хлопнул глазами, но принял решение. Неправильное, но он не знал об этом.

– Да какой у тебя там род, нищеброд! Где камзол взял, в ломбарде по дешевке? Такой фасон два года не носят! Ты – плебей, и знай своё место! А ты – обслуга. Часто его обслуживаешь?

– Ты снова оскорбил мою женщину. – Бог свидетель, я старался быть спокойным. – И я в последний раз тебя спрашиваю, при всех, люди вокруг – свидетели. Ты отдаёшь отчёт, что может последовать? Если да – извинись, и я готов забыть и не бить тебя.

– Пошёл ты в рог, смерд! – нездорово разухарился мажорчик, видно, я допустил фатальную ошибку – тоже не ударил его, когда было нужно, а развёл демагогию. Ну, у меня свои резоны, я всё же принц, последствия моего удара могут быть нехорошие. А, раз так… Всё, больше не ошибаюсь. Шурпу доел, а вот Аля – нет. И остатки её супа полетели в боярчика вместе с пиалой. Бух!

– За битую посуду заплатим! – вверх громко произнёс я. – По прейскуранту. Ибо оно того стоит… – мой победный смех.

Мажор стоял и смотрел на грязный камзол. Не верил, что это происходит с ним. Наверное, впервые в жизни такой отлуп получил. А вот люди слева и справа, из-за столиков, ломанулись в стороны, давая нам место для драки, впрочем, не пытаясь на нас воздействовать (скрутить, разнять, привести в чувство).

– А-ах ты ж… Смерд! Холоп! – И мажорчик пошёл в атаку.

И только тут я понял, что не совсем прав. Нельзя начинать драку в проигрышной позиции, не имея козырей. Ибо он реально выше меня и сильнее. А я, соответственно… Без домашних заготовок.

– Мальчики дерутся – девочки не лезем! Не лезем, девочки! – бегала вокруг нас Гайка, расставив руки в стороны, как бы отгоняя ими он нас окружающих. Что делали его и моя охрана не знаю, но я – защищался. Ибо физические кондиции мажора были так себе, как и у Саши, но вот общий вес значительно выше. Да и насчёт драки… Кто-то с ним занимался. Не «ах-ах-ах, как дерётся», но кое-что показать упырёнок мог.

Но на моё счастье, бил он как бык колхозный. Не резко и хлёстко, а медленно, лениво. Чувствовалось, отрабатывал удары на груше, по которой бил лишь бы ударить правильно технически, не на силу и время. А вот в спарринге их не отрабатывал. И этим я пару раз воспользовался, и два раза несильно, но достал его. Эх, Саша-Саша! Грёбанное тело! Я могу драться! Но базы нет, моторики нет, даже с мышцами на костях проблемы!

Ладно, пока заканчивать – не на танцы пришли. Вон, люди сзади и сбоку из-за столиков тоже разбежались, а в воздухе слышны крики: «Охрана! Охрана! Позовите охрану!» И когда упырёнок вновь пошёл вперёд с пробной серией левой-правой-левой, я сделал мягкий блок, перехватил его руку (это было не сложно) и сделал шаг назад, одновременно дёргая руку дальше, доворачивая, и ставя подножку. Он не ожидал такого и полетел вперёд, на пол, задев один из столиков.

Визг двух девушек, стоявших за ним, с самого столика на бедолагу что-то посыпалось. Мажорчик медленно встал, отряхнулся, окинул меня налитыми злом глазами… И, схватив стоявший рядом стул, понёсся на меня с ним.

Блин, только и успел отскочить! Но этот бык колхозный, не сумев попасть, развернулся и снова замахнулся. Вот только представляете, какая у стула инерция? Я не стал ждать, а прыгнул на мажорчика, сбивая с ног прямо вместе с оным стулом – теперь тот ему мешал.

– Не-ет! Не-е-ет! Все назад! – голос Гайки.

– Стоять! Охрана!

– Сама ты охрана! – Ещё какие-то голоса – мир вокруг пришёл в движение. Я же завалил утырка на спину, но тот, отпустив стул, стал бодро подниматься. Быстрее меня. Пришлось сделать подсечку. Снова рухнул. После чего я поднялся, и, понимая, что сейчас веселье закончится, с силой жахнул ему подошвой туфли по переносице.

– А-а-а-а-а-а! Бо-о-ольно! – Он начала валяться и кататься по полу, он что, думал это всё? Парень, я не знаю, кем был мой Альер-эго, но он точно прошёл суровую школу выживания в советских дворах. И потому мне удалось честно пнуть уродца ногами ещё несколько раз, после чего взять за грудки, приподнять и дать приподняться самому, и снова запустить лицом вперёд, на ближайший, заставленный закусками столик. И когда он на него рухнул, переворачивая и опрокидывая всё на себя, успел подойти и двинуть уродца по почкам. Удар у Сашиных рук слабый, наверное, лужу на полу сделать не получится, но даже так по почкам – это больно.

Только после этого меня сбили с ног, причём кто-то из своих, кремлёвских. Потом навалился кто-то ещё. И ещё. Меня грубо перевернули на живот, приподняли… И надели сзади на запястья наручники, предварительно больно-больно потянув руки.

Оп-па, а в наручниках я ещё никогда не был! И Альтер-эго, по ходу, тоже. Сюрпри-и-из!

– Это мой племянник! Там мой племянник! Пустите! – голос где-то за спиной. Боярыня.

– Да двиньте этому засранцу ещё, чтоб знал, как чудить! – служанка. Там же.

– Не трогайте его! Это Саша! Саша это!.. – голос Алевтины.

– Лежать! Стража!

– Ни с места, ни звука! – А это неизвестные голоса.

– А сейчас ты делаешь всё, что тебе скажут. – А это прошептал прямо на ухо голос старшего офицера из моей команды выхода. – Ничего не бояться, всё под контролем, но все требования стражи выполнять, где посадят – сидеть и не жужжать. Александр, понял? Кивни, если да.

– Кивнул.

– Мы тебя позже заберём. Будешь ждать, и никакого самоуправства! Если тебя напинают стражницы… Они люди государыневы, в своём праве, мы им только ручкой помашем.

– Понял. – Сучки! Вон как проблему решили! Но я и сам дурак, сам подставился.

…Зато как весело! У-ух!