Текст книги "Люди и боги (СИ)"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

Глава 8. Стезя Немезиды

Ночь продолжалась. Бог крови и смерти еще не до конца собрал свою жатву.

Настя не стала долго париться. Посадив меня за руль, она сразу проникла в сознание главного местного бандита и сделала с ним нечто, от чего тот поседел и бился в припадке ужаса всякий раз, когда она поворачивалась в его сторону.

– Налево. Прямо. Стоп. Этот дом. Савельев Николай, заместитель начальника прокурора… – продолжал «колоться» тем временем авторитет.

Как меня посадили за руль? Хронического пешехода, ни разу за оным не сидевшего? Очень просто. Ведьма бегло бросила

– Садись за руль…

Я честно возразил

– Я не умею водить.

– Научишься.

Вы бы на моем месте что сделали?

Да, вот и я полез…

– А как ею управлять?

– Внизу две педали. Газ и тормоз. Сцепление – автоматическое, коробка – между сидениями. Чтобы влево и право повернуть – крутишь руль.

Ага. Все понятно. Да я с таким объяснением теперь просто обязан Шумахером стать!

– А какая газ, какая тормоз?

– Миш, отвали…

Понятно. И теперь мы катались по всему городу, ликвидируя особо ценных «товарищей» группировки. А гражданин Бароев вспоминал все новые и новые фамилии, их подробности деятельности и адреса. Потому что пока он их вспоминал, был жив. А кто же не хочет жить на белом свете?

Расправа была короткой. Я проходил сквозь дверь, докладывал обстановку, иногда открывал последнюю. Затем врывалась наша Немизида, как я прозвал ее про себя, и приканчивала «клиента», или клинком, когда шуметь не стоило, или из трофейного ментовского пистолета, когда шум роли не играл, а эффект произвести было нужно. Михалыч в это время караулил чеченца, пуская слюни и облизываясь, но мне показалось, тот с удовольствием бы остался хоть на целую вечность в компании с кровожадного десантника, чем на несколько минут рядом с милой и хрупкой ведьмочкой.

Под утро все устали неимоверно, вымотались. Возможно, не столько физически, сколько эмоционально, но это роли не играло. Потому больше церемонились и били «клиентов» там, где бог пошлет. Или дьявол.

Одного, из милиции, нашли на свадьбе, где замочили при десятке свидетелей. Другого в кабаке, тоже при свидетелях. Еще троих закололи в своих постелях, рядом с женами или любовницами. Свидетелей наших деяний осталось великое множество, но на это в том числе и был расчет. СМИ органы прижмут, но «сарафанное радио» в народе молву разнесет. И те, кто придет на смену наказанным, трижды подумают, чем может обернуться для них деятельность. Да и переменами все же в стране запахло – кто знает, может и до этого медвежьего уголка жесткая рука нового Хозяина доберется? А вдруг?

Тяжелее всего работалось в тех домах, где были дети. Хотелось выть и лезть на стену от ненависти к себе. Но так не честно. Если уж взялись избавлять мир от подонков, надо делать это до конца. Потому что необходимо было с самого начала принять за аксиому, что у этих подонков могут быть дети, и мы сделаем их сиротами.

Да, это здорово – нажимать на спуск и убивать вооруженного бандита. Когда один на один, а он сопротивляется. Но почему же так трудно убить его же в своей постели? Когда рядом спит жена, а в соседней комнате ребенок? А ведь это тот же самый бандит! Но мы каким-то чудом держались. Из последних эмоциональных сил, на голом ощущении, что обратной дороги просто нет.

«Миш, у нее свой Путь. Она может судить» – сказала мне в одном из домов, огромном коттедже с лабиринтами комнат, Консуэла. – «А ты не можешь».

«Потому, что она пострадала от них в детстве, а я – нет?»

«И поэтому тоже. А еще… Она не такая, как все. Она – орудие. Наше карающее орудие».

«Ваше? В смысле Конторы?»

Пауза.

«Не совсем. Но ей можно делать кое-что в определенных пределах, она не перейдет грань. Тебе – нельзя».

Всё ясно, что ничего не ясно. Ладно, оставим этот очередной высокофилософский спор на потом. Сейчас у нас были дела куда важнее…

Есть, нашел эту долбанную спальню. Хозяева мирно досматривали предутренний сон. Кратко описав путь наверх, принялся ждать, прямо здесь в подпространстве. Детей в доме нет, видно, отправлены куда-то по случаю лета.

А вот и Настя – шатается, но крепится. Достала пистолет. Люди проснулись, завозились. Женщина вскричала. Мужчина попытался вскочить и что-то завопить, но ему помешали оглушающий хлопок и аккуратное отверстие во лбу.

– Пошли.

Это мне. Она чувствовала меня в подпространстве с каждым часом всё легче и легче.

Спустились, сели в машину. Я повернул ключ и нажал на газ. Машину привычно резко дернуло, Михалыч привычно матюгнулся, и мы помчались дальше.

Хотя по времени был самый мертвый час, город уже не спал. То тут, то там пролетали машины с сиренами и мигалками. На нас внимания пока никто не обращал, но мне все это не нравилось всё больше и больше. Спецслужбы зачесались, зашевелились. Конечно, у нас, на Кавказе, всех подняли бы в штыки после первых же выстрелов, вплоть до ВДВ и бронетанковых войск, но и здесь ребята еще не совсем обленились.

– Хватит по городу носиться, скоро рассветет, – подала голос бледная, как смерть, Настя, подтверждая мои мысли. – Да и не нравится мне это оживление. Еще чуть-чуть, и войска начнут стягивать. Отвод глаз – вещь хорошая, но если город реально обложат, можем не вырваться.

Это точно, не вырвемся. Орден вообще-то ведет на нас охоту. И очевидно, уже среагировал. Как только вертолеты и машины с колдунами появятся в окрестностях, песенка наша будет спета.

– Так что валить отсюда надо, и побыстрее, – закончила она напрашивающуюся мысль.

– Что предлагаешь? – оживился афганец. – Ты же хочешь еще что-то предложить?

А он проницательный тип! Мне показалось то же самое. Настя кивнула.

– Мелочь мы пошерстили. Продажных шкур проредили. Теперь нужно заняться крупной рыбой.

– Эк замахнулась, Настюш! – воскликнул десантник. – Ты даже не представляешь, что там! Там целый поселок, маленький город, огороженный двухметровым забором! Его охраняют спецы, сплошняком бывшие ветераны! И из армии, и из спецуры! Вооружены не какими-то пугачами, а поголовно автоматами! И умеют парни с ними обращаться, не этим бандюкам чета, – Михалыч несильно стукнул стиснувшего зубы Бароева в бок.

– Ничего. Достанем, – нахмурилась ведьма. – Главное до рассвета успеть. Так что Миш поднажми!

– А в какую сторону ехать-то? – спросил я, привычно проезжая на красный свет. Ну не заметил, бывает. Ничего страшного, тут и так город как улей, не до меня ребятам…

Старая поваленная табличка сообщала: «Гадюкино». В ста метрах далее стоял огромный щит с большой красивой надписью: «пос. „Солнечный“» и цифрами. Дальше на расстоянии километра виднелись стены и крыши элитных многоэтажных коттеджей. Конечно, не Рублевка, но и их стоимость измеряется ого-го сколькими нулями!

Мне лично первое название пришлось по душе больше.

– Сворачивай. Туда. В поле.

– Насть, ты что задумала? – не понял я.

– Потом скажу. Делай что говорю! – вспыхнула она.

– Может поближе подъедем? – не сдавался я. Не на того напала, меня ее психами не запугать.

– Миш, крути баранку куда сказали! – одернула она, и я понял, что спорить бесполезно.

Можно было бы нагрубить в ответ, но смысл? После такой ночки у любого нервы ни к черту будут, надо сдерживаться, пока остались на это силы. Ссориться – не мириться. Крикнул привычное: «Держись!», нажал на газ. Машину вновь дернуло, все завалились на бок от разворота, после чего я аккуратно, ювелирно просто, спустился вниз, в кювет, и аккуратно поднялся наверх.

– Ну вот, можешь же, когда хочешь! «Не умею, не умею!…» – передразнила Настя. От досады я крякнул. Второй раз мне этот трюк не удастся.

– Гони вперед. Вон туда, – указала рукой.

– Да не быстро, блин! Аккуратнее! Мы ж не дрова тебе! – опять ругнулся сзади Михалыч.

Поле было неровным, рельефным. Через несколько минут мы оказались на самой его высокой точке. Под нами впереди расположился поселок. Он был небольшим, и в большинстве своем недостроенным.

Вылезли из «Мерседеса», с упоением разминая ноги после дикой получасовой тряски. Иначе водить я пока не умею. Ведьма тем временем всматривалась в поселок, приложив ладонь ко лбу, словно козырек – солнце уже начало подниматься над горизонтом.

– Михалыч, сколько до ближайшего дома? – кивнула она в ту сторону.

Десантник нахмурился.

– Метров триста.

– А до дальнего сколько?

– Ну, метров семьсот. Наверное… – неуверенно добавил он.

Настя в уме что-то прикинула и распорядилась

– Далековато. Ну, да ладно, цели не муравьи – попадем. Давай Бароева сюда. Миша открой багажник, будешь помогать, – это уже мне.

Я послушно открыл багажник и обалдел. Моему изумленному взору предстала труба РПГ «с какими-то тамо навортами, в душе не знаю какими…», о которой я совсем забыл. Сзади подошла Настя и нежно обняла меня.

– Миш, потерпи, пожалуйста. Это последний раз. Я знаю, тебе трудно.

– А вдруг там мирные люди? – вздохнул я.

– Ты сам в это веришь? – Она скривилась. – Я не буду бить по домам с мирными людьми. Да и нет тут почти никого, поселок только строится. Зато эффект получится просто потрясающий! Такое эти дяденьки надолго запомнят.

Я аккуратно развернулся и она прижалась к груди.

– Я должна это сделать. Просто чувствую что должна. Понимаешь?

– Ты ответишь за всё это. Ангел называет это «страшным судом», хотя говорит, что это немного не то, что мы думаем.

Она горько усмехнулась и отстранилась. И, посмотрев мне прямо в глаза, произнесла:

– Я знаю. Слишком уж за многое мне придется отвечать. Слишком много ошибок я в жизни совершила, не только это.

Присела край багажника. Глубоко вздохнула.

– Миш, всё не так просто. Ты считаешь, что я приехала мстить, так? Ну, скажи, ты же так думаешь!

Я кивнул.

– Да, так.

– Ты ошибаешься. – Она помолчала, подбирая слова. – Думаешь я не понимаю, что ничего не изменю? Понимаю! Все я понимаю!

Ведь эти бандиты, мафия… Это всего лишь бандиты и мафия! – «сформулировала» она. – Они гнойный нарыв общества, но это всего лишь нарыв на больном теле! Следствие болезни, а не причина! Наше общество больно. Все мы больны, только потому эти гнойники и смогли вылезти.

Корень зла надо искать не в Бароевых и Антонинах Петровнах, Миш, а в Степанидах Сергеевных. В таких, как она. В учителях и воспитателях, издевающихся над учениками. В обывателях, смотрящих на все это как на должное. В родителях, ненавидящих чужих детей потому, что они чужие.

– …В тех, кто не считает других людей людьми! – чуть не вскричала она, и я почувствовал, как ей больно. И что выговориться надо – от этого боль тупеет, ей становится легче. – В тех, кто создал общество, в котором стать хорошей воровкой – неплохая жизненная альтернатива панели.

До них не добраться. Да, я, при всей подготовке, до них не доберусь. – Она вздохнула и опустила голову. – Нельзя изменить ВСЁ общество. Нельзя в одночасье поменять установки и стереотипы целого народа, целого поколения. Это никому не под силу.

Помолчала, затем продолжила, с новой силой и новой энергией:

– Я не могу добраться до Степаниды, хотя эта тварь гораздо более виновна в смерти Янки, чем заведующая. Я не могу добраться до миллионов «добропорядочных граждан», хоть и не считающих, что все это правильно, но поступающих так, как велит им наше больное общество, вопреки собственным рассуждением за кружечкой пива. Я просто ничего не смогу им доказать!

А бандиты… Они виновны в другом. Они не считают всех остальных людьми, и их не сдерживают законы, как разных Степанид. Они издеваются над другими, считая себя безнаказанными, и должны за это ответить. Не за маленький детский дом, а за все преступления, которые совершили, и за которые никогда не понесут ответственности.

Я не мщу, Миша. – Ее глаза сверкнули, и я почувствовал в них такую силу, такую энергию, что голова чуть не закружилась от мощи. – И приехала сюда не чтобы мстить. И даже не наказывать.

Я приехала сделать мир чище. Очистить от гноя, покрывающего наше больное общество. Сделать то немногое, что могу, что на самом деле мне по плечу. Раздавить их, как работник СЭС давит тараканов или травит крыс. Без угрызения. Без эмоции. Потому, что так надо делать, и он это делать может.

Она выдохнула, и я увидел, как ей стало легче. Она сама для себя нашла, наконец, обоснование своих поступков. Той силе, что интуитивно двигала вперед, на баррикады, невзирая ни на что.

– Пострелять бандюков? Разнести мафиозный поселок? Что ж, я постреляю и разнесу, потому что иного мне не остается, другой возможности что-то сделать у меня нет, – закончила она. – А жить как раньше больше не могу. Не смогу, Миш! – в ее глазах заблестела влага. – И пусть буду гореть в огне адского пламени за каждого невинно убитого сегодня, но буду гореть спокойно, вспоминая, от скольких подонков очистила мир.

Я снова утонул в ее глазах и понял, что не в силах остановить или переубедить. У нее свой Путь. Своя Дорога. Стезя Немезиды. И не мне ей мешать.

– Миш, все будет хорошо. Верь мне! – прошептала она, вновь прижавшись. – А теперь помогай! – Ее лицо озарила улыбка.

– Этот? С красной крышей?

– Нет, тот, что левее.

И куда девался его «кавказский» акцент? И это показное, наигранное, пыль в глаза. А на деле обычный ведь человек, этот Мага. Только черствый, прогнивший, забывший уже о своей человеческой сущности.

– С зеленой? – уточнила ведьма.

– Нет. Между ними. Он чуть дальше, просто так кажется с этого угла обзора.

Настя усмехнулась.

– Поняла. Слушай, Мага, ты кем в армии служил?

– Артиллеристом… – замявшись ответил чеченец.

– Занятно. Какое совпадение! Ладно, свободен.

Магомет Бароев, лидер местной преступной группировки и по совместительству наш пленник, удивленно на нее посмотрел.

– Я говорю, свободен! Вали отсюда! – повторилась ведьма повышая голос.

– Ссавсем? – не понял он.

– Да. Чеши, пока не передумала!

– Но…

И Настя посмотрела на него своей фирменной ухмылкой. Тот развернулся и побрел вниз, к дороге, припадая на здоровую ногу.

– Не туда! Там быстро поймают! Конечно, дело твое, но вряд ли они тебе сильно обрадуются. В хорошем смысле этого слова… – Ведьмины глаза лукаво прищурились, в уголках губ проскользнула ядовитая усмешка.

Мага постоял, подумал, развернулся и заковылял к лесу, местами просто прыгая на одной ноге.

– Зачем ты это сделала?! – прохрипел Михалыч со страдальческой миной на лице. Но оспаривать решение не стал.

Настена покачала головой, и теперь уже просто улыбнувшись ответила:

– Все под контролем, Михалыч. Не волнуйся, долго он не проживет. Только мы его просто убьем, а они – кивок в сторону поселка – применят все пытки инквизиции. Так что неизвестно, добрую ли услугу ему оказала?

Афганец понимающе кивнул, но согласен не был. Однако, спорить больше не стал.

– А если сбежит? Если они его не найдут?

– От таких людей трудно сбежать, – ухмыльнулась ведьма. – К тому же им заинтересуются те, кто ищет нас. А те вообще любого из под земли достанут. Но если и на этот раз повезет – значит Аллах его любит, и не нам, смертным, этому мешать. Миш, давай гранату.

«И орден из-за Бароева еще децл проредит ряды некой преступной группировки» – прочел я между строк ее недосказанности, подавая первую ракету.

Охрана поселка как обычно бдела на своем посту. Работа – не бей лежачего, платят хорошо – почему нет? Единственно, сор из избы выносить нельзя, что происходит в поселке – остается только в поселке, ну, так здесь и не дураки работают. А что полпоселка мафии принадлежит? Так сейчас пол-страны мафии принадлежит! А в остальном за такие деньги можно и потерпеть. Работенка ведь действительно не пыльная, кто к ним сюда в здравом уме сунется?…

…Первая ракета ударила в дом, где проживал один из важных людей, которому принадлежала чуть ли не половина заводов и фабрик региона. Наряду с местными телеканалами, газетами и многими другими стратегически важными объектами. Следующая аккуратно вошла в окно последнего этажа некого крупного бизнесмена, помощника депутата государственной думы, лица святого и неприкосновенного. Третья – местного криминального авторитета. Криминальный он там авторитет, или не криминальный, охране было по барабану, но дядька весьма крутой. Четвертая тоже вписалась в чей-то дом, но чей – уже не важно. Важно то, что это утро обитателям поселка запомнилось очень надолго…

Михалыч, как мужик опытный, помогал перезаряжать гранатомет. Настя аккуратно прицеливалась и шарахала по домам внизу, которые разлетались, словно карточные домики, а затем весело изнутри вспыхивали. То ли ракеты какие-то навороченные, то ли так целилась? В глазах ведьмы пылал огонь, ослепляя восходящее вдалеке солнце, а ветер нежно колыхал светло-русые волосы.

Вот такой я ее и запомнил на всю оставшуюся жизнь: одновременно и темной и светлой; героиней и чудовищем; каверной зла и кладезью доброты. Такой простой и такой сложной. Ангелом мщения с развивающимися волосами и гранатометом на плече.

Интерлюдия I. Возвращение хозяина

Июнь, 2006 г. Париж

Город был накрыт огромным облаком смога, поднимающегося на добрые две сотни метров. Машины сновали по забитым пробками улицам. Спешили на работу горожане и «гости» столицы из солнечных южных стран, говорящие на арабским, албанским, турецким и центральноафриканских диалектах французского языка. Первые, самые ранние туристы, уже начали вылезать из своих нор, весело щебеча и щелкая бликами фотокамер, исследуя достопримечательности красивого древнего города. А молодой человек лет восемнадцати с длинными густыми волосами цвета чистого серебра и ярко-зелеными, почти бирюзовыми глазами в кожаной байкерской куртке и с бас-гитарой в чехле за плечом, стоящий на обдуваемой ветрами смотровой площадке Эйфелевой башни, лишь уныло смотрел вниз. Красивым или древним этот город он не считал, есть города и краше, и тем более древнее. Главная достопримечательность, на которой находился, его раздражала. А облако смога, последнее время висящее над городом практически постоянно, откровенно нервировало.

Еще совсем недавно этот город считался самым свободным и разнузданным в Европе. Тогда здесь жилось гораздо веселее, невзирая на мелкие неурядицы в плане удобств, присущие любой отсталой технологической цивилизации. Но теперь сия «печальная» слава перешла к Амстердаму, а Амстердам парень никогда не любил тем более, за его продажность и суетность. Лучше уж Париж, по старой памяти. Что делать, все меняется, все проходит. И это надо просто принять, как должное.

Она появилась как всегда неслышно и незаметно. Точнее, как всегда думала, что незаметно, но парень как обычно подыграл.

– Привет. – Тот же звонкий чистый голос. Немного грубый, хриплый. Не стоит ей курить, парень никогда не одобрял это пристрастие у женщин. Даже ТАКИХ женщин.

– Привет. – Обернулся. Перед ним стояла красивая молодая особа лет тридцати – тридцати пяти и недовольно сверкала яркими голубыми глазами. Одета была в простую, но элегантную синюю блузку, легкую кофточку непонятно-зеленого цвета и кремовые брюки с вышитым на правой штанине огромным зеленым драконом. Именно вышитым, ручная работа. Просто, но со вкусом. А вышивка… Знающие люди оценят. Особенно знающие драконов, и то, что это делалось совершенно без помощи магии. Лилит в своем репертуаре, как всегда. Завершающим штрихом на плечи падали сногсшибательные золотые волосы. Такие как и прежде, какие он всегда любил. Мир меняется, а золото ее волос неизменно. Юноша почувствовал, что в груди тоскливо защемило. Всего лишь на долю секунды, но от себя не уйдешь.

– Сколько можно тебя ждать? Где шляешься? – нагло и с вызовом бросила подошедшая.

– Занят был, – спокойно ответил среброволосый парень.

– Я здесь официально, – начала златоволосая, слегка прищурившись, пытаясь поймать чувства молодого человека.

– Чем обязан? – равнодушно парировал он.

– Нам не нравится, что ты тут устроил.

– Мне в вашей семейке тоже много чего не нравится. – Он усмехнулся. – Я же молчу?

– Последний раз тебя предупреждаю, – нахмурилась она, сверкая глазами, – прекрати это безумие!

– А то что будет? – все также невозмутимо ответил среброволосый, уставив на ее высочество нахальный бирюзовый взгляд.

Та немного помялась, но проглотила. Не время спорить. Она все же питала призрачную надежду, что его удастся уговорить по-хорошему.

– Ты же видишь, мир выходит из под контроля. Скоро здесь будет большой кризис. Потом война. Потом катастрофа. А потом вообще…

– Переживем как-нибудь, – флегматично пожал плечами гитарист. – Раньше же переживали. Трижды!

– Сейчас не «раньше» – попробовала увещевать она, но это было бесполезно.

– Инферно уже давно вышло за пределы твоей вселенной, – применила она другой аргумент. – Оно угрожает НАШИМ мирам. Мы будем вынуждены вмешаться.

– Попробуйте. – Он бегло пожал плечами, излучая уверенность черной дыры на свое право не выпускать ничего, что попало за горизонт событий. – Ваши миры – ваши проблемы. Сунетесь же в мой… – Его губы расплылись в угрожающей усмешке, которую могли оценить единицы представителей их народа, но эти представители больше никогда никому не смогут причинить вреда.

Не понимает. Жаль. Подошедшая картинно вздохнула.

– Ты не оставляешь выбора. Им придется уничтожить твой мир, если я не смогу его захватить.

– Так захватывай. – Парень равнодушно пожал плечами. – Я тебе мешаю? К чему эта встреча, этот разговор?

– Хочу дать тебе шанс. Последний. Останови их.

Юноша покачал головой.

– Лилит, ты и правда дура, хоть и принцесса. Я говорил тебе, и не раз, я ни во что не вмешиваюсь. Я не контролирую их, не опекаю, не делаю из них расу рабов. Они такие же, как и мы, как ты и я. И менять что-либо не собираюсь.

– Дурак! – закричала принцесса. – Я и сама этого не хочу! Мне тоже дорог этот мир! Но все зашло слишком далеко!

Юноша с бирюзовыми глазами флегматично пожал плечами.

– Лилит, если тебе нечего больше сказать, наш разговор окончен.

Златовласка с сочувствием покачала головой, обращаясь скорее к самой себе.

– И как я могла любить такого идиота?

Затем развернулась и быстрой походкой пошла к лифтам.

– Давай, давай, ваше высочество. Захватывай, – прошептал среброволосый и усмехнулся. – Только зубки не обломай.

Свободной рукой он достал из кармана плеер, вставил в уши таблетки.

– Как ты меня уже достала, злобная высокомерная дрянь! Кого б на тебя натравить? Командора Сатанаила?

Пауза.

– Нет, слишком опасно. Тогда может того паренька из мною забытой деревни? А что, мальчик способный… Или все же командора?

Вздох.

– Ладно, подумаем на досуге. А пока займусь-ка я твоим «Наследием». А то распоясались больно, того гляди и правда чего-нибудь захватите…

После чего нажал на «плей» и запел в такт музыке звонким высоким голосом, подобным журчанию ручейка:

 
…Святой судьбе
Не прекословь!
Воет толпа,
Чувствует кровь!
Не стоит скорби
Ни жен, ни друзей
Жизнь императора. Колизей…
 

– Нет, голос хорош, не спорю, но до Валеркиного не дотягивает. – Парень тяжело вздохнул. Пока его не было, ребята распались. Да впрочем, и был бы – всё равно бы распались, тут уж ничего не поделаешь. А жаль.

– Может мировой славы им подкинуть? Так сказать, апофеоз карьеры? – произнес он, и тут же возразил:

– Хотя нет, возгордятся. И так по лезвию ходят.

Затем развернулся и тоже пошагал в сторону лифтов, напевая под нос:

 
Твой враг в пыли
Жалок и слаб,
Загнанный зверь,
Раненый раб.
Еще секунда и скажет «Убей!»
Перст императора…