Текст книги "Люди и боги (СИ)"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

От автора

Для тех, кто все же зашел сюда и начал читать, просьба – не воспринимайте проект «Невидимка» серьезно. Это не «товарный» проект, рассчитанный на широкого читателя. Это моя собственная попытка научиться писать. Научиться писать, в принципе.

Началось все, когда я приехал один в огромный чужой город. Естественно, поначалу возникла напряженка с деньгами, и, как следствие, появилось огромное количество свободного времени (обратно пропорциональное количеству денег). Чтобы убить его, не сойти с ума, занялся давней мечтой – попытался реализовать некие задумки, фантазии, из разряда: «А получится ли у меня так же?» Важен был не слог, не сюжет, а чтобы получалась та или иная линия, тот или иной ход. Фэнтезятина с ангелами и демонами? Пробуем. Древние загадки, тайны, пророчества? Пробуем. Главная героиня – сексуальная ведьмочка? Супергерл, прозванная про себя «Баффи»? В первую очередь! Погони по ночной Москве, стрельбы, взрывы? Само собой! Куда ж без них? Псевдобиблейские заморочки с глобальными проблемами, псевдобиблейские персонажи, для придания загадочности и колорита? А как же! Ну, и само собой, штампы. Куча штампов, один на одном. «Ф топку, и у меня должно получиться не хуже!»

Первая книга, к сожалению, «ушла» к пиратам, причем без видимых объективных причин – кто-то стырил для количества. Не хочу восстанавливать ее в разделе, она этого не стоит, кому интересно, найдет ее под именем «В тени пророчества». Сей же файл решил выкладывать под колоссальным давлением тех, кому эта вещь понравилась сейчас, уже после начала издания «Планеты».

Эта и следующие книги тоже написаны по принципу: «А могу ли и я так же?». Но к моменту их написания проект набрал обороты, герои зажили собственной, неподвластной мне жизнью, и главное, я более-менее набил руку. Появился стиль, осязаемый сюжет. Хотя и здесь видно по каждой главе, что именно в них испытывалось, в целом вторая и последующие книги гораздо более читабельны. Повторюсь, выкладываю по просьбам людей, узнавших обо мне по «Золотой планете», силой читать никого не заставляю и на лавры признания не претендую.

Еще по первой книге, для тех, кто читал. Уже начал ее править, но дело движется медленно. В «товарной» версии будет полностью выкинут пролог, убрано очень-очень много соплей и штампов, сколько получится. Будет совершенно дистанцирован от реальности (от любого сходства с библейскими событиями и священными текстами) шаман Сатанаил. Эта книга не о религии. Немного подретуширую ангела, демона и главного героя. Немного доработаю Вику и второстепенных персонажей. Но в целом главный герой останется разгильдяем и повесой, ему будет далеко до такой принципиальной рассудительной фигуры, как Ваня Шимановский, хотя он и являлся его прообразом.

Для тех же, кто не хочет ее читать,

Синопсис на Невидимку-1

Михаил, парень из глухой провинции на юге большой страны, живет обычной жизнью неплохого парня, не особо стремящегося к чему-то, но и не сказать, чтоб уж закоренелого неудачника. У него есть друг Максим, крученый и верченый тип, но тоже неотрицательный человек, с которым они родились в один день. Однажды с ними знакомится девушка по имени Настя, гостья из златоглавой, по виду спортсменка, к которой оба пытаются «подкатить». Но вечером перед решающим свиданием Михаила бьет током, он теряет сознание и на свидание не попадает.

Очнувшись, Михаил видит незнакомок, которые оказываются ангелом Консуэлой, жившей в Испании в середине XIX века, и демоном Эльвирой, сожженной за колдовство в средние века – своих личных хранителя и искусителя. Сверхсущества не понимают, почему он их видит, они встревожены чем-то и постоянно ему что-то не договаривают. У Михаила появляются и иные паранормальные способности, объяснить которые сверхсущества так же не могут.

Настя – охотница, специалист по особым поручениям, боевая ведьма ордена – древней колдовской структуры, контролирующей паранормальный мир на территории современной России. Послана, чтобы уничтожить «избранника» из доисторического пророчества. Сорок лет назад ученые ордена обнаружили доисторическую пещеру с астрономическими координатами, по которым определились места рождения и инициации множества людей самых разных способностей, но которых объединяло то, что все они оставили след в истории. Среди них были и великие ученые, и философы, и религиозные деятели, и музыканты, но было и много политиков, полководцев, создававших и разваливавших целые империи. Ввиду эрозии пещеры многие великие люди были вычислены приблизительно, но по двум сохранились невероятно точные координаты. Один – Александр Македонский, другой – либо Максим, либо Михаил, погрешность определения – сутки, в которые они оба родились.

Узнав про тайну пещеры, руководство ордена наблюдало за обоими, с самого детства, но перед датой инициации испугалось и приняло решение, что России в данный момент великий человек не нужен. Ибо предыдущим «избранником» пещеры был Адольф Гитлер, а все знают, чем окончилась для его страны его деятельность. Официально миссия Насти – выяснить, кто из парней «избранник» и «не допустить» инициации.

Настя знакомится с обоими парнями и назначает на вечер инициации встречу. По ее собственному ощущению, на роль Великого Лидера тянет Максим, потому она в большей степени «пасет» его, и остается с ним, узнав, что Михаил не придет. Но на утро понимает, что ошиблась, как и то, что к Максиму ее необъяснимо тянет, будто какую-то безмозглую девчонку.

Встретившись в городе с Михаилом, она вдруг понимает, что не может убить его – не подымится рука. Но поскольку приказ есть приказ, нанимает для этого исполнителей.

Исполнители встречают Михаила в подъезде. И в момент, когда нож убийцы оказывается занесенным для удара, Михаил желает стать невидимым, чтобы нож прошел сквозь него, будто его нет. И нож на самом деле проходит, не причинив ему вреда, а Михаил окончательно инициируется и приобретает особую способность невидимки, могущего уходить из реального мира в «подпространство» – мир колдовских энергий, где для него не существует преград.

На утро после этого Настю пытается убить неизвестный снайпер, и делает это на конспиративной квартире ордена, из чего Настя делает вывод, что кроме нее в деле участвует кто-то, кто защищает Михаила. Этот кто-то связан с верхушкой ордена, наверху ведется какая-то игра, борьба, и она случайно в нее попала.

Она «залегает на дно» и обнаруживает, что ее пасут не только те, кто пытался убить, но и родная безопасность – специальная служба внутри ордена. Никаких указаний, несмотря на ее истеричные отчеты, сверху не приходит, то есть там происходит что-то гораздо более важное, чем ее задание и жизнь «клиента». И она решает попытаться разобраться в происходящем – кто есть кто, кто против кого, какую роль играет в играх ордена Михаил, и главное, при чем здесь его способности.

Михаил, не ведая о мире колдунов и собирающихся округ тучах, совершает глупое юношеское деяние – проникает в квартиру к девочке, которая ему нравится, Вике. Вика девочка серьезная, однако, у него получается ее очаровать, но затем он влезает в ее семейную разборку и делает так, что она разочаровывается в нем.

Вика – латентная колдунья невообразимой силы, неинициированная, которой не везет в личной жизни. Ее уже давно и тоже необъяснимо влечет к Михаилу, и разочарование в нем оказывается ударом. Позже, в результате стечения обстоятельств, подстроенных Преисподней (на сленге Эльвиры – Метро), имеющей собственного демона возле каждого человека, ее насилуют, она впадает в депрессию, чем пользуется древний шаман Сатанаил, он же Сатана, глава Метро, которому она продает душу. Так вокруг Михаила закручивается игра сверхсил, параллельно игре сил земных, колдовских.

Михаил убеждается, что способности несут не только радость, но и несчастия, находится в прострации, но в этот момент Настя выходит с ним на связь. Они встречаются, она рассказывает ему об ордене и задании, и предлагает исчезнуть, спрятаться так, чтобы его никто не смог найти, пока она, нарушая все правила, не съездит в Москву к наставнику, непоследнему человеку в своей организации, который подскажет, что делать дальше. Но расстаться не получается – они случайно спасают наркоманку Юлю, так же латентную колдунью огромной силы, решившую покончить с собой.

Далее, в момент, когда они ее везут, чтобы спасти, их останавливает машина службы безопасности ордена, агенты которой сообщают об отстранении Насти от задания, и о том, что она должна передать Михаила им.

Настя готовится драться, чтобы дать Михаилу убежать, но в этот момент неизвестные, стрелявшие в нее на конспиративной квартире, расстреливают агентов безопасности.

Ситуация слетает с катушек, орден начинает на нее и Михаила охоту. Медлить нельзя, но Настя решает, что должна спасти Юлю. Потому дает Михаилу координаты своего наставника, надеясь, что тот доберется до него с помощью своих таинственных способностей.

Михаил отправляется в Москву, где его перехватывает группа охотников под предводительством Светланы Литвиной, сильной колдуньи-интуита, от которой шарахнулись и ангел и демон, настоятельно не советуя Михаилу с нею связываться. Группа Литвиной блокировала Михаила, но он, отдав свое тело под контроль демона, почти сумел вырваться, раскрыв при этом способности и связь со сверхсилами.

Спасает его Михаил Миронов, Настин наставник, один из руководителей ордена. Миронов проясняет Михаилу некоторые детали относительно находки с астрономическими датами и проливает свет на игры различных группировок ордена, решивших захватить власть, используя его, «избранника высших сил», как наживку для других сил ордена. Однако, Миронов многое недоговаривает, вопросов у Михаила становится только больше, а под конец разговора Миронова расстреливают из проезжающей мимо машины.

Перед смертью Миронов просит Михаила встретиться с кем-то и отдать нательный крест, который сует ему в руку за миг до смерти. Интуитивно чувствуя, что это очень важно, Михаил решается исполнить волю умирающего, несмотря на угрозу для собственной жизни.

И действительно, на месте встречи его пасут, причем, очевидно, представители разных сил. Но к нему выходит не кто иная, как Настя, вернувшаяся в Москву, которая, так же будучи одной из сильнейших ведьм, помогает отразить нападение и бежать, хотя и получает ранение.

Спасают их «темные» – представители полубандитской организации колдунов России, неподконтрольных ордену, имеющей некое подобие собственной армии, имеющие на орден зуб и явно не желающие радикальных перемен в его руководстве. Они лечат Настю, с боями и погонями вывозят беглецов из города, после чего оставляют им броневик, обвешанный артефактами, который невозможно найти колдовскими методами, под завязку набитый оружием – чтобы увеличить их шансы не быть пойманными. Объясняют они это принципом «враг моего врага…», но Михаил понимает, что и тут далеко не все так, как они говорят.

В процессе погони они вновь натыкаются на группу Литвиной. Михаил подозревает, что она работает не на руководство ордена и немного не та, за кого себя выдает, но понять больше не успевает. В эпилоге, действительно, Литвина показана как представитель некой иной силы, рассуждающая и о группировках ордена, и о «темных», причем называя всех презрительно: «люди».

Выражаю благодарность Денису Гнатюку, Елизавете Шутовой и Нонне Георгиевне, моей почти землячке – первым людям, которые в меня поверили

ЧАСТЬ I. ПОСЛЕДНИЙ ДОВОД

Ultima ratio

Последний довод

Март 1997 года, Центральная Россия

Шел урок. Учительница, Степанида Сергеевна, грозно шагала вдоль рядов с указкой в руке, объясняя что-то нудное и совсем не интересное. В классе стояла глухая тишина, даже звук падающей ручки казался взрывом, нарушающим ее монотонное бормотание. Это была самая злая училка в школе, ее не любили не только детдомовские, но и городские. Она отвечала всем лютой взаимностью, однако, детдомовских не любила все-таки больше.

Вдруг на второй парте соседнего ряда один из городских, что-то сказал соседу. Кара последовала незамедлительно – указка опустилась ему на голову. Но несильно, скорее для вида – городским всегда достается только для вида.

– Иванов, чего шепчешься? Встань и расскажи всему классу, а мы послушаем, – рявкнула Степанида.

Иванов поднялся и что-то залепетал в оправдание.

– А может, расскажешь тогда про Бородинское сражение? – Ехидство так и лилось из этой мегеры. Однако, ехидство без указкоприкладства, и с ним – это совершенно разные ехидства.

– Ну… Бородинское сражение… – залепетал провинившийся. – Оно… Было…

– Правильно, было! Садись, Иванов, два! В следующий раз выйдешь за дверь.

Тот сел, опустив голову.

– Придурок! – озвучил Димка Морозов с задней парты. Димка был свой, из детдомовских, из заводил. По классу пронесся недружный хохот. Оба «нарушителя» зло на него зыркнули через плечо, и взгляды эти не предвещали Димке ничего хорошего. Остальные городские тоже стали оборачиваться и ухмыляться.

Детдомовские переглядыванием не занимались, но в сухой тишине класса как бы невзначай захрустели чьи-то костяшки пальцев. А чего переглядываться, к разборке шло уже давно, не Морозов сегодня, так кто-то другой завтра. И вообще, был бы повод, причина подраться будет всегда.

Детдомовские и городские ненавидели друг друга. Между ними постоянно возникали драки – жестокие, беспощадные, со сломанными костями, выбитыми зубами, свернутыми переносицами, разбитыми в кровь лицами и прочими атрибутами. Родители уже давно пытались добиться, чтобы «малолетние преступники» учились отдельно от их «невинных чад», но пока безуспешно – ни у школы, ни у интерната, ни у администрации города, ни тем более у минобразования не было для этого денег. Но страдали больше всех от этого они, детдомовские, так как мало того, что им приходилось каждый день таскаться сюда, в обычную городскую школу, под усиленным конвоем воспитателей, так и здесь на них все смотрели волками, ото всюду раздавались насмешки, везде царило пренебрежение.

Это факт, зачинщиками драк почти всегда были городские. Однако, детдомовские дрались лучше, частенько «отоваривали» обидчиков, потому первые постоянно искали поводы для новых разборок, показать «паскудам ублюдочным» кто тут хозяин, а вторых всегда выставляли козлами отпущения. Так уж повелось, и никто не хотел менять сложившихся за годы вещей. Включая учителей, за редким исключением всегда выгораживающих своих.

Вот и сейчас Степанида подошла и со всей силой опустила указку на голову Димки. Указка сломалась, Димка взвыл.

– Я сказала вести себя тихо на моих уроках, Морозов!

– Тварь! – произнесла Настя. Кулаки сами собой сжались.

Произнесла-то она тихо, но в классе на тот момент установилась гробовая тишина, и ее голос прозвучал как выстрел в ночи.

– Кто сказал? – обернулась Степанида. У Насти внутри все похолодело. Нет, она не боялась отхватывать, но только в обычной драке, со своими, когда все понятно. Однако, при взгляде на разъяренную училку, у нее, одиннадцатилетней девочки, сердце всегда уходило в пятки, а поджилки тряслись. Вот и сейчас рот беззвучно открылся, но из него не вырвалось ни слова.

– Я! – сидящая рядом через проход Янка Тарба хмыкнула и вскочила перед Степанидой. – И что вы мне сделаете? – она демонстративно усмехнулась и сложила руки перед грудью. – Ударите? Ну, давайте, бейте! Только я вас тогда засужу.

– Что? – лицо Степаниды вытянулось. Она не ожидала отпора, и тем более от детдомовской соплячки.

– То. Вы не имеете права поднимать руку на детей. Учить – да. А бить – фигушки. Я подам на вас в суд и вас уволят. Без права восстановления. Ну что, рискнете?

Опешила не только Степанида, в ауте был весь класс. А Янка стояла, гордо задрав голову, и насмехалась. Над самой строгой училкой ненавистной школы!

– Так это касаемо детей, – выдавила красная как рак Степанида. – А вы не дети! Вы ироды! Хулиганье!

– Согласно конвенции по правам ребенка, которую подписала наша страна, мы дети. И если я напишу жалобу в прокуратуру, что вы нас бьете, вы за это ответите, – отчеканила как заученное Янка.

Тут раздался спасительный звонок и все дружно потянулись к выходу, как можно быстрее кидая в сумки тетради и книжки. Янка и Степанида еще с минуту сверлили друг друга глазами, но затем училка развернулась и пошла к своему столу.

Настя, быстро сгребшая Янкины вещи, потянула ее за рукав к выходу.

– Пошли!

– Пошли. – Та вздохнула, словно отходя от шока, и побрела следом.

– Ты чего? Зачем заступилась? – первым делом набросилась Настя в коридоре. Вокруг стоял гвалт, обычный для любой школы. В углу четверо городских и трое детдомовских во главе с Морозовым громко «разговаривали». Но в конце коридора стояли и трепались двое воспитателей, очень многозначительно поглядывая в их сторону, поэтому до следующей перемены драка отменяется.

– А, – махнула рукой Янка, – дура ты, вот почему.

– Это я дура? – опешила Настя.

– Ты.

– Почему это я дура?

– Потому что боишься их, – рассмеялась Тарба. – Насть, ты классная девчонка, ###дишь пацанов, а взрослых почему-то боишься!

– Не боюсь я никого! – вспыхнула Настя.

– Боишься! – зло выплюнула подруга.

– Ладно. Боюсь. – Настя виновато опустила глаза. – И что?

– Вот видишь. А не должна.

Обе девочки помолчали.

– Понимаешь, это все правда, – продолжила Янка. – Я у подруг спросила, на воле, они подтвердили. Они не имеют право на нас руку поднимать. Так что нельзя их бояться.

– Ага, ложили они на то, что им нельзя, – грустно хмыкнула Настя.

– Это потому, что мы им сами позволяем! – яростно вскинулась собеседница. – Вот видишь, я сегодня возмутилась, и Степанида осеклась! Ничего мне не сделала, только буркалами зырила! А у Димки на голове теперь шишка будет. Сечешь?

Настя отрицательно покачала головой.

– Если ты дерешься, борешься за себя, тебя не тронут, – сверкнули Янкины глаза. – Трогают тех, кто не защищается, кто сдачи не дает. Как говорил Жорик, кто дает – того и имеют. Если ты лох – тебя лошат, все как у нас – ничего нового в этой жизни нет. Просто тут, на воле, улыбаются все по-другому, да одеваются лучше. Поняла?

Настя натужно сопела.

– Прогнешься – капец тебе, – давила Янка. – Поэтому бояться нельзя, надо всегда бороться. Тем более, это все правда – и про конвенцию, и про прокуратуру. – Она подмигнула.

– Ага, нужны мы там в прокуратуре!.. – вновь пробормотала Настя, но скорее для проформы. Уверенности в ее голосе поубавилось.

– Вот, опять боишься. – Янка рассмеялась. – Перестань, Настюх! Смелее будь, наглее!

– Постараюсь. – Девочка виновато опустила глаза в пол. Янка же, словно продолжила лекцию:

– Это не интернат, Настюх, это школа. Здесь их всех прижать можно. Вот и не менжуй. И кстати, менты тоже люди, и на них надавить реально, если знать как.

– Ладно, проехали, – добавила она, глядя на потерянный вид подруги. – У меня к тебе разговор есть, тема одна. Давай, после ужина, за третьим корпусом. А сейчас побежали на географию…

На географии они сидели далеко друг от друга, пообщаться не удалось. Настя же, как обычно, слушала вполуха, думая о своей сегодняшней защитнице.

Тарба была смуглой, черноглазой, черноволосой и явно не вписывалась в окружающее большинство. Характер вздорный, задиристый. Если кто-то из девчонок в отряде получал больше, чем она сама, так это именно Янка. Грубость учителям, воспитателям, ссоры со старшими, бесконечные драки. Она бросала вызов всему миру, всему окружающему порядку, не могла смириться со своей ролью, которая отведена ей здесь кем-то там свыше. И такое поведение у нее неспроста.

Янка несколько раз убегала. Круто убегала, на месяцы, на полгода. А последний раз, убежав, ее приметил некий Жорик, о котором та до сих пор с восхищением рассказывает всем подругам. Этот Жорик оказался домушником, и взял малолетнюю девчонку под опеку. Как сказала Янка, познакомились они на автовокзале: тот искал среди беспризорных исполнителей для очередного «дела» и наткнулся на нее – голодную холодную и оборванную.

Янке у него понравилось. Да и старому домушнику таскать собственную маленькую гибкую девочку, не боящуюся высоты, способную пролезть в любую форточку и открыть любой замок, оказалось безопаснее, чем каждый раз искать новичков среди местной шпаны.

Вот так и заколесили по стране эти гастролеры, Жорик и Янка, «беря» «хаты», дачи и прочая прочая на просторах Родины. Говорят, взяли их аж в Таганроге, да и то, не просто так, а по глупости. Не поделился с кем-то Жорик из местных, вот его и сдали. Самого домушника, естественно, посадили, а ее, несовершеннолетнюю, пожурили и отправили назад, в родной приют.

– А он тебе ничего не делал? Ну, такого…? – ехидно подкалывали старшие девчонки.

– Нет, вы что! – возмущалась Янка. – Это святой человек! Он любил меня, конфеты покупал!..

В этот момент Янка млела, «текла», с теплотой вспоминая что-то свое. Девочек это страшно веселило, и все пользовались этим приемом, когда хотелось над кем-то поржать.

– Он мне как отец был! О жизни рассказывал, ремеслу учил!.. – не замечала их иронии Тарба.

– Какому ремеслу? – спросила как-то одна из старших, наведавшаяся в их спальню, чтоб послушать малолетнюю путешественницу.

– Вот этому. – Янка протянула ей шнурок с болтающейся на нем буквой «И».

– Эй! Это моё! – та обшарила грудь и поняла, что именно этот шнурок только что был на ней. – Ты! Как он у тебя оказался?!

– Я же говорю, Жорик учил. – Янка расплылась в улыбке. – Я теперь многое умею. Нате.

В подобные моменты Янка обычно раздавала свистнутые в процессе разговора вещи.

– Вот. Поняли? А теперь мне его не хватает. Как можно после такой свободы жить в этих стенах?..

– Ну, иди к своему Жорику! Чего ж тут сидишь? – ехидничал кто-нибудь из девчонок.

– Ага, обязательно. Как только выпустят – сразу уйду.

На этом разговор обычно завершался.

Итак, Янка – воровка и путешественница, любящая и ценящая свободу. Не так. СВОБОДУ. Когда она рассказывала, где была и что видела, послушать ее приходил чуть ли не весь корпус. Оказывается, в мире столько всего интересного! И то, что рассказывают училки и воспитатели – полная туфта.

Судя по ее словам, в мире, если хочешь выжить, надо жить по понятиям. Все люди по этим понятиям делятся на фраеров, то есть лохов, которых все кидают, и правильных пацанов/правильных девчонок. И нужно стремиться быть правильной, не позволять никому кидать себя. Это есть главный закон жизни, главный закон мироздания.

Еще Янка говорила про зеленые леса. Бесконечные, которым конца и края нет. Едешь, едешь – а они все тянутся и тянутся. И про поля. И про море. Особенно всем нравилось слушать про море. Какое оно большое и синее, и что другого края не видно, сколько ни смотри.

Еще как-то рассказывала про Кремль. Что он большой и очень-очень старый. И под ним солдаты с ружьями ходят. Они с Жориком один раз даже в Москве затусили. Кремль ей не понравился, а вот сама Москва – город прикольный, веселый. «Край непаханых высот» – по словам ее Жорика.

И про то, что Жорик за «Спартак» болеет, рассказывала. Когда показывали матчи с его участием, они обычно никуда не ходили, сидели на хате и смотрели ящик, глуша пиво. И что есть пиво хорошее, которое пил Жорик, а есть пойло, которое продают тут в ларьке недалеко, которое глушат старшеклассники. А водку лучше вообще не покупать, даже в магазине. Ее таджики по подвалам из какой-то бурды разливают, и этикетки с акцизами клеят. Сама видела…

Много еще чего рассказывала. И у Насти щемило сердце от осознания никчемности прозябания здесь, когда в мире столько всего интересного.

И теперь Янка что-то хочет ей сказать. Что-то важное, иначе бы не заступилась сегодня.

Она стала вспоминать последние дни, и поняла, что вот уже месяца два та ходит сама не своя, молчит и ничего про свои путешествия не рассказывает, витая на своей волне. В общем, все уже её рассказов наслушались, потому это как-то не бросалось в глаза, но факт есть факт.

А еще вспомнила, что Тарба последнее время почти никого не задирает, влезает в разборки, только если ее трогают.

И на нее, Настю, смотрит косо, как будто к чему-то присматривается. Они недалеко друг от друга много где сидят, это заметно.

Что происходит?

Что происходит, выяснилось, как и предполагалось, после ужина. Настя вышла из столовой, нацепила куртку и пошла за третий корпус. На углу две старшие курили и громко смеялись. Поежившись от весеннего холода, она отвернулась, и, переступая с ноги на ногу, стала ждать.

– А вот и я. – Янка тихо подошла и заговорчески поманила за собой. Заинтригованная Настя пошла следом.

Они забрались кладовку на первом этаже, в которую никто долго не заглядывал и ближайшее время вряд ли заглянет. В руке Янки мелькнул некий металлический предмет, после чего дверь открылась. И предмет этот ключом не являлся.

– Заходи.

Настя недовольно хмыкнула, но промолчала.

– Вроде тихо. – Ее спутница выглянула в коридор и закрыла за собой дверь.

– Ян, что задумала? – сразу напустилась Настя.

– Тссс. – подруга приложила палец к губам и прислушалась. Затем села на какой-то ящик и с серьезным видом произнесла

– Насть, я срываюсь. Хочу валить отсюда.

Нечто подобное Настя и предполагала.

– Жорика выпустили?

– Нет, что ты! – усмехнулась собеседница. – Ему еще много лет сидеть. Да и зачем я буду ему потом нужна? Я же вырасту, в форточку не пролезу. Сечешь?

Настя пожала плечами.

– Нет, я нашла своих родственников… – продолжила девочка тише.

– ???

– Да, не ослышалась. – Лицо ее распирала улыбка. – Знаешь, я тут не сижу на одном месте. Недавно по городу гуляла, познакомилась с прикольными девчонками. Мы сдружились, они тогда не знали кто я. А когда сказала, им было уже по боку: с интерната – так с интерната, лишь бы чел был хороший.

– Городские? И приняли детдомовскую? – удивленно покачала головой Настя.

– Фу, ну че ты за дура! – наигранно вскинулась Янка. – Глаза только козьи не делай. Они ж не отсюда, не с нашей школы. А я пальцы не гнула, показала, что девчонка позитивная…

Ясно. Когда надо Янка может сыграть и пай-девочку. Это тоже часть ремесла – втираться к людям в доверие.

– И что? – не поняла, к чему разговор про городских девочек, Настя.

– И то. Папа одной из них – мент. Да, да, не смотри так на меня. Мент. Но мент правильный. И я попросила его помочь.

– И че? Помог?

Янка замялась.

– Ну, я не сама, через его дочку попросила. А та передала. Но папик нас всех в гости пригласил, пообщаться…

Пауза.

Кароч, я была вааще паинькой, ну он и повелся. Пообещал, что пробьет эту тему, сделает, что сможет. Нормальный мужик оказался, хоть и мент.

Настя села на соседний ящик, поджав ноги.

– И он нашел! Прикинь, нашел их! – Янка аж подпрыгнула от радости. Искренней радости, Настя чувствовала. Она всегда чувствовала людей, особенно когда они врут, с детства. Янка не врала.

– Родителей? – нахмурила она бровь.

– Нет. Бабушку, – покачала подруга головой. – Там у меня целая родня – тетя, дядя, братья и сестры двоюродные!…

Настя сверлила подругу завистливыми глазами. Она не верила, что в жизни так бывает, что может настолько подфартить. Но иногда чудеса случаются.

– И что, теперь тебя заберут?

– Нет, – опустила Яна глаза.

– Не захотели знаться? – полился из Насти яд. Ну, а из кого бы не полился на ее месте? Но Янка не обиделась.

– Да нет. Они просто не отсюда. Они живут в Абхазии.

Настя долго ошарашено молчала. Ее собеседница, дав собрать мысли в кучу, деловито вздохнула, затем махнула рукой и принялась рассказывать свою историю сначала.

– Мою мать хотели выдать замуж за кого-то из своих. Но это было давно, в советские годы, и она была против. Ты же знаешь, наши там все кланами живут, воля родителей – закон. И она убежала, уехала куда-то.

Потом приехала сюда, жила здесь. Дядя Коля сказал, собиралась выйти замуж за одного типа, по ходу, моего отца. Но не вышла. Наверное, он ее бросил, знаешь же как бывает. Мудочья в мире хоть задницей жри!..

Настя знала. Действительно, мудочья…

– А дед маму что-то типа проклял, знаться не захотел. И она никуда не вернулась, осталась здесь. И родила меня…

…А потом умерла при родах, – грустно закончила Яна, глядя в стенку напротив. – Если б она была жива, фиг бы я тут очутилась, в этом уродском гадюшнике!

– Ну и что? Что дальше? – подняла глаза Настя. Ее мама тоже умерла, в живых тоже никого не осталось. Но сейчас не время вспоминать об этом, а то они обе разревутся, как последние дуры.

– Я же сказала, дядя Коля, Ленкин отец, нашел их. Родственников, которые в Абхазии остались. И теперь я собираюсь вернуться.

– Больно ты им там нужна! – вновь съехидничала Настя, не сдержавшись. Но на сей раз Янка обиделась:

– Нужна! – зло выкрикнула она. – Я им письмо написала! Вот! – она вынула из внутреннего кармана мятую бумажку. Глаза ее нехорошо заблестели. – У них просто война была, им не до мамы было! Они даже не знали, что она умерла! Понимаешь?

Яна чуть не плакала. Настя взяла листок и стала рассматривать трудночитаемую корявую вязь.

– А сейчас меня им никто не отдаст. У них документов нету, и денег тоже. Они там типа другое государство, и у нас даже граница закрыта. Это мне дядя Коля все рассказал. Они за мной не приедут, не могут. Но будут мне рады. Очень рады!

– И ты собралась рвать когти в Абхазию? Сама? – глаза Насти вылезли на лоб.

– Не в Абхазию, а к людям, которые меня любят, которые меня примут, которым я нужна, – фыркнула Яна дрогнувшим голосом. – Это разные вещи.

– И вообще, я воровать не буду, слушаться буду! – продолжила она. – Помогать во всем буду. Я ведь работящая!

Последнее высказывание Настя предпочла оставить без комментариев.

– И что ты будешь там делать? – сузились ее глаза. Ее… Ну, не подруга, но не чужой человек захотел совершить медленное самоубийство, и она не знала, как ей. Отговаривать ее, во всяком случае, не особо хотелось. – Чем заниматься станешь?

– Мандарины собирать, – расплылась в улыбке Янка. – Да, там в Абхазии знаешь сколько мандаринов? Они прям над морем растут, а потом, когда вырастают, падают. Прямо на берег. Только ходи и собирай их. И ешь. Или в море кидай, вместо камушков. Сиди на берегу, ешь и кидай – рай а не жизнь!

– Только никто не кидает, – закончила она. – Потому, что их продать можно. Вот. Так что не пропаду.

– А еще я полы мыть могу, – с жаром продолжила она. – И за хозяйством следить. Если надо – все делать буду. В огороде работать буду, я умею! Да, все что скажут – сделаю! – закончила она. – А главное, я буду дома. ДОМА, Настюха!.. – по щекам темноволосой девочки потекли капельки. Голос дрогнул.