Текст книги "Вожак младшей стаи (СИ)"

Автор книги: Сергей Калашников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 30 страниц)

Глава 22
Беседа на ходу

– Федь, а Федь… – узкая ладошка медленно скользнула по груди парня, четыре ноготка прочертили дорожки, заставляя забыть об апатичной сонливости но, в полном противоречии со своими действиями, Мелкая спрятала голову у него в подмышке и глухо оттуда сообщила, – мне страшно, Федь.

Оставалось только прижав доверчиво подавшееся тельце к себе, погладить по бархатистой спине и чмокнуть в затылок:

– Не боись, прорвемся, – попробовал поделиться уверенностью, которой не чувствовал, и совершенно честно добавил, – мне тоже страшно Нин.

Каким-то змеиным движением девушка вдруг оказалась сверху и, доверчиво заглянув в глаза, вдруг горячо поцеловала в губы:

– Спасибо! – когда они смогли сделать вдох, во взглядах уже не было ни растерянности, ни тоски. – Сказал правду и сразу на душе полегчало. Но теперь… – в глазах благоверной плясали теплые искорки, – ты меня Федь бойся. Что не так – как обернусь чудовищем, как откушу… голову.

– Ты очень симпатичное и главное – мое чудовище!

– Да ну тебя! – глаза посерьезнели, а вот снова прочертившие грудь коготки настраивали на другой лад. – Я серьёзно, мы теперь по желанию можем оборачиваться или только…

– … в полнолуние? – в тон добавил парень и, увидев, как сурово сошлись брови сговоренной, поспешил исправиться. – Да чего тут гадать – возьми да попробуй!

За эту мысль Федор был награжден практически уникальным во вселенной зрелищем – голенькая худосочная девица под березкой, оттопырив острые локотки и насупив брови, старательно пытается превратиться в монстра. Не слишком успешно. Видимо, симбиот тоже угорал со смеху. Во всяком случае, Федька едва сдерживался от попыток заржать, совершенно забыв о некоторых способностях благоверной и не замечая, как белеют костяшки на сжатых кулачках. И быть бы Федьке битым, но тут за спиной Нины бесшумно проявился их мохнатый знакомец и, вытянув губы трубочкой над самым ухом, тихонько выдохнул:

– Бу!

Преобразованная в клешню рука просвистела над головой весьма вовремя присевшего шутника, едва не сменив ему кличку на «Безухова» и где-то так пальца на три вошла в ствол росшего у него за спиной дерева. В спасении своей пятнистой шкуры мохнатик проявил завидную расторопность – ухватившись лапами за завязшую в древесине конечность, он выполнил на ней нечто вроде подъема переворотом, в верхней точке вцепившись нижними руками в ствол древа и также, вниз головой и задом наперёд, перебирая всеми лапами, быстро ретировался в густую крону.

Разгневанное чудовище попыталось вскарабкаться следом, но её конечности оказались не слишком хороши для этого дела. Зато клешни весьма эффектно вгрызлись в довольно твердую древесину, практически за минуту превратив тридцатисантиметровой ствол в некое подобие погрызенного хомячком карандаша. Немаленькое дерево заскрипело и рухнуло, подминая подлесок, а виновница превратилась назад в голенькую девушку с громадными от испуга глазами.

– Ой! Федь! А я и вправду чудовище…! – Нина неуверенно переступала с ноги на ногу, пытаясь что-то разглядеть в мешанине рухнувших ветвей. – Он там хоть живой? Ты его видишь?

В ответ Федор мог только невразумительно простонать, одновременно пытаясь держатся за живот и вытирать плечом навернувшиеся от смеха слезы:

– Конечно… вижу… – он-то действительно прекрасно видел этого мохнатого клоуна, успевшего перепрыгнуть на соседнее древо, спуститься и досмотреть представление до финала, заглядывая через плечо ничего не видевшей вокруг жертвы розыгрыша.

– А… ты… оглянись! – наконец смог он молвить, задыхаясь от смеха.

К счастью, в этот раз обошлось без эксцессов. Нинка с визгом отпрыгнула в сторону, одновременно пытаясь прикрыть свои невеликие прелести и, видимо, среагировав на смущение, симбиот применил частичный «вариант», изобразив вполне классический бронелифчик и нечто вроде той защиты, что скрывают хоккеисты под своими роскошными труселями.

Тут уж мужская часть присутствующих просто свернулась в позу эмбриончиков, беспомощностью своей позволив вконец засмущавшейся девушке собрать детали одежды.

– Ну, кабан, это я тебе еще припомню! – голос Нины, в отличие от слов, был почему-то ласковым и даже нежным, как и пинок в бок – просто напоминание, что не помешало бы встать и одеться. – А ты лохматый… Вы что вообще одежды не знаете?

Федька даже замер с одной надетой штаниной – вопрос его тоже заинтересовал. Сидевший совершенно в собачьей позе (даже язык был вывален похоже) пришелец со звезд задумчиво склонил голову набок, потом скосил глаза вниз и, совершенно не смущаясь, ответил:

– Знаем. Но она у нас выполняет исключительно защитную функцию, как и у вас. От холода там… но тут и так жарко. Но вот если б у меня шерсть выпала, – мохнатик натурально передернулся всем телом, – я бы тоже чувствовал себя голым.

– Я тебе её сама выщипаю… – весьма натурально прошипела Нина, тоже прыгая одной ногой в штанине в попытке побыстрее одеться. – Если свои зенки бесстыжие пялить не перестанешь!

– А смысл? – меланхолично ответил гость, – я через одежду все равно прекрасно вижу… чем окончательно вогнал девушку в краску и онемение. Но тут же одарил добрым советом:

– Ты просто представь, как хотела бы выглядеть, а шкурка сама нужную форму примет, – объяснил он нерешительно замершей со штанами в руках девушке. Та серьезно кивнула и, закусив губу, прикрыла глаза. От получившегося результата Федор едва успел поймать собственную челюсть.

Он такое видел только в цирке, когда показывали номер женщина-змея. Все тело покрылось как бы чешуей, узор которой просто завораживал, превратив весьма угловатые подростковые прелести благоверной в идеал, расти до которого было еще не один год.

– Ну как? – насмешливо поинтересовалась эта провокаторша, сначала надевая, а потом укладывая покрасивее, капюшон из того же материала, с весьма характерными «очками».

– Э-ке-к-хм… – только и смог выдавить Федька. – Это, пожалуй, даже сильнее, чем вообще без ничего.

– Да-а-а? – девушка провела рукой по бедру, и узор «потек», гибко меняя очертания, – Ну тогда прощен!

И тут же, всплеснув руками, воскликнула:

– Ой, Федь! А ты такой красивый!

Оставалось только скосить глаза на собственные руки – покрытые черной текучей броней, повторявшей все расположенные под ней мышцы и сухожилия. Насчет красоты тут Нинке виднее, а вот пугал новый вариант все же поменьше зазубренных клешней…

– К-хм, – не к месту раздалось за спиной, – а меня Зябликом зовут. Пойдемте уже, что ли, а?

* * *

– Нет, ты мне, все же, скажи, – на вынужденном привале, пока дожидались чтобы довольно хрюкающее семейство кабанов удалилось подальше, Нинка вцепилась в мохнатика похлеще клеща, – ты зачем все это устроил? И вообще – куда мы идем?

Зяблик сверкнул виноватыми глазищами, продемонстрировал ушами пантомиму как ему не хочется отвечать на этот вопрос, тяжко вздохнул, но все же ответил:

– Чтобы вы, наконец, с «Дипломатами» освоились на сознательном уровне. А те, по каждому поводу, перестали орать «Караул!» на всю Вселенную. Эх, знали бы вы какого шороха навели…, меня вон – аж на побывку к мамочке отпустили. И заодно узнать не съехала ли она с катушек, – Зяблик вполне по-человечески дернул уголком рта и глазом, дополнив, правда, этот жест движением уха, совершенно невозможным с точки зрения человеческой анатомии.

– А кто у нас мама?

– А мама у нас «Ваше Величество» – и, фыркнув при виде вытянувшихся физиономий уточнил, – Её Величество первая царица улья Термопсайт Первая, – и, ещё раз фыркнув, – она же единственная. Но можно и просто «Терм» или даже «эй ты!» – ей обычно церемонии… до хвоста. Но тут стоит, всё же, убедиться – кто в данный момент перед тобой, братан. А то откусит чего ненужное, например – голову. Ко мне она тут недавно в качестве «Матери» заглянула – так хорошо хоть по связи, а не лично, иначе бы я точно от страха обоссался.

– Как это, мы же…

– Так вы же…

Федька с Мелкой начали говорить одновременно, но, в этот раз, для разнообразия – каждый о своём. Потом также синхронно смущенно заткнулись – слишком недипломатично выглядели незаданные вопросы. Но Зяблику на дипломатию, походу, было плевать – весело сверкнув глазищами, он начал резать правду дольками:

– Отвечаю в порядке очередности:

Да, та самая царица улья. Хвала… хм… словом, дружно порадуемся, что на Прерии всего один улей, и тот – одно название, точнее он пока и вовсе названия не имеет.

Теперь второй вопрос – тоже «да». Мы с ней разных видов, не будем отрицать очевидное, хотя до определенного возраста… меня такие мелочи не волновали. Как и вопрос кого считать матерью – ту что тебя родила, или ту, что выкормила, вырастила и воспитала. Верно Федя?

Глаза, с вполне человеческими, круглыми зрачками, казалось, заглянули в самую душу. Парень, не зная, что ответить, только скрипнул зубами и расстроено отвернулся.

– Зря, братан! – Казалось бы, не слишком крепкая лапа дружески опустилась на плечо, даже заставив немного присесть. – Проблема твоя чисто филологическая. Вот я не заморачиваюсь – такое в обычае. Так вот – в биологии самок, которые кормят и воспитывают малыша наравне с родной мамкой, называют «тетушками», но на человеческий язык это будет все равно «матушка».

Всё, ребятки, топаем дальше, а остальное на бегу договорим.

Некоторое время сторожко пробирались следом за кабаньими семейством, пока подлесок вокруг буквально не вымер. Только птицы беззаботно оглашали окрестности историей своих радостей и горестей, а вот всё ходячее живое предпочло убраться подальше и затаиться. Федька немало встревожился от такого затишья, но Мелкая, в ответ на невысказанную тревогу, улыбнулась скорее саркастично, три раза стрельнув взглядом по сторонам и четвертый – на их мохнатого проводника. Потом громко поинтересовалась:

– Слышь, принц, нас твои брательники уже с полчаса ведут… как девушку под руку. Кончай уже комедию ломать.

Зяблик с разочарованным вдохом перестал изображать из себя «чингачгука на тропе войны» и поднялся с колен от следа который он уже минут пять сосредоточенно обнюхивал с самым серьезным видом.

– Ну ведут… Зачем, спрашивается, я вперед бегал? – как раз о визите договаривался. Операция прикрытия, скажу вам… ещё та – от Матери на её территории шиш что скроешь, а хотелось сделать сюрприз, – любитель сюрпризов потер пятна на мордочке. – Он, кстати, там один – Минатор – един в трех тушках. Заодно и через охранный периметр Стражей нас проведёт.

– Погоди, погоди… – от стукнувшей в голову мысли Фёдор аж споткнулся. – Если и ты сын Матери, и Минька… а мы по должности тоже принц с принцессой…

– Узнаю родного брата Федю! – воскликнув сие, Зяблик раскинул лапы и полез обниматься – аж ребра захрустели, несмотря на инстинктивно накинутый «доспех». Было впечатление что в руках этот мохнатый держит жгут из пожарных рукавов под давлением, но эту мысль новоявленный родственник не дал закончить, сбив ехидным: – И полдня не прошло, как до тебя дошло очевидное. Ты вон с жены пример бери – она давно обо всем догадалась.

– Э-э-э?

– Ну, в улье – все немного друг другу родственники. Терм конечно и тут отличилась, но после меня, парочка усыновлённых человечьих детишек – скорее проверенное временем решение, чем нечто оригинальное. Особенно, если с Минькой… – тут он отчего-то засмущался, полыхнул ушами и поспешил перевести на другое: – Стоп. А расскажи-ка ты мне Федя, что ты вообще знаешь о фермиках?

– Ну-у-у… они похожи на насекомых, то есть, эээ… с внешним скелетом. А так вполне себе похожи на нас. Отличаются размером и… кажется, чем крупнее – тем умнее. Управляются царицей улья и… наверное, всё.

Теперь пришла очередь спотыкаться на ровном месте для их лохматого друга. В попытке разобраться с мыслями, тот сначала почти открутил собственную губу, а потом чуть не вытер пятна на физиономии.

– Да как же, интересно, вы до сих пор живы?! С такими-то представлениями? Впрочем, – ставший осмысленным взгляд унесся куда-то в чащу леса, – Минька приглядывает.

И, разом сменив настроение и решительно тряхнув ушками, Зяблик продолжил:

– Тогда вовремя я вас заставил костюмчики освоить… привал и небольшая лекция. По технике безопасности.

Лектор с многозначительным видом уселся на ближайший выворотень, предоставив студентам размещаться где им угодно, но тут же, видимо уколовшись о шило в одном месте, вскочил, пару раз пробежался туда-сюда и, в итоге, зацепился лапой за ближайший сук, вскарабкался по стволу и начал вещать, разлёгшись в развилке ближайшего дерева. Видимо за неимением кафедры.

– Улей, как таковой, представляет из себя натуральный город, в том смысле что на раздражители реагирует как самое простейшее одноклеточное, несмотря на то что вроде бы как состоит из разумных элементов. Имейте это в виду. Чем больше группа, тем примитивней в ней связи, по крайней мере, так называемые «сильные» или формальные связи подчинения, иначе вся система развалится под собственным весом. Или её просто разорвет противоречивыми реакциями.

По внешнему виду улей похож, пожалуй, на лес, то есть является сбалансированной экологической системой, но внешность не должна обманывать – это скорее кибернетический организм. Матери, начиная от Первой, вполне сознательно работают над всеми звеньями этой цепочки – от простейших, симбиотов и, заканчивая собой. Они не торопятся, на выведение новой формы порой тратится время, сопоставимое с естественной эволюцией вида, но места случайностям в этом процессе нет. Хм… точнее, и у случайностей тут свое место.

Лектор неспешно поточил когти, давая время на осмысление – у Федьки как-то неприятно засосало под ложечкой от догадки, но оформиться мысль не успела – Зяблик сунул лапу в пасть, сплюнул, полюбовался когтем, проверил его остроту и, как ни в чем не бывало, продолжил:

– Теперь о социальной организации. В самом низу, понятно, находятся простейшие – бактерии, плесени, грибы и симбиоты – всё, что обеспечивает, так сказать, первичные потребности – в энергии, воде, атмосфере. Фермики могут подолгу без всего этого обходиться – для них, в принципе, и космический скафандр далеко не средство первой необходимости… но к удобствам они стремятся не меньше всех остальных.

Так вот, сами фермики принадлежат к одному биологическому виду, хотя принимают порой совершенно непохожие формы. Социальное разделение у них проходит не по форме или функции, а по степени интеллектуального развития. Да, да – в качестве награды за невероятную плодовитость фермики в нагрузку получили и родовое проклятие – более девяносто пяти особей из ста неразумны и разумными не станут никогда. Это, по сути, биороботы, действующие по заложенной программе – наследственно-инстинктивной или составленной кем-то из более разумных сородичей. Обычно – Матерью улья или одной из Цариц. Феромонный язык фермиков это, по сути, язык искусственного интеллекта, язык программирования неразумной машины на разумные действия.

Лектор перетек в соседнюю развилку, почесал себя пониже спины, поморщился, видимо вспомнив что-то неприятное, прижал уши к голове, оскалился, но нашел в себе силы продолжить:

– Так что советую четко определять кто перед вами: неразумный, полуразумный, разумный и, главное – функцию. Неразумных любого вида не рекомендуется, эээ… озадачивать. Если сбить его с выполнения заданной программы – последствия могут быть самые… хм, – новое почесывание пятой точки, – неприятные. В общем, не ищите себе приключений. Если на вас не обращают внимания – это просто здорово, продолжайте вести себя так, чтоб и дальше так же было.

Основную опасность для вас представляют Стражи. Это как раз те самые «мелкие», они, как правило, стопроцентно неразумны плюс, являются даже не аналогами сторожевых собак – до уровня сообразительности собаки не дотягивает и большинство «полуразумных» – а некоторым подбием лейкоцитов. То есть атакуют любой непонятный предмет или особь. Так что, если видите что вами заинтересовался Страж – первым делом посмотрите – есть ли рядом разумный фермик и смело двигайтесь в его сторону, не поворачиваясь спиной и стараясь, чтобы ваша поспешность не показалась нападением. Страж наверняка отследит реакцию старшего по иерархии и вернется к своим делам.

Если никого рядом нет, постарайтесь отдать ему какой-нибудь приказ. Если не среагирует – бейте на поражение всем, чем есть. Никто за дефектную автоматическую платформу переживать не будет, да и попытка элиминации дефектной особи, не выполняющей распоряжений вышестоящего – вполне в рамках поведения «своих». Стражи недаром такие мелкие – с ними постоянные проблемы, но из-за диморфизма единичный Страж не представляет угрозы даже для Рабочего.

Общее деление по функциям следующее. Самая важная для вас защитная – неразумные Стражи, полу или частично разумные Солдаты, потом – Защитники, и уж точно разумные – Воины. Остальные ветки грубо – Рабочие и Хранители кладки.

Отличить кто перед вами довольно просто фенотипически. Проще всего по форме третьей пары конечностей. У защитников она «терзательная» – если по-научному – боевая. Исключение – у Стража длинные щупальца, как и у Хранителей. Сильно не советую путать неразумного стража со всегда однозначно разумным хранителем. Обидится и… – новое почесывание органа интуиции, – отшлепает. Или лекцию закатит… что, пожалуй, похуже будет. У рабочих особей там ручки или специализированные для тонкой работы не пойми что. Рабочие обычно на четырех ходят. О назначении каждой ветви, думаю, поймете и из названия, надо только помнить, что рабочие это не только тупые как пробка грузчики, но и скажем Инженеры, и Хранители. Это еще и доктора, биологи и так далее.

С общими сведениями всё. В остальном разберетесь на месте. Не стесняйтесь спрашивать, но бойтесь отдавать команды или хотя бы озвучивать просьбы. Далеко не каждый фермик в состоянии выдать приказ так, чтобы при его выполнении подчиненный не наворотил дел – у вас же даже с полностью разумными будет масса недопонимания.

Мелкая потянула руку как в школе:

– А если нужно сменить специализацию?

– Хм. На такое способны только полностью разумные высоких степеней. Не в смысле сменить, а в смысле заинтересоваться другой областью деятельности. Тогда все просто – перелиняет и выйдет из старого панциря с уже новым фенотипом и хваталками. Еще вопросы?

Федор быстро прокрутил в голове возникшее подозрение:

– А Минька, выходит, Хранитель кладки? – реакция на простой вопрос оказалась неожиданной. Лектор полыхнул ушами, потемневшими от прилившей крови даже сквозь покрывающую их шёрстку, потупился а потом еще и прикрыл мордочку лапой с раскрытыми между пальцев перепонками.

– Минька как раз у нас Страж-переросток. Единственный в своем роде полностью разумный Страж, да еще и с одним разумом на всю гоп-команду. – глухо раздалось из-под «ширмы».

– Твоя, что ли, шуточка, Зяблик? – ехидно поинтересовалась Нинка, заставив всех присутствующих вздрогнуть от неожиданности. Кажется, у их лектора возникло желание провалиться сквозь землю, что было невозможно технически, но насчет крепости ветки дерева возникли серьезные сомнения.

Впрочем, продлилось это состояние у него недолго – лапа слегка отодвинулась, открыв заговорщики подмигнувший глаз, и у Федьки одними губами поинтересовались: «Ведьма?». Парень степенно и утвердительно кивнул, и ему в ответ подмигнули: «Мое сочувствие и искреннее восхищение».

– К-хе, я, кажется, начинаю понимать, что в вас так матушку заинтересовало… Да, без меня тут не обошлось. Играли мы тут в одну игрушку… – уши докладчика опять потяжелели от прилива крови, упав вниз. – М-да, в общем, интереса ради, я переписал в стражей корабельный искин… Доигрался… – смущение разом сменилось задорной яростью, а вместо расслабленной тушки на ветке выгнул дугой спину и замахнулся лапой с выпущенными когтями злющий кот. Горящие боевым азартом глаза и вздыбленная шерсть – прилагались:

– Будет кто подкалывать, насчёт того кто из нас – я или искин, для Миньки «мама» – набью морду! Ему, – указующий перст уперся в ничего не понимающего Федора, но секундой позже от задора не осталось и следа, а Зяблик по-хозяйски расположился на ветке, только бурча про себя: – А то достали, зубоскалы… всё никак не успокоятся… Причем не меня достали – искин… он-то бедолага в чем виноват? Хм, виноват конечно… не предохранялся, лентяй….

Процесс укладывания отдельно каждой лапы был завершён словно для того, чтобы через секунду их владелец снова встрепенулся:

– Теперь перейдём к главному. Основу улья составляет костяк из разумных особей во главе с Матерью. Хм, – вопрошающий взгляд неожиданно уперся в Нину, – Вот ты, если такая умная, может скажешь – в чем главное отличие фермика от мягкотелого?

– У них холодные чувства… – смущенно пискнула девушка.

Мохнатый комок единым плавным движением стек с ветки и вдруг оказался рядом, восхищенно заглядывая ей в глаза.

– Ну точно ведьма. И как ты, вообще, хоть что-то почувствовала? – последовал восхищенный выдох, а секунду спустя Зяблик расхаживал перед ними с профессорским видом как ни в чём не бывало:

– Ответ неверный. Зайдем с другой стороны – чего боится человек?

– Темноты!

– Пауков!

– Мышей!

– Потерять лицо. – Ответы посыпались как из разорванного мешка.

– Стоп, стоп! А какие врождённые страхи, не зависящие так сказать от благотворного влияния окружения?

Ребята переглянулись, и отвечать начала Ниночка, как сама знакомая с темой.

– Ну от рождения человек боится горячего, острого… удушья – рефлекс кляпа и защитный, падения – хватательный рефлекс и рефлекс Моро…

– Резюмирую – даже новорожденный младенец боится смерти. Сначала на одних инстинктах, рефлекторно, потом – вполне сознательно.

Вставший на задние лапы кот с многозначительно поднятым вверх пальцем вещающий прописные истины, выглядел забавно – напоминая кое-что из классики. Так и хотелось оглянуться в поисках повисшей на ветвях бедолаги-русалки и златой цепи. Но ребята даже не улыбнулись.

– Это неудивительно. Ведь, хм, человек рождается, как чистый лист – одни базовые рефлексы и инстинкты, а всему остальному учится на протяжении дальнейшей жизни. В итоге получается, что и спереди, и сзади у тебя черный провал, яма беспамятства… Мрак и скрежет зубовный… Поневоле начнешь боятся.

– А фермики? – Федька так и не понял кто из них выдохнул этот вопрос. Наверно, опять хором.

– А фермики УЖЕ рождаются со знанием всего что было до них. «Память рода», называется. И, понятное дело, легко могут себе представить, что будет после их ухода. Для этого, собственно, и представлять ничего не надо – их внутренний мир, в смысле течение жизни улья, от поколения к поколению меняется крайне мало.

– Значит они…

– Да. Совершенно не ведают страха смерти. Базового, основополагающего стержня личности всех мягкотелых.

Повисла многозначительная тишина но, видимо ожидалась более бурная реакция и лектор решил добить: – Ну а Матери и вовсе бессмертны.

– Но ведь… – дух противоречия не дал Федору промолчать.

– …даже звезды гаснут. – Перехватил инициативу Зяблик. – Вот приблизительно с такой частотой это и происходит. Самой старой Матери, по слухам разумеется, на сегодняшний момент больше миллиона лет.

– Память… память и чувства, свершения и мысли миллионов живых существ за миллионы лет, – кажется, Нина была не в состоянии отойти от приведенных астрономических цифр.

– Понятно, что большая часть этого опыта пропадает втуне, формируя тот самый «инстинкт», то есть выбор оптимального решения на основе опыта прошлых поколений, да и разумные особи не слишком-то успешно могут оперировать подобными массивами. Полнотой власти над прошлым обладает разве что Мать, и то – при поддержке «круга совета» – живого суперкомпьютера из объединенных разумов трутней. Но, тем не менее…

– …за такую возможность очень многие ученые отдали бы душу, – продолжила мысль благоверная, мечтательно закатывая глазки.

– Особенно, принимая во внимание, что к этому прилагается личное «почти бессмертие», – кивнули ей понимающе.

– Да уж! – девушка, кажется, немного пришла в себя от поистине фантастических перспектив. – Не могу даже представить, каково это – иметь такие возможности и работать с такой бездной информации.

Лукавые глаза Зяблика метнули веселые искорки:

– Ну, я думаю, что ты мне это расскажешь, – мохнатый искуситель подмигнул замершей соляным столбом девушке. – Потому как Дипломаты ваши не столько нужны для защиты, а скорее интеграционный интерфейс, и в штатном расписании нашего улья вы ребятки как раз числитесь в малом совете, а это как раз…

– Бесплатный сыр бывает… – только и смогли оторопело пробормотать в ответ враз онемевшие губы.

– Неправильно! – фыркнул в ответ Зяблик. – Бесплатный сыр бывает ДАЖЕ в мышеловке. Но… только для второй мышки, – и, видя что его веселье никто не поддержал, попытался выправить настроение. – Да не переживай ты так, раз Терм процесс вживления Дипломатов не прервала, значит замена тканей на анаэробные клетки идет нормально. И начат он удачно – как раз в момент активного взросления, а не тогда, когда рост замедляется. Идемте уж, а то тигру жалко…

Но Нина, видимо, оптимизма лектора не разделяла. А глядя на побледневшую как полотно благоверную с ужасом и слезами в глазах, и Федька поспешил набычиться, ещё даже не понимая что, собственно, так её напугало. Но зато всем телом почувствовал дрожь прильнувшей к нему девушки.

– Феденька-а-а, – со всхлипом сказала она, впервые на его памяти почти готовая сорваться в натуральный бабий рев, – я ведь детишек хотела, и внучков на ручках подержа-а-ть.

– И правнучков до пенсии докорми-ить! – в тон ей ответил Зяблик, одной фразой прервав начинающуюся истерику и, с довольным видом попытался развернутся и двинутся в путь.

Но не тут-то было. Нинка, как всегда опередившая Федора в понимании вопроса (он сильно надеялся, что потом ему разъяснят), вцепилась в мохнатого покрепче клеща-пухоеда.

– Это как? – прошипела она в дернувшееся ухо, «нежно» обвивая Зяблика за шею удушающим захватом. Это было бы смешно, если бы по тонкой девичьей ручке не бежали узоры цветной чешуи.

– А вот так, – просипели в ответ, – пока не будете готовы – кому вы нафиг нужны? А когда станет интересно – придете к этому сами.

Тут стало кое-что доходить и до Федора:

– А когда, по-твоему, мы созреем?

Зяблик, изображая мыслительный процесс, возвёл очи горе и постукал кончиком когтя по верхнему клыку, но по глазам и ушам было четко видно что ответ он уже давно сформулировал и только наслаждается театральной паузой:

– Думаю… лет через сто двадцать-сто сорок. Не раньше.

– Или через сто шестьдесят? – под влиянием своего духа противоречия Федор попробовал выжать из ситуации максимум, за что получил отдавленную конечность от благоверной и шипение уже в собственное ухо: «Цыц. От добра…»

– Может и через двести-триста, – равнодушно ответил этот безрогий и бесхвостый Мефистофель. – Вдруг, вам понравится. С молодым-то нестареющим телом, говорят, уже после первой сотни открывается второе дыхание… Или там путешествовать понравится. Новые миры, новые люди. Я это просто к чему сказал… чтобы вы понимали масштаб временного планирования Матерей. На мелочи они не размениваются и торопятся только когда это действительно надо. Отчего, как правило, везде успевают. И… идемте уж! По дороге договорим – сил моих больше нет.