Текст книги "Исповедь игрушечного пилота (СИ)"

Автор книги: Сергей Храбров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

 Ты Наташу не трогай! Это ты должен ей спасибо сказать, что градусники здесь ставишь! А я могу

 Ладно, ладно, угомонись. Как про Наташу, так заводишься с пол-оборота. Ухажер.

Белобрысый санитар точно нашелся бы что ответить, но в этот момент дошел до кровати Влада. Здесь он на секунду замер, потом коротко вздохнул и принялся за свое дело: ночной горшок, влажное полотенце А тот, второй, и вправду особым сочувствием не отличался. Обычно сунет термометр под мышку да ткнет в плечо  держи, мол.

Свою работу санитары доделали в молчании. Уже когда уходили, белобрысый кивнул украдкой в сторону Влада:

 Так и лежит с прикрытыми глазами.

 Спортсмен профессиональный

Они находились в лесу под Зеленогорском, в районе поселка Каменка. На территории бывшей военной части. Собственно, военная часть никуда не девалась, просто теперь она представляла собой нечто среднее между базой спасателей и лагерем беженцев. И командовала тут женщина  Наташа. Обо всем этом рассказал белобрысый санитар Митька.

Не то чтобы Влад приглашал кого-то в собеседники. Вместе с другими тяжелыми больными он лежал в помещении спортзала. Не двигался, не разговаривал и, казалось, не дышал. А этот Митька Наверное, каждая приличная деревня может похвастаться таким вот местным дурачком. Который способен в семнадцать лет возиться с малыми детьми в главной деревенской луже, а в сорок самозабвенно мастерить из подручных материалов летучего змея. И нельзя сказать, что прозвище «дурачок»  это характеристика умственных способностей его обладателя. Вовсе нет! Скорей всего, такой человек очень даже талантлив и изобретателен. Просто в талантах своих он как бы игнорирует коллективное согласие своих современников на предмет того, что следует считать нормальным. Причем игнорирует вовсе не потому, что хочет чему-то там осознанно противостоять  а как-то просто так.

До всех этих событий Митька жил в деревне Вешки. Работал почтальоном. Забавлял приезжих рассказами о том, какие красивые дома ему снятся. И минимум раз в день доставал каждого односельчанина вопросом о том, чем он  Митька  может ему помочь. Но все это было раньше А когда, по его выражению, всех туманом пригнуло, то он первым сюда явился. Ведь кто ж лучше него ко всяким неожиданностям-то подготовлен?!

По словам Митьки, никто не знает, что произошло на самом деле. Хоть некоторые и говорят про инопланетян, которые все это организовали  но нет! Митька точно видел, как с самолета сбросили три бомбы. И самолет этот вовсе не инопланетный был. Вот только летел почему-то слева, с востока. Может, конечно, из Китая А бомб точно три было! И Дворшина в этом вопросе слушать не надо. Тот и хоть пытается тут командовать, но никакой он не доктор. Все про какое-то смирение больным нашептывает Ну, так вот. Когда на Питер бомбы-то скинули, военные забегали, танки свои завели, куда-то поехали. Но никакой войны у них не получилось. С кем воевать, если света нет и телевизор не показывает?.. Начальству местному, наверное, чего больше про обстановку известно было. Потому что вон, командир части: семью в машину погрузил и уехал  сказал, что в штаб округа вызывают. Врал, само собой. Говорят, на последний правительственный самолет в Австралию торопился. В Америку-то лететь смысла нет, там еще хуже нашего А Наташа сразу всех тут размещать стала. Экспедиции в город организовала. Чтоб живых вот вытаскивать, да трупы жечь: всех-то не похоронишь Все уровень радиации меряет. Сама пять дней там, пять здесь. Вроде как муж у нее в городе остался, и мама тоже Мама да, без мамы оно, конечно, плохо. Так хоть обедать когда позовет

К тому времени Влад уже знал, кто такая эта Наташа. Когда он еще не вполне осознавал, где находится, в один из моментов, вынырнув из бредовой круговерти  чтобы вздохнуть и снова погрузиться,  он вдруг за что-то зацепился. Нет, не за стойкий лекарственный запах, и не за три черные полоски армейского одеяла. Рядом с ним кто-то находился! Лица в полумраке было не различить  только прохлада ладони на лбу. Но самое важное не это. А то, что даже сквозь метровую толщу небытия Влад почувствовал отношение. Отношение! Нечто настолько настоящее, что он как вроде и сам шагнул навстречу!

Заметив это движение, женщина сказала:

 Меня зовут Наташа. А вас?

 Влад,  выдохнул он.

 Как вы себя чувствуете?

Еще раньше, чем прозвучал этот вопрос, его схватил в пульсирующую блокаду стыд. За то, что произнес слово. За то, что вообще посмел подумать о себе как о существующем

Не дождавшись ответа, Наташа коротко, как для себя, описала его состояние. Множественные порезы ног. Большая кровопотеря. По всей вероятности, отравление токсинами сине-зеленых водорослей. Остальное  из общего списка. Да, еще лицо но лицо для мужчины не главное. В данном случае главное то, что все это лишь внешние факторы, к которым именно так и следует относиться. Наклонившись, она повторила: «Всего лишь внешние факторы». А он увидел ее неожиданно красивые черты и глаза.

Всего лишь внешние факторы. Она же тогда именно так сказала?.. Эта женщина, должно быть, еще и умна. Что прокричал Архимед, вдохновленный открытием явления рычага? Дайте мне точку опоры  и я подниму Землю! Или это был не Архимед, а какой-то архимандрит Ладно, кто бы то ни был  все равно орал, записано ведь А она что? Внешние факторы. Ну? Дайте мне слово произнесенное  и я покажу вам человека! Кто будет кричать это? Уж точно не ты Но внешние факторы, Влад! Эта женщина призывала тебя бороться! И делала это не прямолинейно в лоб, а в самую суть. Потому что сказать «внешние факторы»  значит тут же заявить о внутренних. Понимаешь? Внешние  это то, что тебя пытается раздавить. Внутренние  то, чем ты на это отвечаешь Всего лишь внешние факторы Она имела в виду, что тебе следует держаться и не есть себя поедом! Мудро, ничего не скажешь Но ты ведь увидел в этом моменте что-то еще, правда? В том движении, когда она решила, что разговор закончен. Она повернулась И усталость, в несколько слоев. Ее усталость тоже была отношением. Отношением! А каким  знаешь? Эта женщина много кому говорила «всего лишь внешние факторы», а потом наблюдала, как санитары выносят тело, при полном отсутствии факторов внутренних. Да, из этого самого спортзала И ты, Влад, очень хорошо понимаешь тех, кто смертью откупился от этой  даже не боли,  а тяжести. Они уже вне игры! И не важно, хорошо это или плохо. Важно то, что с них уже довольно! А тебя внешние факторы желают еще помучить, несмотря на то, что на развалинах своего дома ты решил быть никем и нигде Да, решил А что еще можно решить, когда у тебя и так ничего не осталось?..

Зато этому Митьке  внешнему фактору с оттенком придури  вся серьезность вопросов жизни и смерти была, казалось, нипочем! Он то ли сам почувствовал родственную душу, то ли Наташа обязала его разговаривать с пациентом, находящимся в состоянии душевной комы. Так или иначе, но Митька регулярно захаживал к Владу поболтать  находил темы для обсуждения даже тогда, когда закончил с докладом об обстановке в целом. Ему ведь даже по статусу было положено не обращать внимания на то, что собеседник молчит.

Обычно он садился у Влада в ногах и первым делом спрашивал про Наташу. Подходила ли? Что сказала? Ведь Наташа особенная  любому дураку ясно! И вот интересно, а кем она была раньше? Что врачом, то понятно, не об этом речь. Каждый человек кроме как своей работой ведь и еще кем-то является, разве нет? У некоторых этого больше, у некоторых меньше. У Дворшина вон  даже от санитарной работы в минус А у Наташи этого самого столько, что Митька даже в городе не видел Про город-то он знает не понаслышке. Да, бывал там несколько раз. Про дома ничего плохого сказать не может  красивые, ему таких и за пять лет не настроить. Но не понравилось ему там, в городе. Шумно. Всем ты вроде как мешаешь. И с милиционерами особо не поговоришь. Они смотрят так, будто ты виноватым родился. Документы на каждом шагу спрашивают  как вроде там написано, можно тебя за решетку сажать или нет А здесь документы никакой роли не играют. Нет, было, правда, поначалу. Хотели установить, кто на что право имеет. Но Наташа быстро всем мозги вправила, когда из города вернулась. Она, оказывается, такие слова знает  мужики только рты поразевали! Так что не он один догадывается, что Наташа особенная. И лично ему кажется, что раньше она была спящей царевной Нет, он не маленький, чтобы в сказки верить. Ни в каком хрустальном гробу она, конечно, не лежала. Но ведь бывает же так, что человек спит наяву! Дышит, переставляет ноги, даже отвечает, если спрашивают  но все как трактор на буксире. А потом что-то случается  бац!  и проснулся. Не трактор, конечно, а человек! Вот и Наташа так. Жила какой-то там обычной жизнью, но потом, когда все это случилось, проснулась. Стала вдруг сама собой! Это именно так и должно быть. А то если бы все по-другому раскладывалось, если она всегда ходила как сейчас,  то почему тогда от города-то одни руины?..

Почему, почему

Ты знаешь самый правильный ответ на все эти почему, Влад. Быть ничем  вот решение. Ты долго искал этот ответ. Плыл, полз, упирался. И теперь вот все нашел. А таким умным стал только потому, что смотришь на жизнь уже Ну хватит, закрывай глаза. Давай, отчаливай и от этого берега.

Глава 10

Это случилось ближе к утру. Влад проснулся от крика и какой-то возни совсем рядом. Поначалу он было снова хотел провалиться в свое заботливо обустраиваемое «ничто». Но набежали люди  сделалось совсем шумно.

На полу, усеянном шприцами, в луже крови лежал санитар Дворшин. Чуть поодаль сидела старушка. Ее левая кисть крепко сжимала красный в цветочек платок. Ввалившиеся глаза были залиты слезами, а душа выступала надломлено вперед лица и размашисто крестилась:

 Господи! Прости! Хотела как лучше. Водички свежей принести. Господи! Ты свидетель! Прости меня! Отлучилась ненадолго! Хотела как лучше

Эта старушка появилась тут несколько дней назад. В этом своем красном платочке, она все бегала, щебетала, такая почти счастливая. Оно и понятно: сын-то ее здесь оказался! Пусть весь в серых бинтах, в этом спортзале  но живой! И она его перевязывала, гладила по голове, что-то тихонечко приговаривая. Кормила чем-то из своих многочисленных узелочков. Другим тоже, кому воды подаст, кому скажет чего. И все как-то сразу стали ее звать по-свойски бабой Дашей И вот теперь сидит на полу. Десятая часть прежнего человека. А кто вокруг, так те даже словом стараются обойти.

 Как это она его?

 В горло. Скальпелем. Вон лежит рядом. Надо бы подобрать

 Оставь. Я для таких случаев специально набросал бы. Или топоров по стенам навешал.

 Этот Дворшин на прошлой неделе ко мне подходил. Плел про какое-то очищение общества от балласта. Ну, что кто-то должен взять на себя ответственность за избавление безнадежных от страданий. Во имя живых, вроде как. Я-то не понял сразу, а теперь вот

 Ко мне тоже подходил. Под ногами вертелся, сука!

Не известно, каких идей нахватался Дворшин и откуда, но выходило так, что действовал он расчетливо. Наготовил смертельного раствора. Заправил шприцы  по одному на каждого, плюс запас. Дождался удобного момента Баба Даша вернулась, когда половину шприцов он уже использовал. Старушка схватила первое, что под руку попалось К сыну своему, правда, опоздала.

Во всей этой кутерьме никто не обратил внимания на Влада. А он спустил ноги с кровати. Затем встал. Опираясь на спинки коек доковылял до дверей. Вышел на улицу и сел на землю прямо у входа Потом Митька станет всем рассказывать, как первым заметил эту перемену. Дескать, как проснулся Влад, да как начал глаза свои черные с мертвого Дворшина на бабу Дашу переводить; и потом как сдвинулось что-то в его уме по-хорошему  а ума в нем раз в десять больше размера головы скрывается!

Что бы там ни было, но в тот день Влад встречал рассвет за порогом спортзала. Приходили и уходили люди, выносили тела. Провели бабу Дашу, так и не решившись отцепить ее от сына. У Влада чего-то спрашивали, предлагали помочь добраться до постели. Однако он каждый раз поднимал руку и, кусая губы, говорил: «Подожди, подожди». И глядел в сторону.

Тем же днем Влад молча перетащил свою койку в каптерку к Митьке. Тот сначала ничего не понял, побежал Наташе жаловаться, что больные, мол, самоуправством занялись. Наташа пришла, на Влада посмотрела. И сказала Митьке, чтобы принимал себе работника в помощь. Тот сконфузился, начал говорить, что в помощнике теперь, само собой, потребность есть, но ему б кого попроще Сам-то Митька не любил этот эпизод вспоминать. Как только разговоры к этому моменту подбирались, он сразу рассказывал про то, как его будущий товарищ себя в зеркале увидел.

Дескать, пошел Влад первый раз самостоятельно в сортир. В тот же день, что с постели встал. По стеночке, осторожненько так. Ну, пошел и пошел  ему же, Митьке, работы меньше. Через какое-то время, уж он не помнит через какое точно, но недолгое, раздается из сортира грохот и звон стекла. Будто, блин, осколок какой шальной на десятом витке вокруг Земли в окно залетел! Или чей-то желудок крепче унитаза оказался! Ну, он, Митька, дверь-то открывает, а там Влад стоит. Над умывальником склонился, в разбитое зеркало смотрится, пораненный кулак к губам прижимает. Потом оборачивается  лицо-то обожженное, в черных шрамах еще  и говорит: «Извини, Митя. Я тут со старым приятелем слегка повздорил». Вежливо говорит, даже деликатно. И улыбается так Смех-то смехом, а он, Митька, чуть не обосрался со страху! Это хорошо, что его заклинило полностью, а то бы точно не добежал до толчка!

Жизнь спортзала после того происшествия изменилась. Оставшиеся больные из профессионалов стали постепенно превращаться в любителей. Не все, конечно. Новых тяжелых уже не привозили  дней-то сколько прошло!  поэтому спортзал мало помалу пустел. Баба Даша там больше не появлялась. Она теперь вроде как присматривала за кладбищем: все к сыну поближе.

Влад некоторое время вместе с Митькой ухаживал за больными. Работа была несложная, просто складывалось ее много. Поменять белье, вынести отходы, разложить лекарства, воды, опять же, натаскать. Конечно, поначалу Митьке все приходилось делать самому  Влад лишь запоминал, да помогал чем мог. Потом окреп, стал на равных. Но Митька-то сразу в нем напарника признал. Пройдет, бывало, деловито так. «Ты куда, Митька?»  «Да вот, напарнику земляничного варенья отнести, мама сдала»

В обсуждении причин катастрофы Влад активного участия не принимал. С мужиками в компаниях сиживал, но больше слушал. Так, выстреливал иногда одиночными вопросами. Ему отвечали наперебой. Про то, что трясло так сильно, что тринадцатый бал к шкале Рихтера впору добавлять. Электричества нигде нет, только у кого дизельные да бензиновые генераторы, и то надолго ли топлива хватит. А сумерки, говорят, по всей Землей такие. И связи никакой  из-за электричества, да и радиация опять же. Ну, и само собой, в наибольшей цене еда, потому как питаются все из запасов только. Рыбу в заливе нет, никто не ловит. А дамбу смыло, и все что там понастроили, разумеется, тоже Влад слушал, кивал, потом полдня ходил закусив губу. Через неделю, видимо решив, что достаточно окреп, записался в экспедицию в город.

Лучше всех про те дни рассказывал, конечно же, Митька. Особенно ему нравилось излагать историю о том, как он своему напарнику мысль про Москву подкинул. Ну, будто бы как-то раз сидели они, стираные бинты сматывали да болтали в пол языка. Чего-то про Дворшина вспомнили. И Влад такой: «Эх, знать бы, где такие вот главные сидят». Хоть и крепким словцом, но задумчиво так это сказал, а у самого руки быстро-быстро работу делают. Тут Митька возьми да и бряки: «Где-где! Ясное дело  в Москве!» И как услышал это Влад  так уткнулся глазами в одну точку и надолго крутить бинты перестал. Ну, Митька видит  перегиб небольшой с истиной-то простецкой вышел! Он давай назад отыгрывать: что не в одной Москве безумцы-то законспирированные окопались, их и в Америке, должно быть, хватает, но только среди американцев свои бабы Даши найтись должны  не станем же мы им и здесь гуманитарную помощь оказывать Уж впускал в себя Влад эти новые слова или нет, но вдруг вздохнул он да вроде как итог всему разом-то и подвел: «В Москве, говоришь? Что ж, значит  в Москве!» Ну, и больше на эту тему ни-ни. Только на следующий день, будто так промежду прочим, спрашивает: «А не можешь ли ты мне, Митя, ботинки покрепче достать?». Оно, само собой, ботинки-то не проблема. Но через день он опять, тихонько: «Надо бы мне, Митя, нож хороший» Так что когда Влад в экспедицию в город напросился, у него за спиной уже целый вещмешок был. Наташа-то этот вещмешок сразу заприметила. Правда, не сказала ничего. Да. Она вообще с Владом не разговаривала почти. Так, по мелочам, где что лежит, да что сделать надо, а по серьезному ни разу. Нет, пара-то они уж на редкость подходящая  чего сказать друг другу у них очень даже было! Но просто тогда все еще с болью жили, да и с надеждой, у каждого своей. Поэтому они так молчком все и только глядели. Хотя Наташа сразу поняла, что Влад уйдет. Женщины ведь чувствуют, тем более она Да только он, Митька, думает, что дело тут в другом. В чем? А в том! Что тесно им было здесь. Владу с Наташей-то. Правда-правда! Такие люди один на сто километров находиться должны. Чтобы многие к ним примкнуть могли. А ближе нет, если ближе, то им не размахнуться: вроде как ужиматься приходится  даже самим неуютно Митька-то все знает. Точно! Он же еще со школы краевед!

Глава 11

Первоначально, сразу после катастрофы, целью экспедиций было спасение пострадавших. Большие группы, состоящие из самых разных людей, прочесывали город. Искали среди развалин раненых, доставляли их на берег залива, отправляли баркасом на базу. Но с какого-то момента живых под завалами уже не находили. Поэтому теперь в город шли в основном для того, чтобы замерить уровень радиации и отобрать пробы воды. Ну и, конечно, в тайной надежде на чудо с чьей-либо стороны!

План экспедиции был прост. Отряд из двенадцати человек  три группы, по четыре человека в каждой  выдвигается к Финскому заливу. В районе бывшего Высокинского озера ночевка. На рассвете следующего дня погрузка на баркас и отплытие. Затем около двух часов ходу по заливу до Парка трехсотлетия Петербурга. Там первая группа высаживается и направляется в северную часть города. Вторая группа доставляется на Васильевский остров, проходит по нему и через Петроградскую сторону двигается к Малой Охте. Наконец, третья группа высаживается в Угольной гавани, после чего баркас возвращается и встает на якорь против Васильевского острова  там, где все должны собраться к вечеру второго дня.

Улица Седова. То место, откуда Сортировочный мост налево, Володарский направо

Он помнил девочку Лизу постоянно. И в глубине души был за нее очень спокоен. Хотя время от времени разум начинал строить самые разные догадки, нагонять страху И все же в третью группу, которая шла в ту сторону, он проситься не стал. Слышал разговоры про нехорошую славу того направления: мол, однажды даже батюшка православный туда вызвался  да так и сгинул вместе с напарником. К тому же, на этот раз третьей группе предстояло взять южнее и выйти к Неве выше по течению, в районе Рыбацкого. В результате все само собой сложилось так, что Влад оказался во второй группе. В той, членам которой, по общему мнению, придется трудней всего.

Утром, еще в свете прожектора, они погрузили снаряжение в кузов армейского ГАЗ-66. Пока с чертыханьем доносили что-то забытое, Влад решил пройтись вокруг машины. Он потрогал свежие вмятины на бортах. И полосу черно-белых шашечек на дверце кабины. Остановился перед крупными белыми буквами «ВАИ». Во времена его службы в армии это означало «Военная автомобильная инспекция». Вспомнилось, как они с приятелем, будучи солдатами, на такой вот видавшей виды машине ездили как-то раз за водкой. Тогда их приключение закончилось благополучно: и машина осталась цела, и они сами; водке, правда, как всегда не повезло А на этом автомобиле буквы были такие густо выпуклые, яркие  словно только что подготовленные к строевому смотру. Как будто нет более важной цели, чем поддерживать военное движение в образцовом состоянии.

Возле водительской дверцы тихонько переминался с ноги на ногу молодой солдат невысокого роста. На базе каждый второй ходил в военной форме, но в облике этого человека, кроме больших сапог, было и еще что-то необычное Да, его рука. Она сжимала ручку дверцы так, будто это единственная соломинка во всем нешуточном водовороте жизни! Владу вдруг стало неловко. Захотелось сказать этому парню что-нибудь типа, ну, все нормально, никто на твою «ласточку» не покушается

Вернулась Наташа. Тут же со всех сторон посыпалось «всё-всё, давай-давай», и время снова потекло плотным потоком коллективных действий, в котором не очень-то видны чьи-либо соломинки.

В этих местах он раньше бывал. И по его прикидкам до побережья было еще прилично, когда машина остановилась и все начали вылезать. Но такая скоротечность поездки нашла свое объяснение быстро: дальше дорогу еще не успели расчистить от завалов.

Самыми трудными оказались последние сотни метров перед заливом. Скользкие стволы поваленных деревьев, водоросли, гниющая рыба. Неужели через эту зеленку умудрялись протаскивать раненых?! Ведь и сам он именно таким образом на базе оказался. Хотя про его путь сюда память умалчивала, а допытываться насчет себя у других Если бы ему поручили решать подобную техническую задачу, он взял бы небольших размеров дирижабль, наполнил его гелием, погрузил в корзину раненых  и за веревочку, как Пятачок из мультфильма шарик, тянул бы все это хозяйство над лесными завалами Влад вздохнул. Скорей всего, проблема заключалась в том, что поблизости не было ни дирижабля, ни гелия. А уж что касается Пятачка

На берегу их встретили двое. Бородатого мужика все звали Иванычем. Он был хозяином баркаса  вроде как раньше ходил на нем за рыбой, но не здесь, а севернее, в районе Выборга. Влад уже усвоил негласное правило не расспрашивать людей об их прошлом без нужды. И оно, конечно, очень хорошее правило. А то все эти разговоры о том, кто кем был да что делал Поэтому если известно, что Иваныч на этом баркасе рыбачил  значит, так оно и есть. И если его племянник, подросток лет пятнадцати, неотлучно при нем находится, то и этому, стало быть, имеются веские основания.

Следующим утром они поднялись тоже затемно. Собрали палатки, погрузились на баркас. Отчалили. Должны были идти вдоль берега, но почти сразу сбились с курса, проморгав после Озерков поворот налево, к бывшей Зеленой Роще. Первый час качались на волнах молча. Потом парень из третьей группы не выдержал и стал ругаться. Не на кого-то конкретно, а просто так  обращаясь к обезличенному вселенскому злу. Вроде мелочь, но эмоция парня была настолько искренней, что любой на месте это самого вселенского зла не преминул бы за себя ответить. И вот уже начали галдеть, тыкать каждый в свое и чуть ли не голосованием решать, в какой стороне туман светлее! Стоящий на руле Иваныч, правда, ничего, только сопел. В конце концов, все разрешилось  заметили землю. Причаливать не стали, потому как Иваныч по каким-то признакам определил, что это бывшая Стрельна. Повернули налево и пошли вплотную к берегу, сильно рискуя наскочить на мель.

Место высадки на Васильевском острове было отмечено маяком: поставленные друг на друга три больших камня смотрели на залив вертикальной полосой белой краски. Этакое туземное божество, призванное вселить страх в тех, кто вознамерился без спроса проникнуть в эти владения. Было бы еще чем тут владеть

Пока Наташа давала последние указания первой группе, которая вследствие их ошибки на заливе высаживалась последней, Влад вытаскивал из баркаса снаряжение. Резиновая лодка с веслами и насосом, палатка, медикаменты, продукты, вода. Вроде, ничего лишнего, а набирается прилично. Он подумал о том, что отступление машинной цивилизации заставляет людей взваливать весь груз забот о себе на свои плечи в буквальном смысле. Хорошо еще, что резиновые лодки с палатками хранились на баркасе и их не пришлось тащить от самой базы. Эх, дирижабль с гелием, веревочка!

Хотя они потеряли много времени на заливе, традициям изменять не стали  присели на дорожку. Провожая тарахтение мотора их баркаса не заметили, как слушают уже тишину.

Первой шла Наташа. С листом бумаги на планшете и карандашом наготове. На базе Влад видел много фотоаппаратов, но ни один из них не работал  по всеобщему мнению, из-за радиации. И был там еще человек, который таскал повсюду свой тяжелый рюкзак и все спрашивал, нет ли у кого фотопленки. Влад когда этот вопрос в первый раз услышал, то подумал, что теперь раздобыть пленку, да еще и не засвеченную, будет намного трудней, чем встретить безглючную электронику. Но даже если и нашлось бы чем и на что снимать, все равно от этой затеи толку чуть: в тумане панорамный снимок даст только тени, а «стрельба» на расстояние вытянутой руки не покажет масштаба произошедшего. Поэтому да, в такой ситуации только словом по бумаге, как Афанасий Никитин, благо не довелось ему всего этого увидеть. Ну, а фотографию, светопись то есть, в качестве средства сохранения отпечатков истории придется отложить  по крайней мере, до появления этого самого света в достаточном количестве.

Нагруженный резиновой лодкой, Влад двигался сосредоточенно глядя под ноги. Лишь изредка поднимал взгляд, да и то больше на Наташу в качестве ориентира.

А вообще, Митька прав: Наташа особенная! Сейчас вот в этом пятнистом комбинезоне, в белом берете, с рюкзаком-черепахой, припавшим к спине оранжевым брюхом. Влад давно заметил, какой ценой Наташе удается держаться. Она и на базе не позволяла себе лишний раз присесть, а уж тут За каждые десять его шагов Наташа успевала сделать двадцать  кружила как истребитель над неполным звеном своих бомбардировщиков. Порой до него доносилось, как она читает экспедиционную легенду: мол, измеряем уровень радиации в точке такой-то, показания счетчика такие-то, следующий пункт там-то и там-то.

С короткими привалами они прошли весь Васильевский остров. Перебравшись на Петроградскую сторону, встретили трех подростков. Наташа первой заметила их на границе тумана и окликнула. Они убежали. На базе рассказывали, что в городе в основном встречаешь тех, кто ищет близких, и тех, кто пытается откопать что-то ценное. С первыми все понятно. Вторых же называли мародерами или просто «этими». Говорили, что «этих» можно отличить по глазам. Но глядя на то, с какой скоростью подростки исчезли в тумане, Влад подумал, что утверждение о «злодейских» глазах вряд ли основывается на обширном исследовании. Да и по существу вопроса Лично у него язык никогда не повернется назвать подростков мародерами. Возраст во многих случаях все-таки является извиняющим фактором. Он и сам в детстве обследовал помойки вслед за старшими ребятами. И бегал от криков, раздававшихся из соседних окон. Ведь все это доставляло столько удовольствия! Да, в детстве поиск удовольствия, по его теперь уже смутным воспоминаниям, имел форму сильного интереса  пусть даже и к помойкам

Еще одного человека они встретили в районе бывшей улицы Куйбышева. Это была женщина неопределенного возраста. Она медленно брела с большим круглым будильником в руке. Наташа подошла к ней и о чем-то спросила. Не дождавшись ответа, потрясла за плечи. Женщина повела головой, как если бы что-то услышала из-за линии горизонта, протянула вперед руку с будильником, и безмолвные развалины растворили в себе высокий голос: «Пора Пора» Наташа снова попыталась привлечь ее внимание, стала говорить про базу спасателей, где всем найдется место Женщина продолжала смотреть в одну точку. Ее взяли было под руки, но обычными в таких случаях усилиями сдвинуть с места не смогли. Она двинулась сама, с легкостью высвободившись из объятий двух человек. И побрела в ту свою даль. Некоторое время туман позволял видеть вскинутую руку с будильником. Пора Пора На Наташу больно было смотреть. В какой-то момент Влад решил, что если она вот так простоит еще минуту, то он бросит лодку и станет трясти за плечи уже ее. В итоге обошлось, хоть минуту Наташа взяла себе очень длинную.

Улица Куйбышева вывела их к Неве. Во время привала Влад прошел налегке по набережной. Ему хотелось, чтобы прямо сейчас, на следующем шаге, из мглы начал выступать знакомый силуэт «Авроры»: сначала корма, затем три большие трубы в окружении труб поменьше Крейсера не было. Скорей всего, он лежал боком на дне реки, и выпученные глаза какой-нибудь дважды глухонемой рыбы совершали по его отсекам бесплатную экскурсию. Нет, упокоиться на дне  это не самый плохой конец для боевого корабля.

Заночевали они в районе бывшего Финляндского вокзала. Утром не стали разделяться на две пары, а пошли вдоль Невы все вместе. За четыре часа продвинулись до улицы Ватутина. Дальше набережная была не так сильно завалена, и Влад мог чаще смотреть по сторонам.

Когда топаешь вот так группой по ровному асфальту, шаги отражаются от плотного тумана и кажется, что людей идет больше, чем на самом деле. А вдруг туман преувеличивает и масштаб разрушений тоже?! Если представить яркий солнечный день  как теперешний город выглядел бы тогда?..

Следующий свой ночлег они устроили неподалеку от бывшего Большеохтинского моста. На рассвете, наскоро позавтракав, их небольшой отряд направился вглубь стоявших тут раньше жилых кварталов. И снова развалины, снова этот запах. За три часа преодолели не более двух километров. Никого так и не нашли. Пора было возвращаться.

Накачивая на берегу Невы резиновую лодку, Влад неторопливо взвешивал все за и против. По всем расчетам получалось, что уходить надо сейчас. Усадить всех по местам, попрощаться  и дальше им направо, ему налево. К наступлению темноты он будет уже на Октябрьской набережной, а утром одним броском к Володарскому мосту и на тот берег. По логике оно, конечно, все так. Но если посмотреть на Наташу Как она, присев на корточки, набирает в пробирку воду из реки. Совсем как ребенок  того и гляди начнет плескать ладошкой, подгоняя игрушечный кораблик! Сколько же ей лет? Двадцать пять, тридцать, больше? Эти чертовы тени, что свалились неведомо откуда, всех людей уравнивают по годам

Закончив складывать в лодку снаряжение, Влад разогнул спину. Нет, сегодня он не уйдет! Путь по реке сам по себе небезопасен. Да и лодка вон в заплатках вся, а ему в Неве уже не привыкать барахтаться: если выплыл один раз, то сможет и другой. Поэтому он проводит свою группу до пункта сбора, там переночует, утром посадит Наташу на баркас Ну и пусть один день потеряет! С некоторых пор не потерять время  еще не значит его обрести.