Текст книги "Исповедь игрушечного пилота (СИ)"

Автор книги: Сергей Храбров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Глава 24

Утром все собрались перед входом в собор. На крыльце впервые за три дня появился отец Иван. Из обрывков разговоров Влад знал, что в эти три дня он вместе с несколькими мужчинами ходил куда-то далеко.

 Братья и сестры! Сегодня мы прощаемся с рабом божьим Павлом. Господь наш, обещая спасти и принять чад своих, не отвернувших лица от Него, не обещал избавления от испытаний. Не обещал, что избранным чадам своим не дольет горечи в коктейль их земной жизни. Не обещал Он, что примет всех сразу! И вот вчера, проходя вместе с нами по дорогам земным, наш брат, раб божий Павел, закончил свою мирскую жизнь. И могу сказать, что до самой последней секунды действовал он благородно, в интересах нашей общины. Свидетельством тому небывалый урожай плотской пищи, которую дал нам Господь в этом походе  будто бы в обмен на жизнь верного раба своего!

Отец Иван сильно осунулся. И держался несколько напряженно, хотя даже вне помещения отливал слова будто в чугуне.

 Раб божий Павел был моим другом и верным помощником. Он стоял у истоков нашей общины. Этот собор построен благодаря его знаниям и умениям. Многие из присутствующих находятся здесь только благодаря тому, что раб божий Павел зорко всматривался во тьму в поисках лица, способного еще осветиться от взгляда Господа! И вот пуля, выпущенная тем, кому он открыто протянул руку свою, оборвала его жизнь. Как и почему  не о том должны быть сейчас мысли наши. А о том, как радуемся мы за нашего брата и гордимся им! Ведь в ожидании его шагов уже подметают престол Божий! Но наша гордость за раба божьего Павла не заменит и нашей скорби. Поскольку пусто среди нас его место. Не подставит он больше плеча своего под груз наших общих мирских тягот. Не прикоснется взглядом своим и добрым словом своим. Поэтому плачьте, братья и сестры! Ибо та душа, по опустении тела которой не упало ни слезинки  что унесет она с собой?!

Влад стоял в последнем ряду собрания с опущенной головой и крепко сжатыми зубами. Нет, правда, раба божьего Павла помянуть надо обязательно. И тоже ничью рабу Галю, про которую он узнал сегодня ночью. И много кого еще. Но что же теперь: уткнуться во все это и смотреть до тех пор, пока самому не захочется повеситься?!

Вдруг что-то ткнулось в его левую ладонь. Коза! Подкралась сзади и стоит, не отходит. Длинные рожки, глаза, похожие на фары японского автомобиля. Живое, теплое создание. Ну что, одиноко тебе?..

Полноватый мужчина тронул Влада за плечо:

 Слышь, новый человек, ты как работу сегодня закончишь, так к отцу Ивану приходи.

Да, все правильно. Ему действительно пора. Уж соль помогла или что еще, но самочувствие улучшилось. А если так, то делать здесь больше нечего.

В тот день у Влада получалось и сучки рубить, и по сторонам поглядывать. На лес, который совсем скоро отступит под натиском дровосеков и обнажит глубокий овраг. На людей, которые живут здесь своей особенной жизнью Странное чувство. Впервые он испытал его в детстве, когда ехал как-то с мамой на поезде в деревню. Он тогда сидел в купе у окна и через двойное стекло смотрел на лес, который метался в небо макушками деревьев. Этому танцу отбивали ритм рельсы и проносившиеся совсем близко столбы. И вот лес, лес, лес  вдруг пустота, пауза в ритме и железнодорожная будка. Пожилая женщина в оранжевом жилете. Мальчик, старенький велосипед, собака. А за ними, чуть подальше  домики поселка. Влад одним взглядом охватил эту картину, остановил, отделил от собственного движения в поезде. И как-то остро осознал, что здесь течет незнакомая ему жизнь, такая огромная и самодостаточная! И он коснется ее лишь на секунду  и больше никогда не увидит! Будто самый краешек огромной тайны открылся Владу тогда. Много позже он нашел похожие мысли в какой-то книжке, что несколько обесценило его первопроходничество в этом вопросе. Плюс, конечно же, время  оно не добавляет восприятиям детской непосредственности. Но и годы спустя Влад иногда ловил себя на том, что провожает взглядом выхваченный и остановленный миг полноты чьей-то жизни. Вот и сейчас: дверь закроется, и он больше никогда не увидит ни этого леса, ни этих людей

Они возвращались в деревню. Ольга как обычно шла впереди. Когда показался забор, она положила свою ношу на землю и принялась расстегивать сапог. Влад тоже остановился. Да, натереть ногу в таких условиях можно запросто. И как вообще можно ходить по лесу на высоких каблуках! Они, конечно, широкие и стоптаны внутрь

 Слушай, новый человек,  заговорила вдруг Ольга торопливо,  оставайся с нами! Куда бы ты ни шел, что бы ни думал, тебе лучше остаться! Отец Иван правильно говорит, что старый мир умер. Но еще еще тебя просто так отсюда не отпустят!

Влад сбросил с плеча бревно.

 Спасибо тебе, раба божья,  он наклонился, поцеловал ее в щеку и тут же повернулся:  Подожди меня здесь, чего-то живот прихватило.

Ну вот, все части головоломки встали на свои места. Сцена определена, роли расписаны, теперь дело только за мастерством исполнения. Давай, Влад, проведи инспекцию насчет возможной измены изнутри. Ты ведь не собираешься здесь оставаться, правда? Ни в качестве члена этой общины, ни в качестве трупа? Про труп хорошо подумал? Точно хочешь увидеть следующее утро? Хочешь? Тогда давай, отсчет уже начался!

Итак, было семьдесят четыре шага. Ты собирался отмерить их от самой калитки, но Ольга остановилась шагов за двадцать пять до нее, пусть за двадцать четыре. И пятнадцать уже пройдено в обратном направлении

Да, Влад, они сразу забрали твой вещмешок и перерыли одежду. Если бы ты не спрятал гранату

Все, вот то самое дерево. Точно оно. С погрешностью лишь в два шага.

Рукой под корень

Есть!

Ольга очень обрадовалась, когда его увидела. Хотела что-то сказать, но Влад молча взвалил бревно на плечо и пошел по тропинке. И, распахнув калитку, столкнулся с полноватым мужиком, что подходил утром.

 Чего так долго?  спросил тот.

 Спину ломит. Пришлось остановиться ненадолго.

Пересекли двор. Возле поленницы Влад опустил бревно и присел на него. Ольга долго складывала свои жерди, потом обернулась, вроде чего-то ожидая. Влад ей подмигнул.

 Давай-давай,  стал поторапливать женщину полноватый.  Тебе пора отдыхать.

Проводив ее до ворот, этот человек задвинул засов и пошел обратно. Вот его правая нога, обутая в кирзовый сапог, сгибается в колене, левая рука взмахивает в такт, глаза поднимаются, но тут же отдергиваются, голова оборачивается на ворота. Влад почувствовал, как выныривает из общего потока времени, перестает быть его частью, начинает видеть каждое мгновение в его неподвижности. Вот теперь, солдат, не торопись, иначе можешь осложнить себе жизнь! Сейчас этот человек подойдет ближе, метнет взгляд в землю, чтоб попасть в тебя отскоком. Ты хоть и знаешь, что он скажет, но позволь ему самому, у него и так с фантазией напряженно.

 Чего уселся-то?..

Дверь открыл парень в клетчатой рубахе. И вот уже в сопровождении двоих, по коридору прямо, затем направо. Небольшая прихожая, и высокий порог. Комната метров тридцать, без окон. Вдоль дальней стены вроде как стеллажи. Слева от двери в углу массивный стол, за ним отец Иван и еще один человек. Этот второй тоже крепкий, с залысинами, на щеках щетина от самых глаз. Его Влад узнал не сразу. Может, потому, что обычно тот не снимал меховой шапки, да и вообще держался в тени своего предстоятеля.

 Проходите,  повернулся наконец отец Иван.  Присаживайтесь.

Влада легонько подтолкнули, он этого вроде как не заметил  занял предложенное место на длинной лавке. Позиция, конечно, не самая выгодная: по бокам вплотную двое провожатых, слева отец Иван, напротив этот здоровяк со щетиной. А на столе миски с едой, полная на две трети бутылка водки, керосиновая лампа с чистым стеклом, стопка бумажных салфеток.

 Давайте помянем брата нашего,  вздохнул отец Иван,  раба божьего Павла.

Тот, что сидел напротив, обхватил бутылку своей пятерней со сбитыми костяшками и наполнил стаканы.

 Святой человек был Паша,  произнес он, как видно, в продолжение начатой темы.  И под пули вот подставился, чтоб тебе, значит, меньше досталось. Кто ж знал, что они так быстро оружие выхватывать умеют? Прямо спецназ какой-то! Но двоих-то мы точно подстрелили

Все подождали, пока Влад возьмет свой стакан. Выпили. Тарелок и вилок не было. Каждый брал кусок руками из миски и отправлял прямо в рот. И только человек напротив сразу обложился двумя надкушенными огурцами и луковицей, которую разделил надвое ножом с узким лезвием.

Жареное мясо оказалось очень вкусным! И хлеб был едва ли не теплым...

В какой-то момент Влад обнаружил, что остальные свое дожевали и теперь лишь поглядывают. Он быстро вытер руки салфеткой.

 Ну что?  обратился к нему отец Иван.  Ты достаточно побыл среди нас. Что думаешь?

Влад не торопясь стряхнул крошки со своего свитера, пущенного поверх брюк.

 Думаю, что вы хорошие люди.

После короткой паузы отец Иван рассмеялся. Сидящий рядом полноватый мужик скомкано улыбнулся. Парень в клетчатой рубахе дернул головой. Тот напротив скривился и взялся за стакан.

 Это похвально, что ты так говоришь,  отец Иван все еще улыбался.  Но про себя-то что думаешь? Останешься с нами?

Влад обвел глазами присутствующих и тоже улыбнулся:

 Спасибо вам большое за приют, за хлеб, за соль вот. Но я должен идти. Дело у меня одно есть.

Человек напротив бросил короткий взгляд на отца Ивана, но тот и бровью не повел. Сидевшие по бокам напряглись.

 Погоди, погоди,  отец Иван поднял руку.  Ты, может, не все расслышал? Я предлагаю тебе стать одним из нас. А это далеко не то же самое, что под присмотром бабы какой таскать бревна из одного конца леса в другой. Рядом со мной будешь!

 Дело не в том, что я не хочу быть с тобой рядом. А в том, что мне действительно надо идти.

Этот напротив поднялся и, не снимая с лица ухмылки, двинулся к выходу.

 Ты еще раз хорошенько подумай,  снова обратился отец Иван к Владу.  Время у тебя есть.

Громко хлопнула дверь и, нарочито гремя железом, рука со сбитыми костяшками продела дужку большого амбарного замка через две проушины. В тишине клацнул механизм.

 Значит, решено!  Влад ударил ладонями по коленям.  Завтра утром заберу свои вещи, козу, и пойду.

Который запирал дверь вернулся на свое место. Постучал по столу ключом от замка и засунул его в правый карман брюк.

 Про козу ты точно заметил,  произнес он, продолжая ухмыляться.  Часть ее ты унесешь. В желудке.

 Подожди, Миха  попытался остановить его отец Иван.

Тот, однако, никак не отреагировал на эти слова.

 Козу мы приняли от тебя как вступительный взнос,  продолжал он.  В последнем нашем рейде отца Ивана немного поранили, остальных потрепали, вот мы и решили из твоего домашнего животного сделать ужин, чтоб иметь хоть какое-то отдохновение.

 Ты ведь пойми!  перебил своего приближенного отец Иван.  Не можем мы тебя так просто отпустить! Ты мог дорогу запомнить. Тот мир, он, конечно, умрет. Но пока у него достаточно силы, чтобы прийти сюда и всех нас передавить!

Влад вздохнул:

 Понять-то это не трудно. Но при первом нашем разговоре никто не сказал, что я не смогу уйти. И про козу тоже. Поэтому на основании Гражданского кодекса наш прежний договор считается недействительным. А новые условия такие: вы возвращаете мои вещи, даете еды, и провожаете туда, куда укажу. И бревна еще, что я натаскал, обратно отнесете.

После секундной заминки Миха заржал. Двое по бокам с готовностью подхватили.

 Какой, говоришь, закон всем этим премудростям учит?  спросил Миха отсмеявшись.

 Гражданский кодекс.

 И ты думаешь, что услышав эти страшные слова, мы сразу бросимся плясать под твою дудку?!

 Нет. Вы будете плясать под мою дудку потому, что пятнадцать секунд.

 Чего?  протянул сидевший справа.

 Не обращай внимания,  откинулся к стене Миха.  Наш малыш со страху на другой канал самопроизвольно переключился.

 Подождите!  отец Иван продолжал пристально смотреть на Влада.  Что значит пятнадцать секунд?

 Минимум пятнадцать секунд вам понадобится на то, чтобы отпереть дверь.

Положив на стол левую руку, Влад перевернул кулак сомкнутыми пальцами вниз. Потом так же медленно поднял правую, показывая кольцо с проволочными усиками.

Некоторое время все четверо завороженно смотрели на гранату.

 Здесь нет окон,  продолжил Влад.  Если мои пальцы сдвинутся на сантиметр, мы все умрем.

 И чего ты хочешь?  спросил отец Иван.

 Врешь!!!  заорал вдруг Миха.  Думаешь меня на испуг взять?! Да я таких как ты

Он подался вперед.

Выхватил из-за пояса пистолет.

И почти уже ткнул им Влада в лицо. Но в последний момент зажатая в кулаке граната сбила его руку с траектории.

Нож с узким лезвием взметнулся со стола, воткнулся нападавшему в горло  и сразу полоснул по лицу сидящего слева. В следующее мгновение колено врезалось в голову дернувшегося было навстречу полноватого.

 Прекратите!  крикнул отец Иван.  Так мы только друг друга поубиваем!

Влад быстро высвободил из руки Михи пистолет и навел его на новоявленного миротворца:

 Еще кто в доме есть?

 Нет,  мотнул головой тот.

 Все на пол, лицом вниз!

Двое подчинились сразу.

 А я для тебя безопасен,  начал отец Иван.  У меня дырка в плече

 На пол!!!

Когда команда была выполнена, Влад заткнул пистолет за ремень. Затем снял с пальца кольцо, соединил усики, вставил их в запал, расправил с обратной стороны. Пульс Михи проверять не стал, потому как почти вся его кровь была на виду. Проверил карманы. Две полных обоймы и нож с берестяной ручкой взял себе. На скамейке, в самом углу, лежал моток веревки и рулон скотча. Заставив своих пленников подползти по одному, он связал им руки за спиной.

 Теперь повернитесь!

У парня в клетчатой рубахе через всю щеку шел глубокий порез, глаз не открывался. Полноватый мужик, похоже, отделался только сломанным носом.

 Итак,  начал Влад,  вы собирались меня убить. Один труп у нас уже есть. И вот мой вопрос. Нам достаточно мертвецов или хотите еще?

 Заканчивай свой допрос  отец Иван поднял голову и тут же получил по ней тяжелым ботинком.

 Каждый отвечает за себя!  Влад приставил ствол ко лбу парня.  Достаточно мертвецов или хочешь еще?!

Тот, до этого тихо скуливший, прошептал:

 Не буду я, не буду

 Ты?  Влад ткнул полноватого.

 Не надо больше

 Теперь твоя очередь.

Отец Иван снова поднял голову и четко произнес:

 Достаточно!

 Наконец-то мы к чему-то пришли. А раз так, то действуем следующим образом. Вы двое будете лежать тихо до тех пор, пока вас не найдут. И это все, что от вас потребуется. Согласны?

Парень в клетчатой рубахе и мужик разом оживились. Да, конечно, согласны, они и так ничего плохого не думали делать

Влад посмотрел на третьего пленника:

 А тебе, папаша, придется постараться побольше, чтобы воплотить в жизнь свои добрые намерения. Отведешь меня туда, куда скажу.

 И что потом?

 Потом каждый идет своей дорогой.

 Согласен.

Из Михиной одежды Влад нарезал лоскутов, связал их узлами. Полноватому мужику заткнул рот и обмотал всю нижнюю часть лица скотчем. То же проделал с парнем. Пока сматывал им лодыжки и притягивал их к запястьям за спиной, задавал отцу Ивану вопросы.

 Эти двое здесь часовыми стоять должны?

 Вроде того.

 Когда заканчивается их смена?

 Ну, обычно полночи дежурят.

 Следующую смену кто будит?

 Кто-нибудь один идет и будит.

 В деревне еще часовые есть?

 Нет.

 Ольга говорила про лодку. Далеко она?

 Если днем, то час ходу. А ночью

 К рассвету дойдем?

 Должны. Только вдвоем мы ее до воды не дотащим. У меня только одна рука действует.

 Если не дотащим, то подождем людей, которые пойдут тебя искать. Вещи мои где?

 В кладовке.

Шаг за шагом по коридору. Отец Иван мелко переступал связанными ногами. Влад за ним, в одной руке пистолет, в другой керосиновая лампа.

Помещение оказалось очень большим. Посередине стеллажи, вдоль стен тоже.

 Куда идти?

 Миха бы тебе сразу показал, а я не знаю точно.

 Лицом к стене!

Так. Пятидесятилитровые бидоны на полу, три штуки. Болотные сапоги. Плащ-накидка капюшоном на гвозде. Рядом несколько теплых курток. На стеллаже четыре автомата Калашникова, один из них сильно пошарпанный. Самодельный ящик, полный патронов. Да, одними проповедями здесь явно не обходятся!

Вещмешок нашелся на табуретке под стеллажом. Проверяя, все ли вещи на месте, Влад спросил:

 Продукты где?

 Там дальше.

 Повернись! И медленно вперед!

Лекарства, бинты. Посуда. Печка-буржуйка. Наконец, блики стеклянных банок. Варенье, консервированные овощи

И вдруг  мелькнула тень!

Влад мгновенно обхватил своего пленника за шею, пистолетом в бок повернул.

 Спокойно, это наша кошка Нюся!  прохрипел отец Иван.

Хозяин тени полностью проявился через три секунды. Кошка, точно. Серая с белым, аккуратная мордочка, зеленые глаза.

 Почему раньше про кошку не сказал?

 Забыл,  отец Иван глубоко вздохнул.  Увлекся новыми впечатлениями.

Новые впечатления. Влад улыбнулся. Несмотря на все случившееся, он испытывал к этому человеку некоторую симпатию.

Ладно, эмоции в сторону! Пять минут на все!

Консервы мясные. Рыбные. Греча. Сушки.

 Соль где?

 Вон там, в мешках.

Соль. Белая, крупная. Горсть в полиэтиленовый пакет, и завязать петелькой. Повторить операцию.

 Фонари есть?

Отец Иван проковылял ближе к выходу, обогнул центральный стеллаж.

Настольная лампа с зеленым абажуром, переноска на длинном проводе, автомобильная фара. Алюминиевый фонарь с длинной ручкой. Этот пойдет! Еще батарейки Влад старался брать по минимуму, но вещмешок был уже полон, поэтому пришлось прихватить еще черную сумку с ремнем через плечо.

 Вот этих возьми, одноразовых,  посоветовал отец Иван.  Они маленькие и легкие, в полной темноте руки освещают, а больше-то и не надо.

Фонарик-брелок. Похожий когда-то болтался у него на связке ключей. Да, пяток таких в дороге не помешает. И еще вот этот, с резинкой на голову.

 Спирта себе налей,  сказал отец Иван, когда они были уже у дверей.

 Что за спирт?

 Самый что ни на есть чистый, медицинский.

Пятидесятилитровый бидон, на нем ковшик, тут же пустые пластиковые бутылки. Влад откинул крышку бидона. В нос ударил резкий запах. Одной бутылки хватит. Или нет

В первом помещении все было на своих местах: труп Михи боком на столе, двое связанных на полу. Из ведра возле стола Влад наполнил питьевой водой три бутылки, упаковал. Затем развязал отцу Ивану руки.

 Понесешь вещмешок.

Тот надел одну лямку, попытался просунуть руку во вторую, но скривился от боли:

 Нет, так не получится.

Сделав лямки вещмешка длинней, Влад перекинул обе ему через голову на здоровое плечо. Связал за спиной руки. Сверху надел плащ-накидку. Расправил. Выглядело очень даже неплохо.

 Ноги,  произнес отец Иван.

 Что ноги?

 Развяжи мне ноги. Или думаешь, я всю дорогу буду вот так кузнечиком прыгать?

Да, если прыгать, то это слишком медленно. Плюс связанные руки, простреленное плечо, тяжелый вещмешок

 Послушай,  продолжал отец Иван.  Как ты объяснишь эти веревки, если мы за воротами кого-нибудь встретим? Да и не пройти мне по лесу стреноженным!

Влад разрезал веревку. Потом двумя слоями скотча примотал нож к внутренней стороне своего левого предплечья: прямо поверх куртки, чтобы рукоять заходила на ладонь.

 Все. Давай к реке!

Глава 25

В коротком свете фонаря они прошли по деревне и оказались за внешним забором.

 Стоп!  скомандовал Влад.  Идем к московской трассе.

 Ты же хотел к реке!

 Передумал.

 Но до трассы далеко! Ночью я могу сбиться с пути!

 Тогда получается, что ты обманул Ольгу, рабу божью. Она ведь свято верит в твою способность даже с завязанными глазами вести за собой!

Вдоль забора они дошли до той калитки, что была Владу так хорошо знакома.

 Давай вернемся,  остановился отец Иван.  До утра отдохнешь, а утром я тебя провожу. Михи нет, теперь все по-другому будет!

Влад достал из кармана фонарик на резинке и пристроил его своему спутнику на лоб:

 Вот тебе, папаша, третий глаз в помощь. И забудь про утро!

Они медленно двигались по ночному лесу. Свет фонаря отражался от тумана, и ветви деревьев выплывали из черноты плоскими тенями, обретая объем только возле самого лица. В какой-то момент Владу подумалось, что стороннему наблюдателю  если бы таковой оказался поблизости  эта их процессия могла бы показаться блестящим шариком на новогодней елке, в который две фигурки забрались по глупости. Забрались  и теперь вынуждены вращать его своими шагами: шар крутится в невидимом подвесе, а снаружи огромный киноаппарат рисует на его поверхности различные картинки; обитатели шара пленяются этими картинками, идут быстрей, стремясь приблизить появление желаемой Конечно, обидно осознавать себя белкой в колесе, пусть даже и таком высокотехнологичном. Но если ты способен охватить всю эту механику одним взглядом, то получается, что для тебя возможно  хотя бы на секунду!  стать беззаботным ребенком, для которого эта чудесная елка и предназначена! И еще остается открытым вопрос о том, кто ее сюда поставил

Вот ведь незадача. Сначала ты идешь, внимательно глядя по сторонам, в полной готовности отреагировать на любую неожиданность. Но неожиданностей все нет, и монотонность ходьбы проносит мимо одну мысль, за ней другую. На какую-то из этих мыслей ты перепрыгиваешь, оказываешься в ее течении, и вот уже куда-то гребешь, на что-то наталкиваешься. А когда снимаешься с автопилота, то не помнишь ни той мысли, ни последовательности шагов, которая тебя сюда занесла.

Едва не налетев на своего проводника, Влад быстро сориентировался, тоже прислушался И вдруг увидел всю хрупкость их блестящего шарика, погруженного в эту бездонную черноту! Лишь одно неловкое движение

 Тебя как на самом деле зовут?  спросил он и буквально почувствовал, как от его голоса темнота пошла волнами.

 Так Иваном и зовут.

 А почему ты не похоронил свое старое имя вместе с тем миром?

Ответом была тишина.

 Или просто решил стать своим однофамильцем?

Луч фонаря метнулся Владу в глаза, и ему пришлось слегка толкнуть отца Ивана в здоровое плечо.

 Так ты настоящий священник?  вновь спросил он.

 Теперь уж и не знаю, кто я. А до этой нелепой войны нет, не был я священником. Это Миха все.

***

Светлый мой человечек  так называла Ванечку мама. В детстве его лицо и вправду будто излучало свет, и черные волосы лишь подчеркивали это. А еще за кудряшки его звали Пушкиным. И жили они в городе Чудово, на улице Восьмого марта. Мальчик Пушкин, город с обещанием чуда, улица Восьмого марта  разве удивительно, что Ваня писал стихи? Сначала про то, как сосед их кошке крикнул брысь, а та хвостом махнула ввысь. Потом про девочку, которую в первом классе заставляли сидеть за партой смирно, а теперь она стала учительницей и сама ставит детям плохие оценки за поведение Заметки в местную газету, рассылка рукописей по издательствам  к восемнадцати годам Иван уже точно знал свой путь. Но однажды вечером он зашел в кафе в центре города. Зашел и увидел там девушку. Она сидела одна. Явно не местная, даже на несколько ступенек не местная! Очень красивая и очень взрослая. Но главное, в ней угадывалось то, что даже некоторые не поэты могут почувствовать! Ваня присел за ее столик. Слово за слово  разговорились. Она была из Москвы. Конечно, откуда же таким красавицам еще быть! Он рассказал ей историю про мэра, который поначалу противился тому, чтобы его называли наместником, но когда узнал, что этому званию прилагается московская прописка, то согласился. Потом стал изображать телевизионных ведущих, потом юмористов, и как те пародируют известных людей. А девушка тоже не оставалась в долгу: вставляла острые замечания, звонко смеялась, уронив свои прекрасные руки на стол. Очень скоро их легкий разговор сбавил обороты, и создалось нечто такое, что если уж оно есть, то не принадлежит кому-то одному, а только обоим. Восемнадцать лет, темные как смоль кудри. С Ваниных губ уже готовы были сорваться слова, ошарашившие бы и его самого! Но в этот момент в кафе вошел представительный мужчина: в костюме, с массивным золотым перстнем на пальце. Увидев его, собеседница Ивана поднялась, одним словом попрощалась и направилась к выходу. Когда она подошла к своему кавалеру, тот небрежно обнял ее за талию, наклонился и шепнул что-то на ухо. Она рассмеялась, а тот с перстнем бросил на Ивана короткий ироничный взгляд.

 Понимаешь, это было неправильно!  говорил посреди темного леса бородатый человек с фонариком на лбу.  Неправильно! Я ведь точно видел, что тот мужик  придурок! И не важно, как он заработал на свой перстень и на свой лимузин. Он был ее не достоин! Но и это не так уж важно. То, что она пошла за ним  вот что важно! Но даже если и пошла, то могла хотя бы оглянуться, махнуть рукой. Тогда б я знал: даже в тисках обстоятельств ей удается хранить свою независимость! А так получалось, что она отдала себя и все то, чем могла бы владеть по-настоящему  обменяла на место в лимузине и глупые шутки прокуренных усов. Обменяла добровольно! Ты понимаешь меня?

Влад понимал. Да и разве можно не понять человека, который будто шагнул вперед, оставив позади и тело с рюкзаком, и груз прожитых лет?

 Я только недавно осознал, какими тонкими движениями души наша судьба рулится!  говорил Иван, спотыкаясь в темноте.  Как сейчас помню. Стою я, смотрю на удаляющийся автомобиль, и ни взгляда мне, ни взмаха руки. Долго так стоял. Думал, что если такие исключительные девушки готовы идти за придурками с деньгами, то за хорошими парнями с деньгами они тоже должны согласиться. Вот он, мой первый маленький шаг в сторону! Нет, я не отказывался от идеи стать известным поэтом и глаголом жечь сердца людей. Я только решил, что не сегодня. Потому что сначала надо крепко встать на ноги, обустроить быт, добиться положения в обществе, пережить падение спроса на хорошую литературу  да черт знает сколько еще можно понадергать из окружающего мира чужих жизненных целей!

Потом у Ивана было все. И красивые автомобили, и золотые перстни, и солидные костюмы. Были женские талии, носившие небрежно обнимающую их руку. Но если бы только это! Поверх всего этого, словно толстым слоем протухшего сливочного масла, лежало ощущение фальшивости того, что он нажил. И в попытках поладить с самим собой он метался из стороны в сторону, то одним делом занимался, то другим. Временами вел очень даже разгульный образ жизни. В последние годы, правда, остепенился. Друзья помогли устроиться здесь, в Новгороде. Завод крупной международной компании, моющие средства, начальник производства.

 Этого Миху я сначала знал как Михаила Михайловича. Бригадиром у меня работал. Если сущность большинства людей я видел отчетливо, то этот был будто невидимкой. Он умел трепать языком, но так получалось, что в основном озвучивал расхожие мнения, а когда выпивал, то неуемно и вымученно острил. И вот приходит он однажды ко мне в кабинет и кладет на стол пачку денег. Говорит, что кто-то там в документах ошибся  деньги вот эти из ниоткуда и нарисовались! Мол, третья часть ему, третья мне, а остальное тем, кого тоже надо подмазать. Я несколько дней с работы не вылезал, проверял. Вся бухгалтерия сходилась Короче, деньги эти я взял.

И потом пошло-поехало. Миха приносил деньги  Иван их брал. Зачем брал? Ну, не для того, чтобы у хороших людей тоже все было: это оправдание уже давно не срабатывало. Для остроты ощущений? Может быть Но лишь когда Иван в одиночку напивался, он мог назвать настоящую причину. Отомстить себе! Да! За стихи, которых сам же себя и лишил. За то, что хотел когда-то сделать, но не сделал. И за то, что сделал вместо этого. Короче, за все! В ту минуту, когда алкоголь уже растворил социальную маску, но еще не добрался до главного рубильника, он смотрел на свою жизнь и со злорадством осознавал, как стремительно идет она вразнос: дом, работа, будущее Еще немного и каким-нибудь погожим днем он со всей дури въехал бы в здание городской администрации на своем дорогом автомобиле. Тогда бы точно кто-нибудь заметил, что с ним не все в порядке.

 Но Господу было угодно распорядиться иначе  тот фальшивый мир рухнул раньше. В Новгород это пришло не так драматично. Где-то повылетали стекла. Где-то по стене расползлись трещины. Ну, и телевидение накрылось. Поначалу на замену телевидению на улицах еще собирались митинги: враги напали на нашу многострадальную родину, всеобщая мобилизация, дадим отпор агрессору. Но очень скоро и это улетучилось. Когда заявился Миха, я уже дня три из дома не выходил.

У Михи было расцарапано лицо и сбиты кулаки. Он сказал, что таким уважаемым людям как они все трудней становится поодиночке уберегать и нажитое честным трудом, и самих себя. Поэтому надо им вдвоем, со всем своим добром, где-нибудь отсидеться. Уйти куда подальше, а там  как карта ляжет. Если всему миру конец, тогда и для них места уже забронированы, а если пронесет, то они всегда вернуться смогут. Кроме здравого смысла за этими доводами проглядывало что-то еще, однако Иван был не в том состоянии, чтобы мыслить хладнокровно. А Миха все говорил и говорил. Мол, сам он мест укромных не знает, и еще опыта деревенского у него маловато. А вот если вместе, то возьмут они свои ценности, да и обустроятся в какой-нибудь приличной глухомани. Но сначала надо из города выйти и добро свое вынести. На машине нельзя, потому как десять раз остановят и одиннадцать раз убьют  хотя бы из-за машины. И здесь он тоже все продумал! Пойдут они святой общиной, ну или как это там называется. Короче. Надо сгоношить человек десять. Типа, мы верующие люди, идем подальше от скверны этого мира, хотим встретить конец света в чистоте и покаянии  ну, будто у всех крыша в одну сторону поехала. При этом хорошо бы обвешаться деревянными крестами на веревках и неделю не мыться, чтоб воняло. И когда такая вот толпа оборванцев двинется, то никто останавливать ее не захочет. А этого только и надо! Положить каждому в заплечный мешок по сверточку  типа, подарок с небес. Ну, а на месте, в глухомани, уж можно и порешать спокойно, что с носильщиками делать. Десяти-то человек достаточно будет? Сколько у него, Ивана, добра-то припрятано?.. А Иван слушал своего дружка и краем сознания диву давался. Как же так получилось, что этот человек ни разу ему до того момента не открылся?! Ни на работе, ни когда вместе водку хлестали на рыбалке! Чудеса

***

Привалившись к дереву, Влад смотрел на Ивана. Давно рассвело, и они уже были возле шоссе.

 Это только кажется, что прикоснувшись к чему-то высокому, ты сам можешь остаться этим не затронут,  говорил Иван.  Поначалу-то это все вроде не по-настоящему было. Как в детстве в чужой сад забраться  и зло похулиганить. Но потом, когда я в глаза людям стал заглядывать, то понял. Нельзя человека обманывать, если он тебе всего себя доверяет! Если хотя бы минуту после этого жить собираешься  то нельзя! Я когда свою первую проповедь произносил, так сам в нее поверил! Слова непонятно откуда приходили, а я был и собой, и словами, и смыслом их, и каждым человеком, до которого они долетали! Это было настоящее чудо! После того я даже стал ощущать себя выше ростом!