Текст книги "Слезы каменной пустыни (СИ)"

Автор книги: Сергей Абаимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Сведенберг допил стакан сока до дна и продолжил.

– А вот скажите мне, что произойдет, если вовремя не найдется добрый дядька? Не хотите говорить? В петлю индивид полезет. Вы видели данные статистики по самоубийствам? Такого количества еще не знала мировая история. И цифра эта с каждым годом растет. Знаете почему?

– И почему? – спросил Маршалл.

– А потому, что технический прогресс лишил большую часть населения осознания своей персонифицированной нужности обществу. И поэтому видному ученому гораздо легче жить, чем безработному. Первый осознает свою полезность людям, науке, познанию природы, рождению гармонии. У второго же все сводится к одному – опустошенности, стремлению восстановить свою необходимость, нужность, или… или забыться в сиюминутных наслаждениях.

– Все так, – возразил Маршалл. – Однако данная точка зрения применима лишь к части общества, я бы сказал, его сознательной части. Несознательная же вообще не имеет ни грамма моральных терзаний по этому поводу. Попробуйте не то что попросить, а заставить сегодняшнюю молодежь работать…

– Опять же согласен с вами, – ответил Сэмуэль. – Новое поколение в своем большинстве в отличие от старого не чувствует ни малейших угрызений совести за свой паразитический образ жизни.

– Но ведь сколько у нас молодых ученых, поэтов, художников! – возразил полковник.

– Вы не добавили слова «счастливчиков». Счастливых лишь тем, что обладают нужным, угодным обществу талантом и могут его реализовать. Но таких капля по сравнению с остальным большинством. Зачастую люди, даже обладающие способностями, например, к усидчивому методичному анализу, сегодня никому не нужны, так как машины делают это не в пример лучше. Не нужны садоводы, егеря, рабочие, постовые, крестьяне, библиотекари, бухгалтеры, экономисты и многие другие. Целые отрасли талантливых в своем деле людей оказались за бортом.

– А что насчет спорта? – опять вклинился полковник. – Спорт ведь доступен для всех.

– Сколько может быть самых лучших фигуристов? Сколько? Много? Ответ неверный. Самых лучших фигуристов может быть только один. Просто лучших еще пару десятков. И все! Остальные катаются в свое удовольствие.

– С вами трудно спорить, господин Сведенберг, – улыбнулся Маршалл. – Вы настолько ярко, образно и, я бы сказал, жестко гнете свою линию, что другие мнения просто не допускаются.

– Просто вам, господин Галл, нечего возразить, – парировал Сэмуэль. – Но главным образом пугают меня совсем другие вещи. Я намеренно оставил в стороне религию, так как это сложный вопрос, да и не нашего ума это дело… Но вот что является одним из главных столпов всех мировых вероисповеданий – христианства, ислама, буддизма? Делайте другому добро и не делайте зла – вот что! Вы можете закидать меня камнями, но я все же скажу: меня очень сильно пугает то, что наше общество сегодня, как никогда раньше, стоит близко к психологическому взрыву. Напряжение велико. Гнойник созрел, и куда он вытечет – вот в чем вопрос… Хорошо, если не в сторону реализации жесткой диктатуры или национал социализма.

– Почему вы так думаете? – спросил неожиданно заинтересовавшийся Маршалл.

– Потому что как я только что говорил, успехи технического прогресса высвободили массу свободного времени, порождая дополнительную напряженность и метания. И в то же время сломали старую мораль, основным содержанием которой было «выжить», а для некоторых – «выжить любой ценой». Выжить самому или вместе с другими – это зависело от нравственных понятий индивида. Но сути это не меняет. Старая мораль сломана и разрушена полностью всего за несколько десятков лет. А новая за такой короткий срок еще не оформилась. Мы видим с вами теперь лишь ее становление. Но даже сейчас уже можно предугадать ее основные черты. Главным стержнем новой морали будет требование быть полезным обществу, полезным любой ценой. Именно поэтому последнее время мы видим стройные шеренги домохозяек и домохозяев, которых хлебом не корми, лишь дай поучаствовать в общественных вопросах их «комьюнити». И это было бы весьма замечательно, если бы не одно «но». Обществу нужно быть полезным всегда, понимаете. Всегда, везде и во всем.

– И что здесь плохого? – спросил полковник.

– А плохо то, – продолжил Сэмуэль, – что человек не ангел. Он не может всегда носить лишь белоснежные одежды. Грязь мира, знаете ли… Только в раю можно быть незапятнанным. Новая же мораль требует от каждого индивида полного соблюдения общественных норм и положений. Любой мало-мальски общественно-неправильный поступок, как бы незначителен он ни был, ставит свершившего его вне закона. Кто не с нами, тот против нас… Это очень опасно – быть вне закона. Даже не вне закона, а вне локальной «комьюнити». Быть вне общества в обществе, где главной моралью стало стремление во что бы то ни стало сделать добро соседу и не допустить свершения зла. Где каждый гражданин от переизбытка высвобожденного рабочего времени лишь спит и видит, чтобы еще такого сделать хорошего на благо «комьюнити». И его хлебом не корми, только дай помочь окружающим в решении общественных проблем! А что может быть лучшим и более легким решением, чем травля и избавление общества от неугодной персоны? Так что гонения инакомыслящих могут быть обеспечены уже в ближайшем будущем. Кстати, этот процесс уже идет, только вы его пока не замечаете. «Стукачество» у нас уже давно в моде и считается нормой и даже долгом. Или посмотрите, что новая мораль сделала с курильщиками! Стоило только какому-то идиоту с экрана информатория сболтнуть, что дым от сигарет вреден не только для самого курящего, но и для окружающих, как его клич тут же был подхвачен. При этом никто даже не удосужился задуматься, правда это или вымысел. Не более ли вредны сами негативные эмоции раздражения, чем малая толика дыма? И пожалуйста – у нас теперь нет более гнусного, отвратительного, непристойного для общества человека, чем курящий! Беднягам приходится, прячась от окружающих, урывками делать несколько затяжек где-нибудь в кустах. Потом глотать таблетку освежителя и мчаться со всех ног обратно, чтобы кто-нибудь не заподозрил чего неладного в их отсутствие. Но я спрашиваю себя, что будет завтра, если другой дурень с экрана крикнет на весь мир, что быть евреем, негром или арабом – это плохо, что это позор для нации… Национал-социализм, такое уже неоднократно случалось в мировой истории. Но никогда еще «почва» не была так подготовлена. И я боюсь, что тюрем может просто не хватить… – выдохшийся от монолога Сведенберг понуро склонился над своей тарелкой.

– Вы опять не правы, Сэмуэль, – возразил полковник. – То, о чем вы говорите, было возможно двести, сто, пятьдесят лет назад. Но не теперь. Вместе с глобализмом по планете распространились и идеалы свободы и демократии. И уже не одно поколение выросло на них. Дух свободы в крови у людей. Наша мораль ставит свободу и независимость убеждений индивида выше требований большинства.

– Даже если они порочны? – спросил Маршалл.

– Да, даже если они порочны. Конечно, мы не допускаем преступлений против закона. Но в остальном не существует никаких ограничений. Иначе придется вводить цензуру, а это будет противоречить основополагающему принципу свободы. Поэтому никогда фашизм уже не будет возможен. Вы говорите, какой-то дурак начнет кидать фашистские лозунги с экрана? Уверяю вас, ему сразу станет очень плохо. Никакой политический авторитет, никакое доверие к средствам массовой информации его не спасут. Люди знают, я б сказал, нутром чувствуют, что такое свобода и никогда не поддадутся на лживые кличи. Такое уже бывало, и история это доказала.

– Дай Бог, чтобы ваши слова оказались истиной, – задумчиво согласился Сведенберг. – Наверное, я действительно не прав. За вашими словами я чувствую больше правды, чем за собой, – оживился он. – Может быть во всем виновата моя богатая фантазия писателя?

– В кои-то веки вы, Сэмуэль, признали себя побежденным, – улыбнулся полковник. – Хорошо, предварительного изложения причин кризиса, думаю, достаточно, – подытожил он. – Не пора ли перейти к списку мероприятий по их устранению?

– А вот тут, Фрэнк, – грустно улыбнулся Сэмуэль, – я не могу ничего придумать.

– Мне кажется, господин Сведенберг, в целом все правильно излагая, несколько сдвинул акценты, – неожиданно вмешался Галл.

– Так-так, Маршалл, изложите-ка вашу точку зрения.

– Да, в общем, все просто. Я считаю первопричиной упадка морали отнюдь не мифическую деградацию занятости. Человек существо весьма гибкое, и, потеряв опору в одном месте, он тут же находит ее в другом. Выгнали с поточной линии сборки флаэров – так иди в проектировщики подобных линий, благо опыта у тебя хоть отбавляй. Не хватает знаний – подучись. В общем, вы поняли… Я думаю, причина здесь отнюдь не внутренняя, а внешняя.

– Ну-ка, ну-ка.

– Не нукайте, господин Сведенберг. Первопричиной я считаю как раз излишнюю степень свободы населения. Уничтожен великий принцип – ешь только то, что заработал трудом. Уничтожено противостояние народов…

– Ого, Маршалл, вы как профессиональный военный все еще скучаете по войне?

– Вы меня неправильно поняли, Сэмуэль, – Галл при разговоре даже начал пришептывать. Было видно, что он излагает давно наболевшие мысли. – Война, или не война, а ее постоянная угроза, полезны не уничтожением, а соперничеством сторон. Только в стремлении обогнать друг друга рождаются великие идеи. А когда все сыты, все дружелюбны – прогресс невозможен. Он попросту никому не нужен, раз у всех и так все есть. Нет, я не о том, что надо воевать. Мы потеряли противоборство друг с другом в качестве цели жизни, так и не выработав ему замену. Вражда ушла, не оставив ничего взамен.

– А что ж вы хотели? – обиделся гуманист Сэмуэль.

– Хотели нового соперничества. Разумеется, не с соседями по планете. С ураганами. Землетрясениями. Метеоритами. Холодом безвоздушного пространства. Мы слишком заелись, слишком успокоились. Слишком обесцелились.

– Но ведь все это есть! – с нервными нотками в голосе завопил Сведенберг. – Есть ваши погодные и сейсмические катаклизмы, с которыми человечество до сих пор не может справиться! Есть космос! Есть наука!

– Но этого мало, слишком мало, Сэмуэль, – продолжил развивать свою мысль Галл. – Не катаклизмов, – тут же поправился он, – а занятых этими проблемами людей. И десятой доли всего человечества, наверное, не будет. Остальные же ничего не хотят, ничем не интересуются. Но моя идея не только в этом. Отсутствие военной угрозы уничтожило границы, хотя не уничтожило межнациональных проблем. Я не хочу обвинять никакую народность, однако ввиду исторически сложившихся причин ряд наций обладает, скажем, высоким количеством потребляющих и, соответственно, производящих наркотики персон. С исчезновением границ эти пагубные тенденции, подобно заразе, распространяются на соседние территории! Что мы с вами сейчас и наблюдаем. Или, скажем, поверхностное отношение неких народностей к семейным отношениям, более свободные взгляды на брак. Результат налицо – поголовное количество мужей и жен имеют связи на стороне, причем, как правило, отнюдь не тайные. Выход – ужесточение общественных норм поведения, строгий контроль за соблюдением гражданами своих обязанностей. Непрозрачность границ. Распределение материальных потребностей только по результатам труда. Возможно, принудительное исполнение производственных обязанностей. Расселение народов по их исконным территориям. Жестокие карательные акции в отношении неповинующихся…

– А вы знаете, Маршалл, вы тиран, – задумчиво, но с вызовом произнес Сэмуэль. – Мало того, вы ведь, к тому же, расист!

Тяжкое обвинение, брошенное Галлу в лицо, заставило того побагроветь. Однако он сдержал себя. Наоборот, принялся торопливо оправдываться, уверять, что они не так его поняли. Было ясно, что Маршалл уже сожалеет о своей откровенности. Однако Фрэнк был рад, что все-таки заставил Галла сегодня перед ними высказаться начистоту. «Профессиональные навыки срабатывают даже в личной жизни», – подумал он про себя.

Завтрак был окончен. Собеседники окончательно поссорились. Гуманист Сэмуэль принципиально даже не смотрел в сторону Маршалла, как тот ни старался загладить впечатление от высказанного.

Полковник встал из-за стола и, извинившись, покинул ресторан.

* * *

Оба помощника, как ни странно, уже оказались на месте.

– Хай! Я же приказал вам сегодня спать, – шутливо укорил он их.

– Не спится, сэр. Горим на работе, – тут же нашелся не страдающий скромностью Ник. Пол лишь рассеянно поздоровался.

– Окей, – полковник сел за свою консоль информатория и вызвал на громкую связь, чтобы беседу слышали и помощники, городской наркоотдел. Подошел Алекс Вингейт, начальник следственной бригады.

– Добрый день, – поздоровался Фрэнк и, получив ответное приветствие, осведомился, что удалось выудить из вчерашних наркоманов.

– По вашему убийству, к сожалению, ничего, – разочаровал его Алекс. – Лора и Брайен Нафины. Безработные. Проживают в Фаэрфилде. В себя пришли лишь после комплекса очищающих и восстанавливающих организм процедур. Которые спасли Лоре жизнь. Вчерашний день, как и всю предыдущую неделю, не помнят начисто. Загудели, что называется, с прошлого вторника. Сильвий довольно высокой очистки.

Сильвием звали разновидность опиума с химически моделируемыми свойствами.

– А по вашему профилю что узнали? – спросил полковник.

– Удалось выудить информацию про некоего наркодилера по кличке «Шпынь». Дело с ним имел только Брайен. Загружался зудой обычно сразу на месяц вперед.

– Какая форма оплаты?

– Требование о регулярных посещениях некоего общества «Белого света». Сейчас мы по-тихому пробиваем данную организацию.

– Есть что-нибудь еще интересного?

– Да. Нафин сказал, что зудой у Шпыня он загружался обычно либо в «Традиции», либо в «Филадельфии», либо в «Инфинитерре». Все это места пикантного времяпрепровождения.

Майор на мгновение замолчал и как-то странно поглядел на полковника.

– Сэр, я не сказал вам самого главного. Насчет Джуду-Болла…

– Что насчет Джуду-Болла? – Фрэнк весь подался вперед.

– Вы были правы. Правы, когда говорили, что это не только легенда. Один из наших информаторов сообщил, что по городу ходят странные слухи о новом нарко-синдикате. Королевском нарко-синдикате. Эта организация появилась совсем недавно, но в сферу ее влияния уже попал ряд политических деятелей и чиновников городской администрации. Якобы они действительно занимаются производством королевских Джуду-Боллов. Их клиентом может стать не каждый – они имеют дело лишь с влиятельными людьми, обладающими весом в обществе, требуя в качестве оплаты оказание услуг.

– А сами Джуду-Боллы – что это такое?

– Никто не знает, сэр. Те сведения, которые я получил… – майор помялся, – я получил с большим трудом. Правда, я пока до конца не уверен, что все это не слухи, – торопливо поправился он. – Но… Видите ли, дело в том, что о появившейся в городе новой организации знают многие из моих подопечных, однако с нами откровенничать не спешат. Они почему-то до смерти боятся этого синдиката, но в чем причина, никто говорить не хочет. То, что я вам рассказал, поверьте, узнать мне стоило больших трудов.

Майор замолчал.

– Спасибо за сведения, Алекс, – после недолгой паузы задумчиво произнес полковник. – Если найдете что-то новое, немедленно нам сообщите. Хорошо? Возвращаясь же к вашему «Шпыню»… Извините меня, но по праву особого отдела прошу вас не трогать «Инфинитерру». Мы ею и сами сейчас занимаемся, причем внимательным образом.

– Самым внимательным? – улыбнувшись, спросил Вингейт и подмигнул, явно намекая на полное наблюдение, дозволяемое обычно лишь уголовному отделу.

Чего-чего, а фамильярного отношения полковник терпеть не мог.

– Майор Вингейт, – рыкнул он, – как стоите перед старшим по званию?

– Виноват, сэр, – козырнул тот. Развязанный вид как рукой сняло.

– Так-то лучше, – уже мягче проговорил Фрэнк. – Как я говорил, мы сами внимательно проверяем «Инфинитерру». О всех наркодилерах вы будете немедленно извещены. Самих прошу нам под ноги не лезть.

– Есть, господин полковник.

– Все, удачи, спасибо за информацию, – Фрэнк выключил канал связи. – Пол, – повернулся он к помощнику, – я уже второй раз наталкиваюсь на филинг-хауз «Инфинитерра» и оба раза при этом слышу слово «наркотики». А от тебя по-прежнему никаких результатов.

– Что делать, сэр, – пожал тот в ответ плечами. – Мы установили там полное наблюдение. Анализ производится непрерывно по закрытому каналу. Пока ничего интересного. Обычная любовная болтовня.

– Установи на входе аромотестеры. Сильвий они должны учуять.

– Хорошо, командир.

– Так. Поговорим теперь с экспертами, – полковник вызвал по громкой связи лабораторию Управления. На экране появилась спина в белом халате, обладатель которой колдовал над каким-то прибором.

– Майк… – позвал полковник.

– Одну минуту, господин Логэн, так, так, вот теперь все в порядке, – на экране белый халат сменился недовольным лицом главного эксперта. – Слушаю вас.

– Не могли бы вы, Майк, вкратце описать результаты вчерашних обследований?

– Сегодняшних. Некоторые эксперименты еще идут. К тому же, тела после отбора генетики опять забрал Сиэтл, и мы озвучиваем их результаты. Отчеты получите к обеду.

– Итак, что получается? Можете уже что-то сообщить?

– А получается следующее. Оба трупа имеют ту же самую странную причину смерти в виде эпидемии клеточного сумасшествия. На передней части тела они сжаты, на задней расширены. Для краткости я буду называть вчерашний дневной труп номером два, а ночной – три. Итак, номер два ничего нам не дал. Все сожжено кислотой, идентичной номеру один. По костным остаткам лица восстановлен фоторобот. Можете полюбоваться на него в нашем отчете. В базе данных его нет. Собственной генетики трупа тоже. Генетика обнаружившего тело художника нам также не встречалась и не совпадает ни с одной, найденной ранее. На месте происшествия, то бишь лесной опушке, ничего интересного обнаружено не было. Собранная там генетика лишь флористического либо животного происхождения. Вот и все по номеру два.

– А номер три? – спросил полковник.

– Номер три уникальный в смысле сохранности экземпляр. Его фото также в рапорте. Опять же по базе данных не проходит. Собственная генетика тоже. На одежде следы известняковой пыли. Их количество и расположение позволяют сделать довольно вероятный вывод о том, что приобретены убитым они по пути от горловины воронки сброса породы до дробилки. То есть, если тело и встречалось до этого с карбонатными известняками, то весьма недолгий промежуток времени. И отвечая на ваш запрос, уж совершенно точно труп не таскали по камням. На одежде отобрано немало чужой генетики, принадлежащей аж пяти персонам. Вот тут вас ждет сюрприз. Одна из них совпадает с кодом 347-785-986-900PU-NBE. Ее хозяин где-то успел наследить по вашей части.

Фрэнк вызвал на своей консоли невидимую для собеседника базу данных и после введения пароля тут же получил интересующую его информацию. Под названным кодовым номером проходил убийца Дробика, носивший маску.

– А что насчет работников карьера? – спросил главного эксперта полковник. – Отобрали вы негласно их генетику, как я вас вчера просил?

– Да, хотя мне и претят такие поручения. Совпадений нет. В базе данных их тоже нет.

– Хорошо. Эта версия мимо. Что еще?

– На подошвах и брюках номера три обнаружена типичная для области глинистая порода с широким ареалом распространения, а также местные пыльцевые споры и микроорганизмы. Ничего необычного. Есть, правда, среди них тропическая роза сорта «Грандисимо», однако ее можно приобрести в любом цветочном магазине.

– Наркотики?

– Совсем забыл упомянуть. Оба номера в ближайшее время их употребляли. Номер два курил марихуану. Третий же номер серьезнее – кололся героином. На лицо все признаки наркомана с многолетним стажем. Что еще?.. В пищеварительном тракте обоих найдены остатки еды стандартного меню обычного кафе на тысячу наименований. Да, в кармане номера три найдены золотые часы на цепочке и горсть конфет. Больше ничего.

– Спасибо, Майк.

– Не за что, господин Логэн. И рад был бы помочь, но особо нечем.

Полковник отключил связь и несколько мгновений сидел, раздумывая.

– Окей, – произнес он наконец. – Что у вас, ребята?

– По какой теме? – спросил Пол.

– По всему, над чем работали. Я просил вас вчера разобраться с утечкой информации. Успели?

– Да, сэр, – подтвердил Ник. – Успели еще до того, как днем поступил тревожный сигнал. Я и оперативники переговорили с администрацией отеля, где, пользуясь терминологией главного эксперта, нашли номер один. Разговаривали и с медиками. И те, и те клянутся, что молчали как рыбы.

– Я в свою очередь профильтровал местную информационную сеть, – подхватил нить доклада Пол. – Первоначальным источником информации послужило сообщение агентства новостей «Очевидец». После не совсем вежливого разговора в редакции они признались, что основывались на звонке. Номер отследили. Он принадлежит информаторию, установленному на перекрестке Вебстер стрит и Ковелл бульвара. Неизвестный сбросил текстовую информацию и оборвал связь. Содержание сообщения соответствует описанию найденного трупа. Я выведу сейчас его вам на экран.

Фрэнк несколько раз прочитал появившиеся на терминале строки. Зацепиться было не за что. Внешнее описание тела, которое видели практически все. Круг подозрений сузить было невозможно.

– Информаторий на перекрестке? – задал вопрос полковник.

– Генетика собрана. Двадцать три персоналии. Совпадений с картотекой, увы, нет.

– Значит, опять мимо, – уныло проговорил Фрэнк. – Николас, сколько организаций ответило на запрос о краже кислоты?

– Более полусотни. Пропажи не было.

– А остальные?

– Молчат пока.

– Поторопи их.

– Хорошо, командир.

– Что еще скажете, ребята? – спросил полковник.

– Пришло срочное сообщение из Парижа, командир, – как-то несмело протянул Пол и замолчал.

– Раз срочное, что ж тянешь, – поторопил его Фрэнк.

– Вчера ночью в камере предварительного заключения убит Мишель Перье, ночной визитер Лорана, – выпалил второй помощник. – Охрана была частью усыплена, частью ранена. Работали профессионалы. Никаких следов не оставили. Парижское бюро запрашивает проверку возможных каналов утечки информации.

– Так, – протянул, нахмурившись, полковник. – Убитый уже начал давать показания? – он намеренно увел разговор в сторону от опасной темы.

– Просился утром на допрос. В ту же ночь…

– Понятно, – Фрэнк помолчал, оценивая сложившуюся обстановку и дальнейшие возможные действия. – С французами дальше вести переговоры буду я сам. Вы же занимайтесь своей работой. Чем еще «порадуете» сегодня?

– Больше ничем, сэр, – ответил Пол, переглянувшись с первым помощником.

– Тогда занимайтесь «прослушкой» – ты, Ник, по кислоте, ты, Пол, по наркотикам в «Инфинитерре». Посмотрите сами тексты, не передоверяясь анализатору. А я слетаю к обнаружившему вчера труп художнику. И еще, Пол, займись информационной сетью. Данные о вчерашних убийствах наверняка опять просочатся к журналистам. Будь постоянно в курсе циркулирующих в сети слухов, чтобы иметь возможность мгновенно контратаковать.

– Есть, сэр.

Уткнувшись в свою консоль и развернув ее и кресло так, чтобы помощники не могли видеть экран, Фрэнк ввел личный код особого действия и, потребовав повышенной секретности, открыл базу данных по служебной и личной переписке Управления. Быстро проглядев все электронные послания оперативников за последние двое суток, полковник принялся за почту следственного отдела. Ничего он не нашел. Сообщения помощников содержали лишь допустимую информацию. У Ника было очень много переговоров с предприятиями, работающими с кислотой, но все они включали только одинаковые запросы о хищении.

Не обнаружив ничего в переписке Управления, полковник затребовал уцелевшие и еще не стертые послания, поступившие в течение двух последних дней на городской почтовый узел с домашних терминалов сотрудников. Читать личные сообщения было неприятно, но он должен был выполнить это.

В письмах оперативников ничего криминального не оказалось. Первый помощник вообще не написал ни одного послания, а вот переписка Пола за два дня была довольно значительной – шесть сообщений. Фрэнк попытался открыть первое попавшееся – консоль долго молчала, потом выдала набор нечитаемых символов и сообщение поверх них о кодированной передаче. С остальными письмами оказалось тоже самое.

Выйдя из кода особого действия, полковник перевел терминал в спящий режим и, задумавшись, откинулся на спинку кресла. В том отдельно взятом факте, что Пол защищал личную переписку, не было ничего особого. Но на фоне остальных событий это казалось довольно подозрительным. Он хотел было переслать зашифрованные письма в Вашингтон для декодирования, но остановил сам себя. Если за ними сейчас велось полное наблюдение, содержание посланий должно было быть выяснено и без него. Своими действиями он мог лишь все испортить. Неведомый соглядатай не давал полковнику покоя, но сейчас необходимо было забыть о нем и переключиться на расследование вчерашних убийств. Фрэнк решил, как и обещал, слетать в госпиталь и поговорить со свидетелем, нашедшим труп в лесу.

На служебном флаэре он всего за пару минут добрался до городской больницы. Однако там дежурная кибер-сестра, встретившая его на входе, сказала, что Билл Пирсон еще вчера почувствовал себя лучше и улетел домой.

Пришлось разворачиваться и лететь на юго-восточную окраину Сан-Франциско. К счастью, художник оказался дома. Он без лишних вопросов, даже не взглянув на удостоверение, впустил полковника внутрь.

Вопреки ожиданиям Фрэнк не увидел ни одной картины на стенах. Опрятный, ухоженный домик был начисто лишен любых форм изобразительного искусства.

Приученный опытом не оставлять белых пятен, полковник начал разговор именно с этого. По объяснениям художника выходило, что он перед работой не любит смотреть на уже выполненные, свои или чужие – без разницы, картины, так как тогда он не может сосредоточиться на терзающих его переживаниях, и в результате получается плагиат уже созданного. Все его полотна находятся в отдельном помещении рядом с мастерской, и если господин полицейский пожелает, он вполне может их посмотреть.

Полковник пожелал и осмотрел не только работы, но и саму мастерскую. И не потому, что любил живопись, а потому что привык выяснять все до конца.

Только после того, как экскурсия была завершена, Фрэнк перешел к обсуждению интересующей его темы. Выяснилось, что художник прилетел в лес на прогулку. Побродил немного под кронами дубов. В тот момент, как он вспомнил, над головой прожужжал низко идущий флаэр, но что это была за машина, он не видел. Да и обратил на нее внимание лишь потому, что слушал пение птиц, которые разлетелись, испугавшись рокота двигателя. Побродив еще немного, решил выбираться и, выйдя на опушку, спустился вдоль нее. На полдороге и обнаружил тело посредине черного пятна. Плохо помнит, как вызвал врачей и полицию.

От одного воспоминания беднягу затрясло. Фрэнк решил оставить его в покое и, забравшись во флаэр, вернулся в Управление.

Часа четыре, с перерывом на обед, он изучал отчеты экспертов и оперативников, однако никакой дополнительной для себя информации оттуда почерпнуть не смог. Под конец, с отвращением оттолкнув консоль информатория, Фрэнк принялся по старинке, на бумаге, выстраивать случившиеся события в логическую цепочку. За этим занятием его и застал сигнал тревоги.

Подскочивший на своем месте Ник чуть не завопил от переполнявших его чувств:

– Господин Логэн! Сэр! «Подслушка» засекла на заводе мемор-кристаллов махинации с кислотой! Робот собирал подлежащие уничтожению отходы производства в пустые емкости!

– Выведи изображение на центральный экран. Не забудь про оперативников.

Полное визуальное и звуковое наблюдение завода принесло первые результаты. Фрэнк, давая на него разрешение, надо сказать, изрядно сомневался в правильности своего поступка. При организации «подслушки» такого класса рядом с интересующим объектом сбрасывался рой «блох», которые, расползаясь по требуемым помещениям, транслировали видео и аудио изображение всего, происходящего внутри. Полномочия разрешали полковнику проведение подобных операций с вторжением в частную жизнь граждан, однако каждый раз, когда это выплывало наружу, возмущение общественности было настолько сильным, что начальство не поощряло подобных действий. Однако в данном случае чрезвычайные обстоятельства целого ряда убийств требовали адекватных мер.

Главный экран вспыхнул, отображая внутренность цеха. Слева направо, перегораживая все пространство, располагалась стеклянная стена. Она была бы совершенно незаметна, если бы не паутинка рамного каркаса, делящая ее на равные квадраты. За стеной с тихим шорохом и редкими хлопками сновали механизмы, производя какие-то свои тайные действия.

На переднем плане возвышался ряд вертикальных, сверкающих боками из полированного металла цистерн, опутанных ожерельями прозрачных труб с весьма неприглядной желтой пузырящейся жидкостью, переливающейся по ним.

Из-под нижнего края экрана вынырнула матовая макушка робота обслуживания, а затем показался и он сам, въехав на черных резиновых гусеницах целиком в поле зрения. Действия его, что сродни присуще любым механизмам, были крайне четкими и целеустремленными.

Робот, подъехав к одной из цистерн, отвернул на ней маленький вентиль и сунул невзрачную банку, в которой Фрэнк узнал емкость из-под «вонючки», под одну из трубок, принявшуюся изрыгать клубы желтого пара. Еще две банки он держал другими манипуляторами. Десяток секунд – и занятый своим делом робот совсем скрылся из глаз, погрузившись в туманную мглу.

Взвыла система безопасности, шумно заработала вентиляция. Клубы пара рваными клочьями устремлялись куда-то вверх под потолок и исчезали там. Картина стала проясняться.

Вой тревоги прекратился также внезапно, как и начался. Мгла, высасываемая мощными вентиляторами наверху, окончательно рассеялась. Однако искажения изображения остались, и в целом оно как-то пожелтело.

– Кислота разъела передающую камеру, – тут же на ходу предложил объяснение Николас.

Между тем робота под окуляром уже и след простыл.

Картинка сменилась. Теперь она показывала полутемное помещение, освещенное лишь люминесцентным плинтусом по периметру. Внезапно, резанув глаза, вспыхнул свет, озарив все вокруг.

Помещение оказалось обширным складом, заставленным контейнерами и погрузочными механизмами, свесившими хрупкие на вид клешни манипуляторов. Разъехались в стороны широкие служебные ворота, впустив внутрь крошечную на их фоне фигурку робота, охватившего щупальцами три черных цилиндрических банки.