Текст книги "Срочно нужен герцог (Срочно разыскивается герцог)"

Автор книги: Селеста Брэдли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Глава 31

Два часа спустя Феба была готова. На ней было новое платье, и она знала, что никогда не выглядела так соблазнительно, как сегодня. Великодушие Тесс достигло таких пределов, что она вызвала Нэн помогать Патриции и сама руководила выбором прически для Фебы.

В конце концов все трое согласились, что волосы нужно уложить как можно проще и элегантнее, чтобы не отвлекать внимание от платья и «от твоего прелестного личика, дорогая».

Для Фебы сие означало, что все внимание будет целиком сосредоточено на ее груди. Мысль о том, что придется выставлять свой бюст на всеобщее обозрение – и на обозрение Брукхевена, – лишала Фебу душевного равновесия. Она не привыкла разгуливать на глазах у всех… практически полуголой.

Однако Феба должна была признать, что Тесс и другие светские дамы бесстыдно щеголяли в нарядах с еще более откровенными декольте. Очевидно, то, что считалось неприемлемым для дочери викария, было естественным для будущей маркизы Брукхевен.

«Видимо, придется смириться с мыслью о том, что я – и мой бюст – должна привыкать к выставлению себя напоказ», – размышляла Феба.

Викарий, очевидно, придерживался того же мнения на этот счет.

Когда Феба вышла из своей комнаты – в шикарном платье с большим вырезом и с павлиньими перьями на голове, – викарий, который стоял и ждал дочь возле двери, округлил глаза от удивления. Чтобы скрыть смущение, он откашлялся. Викарий боялся поднять на дочь глаза. Феба залилась краской.

Он еще раз кашлянул.

– Моя дорогая… – начал он. – Можно тебя на пять минут? Мне надо с тобой поговорить.

Проявляя деликатность, Тесс и Нэн удалились, оставив отца и дочь наедине.

– Да, папа?

Викарий смотрел куда-то в сторону.

– Мне… то есть я… давно хотел похвалить тебя за то, как ты достойно справилась со своим… – отец Фебы озирался по сторонам, словно, подыскивая слова, искал у кого-то помощи, – э-э… так сказать… пороком.

Феба была поражена таким вопиющим лицемерием. Все эти годы она вела себя примерно, из кожи вон лезла, чтобы заслужить похвалу или хотя бы одобрение отца. Но вместо этого слышала только осуждение и вечные придирки по малейшему поводу. А сейчас, когда она стоит полуголая, намереваясь в таком виде предстать перед людьми, она стала в глазах отца идеальной?

Фебе стало жаль себя. Глупая маленькая девочка! Как она заблуждалась! Какую ошибку совершила!

Сначала ее презирали, а теперь, по сути дела, сделали пленницей, приставив к ней слуг, чтобы за ней следили.

А в чем, собственно говоря, разница между богачом маркизом и бедным учителем танцев? В толщине кошелька. И племенную кобылу продают тому, кто даст за нее больше денег.

А что подумает богач маркиз, когда узнает, что ему подсунули подпорченный товар?

– Папа… – Фебе больше не с кем было поговорить об этом. – Папа, что мне делать, если в первую брачную ночь Брукхевен узнает, что я не…

– Не готова к этому? – заливаясь краской, с поспешностью переспросил викарий.

Феба заморгала.

– Ты… знаешь?

Викарий отвел глаза и откашлялся.

– Мне не о чем знать! – отрезал он.

Феба ахнула. Служитель церкви, проповедующий священное учение, оказывается, самый настоящий лжец. Более того, он, похоже, всерьез намерен заставить свою дочь лгать, чтобы захомутать маркиза. Вполне возможно, что его не смутило бы, если бы она сначала затащила к себе в постель маркиза, а потом уже захомутала. Когда дело касалось такого богатого улова, как маркиз, викарий, похоже, начисто утрачивал обычно свойственную ему щепетильность в вопросах морали.

«Кто дал тебе право судить меня за то, что я совершила грех, послушавшись своего глупого сердца? Я по крайней мере согрешила из-за любви!»

Но Феба не осмелилась произнести это вслух и вместо этого сказала:

– Да, папа.

Довольный тем, что его благовоспитанная дочь проявляет кротость, преисполненный собственной важности викарий проговорил:

– Если есть за что похвалить, я не скуплюсь на доброе слово. Никто не обвинит меня в том, что я не воздаю должное чьим-либо усилиям по искоренению своих недостатков. Должен признать, дорогая моя, что ты проделала долгий путь от своенравной и упрямой девчонки до спокойной и рассудительной девицы.

– Неужели ты правда так считаешь? – Феба задумалась. Так какая же она сейчас в самом деле? Кто она? Чопорная, сдержанная и безупречная женщина, которой ее все хотят видеть? Или своенравная и упрямая девчонка? У каждой из них – и у безупречной, и у необузданной – имелся свой поклонник. Один мужчина любил в ней одну ипостась, другой был почитателем другой части ее натуры. А какая из этих женщин была ближе самой Фебе?

«Мне ближе девчонка, – подумала она. – И я скучаю по ней».

Но эта девочка никогда не станет герцогиней Брукмур. Эта девочка никогда не станет по-настоящему неуязвимой.

Рейф совершал непоправимое, и сам это прекрасно понимал. Готовясь к отъезду, он старался предусмотреть любую мелочь. Он боялся что-либо упустить. Потому что не хотел из-за какой-нибудь мелочи снова сюда возвращаться.

Но прежде чем он уедет, Марбрук решил попытать счастья с Фебой. Он знал, что проиграет эту игру. Он в любом случае потеряет Фебу, если она его отвергнет. А если примет – Рейф потеряет брата. Но сильные душевные страдания, которые он испытывал, не оставляли выбора. Он должен покончить с неопределенностью и раз и навсегда разрубить этот узел.

Хотя, если Феба его отвергнет, Рейф все равно потеряет Колдера. Он никогда не сможет вернуться в Англию и жить с братом в одном доме, видя, как тот счастлив с Фебой.

Было еще кое-что – последнее, – о чем надо было позаботиться. Рейф стоял перед туалетным столиком и смотрел на фамильное кольцо-печатку Марбруков на своей руке. А затем снял кольцо и положил на хрустальное блюдо.

«Что ты делаешь? Ты что, сумасшедший? Ты же Марбрук!»

Теперь все это уже не имело смысла. Он отдал свое сердце женщине, и теперь его судьба была у нее в руках. Уж если доверять кому-то свое сердце, пусть это будет Феба. Больше никто этого не достоин. Как он сможет без нее жить? Просыпаться каждый день, есть, спать, дышать? И знать, что в сердце без нее – пустота. А вдруг Феба его не любит? Нет, она не может его не любить. Он должен в это верить. Потому что нельзя жить без надежды. Он может стать для Фебы тем единственным мужчиной, который ей нужен. Он должен верить в это – иначе умрет.

Рейф приложил руку к груди. Боль в сердце не проходила, любовь не отпускала.

Ничего не поделаешь.

Какой исход его ни ждет, так или иначе, определенность будет означать конец страданиям из-за неизвестности.

Глава 32

Экипаж стоял перед домом на том же самом месте. Лакей, как обычно, был одет в сине-зеленую ливрею. И экипаж был тем же самым. Все было так же, как всегда. Казалось бы, ничто не предвещало никаких неожиданностей. Войдя в экипаж и увидев внутри Марбрука, Феба смутилась. Хотя положа руку на сердце, может, обрадовалась?

Дело в том, что, когда Марбрук был рядом, Фебе было трудно рассуждать здраво. Особенно когда Рейф к ней прикасался.

Как бы то ни было, Феба оказалась в западне, очутившись в тесном пространстве экипажа в опасной близости от мужчины, с которым ей не следовало находиться наедине. Марбрук подал ей руку, помогая войти в экипаж, и Феба до сих пор чувствовала тепло его прикосновения. Сидя рядом с Марбруком в полумраке экипажа, она нервно ерзала на сиденье. Оттого, что они оба молчали, напряжение возрастало.

Наконец Феба осмелилась первой нарушить тягостное для обоих молчание.

– Где он? – спросила она, и Марбрук облегчен но вздохнул.

– В Хартфордшире. Там что-то случилось.

Феба молчала, ожидая, что он продолжит, но Марбрук ничего не сказал, и неловкая пауза затянулась. Феба могла задать наводящие вопросы или хотя бы сказать какую-нибудь банальность – например, упомянуть, что сегодня выдался туманный вечер. Но она слишком долго раздумывала, стоит ли ей что-либо говорить или нет, и если да, то что именно. Поэтому непринужденного разговора все равно не получилось бы. Да и комок, который стоял у нее в горле от волнения, мешал говорить.

Марбрук смотрел на нее. Феба чувствовала на себе этот взгляд, и от этого ей было неловко. Рейф смотрел на ее лицо, шею, на вздымающуюся грудь. Свет фонаря от идущего впереди экипажа осветил фигуру Фебы, а Марбрук пот прежнему оставался в темноте. Но Феба чувствовала, что он на нее смотрит. Феба была одета в то самое сине-зеленое платье, которое, по ее замыслу, должно было «расшевелить» Колдера, – довольно неуклюжая попытка Фебы обратить на себя внимание такого непробиваемого человека, каким был Брукхевен. Она предпочла бы, чтобы на ней сейчас был бесформенный балахон Нэн. Рейф определенно не нуждался в дополнительных стимулах.

– У вас такой вид, словно вы ягненок, которого везут на бойню.

– Единственное существо, которого я хотела бы увидеть на бойне, – это вы, – парировала Феба. – Зачем вы вот так подкрадываетесь ко мне? Вы же знаете, что я не могу устоять! – Произнеся это, она изумленно захлопала ресницами. Господи, неужели у нее это только что нечаянно сорвалось с языка? Она сама себя не узнавала. Чтоб ему пусто было! Из-за этого человека она совершенно теряла голову.

Пока экипаж катился по лондонским улицам, Феба обдумывала, какой выбор у нее есть. Она может закричать. Может выскочить на ходу из экипажа. Может попросить помощи у лакея, который ехал сзади.

Но Феба не сделала ни того, ни другого, ни третьего. Ведь Рейф, собственно говоря, до сих пор не совершал ничего, чего она не хотела бы сама и чего потом могла бы устыдиться.

Им и в самом деле надо поговорить. Нет смысла это отрицать. Необходимо убедиться, что Марбрук понимает, что решение Фебы стать женой Колдера твердое и непоколебимое.

У них будет возможность поговорить друг с другом в ложе, когда они приедут в театр. Там они будут на людях. А это значит – им не грозит ничего наподобие расстегнутых пуговиц и сброшенных галстуков. Разумеется, неудобно, что вместо жениха в театр Фебу сопровождает его брат. Нов этом нет ничего предосудительного.

Поэтому Феба решила запастись терпением и подождать, пока они не приедут в «Ковент-Гарден». Чтобы отвлечься, она посмотрела в окно, но из-за густого тумана были видны только смутные очертания и размытые пятна света.

И вдруг Феба начала замечать, что пятна света за окном стали попадаться все реже и с каждой минутой за окном становилось темнее. Фебу охватила тревога. Она с тоской подумала, что ее худшие опасения подтвердились. Она сожалела, что упустила шанс для побега.

– Я ничего не понимаю. Где мы? – скороговоркой проговорила она, не скрывая своего беспокойства. И поднялась с места, направляясь к двери.

– Феба, не надо…

Дрожащими руками Феба отперла щеколду и с силой толкнула дверцу. Дверь экипажа открылась наружу… и, ударившись о большую ветку дерева, которое росло у обочины дороги, отскочила назад и вновь с силой захлопнулась. Феба покачнулась и подалась назад. Она упала прямо на колени сидящего в экипаже мужчины.

– Ой!

Феба попыталась встать. Но сильные мужские руки держали ее, не давая подняться.

– Ш-ш… – Теплое дыхание щекотало ее ухо, отчего по спине у нее побежали мурашки. Фебу охватили восторг и тревога одновременно.

Она пыталась вырваться на свободу, но сильные руки, держащие за талию, не давали это сделать. Она сопротивлялась.

– Куда вы везете меня, милорд?

– Феба, – прохрипел Марбрук. – Перестаньте вертеться. Иначе мы не сможем поговорить.

Сидя на коленях у Марбрука, Феба чувствовала, как напряжено его тело, как он хочет ее. Тонкая материя платья и еще более тонкая ткань нижних юбок не помешали ей это почувствовать.

То ли от близости Марбрука, который сидел, тяжело дыша ей в ухо, то ли от тряски экипажа, которая только усиливала эффект, Фебу бросило в жар. Ее охватило возбуждение. Она откинула голову и застонала от наслаждения.

Феба не заметила и не сразу поняла, что случилось, когда экипаж замедлил ход и, резко дернувшись, вдруг остановился.

В это время на крыше экипажа открылось маленькое переговорное окошко квадратной формы и послышался голос кучера:

– Милорд?

Рейф поспешно отпихнул Фебу в самый темный угол, на сиденье напротив. И буквально через минуту в переговорное окошко брызнул свет фонаря, осветив лицо Марбрука. Рейф закрылся от яркого света рукой.

– Милорд, с вами все в порядке? Вас не слишком трясет?

Феба с трудом удержалась от смеха. Рейф откашлялся.

– Все в порядке.

– Хорошо, милорд. Ах, милорд, долго мы будем ехать по этой дороге? Пять минут назад мы проехали последнюю гостиницу. Дальше нет ни одной на несколько миль кряду.

Феба заметила, что с лица Рейфа сошло игривое выражение.

– Мы здесь остановимся на несколько минут, – сказал он кучеру.

Феба испугалась.

Так, значит, Марбрук что-то задумал? Он решил увезти ее за город, в гостиницу, туда, где им никто не помешает – или не поможет…

Рейф только что ее похитил!

В следующее мгновение Рейф бросился перед ней на колени. Феба ахнула от неожиданности.

– Простите меня, Феба. Мне пришлось на это пойти. У меня не было другого выхода. Я все время думаю о вас… О том, как вы смотрите на меня… Так, словно я герой, а не обыкновенный мужчина. Когда вы рядом, я становлюсь таким, каким был раньше, пока обида и злость не захлестнули меня, заставив спрятаться в своей скорлупе.

Рейф взял Фебу за руки.

– Я боготворил своего отца и мечтал быть на него похожим. – Он криво усмехнулся. – Не во всем, конечно. Я не собирался плодить детей на стороне. Нет, я хотел гордиться своей землей и людьми, которые на ней живут. Хотел стать хозяином, который со всей ответственностью подходит к выполнению долга и делает все для процветания поместья и для блага крестьян. Я мечтал об этом, пока не узнал, что все – каждый камешек и ручеек на этой земле – на самом деле принадлежат Колдеру и что я…

Рейф замолчал, потому что Феба смотрела на него глазами, в которых застыл ужас.

– Вижу, что я зря все это затеял, да?

– Неужели вы всерьез решили, что я брошу Колдера и убегу с вами? Когда – сейчас? В платье, которое мне купил ваш брат, в его экипаже, которым управляет его кучер? – Феба замолчала, чтобы перевести дух. – Да как вам такое даже в голову могло прийти?

– Феба, вы не будете счастливы с Колдером! И он с вами не будет счастлив. Неужели вы не видите? Он же холодный, как камень! Его ничем не пробьешь. И ваше сердце рядом с ним окаменеет. Колдер никогда не будет вас понимать так, как я. Никогда не выслушает, что у вас на душе. Вы не будете с ним играть в королеву и ее фаворита или в рыцаря и его прекрасную даму! Можете ли вы положа руку на сердце сказать, что вы будете довольны своей жизнью? Вереница однообразных дней, месяцев, а потом и лет – без радости, смеха и любви. Вы либо превратитесь в живую мумию, либо сойдете с ума от отчаяния и наложите на себя руки. Как это было с первой женой Колдера!

Феба опустила глаза.

– Мелинда… – бесцветным голосом проговорила она.

– Знаете, Феба, она была почти совсем такая же, как вы, – с жаром заговорил Рейф. – Так же как и вы, она попалась в ловушку богатства и высокого общественного положения. Ее манила жизнь, казавшаяся ей прекрасной, но которая на самом деле такой не была. В конце концов Мелинде захотелось большего, чем ледяная вежливость, и в один прекрасный день она поняла, что не может прожить без любви.

Рейф с надеждой вглядывался в глаза Фебы, которая сидела неподвижно – словно оцепенела.

– Феба, разве вы не понимаете? В ваших силах остановить это сейчас же, сию же минуту. Ваша судьба – у вас в руках. Вы можете изменить все! Выберите меня! – Рейф прижался лбом к ее рукам. – Вы еще можете быть счастливы, – хрипло сказал он. – Клянусь, я смогу дать вам счастье.

Счастье. Рейф – ее. Навсегда. О, страстные ночи! А каждая ночь будет заканчиваться солнечным утром. Лучи солнца будут светить в окна маленького, но уютного домика. А потом они буду бывать вместе на людях…

И когда они будут бывать вместе на людях, вот тогда это снова начнется… Шепотки за спиной. Косые взгляды. Насмешки.

«Невеста распутника…»

«…Скандальный союз».

Дурная слава, которая будет всю жизнь ходить за ними по пятам. О злые языки! Отец был прав – во всем. Сплетникам невозможно заткнуть рот. Злые языки болтают без устали, и вскоре никто уже не сможет догадаться, где правда, а где ложь.

Феба была охвачена паникой. У нее зашумело в ушах, а в горле встал комок. Ахнув, она отшатнулась от Марбрука.

– Я задыхаюсь… Мысли путаются в голове… – Феба покачала головой. – Нет! Я не хочу снова через это пройти! Я боюсь!

– Боитесь?

У Фебы задрожали руки. Да, она боится снова поступить дурно, быть плохой в глазах окружающих. Она с негодованием оттолкнула Марбрука.

– О нет! Я этого не вынесу!

– Чего вы не вынесете? Феба, расскажите мне все, что у вас на душе! Что вас тревожит?

Феба заговорила сбивчиво и взволнованно:

– Все и так следят за мной, смотрят на меня все время. Только из-за того, что я помолвлена с маркизом! Стоит мне представить, что будут обо мне думать, когда я брошу маркиза и убегу с незаконнорожденным распутником… – Увидев, какая боль отразилась в глазах у Марбрука после этих слов, Феба спохватилась: – Извините. Вы знаете: я не виню вас в том, что вы незаконнорожденный, и не корю вас за ваше прошлое… Но все эти факты обернутся против меня! Всю мою жизнь, куда я ни пойду, везде на меня будут показывать пальцем. Везде меня будут сопровождать пересуды и сплетни. Меня будут называть невестой незаконнорожденного, герцогиней-беглянкой или еще обиднее.

– Но это всего лишь разговоры, – тихо проворил Рейф. – Разговоры злых людей – и ничего больше. Неужели это так важно?

Феба горько рассмеялась:

– А как вы думаете, что скажет мой отец? – Она задохнулась от одной этой мысли. – А мои кузины? А соседи? Они наверняка запретят своим детям играть с нашими детьми. Когда мы с вами появимся в бальном зале, люди будут незаметно расходиться.

– Ну ипусть! Тогда мы сможем танцевать вдвоем – вы и я!

– Вдвоем – вы и я? А знаете ли вы, что такое одиночество? У вас всегда был Колдер. А у меня едгь только отец. Вам незнакомо это страшное чувство – когда твоя любовь висит на волоске. Один неверный шаг – и ты навсегда потеряешь расположение того, кого ты любишь…

Феба задохнулась от одной этой мысли, и в горле у нее встал комок.

Рейф криво усмехнулся и постучал в люк наверху экипажа.

– Да, милорд?

О Боже! Феба зажмурилась.

– Как вы думаете, можно ли нам немного побыть наедине?

– Да, милорд. Мы со Стивенсом сейчас немного прогуляемся, хорошо?

Кучер и лакей спрыгнули на землю.

Глава 33

– Тесс что-то затевает, – уверенно заявила Дейрдре, устало опустившись в кресло.

Софи, жалея, что приходится отрываться от увлекательного перевода, вздохнула и сделала аккуратную заметку на полях книги. Положив карандаш на стол, она перевела взгляд на кузину.

– С чего ты взяла? – Дейрдре фыркнула:

– Просто я изучила ее повадки. – Нахмурившись, она посмотрела на Софи. – Сегодня она помогала Фебе одеваться в театр. Этого никогда за ней раньше не водилось. Значит, здесь замешан ее личный интерес. Что она может выгадать от того, что Феба поедет сегодня в театр ослепительно красивой?

Софи пожала плечами:

– Вот уж не знаю. Тем более что Феба в театр сегодня не поедет.

Дейрдре привстала на сиденье и округлила глаза:

– Что?

Софи перевела взгляд на свою тетрадь с незаконченным переводом.

– Я слышала, как Фортескью сказал это одному лакею. Лорда Брукхевена вызвали по какому-то важному делу.

Дейрдре странным образом оживилась.

– Софи, ты ничего не путаешь? Ты уверена?

Софи заморгала, поняв, что кузина не на шутку взволнована.

– Разумеется, уверена. Я сама видела, как лорд Брукхевен несколько часов назад уехал. Наверняка Фебе уже известно об этом.

Дейрдре медленно покачала головой:

– Феба уехала час назад – с мужчиной. И как только что выяснилось, это был не маркиз Брукхевен.

Теперь настала очередь Софи удивляться.

– Да с кем же может уехать Феба, как не с лордом Брукхевеном?

Дейрдре выгнула бровь.

– И в самом деле, с кем?

В глазах Софи появилась тревога. И совсем немного зависти.

– Говоришь, она выглядела ослепительно? – Дейрдре кивнула:

– Она никогда не была столь очаровательна, как сегодня.

– О Господи! – Софи начала кусать губы. Она не знала, беспокоиться ей за Фебу или радоваться. – И ты полагаешь, Тесс об этом известно?

Дейрдре прищурилась:

– Когда дело касается личной выгоды, Тесс становится весьма проницательной.

Софи, которая к этому моменту и думать забыла о своем незаконченном переводе, внимательно досмотрела на Дейрдре:

– Тебе известно о Фебе и Марбруке?..

Дейрдре откинулась на спинку кресла и скрестила руки на груди.

– Очевидно, меньше, чем тебе. Почему бы тебе со мной не поделиться?

Когда несколькими минутами позже девушки высказали Тесс свои подозрения, она вовсе не обрадовалась.

– Что за чушь вы несете? Вы сами не знаете, что говорите. Я всего-навсего старалась помочь бедняжке. Феба ничего не смыслит в моде. – Тесс презрительно усмехнулась. – Одевать ее – все равно что наряжать корову перед парадом.

Дейрдре холодно взглянула на мачеху:

– На парад или на дойку? Ты знала, что Брукхевен отменил свой визит в театр?

Тесс изобразила удивление, но не слишком удачно.

– В самом деле? Я обескуражена. Я понятия не имела об этом. Наверное, Феба утаила от меня сей факт, чтобы, воспользовавшись моментом, остаться наедине с… – Тесс фыркнула, – с другим мужчиной.

Софи ахнула:

– Неправда!

Тесс была задета этой фразой.

– А тебе-то, жалкое насекомое, какая разница, не пойму? – зло глядя на Софи, сказала Тесс. – Все равно тебе не видать наследства Пикеринга как своих ущей! Скажи спасибо, что у тебя есть хотя бы пятнадцать фунтов в год содержания. Потому что с твоей внешностью тебя даже в гувернантки не возьмут!

Софи побледнела. Мгновение все молчали. Казалось, даже сама Тесс была потрясена своей грубостью.

Затем Тесс, кипя от гнева, направилась вон из комнаты. Когда дверь за ней закрылась, Дейрдре не знала, что сказать, чтобы сгладить неловкость. Софи по-прежнему, бледная, как лист бумаги, стояла на том же месте, посреди комнаты. В глазах у нее отразилось отчаяние.

Дейрдре не знала, как помочь кузине.

– Софи, – как можно более безмятежно сказала она, – давай сыграем в карты. – Это было первое, что пришло ей в голову.

Софи глубоко вздохнула, а потом еще. А потом подошла к карточному столу и вынула из ящика колоду карт. Она остановилась и зажмурилась. По собственному опыту Дейрдре знала, что иногда, когда надо сдержать слезы, это помогает.

На это раз прием тоже сработал. Софи снова повернулась к Дейрдре, и даже попыталась улыбнуться:

– Хорошо, давай.

Дейрдре хотела помочь Софи если не забыть оскорбление, нанесенное Тесс, то хотя бы отвлечься.