Текст книги "Данте (ЛП)"

Автор книги: Сэди Кинкейд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

И я тоже это сделала. Я проработала в Северо – Западном мемориале три года, и они были одними из самых счастливых в моей жизни. Но это было раньше.

По моей щеке скатывается слеза. Я смахиваю ее и беру сложный пульт от телевизора. Мне нужно чем – нибудь отвлечься, поэтому я включаю его и переключаю каналы, пока не нахожу несколько старых повторов "Друзей". Моей маме нравился этот сериал, и мы постоянно смотрели его с ней. Это как сериал «Куриный суп», и, несмотря на обстоятельства, я улыбаюсь, когда Чендлер и Джоуи въезжают в квартиру Моники и Рейчел на этой отвратительной белой собаке.

Я просыпаюсь, телевизор все еще включен, а мое лицо приклеено к подушке, из него текут слюни. Я не задернула шторы, потому что сама возможность видеть внешний мир заставляла меня чувствовать себя менее узницей. Солнечный свет ложится пятнами на деревянный пол, заливая комнату мягким желтым сиянием. Должно быть, я проспала всю ночь, хотя я редко сплю больше пяти – шести часов. Я думаю, что похищение мафией лишает девушку самообладания. И эта кровать такая чертовски удобная, что ты словно спишь на облаке.

После того, как я быстро принимаю душ и освежаюсь, надеваю джинсы, свитер и открываю дверь. В коридоре тихо. Интересно, во сколько доны мафии встают с постели утром. Или они в основном спят весь день и работают ночью, как вампиры? Данте сказал, что я могу пойти куда угодно в доме, и мой урчащий желудок говорит мне, что мне нужно найти кухню в этом огромном месте. Я на цыпочках выхожу из комнаты, осторожно, чтобы никого не разбудить, на случай, если никто еще не проснулся и у меня может появиться шанс сбежать.

Идя по коридору и направляясь к лестнице, я внутренне стону, когда замечаю вооруженных охранников у входной двери. Вот и закончилась моя попытка побега.

Я все равно спускаюсь вниз в поисках кухни. Бьюсь об заклад, у Мафиози целая команда слуг, чтобы удовлетворить все его потребности, но я бы предпочла приготовить завтрак сама. Я иду по мраморным полам, которые на удивление теплые, пока не слышу слабый звук радио и не улавливаю запах свежего кофе.

Улыбаясь, я вхожу в огромную светлую кухню. Здесь так по – домашнему уютно, и в отличие от мрамора и элегантного убранства коридоров, здесь все по – деревенски и очаровательно. На подоконниках стоят вазы с подсолнухами, а с полки на потолке свисают медные сковородки. Деревянный стол с длинными скамейками по обе стороны возвышается в центре комнаты. Здесь так тепло и уютно, я думаю, это, должно быть, помещение для прислуги или что – то в этом роде. Я сомневаюсь, что принц – психопат когда – либо заходит сюда.

– Доброе утро, Кэт, – говорит София с улыбкой. – Садись. Я приготовлю тебе завтрак. Что ты хочешь? Бекон? Яйца? Блинчики? Хлопья?

– Я могу приготовить сама, спасибо, – говорю я ей.

Она скептически смотрит на меня:

– Не тогда, когда я нахожусь на своей кухне.

– Хорошо, – я поднимаю руки в знак капитуляции, когда сажусь на одну из деревянных скамеек. – Я бы с удовольствием съела яичницу, если это не слишком затруднит.

Она широко улыбается, прежде чем начать готовить мне завтрак. Она напевает под радио и кажется такой умиротворенной, что я чувствую себя немного менее неловко. Я имею в виду, Данте не может быть законченным монстром, если он хорошо обращается со своими сотрудниками, не так ли? Если только она не ведет себя так, когда он рядом? Может быть, он неистовый тиран, который весь день отдает ей приказы и заставляет ее съеживаться от страха. И это время утра, перед тем как он встает с постели, единственное время, когда она чувствует себя счастливой.

– Доброе утро, – глубокий, хриплый голос Данте наполняет комнату, и я сглатываю, понимая, что вот – вот узнаю, какая из моих теорий верна.

Я не осмеливаюсь повернуть голову и посмотреть на него. София радостна, когда поворачивается к нему лицом:

– Доброе утро, сэр. Хотите, как обычно?

Он прочищает горло:

– Пожалуйста, и немного кофе.

– Конечно, – говорит она с вежливым кивком. Я имею в виду, она не выглядит боящейся его, но откуда я знаю? Может быть, она хорошая актриса. И что он вообще здесь делает?

– Тебе хорошо спалось? – спрашивает он, подходя к столу и становясь рядом со мной.

Я заставляю себя повернуться и посмотреть на него и… святая матерь Божья, на нем только черные спортивные штаны, и я сталкиваюсь лицом к лицу с его золотистым, покрытым татуировками прессом. Капелька пота стекает по его животу, и на мельчайший миг я задаюсь вопросом, каково это – слизать ее.

Я поднимаю глаза вверх и осматриваю остальную часть его тела, которая так же идеально выточена, как и его живот, пока мой взгляд не останавливается на его лице. Его глаза такие темные, что почти черные. Его волосы тоже мокрые, потные, как будто он только что потренировался.

– Да. Комната идеально подходила для тюремной камеры, – говорю я, и мой голос звучит на удивление спокойно, учитывая, как сильно дрожат мои внутренности.

– Я рад это слышать, – отвечает он, игнорируя мою колкость, когда садится за стол напротив меня.

Он кладет свои татуированные руки на стол, и когда он сжимает кулаки, мощные мышцы на его предплечьях напрягаются, и мне приходится отвести от них взгляд. Но на остальную его часть смотреть ничуть не легче. Его грудь и бицепсы тоже покрыты татуировками, он буквально состоит из чернил и мускулов. Весь он. Нигде ни унции жира.

– Обычно у меня не бывает гостей на завтрак, – говорит он, и я понимаю, что пристально смотрю на него.

Жар приливает к моим щекам:

– Я – я, э – э, ты просто немного вспотел, вот и все, – заикаюсь я. – Я имею в виду, не очень гигиенично сидеть за обеденным столом в таком виде.

– Однако это не обеденный стол, это стол для завтрака. Мой стол для завтрака. Я всегда ем сразу после тренировки. Если ты хочешь поесть за обеденным столом, то это через две двери от нас.

Я набираюсь смелости посмотреть ему в глаза и тут же жалею об этом, потому что он смотрит на меня, но я не вижу там гнева. Его зрачки расширяются, и я внезапно чувствую, что если не перестану смотреть на его рельефные мышцы, то могу в конечном итоге стать его завтраком.

– Здесь все в порядке, – отвечаю я, не сводя с него глаз. Мне нравится быть здесь с Софией, напевающей под радио, потому что это похоже на маленький кусочек нормальности в этой ебаной версии реальности, в которой я нахожусь.

– Прекрасно, – говорит он с высокомерной ухмылкой.

Не могу поверить, что он только что застукал меня за разглядыванием его мускулов.

– Теперь, когда ты все равно здесь, – я прочищаю горло, потому что мой голос внезапно становится более высоким и хриплым, чем обычно. – Мы можем обсудить, что именно сейчас происходит?

Он хмуро смотрит на меня:

– Что происходит?

– Да, что происходит?! Какого черта я должна здесь делать? Когда я смогу уйти? Каковы правила игры?

– Это не игра, Кэт.

– Ты думаешь, я этого не знаю? – шиплю я, свирепо глядя на него. – Это просто фраза. Это моя жизнь, придурок! Ты просто вытащил меня оттуда и высадил здесь. У меня нет возможности связаться с внешним миром. Нет денег. У меня никогда не было мобильного телефона, я предпочитала использовать стационарный, чтобы звонить моей двоюродной сестре раз в неделю. Но в остальном я предпочла оставаться вне сети. Как иронично, что я теперь настолько отключена от сети, что никто никогда не найдет меня, даже если потрудится поискать.

– Тебе не понадобится ни то, ни другое.

– Могу я уйти? Сходить в магазин или прогуляться?

– Нет.

– Но что, если мне нужно пойти купить тампоны или прокладки или что – то еще?

Он и глазом не моргнул при упоминании моего периода. Мой бывший парень вздрагивал при одном упоминании слова "тампон":

– Внеси их в список покупок, – холодно говорит он.

София ставит две кружки свежего кофе на стол перед нами, а затем возвращается к приготовлению завтрака.

– Мне нужно поговорить с моей кузиной. Она будет интересоваться, где я, если я не позвоню ей.

– Миа? – спрашивает он.

Я моргаю, глядя на него:

– Ты знаешь Мию?

– Я знаю, что она твоя единственная оставшаяся в живых родственница, и она живет в Бостоне.

– Вау! Ты действительно сделал свою домашнюю работу.

– Я же говорил тебе, Кэт, я узнаю все, что можно знать о моих врагах.

– Она тебе не враг. Я тебе не враг, – огрызаюсь я.

– Нет?

Мой мозг пытается разобраться в своих чувствах, чтобы найти правильный ответ:

– Ну, я думаю, теперь ты мой враг, после того как похитил меня.

– Наверное, – он пожимает плечами, прежде чем сделать глоток кофе.

– Ты мудак, ты это знаешь?

Он смотрит на меня поверх края своей кофейной кружки:

– Меня называли и похуже.

– Я ненавижу тебя.

– Меньшего я и не ожидал.

Я понимаю, что это бессмысленно, ему все равно, что я к нему чувствую:

– Итак, Миа… – говорю я.

– А что насчет нее?

– Могу я позвонить ей?

– Если будешь хорошо себя вести, можешь звонить ей раз в неделю в моем офисе.

– Если я буду хорошо себя вести? – огрызаюсь я.

– Да.

– И как бы это выглядело? Мое поведение?

– Делай, как тебе говорят, – говорит он так, как будто это самая очевидная вещь в мире.

– Но что мне скажут сделать, Данте? – я слышу отчаяние в своем голосе, даже когда пытаюсь сохранять спокойствие и рациональность.

Он ставит свою кружку на стол и вздыхает:

– Я пока не знаю.

– У тебя должна быть какая – то идея. Не знать, чего ты от меня хочешь, – это пытка. Хотя идея в этом? Все это часть плана?

Он прищуривает глаза, глядя на меня, и это заставляет меня чувствовать себя слишком уязвимой рядом с ним:

– Скажи мне, чего ты боишься, я попрошу тебя сделать.

Я тяжело сглатываю, когда мои глаза наполняются слезами.

– Я не могу…

– Кэт? – говорит он, и глубокий, командный тон его голоса заставляет мое тело покалывать от нервной энергии.

Я не хочу, чтобы меня насиловали или подвергались нападению! Вот что я хочу крикнуть ему, но эти слова я все еще с трудом произношу вслух:

– Я не хочу, чтобы меня использовали для чьего – либо развлечения или их удовольствия, – вместо этого шепчу я.

– Ты не будешь.

Мои глаза снова поднимаются на него и обнаруживают, что он все еще смотрит на меня:

– Обещаешь? – спрашиваю я.

Он облизывает нижнюю губу, его глаза не отрываются от моих:

– Да.

– Спасибо, – отвечаю я инстинктивно, прежде чем вспоминаю, что этот человек похитил меня. Я не должна благодарить его за согласие не позволять его людям насиловать меня, но я все равно благодарна.

– Я имел в виду то, что сказал вчера. Ты можешь свободно распоряжаться западным крылом дома, за исключением моего кабинета. Большая часть восточного крыла заперта, потому что эти комнаты принадлежат моему брату и его жене.

Я не упускаю из виду едва заметную перемену в его тоне, когда он упоминает своего брата. До меня доходили слухи об их эпической размолвке годами ранее, когда Данте украл право первородства своего брата. Лоренцо Моретти – старший сын и должен был возглавить семейный бизнес. Я подозреваю, что никто за пределами их семьи не знает правды о том, почему он этого не сделал. Об этом ходили соответствующие слухи, сплетни и предположения. Что – то вроде городской легенды. Почти то же самое, что слухи об убийстве Данте своей невесты и ее семьи в ночь перед их свадьбой.

Это напоминание о том, каким человеком он является на самом деле, заставляет меня содрогнуться.

– Я пришлю за тобой, когда найду для тебя какое – нибудь полезное занятие, – продолжает он, и я киваю, задаваясь вопросом, что, черт возьми, это может быть.

Глава 5

Кэт

Прошло целых пять дней с тех пор, как меня похитил Данте Моретти, и за это время меня вообще ни о чем не просили. На самом деле, я просто сижу в этом доме весь день, смотрю телевизор, читаю и ем вкусную еду. Берлога – мое любимое место. Здесь огромные кресла и диваны, такие удобные, что я не раз засыпала на них. Хорошо, что сюда больше никто не заходит.

Я почти не вижу своего похитителя, за исключением завтрака, когда он настаивает на том, чтобы есть без рубашки и весь в поту. Но в остальном я как будто нахожусь в отпуске в прекрасном отеле или спа – салоне, который мне запрещено покидать. Поверьте мне, я трижды проверила все выходы и входы. Это место заперто крепче, чем Форт Нокс. Я не уйду, пока он не разрешит. Здесь даже есть бассейн и сауна, но у меня нет купальника, поэтому я не смогла воспользоваться этими удобствами.

Хотя у меня есть сбережения в банке в несколько сотен долларов. Может быть, я могла бы попросить его заказать его онлайн? Или это было бы полным безумием?

– Кэт? – голос Данте отрывает меня от моих грез, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть его в дверях кабинета.

– Да?

– Мне нужна твоя помощь.

Я смотрю на него, открыв рот:

– Сейчас, – рявкает он, и я вскакиваю на ноги.

Я следую за ним по коридору восточного крыла, которое я почти не исследовал, потому что он сказал мне, что эта часть дома принадлежит его брату.

– Что – то не так? – спрашиваю я, уставившись на его затылок.

– Одного из моих людей зарезали, и я мог бы обойтись без того, чтобы везти его в отделение неотложной помощи, – беспечно говорит он.

– О Боже. С ним все в порядке?

– Ну, теперь все зависит от тебя, котенок, не так ли?

О нет! Его человек умрет, и он обвинит меня:

– Я не хирург, Данте, – настаиваю я.

– Расслабься. Мне просто нужно, чтобы ты его зашила, – он мрачно смеется. – Но он немного нервничает при виде крови, особенно своей собственной. – О, точно, – он останавливается перед дверью, прежде чем повернуться ко мне. – По крайней мере, это была не пуля, – говорит он, подмигивая, прежде чем толкнуть дверь и войти внутрь.

Я следую за ним в ярко освещенную комнату, это похоже на смесь кабинета врача и операционной. Я осматриваю комнату и замечаю оборудование, запертый стеклянный шкафчик с лекарствами, что заставляет меня ухмыляться иронии. Почти уверена, что любой в этом доме мог бы наложить руки на то, что находится в этом шкафу, и даже больше. Но мое внимание быстро привлекает мужчина на кровати в центре комнаты, который истекает кровью и воет от боли.

– Я истекаю кровью до смерти, – причитает он.

– Ты не такой, Ленни, это всего лишь гребаная царапина, чувак, – настаивает Максимо, удерживая его. – А теперь прекрати, блядь, извиваться.

– Док здесь, чтобы привести тебя в порядок, – говорит Данте, подходя к кровати. – Прекрати, блядь, орать.

– Я не доктор, – напоминаю я ему шепотом.

Он качает мне головой и хмурится, поэтому я молчу. Я могу зашить рану, без проблем. Если Ленни чувствует себя лучше, думая, что я врач, то, полагаю, это нормально.

– Ди – Данте, – хнычет Ленни. – Насколько все плохо?

– Это гребаная царапина, как и сказал Макс, а теперь прекрати ныть и позволь Кэт тебя вылечить.

Ленни смотрит на меня, его глаза мокры от слез и крови, сочащейся из глубокой раны в груди:

– Пожалуйста, док, – говорит он, его губы дрожат.

– Ты должна найти здесь все, что тебе нужно, – говорит Данте, закатывая глаза.

– Отлично, – я натягиваю иглу и медицинскую нитку на поднос рядом с кроватью. – Ты можешь принести мне немного морфия из шкафчика? У тебя ведь есть немного, верно?

– Ему не нужен морфий. Просто зашей его, – огрызается Данте.

– Да, док, – Ленни хватает мою майку, пачкая ее своей кровью. – Пожалуйста.

Я смотрю на глубокую рану на его груди, когда начинаю готовиться промыть рану и остановить кровотечение:

– Я собираюсь зашить его кожу, и это глубокий порез. Конечно, ты можешь выделить ему какие – нибудь лекарства, чтобы облегчить боль, – огрызаюсь я на Данте.

– Прекрасно, – вздыхает он, прежде чем подойти к шкафу, и секунду спустя я слышу звон бьющегося стекла.

Я поворачиваюсь и пристально смотрю на него:

– Зачем ты это сделал?

– Ключ есть только у дока, – говорит он, пожимая плечами.

Я качаю головой и поворачиваюсь обратно к Ленни. Он морщится и кричит от боли, когда я осматриваю его рану, поэтому я рассказываю ему, что именно я делаю и все, что собираюсь сделать. Уверяю его, что он в безопасности и с ним все будет в порядке, он понимающе кивает, тихо поскуливая, пока я ухаживаю за ним. Когда я делаю ему укол морфия, он расслабляется, а несколько минут спустя, когда я зашиваю его рану, бормочет, какая я красивая.

– Хватит, Ленни, – рычит Данте.

– Это просто наркотики говорят сами за себя, – уверяю я его. – Я дала ему достаточно.

– Киска, – бормочет Максимо себе под нос, за что я бросаю на него хмурый взгляд.

Но затем я отключаюсь от него, и его босса, пока накладываю аккуратные швы, стараясь оставить как можно более аккуратный шрам. Есть что – то совершенно катарсическое в том, чтобы помогать исцелять других, по крайней мере, для меня. Улыбка растягивает мои губы, когда Ленни смотрит на меня с глупой ухмылкой на лице.

– У тебя там все в порядке, чемпион? – я спрашиваю его.

– Конечно, док, – отвечает он. – Лучше не бывает.

После того, как я привела Ленни в порядок, я пошла в свою комнату, чтобы принять душ и переодеться в чистую одежду. В любом случае уже поздно, поэтому я натягиваю свою футболку большого размера, которую иногда ношу как пижаму. Сидя на краю кровати, я испытываю чувство, которого не испытывала уже долгое время. Может быть, полезность? Чувство цели, которое я всегда испытывала, когда зашивала грудь.

Мой желудок громко урчит, напоминая мне, что я тоже голодна. На самом деле, зверски голодна. Я была так поглощена своей книгой внизу ранее, что не поужинала. Приподнимаясь, я ищу какие – нибудь спортивные штаны или джинсы, чтобы накинуть их с футболкой, но все они теперь в корзине для белья под моей окровавленной одеждой. Если я собираюсь пробыть здесь какое – то время, мне определенно нужно купить себе побольше одежды.

Моя футболка напоминает короткое платье. Надеюсь, никто не поймает меня в этот час, если я быстро сбегаю на кухню. Верно?

Глава 6

Данте

Максимо ждет меня, чтобы отвезти Ленни домой, как только я смогу найти маленького засранца, он ушел в своем морфиновом забытьи, пока я разбирался, что произошло сегодня вечером с Максимо. Обычная встреча обычно не заканчивается тем, что мой заместитель ввязывается в поножовщину. Когда Ленни рядом, я полагаю, может случиться все, что угодно. Парень находит неприятности, куда бы он ни пошел. В прошлом месяце он приставал к чьей – то жене и чуть не выбросился из окна гостиничного номера. С двенадцатого этажа. Если бы он не был моим троюродным братом, я бы давным – давно освободил его.

Я не могу выкинуть из головы то выражение лица Кэт, когда она приводила его в порядок. Она все время улыбалась. Он маленькая плаксивая сучка, когда ему больно, но она сразу его успокоила. То, как она говорила с ним, было похоже, что ее голос полностью изменился. Я никогда раньше не видел, чтобы кто – то оказывал на кого – то такое воздействие. Она могла бы сказать ему, что собирается отпилить ему член, и я уверен, что он бы просто кивнул и улыбнулся ей.

Она, должно быть, была невероятной медсестрой, и это, очевидно, до сих пор делает ее счастливой. Так почему, черт возьми, она не делала этого в течение двух лет?

Звук приглушенных голосов доносится из открытой кухонной двери, когда я подхожу, и когда я захожу внутрь, я вижу Кэт, стоящую у стойки спиной ко мне. На ней нет ничего, кроме футболки большого размера, которая, на мой взгляд, слишком сильно подчеркивает ее красивую бледную кожу, особенно когда Ленни стоит прямо рядом с ней. Он наклоняется и что – то шепчет ей на ухо, и ярость, которая разливается по моим венам при виде их вместе, неожиданна и порочна.

Она откидывается назад, пытаясь создать небольшую дистанцию, и это простое действие наполняет меня облегчением. Но Ленни – обаятельный человек, который привык получать практически любую женщину, которую захочет. Он кладет руку ей на спину, скользя вниз к ее заднице, и она вздрагивает, как будто ее обожгли раскаленной кочергой.

– Ленни! – рявкаю я, шагая через кухню.

Он разворачивается на пятках и смотрит на меня с глупой ухмылкой на лице:

– Да, босс?

– Держи свои гребаные руки подальше от нее.

Он моргает, глядя на меня, полный замешательства и все еще возбужденный от виски, которое он выпил в моем кабинете, и морфия, который дала ему Кэт, когда зашивала его ранее:

– Босс?

Теперь я стою прямо перед ним. Инстинктивно моя рука тянется к его горлу, и я сжимаю его, пока он не начинает хватать ртом воздух:

– Я сказал, убери от нее свои гребаные руки.

Его лицо бледнеет, когда он смотрит на меня, его зрачки расширяются от страха, когда он понимает, что перешел черту. Потому что он знает, что я заставлю его заплатить.

Я отталкиваю его от себя:

– Иди, подожди снаружи с Максимо.

Он потирает пересохшее горло и спешит вон из кухни, оставляя меня наедине с Кэт. Она смотрит на меня, в ее глубоких синих глазах еще сохранились следы страха:

– Спасибо тебе, – шепчет она.

– Я сделал это не для тебя, – лгу я, потому что я здесь не ее гребаный рыцарь в сияющих доспехах. – Мои люди слишком заняты, чтобы отвлекаться, а ты, котенок, отвлекаешь.

– Я – я… – она заикается, ее красивые розовые губы приоткрываются и умоляют, чтобы их обхватили мой член.

– И если ты бродишь здесь полуголой, стоит ли удивляться, что мои люди считают тебя легкой мишенью?

Огонь вспыхивает в ее глазах. Вот она. Дикая кошка. Я не знаю почему, но нажатие на ее кнопки делает меня твердым, как гребаное железо:

– Я не полуголая! – настаивает она.

Я выгибаю бровь, глядя на нее, и мы оба оцениваем ее футболку:

– Нет?

– Ну… но это не значит, что… Я собиралась ложиться спать. Мне нужно было что – нибудь поесть. Я не думала, что здесь кто – то будет.

Ее щеки розовеют, когда она что – то бормочет мне, но мой взгляд прикован к ее телу. Эта футболка. Она слишком велика, чтобы принадлежать ей:

– Чья это вещь?

– Моя, – шепчет она.

Я делаю глубокий вдох, мои ноздри раздуваются от сдерживаемой ярости:

– Чья она была тогда?

Ее лоб хмурится:

– Бывшего парня. Мне нравится, потому что она мягкая. С ним ничего общего.

– Итак, ты разгуливаешь по моему дому в одежде другого мужчины? – я понимаю, что это звучит безумно. Я имею в виду, она должна иметь возможность носить то, что она хочет, верно? Так почему же у меня закипает кровь при мысли о том, что она носит одежду своего бывшего парня? Хотя не просто носит ее, а спит в ней. Это единственное, что есть на ее нежной коже. Единственное, что стоит между мной и ней прямо сейчас, когда я подхожу все ближе.

– Что? Это всего лишь футболка, – протестует она.

– Сними это! – приказываю я.

Она поднимает голову, сжимая челюсти в бунтарском неповиновении, что заставляет мой ноющий член еще отчаяннее хотеть оказаться внутри нее.

– Нет.

Я сжимаю руки в кулаки по бокам, примерно в пяти секундах от того, чтобы собственноручно сорвать с нее эту чертову штуковину:

– Сними это, или я сделаю это за тебя.

– И вернуться в свою комнату совершенно голой? – говорит она с хмурым видом.

– Я отнесу тебя голой обратно в твою комнату, если ты не прекратишь свое умничество, – рычу я, начиная расстегивать свою рубашку. – А теперь сними ее нахуй, Кэт. Я не буду повторять тебе снова.

– Тогда ты можешь хотя бы отвернуться? – спрашивает она, и в ее тоне слышится язвительность, которую я бы с удовольствием выебал из нее.

– Нет, – говорю я, качая головой.

– Ты чертов мудак, Данте, – бормочет она, снимая футболку через голову и держа ее перед собой.

Я стараюсь не показывать, что смотрю на нее, но я всего лишь мужчина, а не гребаный святой, и на ее невероятные сиськи и бугристые соски довольно сложно не пялиться. На ней черные хлопчатобумажные трусики с принтом в виде крошечных белых ромашек. Это попытка не думать о сладком отвлечении, которое скрывается под ними.

Я снимаю рубашку и отдаю ей, беру ту, что была на ней только что, и выбрасываю в мусорное ведро неподалеку. Она натягивает мою вещь, белый хлопок скользит по ее рукам, а затем по груди, когда она начинает застегивать его. Ее твердые соски выступают сквозь ткань, и все, о чем я могу думать, это взять один из них в рот. Она собирается меня погубить.

– Ну вот. Теперь довольный? – огрызается она, застегивая последнюю пуговицу, оставляя видимым лишь небольшой проблеск ее нежной кожи у основания шеи.

– Не совсем. А теперь возвращайся в постель, пока не нажила себе еще каких – нибудь неприятностей, котенок.

Она закатывает на меня глаза, а затем выходит из кухни в моей рубашке и выглядит слишком трахаемой для ее же блага.

После того, как Кэт уходит, я беру секатор из шкафа и засовываю его в карман, прежде чем выйти на подъездную дорожку, где нахожу Максимо, наблюдающего за Ленни, который сосет вейп так, словно от этого зависит его жизнь, и расхаживает взад – вперед. Увидев, что я направляюсь к нему, Ленни кладет вейп в карман и широко разводит руки.

– Я не знал, что она что – то значит для тебя, босс. Если бы я… – говорит он.

– У тебя было мое разрешение прикасаться к ней?

– Н – нет, – заикается он. – Но я думал, что она была…

Я прищуриваюсь, подходя к нему:

– Она была кем?

– Честная игра, понимаешь? – говорит он, пожимая плечами.

Секундой позже Максимо оказывается рядом со мной. Он выгибает бровь, глядя на меня:

– Он прикасался к Катерине?

– Он сделал это.

– Ой, – мрачно смеется он, недоверчиво качая головой.

– Подержи его за меня за руку, – говорю я, кивая в сторону Ленни, прежде чем достать секатор из кармана.

– Би – босс, – лепечет Ленни, делая несколько шагов назад. – Я твой кузен.

– Нет, ты двоюродный брат моего отца, Ленни. Этот человек – мой брат, – я киваю в сторону Максимо. – И даже он не прикоснулся бы к тому, что принадлежит мне.

Ленни застыл на месте, глядя на нас с Максимо, как испуганный олень на пути двух волков.

– Не заставляй меня, блядь, гоняться за тобой, Ленни, – рычит Максимо.

Глаза Ленни продолжают метаться между нами двумя, а его лицо приобретает странный оттенок бледности. Он осознает, что если он сбежит, Максимо с огромной радостью расправится с ним, и тогда любое наказание, которое я собираюсь назначить, будет удвоено за усилия Максимо. Он протягивает свою дрожащую руку, и Максимо хватает ее своей большой ладонью, сжимая предплечье до тех пор, пока не прекращает приток крови обратно по руке и не окрашивает пальцы в темно – красный цвет.

Я открываю секатор и прижимаю лезвия к основанию его указательного пальца:

– Какого хрена ты решил, что можешь трогать то, что принадлежит мне?

Он смотрит на меня, его рот открывается и закрывается, как у рыбы, вытащенной из воды.

– Я – я не думал, что она была с тобой, босс.

– Она в моем гребаном доме, стронзо, это значит, что она принадлежит мне.

Он смотрит мне в глаза, его зрачки расширены от страха, а губы дрожат. Я щелкаю лезвиями, отрубая ему палец, и его лицо искажается в агонии, и сдавленный крик вырывается из его рта.

– Держи его неподвижно, – приказываю я Максимо, и он крепче сжимает руку Ленни, который, похоже, вот – вот упадет в обморок от боли, глядя на свой отсутствующий палец, лежащий на полу рядом с его ногами.

Я сжимаю лезвиями основание его среднего пальца:

– Тронь ее еще раз, и я похороню тебя, Ленни. Ты еще хоть раз заговоришь с ней без моего разрешения, и я вырежу твой гребаный язык. Ты понимаешь меня?

– Д – да, босс, – хнычет он, и слезы текут по его лицу.

Я отрезаю его средний палец, и он воет, уставившись на свой второй палец, прыгающий по земле между нами.

Я закрываю секатор, и Максимо воспринимает это как сигнал ослабить хватку на руке Ленни. Как только он освобождается от железной хватки, дрожащий, плачущий Ленни тянет свою раненую руку к телу. Достав из кармана носовой платок, он оборачивает им свои кровоточащие пальцы, прежде чем наклониться, пытаясь справиться с болью.

– Убери его отсюда нахуй, – говорю я Максимо, прежде чем развернуться и уйти обратно в тепло моего дома, пока мой лучший друг и самый надежный солдат разбирается с последствиями сообщения, которое я только что передал.

Кэт моя.

Глава 7

Кэт

Если бы кто – нибудь сказал мне этим утром, что я закончу день в рубашке Данте Моретти, я бы сказала им, что они под кайфом. Если бы они сказали мне, что я предпочла бы оставить эту чертову штуку на себе после того, как он заставил меня ее надеть, тогда я бы сказала им, что они долбанутые сумасшедшие.

Уставившись в потолок, я прижимаюсь щекой к мягкому воротничку и вспоминаю, как надевала его незадолго до этого, и как легко-дорогой материал скользил по моей коже. Дрожь пробегает по моему позвоночнику, когда я вспоминаю хлопок, все еще пропитанный теплом его тела, и то, как его тепло и аромат, покрывающий мою обнаженную кожу, вызвали неожиданную дрожь комфорта и удовольствия, пробежавшую рябью по моему телу.

Здесь все еще пахнет им, свежим воздухом, прохладной мятой и его одеколоном. Не могу поверить, что он взял мою любимую футболку и выбросил ее в мусорное ведро. Заставил меня тоже снять это перед ним. Это должно было смущать, так почему же это придало сил? Я видела, как его глаза скользили по моему телу, и стальной взгляд на его лице, когда он пытался контролировать свои эмоции.

Но какого черта я все еще ношу его одежду? Правда, я мало что взяла с собой из дома, и эта футболка была одной из немногих вещей, в которых мне приходилось спать. Моя пижама грязная и в корзине для белья, но я могла бы найти что – нибудь другое. За исключением того, что его рубашка на ощупь такая приятная. Очевидно, потому, что она невероятно дорогая, а не потому, что она все еще пахнет и ощущается им.

И я слишком устала и мне сейчас слишком комфортно, чтобы встать с кровати и переодеться. Завтра я постираю и верну дьяволу его супер роскошную и удобную рубашку. Но сегодня ночью я буду спать в его тепле и постараюсь не думать о том, что его запах и мысль о том, чтобы носить его одежду, совсем не отвратительны мне.

К моему облегчению, сегодня я почти не видела Данте. Я знаю, что он был в доме, потому что я видела его мельком в коридоре, когда он направлялся в спортзал этим утром, и я слышала, как он разговаривал с Максимо, когда проходила мимо кухни, но мне вообще не пришлось проводить время в его обществе. Проведя ночь в его рубашке и после того, как он увидел мои сиськи, я не уверена, что смогла бы смотреть ему в глаза, не покраснев.

Прошлой ночью все произошедшее не казалось таким уж плохим, но при дневном свете все выглядит так, как было. Данте Моретти видел меня почти голой. Мне нужно несколько часов, чтобы мой мозг обработал эту информацию и нашел способ быть рядом с ним, не растекаясь лужей стыда.

Пытаясь избегать его и до конца вечера, я готовлю себе лапшу на ужин и направляюсь в свою комнату. Как только я оказываюсь внутри, я замечаю небольшую стопку аккуратно сложенной белой ткани на краю кровати. Предполагая, что София оставила немного нового белья или полотенец, я кладу лапшу на комод и подхожу к кровати, чтобы убрать все, что там лежит. Только подойдя ближе, я вижу, что это белые футболки, поверх которых лежит сложенный лист бумаги. В замешательстве нахмурившись, я беру его и открываю.