Текст книги "Данте (ЛП)"

Автор книги: Сэди Кинкейд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Теперь его тошнит сильнее, он захлебывается собственной слюной и соплями, когда плачет.

– Похоже, у твоей сестры такая же внешность и такие же яйца, да? – я рычу на него, прежде чем отпустить, толкаю на пол и снимаю куртку.

– Но твой папа… – он шмыгает носом, вытирая слюну с подбородка. – Я предложил ему вернуть деньги, но он их не взял. Он сказал, что ее будет достаточно.

Я смотрю на Максимо, чей хмурый взгляд отражает мой собственный. Что, черт возьми, он только что сказал? Я хватаю Лео за волосы и откидываю его голову назад, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Что ты только что сказал о моем отце?

– Он поймал меня на мошенничестве, чувак. Он дал мне пинка, и я вернул ему его деньги, но он хотел большего, поэтому я рассказал ему о Кэт и о том, что произошло раньше. Я подумал, что, возможно, он увлекается чем – то подобным. Потом он сказал мне, что мы в расчете. Если я отдам ее ему, он вернет мне деньги, и тогда мы расстанемся.

Моя свободная рука сжата в кулак, и мне приходится сдерживаться, чтобы не ударить им его по лицу.

– Почему ты говоришь мне это сейчас, а не сразу, как я вошёл сюда?

– Я знал, что однажды он придет за мной. Я должен был встретиться с ним на следующее утро в доме Кэт, потому что она работала по ночам в том правительственном здании. Он сказал, что отдаст деньги, если я отдам ее. Но я не дурак, чувак. Он мог бы просто забрать ее в любом случае. Он хотел, чтобы я был там, чтобы он мог убить меня. Итак, я сбежал. Я думал, ты это уже знаешь.

Я пристально смотрю на кусок дерьма на полу, пытаясь осмыслить эту информацию.

– Ты даже не попытался предупредить ее?

– Я был в ужасе. Я оставил ей записку, но у меня не было времени дозвониться до нее. У нее даже нет мобильного телефона.

– Но почему моему отцу нужна была твоя сестра? И если она была так важна для него, почему он послал меня за ней?

Лео дрожит:

– Если я расскажу тебе то, что знаю, ты отпустишь меня?

– Ни единого гребаного шанса в аду. Но я мог бы сделать твою смерть менее болезненной, и прямо сейчас я могу заверить тебя, что ты захочешь, чтобы я это сделал. Теперь скажи мне, какого черта мой отец так интересовался Кэт?

– Он не был. По крайней мере, сначала. Пока я не рассказала ему об Элмо и Тони и о том, как они забрали ее в качестве оплаты долга раньше. Затем он начал задавать мне всевозможные вопросы, например, когда это произошло. Я имею в виду, он хотел конкретных дат и все такое. Как будто он что – то вспомнил, но внезапно она заинтересовала его больше, чем я.

– Значит, он просто отпустил тебя? Просто так? Потому что ты рассказал ему о нападении Кэт? Ты думаешь, я этому поверю?

– Он позволил мне уйти, потому что клуб по соседству закрывался, и там становилось немного оживленно. Но у него не было намерения отпускать меня.

– Итак, ты бросил свою сестру и ушел от нее к Сальваторе Моретти?

Он свирепо смотрит на меня.

– Не то чтобы я думал, что он собирался убить ее. Он, казалось, действительно хотел с ней встретиться. В худшем случае, я думал, что это будет похоже на сделку в прошлый раз.

– Когда ее насиловали и пытали в течение нескольких дней? – у меня такое чувство, что моя голова вот – вот взорвется, если я буду держать себя в руках, вместо того, чтобы забить этого больного ублюдка до смерти.

– Кэт сильная. Намного сильнее меня. Я знал, что с ней все будет в порядке.

– Что ж, в одном ты прав, – говорю я, начиная закатывать рукава.

– Данте, пожалуйста, – хнычет он. – Она никогда не простит тебя, если ты убьешь меня. Я ее брат, чувак. Кэт не такая, как мы.

– О, я знаю это, засранец. Но я предпочел бы это, чем позволить тебе жить и рисковать перспективой того, что ты когда – нибудь снова появишься в ее жизни.

– Я не буду. Я буду держаться подальше, – он вытирает нос, сложив руки, и молит о пощаде. Если бы Кэт была здесь, она бы сжалилась над ним. Она попросила бы меня отпустить его, потому что он прав – она лучше нас, и она попыталась бы убедить меня проявить немного милосердия. Но я не тот мужчина. Даже близко.

– Нет, ты бы так не поступил, Лео, потому что такие люди, как ты, – это болезнь, коварный рак, который никогда не перестает разрушать все, к чему прикасается. В тот момент, когда ты снова попадешь в беду, а давай посмотрим правде в глаза, это случится так же верно, как то, что взойдет солнце, ты вернешься. Просить свою младшую сестру защитить тебя теперь, когда она самая могущественная женщина в Чикаго. Если ты думаешь, что я когда – либо позволил бы этому случиться, то ты самый тупой ублюдок, которого я когда – либо встречал.

– Д – Данте, пожалуйста, – он все еще вопит, когда мой кулак впервые соприкасается с его носом, разрывая его, как спелый персик.

Я не прекращаю бить его. До тех пор, пока все, что осталось от его лица, не превратится в кровавое месиво из кожи, мозгов и костей. Нет, пока мои руки, рубашка и лицо не пропитаются его кровью, и Максимо не придется оттаскивать меня от его безжизненного трупа. Нет, пока я не изолью большую часть ярости, которая горит в моих венах, как будто это единственное, что поддерживает во мне жизнь.

– Данте, ты повредишь себе руки, если будешь продолжать так делать. Ничего не осталось, приятель, – говорит Максимо мне на ухо, обхватывая меня своими бицепсами. – Мы должны привести тебя в порядок и убраться отсюда.

Я качаюсь на пятках, глядя на избитое тело Лео Эвансона. Он был мертв от третьего или четвертого удара. Он был везучим сукиным сыном. Если бы я не стремился вернуться в Чикаго, чтобы противостоять своему отцу и забраться в постель к своей жене, если бы мне не приходилось смотреть ей в глаза каждый божий день до конца своей жизни, я бы мучил этот мешок дерьма несколько дней. По крайней мере, я могу сказать ей, что все произошло быстро.

Я принимаю душ и переодеваюсь в маленьком неиспользуемом офисном здании, куда мы с Максимо ранее приводили Лео. Здание принадлежит корпорации человека, который владеет Лос – Анджелесом – Алехандро Монтойя. И хотя мы с ним не совсем друзья, у нас есть взаимное уважение друг к другу. Я верю, что его команда без проблем разгребет здесь любой беспорядок. Он у меня в долгу после того, как я в последний раз сделал то же самое для него в Чикаго.

Как только мы с Максимо заканчиваем, мы возвращаемся в аэропорт, и все время ломаем голову, пытаясь придумать любую возможную связь между Кэт и моим отцом.

Неужели меня держали за полного дурака?

Если да, то кто?

Глава 50

Данте

Я потягиваю чистый скотч, откидываюсь на спинку сиденья и смотрю на облака за окном. Весь мой мир только что перевернулся вокруг своей оси, и моя потребность докопаться до сути этого поглощает меня. Сейчас девять утра, и мы только что покинули Лос – Анджелес. Мое тело понятия не имеет, который час, потому что я не сомкнула глаз. Я слишком взвинчен, чтобы делать что – либо, кроме как думать.

– Это все такой пиздец, Ди, – тихо говорит Максимо, потягивая водку.

– Я знаю.

– Я вижу, как крутятся шестеренки в твоем мозгу. Хочешь чем – нибудь поделиться?

Нас всегда было трое – он, я и Лоренцо. Но Максимо всегда был моим собеседником, слушал, пока я размышляю вслух.

– Я не думаю, что Кэт знает, что у моего отца был к ней какой – то интерес, – начинаю я. Мысль о том, что она каким – то образом замешана в чем – то с ним и все это время играла мной, приходила мне в голову, и это почти съело меня, но я в это не верю. Или, может быть, я просто не могу.

– Я согласен. Кэт – открытая книга, Ди.

– Лео сказал, что мой отец спрашивал подробности, включая даты, верно?

– Да.

– Итак, кое – что о том, когда похитили Кэт, важно. Кое – что о том, как Элмо и Тони похитили ее, важно. Но почему он до сих пор не знал, что Лео сказал ему? Элмо и Тони работали на него. Почему он не спросил их, что произошло?

– И почему он отправил их к тебе домой в тот день, зная, что Кэт будет там и, вероятно, опознает их?

– Он хотел, чтобы я убил их? Он знал, что я это сделаю.

– Хм, – Максимо проводит рукой по бороде. – Хотя почему бы просто не сделать это самому?

– И почему бы не убить Кэт? Зачем посылать меня делать это? – добавляю я, нахмурившись.

– Может быть, чтобы его руки оставались чистыми? – предлагает Максимо.

Я закатываю глаза. Как бы сильно мой отец ни любил напоминать всем, что когда – то он был самым могущественным человеком во всем Чикаго, у него никогда не хватало духу убивать. У него были другие люди, которые делали это за него, и как только Лоренцо, Максимо и я стали достаточно взрослыми, это стало нашей работой.

– Но он рисковал, чтобы мы узнали то, что он, очевидно, хочет скрыть?

– Сомневаюсь, что он думал, что ты оставишь Кэт в живых, – говорит Максимо. – Не совсем в твоем характере проявлять милосердие.

– Хотя я не убиваю невинных женщин, Макс, – говорю я с хмурым видом.

– Это не то, что он думает.

Я раздраженно провожу рукой по волосам. Такое чувство, что ответ смотрит мне прямо в лицо, но я не могу до него дотянуться.

– По крайней мере, теперь я знаю, почему он был так зол, когда я привел ее в дом.

– И почему он предложил тебе убить ее, когда она забеременела.

– Убей ее или женись на ней, – напоминаю я ему.

– Как бы два конца спектра, – Максимо мрачно смеется, делая глоток своего бурбона.

– Убить ее или сделать одной из нас? Она что – то знает, Максимо.

– Я думал, ты сказал, что она понятия не имела, что происходит.

– Хотя я не думаю, что она знает то, что знает. Или она что – то видела и не понимает, что это что – то значит?

– Что могло заставить его зайти так далеко? Почему бы просто не рассказать тебе, что, черт возьми, происходило?

– Потому что, что бы это ни было, должно быть что – то, чего я бы не упустил из виду. И как бы я ни презирал этого человека, когда дело доходит до бизнеса, я могу вспомнить только одну вещь, по которой мы когда – либо расходились во мнениях настолько сильно, что он пошел на все, чтобы скрыть это от меня, – рычу я, когда все новые детали начинают вставать на свои места.

– Сантанджело? – говорит Максимо с глубоким вздохом. – Я думал, со всем этим дерьмовым дерьмом разобрались давным – давно.

– Может быть, так и было? – говорю я, желая верить, что даже после всего, что он когда – либо делал, мой отец не замешан в том, что я о нем думаю.

– Ты хочешь, чтобы я поехал с тобой? – спрашивает он. Как только мы приземлимся в Чикаго, навестить моего отца – мой приоритет.

– Нет. Я должен справиться с этим сам.

– Лоренцо?

– Ему не нужно знать. По крайней мере, пока это не будет сделано.

– Как скажешь, Ди.

К тому времени, когда я добираюсь до дома моего отца, уже вечер. Я подождал после семи, когда узнал, что его экономка ушла на день, прежде чем войти, воспользовавшись запасным ключом, который он дал мне, когда впервые купил это место. У него двое вооруженных охранников. Я их не знаю. Это, безусловно, облегчит мне задачу выстрелить им обоим в голову, прежде чем я уйду.

Они улыбаются мне, когда видят, как я иду по коридору. Я редко навещаю его здесь, но я сын Сала. Я не желаю ему зла, конечно. Один из них собирается откусить кусочек от фрикадельки, но они оба останавливаются и заводят светскую беседу о погоде и быках.

– Где мой папа? – спрашиваю я.

– В логове. Смотрит телевизор, – отвечает тот, у кого сабвуфер.

– Он один?

– Ага.

– Спасибо, – говорю я, прежде чем отправиться в логово.

Он сидит, закинув ноги на диван, с бокалом коньяка в руке, когда я вхожу в комнату.

– Привет, пап, – говорю я с вымученной улыбкой.

– Данте? – он выключает телевизор с помощью пульта дистанционного управления. – Что ты здесь делаешь?

– Наконец – то я нашел Лео Эвансона, – спокойно говорю я, садясь в кресло рядом с диваном.

Я не упускаю из виду едва заметное подергивание его глаза и тиканье челюсти, прежде чем он говорит:

– Хорошо. Ты получишь мои деньги обратно?

– Не – а. Это давно прошло.

– Значит, ты убил сукина сына?

– Конечно, сделал.

– Хорошо. Итак, с этим разобрались?

Я игнорирую его вопрос.

– Ты бы поверил, что он пытался пожертвовать собственной сестрой, чтобы оплатить свой долг? – спрашиваю я. – Похоже, это у него в порядке вещей. Кусок дерьма.

– Пустая трата кислорода. Такие люди никогда не меняются, мио Фиглио. Ты оказал своей жене услугу, избавившись от него.

– Да. Ты встретил его тогда, пап?

Он хмуро смотрит на меня:

– Нет.

– О, просто казалось, что ты знал его, вот и все.

– Никогда в жизни его не встречал.

– Я думал, ты был на игре в покер той ночью?

– Нет. Бенетти был там. Не я.

– Значит, ты никогда его не встречал?

– Я уже говорил тебе, что не знаю этого парня, – теперь он становится нетерпеливым, в его глазах вспыхивает печально известный гнев Моретти.

– Даже когда ты спросил его о том, что Элмо и Тони сделали с его сестрой?

Его глаза сужаются:

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Нет? Почему ты отправил Элмо и Тони повидаться со мной и Лоренцо в тот день?

– Они хорошие, верные солдаты.

Я качаю головой:

– Видишь ли, в то время я не придал этому особого значения, потому что был слишком занят, замучивая больных ублюдков до смерти, но у тебя не было причин посылать их ко мне и Лоренцо. У нас не было для них работы. Ты послал их, потому что знал, что они сделали с Кэт.

Он стучит кулаками по диванным подушкам рядом с собой:

– Я понятия не имел, что они похитили ее. Ты думаешь, я послал бы их к тебе, если бы знал, что они изнасиловали твою жену, мио Фиглио? Я бы сам с ними разобрался.

– Я никогда не говорил тебе, что они изнасиловали ее.

– Что? – он моргает, глядя на меня.

– Я никогда тебе этого не говорил.

– Я предположил.

– Ты знал. Ты только что сказал это. Они изнасиловали ее, – я встаю, а затем сажусь на кофейный столик прямо перед ним.

– Как ты узнал, старик? Почему ты послал их в мой дом, когда знал, что они сделали с моей женой? И какого черта ты вообще послал меня за Кэт, когда Лео уже вернул тебе твои деньги?

Он открывает и закрывает рот, а его глаза мечутся по комнате, пока он пытается найти разумное объяснение – еще одну ложь, которой он может меня скормить.

– Вик, Эмилио, – кричит он своим охранникам снаружи, его голос наполнен паникой и ужасом.

Несколько секунд спустя они вдвоем вбегают в комнату, но я уже достаю пистолет из – за пояса брюк и стреляю в них, прежде чем они успевают сделать больше нескольких шагов в комнату.

Мой отец снова смотрит на меня, его лицо становится пепельным, когда я направляю на него свой свирепый взгляд:

– Почему?

– Данте, – умоляет он, протягивая руки в знак капитуляции.

Я стреляю ему в коленную чашечку, и он воет от боли, хватаясь за поврежденное колено и проклиная меня.

– Ты знаешь, пап, сколько костей в человеческом теле? Я переломаю все до единой, если ты не начнешь давать мне ответы на некоторые вопросы. И ты знаешь, что я сделаю это, потому что ты видел, как я это делал раньше.

Слюна капает у него изо рта, когда он смотрит на меня, истекая кровью на его дорогой ковер.

– Почему ты послал меня за Кэт?

– Потому что я думал, что ты убьешь ее, – выплевывает он. – Доверяю тебе, чтобы в тебе проснулась гребаная совесть в самый неподходящий момент.

Я подавляю ярость, клокочущую в моей груди. Мне нужны ответы на очень многие вопросы, прежде чем я положу конец его жалкой жизни.

– Но почему ты хотел ее смерти?

Он облизывает губы, смотрит на свою раненую ногу и морщится:

– Она увидела то, чего не должна была видеть. По крайней мере, я думаю, что она увидела, но теперь… Я не знаю.

– Когда Элмо и Тони похитили ее?

– Да. Тупые гребаные идиоты должны были убивать любых девушек, которых они приводили туда. Они клялись мне, что убивали. Но половину времени они были так накачаны метамфетамином, что я не думаю, что они, блядь, понимали, что делают. Когда я узнал, что она все еще жива…

– Забрали обратно куда? Что она увидела?

Он сжимает губы, его челюсти сжаты от гнева.

– Что она видела? – рявкаю я, целясь пистолетом в другую его коленную чашечку.

– Клетки, – выпаливает он это слово. – Люди в клетках.

У меня скручивает живот. Я, блядь, так и знал. Я не хотел в это верить, но часть меня знала все это время.

– Люди? – я плююсь. – Или дети?

– Оба. Женщины и дети.

Желчь обжигает мне горло, когда я сталкиваюсь с истинной природой зла, породившего меня.

– Итак, шесть лет назад, когда Максимо и я уничтожили Сантанджело и думали, что положим конец этому мерзкому, отвратительному пятну на имени нашей семьи, все, что мы сделали, это отрезали хвост змеи? Ты был главой. Я знал, что Джимми и его парней поддерживал кто – то покрупнее, но это был ты?

– Я должен был посвятить тебя и Лоренцо в это, когда ты подрастешь, но после того, как ты отреагировал, узнав о том, что Джимми и его мальчики замешаны в этом… – он качает головой, как будто горько разочарован во мне.

– Жаль, что ты не попытался, потому что я бы тоже убил тебя шесть лет назад.

– Я твой отец, – кричит он. – Ты был бы никем без меня. Все, что у тебя есть, зависит от меня.

– Все, что у меня есть, это вопреки тебе. Я бы предпочел быть полностью разоренным, чем брать деньги от того, что ты делал. Поэтому ты хотел, чтобы я женился на Кэт, если бы я не убил ее? Чтобы, если она когда – нибудь вспомнила, что что – то видела, она уже была моей женой, и ты мог заставить ее замолчать? Так же, как ты заставил замолчать Николь?

– Я защищал наши интересы.

– Но все было напрасно. Кэт ничего не видела. Хочешь знать, почему я это знаю? Потому что она снова и снова переживает то, что ваши развратные приятели – животные делали с ней, и она помнит все в мельчайших деталях. Если бы она увидела женщин и детей, запертых в клетках, это разорвало бы ее на части, пока она не освободила бы всех до единого.

– Я никак не мог знать, что она ничего не видела. Я не мог быть уверен, поэтому мне пришлось принять меры предосторожности.

– Ты хотел, чтобы я убил ее на всякий случай? – я плюю в него. – На всякий случай, вдруг она увидела что – то, что раскрыло бы твой отвратительный секрет?

– Нет. Потому что она раскрыла бы многомиллионную операцию. Это все, что имеет значение, Данте. Это просто бизнес.

Бизнес? Я встаю и ухожу от него, прежде чем размазать его лицо по фаршу, как не так давно сделала с лицом Лео.

Расхаживая по комнате, я провожу рукой по волосам.

– Как я мог не заметить? Женщин и детей гоняют, как собак, по моему городу, а я, блядь, не заметил?

– Мы перенесли операции за пределы города.

– Мы?

Его ноздри раздуваются, когда он смотрит на меня:

– Доминик Пушкин.

– Ради всего святого. Ты работаешь с русскими?

– У меня не было особого выбора, когда ты убил Джимми и всю его семью, – парирует он.

– Ты все еще не простил меня за это, пап? И теперь я знаю почему. Я никогда не мог понять, почему вы были так злы на нас за то, что мы уничтожили семью подонков, которые зарабатывали на торговле невинными женщинами и детьми. Похищая их на заказ по самой высокой цене, – я выплевываю слова, как будто они оставляют неприятный привкус у меня во рту. – Это то, что случилось с Меган?

Он снова растерянно моргает. Больной ублюдок даже не помнит ее имени.

– Девушка из кофейни. Мы с Лоренцо думали, что ты убил ее, но ты забрал ее, не так ли? Она была просто еще одним приказом, который нужно было выполнить?

Его хмурый взгляд подтверждает мою правоту.

– Ты думаешь, то, что ты делаешь, лучше? Мы – поставщики страданий, Данте. Это наше призвание. Наше наследие. От этого никуда не деться. Не смотри на меня свысока за то, что я решил зарабатывать деньги другим способом, потому что мы совершенно одинаковые.

Я бью его прямо в челюсть, и его голова откидывается назад, прежде чем он сплевывает кровь изо рта и продолжает свирепо смотреть на меня.

– Я совсем не такой, как ты, ты больной, извращенный ублюдок. Я никогда не убивал человека, который этого не заслуживал. И я бы никогда не причинил вреда женщине или ребенку.

– А как же Николь? – он усмехается.

– Николь?

– Да. Твоя невеста. Та, которую ты убил вместе с ее братьями.

– Ты знал, что Джимми и те парни делали с ней?

Он пожимает плечами:

– То, что мужчины делают в уединении собственного дома, – это их дело, не мое.

– И что ты делал в уединении моего дома. Чье это дело, пап?

Он моргает, глядя на меня.

– Ты думаешь, я не знаю, что ты изнасиловал и Никки? Ты думаешь, она не рассказала мне об этом?

Он ухмыляется мне. Он, блядь, ухмыляется. Я простреливаю ему вторую коленную чашечку, и он вопит в агонии, прежде чем снова начинает проклинать меня.

– Ты знал, что обрюхатил и ее тоже?

Это привлекает его внимание. Он сплевывает еще больше крови изо рта.

– Так ты убил и ее ребенка. Своего родного брата или сестру? – он шипит. – Ты такой же, как я, рагаццо.

– Нет. Видишь ли, я никогда ее не убивал. Никки и твой сын живы и здоровы.

– Мой сын?

– Да. Он милый ребенок. На самом деле очень похож на Джоуи. Но он никогда ни черта не узнает о монстре, который его породил. Мы с Никки позаботимся об этом.

– У тебя тоже были секреты от меня, – он маниакально смеется.

Боль доводит его до исступления. Он никогда не мог с этим справиться. Не так, как он учил Лоренцо и меня тоже.

– Побольше, пап. Так что с этого момента я буду предельно честен. Я собираюсь убить тебя. Тебе нравится говорить мне, что я слабый, но защищать людей, которые не могут постоять за себя, вовсе не слабо. Пока я все еще готов убить человека, который представляет опасность для единственных людей, которых я люблю, мне все равно, кто считает меня слабым или милосердным. И это то, что я собираюсь сделать, пап. Я собираюсь смотреть тебе в глаза, когда выстрелю тебе в голову. Затем я собираюсь представить все так, будто кто – то проник сюда силой, и я собираюсь повесить твое убийство на Доминика. Как только главы семей "Братвы" узнают, каким ремеслом он занимался последние годы, они будут счастливы повесить его до смерти.

Я прижимаю дуло своего пистолета к его лбу.

– У тебя нет б… – начинает он, но я нажимаю на спусковой крючок, разбрызгивая его мозги по спинке кремового кожаного дивана.

Глава 51

Данте

– Итак, что ты скажешь? – я спрашиваю Дмитрия, когда мы оба сидим в огромных кожаных креслах в гостиной его дома. Он потягивает водку, пока я потягиваю скотч.

– Дареному коню в зубы не смотрят, Данте.

– Я окажу вам полную поддержку.

– Я ценю это, друг, – говорит он, делая глоток водки. – Я почти уверен, что мне это может не понадобиться, когда люди узнают правду о нашем славном лидере.

– Я думаю, ты прав.

– Я подожду и посмотрю, как это будет развиваться дальше, и благодарю вас за то, что пришли ко мне с этим. Вы могли бы сами разобраться с этим. У вас были бы все права. Я ценю это.

– Ну, иметь кого – то вменяемого и заслуживающего доверия в качестве главы Братвы тоже полезно для моего бизнеса, – напоминаю я ему. Затем я допиваю свой скотч и извиняюсь. Я горю желанием вернуться к своей жене, даже если мне не очень хочется рассказывать ей о том, что я натворил.

Когда я возвращаюсь домой, уже почти полночь. Мои охранники патрулируют сады, но в доме тихо. Я собираюсь подняться наверх, чтобы лечь спать, когда меня прерывает звук приближающихся шагов. Оборачиваясь, я вижу Софию.

– Миссис Моретти в кабинете, сэр, – тихо говорит она. – Она настояла на том, чтобы дождаться вас.

– Спасибо тебе, София, – говорю я, направляясь на поиски Кэт. На сердце у меня тяжело от того, что я сделал за последние двадцать четыре часа. Не то чтобы я сожалею о чем – то из этого, но я предвижу, какую боль это ей причинит. Может быть, мне стоит сказать ей завтра? Или послезавтра? Или после рождения ребенка? Или после того, как он или она поступит в колледж? Потому что тогда она все еще будет смотреть на меня так же, как когда – то.

Открывая дверь, я вижу ее спящую на диване. Она свернулась калачиком, рядом с ней на полу лежит открытая книга. Подойдя, я поднимаю ее и кладу на стол. Судя по полуобнаженному мужчине на обложке, я думаю, это одна из тех романтических книг, которые ей так нравятся… из тех, где хороший парень всегда заполучает девушку.

Я наклоняюсь и провожу кончиками пальцев по ее щеке. Она слишком чертовски красива и добра для моего темного мира, но сейчас она слишком большая часть моей жизни, чтобы я мог когда – либо отпустить ее. Поэтому вместо этого я буду защищать ее и нашего ребенка до последнего вздоха в моем теле.

– Кэт?

Она шевелится. Ее веки приоткрываются, и когда она видит мое лицо, она улыбается. И теперь воздух полон невысказанных истин, и у меня сжимается в груди при одной мысли о том, чтобы скрыть от нее то, что я только что сделал. Если она будет настаивать на том, чтобы так смотреть на меня, тогда я должен сказать ей правду. И если это будет стоить мне того, чтобы никогда больше не видеть эту улыбку, это цена, которую мне придется заплатить.

– Что ты здесь делаешь, любимая мио?

– Я хотела дождаться тебя, – говорит она, садясь на диван.

Я беру ее за подбородок рукой:

– Ты скучала по мне, да?

– Да, – выдыхает она, когда кожа на ее шее становится розовой.

– У тебя были какие – нибудь кошмары, пока меня не было? – с тех пор, как мы разобрались с монстрами, которые преследуют ее, у нее их было меньше, но, скорее всего, они будут, когда меня здесь не будет.

– Неа, – она усмехается мне. – Но я скучала по пробуждению рядом с тобой.

Встав, я притягиваю ее к себе в объятия. Проводя носом по ее волосам, я вдыхаю ее сладкий аромат. Очищающий и успокаивающий меня. Если бы только это могло очистить мою душу.

– Ты сделал то, что должен был? – спрашивает она.

Черт возьми, если бы только она знала, что стоит за этим вопросом и как то, что я делал последние два дня, тяжело давит на меня.

– Да.

– Хорошо, – она обнимает меня за талию и прижимается щекой к моей груди. – Тогда, может быть, мы сейчас ляжем спать? – мурлычет она, как мой маленький дикий котенок.

Постель? Я должен отвести ее в постель и трахать, пока мы оба не уснем.

– Мне нужно тебе кое – что сказать, Кэт, – говорю я вместо этого.

– Что? – огромные голубые глаза находят мои, полные любви и доверия, которые я вот – вот разобью на миллион осколков. Итак, зачем я это делаю? Почему бы не позволить ей жить в блаженном неведении? Потому что я слишком сильно люблю ее, чтобы позволить ей продолжать задаваться вопросом, что случилось с ее братом и где он.

– Мы нашли его. Мы нашли Лео.

Она моргает, глядя на меня, и на ее лице мелькает столько эмоций, что я не могу сказать, о чем она думает или чувствует.

– Где?

– LA.

Она сглатывает:

– Итак, ты ходил к нему? Так вот где ты был?

– Да.

– Почему ты так смотришь на меня, Данте? – она делает шаг назад, и я убираю руки с ее талии. – Что ты сделал?

Я прищуриваюсь, вглядываясь в ее лицо в поисках подсказки о том, что происходит у нее в голове.

– Не задавай вопросов, на которые ты уже знаешь ответ, Кэт.

Ее рука взлетает ко рту, и ее лицо искажается от отвращения, когда она смотрит на меня:

– Он мой брат.

– Он был твоим братом, – поправляю я ее.

В ее глазах вспыхивает гнев:

– Ты убил моего брата! Моего собственного брата? И за что? – она широко раскрывает руки и обводит комнату жестом. – Потому что он был должен тебе денег? Как будто у тебя нет больше денег, чем ты мог бы потратить за двадцать жизней?

– Нет, Кэт, мне похуй на деньги. Я бы оставил это в покое. Даже если это выставило бы меня слабым, я бы сделал это для тебя.

Она смотрит на меня, ее тело вибрирует от гнева.

– Я убил его из – за того, что он сделал с тобой. Ты и наш ребенок никогда не были бы в безопасности, потому что ты всегда была бы его козырной картой, Кэт.

– Не используй меня, чтобы оправдать то, что ты сделал, – шипит она. – Ты не имеешь права вешать это на меня.

Она толкает меня в грудь, слезы катятся по ее щекам, и я хватаю ее за запястья и притягиваю ближе.

– Это не в твоей власти. Но я дал ему шанс, Кэт. Я дал ему шанс сразиться за тебя, и он снова пожертвовал тобой, чтобы спасти свою шкуру.

– Нет, – она качает головой.

– Да. Я хотел, чтобы он заступился за тебя, Кэт. Я хотел, чтобы он боролся за тебя, но он этого не сделал. Он не заслуживает ни единой твоей слезинки.

Она снова отстраняется от меня, и я отпускаю ее. Как только ее руки освобождаются, она вытирает слезы со щек.

– Ты посмотрел на него и увидел, кем он стал, но только я знаю, кем он был, – шепчет она. – До смерти нашей мамы он не был таким. Раньше он готовил мне блинчики с шоколадной крошкой и водил в кино. Он был моим братом, а ты забрал его у меня.

– Нет. Его пагубные привычки забрали его у тебя, Кэт. Того мальчика, которого ты сейчас помнишь, давно нет. Единственным человеком, который остался, был кусок дерьма, который позволил двум мужчинам похитить, изнасиловать и пытать тебя, чтобы расплатиться со своими долгами.

Она вздрагивает от моих слов.

– И когда я сказал ему, что взял тебя в качестве оплаты, все, что его интересовало, это то, что его долг будет погашен. Он даже не спросил меня, все ли с тобой в порядке.

Она качает головой, живя в отрицании того, что кто – то, о ком она так сильно заботится, мог относиться к ней как к ничтожеству.

– Ты можешь отказаться верить мне, если это заставит тебя чувствовать себя лучше из – за того, что он сделал. И ты можешь ненавидеть меня столько, сколько тебе нужно, но я не собираюсь извиняться или хоть на мгновение сожалеть о том, что я сделал. Я бы сделал это снова тысячу раз.

– То, что люди говорят о тебе, правда, – выплевывает она. – Ты жестокий, бессердечный…

Я подхожу ближе, и у нее перехватывает дыхание, прерывая то, что она собиралась сказать.

– Да, я такой. Я такой, каким они меня называют, и даже больше. Я предупреждал тебя об этом, но ты отказывалась верить мне и в этом тоже.

– Что ж, похоже, тогда я была неправа. Поздравляю, – она медленно хлопает мне в ладоши, и я должен остановить себя от того, чтобы швырнуть ее на диван и выбить из нее все настроение. – Тебе наконец удалось убедить меня, что ты плохой человек. Даже близко.

Хорошо… Это ранит сильнее, чем я думал.

– Тебе следует лечь в постель и немного поспать, прежде чем кто – то из нас совершит то, о чем мы пожалеем.

– Пошел ты! – рявкает она, а затем выбегает из комнаты, все ее пять футов шесть дюймов трясутся от ярости.

– Ты спишь где угодно, только не в нашей постели, Кэт, и я приду и вытащу тебя оттуда, – кричу я ей вслед. Как бы она ни злилась на меня, она все еще моя жена.

Глава 52

Кэт

Мое сердце болит так сильно, что кажется, будто оно на самом деле разбивается. Я знаю, люди говорят это все время, но это физическая боль. Лео ушел. И мой муж убил его. Несмотря на то, что знал, как сильно это причинит мне боль. Потом он рассказал мне об этом. Чего он ожидал от меня? Поблагодарить его?

Я иду на автопилоте в нашу спальню. Я имею в виду, мне следовало бы пойти спать в другое место, но Данте все равно бы просто нашел меня и отнес в свою кровать, а я слишком измотана, чтобы бороться. Всегда ли наша жизнь будет такой? Одна долгая битва за другой?