355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Себастьян де Кастелл » Тень рыцаря » Текст книги (страница 32)
Тень рыцаря
  • Текст добавлен: 5 января 2021, 16:30

Текст книги "Тень рыцаря"


Автор книги: Себастьян де Кастелл



сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 35 страниц)

Глава сорок пятая
Черные табарды

Святой клинков и рыцарь-командор Арамора смотрели друг на друга с разных сторон лужайки с вытоптанной травой. Они находились так близко друг к другу, словно стояли по оба конца герцогской купальни. Если бы один из них обнажил клинок и бросился в атаку, то другой, замешкавшись хотя бы на мгновение, не успел бы глазом моргнуть, как голова его слетела бы с плеч.

– Припоминаю, что, когда мы впервые встретились, – мимоходом заметил Шуран, – вы подсчитали, сколько ударов понадобится, чтобы победить меня.

– Десять, – отозвался Кест.

– Вы все еще утверждаете, что это так?

Никто из них не шевельнулся, но Кест бросил взгляд на скользкую тропинку за спиной Шурана, по которой пришел рыцарь:

– Теперь вы не хромаете, а раньше сильнее опирались на левую ногу. И правый бок берегли, когда мы только встретились. Это из-за ранения или вы просто делали вид?

Шуран улыбнулся.

– Если бы я вам сказал, что получил ранение, когда упал с подстреленной лошади, то как бы вы расценили мои шансы сейчас?

– Семнадцать ударов, – без запинки ответил Кест.

– Неужели? Значит, я приобрел семь лишних ударов, чтобы насладиться жизнью. А если бы я сказал, что притворялся, чтобы скрыть свое мастерство, сколько бы вы мне отвели?

Кест не дрогнул лицом, но я видел, что он лихорадочно думает, как ответить.

– Двадцать два, – наконец сказал он.

– Гениально. Ну раз уж вы были так добры и удовлетворили мое любопытство, позвольте еще немного испытать ваше терпение.

Шуран начал двигать левой рукой легко и проворно, даже не пытаясь угрожать или удивлять. Казалось, он просто слушает прекрасную музыку и движется в такт ее ритму, играя пальцами мелодию. На миг мне даже показалось, что это какой-то трюк или заклинание, но я заметил, что Кест внимательно следил за его движениями, и лишь тогда сообразил: Шуран демонстрирует свои способности.

– Тридцать один, – сказал Кест. – Нет, тридцать девять.

Шуран продолжал двигать рукой, меняя направление и темп. Можно было посчитать это пустым позерством – но я бы никогда не смог сравниться с ним в плавности, точности движений и идеальному владению рукой.

– Пятьдесят четыре, – сказал Кест.

– Неужели? И это всё?

Кест поглядел на Шурана – рыцарь улыбался, но это совсем не влияло на его движения.

– Семьдесят, – поправился Кест.

Шуран рассмеялся, издав на удивление мелодичный смех, который нисколько не отразился на плавности движений.

– Девяносто четыре, – сказал Кест.

– Осторожнее, – ответил Шуран. – Если мы продолжим, то вскоре вы скажете мне, что не сможете победить меня.

– Девяносто четыре, – повторил тот.

– Кто научил вас владеть клинком? – спросил Шуран.

– Отец. Друзья. Враги.

– Хорошо сказано. Я полагаю, что важно учиться у лучших, вы не согласны?

Неожиданно что-то в улыбке Шурана меня насторожило: в ней не было намека на безумие или угрозу, но все же она напомнила что-то знакомое. Нет, я не встречал ее раньше, но видел что-то связанное с ней. Бывает так, что ты видишь прекрасную женщину, и тебе кажется, что ты ее уже когда-то встречал, а потом понимаешь, что знавал мужчину, который за кубком вина в трактире рассказывал тебе о любви всей своей жизни, и вот теперь ты ее нашел.

– Что-то здесь не так, Кест, – предупредил я.

– Ну же, неужели мы остановились на девяноста четырех? – спросил Шуран. – Неужели я не смогу лучше?

– Кто вас учил? – ответил вопросом на вопрос Кест.

– А-а?

– Вы спрашивали, у кого я учился. Кем были ваши учителя?

– А, вы об этом, у меня был лишь один. Мой отец – говорили, что он очень хорош. Я удивился, когда он взялся за мое обучение, потому что отец никогда не возился с детьми. Меня он отчего-то стыдился. Поэтому первые семь раз, когда я просил его научить меня, он меня избивал до полусмерти.

– Видимо, потом он вас пожалел? – спросил Кест.

– Пожалел? Возможно. Думаю, поначалу это его забавляло. Он был холоден, ему нравилось смотреть, как я истекаю кровью. Мою мать это несказанно огорчало.

Движение руки, тон голоса, улыбка…

Все совпало.

– Боги, Кест! Я знаю, кто научил его. Знаю, кем был его отец.

– Святые угодники, – поправил Шуран, улыбка его стала еще шире, а рука наконец успокоилась. – В данном случае правильнее всего будет воскликнуть не «боги», а «святые угодники».

Когда я единственный раз повстречал этого человека, который, должно быть, являлся отцом Шурана, мне даже в голову не пришло, что у него могла быть семья. Я не сомневался, что мы скоро погибнем, и думал лишь о том, что мой лучший друг собирался отдать свою жизнь за то, чтобы мы с Алиной, Валианой и Брасти получили хоть небольшое преимущество, всего пару минут, и попытались сбежать. Кто бы мог подумать, что подобное существо, полностью посвятившее жизнь мастерству владения клинком, могло заниматься обычными повседневными делами: заниматься любовью с женщиной и завести ребенка?

– Кавейл, – сказал я вслух; мне показалось, что нужно произнести это имя, чтобы доказать, что я его не боюсь. – Вашим отцом был Кавейл, Разрезающий воду клинком.

Шуран перевел взгляд на меня.

– Я предпочитаю считать его наставником. Он не был слишком примерным отцом.

– Но как? – слабо и натужно спросил я.

– Даже святые… отвлекаются от своего дела, если можно так выразиться. Даже такие, как Кавейл, иногда ложатся в постель с женщинами.

– Но я полагал, что у святых не может быть потомства…

Шуран рассмеялся.

– Неужели? Фалькио, вы, наверное, наслушались стародавних легенд. Хотя, может, в этом и есть какая-то правда, если они спят с обычными людьми. Но, к счастью для меня, дело решилось полюбовно. Видимо, двое святых вполне могут иметь детей.

Биргида. Его мать – святая Биргида, Наплакавшая реку. Союз милосердия и жестокости порождает еще большую жестокость. Она пыталась усмирить жестокость Кавейла, но у них родился Шуран – сама жестокость во плоти. Всю свою жизнь он упражнялся, чтобы стать святым клинков – и стал бы, если бы не Кест, который, вопреки всем вероятностям, сумел победить Кавейла, чтобы спасти нас.

Но Шуран был рожден, чтобы стать святым.

– Итак, – сказал Шуран, снова переводя взгляд на Кеста. – Сколько же ударов вам потребуется, чтобы победить меня?

Я был фехтовальщиком с детства. С тех пор как взял в руки рапиру, упражнялся с ней почти каждый день. Я дрался на клинках, получал колотые и резаные раны, несколько раз едва не погиб. Когда проводишь жизнь подобным образом, то привыкаешь к мысли, что не всегда удается уследить за движением клинка опытного противника. Иногда он движется слишком быстро, и глаз не в состоянии уловить его. Поэтому ты начинаешь следить за движением локтя, постановкой ног, напряжением в плечах. И все это помогает тебе предугадывать его следующее движение. А если ты настоящий мастер, то можешь просто смотреть противнику в глаза. Этим и занимались Кест с Шураном.

Их мечи мелькали в воздухе так быстро, что лязганье металла о металл долетало до моих ушей лишь тогда, когда они уже разводили клинки. Они нападали так, как колибри порхает вокруг красной ягоды: небольшой надрез тут, пара капель крови там – достаточно, чтобы остановить противника хотя бы на долю секунды.

– Как вы полагаете, стали ли вы от этого быстрее? – спросил Шуран, обменявшись с Кестом пятью ударами – столько я насчитал, хотя их могло бы быть уже и пятьдесят.

– Быстрее от чего? – спросил Кест.

– От состояния святости, когда вы начинаете светиться красным. Это придает скорости?

– Понятия не имею.

Шуран склонил голову – естественное движение, но неразумное. Кест ввернул клинок и едва не коснулся горла рыцаря-командора. Шуран покрутил запястьем, чтобы отбиться, но не успел: клинка Кеста уже не было.

– А силы придает? – спросил Шуран, словно ничего не произошло.

– Не думаю, что моя рабочая рука стала сильнее.

– Что же тогда?

– Если честно, я не заметил, чтобы это вообще хоть что-то изменило. Возможно, я еще новичок в этом деле… Но думаю, что и Кавейлу это не дало ничего хорошего.

Гневная искра проскочила по лицу Шурана, и он бросился в атаку, нанеся целую серию ударов, которые, несмотря на всю их силу, выглядели чрезвычайно грациозно. Он двигался без малейших усилий – по крайней мере, так казалось, – переходя от диагонального удара, который мог снести Кесту челюсть, к мощному уколу в коленную чашечку. Клинок его летал то вверх, то вниз, мог нанести легкий порез, а затем с необычайной силой обрушиться сверху, угрожая разрубить противника пополам. Кест избегал ударов, иногда парировал, иногда аккуратно уворачивался, позволяя клинку проходить на расстоянии волоса от своего лица.

– Вы же знаете, что ничего не выйдет, – заметил Кест.

– Что именно? – В голосе Шурана не слышалось ни намека на напряжение сил или усталость, которую ощутил бы любой боец в подобном поединке.

– Вам не удастся хитростью заставить меня уступить вам те два дюйма земли, на которые вы рассчитываете.

Оба дрались на палашах, но клинок Шурана был длиннее дюйма на три. Если бы ему удалось немного увеличить расстояние между ними, он бы получил преимущество.

Шуран улыбнулся.

– Что ж, попробуем что-то другое.

Рыцарь сделал финт, целясь в левый бок Кеста, который тот подставил, но даже я его понял: слишком уж он был очевиден. Однако Кест парировал: опытный фехтовальщик может в последний миг обратить финт в атаку, если понимает, что противник не сумеет блокировать удар. Святой сделал выпад, чтобы кольнуть правое бедро Шурана – тот немного скованно попытался вернуть клинок, крепче сжал эфес и на долю секунды приоткрыл левый бок. Кесту лишь оставалось сделать полшага вперед и нанести удар.

– И это не сработает, – сказал Кест, оставшись там, где стоял.

– И что же я пытался сделать в этот раз? – невинно поинтересовался Шуран.

– Дело ведь в булыжнике, на вершине которого лежит галька? Вы хотели толкнуть меня, чтобы я наступил на него и потерял равновесие.

– Очевидно, сегодня у меня есть масса коварных замыслов.

Теперь Кест принялся нападать, каждый раз меняя не только цель и темп, но еще и стиль боя: от классического фехтования он незаметно переходил к боевым приемам. Иногда даже позволял себе пару движений, которыми пользуются завзятые дуэлянты и скандалисты: не потому, что они точны, а потому, что поражают противника своей яростной внезапностью. Но Шуран уходил от них, парировал, переходил к контратаке: все это длилось меньше двадцати секунд и кончилось тем, что они не сдвинулись и на два фута.

Когда оба противника вновь заняли защитную позицию, я заметил маленькую бусину крови над бровью Шурана.

– Браво, – сказал тот.

Медленно, очень медленно капля крови росла и потекла по лбу. Спустя мгновение кровь зальет ему глаз, заставив моргнуть. И в этот миг он погибнет.

– У меня почти получилось, – как бы невзначай сказал Шуран, – на четвертом ударе? Я почти достал вас. Но в какой-то миг вы перенесли вес.

– Скользкая грязь под ногами. Вы, вероятно, заметили.

– И все же вы обратили на это внимание и успели сменить тактику, – сказал Шуран. – Это невероятно.

– Вы тоже хороши, – признал Кест. – Но, увы, не святой.

Рыцарь-командор улыбнулся.

– Именно так. Я бы никогда не смог победить вас в честном бою. Теперь я это понимаю.

Слова «в честном бою» меня встревожили. Я огляделся вокруг, ища, где же ловушка – может, поблизости прячутся люди Шурана с арбалетами в руках, – но ничего не заметил. Возможно, Шуран просто решил напоследок сделать великодушное признание, поняв, что встретил того, кто лучше него.

Капля крови скатилась на бровь. Через секунду всё закончится.

Из-за разговоров о гальке и скользкой грязи я поглядел на землю, чтобы проверить, нет ли там чего, что может помешать Кесту покончить с Шураном, но ничего не увидел. Несмотря на все ухищрения Шурана, Кест двигался осторожно, стараясь стоять на твердой земле: даже когда противник пытался завлечь его, он обходил опасные места. Но кое-что не давало мне покоя. Зачем Шуран продолжал придерживаться столь неудачной стратегии? Да и вообще, откуда ему известно, где находятся все эти булыжники и гальки, словно он…

Ну конечно же, он всё это подстроил, сообразил я. Коварный ублюдок изучил здесь каждый камешек, каждый дюйм пыли на земле еще до поединка, поэтому он точно знал, как нужно двигаться. Кест слишком умен и наблюдателен, он обошел все ловушки, которые расставил для него Шуран, а теперь стоял на…

Тысяча чертей!

– Кест! – крикнул я. – Назад!

– Поздно, – сказал Шуран.

Он качнул головой, и кровь брызнула из раны на лбу. Кест поднял клинок, чтобы отсечь Шурану голову. Капля крови упала на землю, и клинок Кеста застыл в воздухе.

Святой попытался двинуться, но не смог. Ноги его задрожали, словно рука великана пыталась придавить его к земле.

– Я попросил попа освятить землю. – Рыцарь-командор ковырнул почву перед собой, и мы увидели идеально нарисованный круг. Кест стоял посредине. – Для действия магии нужна лишь капля крови. Конечно, я бы предпочел, чтобы это была ваша кровь, но и моя сойдет. Вам следует склониться: именно этого хотят боги от святого, стоящего на освященной земле.

Я бросился к ним, надеясь вытолкнуть Кеста из круга, но Шуран поднял клинок, и я едва успел остановиться, чтобы не налететь на острие.

– Не стоит, – сказал Шуран, не отводя взгляда от Кеста. – Наверняка вам будет приятно узнать, Кест, что я не могу вас убить, пока вы находитесь в круге. – Он размахнулся и рубанул по голове Кеста, но клинок его отскочил, словно ударился о стену. – Религия приносит столько хлопот, вы не находите?

Кест упал на колени, невольно склонив голову.

– Вы не смогли победить меня, Шуран. Что бы вы сейчас ни сделали, я убью вас, когда всё закончится. Вы никогда не станете святым клинком.

– Разумеется, стану. – Шуран ткнул в меня клинком – я отпрыгнул назад, но не успел. Острие ожгло мне щеку, я коснулся рукой – на пальцах остались капли крови.

Огромным усилием воли Кест повернул голову ко мне, и я увидел страх и беспокойство в его глазах.

– Вы так сдержанны, Кест, – продолжил Шуран. – Так логичны. Просчитываете каждое движение. Вряд ли кто-то может победить вас, когда вы полностью сосредоточенны. – Он обратил взгляд на меня. – Поэтому я собираюсь убить вашего друга Фалькио у вас на глазах, и это будет страшная смерть.

– Если вы собирались шокировать Кеста, то следовало осуществить это прежде, чем дашини пытали меня на протяжении девяти дней, – сказал я.

Шуран пропустил мое замечание мимо ушей – впрочем, так делали многие в последнее время.

– А когда я с ним покончу, дам приказ своим людям догнать остальных. Первой убью Валиану. Прекрасная девица, ее будет, несомненно, жаль. Не знаю, как вы относитесь к Дариане – вряд ли она хоть кому-то нравится. Но что бы вы о ней ни думали, я и с ней сделаю то же самое.

Он шагнул вперед, держа в руках клинок, который все еще целился в меня.

– Затем я приведу малышку Алину, и мы с Трин… Честно говоря, она единственная, с кем я не стал бы поступать подобным образом, но придется.

– Вы можете совершить сколько угодно жестокостей, – сказал Кест, борясь с невидимым грузом, прижимающим его к земле. – И все равно вам не стать святым.

Шуран улыбнулся.

– Вы ошибаетесь: после того как я уничтожу ваших друзей и отдам на поругание Трин невинную малышку Алину прямо у вас на глазах, я прикажу попу разомкнуть священный круг. И знаете, что случится, Кест? Вы нападете на меня, изливая черную ярость сердца. Только вы не привыкли драться в ярости, не так ли? Именно так я и смогу одержать над вами победу, так я убью вас. И так я стану святым клинков.

Глава сорок шестая
Поединок

Есть одна старинная поговорка – кстати, она была написана на форзаце одного из множества трактатов о фехтовании из личной библиотеки Пэлиса; в ней говорится: «В самых важных боях побеждают не умением». Многие мастера-фехтовальщики считают это заблуждением, потому что смысл ежедневных упражнений с клинком в течение всей жизни заключается именно в том, чтобы развить умения и стать непобедимым.

Некоторые утверждают, что из поговорки выпало слово «только». «В самых важных боях побеждают не только умением». Уверен, что для многих фехтовальщиков по всему миру это стало бы настоящим утешением, но боюсь, что это неправда.

Когда-то мы с Кестом часами размышляли над этой фразой, пытаясь понять, что же она означает. Неужели ее создатель считал, что комбинация силы, скорости и длины рук – хотя все это очень важно в фехтовании – может победить умение? Если это так, то мне не повезло, потому что Шуран не только сильнее и быстрее меня, но и выше, а значит, у него есть преимущество в несколько дюймов.

Я ничего не мог поделать: поговорка крутилась у меня в голове, в то время как Шуран занес клинок, собираясь отрубить мне голову. Он поглядел на Кеста, который все еще стоял на коленях.

– Ну что, святой клинков, сколько ударов мне потребуется, чтобы отрубить голову твоему другу?

Кест попытался подняться, но снова упал на колени, словно согбенный старик, хлебнувший лишку. Он поглядел на Шурана, затем на меня и сказал:

– Семь.

– Семь ударов, – повторил Шуран. – Какой позор, что Швея сдала вас этим дашини: должно быть, они нанесли вам непоправимый ущерб. Ну же, Фалькио, мой друг, какой вам толк в этих семи ударах? Может, хоть раз в жизни пожалеете себя? Если хотите, можете помолиться и примириться с богами. Или вы предпочитаете, чтобы я приказал привести сюда Швею и позволил вам казнить ее за предательство? В любом случае не лучше ли насладиться последними моментами жизни, а затем позволить смерти забрать вас?

– Нет, – ответил я.

Шуран поглядел с удивлением.

– Почему?

Впервые в жизни у меня не нашлось ответа. Даже если бы свершилось невообразимое чудо и огромное дерево рухнуло на Шурана и убило его, то и тогда бы я не смог одержать победу, потому что в сотне метров от нас наготове стояла тысяча рыцарей. Битва была проиграна, даже не начавшись.

В самых важных битвах побеждают не умением.

А как тогда, черт возьми, в них побеждают?

Я услышал шаги у себя за спиной.

– Назад, – скомандовал я, полагая, что это Валиана или Дариана.

– А это еще кто? – удивился Шуран; я оглянулся, и сердце в груди разбилось.

Она выглядела точно так же, как когда я впервые увидел ее. Темные волосы, обрамлявшие бледное лицо, длинное платье из прозрачной ткани, оттенявшее ее неземную красоту; последние слабые лучи солнца сияли и переливались на нем тысячей маленьких звездочек.

Эталия.

Я потянулся к ней, но она отстранилась. На клинок Шурана женщина тоже не обратила внимания, прошла мимо нас и встала в нескольких шагах от него. Молитвенно сложила руки перед собой.

– Кто вы? – спросил Шуран.

– Я – друг в часы тьмы, – сказала она. – Я – свежий ветер под палящим солнцем. Я – вода и вино, которыми щедро делятся с ближним. Я – отдых после боя и исцеление ран. Я – друг в часы тьмы, – повторила она. – Я здесь ради вас, Шуран, сын Кавейла.

Трин, управлявшая телом Алины, проникшая своим черным сердцем в самую душу девочки, заставила ее подойти вперед и покачать головой. Жуткая деревянная рамка на голове Алины зашуршала.

– Это его шлюха, – провозгласила она. – Одна из сестер Милосердной случки, так их, кажется, называют.

Шуран улыбнулся.

– Вы пришли сюда, чтобы предложить себя мне? Или собираетесь умолять, чтобы я пощадил жизнь Фалькио?

Еще бы, ублюдок! Она полна любви, сострадания и готова на жертвы, она понятия не имеет, что делает!

– Эталия, подойди ко мне, только не совершай резких движений, – ласково сказал я.

Она пропустила мои слова мимо ушей, обратившись к Шурану:

– Я в самом деле пришла, чтобы предложить себя вам, и не собираюсь умолять о Фалькио.

Шуран поглядел на нее с округлившимися от удивления глазами, затем он закинул голову и захохотал на весь луг.

– О моя прекрасная леди. Ваше предложение меня несказанно поразило. Увы, я не могу так поступить с Фалькио. Разве он недостаточно страдал?

Нет, – сказала Эталия, голос ее был тих и спокоен, как озерная вода. – Я бы очень хотела, чтобы все произошло по-другому, но ему нужно пострадать еще немного.

– Тупая стерва! – выругалась Дариана и шагнула вперед, чтобы схватить ее.

Быстрый, словно молния, клинок Шурана отвесил ей пару пощечин: сперва по одной щеке, затем по другой. Она тут же отскочила назад от шока и боли. Шуран сказал:

– Так не разговаривают с дамами.

Трин все еще смотрела на Эталию.

– Я хочу знать, что нужно этой шлюхе, – потребовала она разъяснений.

– Мое предложение простое, – ответила Эталия, повернувшись к Трин. – Вы вместе с дашини совершили ритуал, заставив его пережить смерть супруги. Вы тоже присутствовали там с ним, не так ли?

– Да. – Губы Трин сложились в чудовищную ухмылку. – Это было так… возбуждающе. Я вспоминаю каждый миг, могу снова и снова прочувствовать каждый удар, который она получила. Помню, как ломались кости и трескалась кожа, как зубы вылетали изо рта… Помню, что она чувствовала, когда те мужчины…

– Не нужно продолжать, – прервала ее Эталия. – Вы уже сказали все, что нужно.

– О! И что же вам нужно? – спросил Шуран. – Вы же собирались что-то предложить.

– Так и есть. – Эталия повернулась ко мне и не отводила от меня взгляда, хотя обращалась к Шурану. – Если вы победите Фалькио в бою, то можете проделать со мной весь тот ужас, который прочувствовала герцогиня Трин, вплоть до сломанных костей и лопнувшей кожи.

– Ты с ума сошла? – закричал я. – Убирайся отсюда! Беги!

Но Трин опередила меня, воскликнув:

– Мы принимаем предложение! – Голос ее звучал весело, словно ей пообещали нечто необыкновенное. – С превеликой радостью!

– Очень хорошо, – сказал Шуран. – Своей собственной глупостью вы, миледи, решили свою судьбу.

– Да, – ответила Эталия голосом, полным дерзкой печали, глядя на Большого рыцаря. – До сегодняшнего дня я шла путем милосердия, и судьба моя заключалась в том, чтобы… Полагаю, что это больше ничего не значит.

Он улыбнулся.

– Не беспокойтесь, миледи. Я обещаю, что…

Эталия его перебила:

– Вы ничего не можете для меня сделать, Шуран, сын Кавейла. Вы уже мертвы. Я убила вас.

Она ушла, а он остался стоять с открытым ртом. Проходя мимо меня, она шепнула:

– Будь милостив, если сможешь, а когда наступит время, действуй быстро.

У меня заболело в груди, я не мог дышать. Словно восьмая смерть вернулась. До последнего звука и вкуса крови во рту, ощущения…

Нет-нет, прошу…

Я открыл глаза и посмотрел на Кеста. Спаси меня, подумал я. Выйди из этого чертова круга и спаси меня. Я не смогу этого сделать, Кест. Без тебя не смогу. Я видел, как он мучительно пытается справиться с невидимым грузом, лежавшим у него на плечах, который давил сильнее, чем чувство вины, с которым он боролся в душе. Но как Кест ни старался, он терпел неудачу.

Пора стать храбрым, Фалькио.

Я закрыл глаза и увидел свою Алину, но не мог понять, почему она хочет, чтобы я снова через это прошел. Не заставляй меня, просил я, не надо… Зачем?

Потому что пора перестать убегать.

Когда? Когда это я убегал? С тех пор как ты погибла, я дрался не переставая, но лучше не стало. Я не убегал, Алина.

Ты пытался убежать от моей смерти, но я хочу, чтобы ты ее отпустил. Ты должен увидеть все это еще раз. Пропустить через себя. Потому что в самых важных боях побеждают не умением.

Я открыл глаза, поглядел на Эталию и вдруг всё понял. Посмотрел на Кеста и увидел: он знает, что сейчас случится. Шуран лучше меня. Он лучший в мире фехтовальщик после Кеста, и как бы я ни старался, он все равно победит.

– Мне вас искренне жаль, Фалькио, – сказал Шуран, лениво обходя меня по кругу. – Вы ни разу в жизни не поступили неправильно, только вот последовали за чужой мечтой, идеалами, каких сами не понимали, которые никогда бы не сбылись.

Я разом обнажил обе рапиры и правой сделал финт, целясь в глаз Шурана: я надеялся, что он автоматически парирует. Тогда я смог бы уклониться от его выпада и ударить в шею, а левой рапирой нанести рубящий удар по его левой ноге, закованной в латы. Я знал, что Большой рыцарь не поведется на мой укол в глаз, а удар по ноге в лучшем случае закончится лишь искрами, но иногда подобные трюки отвлекают на миг противника, и тогда можно нанести удар ему в лицо.

Но Шуран не отвлекся: он двигался быстро и одним ударом палаша выбил у меня клинок из левой руки, а затем и из правой, прежде чем я понял, что произошло. Рапиры отлетели на несколько футов от меня.

Мастерский прием: никто бы не стал так рисковать, если бы хоть немного опасался противника. Неужели я настолько жалок?

– Это первый, – сказал он Кесту. Затем отошел и махнул мне рукой. – Возможно, вам стоит подобрать рапиры.

Мне ничего больше не оставалось, как подойти к клинкам. Я остановился на миг, чтобы понять, действительно ли он позволит мне поднять их.

Рыцарь-командор даже замер от удивления.

– Святые угодники, Фалькио! Вы же понимаете, не так ли? Вы же должны знать.

– Что знать?

– Что даже в самый лучший день вы никогда не смогли бы победить меня.

– Я знаю, – сказал я. – Благодарю, что напомнили.

– Тогда к чему все это представление? Зачем вы это делаете? – В голосе его звучал искренний интерес.

– Потому что вы… – Я попытался найти самое обидное оскорбление, но довольствовался малым. – Ты, чертов сын святого. Меня пытали, истязали и убивали восемь раз. Я измучен и слаб. Мой лучший друг сидит, запертый в ловушке, и презирает себя. Дочь короля одержима магией Трин – между прочим, я ненавижу магию. А моя любимая женщина только что приговорила себя к такой ужасной смерти, о которой я не могу перестать думать.

– Не понимаю, что вы имеете в виду.

– Я имею в виду, что это худший день в моей жизни. И поэтому я тебя уничтожу, никчемный злодей.

Я поднял одну рапиру и наклонился за второй. И тут же бросил ее в Шурана, чтобы ему пришлось пригнуться или отскочить в сторону: надеялся, что он раскроется и я смогу вонзить вторую рапиру ему в пах. Но он с места не сдвинулся, просто поймал клинок рукой в перчатке, а палашом отбил мой удар, выбив оружие из руки. Он поглядел на рапиру, которую держал в левой руке, затем подбросил ее в воздух и поймал за рукоять.

– Держите, – сказал он, передав ее мне. – Уверен, она вам понадобится.

Я отступил назад и на какой-то миг закрыл глаза.

Пора, сказала Алина.

Знаю.

Ты не можешь от этого спрятаться.

Не буду. Вот он я. С закрытыми глазами я увидел светильник, свисающий с потолка. Грубо вытесанные деревянные столы, грязный пол в объедках. Мужчин с грубыми руками и черными сердцами, улыбающихся мужчин в доспехах.

Я бросился на Шурана – он без труда отразил атаку, затем ударил меня по голове плоской стороной палаша. В глазах замелькали звезды, я проклинал его, как безумный, – он попытался оттолкнуть меня, чтобы сохранить дистанцию, но я продолжал на него бросаться. Он отталкивал меня – я брыкался, пинался, пока не попал ногой во что-то мягкое. Он взвыл, хлестнул меня клинком, порезав щеку.

– Что с ним не так? – спросила Трин. – Почему он так себя ведет?

– Не знаю, – ответил Шуран, отталкивая меня. – Наверное, свихнулся.

Я бросил в него правую рапиру – не успел рыцарь отбить ее, как я снова на него накинулся. Он сделал изящную дугу и ударил меня клинком в живот. Костяные пластинки плаща выдержали удар, но дыхание перехватило.

– Боги любви и смерти! – внезапно воскликнула Трин. – Я знаю, что он делает.

– Что? Это какая-то странная магия? – спросил Шуран, прижимая мой клинок к земле.

Я ударил его локтем в лицо другой рукой, а затем еще и еще, пару раз мне удалось его задеть. Он ответил, ударив меня по щеке эфесом. Одного зуба я тут же лишился.

В голосе Трин смешались восхищение и шок:

– Нет, это не магия. Он… он дерется как она. Как его жена – он переживает ее смерть.

Ты не ошиблась, чертова психопатка. Я выплюнул зуб прямо в лицо Шурана, он угодил ему в глаз, и рыцарь вскрикнул, скорее от гнева, чем от боли. Я держался слишком близко, и он не мог ударить меня клинком, поэтому принялся бить эфесом. Ребро треснуло, но в ответ я ударил его лбом по лицу и, наверное, попал по зубам: что-то твердое и острое вонзилось мне в кожу.

Я бросил второй клинок на землю и сцепился с Шураном, бил его, пинал, кусался. Рыцарь дрался с большим умением – я же как дикий зверь. Разница заключалась в том, что он пытался победить, а я нет. Мне это было не нужно, я просто старался отвлечь его внимание.

Я кричал снова и снова, даже не понимая слов, вылетающих изо рта, да это и не имело значения. Я был там, с ней, в том чертовом трактире, с теми насильниками, и знал, что они меня убьют, но я собирался забрать с собой всех, кого смогу.

Время быть храбрым, мой милый. В самых важных боях побеждают не умением.

Шуран тоже кричал: понял, что дерется не на жизнь, а на смерть, несмотря на всю свою огромную силу, превосходную скорость и неподражаемое мастерство.

Это ты призвал сюда Алину, ты, ублюдок, и пришло время тебе с ней познакомиться.

Рыцарь-командор возвышался надо мной: плотное его лицо покраснело от натуги, крови и ярости. Он наклонился, поднял одну и моих рапир и бросил мне.

– Возьми, – прорычал он. – Я хочу, чтобы ты умер с клинком в руках.

Он пытался победить меня элегантно, и в этом заключалась его ошибка. Но теперь он покончил с реверансами, прибегая лишь к силе и скорости. Шуран собирался меня убить.

Но в самых важных боях побеждают не умением, а я уже достаточно долго удерживал на себе внимание.

– Кест! – крикнул я. – Давай.

Шуран посмотрел на Кеста – тот все еще стоял на коленях в кругу, правая рука давила на невидимую стену, разделявшую нас с того самого момента, как начался мой бой с Шураном. Рыцарь начал смеяться.

– И ради чего все это? Все эти вопли и брыкание? Неужели ты думал, что это поможет Кесту освободиться? Боюсь, что в нашем мире так ничего не добьешься.

Кест, все еще стоя на коленях в кругу, продолжал медленно тянуться правой рукой к нам.

– Ты мастер фехтования, Шуран.

Рыцарь-командор поднял брови.

– Неужели, Кест? И это все, что ты хотел сказать? Что я хорош?

– Не просто хорош, а гораздо лучше, чем Фалькио.

– Так это же, полагаю, очевидно.

Необязательно было произносить это с такой презрительной усмешкой.

Пальцы Кеста затряслись, пот капал у него изо всех пор. Казалось, что рука его не сдвинулась с места, но я знал, что это не так.

– Знаешь, – продолжил Кест, – в тот миг, когда я убил Кавейла, его святость передалась самому искусному фехтовальщику в мире. Мне.

– Да, – ответил Шуран. – Я это уже знаю.

Глаза Кеста затуманились. Я услышал треск и подумал, не ломаются ли это кости его правой руки.

– Это было так… словно вся сила яростной реки потекла во мне. Чувство… опьяняющее… ошеломляющее.

Его рука тянулась все ближе и ближе, она почти уже разорвала круг.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю