Текст книги "Мифы, предания, сказки хантов и манси"

Автор книги: Сборник Сборник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 42 страниц)

Сука говорит:

– Дедушка, расскажи сказку!

– Расскажу, ты только слушай.

Начал Ивликелхен рассказывать:

– Туша, туша, целая, целая, много мозгу головного, много мозгу костного, пусть растет, подрастает, будет еще больше.

А сука лежит и угол подкапывает, дырку наружу хочет сделать.

– Сука! Ты чего чешешься?

– Я под мышками чешу. Ты, дедушка, рассказывай, я тебя хорошо слушаю. Уже спать хочу.

Ивликелхен снова начал рассказывать:

– Туша, туша, целая, целая, много мозгу головного, много почек, печени, пусть растет, подрастает, будет еще больше… Сука! Ты что там чешешься?

А сука дырку почти прокопала. Отвечает:

– Я, дедушка, промеж ног чешу. Ты рассказывай себе. У меня уже один глазок уснул. Еще расскажи – совсем засну.

Ивликелхен сразу начал рассказывать:

– Туша, туша, целая, целая, много мозгу костного, горлышко нежное, ушки сладкие, пусть растет, хорошо расти, досыта тобой наемся… Сука!

Нет ответа.

– Уже заснула. Ох и превкусно я сейчас поем!

Встал Ивликелхен, начал суку искать, нашел дырку, через которую сука убежала. Ивликелхен рассердился:

– Ах ты, сука, сука, все равно я тебя догоню! Так и съем живьем!

Погнался он за ней. Бежит сука и вдруг видит птичку. Поймала она ее и в кухлянку завернула. Тут же сразу и конуру сделала. Сама уселась, качает птичку, как будто это ее ребенок.

Ивликелхен пришел, спрашивает:

– Ты суку не видала?

– Мой ребенок сильно болеет, кого мне видеть? Дедушка, ты у меня здесь переночуй.

– Ладно, переночую.

Тогда сука и говорит:

– Ты ложись спать, я с ребеночком буду сидеть, он по ночам все плачет.

А сама думает, как бы ей убежать. Настала ночь. Окликнула она Ивликелхена:

– Дедушка, ты спишь?

Не отвечает, заснул.

Сука нашла где-то равдугу и всю исколола, как будто звездочки сделала. Надела Ивликелхену на лицо: «Спи, Ивликелхен», – и убежала.

Ивликелхен спал, пока не настал день. Открыл глаза – перед глазами темное небо и звездочки. «Ну и длинная же ночка, – подумал он, – а уж ясно, вызвездило-то как!» Стал он поворачиваться на другой бок, а равдуга свалилась с его лица. Тогда он понял, в чем дело:

– Не знал я, сука, что это ты была. Ну, догоню тебя сейчас!

Побежал Ивликелхен, стал суку догонять. Увидела его сука. Принялась дразнить:

– Дедушка, на мои ножки посмотри!

– Твои ноги, как палки, – отвечает Ивликелхен.

– Дедушка, посмотри на мои ноздреньки!

– У-у-у, твои ноздри, как дырки в стене!

– Дедушка, мое личико гладкое, как вылизанное, а посмотри-ка на мои глазки!

– У-у-у-у, твое лицо, как кусок дымленой шкуры, а глаза узкие, как ножом прорезанные. Все равно съем тебя!

– Посмотри на меня, какая я девица!

– Какая ты девица, ты просто сука!

Гонялся, гонялся Ивликелхен за сукой, все штаны порвал, не смог поймать. Тогда он сказал:

– Пойду-ка лучше домой, штаны починю.

Пришел, сел, собирается штаны чинить. А тут мыши пришли, сразу начали кататься на его юрточке. Скатываются все время мимо окошка, а он говорит: «Что это мне свет затемняет? Наверное, щеки». Взял он и сразу отрезал их. Кровь льется, а мыши снова скатились.

– Да это, наверное, нос затемняет!

Отрезал нос. Все лицо у него болит.

Подумал Ивликелхен: «Ну-ка, выйду во двор, погляжу, что там».

Вышел, увидел мышей. Сказал им:

– Теперь-то вы от меня не уйдете.

Живо побежал в дом, завязал штаны, как мешок, вышел во двор и говорит:

– А ну, катитесь сюда!

Мыши упрямятся, не хотят. Маленького мышонка толкнули вперед, упал он в штаны. Ивликелхен снова говорит:

– А ну, быстрее катитесь!

Скатились все мыши в штаны.

– Вот сейчас кислое мясо приготовлю.

Завязал Ивликелхен штаны, пошел в лес. Пришел. Нашел прямое дерево. Говорит ему:

– Дерево, дерево, нагнись! Дерево, дерево, нагнись!

Нагнулось дерево. Повесил он штаны на верхушку и говорят:

– Дерево, дерево, выпрямись!

Выпрямилось дерево.

– Теперь кислое мясо превкусное сделаю. Вот тогда и полакомлюсь.

Ушел Ивликелхен в свою юрточку. А тут лиса по лесу бежит, слышит, что где-то дурными голосами вопят. Это мыши наверху громко плачут. Лиса осмотрелась и увидела их. Спрашивает:

– Кто же вас подвесил?

– Нас Ивликелхен подвесил, чтобы кислое мясо из нас сделать.

– А как же он подвесил вас, что он говорил?

– Он говорил: «Дерево, дерево, нагнись!»

Лиса сказала эти слова, дерево сразу нагнулось. Выпустила она мышей и говорит:

– Быстренько натаскайте гнилушек.

Натаскали мыши гнилушек, полные штаны набили. А того мышонка, что внизу был и уже задохся, положили сверху – пусть прокисает. Лиса говорит:

– Теперь скажите мне, когда он вас подвесил, что дереву говорил?

Мыши сказали:

– Дерево, дерево, выпрямись!

Подвесили они штаны на верхушку. Лиса и говорит:

– Теперь идемте ко мне домой. Корыто приготовьте и на таскайте ольховой коры.

Жил-жил Ивликелхен дома, а потом говорит:

– Пора идти, у меня славное кушанье есть.

Пришел он в лес.

– Дерево, дерево, нагнись! Дерево, дерево, нагнись!

Дерево нагнулось.

– Сейчас буду есть мое кисленькое, вкусненькое. Пресладко поем!

Закрыл Ивликелхен глаза, сунул руку в штаны, вытащи мышонка, начал есть:

– Ух, как вкусно, ну и полакомлюсь!

Снова засунул руку в штаны, вытащил гнилушку, взял в рот. Рассердился:

– Это уж лиса напакостила! А ну-ка, пойду к ней!

Пошел. Мыши увидели его издали, говорят:

– Ивликелхен идет!

Лиса говорит:

– Живо жуйте кору!

Нажевали мыши ольхи, наполнили корыто.

– Теперь прячьтесь.

Пришел Ивликелхен к лисе, говорит:

– Здорово, лиса.

А лиса лежит, и голова у нее обвязана.

– Это ты мое кушанье украла? – спрашивает Ивликелхен.

– О-ой, дедушка, третий месяц болею, – отвечает лиса.

– Чего у тебя болит-то?

– Кровь из души идет. Смотри: корыто крови полно. Даже некому сходить вылить. Хоть бы ты, дедушка, сходил вылил.

– Ладно, схожу, вылью. Правда, сильно болеешь, много крови вышло.

Взял он корыто, понес. Лиса говорит ему:

– Назад только не оглядывайся. Во-он с той горы вылей.

Ивликелхен тащит корыто. Устал, остановился. Захотел назад оглянуться, но вспомнил, что лиса не велела назад смотреть. Снова пошел, уже гора близко. Очень устал. Остановился, захотел оглянуться, опять вспомнил, что лиса не велела назад смотреть. А лиса крадется за ним следом. Вот пришел Ивликелхен к обрыву, стал корыто выливать. Лиса ка-ак толкнет его сзади – покатился Ивликелхен кубарем.

– Ах ты, лиса, все равно тебя поймаю!

Какую лису он теперь поймает? Разлетелся на куски – куда голова упала, куда руки.

А лиса хохочет. Нахохоталась, пришла к мышам, говорит:

– Теперь идите домой, ничего не бойтесь и суке скажите – пусть спокойно живет: Ивликелхен умер.

197. Битва двух Кутхов

Зап. В. И. Иохельсон (см. прим. к № 168).

Опубл.: Kamchadal texts, стр, 165, № R2.24.

В русском переводе публикуется впервые. Пер. с ительменского А. П. Володин.

Рассказ о морском Кутхе (см. также № 189). Два Кутха – морской и земной – антагонисты.

Жили-были морской Кутх и речной Кутх. Речной Кутх отправился к морю. Морской Кутх отправился к реке. Встретились они на середине. Сразу кинулись друг на друга, стали бороться. Никто не победил. Снова стали драться: царапались, потом кусались. Опять ослабели. Лежа стали драться. Кровь потекла. Вся земля покраснела. Так дрались, что все мясо до костей друг у друга содрали. Вдруг старушка откуда-то пришла. Спросила их:

– Эй, вы что делаете?

– Да вот, встретились мы здесь!

Сказал морской Кутх:

– Я пошел к реке.

Сказал речной Кутх:

– Я пошел к морю. Встретились мы тут, поборолись, потом подрались, ослабели, сил лишились.

Старушка стала их ладонями растирать, лечить. Обдула их – они сразу поправились. Землю старушка посохом утрамбовала. Сразу те встали, сильно друг друга застыдились, отправились по домам.

198. Коряк и лиса

Зап. в 1910–1911 гг. в сел. Седанка Камчатской обл. В. И. Иохельсон.

Опубл.: Kamchadal texts, стр. 199, № К2.30.

В русском переводе публикуется впервые. Пер. с ительменского А. П. Володин.

В иносказательной форме в сказке отражается борьба оленеводов за обладание оленьими стадами.

Жил-был коряк. Был у него олений табун. Весна настала. Погнал он табун в хребты. Откуда-то лиса пришла, сказала:

– Эй, коряк, давай вместе жить!

– Эге, лиса, узнала, что у коряка табун есть?

– Да я, коряк, работать буду!

– Ничего не делай, только табун со мной сторожи!

Обрадовалась лиса этим словам. Сказала:

– Пойдем, ты посмотришь, может, какие-нибудь олени потерялись!

Пригнали табун на пастбище. Стала лиса выбирать быков, жирных отбирала. Под шкурой все у них выедала. Так весь табун прикончила. Тех, кого съела, так и оставила стоять. Тех, которые остались живы, погнала туда, где остальных съела. Сказала лиса:

– Пойду-ка я хозяина приведу!

Пришли, хозяин осмотрел всех.

– Ишь ты, лиса, мастер ты пасти стадо. Наверное, все-таки несколько штук убила для себя?

Лиса сказала:

– Зачем мне трогать добро моего друга? Лучше уж я пойду прочь, к моему отцу пойду.

Коряк сказал:

– Ты, лиса, сколько хочешь бери.

Лиса сказала:

– Ничего не возьму! Потом опять приду к тебе жить.

Ушла лиса. Сразу густой туман сделался. Коряк пошел, заблудился, в пропасть упал, там умер. Лиса назад пришла, табун взяла себе. Стала все время веселиться.

199. Икымту и Ивылту

Рассказал в 1969 г. житель сел. Палана М. Н. Медведицын, 54 лет; зап. и пер. А. П. Володин. Публикуется впервые.

Сюжет сказки об установлении шаманами хорошей погоды зафиксирован только у ительменов и относится к новым записям.

Когда-то давно жили на этой земле два человека. Одного звали Икымту234, другого – Ивылту235. В то время было лето. Стала приближаться осень. Где им жить? Придумали они построить домик возле березняка. Накосили травы, притащили бревен, накопали дерна, снесли все в одно место, сделали домик без долгих размышлений. А осень все ближе, ближе, и вдруг ни с того ни с сего погода испортилась. Неба не стало видно, солнце совсем пропало, тучи над самой землей повисли. Вдруг дождь начался – и полил, и полил! Они все время дверь открывают, все на улицу выглядывают: идет и идет дождь, ну что будешь делать? Тогда-то Ивылту сказал Икымту:

– Послушай, что я надумал, Икымту!

– Скажи, что ты надумал!

– Подымусь-ка я на небо! Может быть, я тучи ногами растолкаю. А ты оставайся в доме, свари чего-нибудь поесть! Я там ночевать не буду, спущусь.

Вышел Ивылту на двор, один раз вокруг себя обернулся и поднялся на небо. И как только на небо поднялся, сразу начал тучи ногами расталкивать. Расталкивал, расталкивал Ивылту, уж стемнело, ночь наступила. Еще не рассвело как следует, спустился он на землю. Товарищ встретил его, спросил:

– Ну, как, Ивылту, что ты сделал?

– Не смог я, Икымту, растолкать их! Устал. Накорми меня, чаем напои!

Тогда Икымту сказал Ивылту:

– Ты Ивылту, а я Икымту. Поднимусь-ка я на небо. Попробую сам как-нибудь растолкать тучи.

Ивылту сказал:

– Да что ты, Икымту! Разве ты сможешь? Я, Ивылту, и то не смог!

– Однако все-таки я попробую, подымусь!

Собрался Икымту, кухлянку надел, травой подпоясался и сказал:

– Ну, я пока что пойду.

Открыл дверь, вокруг себя обернулся, завертелся волчком и – как будто кто потащил его наверх, на небо. Приблизился к небу, разок толкнул тучу – сразу дырку сделал. Еще два-три раза толкнул, тучи вдруг начали вниз опускаться. Тут ветер подул, тучи, не долго думая, рассеялись – что им еще оставалось делать? Спустился Икымту на землю. К дому подошел, сказал товарищу:

– Ну-ка, отворяя дверь! Выгляни наружу. Очень красиво стало во дворе. Видишь, солнце светит! Выходи во двор, давай поваляемся на травке. Послушай, как птички поют. Жаворонки, слышишь? Давай будем спокойно жить.

200. Улитка

Зап. В. И. Иохельсон (см. прим. к № 168).

Опубл.: Kamchadal texts.

В русском переводе публикуется впервые. Пер. с ительменского А. П. Володин.

Улитка из моря вышла, в деревню пошла. В темноте подошла к дому, спросила со двора:

– Вы со светом сидите?

Ей ответили:

– Да, мы со светом.

Она крикнула во дворе:

– Семья со светом!

Потом к другому дому пошла. Снова спросила со двора:

– Вы со светом?

Снова ей ответили:

– Да, мы со светом.

Улитка закричала:

– Семья со светом!

Пошла дальше, нашла дом, спросила со двора:

– Вы со светом?

Отвечают ей:

– Без света мы.

Улитка закричала:

– Семья без света!

А люди светильник чашкой накрыли. Улитка вошла в дом.

– Садись, гость!

Села улитка.

– Гость, угощайся юколой!

– Не хочу, только что от юколы пришла.

– Ягодами угощайся!

– Не хочу, только что ягоды ела.

– Ну, орехами!

– А, орехи я люблю!

Насыпали ей орехов. Стала она орешек разгрызать, не может разгрызть. Слюна побежала. Тут все морские звери стали у нее изо рта выходить. Весь дом зверями наполнился. Испугались люди, открыли светильник. Улитка увидела огонь, испугалась, сразу встала, закричала:

– Семья со светом!

И тут же в море ушла.

А те люди разбогатели, не стали нуждаться.

201. Сука и Кекукемтальхан

Зап. В. И. Иохельсон (см. прим. к № 168).

Опубл.: Kamchadal texts, стр. 51, № К2.7.

В русском переводе публикуется впервые. Пер. с ительменского A. П. Володин.

Один из ранних вариантов сказок о вредоносных чудовищах, пожирающих детенышей. Как уже отмечено выше (см. прим. к № 196), сюжет этот в разных вариантах распространен по всему камчатско-чукотскому региону.

Жила-была сука Елтхехенай. Семья у нее была большая. Просят ее дети:

– Мать, расскажи сказку.

– Не хочу рассказывать. Надоело мне. Позовите старушку Ивликелхен, пусть она расскажет вам сказку.

Позвали они ее, пришла она. Начала рассказывать старушка Ивликелхен:

– Много найду я мозгов, печенки, костного мозгу, легких. Хорошо поем.

Старушка только для виду сказки рассказывала, хотела, конечно, их всех съесть. Заподозрила сука с детьми неладное: неправильную сказку Ивликелхен рассказывает. Испугалась Елтхехенай, стала дырку копать наружу. Ивликелхен услышала, спросила:

– Что это, будто кто-то царапает землю, копает?

– Нет, это я между ног чешу.

Старушка сказала:

– А, ты чешешься, а я думала, копаешь.

Снова старушка запела:

– Много я найду мозгов, печенки, легких, костного мозгу. Хорошо поем.

Потом спросила:

– Ты уже спишь, Елтхехенай?

– Нет еще, один только глаз хочет спать.

Снова старушка запела, потом спросила:

– Ты уже спишь, Елтхехенай?

– Нет еще, но уже оба глаза спать хотят.

Вот наконец проделала Елтхехенай дырку наружу. Детей потихоньку вытолкнула. Одна маленькая сучка не захотела лезть через дырку, закричала:

– Не хочу в дырку вылезать!

Старушка Ивликелхен услышала, сказала:

– Кто не хочет в дырку вылезать?

Елтхехенай сказала:

– Это ребенок к своей старшей сестре ноги засунул под одеяло, вылезать не хочет.

Вдруг Ивликелхен увидела свет сквозь дырку:

– Что это светит?

Елтхехенай сказала:

– Луна в дырку светит, облаками закрывается.

Сука всех детей вытащила наружу. Меньшую спрятала. Сама тоже вышла наружу. Ивликелхен спросила:

– Ты уже спишь?

Никто не ответил. Старушка сказала:

– Пусть заснут покрепче. Ну и поем я сейчас вдоволь!

Высунула она язык, кругом пошарила, язык в дырку вошел. Поняла она, что Елтхехенай убежала. Старушка сказала:

– Если б я знала, я бы тебя сразу со всей семьей съела.

Бросилась старушка в погоню. Маленькая сучка закричала:

– Я тут, мать меня на увале спрятала!

Услышала Ивликелхен суку, сразу назад вернулась. Стала искать – не может найти. Старушка сказала:

– Поди ко мне, дитятко!

– Ты меня съешь!

– Нет, не съем я тебя, хорошо буду о тебе заботиться.

Пошла сука к старушке. Пошли они домой. Хорошо зажила сука у старушки. Старушка была очень богатая. Всякие звери у нее были. В мешки она их набила, никто по ее земле не ходил. Все морские звери у нее были – полон дом зверей. Ивликелхен научила суку:

– Вот это все, что видишь в доме, не трогай. А ешь досыта, не бойся, ешь как следует, сколько тебе хочется.

Старушка Ивликелхен ходила по ягоды, а суку в доме оставляла. Как уйдет она, сука бегает кругом, себя испытывает: далеко убежит, потом обратно прибежит.

Старушка пришла, спросила:

– Ну, ты ничего не трогала?

– Нет, ничего не трогала.

Старушка снова пошла по ягоды, далеко ушла. Сука подросла, большая стала.

Как только старушка ушла, сука сказала:

– Чего это старушка не разрешает мешки трогать? Ну-ка, посмотрю я, что там у нее.

Развязала она мешок – сразу гуси вышли, улетели. Другие все мешки развязала – все звери вышли, земные и морские. И сама сука убежала. Полетели гуси прямо туда, где была старушка.

Увидела старушка гусей, сказала:

– Этих я не сажала в мешок.

Потом видит она: стадо оленей бежит мимо. Увидела свою корзинку на рогах оленя, поняла, в чем дело. Сказала старушка:

– Ага, сука всех моих зверей выпустила.

Рассердилась, сразу домой пошла. Видит: весь дом звери поломали. Старушка тут же за сукой погналась. Сука почуяла, что настигает ее старушка. Поймала она детеныша горностая, пятками его по земле круг очертила – сразу дом получился. Села она. Ребенок вопит, плачет. Старушка пришла, спросила.

– Ты не видела: сука не пробегала тут?

– Нет, никого не видела, ребенок сильно плачет. Я никуда не выхожу, как я ребенка оставлю? Отец его на охоту пошел.

Сука сказала еще:

– Ты, бабушка, переночуй у нас здесь.

Старушка сказала:

– Ладно, переночую у тебя.

Стали они спать ложиться. Сука сказала:

– Ты, старушка, совсем раздевайся, хорошенько поспи, отдохни.

Заснула старушка. Сука проснулась, встала. Принялась искать старухину шапку. Нашла, донце у нее отрезала, сделала небо, звезды: Большую Медведицу, Плеяды, Орион. Старушка на спине спала. Сука на лицо ей надела донце, а сама на рассвете убежала. Прибежала к реке, кричит:

– Кукушка Кекукемтальхан, перевези меня!

Перевез ее Кекукемтальхан и сразу на ней женился. Старушка три дня и три ночи спала. Потрогала лицо, поняла, в чем дело. Встала старушка и говорит:

– Ах, сука, опять она меня обманула, а я думала, что это и вправду кто-то другой.

Снова погналась за сукой. Пришла к реке, кричит:

– Кекукемтальхан. перевези меня!

Сука научила мужа, как отвечать:

– Скажи ей: «Лодок нет!»

Старушка сказала;

– А та как попала туда?

Снова сука научила мужа:

– Скажи ей: «Выпила в реке всю воду!»

Кекукемтальхан крикнул:

– Бабка, сука всю воду в реке выпила!

Стала старушка пить воду. Стошнило ее, опять стала пить. Всю воду выпила. Тут живот у старушки лопнул. Умерла она, поплыла вниз по течению. Стала сука хорошо жить.

202. Мышь и ворон

Рассказал М. Заев (см. прим. к № 165), зап. и пер. Е. П. Орлова. Публикуется впервые.

Вариант сказки о глупом вороне, которого обманывают мыши (ср. здесь № 179; The Karyak, № 88).

Однажды мышь пошла к морю промышлять; добыла нерпу и сразу потащила ее домой. Вдруг заметил ее ворон, спросил:

– Что ты несешь?

Мышка ответила:

– Дерево несу.

Ворон снова сказал:

– Нет, это не дерево: смотри-ка, голова болтается.

– Да это сучок!

Тут ворон рассердился, отобрал нерпу, всю ее разрезал и куски в свой дом перетаскал.

Заплакала мышка и пошла домой. Дети принялись утешать ее, ласкаться:

– Что случилось?

Мышка сказала, что ее ворон обобрал. Тут мышки воскликнули:

– Ночью мы все перетаскаем обратно!

Разрезал ворон всю нерпу, вынес наружу, чтобы немного подмерзла. Настала ночь. А мыши взяли да и перетаскали все мясо к себе.

На другой день проснулся ворон – а мяса-то как и не бывало! Тут ворон рассердился, пошел к мышам, думает: «Все равно всех перебью!»

Уже близко подошел, мышки радостно закричали:

– Дедушка, дедушка, дедушка! Кемчигой накормим, сараны наварим!

Ворон обрадовался, похвалил мышей.

Потом ворон наелся и сразу уснул. Тут мыши пришили красные тряпочки к его ресницам.

Проснулся ворон и домой отправился. Навстречу ему его сын идет. Показалось ворону, будто его сын горит. Взял он его и принялся колотить об стенку. Так и убил своего сына.

Тут вышла жена, заметила на ресницах ворона красные тряпочки, стала отпарывать. Ворон закричал:

– Эн-не-нех, эн-не-нех!

Отпорола. Ворон снова пошел к мышам. Мыши опять обрадовались:

– Де-душ-ка, де-душ-ка, де-душ-ка! Кем-чи-гой на-кор-мим! Са-ра-ны на-ва-рим!

Опять ворона сытно накормили, опять сразу усыпили. Тут мыши разрисовали его лицо. Поднялся ворон, а мыши говорят:

– Иди прямо к воде!

Пошел ворон к воде; увидел свое отражение и залюбовался: ах, какая красивая женщина в воде живет! Пришел домой, жене сказал:

– Мне тебя не надо, я нашел жену гораздо красивее тебя!

Тут ворон взял все свои кухлянки, торбаза, чижи, рукавицы и пошел к реке. Побросал в реку свои кухлянки и торбаза. Потом сам бросился в воду и утонул так, как Кутх.

203. Казарочка

Рассказала в 1954 г. жительница сел. Напана Тигильского р-на B. И. Пономарева; зап. и пер. Е. П. Орлова. Публикуется впервые.

Тексты № 203–206 представляют собой серию вариантов ительменской сказки о бескрылом гусенке, который не может улететь с родителями в теплые страны и вынужден зимовать в полынье. В этой сказке действующими лицами выступают как звери, так и люди.

Здесь с особенным лиризмом передан мотив материнской заботы, товарищеской взаимовыручки. В качестве положительных героев выступают традиционные персонажи ительменско-корякского фольклора – старшие дети Кутха: Эмэмкут и Синаневт. Они спасают гусенка от холода, от лисы, делают ему крылья из травы. В трех вариантах этой сказки крылья делает Синаневт, в одном – Эмэмкут. В двух вариантах вредоносное существо – лиса, пытающаяся достать гусенка из полыньи, околевает от выпитой воды, в двух – она уходит. В последнем варианте гуси в благодарность за спасение гусенка женят своего старшего сына на Синаневт. Космогонические представления древних ительменов о кровном родстве людей и животных находят в сказках подобного типа непосредственное отражение.

Давно когда-то жили-были гуси. Прилетели они издалека, из теплых земель. Вот прилетели они весной. По краям тундры еще снег был, а посередине уже растаял. Начали гуси делать гнезда. Снесла гусыня несколько яиц. Потом уж птенцы вывелись. Мать начала их кормить и растить. Птенцы росли быстро. Стала мать учить их летать. Один птенец никак не может летать, крылья у него не растут. Стали мать с отцом думать. Уже морозы начались, а у него все крылья не вырастают. Долго думали: что же делать? Ничего не могли придумать. Решили оставить его одного в тундре.

Уже травка сохнет, вянет, с деревьев сухой лист падает. Собираются гуси в дальний путь. Лететь готовятся. Один только гусенок сидит в сторонке, на мать и брата смотрит.

– Оставайся здесь, нет ведь у тебя крыльев. Нам уж лететь пора. Завтра еще до света улетим.

Проснулись гуси ночью, замахали крыльями, полетели. Только казарочка одна посреди озера осталась. Сидит и причитает:

– Казарка я, казарка бескрылая! Очень мне холодно, очень я мерзну!

А гуси все дальше и дальше летят. Услышала мать причитания дочки, сказала:

– Хорошо, красиво мое дитя причитает. Больно моей душе, давайте воротимся!

Вернулись. Увидела казарочка подлетевших гусей, сильно обрадовалась. Переночевали они со своей казарочкой, наставляют ее:

– Не причитай! Неужели мы тоже с тобой замерзать должны? Что же нам с тобой делать?

Проснулись еще до света и опять улетели. Снова казарочка посреди озера одна осталась. Сидит и плачет:

– Казарка я, казарка бескрылая! Очень мне холодно, очень я мерзну!

Уже совсем гуси из виду скрылись, а мать все слышит, как ее дочка причитает.

– Бедняжка! Давайте вернемся! Уж лучше все вместе замерзнем.

А муж уговаривает:

– Что ты делаешь? Неужели будем из-за нее замерзать? Уж если она такая уродилась!

Опять воротились к казарочке. Увидела она мать с отцом, очень обрадовалась. А тут уже забереги236 сделались. Подошла казарка к матери и сказала:

– Зачем из-за меня вернулись? Пусть уж я одна замерзну!

Очень больно душе дитя одно оставлять. Мать решила: «Сходим к Синаневт и Эмэмкуту, попросим, не возьмут ли казарочку к себе в дети».

Пришли к Эмэмкуту и сказали:

– Мы к вам пришли. Вот уж холодно становится, а мы не можем улететь!

– Из-за чего не можете?

– Наше дитя здесь останется, бескрылое оно. Плачет! Возьмите его себе!

Согласился Эмэмкут взять к себе казарочку.

– Возьмем! Когда улетаете?

– Ночью еще до света улетим!

Пришли к казарочке, сказали:

– Завтра к тебе Эмэмкут придет, иди к нему: он тебя будет воспитывать. Может, кто другой придет, так к нему не ходи. Мы завтра улетим. Если и причитать будешь – все равно не вернемся!

Улетели гуси. Казарочка опять запричитала на озере, а озеро уже совсем льдом затянулось. Мерзнет казарочка и причитает:

– Казарка я, казарка бескрылая! Очень мне холодно, очень я мерзну!

– Бедняжечка наша осталась! Мерзнет; холодно ей, – говорит мать.

Очень далеко улетели гуси, но все слышат, как их дитя причитает. И все-таки не вернулись.

Вышла лиса из норы, услышала: кто-то причитает.

– Ого! Кто это? Где это так громко кричат?

Выбежала из норы и подошла к сидящему на озере птенцу.

– Ты что там делаешь? Иди ко мне, моим ребеночком будешь!

А казарочка отвечает:

– Нет, не пойду я к тебе. Ты меня съешь!

– Не съем!

– Нет, съешь!

Рассердилась лиса, стала за казаркой гоняться, схватить хотела. Не могла поймать. Очень устала. Отдохнула, стала озеро пить:

– Сейчас выпью озеро и съем тебя!

Пила, пила, не могла выпить, только живот лопнул. Сразу околела.

Пришел Эмэмкут к озеру, сразу чумашек гусенку в воду бросил.

– Садись сюда, подплывай ко мне!

Уселась казарочка, подплыла к нему. Принес ее Эмэмкут домой, там ее накормили и отогрели.

Начали с того дня думать, как бы ей крылья сделать. А Синаневт хорошей рукодельницей была. Начала плести травяные метелки. Время уже к весне шло. Скоро гуси прилетят, обязательно прилетят. Сделала Синаневт казарочке крылья. Надела она, стала летать. До крыши долетела, дальше не может.

– Как на травяных крыльях летать? Очень высоко и далеко все равно нельзя!

Опять Синаневт села рукодельничать. Другие крылья начала плести.

На улице уже снег таял. Вот и жаворонки прилетели, утки, а крылья все не готовы. Вот наконец сделала Синаневт другие крылья. Надели их на казарочку.

– Ну, теперь лети, встречай родителей!

Полетела казарка. Подлетела к стае гусей, спросила:

– А когда мои родители прилетят?

– Они сзади летят. Завтра только прибудут.

Вернулась домой, очень радуется и говорит:

– Завтра родные прилетят.

Назавтра поднялась казарочка чуть свет. Надела новые крылья-метелки. Полетела на материнский зов. Подлетела к стае, увидела родных, обрадовалась. Не узнали они сначала свое дитя, потом стали спрашивать:

– Как ты жила? Думали мы, ты уже умерла.

Начали гуси думать, как отблагодарить Синаневт и Эмэмкута, какой подарить подарок. Придумали: убили самого жирного гуся. И полетели в Эмэмкутов дом. Дверь открыта была. Подлетели к дому, закричали, затем в дом вошли. Синаневт и Эмэмкут очень обрадовались гостям. Гуси отдали им подарок и сказали:

– Это вам! И казарочку, наше дитя, себе в помощницы возьмите!

А Синаневт и Эмэмкут говорят:

– Не возьмем мы казарочку. Пусть она с вами живет. Она ведь с родными жить хочет.

Полетели гуси. И казарочка с ними полетела.

Летовали тут. Казарочка вместе со всеми жила и теперь еще живет. Весной над нами пролетает.

204. Ангака-сисикэ

Рассказала в 1965 г. Т. Н. Брагина; зап. и пер. И. К. Старкова. Публикуется впервые (см. прим. к № 203).

Гуси на озере летовали. Когда осень наступила, начали в дорогу собираться, а один не может лететь. Собрались все гуси улетать, родители его спрашивают:

– Как ты будешь жить, Ангака-сисикэ, бедняжка, без крыла?

Полетели гуси, остался один Ангака-сисикэ и запел:

– Ангака-сисикэ! Все большие гуси улетают, а я без крыла!

Услышали родители, как он поет, вернулись. Ангака-сисикэ сказал:

– Улетайте, не жалейте меня!

А мать учит его:

– Когда останешься, придет яркая кухлянка, к ней не иди. Светлая кухляночка придет, вот к ней пойди!

Улетели гуси, остался Ангака-сисикэ один на озерке. Пришла лиса и начала звать:

– Иди ко мне, я тебе приют дам!

Гусенок не слушает ее, не идет. Рассердилась лиса, сказала:

– Съем тебя!

А сама ушла. Начало озеро замерзать, боится Ангака-сисикэ: «Придет лиса и съест меня».

Тут пришла Синаневт за водой к озеру и спросила:

– Почему ты не улетел?

Заплакал Ангака-сисикэ и сказал:

– Я без крыла, мои родители улетели, меня оставили! Лиса звала меня к себе, а я не пошел. Хочет она меня съесть.

Синаневт сказала:

– Иди ко мне, я сама тебе приют дам!

Согласился Ангака-сисикэ и пошел. А Синаневт очень хорошо за ним ухаживала – отогрела, кормила только вкусными кусочками.

К весне дело пошло. Сделала Синаневт гусенку хорошенькие крылышки, надела на него и сказала: «Лети!» Полетел гусенок, вернулся. Синаневт спросила:

– Ну, как тебе крылья?

– На других бы я сразу полетел!

Синаневт ему другие крылышки дала. Надел их Ангака-сисикэ и так хорошо полетел! Встретил стаю гусей. Спросил у них:

– Моих родителей видели?

– Они сзади летят.

Полетел Ангака-сисикэ родителей встречать, очень сильно обрадовался. Увидели его родные, стали спрашивать, как он жил. Тут гусенок им все рассказал: как Синаневт его приютила и как крылышки сделала. Гуси очень сильно обрадовались, пришли к Синаневт, всякой всячиной ее угощали: много еды с собой принесли и всю ее Синаневт отдали.

Остался Ангака-сисикэ с родителями, очень хорошо стал жить.