Текст книги "Мифы, предания, сказки хантов и манси"
Автор книги: Сборник Сборник
Жанры:
Сказки
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 42 страниц)
И вот поплыл мышонок через озеро, чуть посредине не утонул. Еле-еле до другого берега доплыл, стал одежду. сушить. Сидит на камешке, видит – человек идет. Идет и следы на сырой земле оставляет, а на месте каждого следа большое озеро появляется. «Вот, оказывается, через какое озеро я переплыл», – подумал мышонок, и так ему обидно стало, что такой он маленький!
Надел мышонок непросохшую одежду и отправился к круглой сопке. Остановился перед сопкой, вспомнил свои неудачи, да так рассердился, что чуть не заплакал. Подбежал тут мышонок к сопке, взвалил ее сгоряча на спину и понес в северную сторону. Нес, нее, устал. Посмотрел вперед, а там поселок Тыфляк виднеется. Мышонок подумал: «Зайду в Тыфляк, передохну. Увидят меня люди и скажут: „Ого, какой богатырь, сопку принес!" Будут обо мне сказки рассказывать и песни петь!» Тряхнул мышонок сопку, чтобы удобнее нести. От сотрясения отвалился от сопки камешек да и угодил мышонку в голову. Присел мышонок от боли, силы потерял. Тут его сопка и придавила. С тех пор эскимосы называют эту сопку Афсынахак – Мышонок. Все. Конец.
47. Ворон с чайкой
Рассказала в 1941 г. жительница сел. Чаплино Инйынаун, 50 лет, неграмотная; зап. и пер. Е. С. Рубцова. Публикуется впервые.
В большинстве эскимосских сказок о животных демонический образ ворона-создателя, каким он выступает в мифических сказаниях, снижен до простака, которого все обманывают (см. здесь № 44, 45 и сказку «Рыбка, лисица и ворон» – Эск. ск. и лег., стр. 32).
У ворона с чайкой яранги далеко одна от другой находились. Пошел ворон к чайке в гости. Пришел, видит: пять дочерей чайки около яранги играют. Ворон старшей девушке сказал:
– Как тебя зовут?
Девушка ответила:
– Мамана!
– А других?
– Мы все Маманы!
– Твоих отца и мать как зовут?
– Маманами!
Вошел ворон в ярангу. Чайка-хозяин радушно ворона встретил, жене своей сказал:
– Свари еды для госта!
Высунулась его жена из яранги, позвала:
– Маман!
Вошла старшая дочь. Мать тотчас убила ее, принялась разделывать, да так, чтобы кровь не капнула и шкура не порвалась. Стала варить. Шкуру, как спящего ребенка, у задней стены положила. Когда сварилась еда, стал ворон есть, все съел, ни капли не оставил. Зовет чайка дочь:
– Маман, дай тряпку-травянку, чтобы гость вытерся.
Села девушка, тряпку отдала, из яранги бегом выскочила. Когда собрался ворон в обратный путь, чайка-хозяин сказал ему:
– Я тоже к тебе приду.
Вышел ворон. Пришел домой, своей жене сказал:
– Когда чайка придет, старшую дочь позови, убей ее, разделай, свари. Ее шкуру у задней стены положи. Чайка кончит есть, скажи девушке: «Тряпку-травянку дай!» А вы, дочки, когда чайка спросит, как зовут, отвечайте, что все мы Маманы.
На следующий день чайка-хозяин пошел к ворону. Приходит, видит; на улице около яранги его дочери играют. Старшую спросил:
– Как тебя зовут?
– Я Мамана!
– А других?
– Мы все Маманы!
– Вашу мать, вашего отца как зовут?
– Они Маманы.
Вошел чайка-хозяин в ярангу. Встретил его ворон радушно, жене своей сказал:
– Свари для гостя еды!
Высунулась его жена из яранги и позвала:
– Маман!
Пришла старшая дочь. Убила ее мать. Принялась разделывать, да так, чтобы кровь не капнула, шкура не порвалась. Кончила, положила ее шкуру в угол, как спящего ребенка. Стала варить. Недоваренным мясо вынула. Дала чайке. Чайка-гость все не съел. Позвала ворониха свою дочь:
– Маман! Дай гостю тряпку-травянку!
Не отозвалась дочка. Еще громче позвала:
– Маман! Тряпку дай!
Заплакали ворон с женой. Чайка-гость выскочил, поспешно домой ушел. Пришел, детей взял, жену взял, обо всем им. рассказал. Убежали чайки на берег. С тех пор стали жить в воде. Ворон свою дочь, оказывается, убил. Тьфу.
48. Бычок и лисичка
Рассказал Тагикак (см. прим. к № 1); зап. и пер. Г. А. Меновщиков.
Опубл.: Чук., эск., кор. ск., стр. 142; Эск. ск., стр. 30; Эск. ск. В лег., стр. 34.
Шла однажды маленькая лисичка по берегу озера, а в это время бычок из воды высунулся. Лисичка запела ему:
Быче-быче-бычок,
Большепузый!
Быче-быче-бычок,
Большеротый!
А костями давишься!
Бычок ей отвечает:
Глаза твои круглые,
Волосы твои косматые!
Заплакала маленькая лисичка и убежала. Мать дома спрашивает ее:
– Чего ты плачешь?
– Как же мне не плакать? – отвечает. – Бычок сказал мне, что глаза у меня круглые, волосы косматые.
Мать ей говорит:
– Ты, наверное, сама первая ему что-нибудь сказала!
Лисичка ответила:
– Да я ему только всего и сказала: большепузый, большеротый!
49. Лось и бычок
Рассказал Айвыхак (см. прим. к № 12); зап. и пер. Г. А. Меновщиков.
Опубл.: Эск. ск., стр. 31; Эск. ск. и лег., стр. 34. Эта сказка, так же как и № 48, относится к детским сказкам-дразнилкам, в которых бычок выступает зачинщиком и дразнит своих соседей, за что терпит наказание.
Так было. Шел по берегу лось. Увидел в озере бычка. Стал бычок лося поддразнивать да приговаривать:
Лосина толстопузый!
Лосина большерогий!
Ноги твои тонкие,
Руки твои тонкие!
Лось сказал ему:
– Бычок, бычок, подойди поближе, я что-то не слышу!
Бычок подошел к берегу, а лось поддел его рогами и выбросил на берег.
Принялся бычок кричать:
Тело мое сохнет,
Хвостик мой сохнет,
Ротик мой высох,
Плавники засохли!
Взял лось бычка и бросил обратно в воду. А тот снова принялся лося дразнить:
Лосина толстопузый!
Лосина большерогий!
Ноги твои тонкие,
Руки твои тонкие!
Опять лось зовет бычка:
– Бычок, бычок, подойди поближе, я что-то не слышу!
Бычок опять подплыл к берегу, поддел его лось рогами и выбросил на берег.
Бычок принялся кричать:
Тело мое сохнет,
Хвостик мой сохнет,
Ротик мой высох,
Плавники засохли!
На этот раз не бросил лось бычка в воду. Так бычок и высох на берегу. Принялся лось бычка есть да приговаривать:
– Такой вкусненький бычок!
Все. Конец.
50. Хитрый песец
Рассказал в 1940 г. житель сел. Уэлькаль Анадырского р-на Какля, 20 лет; зап. и пер. Г. А. Меновщиков.
Опубл.: Чук., эск., кор. ск., стр. 89; Эск. ск. и лег., стр. 38.
Один из распространенных у народностей Чукотки и Камчатки сюжетов о хитром песце (или лисице), обманывающем и побеждающем своих антагонистов – медведя или волка. Вставные сюжеты о куропатках, пугающих медведя, и о лечении медведя раскаленными камнями встречаются часто в других сказках о животных.
Идет по тундре песец, а навстречу ему бурый медведь. Медведь спрашивает:
– Откуда идешь, братец?
– На охоту ходил.
Медведь говорит:
– Давай побратаемся, вместе путь держать будем!
Песец говорит:
– Что же, давай!
Идут вдвоем, разговаривают. Вдруг видят – навстречу им лось идет. Песец медведю на ухо говорит:
– Давай убьем рогатого!
Согласился медведь, сказал:
– Что ж, давай!
Спрятались за камень, ждут. Подошел лось. Кинулся на него медведь, прижал к земле лапами и задавил. А песец вокруг бегает, приговаривает:
– Сколько жиру, сколько мяса!
Медведь говорит:
– Давай ужинать будем!
Песец хитрит:
– Подождем, – говорит, – братец, до утра, пусть остынет.
Медведь согласился. Легли они спать. Медведь как лег, так и заснул. А песец того и ждал. Подошел к лосю и начал из-под шкуры сало снимать и прятать за воротник своей кухлянки. Спрятал и тоже спать лег.
Утром медведь первым проснулся, песца будит:
– Эй, братец, остыло мясо, вставай!
Подошли вместе к лосю, начали есть. Посмотрел медведь, а на лосе ни жиринки нет.
– Э-э, – говорит, – кто же это жир обглодал?
– Опять это тундровый воришка, старый ворон напакостил! – отвечает песец.
Медведь говорит:
– Да, весь жир у нас этот ворон украл.
Поели, дальше пошли. Песец то и дело отстает, украдкой от медведя из-под воротника кухлянки жир вытаскивает. Так много дней шли. Медвеь голодать стал, а песец все еще своими запасами живет.
Медведь однажды подглядел, как песец жир ест, и говорит ему:
– Эге! Ты, братец, мал, а перехитрил меня. Оказывается, это ты жир с лося обобрал!
– Что ты, брат? – говорит песец. – Это я свои внутренности ем. Если ты голоден, можешь то же самое сделать.
Медведь глуповат был, поверил песцу, разорвал кожу на животе и начал внутренности вытягивать. Тут песец и говорит:
– Вот глупец, сам ты себя убил!
Кинулся медведь за песцом да за кусты внутренностями зацепился и упал замертво. Песец думает: «Вот глупый медведь, все свое мясо и жир мне оставил».
Стал жить песец около медведя. Вот уже полтуши медведя съел. Однажды видит, с горы еще один медведь спускается. Песец перевернул мертвого медведя целым боком вверх, сидит и плачет.
Медведь подошел, спрашивает:
– Зачем мертвого стережешь?
Песец говорит:
– Видишь ли, это мой лучший приятель был, жаль одного оставить.
Медведь говорит:
– Слезами друга не оживишь, пусть лежит! Пойдем со мной, моим другом будешь!
Пошел песец с новым приятелем. Медведь спрашивает:
– Кого ты больше всего боишься?
Песец говорит:
– Больше всего людей боюсь. Их острых стрел да капканов.
Медведь смеется:
– Ха-ха-ха, двуногих боится! Да я их всегда сам пугаю!
Песец спрашивает:
– А ты кого больше всех боишься?
Медведь отвечает:
– Я больше всех куропаток боюсь. Когда по тундре иду, они из-под самого носа с таким шумом вылетают! Я и пугаюсь.
Песец говорит:
– Эх, братец, а я ведь этими птичками питаюсь. Ты такой большой, а малой птицы боишься.
Медведю даже стыдно стало, он и говорит:
– Давай состязаться, кто первый еду добудет!
Песец согласился. Разошлись в разные стороны. Вскоре песец вернулся, двух куропаток принес, одну убил, а другую живой оставил. Смотрит – и медведь идет, прихрамывает. У медведя в боку две стрелы торчат. Песец смеется над ним:
– Эге, братец, это тебе те сделали, кого ты не боишься! На вот тебе еще гостинец!
И выпустил под нос медведю живую куропатку. Тот даже с перепугу на колени встал. Песец говорит:
– Теперь буду тебя лечить. Найди мне для этого два острых камня.
Пошел медведь камни искать, а песец тем временем костер развел. Принес медведь камни, песец бросил их в костер. Раскалились камни докрасна. Песец и говорит:
– Теперь, братец, потерпи, стрелы я из ран твоих выну, горячие камешки туда положу. Тотчас поправишься.
Вынул из ран медведя стрелы, вместо них раскаленные камни вложил. Медведь кричит:
– Ох, ох, внутри у меня жжет, так и горит внутри!
Песец говорит:
– Эге, братец, поджарил я тебя. Убил ведь!
Так медведь и сдох. Снова песец несколько дней медвежатину ел. Уже полмедведя съел. Вот как-то спускается с горы волк. Песец мертвого медведя целым боком вверх перевернул, сидит и плачет.
Волк подошел, спрашивает:
– Зачем мертвого стережешь?
Песец говорит:
– Видишь ли, это мой лучший приятель был, жаль одного оставить.
Волк говорит:
– Слезами друга не оживишь, пусть лежит, пойдем со мной, моим другом будешь.
Вдвоем в путь отправились. Идут по горе, а навстречу им бежит горный баран. Волк тотчас барана поймал и прикончил его. А песец бегает, приговаривает:
– Сколько жиру, сколько мяса!
Волк говорит:
– Сейчас его съедим!
Песец снова хитрит:
– Пусть мясо остынет, – говорит, – утром съедим!
Легли спать. Волк крепким сном заснул, а песцу того и надо. Принес он большой камень и привязал его крепко-накрепко к волчьему хвосту. Потом как закричит в ухо:
– Бежим, братец, люди подходят!
Вскочил волк, да как бросится удирать! Хвост у него и оторвался. Бежит волк и думает: «Оказывается, люди меня за хвост держали!» А песец на месте остался, освежевал барана и принялся за еду.
Так вот и жил песец, хитростью пищу себе добывал.
51. Птичка
Рассказал Акалук (см. прим. к № 41); зап. Н. Рукактак, пер. Г. А. Меновщиков. Публикуется впервые.
В сказку о птичке, улетающей из кипящего котла, вкрапливается песенка, что характерно для эскимосской волшебной и животной сказки. Сюжет отмечен только у науканских эскимосов.
Птичку на севере зима застала. В разводьях птичка жила. Наконец к земле полетела. Прилетела в селение, а в этом селении голод был. Подлетела к первому жилищу, запела в отдушину:
Кто там в землянке, в землянке!
Пустите меня, внесите меня!
Не внесете – с голоду умрете,
А внесете – много еды получите!
Говорят люди в землянке:
– Давайте внесем.
Вышли, мертвую птичку увидели.
Внесли, положили. Немного погодя мертвая птичка промолвила:
– Ощипайте меня!
Ощипали ее, положили в сторонку. Немного погодя птичка говорит:
– Зарежьте меня!
Зарезали, опять в сторонку положили. Немного погодя птичка говорит:
– Варите меня!
Подвесили птичку над жирником в котелке с холодное водой. Как закипела вода, птичка и запела:
Варюсь, сжимаюсь
Под водою, над землею!
Вдруг выпрыгнула из котелка и вылетела на улицу. Посмотрели в котелок, а варева там нет. К другой землянке подлетела:
Кто там в землянке, в землянке!
Пустите меня, внесите меня!
Не внесете – с голоду умрете,
А внесете – много еды получите!
Говорят люди в землянке:
– Давай внесем!
Внесли мертвую птичку. Немного погодя птичка промолвила:
– Ощипайте меня!
Ощипали, в сторонку положили.
– Зарежьте меня!
Зарезали, в сторонку положили.
– Сварите меня!
Подвесили птичку над жирником в котелке с холодной водой. Как закипела вода, птичка и запела:
Варюсь, сжимаюсь
Под водою, над землею!
Вдруг выпрыгнула из котелка и улетела наружу. Посмотрели в котелок, а варева там нет.
Пошла женщина из первой землянки погостить к подруге.
Вдруг слышит на улице поет кто-то:
Кто там в землянке, в землянке!
Пустите меня, внесите меня!
Не внесете – с голоду умрете,
А внесете – много еды получите!
Говорят люди в землянке:
– Давай внесем!
Внесли птичку. Посмотрела на нее женщина, видит – та самая птичка, которая только что от них улетела.
Птичка промолвила:
– Ощипайте меня!
Ощипали, в сторонку положили.
– Зарежьте меня!
Зарезали, в сторонку положили.
– Сварите меня!
Подвесили птичку над жирником в котелке с холодной водой. Гостья сказала:
– Утром эта же птичка к нам прилетала. Положили мы ее в котелок вариться, закипела вода, а она вылетела и улетела. Лучше сразу же закройте котелок крышкой!
Закрыли котелок крышкой. Как закипела вода, птичка и запела:
Варюсь, сжимаюсь
Под водою, над землею!
Кончила птичка петь, хотела вылететь, но только об крышку ударилась. Опять запела:
Варюсь, сжимаюсь
Под водою, над землею!
Вспорхнула было, но только о крышку ударилась. Запела:
Варюсь, сжимаюсь
Под водою, над землею!
Не успела допеть. Сварилась. Когда сварилась, съели ее, только косточки оставили. Все.
52. Лиса-хитрунья и чирки
Рассказал Эрмен (см. прим. к № 20); зап. и пер. Г. А. Меновщиков. Два варианта этой сказки были записаны в 1948–1949 гг. от науканских эскимосов Кутвенун и Яека и опубл. (Ск. Сев., стр. 33; Эск. ск., стр. 15). Настоящий вариант публикуется впервые.
Сюжет этой сказки распространен по всему чукотско-камчатскому региону. Если в эскимосской сказке лису обманывают утки-чирки, сбросившие ее в воду с лодки из крыльев, то в ительменской сказке на этот сюжет лису перевертывают с плотом чайки. Выбравшись на берег, лиса в том и другом вариантах просушивает шкуру и глаза. В ительменском варианте далее начинаются приключения лисы с насмешником Кутхом и чудесными ягодами, которые сами себя собирают. Ительменский сюжет этой сказки контаминируется с другими сюжетами, тогда как в эскимосском он бытует самостоятельно (ср. ительменский текст № 166).
Однажды шла лиса вдоль берега. Шла, шла, байдару увидела. Повернулась в ее сторону и говорит гребцам таким важным голосом:
– А ну-ка, плывите ко мне поскорее, возьмите меня с собой! Давно я иду, сильно устала. Скорее плывите сюда! Знаете ведь, какая у меня сила.
Узнали гребцы лису-хитрунью и говорят ей:
– Эге, такой ты важный человек, а пешком идешь, а мы, ничтожные, на байдаре едем. Иди скорее, садись к нам!
Причалила байдара к берегу, полезла лиса-хитрунья с гордым видом в байдару. Села на середину байдары, руки-ноги скрестила, назад откинулась, от удовольствия глаза закрыла. Поплыли дальше. Немного погодя вдруг байдара зашумела и поднялась в воздух, а лиса-хитрунья в воде очутилась.
Что за чудеса! Байдарные гребцы утками-чирками оказались. Это они на своих крыльях лису везли. Почувствовала лиса холод во всем теле, до самых костей пробирает. Ай, ай, обманули ее утки-чирки! Ведь, кажется, недаром ее лиса-хитрунья зовут, а вот чирки похитрее оказались.
Повернулась лиса к своему намокшему хвосту и говорит:
– Помоги мне, хвост, до берега доплыть, а то ведь не дотянем до суши, утонем! Уж давай, поднатужься!
Намокла лиса, совсем погрузилась в воду. Вот ведь что чирки сделали! Едва-едва до суши добралась, на гальку выползла. Посмотрела на себя и не узнала. Как будто бы она какой-то тонкой тварью стала. Так ее всю шерсть облепила. Встала лиса на ноги, встряхнулась, и что было сил от стыда в тундру побежала.
53. Канагахсиляк
Рассказал Тагикак (см. прим. к № 1); зап. и пер. Г. А. Меновщиков. Публикуется впервые.
Давно это было. Жил один сирота по имени Канагахсиляк. Жил он у дяди-воспитателя. Вышел однажды из жилища прогуляться. А тут сильная пурга поднялась. Пригнулся Канагахсиляк и пошел в северную сторону против ветра. Смотрит – впереди около холма старик с длинной бородой. Сидит на корточках и каюгуном119 снег долбит. Снег в разные стороны разлетается, а пурга от этого еще сильнее расходится. Канагахсиляк думает: «Оказывается, это длиннобородый старик пургу каюгуном делает».
Устал старик долбить. Положил каюгун в сторону, отдыхает. Подкрался Канагахсиляк, схватил каюгун и убежал. Дома в дождевик завернул, спрятал, а сам засунул ноги в кухлянку и греется. Вдруг в отдушину землянки старик с бородой просунулся и сказал:
– Канагахсиляк, отдай мой каюгун!
Канагахсиляк молчит. Старик снова сказал:
– Канагахсиляк, отдай мой каюгун!
И снова Канагахсиляк не ответил. Тут его дядя-воспитатель сказал ему:
– Вот ведь пристал старик! Отдай ему каюгун!
Взял Канагахсиляк каюгун и начал долбить острием по камню. Совсем затупил.
После этого отдал каюгун старику. Тот взял каюгун, пошел к холму и снова стал снег долбить. Но снег едва разлетался. Подошел старик к землянке, просунул в отдушину голову и сказал:
– Канагахсиляк, совсем ты мой каюгун затупил!
Ушел после этого старик, а большой пурги больше не было. Все.
54. Бабушка и внучек
Рассказал Ытаин (см. прим. к № 17); зап. и пер. Г. А. Меновщиков. Публикуется впервые.
Распространенный у многих народностей Сибири и Дальнего Востока сюжет об обмане зверей людьми. Зверей заманивают в жилище, а затем убивают тс огнем, дымом или колотушкой.
Бабушка и внучек вдвоем жили. Совсем у них еды не стало. Однажды бабушка сказала внуку:
– Давай-ка я землянку нашу почищу да серу из старого жира сделаю. А ты тем временем на море иди да извести его жителей в открытой воде, по всем полыньям, прорубям да лункам, что, мол, на праздник всех приглашаем. Когда вернешься, в землянку сверху через отдушину спустишься.
Вот пошел внучек на море. Всех жителей моря на праздник пригласил. Вернулся. Через отдушину в землянку вошел. Бабушка серу в горшке на крюк подвесила, сама взобралась на нары. Там уж внук сидел. Немного погодя начали гости прибывать. Кит, морж, лахтак, нерпа, горбуша, навага – всю землянку битком набили. Бабушка в бубен стала бить, а внук запел:
Ленекалуну-йай-ха-на,
Ленекалуну-йай-ха-на,
Ануаглуна айа-а-а а-а,
Зову всех я,
Убиваю всех я!
Взял внук сосуд с серой и нарисовал ею каждому зверю на лбу полосу. Затем повернулся к бабушке и запел:
Ленекалуну-йай-ха-на,
Ленекалуну-йай-ха-на,
Ануаглуна айа-а-а а-а,
Зову всех я,
Убиваю всех я!
Вспотели звери от тесноты. Внук тем временем на улицу выскочил. Стали и звери из землянки выходить. Взял юноша в руки крепкую моржовую кость и начал ею выходящих зверей по одному убивать: кита, белуху, моржа, лахтака, сивуча, пеструю нерпу, серую нерпу, а потом и рыб – горбушу и навагу. Ого, сколько еды! Так вдвоем много-много мяса добыли. Все.
55. Украли уток
Рассказал в 1948 г. эскимосский мальчик из Наукана Увалик, 10 лет, зал, и пер. Г. А. Меновщиков. Публикуется впервые.
Текст относится к серии волшебных сказок о сироте, наказывающем своих обидчиков.
Жили бабушка и внучек. Не могли сами добывать еду. Плохо жили Мальчик ставил силки на уток, так что иногда были они с едой. Однажды мальчик поймал двух уток и принес бабушке. Обрадовалась старушка, подумала: «Ого, теперь вдоволь поедим!» Положила уток на вешала, а сама за хворостом пошла. Мальчик в землянке был. Шли мимо два молодых охотника. Несли добытых нерп. Увидали уток на вешалах и украли… Старушка вернулась, а уток нет. Даже заплакала от обиды. Внучек сказал:
– Не плачь, бабушка, я еще уток поймаю! А те, кто наших уток съест, пусть по-утиному крякают!
Пришли те охотники домой. Велели женам уток сварить. Сварили. Поели. И разучились, по-человечески говорить. Стали по-утиному крякать: Кря! Кря! Кря!