Текст книги "А. С. Грибоедов в воспоминаниях современников "

Автор книги: Сборник Сборник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)

Здесь необходимо отметить все же и то мнение Грибоедова, что "вообще война с персиянами самая несчастная, медленная и безотвязная" (ПССГ, т. III, с. 195). Она "была по своему характеру захватнической, несправедливой войной с обеих сторон, так как в ходе ее решался вопрос: останутся ли страны Закавказья под варварским господством иранских феодалов или превратятся в колонию русских помещиков и купцов. Но вопреки захватнической политике царской России на Кавказе объективно–исторические последствия русско–иранской войны 1826–1828 гг., так же как и других войн, которые вела Россия в Закавказье в начале XIX в., имели прогрессивное значение – ряд кавказских народов был освобожден от страшного ига иранского шаха или турецкого султана" (Шостакович, с. 93).

12 О миссии Хосров–Мирзы см. в кн.: Попова, с. 204–209.

13 Об этом списке и надписи на нем см. на с. 398 наст. изд.

14 Об этом портрете см. на с. 386 наст. изд.

15 О "Притворной неверности" см. на с. 336 наст. изд.

16 Точнее – Мастерской ул. (ныне пр. Лермонтова).

17 Опись бумагам, отобранным у Грибоедова, ее была составлена; обнаружен только список книг, находившихся у Грибоедова в Грозной и во Владикавказе (см.: Е. Г. Вейденбаум. Кавказские этюды. Тифлис, 1901, с. 264–265).

18 Вместе с Грибоедовым содержался Степан Илларионович Алексеев; о нем см. на с. 378–379 наст. изд.

19 Ошибка мемуариста. О Сенявине см. на с. 381 наст. изд. По-видимому, речь идет о штабс–капитане л.-гв. егерского полка Родзянко, который принимал на Главной гауптвахте арестованного Грибоедова (ЛН, т. 60, кн. I, с. 478). Ср.: Нечкина, с. 563–564.

20 Роль Ивановского в судьбе Грибоедова сильно преувеличена Смирновым. См.: Нечкина, с. 572, 585–586.

21 Вопрос об отношениях Грибоедова с Ф. В. Булгариным, журналистом и писателем, проделавшим путь от модного либерализма последних лет александровского царствования до крайней реакционности после 14 декабря 1825 г., неоднократно занимал современников. Ответ Жандра Смирнову обрисовывает лишь одну сторону дела. Грибоедов познакомился с Булгариным во время своего приезда в Петербург в июне 1824 г. Сближению их способствовали обстоятельства, о которых Булгарин рассказал в очерке "Как люди дружатся" ("Северная пчела", 1837, Ќ 47, с. 187–188). Живя в Варшаве (по-видимому, в 1817 г.), Булгарин приютил у себя больного юнкера Иркутского гусарского полка, оказавшегося приятелем Грибоедова; юнкер (фамилия его была приведена Булгариным не полностью: "Генис...") скончался от чахотки в доме Булгарина. Случай этот косвенно подтверждается архивными материалами (ЦГВИА, ф. 489, ед. хр. 2278, лл. 133, 160, 187, 218; ед. хр. 2279, лл. 133, 134), позволяющими расшифровать фамилию юнкера. Это был Петр Иванович Генисьен (его сестра, М. И. Генисьен (1803–1849) была замужем за кн. М. А. Волконским. – См.: Е. Г. Волконская. Род князей Волконских. СПб., 1900, с. 757). Он был зачислен вместе с Грибоедовым 26 июля 1812 г. в Московский гусарский полк. По–видимому, Генисьен тогда уже был болен, так как сразу же по прибытии в часть направлен в госпиталь и числился больным до конца 1813 г.

"Рассказывая мне о Москве, о своей жизни, – пишет Булгарин, – он с восторгом говорил об одном молодом офицере своего полка, которого он знал в Москве, еще будучи в пансионе. Из дружбы к этому офицеру он пошел в военную службу и ему обязан был всем своим образованием, любовью к изящному, высокому, к поэзии природы. Мой жилец писал несколько раз к этому офицеру и однажды получил от него письмо, в котором он уведомлял его, что приедет к нему в Варшаву. Больной прижимал это письмо к устам, плакал от радости... Я удивлялся этой необыкновенной привязанности и утешался. Моему сердцу было теплее.

Наконец, протекло лет шесть; я уже был в Петербурге и занимался словесностью, издавал "Северный архив". Однажды прихожу к другу и товарищу моему Н. И. Г<речу> и нахожу у него незнакомого человека. Добродушный хозяин познакомил нас по–своему, то есть таким образом, что мы знали, с первой минуты, как обойтись друг с другом. Мой новый знакомец был тогда не тот человек, каким он сделался после. Но бессмертие уже было в его портфеле... Это был Грибоедов!

Жесточайшие мои противники литературные были старые приятели, родственники или даже питомцы Грибоедова. Он даже хотел помирить меня с одним из них, воображая, что у этого человека душа Грибоедова... он ошибся. Все, что окружало Грибоедова, говорило ему противу меня, потому что я тогда занимался литературной критикой, я говорил резкие истины. За дружбу со мной Грибоедов приобрел даже литературных врагов; он хохотал и говорил только: хороши ребята! Грибоедова просили, чтобы он развязался со мною... Он улыбался и сидел у меня по восьми часов сряду. Признаюсь, что зато и я никогда не любил никого в мире больше Грибоедова, потому что не в состоянии любить более, почитая это невозможностью. Право, не знаю, люблю ли я более детей моих... Я люблю их, как Грибоедова, а Грибоедова любил, как детей моих, как все, что есть святого и драгоценного в мире. Душа его была рай, ум – солнце!

Когда он отправлялся в последний раз в Персию, я сказал ему накануне: "Ты пойдешь высоко; я навсегда останусь тем, что теперь, т. е. ничем, в полном смысле Пироновой эпитафии. Мои противники мучат тебя..." Он быстро взглянул на меня, схватил за руку и сказал: "Ничто в мире не разлучит нас. Помнишь ли Геннис... которого ты призрел в Варшаве? Он писал ко мне о тебе... Я давно искал тебя... Наша дружба не провалится: она имеет основание". Это собственные слова незабвенного. Ах, как малы перед ним его соперники! Он весь жил для добра и добром.

Итак, офицер, о котором говорил с восторгом мой больной жилец, к которому он писал, был Грибоедов!.. (Воспоминания, с. 46–47). Это намеренно идиллическое описание имело явственное полемическое задание: противопоставить имя Грибоедова "врагам" Булгарина, к числу которых к 1837 г. принадлежали все передовые деятели русской литературы. Значительно сдержаннее пишет об этом Н. И. Греч, подчеркивая меркантильную сторону отношений Булгарина с друзьями: "В моем доме он узнал Бестужевых, Рылеева, Грибоедова, Батенькова, Тургеневых и пр. – цвет умной молодежи! Несколько раз должен я напоминать, что Булгарин был в то время отнюдь не тем, чем он сделался впоследствии: был малый умный, любезный, веселый, гостеприимный, способный к дружбе и искавший дружбы людей порядочных... Таким образом постиг он всю благость, все величие души Грибоедова, подружился с ним, был ему искренне верен до конца жизни, но не знаю, осталась ли бы эта дружба в своей силе, если бы Грибоедов вздумал издавать журнал и тем стал угрожать "Пчеле", то есть увеличению числа ее подписчиков" (Н. И. Греч. Записки о моей жизни. М.–Л., 1930, с. 687, 690–691).

Уже в начале октября 1824 г. их отношения находятся на грани разрыва (см. письмо Грибоедова Булгарину от сентября 1824 г.), причиной которого послужил булгаринский фельетон "Литературные призраки", напечатанный в журнале "Литературные листки" (1824, Ќ 16, с. 93–108). Хотя автор и предупреждал в примечании, что в статье "нет никаких личностей", читатели безошибочно узнали в "истинном литераторе" Талантине, недавно прибывшем в столицу из отдаленных стран, где он находился на службе, – А. С. Грибоедова. Сам Грибоедов был возмущен фельетоном, о чем и писал Булгарину: "...сближаясь с Вами более и более, трудно самому увериться, что Ваши похвалы были мне не по сердцу, боюсь поймать себя на какой–нибудь низости, не выкланиваю ли я еще горсточку ладана!!" (ПССГ, т. III, с. 161). Фельетон написан в виде сценки, изображающей спор Талантина с литераторами "новой школы", Лентяевым, Неучинским, Фиялкиным, Борькиным, в которых распознаются карикатуры на Дельвига, Баратынского, Б. Федорова. Грибоедов действительно встречался с ними во время своего отпуска 1824–1825 гг., как об этом свидетельствует, в частности, И. И. Козлов, в дневнике которого записано 3 мая 1825 г.: "Вечером Лев Пушкин, Дельвиг, Грибоедов, человек умнейший, каких мало" ("Старина и новизна", 1906, кн. XI, с. 47).

Откликом на фельетон "Литературные призраки" явилась эпиграмма в журнале А. Ф. Воейкова "Новости литературы" (1825, сентябрь; под инициалами Н. Н.):

"Что за поэты вы? – Талантин говорит.

– Вот дайте мне еще лет двадцать поучиться

И сотней языков чужих обогатиться,

Тогда вас, верно, всех мой гений заглушит,

Стогласный, стоязычный;

Тогда в странах различных

Во всех концах земли уведают о нем!

Авось, мы до беды такой не доживем.

Откликнулся на фельетон эпиграммой и Вяземский:

Булгарин, убедись, что брань его не жалит,

Переменил теперь и тактику, и речь:

Чтоб Грибоедова упечь,

Он Грибоедова в своем журнале хвалит.

Врагов своих не мог он фонарем прижечь,

То хоть надеется, что, подслужась, обсалит.

(«Русская эпиграмма второй половины XVII – начала XX века», Л., 1975, с. 282).

Впрочем, Болгарии сумел примириться с автором "Горя от ума", опубликовав отрывки из комедии (7–10 явления первого действия и третье действие, с цензурными исправлениями и купюрами) в своем альманахе "Русская Талия" (вышел из печати 15 декабря 1824 г.). Отношения их были закреплены участием Булгарина в грибоедовских делах во время заключения драматурга в здании Главного штаба (1826 г.) в ходе процесса над декабристами. Сохранилось десять записок Грибоедова к Булгарину, переданных из-под ареста. Однако участие Булгарина в деле Грибоедова продолжалось лишь на первом этапе расследования, когда Следственный комитет после первых допросов драматурга представил на высочайшее утверждение заключение о его невиновности. Заключение это императором не было утверждено, и Булгарин в апреле 1826 г. обрывает переписку с Грибоедовым. Но уже в июне 1826 г. Грибоедов живет на даче у Булгарина, о чем свидетельствует в своих воспоминаниях В. Н. Григорьев: "В 1826 году летом я случайно познакомился в Петербурге с Грибоедовым, автором известной комедии "Горе от ума". Я встретил его на даче у Булгарина, к которому иногда хаживал по литературным делам вследствие его же приглашения. Грибоедов... выпущен был на волю и от нечего делать поселился тогда на даче у Булгарина, который нанимал тогда каждое лето, вместо дачи, деревянный дом с садом на Выборгской стороне, на самом берегу Малой Невки, почти супротив Аптекарского сада" (журн. "Современник", 1925, кн. I, с. 134–135). К 1826 г. относится второе произведение Булгарина, прототипом героя которого послужил Грибоедов. В напечатанном в "Северной пчеле" (20 марта) "восточном апологе" "Человек и мысль" речь шла о турецком мудреце Абдале, по наветам недоброжелателей заключенном в тюрьму, но в скором времени освобожденном. В той же газете в редакторских статьях и фельетонах постоянно цитировались строки из "Горя от ума" (в том числе я те, которые еще не были пропущены в печать) – порой в целях торговой рекламы – например, "Фамусов в комедии "Горе от ума" говорит:

Куда как чуден создан свет!

Пофилософствуй – ум вскружится:

То бережешься, то обед:

Ешь три часа, и в три дни не сварится!

Но где горе, тут и утешение. Роскошные жители берегов Сены, афиняне новых времен, которые сделали столько открытий по части гастрономии, изобрели разные средства к облегчению горя Фамусова..." (далее следовала реклама «алкалических пищеварительных лепешек» – газ. «Северная пчела», 1827, 26 февраля).

В 1828 г. во время приезда Грибоедова в Петербург вестником Туркманчайского мира Булгарин принимает на себя обязанности ментора Грибоедова по хозяйственным делам. Позднее в письме к А. X. Бенкендорфу Булгарин писал: "Когда Грибоедов приехал в Петербург с Туркманчайским трактатом и получил от щедрот императора 4000 червонных, то тотчас отдал мне деньги на сохранение. Князь <В. Ф.> Одоевский (служащий в иностранной цензуре), пришед в квартиру Грибоедова, удивился, застав меня считающего деньги хозяина квартиры. Я посоветовал другу моему составить капиталец, и он отдал мне 36 000 рублей для сохранения. Между тем, прежде нежели разменяли червонцы и положили деньги в ломбард, Грибоедов имел нужду одеться, жить и уплатить кое–какие должки, взял у меня 5000 рублей, с тем чтоб возвратить при получении жалованья до отъезда в Москву или после" (Н. К. Пиксанов. Столкновение Булгарина с матерью Грибоедова. – PC, 1905, Ќ 12, с. 710–718). Перед отъездом из Петербурга Грибоедов передал Булгарину список "Горя от ума", надписав на титуле: "Горе мое поручаю Булгарину. Верный друг Грибоедов" (этот, так называемый Булгаринский, список хранится ныне в ГПБ), – по–видимому, надеясь на предприимчивость журналиста, некогда уже проведшего через цензуру отрывки из комедии и обещавшего напечатать ее целиком. Впоследствии эта надпись трактовалась Булгариным как свидетельство о передаче материальных прав на грибоедовскую комедию, что вызвало его тяжбу с матерью драматурга, его сестрой и женой. По этому поводу он объяснялся с властями: см. его письмо М. А. Дондукову–Корсакову от 1 марта 1832 г. ("Библиографические записки", 1859, М., т. II, Ќ 20, стлб. 621 – 622).

22 Жандр рекомендовал Смирнову статью "Реляция происшествий, предварявших и сопровождавших убиение членов последнего российского посольства в Персии" (см. с. 303-329 наст. изд.).

23 Имеется в виду К. К. Родофиникин. Каподистрии в это время не было в России.

К. К. Родофиникин, директор Азиатского департамента министерства иностранных дел – непосредственный начальник Грибоедова, считал, в соответствии с официальной точкой зрения, будто среднеазиатские проблемы решаются в Европе (Шостакович, с. 170–171).

Он настойчиво требовал полного получения от Персии контрибуции, не считаясь (вопреки указаниям Грибоедова) с реальными возможностями разоренной войной страны. Это послужило одной из причин разгрома русского посольства в 1829 г.

24 А. В. Всеволожский – близкий друг Грибоедова. В 1823 г. они вместе проектировали создание коммерческого общества по торговле с Персией (ПССГ, т. III, с. 150–151; Н. Кальма. Коммерческие замыслы Грибоедова. ЛН, т. 19–21, с. 143–176). Всеволожский также оказывал помощь арестованному Грибоедову в 1826 г. (Сочинения, с. 588).

25 Автором эпиграмм является С. А. Соболевский (см.: "Русская эпиграмма XVIII–XIX вв.". Л., 1958, с. 183).

26 В письме к Бегичеву 4 января 1825 г. Грибоедов писал: "...соперником у меня – Милорадович, глуп, хвастлив, идол Шаховского, который ему подличает" (ПССГ, т. III, с. 165).

27 Портрет Телешовой, воспроизведенный в "Русской Талии", исполнен Е. Гейтманом в 1824 г.: она изображена в роли Луизы в балете "Дезертер".

28 Смирнов пользовался книгами из библиотеки Крашенинникова, перешедшей к нему от А. Ф. Смирдина в 1847 г. (Ник. Смирнов–Сокольский. Книжная лавка А. Ф. Смирдина. М., 1957, с. 52–54).

29 Рецензия Загоскина написана на комедию "Молодые супруги" ("Северный наблюдатель", 1817, № 15, с. 54–56. Далее следуют стихи Ф. Кокошкина из его перевода "Мизантропа") и послужила поводом для написания Грибоедовым стихотворения "Лубочный театр".

30 О Союзе Благоденствия Смирнов пишет по слухам, отождествляя его с Северным и Южным тайными обществами.

31 Об обстоятельствах ссылки Катенина см.: П. А. Каратыгин. Записки. Л., 1970, с. 101–104.

32 Здесь излагается (в общих чертах) сюжет рассказа В. Ф. Одоевского "Привидение", напечатанный впервые в "Литературных прибавлениях к "Русскому инвалиду" (1838, № 40).

33 В письме к В. Ф. Одоевскому (3 декабря 1858 г.) Смирнов писал, что у него хранятся два портрета Грибоедова, на одном из которых поэт изображен в 20–летнем возрасте (PC, 1904, № 8, с. 426).

34 Слова Жандра о "полном участии Грибоедова в заговоре 14 декабря" являются весомым свидетельством (учитывая их дружеские отношения) принадлежности Грибоедова к Тайному обществу. Напомним, что на следствии о приеме Грибоедова Рылеевым в Северное общество, со слов последнего, показали члены Коренной думы С. Трубецкой и Е. Оболенской. Что же касается фразы о "ста прапорщиках", то, как считает М. В. Нечкина, "можно предположить, что этот афоризм – осколок киевского свидания: Грибоедов оказался противником военно–революционного белоцерковского плана" (Нечкина, с. 533). Впрочем, афоризм этот может быть и апокрифом (см.: С. А. Фомичев. Автор "Горя от ума" и читатели комедии. – ГТБТ, с. 19–21).

35 А. Бестужев был адъютантом принца Александра Вюртембергского.

36 Неверно. Показания Бестужева–Рюмина см. на С. 277 наст. изд.

37 Строки из стихотворения Лермонтова ("К портрету старого гусара") (1838).

38 24 марта 1816 г.

39 По всей вероятности, псевдоним В. И. Сопа (см.: журн. "Сын отечества", 1818, № 43, с. 235; № 44, с. 274).

40 Мы опускаем концовку последней главки, как не имеющую отношения к рассказам о Грибоедове. По той же причине в настоящее издание не включается упомянутый на с. 391 рассказ Смирнова о встречах с Щепкиным, который засвидетельствовал, что с Грибоедовым он "вовсе не был близко знаком". Впрочем, внук М. С. Щепкина писал: "В разговорах об исполнении комедии "Горе от ума" Михаил Семенович говорил, что А. С. Грибоедов в бытность свою в Москве читал с ним роль Фамусова и передал свои объяснения относительно этой роли, как бы желал, чтобы она была играна, когда будет разрешено давать "Горе от ума"; такие же наставления, по словам Михаила Семеновича, сделал Грибоедов и актеру И. И. Сосницкому в Петербурге относительно роли Репетилова" [ИВ, 1898, № 10, с. 215; ср. Арапов, с. 384). Более достоверно, что эти указания Грибоедов делал не в Москве, а во время своего последнего приезда в Петербург (1828 г.), где в то время Щепкин был на гастролях. Тогда же, вероятно, состоялся разговор Грибоедова о Ермолове, который запомнился Щепкину (см. с. 16 наст. изд.).

В. К. КЮХЕЛЬБЕКЕР

Кюхельбекер Вильгельм Карлович (1797–1846) – поэт, драматург и критик, декабрист, ближайший из друзей Грибоедова. Знакомство их относится к 1817 г., когда после окончания Лицея Кюхельбекер поступает на службу в Коллегию иностранных дел. Дружеские отношения между поэтами упрочились во время совместной их службы на Кавказе в конце 1821 – начале 1822 г. 18 декабри 1821 г. Кюхельбекер писал матери из Тифлиса: "Я встретил здесь милого петербургского знакомого: Грибоедова" (журн. "Литературный современник", 1938, № 10, с. 183). Кюхельбекеру Грибоедов читал первые явления "Горя от ума", с ним делился и другими творческими планами. В примечании к одному из своих стихотворений, посвященному Грибоедову (к строке "Певца, воспевшего Иран..."), Кюхельбекер, в частности, заметил: "Относится к поэме Грибоедова, схожей по форме своей с "Чайльд–Гарольдом": в ней превосходно изображена Персия. Этой поэмы, нигде не напечатанной, не надо смешивать с другой, о которой упоминает Булгарин (то есть с трагедией "Грузинская ночь". – П. К., С. Ф.)" (РА, 1902, № 2, с. 240). Речь здесь идет о поэме ("Странник"), из которой до нас дошли только отрывки: "Кальянчн" (впервые напечатано в СО, 1838, № 1) и, возможно, "Восток" и ("Освобожденный"). На Кавказе Грибоедов принял участие в дуэли Кюхельбекера с Похвисневым (см. с. 51 наст. изд.), послужившей причиной удаления Кюхельбекера из Тифлиса, Грибоедов писал ему 1 октября 1822 г.: "Согласись, мой друг, что, утративши теплое место в Тифлисе, где мы обогревали тебя дружбою, как умели, ты многого лишился для своего спокойствия... Ей–богу, тебе здесь хорошо было для себя. А для меня?.. Теперь в поэтических моих занятиях доверяюсь одним стенам. Им кое-что читаю изредка свое или чужое; а людям – ничего; некому" (ПССГ, т. III, с. 146). Вновь встретились друзья в Москве, в 1823 г., и летом того же года вместе гостили в тульском имении Бегичева, где была окончена комедия "Горе от ума". Таким образом, Кюхельбекер с полным основанием утверждал в своем "Дневнике": "Грибоедов писал "Горе от ума" почти при мне, по крайней мере, мне первому читал каждое отдельное явление непосредственно после того, как оно было написано". Имея в виду приверженность Кюхельбекера к торжественному, высокому стилю в поэзии и к архаизированному языку, что находило поддержку у Грибоедова, Пушкин и В. Туманский в письме из Одессы И декабря 1823 г. укоряли поэта: "Какой злой дух, в виде Грибоедова, удаляет тебя в одно время и от наслаждений истинной поэзии, и от первоначальных друзей своих" (Пушкин. Полн. собр. соч., т. XIII, с. 81). В письме к Кюхельбекеру от 2 марта 1825 г. Д. Н. Бегичев писал: "Об Грибоедове имеем известие от двух приехавших недавно из Петербурга родных наших: прежде от Наумова, а потом от А. И. Кологривова; они довольно часто видались с ним, он здоров, как говорят, совсем намерен бросить писать стихи, а вдался весь в музыку и что–то такое серьезное питает" ("Очерки литературной жизни Воронежского края. XIX – начало XX в.". Воронеж, 1970, с. 82–83). В альманахе "Мнемозина" (1824, № 1), издававшемся В. Кюхельбекером совместно с В. Одоевским, было опубликовано стихотворение Грибоедова "Давид". Чуть позже (в апреле 1825 г.) Кюхельбекер приезжает в Петербург. 18 мая 1825 г. Грибоедов сообщал С. Бегичеву: "Журналисты повысились в моих глазах 5–ю процентами, очень хлопочут за Кюхельбекера, приняли его в сотрудники, и кажется, удастся определить его к казенному месту. У Шишкова не удалось, в почтамте тоже, и в Горном департаменте, но где–нибудь откроется щелка" (ПССГ, т. III, с. 173; здесь же говорится о ссоре Кюхельбекера с Л. С. Пушкиным и о примирении их Грибоедовым). Член Северного общества, участвовавший в восстании на Сенатской площади с оружием в руках, Кюхельбекер был приговорен к смертной казни, которая была заменена десятилетним заключением в одиночной камере с последующей ссылкой в Сибирь. Грибоедов принял участие в судьбе заключенного. Н. П. Шульц, друг семьи В. Кюхельбекера, писала 29 августа 1826 г. его сестре Юлии: "Меня уверяли, что господин Грибоедов, который был тесно связан с Вильгельмом Карловичем и о котором Вы, без сомнения, слышали, собрал при помощи своих друзей сумму 3000 рублей, которую послал Вашему брату; можно надеяться, что он в настоящее время не нуждается в необходимом и что ему приятно быть этим обязанным своему самому дорогому другу" (журн. "Литературный современник", 1938, № 10, с. 198; подлинник по–французски). В свою очередь, Кюхельбекер пытался связаться с Грибоедовым из заключения. 10 августа 1828 г. он пишет "двум любезным друзьям и братьям, поэтам "Александрам", Грибоедову и Пушкину, из Динабурга. В конце того же года оп переправляет с товарищем по заключению, кн. С. С. Оболенским, определенным рядовым в Нижегородский драгунский полк на Кавказе, письмо Грибоедову, но оно было перехвачено жандармами. Грибоедову посвящает Кюхельбекер несколько стихотворений, комедию "Шекспировы духи" (1825) и еще одну неоконченную поэму (1823).

Грибоедов вспоминает Кюхельбекера в стихотворении ("Освобожденный"):

Но где друг?.. но я один!..

– Но давно ль, как привиденье,

Предстоял очам моим

Вестник зла?..

3 мая 1843 г. Кюхельбекер писал из Тобольской ссылки В. Одоевскому: «Ты теперь у меня один: нынешнее поколение мне чуждо во всех отношениях. Я постепенно – не оплакал (слезы что–то ныне не даются мне), а болезненно, с мучением пережил и моего единственного Грибоедова, и доброго толстяка Дельвига, и лучшего поэта России Пушкина, и бедного твоего брата Александра, и, наконец, даровитого Баратынского... Ты, напротив, наш: тебе и Грибоедов, и Пушкин, и я завещали наше лучшее... Я в тебе уверен: ты в память своего брата, в намять Грибоедова употребишь все возможное, чтобы оказать услугу человеку, который был их и твоим другом» («Отчет имп. Публичной библиотеки за 1893 г.». СПб., 1890, с. 69–73).

ИЗ «ДНЕВНИКА»

По тексту книги: В. К. Кюхельбекер. Путешествие. Дневник. Статьи. Л., 1979, с. 64–434 (в извлечениях).

Впервые дневники Кюхельбекера, частично утраченные, были напечатаны в журнале "Русская старина" (1875, т. XIII–XIV; 1883, т. XXXIX; 1884, т. XLI; 1891, т. LXXII). Своеобразный характер придает дневниковым записям их литературно–критическая тематика: перечитывая старые журналы, поэт оценивает произведения, там помещенные, вспоминает эпизоды былых литературных баталий, а также размышляет о собственных творческих планах.

"Дневник" содержит множество интересных наблюдений и замечаний о Грибоедове (нужно, однако, иметь в виду, что усилившаяся в заключении религиозность Кюхельбекера, доходящая до экзальтации, накладывает определенный тон на эту характеристику).

1 Будучи в Тифлисе, Кюхельбекер часто посещал П. Н. Ахвердову, – по-видимому, он был знаком с ней по Петербургу, до поездки на Кавказ (см. воспоминания Д. Ф. Харламовой, с. 193 наст. изд.).

2 Книга французского путешественника Ф. Вальяна "Путешествие... во внутренность Африки, чрез мыс Доброй Надежды" была переведена на русский язык в 1793 г.

3 Очевидно, имеется в виду Грибоедов. Стихотворение впервые было напечатано в журн. "Амфион" (1815, сентябрь) под заглавием "Мертвый к живому". Отзвуки его слышатся в стихотворении Грибоедова "Прости, отечество!".

4 Речь идет о поэме В. К. Кюхельбекера "Юрий и Ксения".

5 Имеются в виду статьи М. А. Дмитриева "Примечания на суждения "Телеграфа" (BE, 1825, № 6) и А. И. Писарева (под псевдонимом "Пилад Белугин") (BE, 1825, № 10). Кюхельбекер возражает против следующих замечаний Дмитриева: "Грибоедов изобразил очень удачно некоторые портреты, но не совсем попал на нравы того общества, которое вздумал описывать, и не дал главному характеру надлежащей с ним противоположности". И там же: "Не говорю уже о языке сего отрывка из комедии "Горе от ума", напечатанного в альманахе "Русская Талия" (см. с. 397 наст. изд. – П. К., С. Ф.), жестком, неровном и неправильном".

6 В журн. "Сын отечества", 1816, т. XXX, с. 3–22.

7 Неточная цитата из стихотворения "Лубочный театр" – см. с. 399 наст. изд.

8 В журн. "Сын отечества", 1817, № 48, с. 106, 117. "Северный наблюдатель" – журнал, издававшийся Загоскиным в 1817 г.; упоминаются пьеса Загоскина "Господин Богатонов, или Провинциал в столице" (1816) и его роман "Юрий Милославский..." (1829).

9 Отдельное издание: "Андрей Бичев, или Смешны мне люди". Комедия. Сочинение Эраста Перцова. СПб., 1833.

10 Роман "Село Михайловское, или Помещик XVIII столетия" был написан Варварой Семеновной Миклашевич. В предисловии Н. И. Греча, предпосланном отдельному изданию романа (СПб., 1864–1865), упоминался "незабвенный Александр Сергеевич Грибоедов, любивший и уважавший Варвару Семеновну <Миклашевич>, как родную мать, да и она любила его, как сына. Он внимательно слушал рассказы о ее молодости, о тогдашнем быте и нравственно-горестном состоянии ее родины в то время. Услышав же историю ужасного преступления одного помещика, он стал убедительно просить ее написать рассказ об этом необыкновенном происшествии, Варвара Семеновна решилась исполнить его желание и в преклонных летах занялась трудом, который требовал бы сил юных и свежих. Грибоедов успел перед последним выездом своим из Петербурга (в 1828 году) прочитать первые главы "Села Михайловского" и именем дружбы убеждал Варвару Семеновну кончить начатое", Роман создавался в 1828–1830 гг. Первые главы его были напечатаны в 1830 г. в журн. "Сын отечества", полное издание появилось лишь в 1864–1865 гг., вследствие цензурных препятствий. В образе молодого Рузина современники угадывали его прототип – A. С. Грибоедова (см.: В. Э. Вацуро. Грибоедов в романе B. С. Миклашевич "Село Михайловское". – ГТБТ, с. 235–256),

11 Цитируется строфа из поэмы Кюхельбекера "Вечный Жид".

Рассуждения мемуариста о набожности Грибоедова более всего отражают религиозные настроения самого Кюхельбекера. Об отношении Грибоедова к церковной обрядности см., например, в воспоминаниях С. Н. Бегичева и в коммент. к ним на с. 344 наст. изд.

12 Трагедия Расина. Действие ее происходит в современной драматургу Турции (XVII в.).

13 Стихотворение "Пророчество" (1822). Триполицца (Триполис), главный город Мореи, был взят штурмом восставшими против турецкого ига греками 12 октября 1821 г.

А. С. ПУШКИН

ИЗ "ПУТЕШЕСТВИЯ В АРЗРУМ ВО ВРЕМЯ ПОХОДА 1829 ГОДА"

По тексту изд.: Пушкин. Полн. собр. соч., т. VIII, с. 463–462. "Путешествие в Арзрум" написано А. С. Пушкиным в 1835 г. и напечатано в журнале "Современник" (1836, № 1). Вобравшее в себя впечатления поэта от поездки на Кавказ в 1829 г., оно лишь отчасти может восприниматься в качестве путевого журнала. Безыскусственный тон "Путешествия..." напитан холодной иронией (см.: Ю. Н. Тынянов. Пушкин и его современники. М., 1968, с. 192–208), а за внешней повествовательностью подспудно проступает публицистическое задание: осмысление роли и назначения поэта, "не имеющего нужды в покровительстве сильных", стоящего "наравне с властелинами земли". Тема Грибоедова в "Путешествии в Арзрум" намечена уже в самом начале, где описано посещение Пушкиным опального Ермолова ("О стихотворениях Грибоедова говорит он, – замечает Пушкин, – что от их чтения скулы болят". – Пушкин. Полн. собр. соч., т. VIII, с. 446) и затем угадывается – в эпизоде встречи с "искупительный миссией" Хосров–Мирзы; в черновой редакции очерка приводится цитата из "Горя от ума" (Пушкин. Полн. собр. соч., т. VIII, с. 1017). Следует заметить, что мысль о схожести своей судьбы с судьбой Грибоедова не могла не возникнуть у Пушкина, как она возникала у многих его современников. В. А. Ушаков, например, писал: "В прошедшем году (т. е. в апреле 1829 г. – П. К., С. Ф.) я встретился в театре с одним из первоклассных наших поэтов и узнал из его разговоров, что он намерен отправиться в Грузию. "О боже мой, – сказал я горестно, – не говорите мне о поездке в Грузию. Этот край может назваться врагом нашей литературы. Он лишил нас Грибоедова". – "Так что же? – отвечал поэт. – Ведь Грибоедов сделал свое. Он уже написал "Горе от ума" (МТ, 1830, № 12, с. 515). В письме московского почт-директора А. Я. Булгакова к брату от 21 марта 1829 г. проводится та же аналогия: "Он <Пушкин> едет в армию Паскевича узнать ужасы войны, послужить волонтером, может, и воспеть это все. "Ах, не ездите, – сказала ему Катя, – там убили Грибоедова". – "Будьте покойны, сударыня, – неужели в одном году убьют двух Александров Сергеевичев? Будет и одного" (РА, 1901, № 11, с. 208). Этот "роковой" мотив наложил известный отпечаток на характеристику Грибоедова в "Путешествии в Арзрум" – шедевре мемуаристики, – точный психологический портрет и в то же время – обобщенный образ гениального поэта–деятеля, бесстрашно бросающего вызов судьбе.

1 Описанный здесь случай произошел 11 июня 1829 г. Тело Грибоедова от Нахичевани до Артчальского карантина (близ Тифлиса) соировояадал прапорщик грузинского полка Макаров с группой солдат (см. письмо А. К. Амбургера к И. Ф. Паскевичу от 4 мая 1829 г. – PC, 1872, август, с. 202).