Текст книги "Собрание сочинений. Т. 5"

Автор книги: Саша Черный

МАЛЕНЬКИЙ ПОЛОТЕР ^*

 
Паркет наш гладок, как каток,
Но щетка велика,—
Она, как бес, под кресло вбок
           Летит из-под носка.
 
 
За щеткой прыгнул рыжий кот.
Отдай, несносный зверь!
Я снова тру, раскрывши рот,
           Но щетка мчится в дверь.
 
 
Поймал, надел – пляшу и тру
И вдруг с размаху – хлоп!
Кот сзади ловит за икру,
           Горит – пылает лоб.
 
 
Заплакать, что ли? Нет, нельзя!
Мужчины не ревут.
Но слезы катятся, скользя.
           И шишка – тут как тут.
 
 
Прижал ко лбу я крепко нож,
Сталь холодна, как лед.
Ни-ни, не хныкать! Больно?!
           Что ж… До свадьбы заживет.
 

1929

МАЛЬЧИК НЕ СПИТ ^*

 
Он проснулся на заре…
           Нос в подушке,
           Одеяло на макушке,—
Он лежит, как крот в норе.
 
 
«Тюфячок, скажи мне слово».
«Я набит морской травой,
Но трава была живой:
           Колыхалась,
           Волновалась
В лад с подводной синевой.
 
 
Там звезда в пучине зябкой
Шевелила алой лапкой…
Проплывали в стеблях рыбы,
Пуча круглые глаза.
Над водою – бирюза
И утесов рыжих глыбы».
 
 
«А русалки, тюфячок?»
«По волшебному рассказу,
Их скрывала глубина…
Но среди травы ни разу
Не плескалась ни одна.
В лунный час сверкала гладь,—
Кто-то там вверху купался…
Чей-то голос раздавался.
Кто? Трава должна молчать».
 
 
«Осьминог в траве сидел?»
«Он запутался бы в ней.
Он таился средь камней,
Как пират в морском ущелье».
«Ай! Ты слышишь, под постелью
Злые щупальцы шуршат…»
«Ты не бойся, это мышка
Тащит в норку шоколад.
           Спи, мальчишка!
На заре все дети спят».
 
 
Кто гудит? Прибой иль прялка?
Столик гнется, как лоза.
Пляшут солнечные спицы,—
Из окна плывет русалка,
Дует в сонные ресницы
И велит закрыть глаза.
 

1929

ЛЯГУШОНОК ^*

 
На потной трубе насоса
Сидит смешной лягушонок.
Он смотрит в синее небо,
Как кроткий, притихший ребенок.
Над ним качаются сосны,
Сорока вверху промелькнула,
Колодец полон прохлады
И воздух дрожит от гула.
Вверху колесо распелось,
Струя плеснула в колоду.
Он слушает, смотрит и дышит,—
Там люди качают воду…
У края колодца фоксик
Танцует и скалит зубы.
Попробуй, достань-ка, разбойник!
Какой ты глупый и грубый…
И вот колесо замолчало.
Опять тишина в колодце.
Луч солнца дрожит на зверюшке,
На маленьком кротком уродце.
Сползает вниз лягушонок,—
Внизу так влажно и сонно…
А фоксик в истерике пляшет
И смотрит в черное лоно.
 

<1929>

КОЗЛЕНОК ^*

 
Треск цикадный так звонок…
Море – солнце – лоза.
На оливе козленок.
Под оливой – коза.
Он взбежал на верхушку
Поглазеть на залив,
На лесную опушку,
На щербатый обрыв.
Шея – вправо и влево:
Волн искристая сталь,
Гул лесного напева
И холмистая даль…
Ножки резвые крепко
Растопырились вбок,
И копытца так цепко
Оперлись о сучок.
Смотрит зорко и важно,—
Воздух дымчато-сиз…
Засвистал я протяжно,
Поманил его вниз.
Встрепенулся, нагнулся,
И с сучка на сучок,
Вскинув ножки, метнулся
И стремглав наутек…
Вдоль мимоз и сарая,
Мимо фермы пустой,
Белой спинкой мелькая,
Скрылся в чаще густой.
А коза на веревке
Наклонила рога,
Я ей бросил морковку,—
Не берет от врага,
Злится, рвется из кожи,
Верещит: «Караул!
К нам подкрался прохожий
И козленка спугнул…»
 

<1929>

ПЛЕННИКИ ^*

 
Вдоль набережной Сены
Есть ряд забавных лавок,
У всех дверей снаружи
Красуется прилавок…
А на прилавке – видишь? —
 Аквариумы, банки:
К стеклу прильнули рыбки,
Червонные смуглянки.
Ужи в клубочек жмутся,—
Так тесно им и зябко…
Печальная лягушка
Скребет животик лапкой,
А черепахи, сонно
Всползая друг на дружку,
Ныряют в скучный ящик
И прячут глазки в стружку.
 
 
Вдоль стен в холодных клетках
Все птицы-птицы-птицы:
Чижи, и красношейки,
И кроткие синицы.
Притихли и глазеют
На грязные трамваи…
Чубы нахохлив, стынут
Больные попугаи.
Внизу петух испанский,
Склонивши вялый гребень,
Стоит и мрачно смотрит
На тротуарный щебень.
Одни морские свинки,
Судьбе своей послушны,
Друг в друга тычут рыльце,
Зевая равнодушно.
 
 
Так жаль мне тварь живую!
Когда разбогатею,
Свезу все клетки-банки
В Булонскую аллею…
Рыб брошу в пруд лиловый,
Ужей – в сырую чащу,—
Привольней им там будет
И раз в сто двадцать слаще!
Кольцом взовьются птицы,
Прошелестят «Спасибо»:..
И понесутся к югу
До самого Антиба.
«А с петухом что делать?» —
Пожалуй, спросят дети.
Пусть у меня под креслом
Живет он в кабинете.
 

1929

НЯНЬКА ^*

 
Мама ушла в мастерскую.
Славик сидит у дверей,—
Нянчит сестренку меньшую,
Чистит морковь и порей…
Лялька лежит на постели,
Улыбаясь беззубым ртом.
В лапке полкарамели
И тигр с собачьим хвостом.
Карамель она бросила на пол,
А тигра сунула в рот.
Славик едва его сцапал
И запер скорее в комод.
Закрыл одеяльцем сестренку,—
«Будет! Пора тебе спать…»
Отставил лукошко в сторонку
И к Ляльке подсел на кровать.
Но снова выползли пальцы,
Смеется беззубый рот,—
Лялька жует одеяльце
И ножками буйно гребет…
Какая дурная привычка!
Шлепнуть? Но Лялька мала.
«Спи, моя рыжая птичка…»
Дождь зажурчал вдоль стекла.
Тени качаются зыбко,
Меркнет-двоится комод.:.
Лялька с блаженной улыбкой
Курточку брата сосет.
 

1929

БОЛЬНАЯ КУКЛА ^*

 
У бедной куколки грипп:
В правом плечике скрип,
Расклеились букли,—
Что дать моей кукле?
Ромашки
Из маминой чашки?
Не пьет…
Все обратно течет.
Собачьей серы
В ложке мадеры?
Опять выливается.
Прямо сердце мое разрывается!
Всыплю сквозь дырку в висок
Сухой порошок:
Хинин —
Аспирин —
Антикуклин…
И заткну ей ваткой.
А вдруг у нее лихорадка?
Где наш термометр?
Заперт в буфете.
Поставлю барометр…
Ох, эти дети!
Зажмурь реснички.
«Жил-был дед и корова…»
Спи, гриппозная птичка!
Завтра будешь здорова.
 

<1930>

ЛАВОЧКА ^*

 
– К нам, к нам!
Вот свежий мадаполам,
Соска для медвежонка,
Бритва для вашего ребенка,
Самые модные сосиски
И кукольные зубочистки…
– Барыня-сударыня!
Не торгуйтесь, ей-богу…
У нас такие налоги.
Корсет – три франка.
Вы – южная американка?
Уступаю за шесть.
Мишка, заверни покупку…
Предложи ей присесть,
Поправь ей юбку,
Подвинь плевательницу,—
Она выгодная покупательница.
 
 
– Халву руками не трогать!
Покажите ваш ноготь…
Большой – и делает гадости,
Лезет лапами в сладости…
Угодно морской монокль?
Заменяет бинокль.
Примерьте за ширмой.
Раскройте глаз: Как раз!
Модно и просто,
И вполне для вашего роста.
 
 
– Ма-ма! Дядя Карпуша
Съел даром две груши…
Дай ему по рукам…
Срам!
– Здравствуйте, мальчик…
Это китайский пенальчик
Для собирания мух,
Это копилка-петух,—
Не бьется, не рвется!
Глупый! Смеется…
Ах, так! Недоверие…
Мишка, встань на прилавок,—
Покажи ему новую серию
Детских слюнявок.
 

<1930>

МИШИНЫ РИСУНКИ ^*

1.

 
По бокам пузатого домика
Гигантский растет молочай.
На веранде сидят три гномика
И пьют из блюдечек чай.
Один – сердитый-сердитый,
У него огорченье:
Два гнома – такие бандиты! —
Забрали себе все печенье.
В будке маленький слон,—
Он вместо цепной собаки.
На горке гуляют раки,
У них виноградный сезон.
Над крышей висит кривуля,—
Веселая, белая штучка.
Ты не думай, что это кастрюля,—
Это тучка…
 

2.

 
Вот дама с фонарем
Спешит, склонив ресницы.
Под юбкой-пузырем
В туфлях две красных спицы.
На ухе рыжий бант
Трепещет водопадом…
Усатый синий франт
Идет на лыжах рядом.
Через плечо бинокль,
Спина его как елка.
На даму сквозь монокль
Он смотрит очень колко,
А правою рукой
Везет в повозке братца.
Дождь льет на них рекой…
Они идут венчаться.
 

3

 
 Это – видишь – обезьяний детский сад:
Две мартышки давят в бочке виноград,
Две наклеивают блох слюной в альбом,
Две кокосы расколачивают лбом,
Две стирают надзирателю штаны,
Две известку колупают из стены,
Две испанскую раскрашивают шаль,
Две взбивают в самоваре провансаль,
Две на пишущих машинках тарахтят,
Две под краном умывают поросят.
А одна рыдает горько у стола,—
Потому что она дела не нашла.
 

4.

 
Пароход плывет по морю,
Дым, как вязаная шаль.
Из трубы кривой и толстой
Человечек смотрит вдаль.
Сзади шлюпка на канате:
В шлюпке с ложкою скелет,
Потому что у скелета
Не хватило на билет…
Из волны смеется солнце,—
Словно волосы лучи.
Тут же месяц, тут же звезды
И зеленые грачи.
В облаках, как на перине,
Колыхается комод,
А на нем сидит девчонка
И плюет на пароход.
 

1930

РОЗЫ ^*

 
Они стоят в бокале
На низеньком столе.
Рой пузырьков вдоль стебля
Сквозит-дрожит в стекле.
А над бокалом чудо:
Румяный хоровод…
На лепестках росинки
И матовый налет.
Котенок, встав на лапки,
Пыхтит, как паровоз,
И, жмурясь, влажный носик
Все тычет в сердце роз…
А ты, мальчишка тихий,
Сжав крепко кулачки,
Так удивленно смотришь
На эти лепестки…
Весной Господь-Художник
Обходит все кусты,—
И вот на бурых палках
Вскрываются цветы…
Зачем? Чтоб всем прохожим
Стал Божий мир милей,
Чтоб мне – тебе – котенку
Жилось повеселей.
 

1930

КРАПИВА ^*

 
Над кочками, над травами,
Где ползают жучки,
Под листьями шершавыми
Белеют колпачки.
 
 
Крапива, злюка жгучая,—
Господь ее прости,—
Как все, ждет в мае случая,
Чтоб кротко зацвести…
 
 
Снимай свою подвязочку,—
Мы обернем пучок,
Поставим дома в вазочку
На синий сундучок.
 
 
Кто ею полюбуется
Средь мусора и пня?
Пускай хоть покрасуется,
Дурнушка, у меня.
 
 
Но если, вскинув валенки,
Наш котик сунет нос,—
Он колесом вдоль спаленки
Помчится, как барбос!
 

1930

СИРЕНЬ ^*

 
В небе праздник голубой.
Мы с тобой
Положили на колени
Гроздь сирени.
 
 
Мы искали – помнишь? – «счастье»,
Пять цветочных лепестков,
И на нас, на чудаков,
С ветки чиж смотрел с участьем.
Ты нашел и предложил:
«Съешьте сами…»
Но обеими руками
Щедрый дар я отклонил.
Кто нашел, тот и жует:
Это знают турки, шведы,
Греки, немцы, самоеды…
Вот!
Пять минут прошло в борьбе,
Чиж зевнул и скрылся в небе,
Наконец я бросил жребий:
Счастье выпало тебе.
 
 
Помнишь, дикий виноград
Весь балкон обвил запястьем…
Кролик мой, я очень рад!
Я давно объелся счастьем,—
А тебе оно в новинку.
Ты цветочек горький съел,
Прислонил к перилам спинку
И запел:
«Если б, если б в самом деле
На сирени всех сортов
Все бы, все цветы имели
Пять счастливых лепестков…»
 

1930

ПАЛАТКА ^*

 
У самого залива
В зеленой тишине
Стоит наш зыбкий домик,
Прильнув спиной к сосне.
Вздувается, как парус,
Тугое полотно.
У входа вместо кресла
Корявое бревно.
Никто нас не разыщет
Под скалами в глуши,—
К нам в гости приползают
Одни лишь мураши,
Да с пня сорока смотрит
На странное жилье,
На наш кувшин под веткой,
На мокрое белье…
Густым лазурным цветом
Сквозит сквозь бор залив,
Твои глаза, мальчишка,
Блестят, как чернослив…
 
 
Наш суп клокочет в ямке,
Пузырится горбом.
Поди-ка, вымой ложки
В заливе голубом…
А я пока нарежу
И хлеб, и колбасу,—
Ты, клоп, еще не знаешь,
Как вкусен суп в лесу.
Так сладко пахнет дымом
Янтарная лапша,
И пар плывет над миской
Под шелест, камыша…
Над ложкою стрекозка
Блеснет цветной слюдой,—
Мы чокнемся с тобою
Колодезной водой.
Достанем из корзинки
Румяный виноград:
Вон он сквозит на солнце,
Как розоватый град…
Палатка тихо дышит
Прохладным полотном,
И ты застыл и смотришь,
Как удивленный гном.
 
 
Мы в самый зной на койках
Валяемся пластом.
Сквозной смолистый ветер
Гуляет под холстом.
Задравши кверху пятки,
Смотрю я, как на стол
Взбирается по ножке
Зеленый богомол.
Клубясь, в наш тихий домик
Вплывают облака,
И сонно виснет с койки
Ленивая рука.
Проснемся, оба вскочим,
Короткий быстрый бокс,—
И я лечу купаться,
А ты за мной, как фокс.
Волна нас шлепнет в спину,
Но мне зальет глаза,
Барахтаемся, скачем
И гнемся, как лоза…
Но как отрадно голым
Из брызг взглянуть на бор:
Вон под сосной белеет
Цыганский наш шатер.
 
 
Голландским сыром солнце
Садится над горой,
Сосна вверху пылает
Оранжевой корой,
Залив в огне бенгальском,
И облака, как мак.
Холмы окутал сонный
Лиловый полумрак…
Цикады умолкают,
И вместо них сверчки
Вокруг палатки нашей
В лад тронули смычки…
Зеваешь? Скинь штанишки,
Закрой глаза и спи!
В кустах шершавый ветер
Ругнулся на цепи…
Как сажа, черен полог,—
Зажгу-ка я фонарь…
Во всех углах дробится
Струящийся янтарь.
Сквозь дырку смотрят звезды.
Вокруг – лесная тишь…
Камыш ли это шепчет,
Иль ты во сне бубнишь?
 

<1930>

ГРИШИНЫ СНЫ ^*

 
На прилавке
Фруктовой лавки
Гранаты, финики, синий изюм
И… теткин купальный костюм.
За прилавком стоит Муссолини,—
Гриша знает его по картинке,—
Обметает метелочкой дыни
И мух сгоняет с корзинки…
Грише – плевать!
Надо скорей глотать.
Жует и сосет,
Вздулся арбузом живот.
Но фрукты преснее бумаги.
Выпил рюмку малаги,
Сунул в карман – для мамы —
Фунт мармелада
И вышел, шаркнув ногой по стене.
Платить не надо,
Потому что во сне.
 
 
В автокаре гиппопотамы,—
Расселись и бреют друг друга…
На мордах у них монограммы,—
Должно быть, из высшего круга…
Человек из Алжира
С коврами на каждой руке
Стал на коленки в уголке:
«Гриша! Где мне найти квартиру —
С лифтом, с балконом,
С горячим цикорием,
С паровым крематорием
И с телефоном?».
Гриша сказал человеку
Тихо, но строго:
«Обратитесь в аптеку
Через дорогу.
Сами искали три года
И нашли собачий сарай…
А ты сошел с парохода,
Голова ты баранья,
И квартиру тебе подавай!
Аллаверды. До свиданья».
 
 
Навстречу огромный ажан,
Сизый, как баклажан,
Летит на коньках
С азбукой русской в руках.
«Эй, мальчик! Ты русский?
Как пишется „ща“ по-французски?»
Гриша, как заяц, в первый подвал
Чуть дверь не сломал…
А в подвале гадалка,
Сухая, как галка,
Сидит в цветном сарафане
На облезлом диване.
«Как имя? Забыл? Безобразие!»
И прибавила, сплюнувши в таз:
«Послезавтра поступишь в гимназию —
В девочкин класс…»
Гриша знает, что это во сне,
А все-таки страшно обидно.
Дать бы ей утюгом по спине,
Но ведь она женщина… Стыдно…
 
 
Как удрать от гадалки —
Заперла дверь на замок,
Ногтем счищает тесто со скалки
И лепит крутой пирожок.
А вдруг она Баба Яга?!
Мальчик взглянул под диван:
Вся в перьях нога!
Скорее-скорее руку в карман,—
Складные крылышки вынул,
Пришпилил к подтяжке,
Взлетел, скамью опрокинул,
Потолок зашуршал по рубашке…
Вниз, сквозь камин – и на крыше.
Выше и выше…
С дирижабля знакомый полковник кричит:
«Подтяни свои крылья, бандит!»
Ладно! Сами с усами.
Вот и Сен-Клу.
Серый дом на углу,—
Штанишки сохнут на раме…
Гришка пробил головою стекло,
Молоко со стола потекло,—
Мама спит, слава Богу!
Бух в кровать, крылья бросил к порогу,
Свернулся,
Зевнул – и проснулся.
 

<1930>

ВОРОБЬИ ^*

 
Серый домик в Медоне.
За окошком – бугор.
Скучно маленькой Тоне,—
Дождик, тучки, забор.
Вниз прошли человечки
Торопливым шажком.
Мама гладит у печки
И шуршит утюжком.
Плеск дождя так несносен,—
Плик да плик, – третий час…
Для чего эта осень?
Что ей нужно у нас?
Даже мама не знает.
Спросишь, – буркнет: «Отстань!»
На балконе вздыхает
Чуть живая герань.
Кукла спит на буфете,—
Ножки задраны… Срам!
Воробьишки, как дети,
Закружились вдоль рам…
Тоня носик прижала
К ледяному стеклу:
Ай! Лазурь засияла,
Улыбнулась сквозь мглу.
 
 
«На балкончике, братцы,
Хлебных крошек не счесть!»
Но сначала – подраться,
А потом и поесть.
Все, должно быть, мальчишки:
Ишь как дерзко пищат…
Ткнут друг дружку под мышку
И отскочат назад.
Два столкнулись с разгона,
Прямо в плошку торчком,
Покатились с балкона
И взлетели волчком…
Самый толстый – трусишка,
Распушил свой живот,
Подобрался, как мышка,
И клюет, и клюет…
Очень весело Тоне:
Небо все голубей,—
Если б прыгнул в ладони
К ней толстяк-воробей!
Подышала бы в спинку,
Почесала б меж крыл,
Он бы пискнул, как свинка,
И глаза закатил.
А она б ему спела
О медонской весне,
Как трава зеленела
В голубой тишине…
Мама гладит сорочку.
«Что ты шепчешь, юла?»
Но сконфуженно дочка
Гладит ножку стола…
 

<1930>

«Мы играем в пароход…» ^*

 
Мы играем в пароход…
Полный ход!
Гришка Бондарев – машина,
Потому что он мужчина…
Он залез под папин стол
И топочет гулко в пол
Каблуками —
И обеими руками
Уголь сам в себя сует…
Полный ход!
 
 
Я, конечно, капитан.
На столе мой валкий мостик.
Сто чертей, какой туман…
Дядя Костик!
Что же ты за рулевой?
Эх, раззява!..
Встань к камину головой
И держи на тучу вправо.
Вестовой, тащи сюда
Бочку с ромом и сигару.
Ух, как треплет! Ерунда.
Машинист, прибавь-ка пару…
Что?! Взорвемся? Не беда.
 
 
Саша, – старший брат, – труба,
Потому что он высокий.
Он гудит, надувши щеки,
Так, что пот бежит со лба:
«Гу! Дорогу! Берегись!»
Искры ввысь,
Дым, как черная акула…
Ух, качнуло!
Вдалеке утес, как мел.
Над кормою вьется птица…
Саша! Сашка! Что ж ты сел?!
Ведь труба же не садится.
 
 
А в каюте у стола
Пассажирка – леди Даша,
Тетя наша,—
На кушетку прилегла.
Небеса краснее меди…
Ропщут волны, хлещут в люк.
О миледи,
Не ломайте бледных рук!
Я клянусь своею трубкой,
Громом, молнией, совой,
Пароходной нашей рубкой
И верблюжьей головой,—
Что сегодня в Гонолулу
Довезу вас к жениху…
Эй вы, черти, там вверху!
Привяжите пушку к стулу.
Буря крепнет… Нос торчком…
Волны – белые медведи…
Вестовой, снеси-ка леди
Валерьяну с коньячком.
 

1931

С ПРИЯТЕЛЕМ ^*

 
Мой приятель, мальчик Вова,
Ходит-бродит у дверей…
«Что вы пишете?» – «Балладу».
«Так кончайте ж поскорей!»
 
 
Кончил. Тиснул промокашкой.
Перевел блаженно дух…
Вова в дверь. Стал лихо в позу,—
Не мальчишка, а петух.
 
 
Я сижу спокойно в кресле,
А взбесившийся боксер
Лупит в бок меня и в локоть,—
Сбросил книжку на ковер…
 
 
Только мне ничуть не больно.
«Бей сильнее, пустяки!
Отчего ж ты, милый, дуешь
На свои же кулаки?»
 
 
И обиженный мальчишка
Сел, как клецка, на кровать.
«Потому что надо драться,
А не локти подставлять».
 
 
Драться? Что ж… Сдвигаю брови,
Как свирепый Голиаф…
Поперек схватил мальчишку,
Размахнулся – и на шкаф.
 
 
Посиди… Остынь немножко,
Полижи, дружок, карниз.
Через пять минут он сдался:
Попросился кротко вниз.
 
 
«Прочитайте мне балладу…»
«Что ж в жару стихи читать…
Лучше сбегай ты на кухню,—
Будем пьянствовать опять».
 
 
Вовка тащит воду, сахар,
Выжималку и лимон.
За окном платан смеется,
Кошка вышла на балкон.
 
 
«За твое здоровье, кошка!»
Вовка фыркает в кулак
И лукаво морщит носик:
«Дядя Саша, вы чудак…»
 

1931

ВЕЧЕРНИЙ РАЗГОВОР ^*

 
В третий раз сегодня будем
Перечитывать «Каштанку»,—
То, что любишь, то и тешит,
Можно много раз читать.
А потом под одеяльце
Заберешься ты, как мышка,
Я заставлю лампу книгой
И подсяду на кровать.
 
 
И меня ты спросишь тихо:
«Почему же вы сегодня
Не сдержали обещанья,
Не пошли со мной в кино?» —
– Потому что, – я отвечу,—
Мы совсем с тобой забыли
То, что нам, мой теплый мальчик,
Надо сделать бы давно…
 
 
В доме «Пятницы Голодной»
Ждут хоть капельку участья,—
Ты ведь знаешь, ты ведь слышал,—
Ждут от всех, – так долго ждут…
Без кино мы обойдемся,
Нас утешила «Каштанка»,
А во сне… во сне слетаешь
В гости к «Пятнице» – в приют.
 
 
Там незримо и неслышно
Ты пройдешь среди кроваток…
И увидишь, как беспечно,
Как спокойно дети спят.
Спят… А мы о них забыли.
Кровля стала зыбкой-зыбкой,
Стены тают-исчезают,
А вокруг, как призрак, сад…
 
 
Ты поймешь, мой теплый мальчик,—
 Ты поймешь, и, засыпая,
Лишь покажешь мне глазами
На вечернее окно:
На окне висит копилка,
Голубая свинка с дыркой,—
Из нее не раз удили
Мы монетки для кино…
 

1931

ОЗОРНИК ^*

 
Каждый день одно и то же:
Влезешь в море, фыркнешь вбок…
Дно, как шелковое ложе,
За утесом – островок.
Милый берег вьется с краю,
Чайки мчатся к кораблю…
Никому я не мешаю,
Никого я не топлю.
 
 
Как поджаренная пышка,
Я качаюсь на спине…
Но из дюн летит мальчишка,—
Бомбой в воду – и ко мне…
Обдает меня каскадом
Голубых хрустальных брызг.
Водопад за водопадом!
Хохот, грохот, писк и визг…
 
 
А потом меня с фасада
Принимается топить.
Но ведь я же не наяда,
Чтоб морскую воду пить,
И с писателями в море
Обращаться так грешно!
Разве мы с тобою в ссоре?
Не хочу идти на дно!
 
 
А на пляже дети рады:
«Мальчик дядю утопил!»
Покраснел я от досады,
Изо всех рванулся сил…
Правый глаз набряк-закрылся,
И вода течет из губ…
Отскочил я, изловчился
И схватил врага за чуб.
 
 
Молчаливо и злорадно
Придавил его ногой:
Под водою так прохладно,—
Ты попробуй, дорогой!
Быстро выудил мальчишку
И по трусикам слегка
Охладила шалунишку
Полновесная рука…
 
 
Чайки в небе закружились,
Дети взвизгнули вдали,—
А потом мы помирились,
Даже дружбу завели.
Подплывет и спросит кротко:
«Можно на плечи вам влезть?»
И в ответ мальчишке четко,
Как матрос, кричу я: «Есть!»
 

1931

ОСЛЕНОК ^*

 
Ты видел, мой мальчик, осленка
На ферме у старой сосны,
Где утром заливисто-звонко
Горланит петух со стены?
 
 
Стоит он, расставив копытца,
Мохнатый серьезный малыш,
И, вскинувши уши, косится
На глухо шипящий камыш.
 
 
Оса ли завьется над мордой,—
Густые реснички мигнут,
И хвостик, упругий и твердый,
Взволнованно щелкнет, как прут.
 
 
Девчонка, чуть больше наперстка,
Раскроет восторженно рот,—
Погладит пушистую шерстку,
Потрется щекой о живот…
 
 
И даже барбос желтозубый,
К помойке свершая свой путь,
Лизнет его в мягкие губы,—
Ей-богу, нельзя не лизнуть!
 
 
Лес солнечной тешит игрою,
Тень вьется по выступам плит…
Чу! Дробная рысь под горою,—
Мать с хворостом к ферме спешит.
 
 
Мохнатые пляшут гамаши,
Раздулись бока широко:
Так вкусно из теплой мамаши
Густое тянуть молоко!
 

1931

ЗЛОЙ СЕЛЕЗЕНЬ ^*

 
Старый селезень, выгнувши шею,
Все шипит да шипит…
Всех, кто по двору мимо проходит,
Ущипнуть норовит.
Даже кошку за хвост он цапнул,
Так и взвилась бомбой на стол!
И решили все люди хором:
Он ужасно, ужасно зол…
Уток всех нещадно колотит,
Все герани обгрыз до корней…
Растопырит сухие крылья
И сидит, как черт, средь камней.
 
 
Я пришел за картошкой на ферму.
Почему он меня ущипнул?
Почему он, вихляя задом,
Подобрался ко мне под стул?
Но за зло добром отплатил я,—
Взял широкий глиняный таз,
До краев водой его налил
И поставил под вяз…
Боже мой! Как селезень ожил —
Так и плюхнулся в воду брюшком…
Чистил крылья, кряхтел и купался,
 Глянцевитым сверкая пушком…
В таз хотел с головой закрыться,—
Глупый, думал, что он в пруде…
А потом позволил всем уткам
Поплескаться в грязной воде.
 
 
С этих пор он меня не щиплет,
Чуть на ферму зайдешь – шипит:
«Эй, прохожий, постой, не бойся!
Я добряк, я совсем не бандит…
Ты налей-ка мне в таз водицы,—
Целый день сижу я в пыли,
От жары совсем изнемог я,
Даже ноги мои затекли…»
А за ним ковыляют утки,
Волоча по земле подол,
И галдят: «Купаться! Купаться!
Наш купальщик снова пришел…»
Ничего не поделаешь, право,—
Я к колодцу иду не спеша,
И за мною селезень старый
Ковыляет, как грузный паша.
 

1931