Текст книги "Собрание сочинений. Т. 5"

Автор книги: Саша Черный

Соавторы: Анатолий Иванов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 45 страниц)

СЕРЕБРЯНАЯ ЕЛКА ^*

СЕРЕБРЯНАЯ ЕЛКА ^*

Над лесной полянкой кружился снежок. Завивал хороводы белых пчелок, пудрил взлохмаченные кусты можжевельника. Пухло и мягко, волнистыми валами ложился у подножья молчаливых заиндевевших берез.

Луна светила полным светом. Висела в небе, словно натертое фосфором блюдо, синим фонарем озаряла все лесные закоулки, проталины и овражки.

А посреди полянки легкой резной пирамидкой дремала пышная елочка. Снег осыпался с широких лап, бездельник ветер взбивал его мутным дымом с верхушки. Чего жалеть? Экая невидаль снег! Ишь, сыплет и сыплет без конца.

На гибкой рябинке захлопали крылья.

– Кра! Есть кто-нибудь в лесу?

– Есть! – запищала белочка с дуба. А тебе чего надо?

– Скучно! – каркнула ворона. – Посвищи зверей. Давай что-нибудь придумаем.

Белка свистать мастерица. Щелкнула так, что по всей полянке раскатилось. Еще? Можно и еще!

Зелеными светляками загорелись в кустах волчьи глаза. Еж, тяжело пыхтя, – одышка у него, да и снег густой, – выполз на полянку. Налетели из чащи зябкие воробьи: неподалеку в стогу у лесной сторожки у них свой клуб был. Качнулась на ольхе длиннохвостая сорока. Вынырнул из можжевельника заяц, привстал и губами пожевал. Лисица, словно на лыжах, легко переступая и плавно вытянув хвост, вышла из лиловой тени на сияющий алмазный снег. Компания немалая.

– Что же делать будем? – спросила белка, головой вниз распластавшись на дубовой коре.

– Кра! – ворона стряхнула попавший ей на темя снежок. – Была в городе. Весело! Огни горят. В каждом доме елка. Блеск, пестрота, золотые шарики… Дети вокруг пищат… А мы тут, как сычи, по лесным углам сидим. Давайте устроим елку!

Заверещало зверье, затрещали птицы. Очень им затея эта понравилась.

– А как? – простуженным голосом спросил еж. – Я тоже У людей жил когда-то: у них свечки, игрушки, ленточки. А у нас – ничего.

У него, бедняжки, выдумки никакой не было…

– Зачем свечки, муфта колючая! – закричала белка. – Сосулек на мшинках понавешаем. Луна их и осветит.

– Кра! – каркнула ворона.

– А я рыбок принесу, – ласково пропела лисица. – Внизу в проруби верша торчит, я ее так с рыбками и приволоку. Ведь они как серебряные… Сами светить будут, да еще и подрыгают!

– Кра! – похвалила ворона.

– Киль-киль-киль… – сорока слетела на нижнюю ветку и растопырила хвост. – А у меня в дупле есть жестяные обрезочки, серебряное ситечко и стекляшки с люстры. Я еще летом из города перетаскала…

– Слушайте! Квик! – щелкнула белка. – У меня есть орехи…

– А чем ты их оклеишь? – спросил еж.

– Молчи, муфта! Окуну их в прорубь, вытащу, они ледяной корочкой покроются… и будут как серебряные.

– Ах! – запищал заяц. – У нас будет совсем, совсем серебряная елка.

– А мы что будем делать? – спросили слетевшие кольцом на снег воробьи.

– Вы отряхнете с елки снег. Сверху донизу! – сказала ворона. – Ну, живо все за работу!

* * *

Чудесная вышла елка! Лунный свет дробился на льдинках – и свечей не надо. Рыбки блестели, переливались и вздрагивали хвостиками: им-то, бедным, одним елка не в радость была. Звери вокруг затоптались хороводом – впереди волк, за ним лисица и так все поменьше: заяц, еж… до крохотных воробьев.

Сорока тут же и песенку придумала, – что ж за хоровод без песни…

 
Дзинь! Месяц светит.
Дзинь! Снег идет…
Кто нас тут заметит?
Кто нас тут найдет?
 
 
Дзинь! Друг за дружкой…
Дзинь! Поскорей…
Закружим вертушкой
Хоровод зверей…
 
 
Дзинь! Наша елка,
Дзинь! Лучше всех…
Подгоните волка!
Дерните за мех!
 

Ух, как закружились! Сова с осины круглыми глазами посмотрела, нахохлилась и крыльями развела: вот сумасшедшие. А заяц от хоровода оторвался, голова закружилась, да на толстый сугроб за можжевельником с разгону налетел и провалился.

И вдруг, подумайте только, зашевелился сугроб, сучья затрещали, и огромная мохнатая туша вылезла и пошла горой на полянку, фыркая и ворча.

– Дядя Миша! Дядя Миша!

Медведь только головой тряс, да зевал, да лапой глаза протирал:

– Фу, лешие! Что такое? Почему меня разбудили? Что за безобразие! В середине зимы сна лишили! Как я теперь опять засну? Кто ко мне в берлогу ввалился? Признавайся!

Заяц под елку забился – молчок. Где ему с медведем связываться?

А белка храбрая: поймай-ка ее! Вскочила медведю на спину и пищит:

– Дядя Миша! Дяденька Мишенька! Да ты не ворчи. Рождество сегодня. Кто ж теперь спит? У нас елка, посмотри!

Поворчал медведь, да и сам разошелся: первый хоровод повел и так толково, точно век танцмейстером был.

А потом, когда наплясались, под елкой пировать сели. Белка за орехи, лисица за рыбку, воробьи за рябину, а волк стал было на зайца посматривать…

Только слышат: ших-шах… Кто-то по лесу на лыжах идет. Точно ветром смело птиц и зверей. Тишина. Рыбки на елке подрыгивают, на серебряном ситечке лучик дрожит.

* * *

Вышел на полянку лесник. Что за чудо! Горит-переливается елка синими огоньками. Подошел поближе и по валенкам себя руками хлопнул. Чудо и есть… Да что ж много думать: уложил в мешок рыбок, орехи, ситечко да стекляшки и весело понес к себе в лесную сторожку. Вот ребята-то обрадуются!!!

<1924>

КРАСНЫЙ КАМЕШЕК ^*

Дача стояла у леса. Жоржик скоро-скоро позавтракал и побежал к грядкам. Вчера он с дворником посадил горох – надо было посмотреть, не вылез ли он уже. Но на грядках еще ничего не было. Жоржик поковырял палочкой землю, вынул одну горошину и опять зарыл ее.

Потом он подошел к забору и стал смотреть в лес: за кустами качались елки, в канавке блестела вода, под можжевельником важно гуляли две вороны и о чем-то разговаривали.

«Пойду в лес, – подумал Жоржик. – Только немножко, вон до той березки…»

Подумал и пошел. В старом заборе одна доска совсем отвалилась, пролезть сквозь дырку было нетрудно: сначала одну ногу, потом голову, потом другую ногу, – вот и в лесу!

По дороге к березке Жоржик два раза обернулся: «Вон она, наша дача… Красная крыша, огро-омная, и голубь на крыше сидит…» Дырку в заборе тоже было видно.

Дошел мальчик до березки и сел отдохнуть. «Минуточку посижу и – домой. Здравствуй, букашка! Зачем по моей коленке ползешь?»

Он снял букашку, посадил ее на мох и сказал:

– Сиди тут, а то заблудишься!

Посмотрел Жоржик кругом: елочки скрипят («верно, у них в середине такие пищалки, как у моего зайца», – подумал он), мураши с дровами один за другим куда-то бегут, как живая черная ниточка; папоротники кланяются; вверху тучки, – одна на Жоржина дворника похожа: с белой бородой и трубка во рту. Светло и совсем не страшно…

– Ах, какая беда! – запищал вдруг кто-то в лесу.

Жоржик испугался и вскочил:

– Какая беда? Кто меня пугает?

– Эй! Помоги-ка мне, милый! – опять сказал кто-то за кустами.

Жоржик хотел было заплакать и пуститься во весь дух домой, но потом ему стало стыдно. Голосок был тоненький и жалобный, как у Амишки, когда ей хвост прищемят. Чего же пугаться? Он ведь большой… Может быть, это девочка с соседней дачи заблудилась, – надо взять ее за руку и привести домой.

– Кто там хнычет? – храбро спросил Жоржик.

– Это я, ста-ру-шка… Поди-ка, мальчик, сюда!

– Да где же вы? – спросил Жоржик и посмотрел кругом. Старушки нигде видно не было.

– Здесь, за канавкой! Вот так, левее!

Жоржик подошел к канавке и перебрался по сломанной елке на другую сторону. На кочке лежала маленькая старушка в синей кацавейке. Ноги ее попали в болото, и она никак не могла вытащить: дергается, дергается, а ноги все глубже в болото уходят. Совсем как муха на блюдечке с вареньем.

Жоржику стало смешно, но он удержался: рассердится еще старушка, – может, она волшебница какая-нибудь?

– Бабушка, – сказал он, – давай руку, я тебя вытащу!

– Где тебе! Руки-то коротеньки, да и силы у тебя, чай, как у таракана. Гляди-ка! Вон там под березой моя котомка. Достань-ка из нее веревку… Один конец привяжи к березе, а другой брось мне. Так, молодец… Ну-ка, у-ух!

Старушка крякнула, ухватилась за веревку, захрипела, покраснела и вытащила ноги из болота. Обчистилась на кочке, отряхнулась и говорит Жоржику:

– Спасибо, огурчик! Эх, ножки-то какие у тебя кругленькие! Что ж тебе подарить за то, что ты меня вытащил?

Жоржик задумался.

– Верблюда подари. Ма-аленького!

– Хе-хе! Верблюда… Чудак-мальчик… Где я тебе верблюда возьму? Да и тесно ему, чай, у тебя будет, – все грядки перетопчет… Постой-ка! – сказала старуха. Она приложила руку к уху и посмотрела вверх.

– Куда ты, бабушка, смотришь? – спросил Жоржик.

– Вороны кричат, чтобы я уходила отсюда. Они тут под березой косточку зарыли, а мы им мешаем достать ее… Ладно, сейчас уйдем!

– Вот тебе на! – закричал Жоржик. – Как же ты знаешь, что это они про косточку?

– Знаю, хэ-хэ… Видишь, дружок? – Старушка вынула из уха маленький красный камешек и показала Жоржику. – Штучка небольшая, а в ней все дело. Вставил в ухо – и все тебе понятно: как вороны разговаривают, как коровы, как разные букашки…

– Правда?! И как слон говорит, тоже понятно?

– Все равно, хоть слон… Только здесь слонов не водится…

– Бабушка! – сказал Жоржик и схватил старушку за кацавейку. – Ты спрашивала, что мне подарить за то, что я тебя вытащил. Подари мне этот камешек. Ну, пожалуйста.

Старушка надела на плечи котомку, погладила Жоржика по руке и засмеялась:

– Ишь ты, какой проситель! Выбрал! А я с чем останусь? Я тут в лесу, милый, без этого камушка, как лягушка без воды… Нет, ты что-нибудь другое попроси…

– Бабушка, бриллиантовая! Мне хоть на один день! Только поносить…

– Не потеряешь?

– Ни за что на свете!

– И никому не покажешь?

– Никому! – запищал Жоржик. – Ах, как интересно! У нас есть Амишка и козел-стрекозел, огро-омный, больше тебя, и все под нос бормочет, петух есть и тараканы есть…

– Погоди, погоди… – сказала старуха. – Заторопился! Ладно. До вечера дам, поноси.

Она сполоснула камешек в канавке, вытерла его белой тряпочкой и дала Жоржику.

– Маме тоже нельзя показывать? – спросил он.

– Маме можно… Только не говори, откуда достал. Секрет. А вечером, как ляжешь спать, положи камешек под подушку. Я приду и возьму.

– Как ты придешь? Амишка возле моей кровати на полу спит, – увидит тебя и цапнет…

– Не цапнет! Я сама кого хочешь цапну… Ну, мальчик, прощай, – сказала старушка. – Погоди, погоди, стань-ка сюда.

Она поставила Жоржика лицом к березе.

– Постой так с минуточку и не оборачивайся.

– Уж можно? – спросил Жоржик, когда старуха отняла руки.

– Нет еще.

– А теперь?

– Теперь можно! – закричала тоненьким голоском старушка из-за кустов.

Жоржик обернулся. Старушка пропала. На ладошке лежал красный камешек, маленький-маленький, как божья коровка. Жоржик быстро всунул его в ухо, подпрыгнул и бегом пустился домой.

Под кустом можжевельника все еще разгуливали две вороны. Жоржик остановился:

– А ну-ка, а ну-ка!

Ворона боком посмотрела на мальчика, отвернулась и сказала:

– Кра – удивительно! Опять этот мальчик. Кра – такой маленький и один в лесу гуляет.

Другая ворона подумала и ответила:

– Кра – странно.

Жоржик расхохотался, шаркнул ножкой и крикнул:

– Кра – сударыни! Кра – извините! Кра – не ваше дело!

Через полминуты он был уже в своем саду.

В саду было пусто. Только на дорожке копался большой коричневый жук. Жук отдыхал после обеда, грел на солнце спинку и не слышал, как подошел Жоржик.

– Цап! Попался… – сказал Жоржик, схватил жука за грудку и приложил его к уху.

– Ж-ж-ж, ужасно жмет… – зажужжал жук. – Лапками загребаю, животиком выгибаю, сейчас вылезу… Ж-ж-ах!

– Ой, как щекочет! – рассмеялся Жоржик и подбросил жука кверху.

Жук полетел и запел:

– Жин-жон-жон, Жоржик на дорожке, а я вон где!

– Даша! – закричал Жоржик. – Иди скорей сюда!

Даша шла с ведром к колодцу и остановилась:

– Зачем?

– Я тебе покажу что-то! Да скорей же!

Вдруг Жоржик вспомнил, что он обещал старушке никому не показывать красного камешка:

– Нет, Даша, не надо, не надо. Я нарочно! – крикнул он и побежал к балкону.

На балконной ступеньке лежала толстая собака Амишка. Жоржик сел на свою деревянную лошадь у балкона и стал ждать.

Амишке было жарко: глаза закрыла, пасть разинула, язык высунула. Длинный такой язык, хоть красным бантом завязывай, а бока так и ходят, как паровоз: «Таф-таф»…

Пришла кошка. Села на Жоржины качели, облизнулась, посмотрела на Амишку и мяукнула:

– Мур… У А мишки одышка, а у меня нет…

Амишка приоткрыла один глаз, посмотрела на кошку и захрипела:

– Р-р-р… Рваная шуба!

– А ты беззубый, – сказала кошка и запела:

– Мяу-мур, муха-муха, укуси Амишку в ухо!..

Амишка открыла второй глаз и встала на передние лапы:

– P-раз! Подразни еще, я тебе нос откушу! Кошатина!

– А ты собачатина! И подразнюсь: собаки ходят в намордниках, а кошки нет! Амишка-кубышка, голова как шишка! Хвост как палка, в животе мочалка! Не достанешь, не достанешь… – Кошка соскочила с качели и полезла на столб.

Амишка улеглась.

– И не надо! Это у тебя в животе мочалка, оттого ты и дразнишься. Я сегодня утром суп с лапшой ела. Ага! И куриные косточки ела. А за обедом блинчики буду есть и котлетную подливку… А тебе мою вчерашнюю овсянку дадут…

– Ма-ма! – жалобно мяукнула кошка на столбе и выгнула горбом спинку. – За что мне овсянку?

– За то, что дразнишься, – сказала Амишка и опять закрыла глаза.

Кошка подождала, пока Амишка не захрапела, слезла со столба и подошла к Жоржику.

– Мняу! Жоржик-коржик, дай молочка.

– Не дам, зачем дразнишься?

– Я тебе сказку скажу.

– Интересную?

– Мур… Жили-были две мышки, серые пальтишки. Жил еще кот, бархатный живот. Пошел кот к чулану полизать сметану, ан чулан на задвижке. А в чулане мышки… Сидит кот перед дверцей, колотится сердце, – войти нельзя! Вот и запел кот, бархатный живот, тоненьким голосишкой вроде мышки: «Эй, вы, слышь! Я тоже мышь, – больно хочется есть, да под дверь не пролезть… У вас там много в стакане, вымажьте лапки в сметане да высуньте под дверку. Скорей, глухие тетерьки. Я полижу – спасибо скажу…» Одна мышка и поверила: высунула лапку. А кот – цап! – со всех лап… Вытащил за лапку, сгреб в охапку и гам! Так всю со сметаной и съел. Вкусно! Хорошая сказка?

– Сказка хорошая, а кот злой! Зачем обманывает? – сказал Жоржик.

– Мурлау! Я не виновата. Жоржик-коржик, дай же молочка…

Жоржик побежал к Даше, попросил у нее молока, налил в крышку от ваксы и принес кошке.

– На! Скорей пей, мне некогда.

– Молоко! Ляп-ляп-ляп-ляп-ляп. Все. До капли… Урлы-урлы-урлы… – Запела кошка и стала тереться о Жоржины коленки, то одним боком, то другим.

«Ишь ты, какая ласковая стала!» – подумал Жоржик.

– Ну, отстань, я к козлу пойду.

Козел стоял в темном сарае, блестел глазами, скрипел зубами и сердито топал ногой. Когда Жоржик открыл дверь, козел замотал бородой и фыркнул:

– Фу… Жду-жду! Никто не идет… Привязали за рога… Фу! Темно, мухи кусают… И я так, я и этак, ногами прыг, хвостом дрыг, а они все кусают… Запутался. Фу! Даже почесаться не могу.

Жоржик осторожно подошел ближе.

– Я распутаю! Ты меня не цапнешь? Нет?

– Мэ-кэ-кэ! – попросил козел. – Распутай! Не цапну!

Жоржик распутал веревку, погладил козла и спросил:

– Скажите, козел, отчего вы такой грязный?

– Мэк! Грязный! Какие глупости! Старому козлу говорить такие вещи… Мэк! Грязный! Я тебе покажу грязный…

– Я не нарочно, я не нарочно! – закричал Жоржик, быстро выскочил из сарая и закрыл дверь на крючок.

– Эй, козел-стрекозел! – крикнул Жоржик в щелочку. – Дворницкая шуба! Вот скажу Даше, она тебя миндальным мылом вымоет… Будешь знать!

Козел рассердился. Разбежался, да как тарарахнет в дверь – бац! А Жоржику смешно: крючок крепкий, не соскочит.

– Кхи-кхи! – запищала вдруг крыса за дверью. – Зачем же мылом козла мыть? Мыло – закуска. Я вчера у Дашиного мыла всю корочку объела…

– Ага! Хорошо! – шепнул Жоржик. – Я скажу Даше, она вам всем задаст…

Он пошел на кухню, но Даши на кухне не было. «Пойду в спальню, – подумал Жоржик. – Там мухи».

В спальне было тихо. На кроватке Жоржика лежала его маленькая сестричка Вава, быстро перебирала ручками и ножками и что-то скоро-скоро говорила. Жоржик нагнулся к Ваве и стал слушать.

– Мня-вля-гля, пля-мня-для, мня-гля-кля…

– Ничего не поймешь… – вздохнул Жоржик и подошел к окошку. – Мухи, верно, тоже так мнякают. О чем им говорить? Жужжат себе и толкаются головой в стекло.

Но мухи разговаривали:

– Зы-зы-зы… Здесь нельзя и здесь нельзя… Заперли-заперли-заперли…

– Что ты здесь делаешь, Жоржик? – спросила мама Жоржика, заглядывая в спальню.

– Я, мамочка, слушаю, как мухи разговаривают.

– Как же они разговаривают?

– А вот иди сюда. Закрой глаза и дай ушко…

– Зачем? – засмеялась мама. – Ты мне туда еще козявку положишь?

– Да нет! – сказал Жоржик. – Не козявку. Нельзя сказать, секрет. Готово! Слышишь, что мухи говорят?

– Слышу.

– Что же они говорят?

– Говорят, что Жоржику пора обедать.

– Обедать? – спросил Жоржик. – Ну, хорошо – пойдем.

– Только их надо выпустить… Пошли! – сказал он и раскрыл окно. – : Теперь давай опять ушко, – сказал он маме. – Готово!

За столом Жоржик смеялся и болтал ногами. Никто не знал почему, а он знал: кошка все время терлась под столом о его ножки и мурлыкала:

– Мур! Жоржик, брось Амишке кочерыжку, а мне косточку…

А Амишка на нее из-под стола:

– Р-р _:р… Тебе кочерыжку! Ж-жадина!

После обеда Жоржик побежал в сад посмотреть, где его петух. Петуха нигде не было: ни в саду, ни возле кухни, ни под сараем, ни в чуланчике. «Куда он спрятался?» – подумал Жоржик.

Обошел Жоржик сад и слышит, что за забором кто-то быстро-быстро кудахчет:

– Куда-куда-куда! Чужой петух!!

Жоржик встал на скамейку и посмотрел: соседский рыжий петух задрал голову и бежал прямо к мусорной куче, а три Дашины курицы бегали кругом кучи, хлопали крыльями и кричали:

– Ах, куда, куда! Красный разбойник! Ах, куда, куда!

– Да где же наш петух? – спросил Жоржик. – Вот беда, вот беда!

– Кара-у-ул! – закричал вдруг из-за сарая белый Жоржин петух и, широко расставляя лапы, бросился к рыжему.

– Как ты смел! Как ты смел! – наскочил он и схватил рыжего за чуб.

Рыжий вырвался, подскочил и ударил белого лапой в грудку:

– Так и смел! Так и смел!

– Как ты смел! Как ты смел! – опять налетел белый.

– Так его, так его, так его! – закудахтали в восторге курицы, а петухи взлетели на воздух, перевернулись через голову и кубарем полетели на землю.

Жоржику стало страшно.

– Кыш! Перестаньте… Кыш!.. Вот я вас! – Он бросил в петухов палочку и ударил в ладошки.

Рыжий петух вскочил, встряхнулся, побежал домой и сердито обернулся на Жоржика:

– Тоже… Ко-ко-ко… Не даст подраться…

А белый петух взобрался на самый верх кучи, захлопал крыльями и закричал ему вдогонку:

– Кум удра-ал!

– Конечно, конечно, – сказала самая толстая курица.

Жоржик вывернул кармашек, бросил своему петуху крошки, которые завалялись в кармашке, потом соскочил со скамейки, запрыгал на одной ноге к беседке и весело запел: «Рыжий с белым разодрался, белый рыженького вздул!»

В беседке Жоржик лег на стол и стал смотреть, как качаются веточки. Прилетали пчелы, танцевали над головой и пели: «Зум-зум, где цветочки?»

Прилетал знакомый коричневый жук и жужжал: «Жоржик лежит, Жоржик лежит…»

Зелененький червячок пополз по руке, а когда дополз по плечу до уха, Жоржик услыхал, как червячок чуть слышно зашипел: «Сейчас шлепнусь…» Испугался, верно, что так высоко залез.

Когда Жоржик вышел из беседки, солнце висело над самыми елками и было похоже на тот таз, в котором Даша варенье варит. Только чуточку покрасней. Глазки у Жоржика были совсем-совсем сонные. С пруда кричали лягушки: «Краковяк-краковяк-краковяк…»

«Что это за краковяк? – подумал Жоржик и вдруг вспомнил – это танец такой… Как же лягушки на четырех лапках танцуют? Верно, становятся на задние лапки, как Амишка…»

У балкона его встретила мама.

– Ты где был?

– В беседке.

– Что ты там делал?

– Слушал, как пчелки разговаривают.

Мама улыбнулась и принесла Жоржику молока. Молоко было вкусное и пахло, как горячая ватрушка. Опять прибежала кошка, заходила у ног и запела:

– Жоржик-коржик, дай – мяу – молочка!

– Не дам за то, что дразнишься, – сказал Жоржик и пошел спать.

Мама его раздела и ушла. Жоржик долго не хотел закрывать глаза. Он все хотел дождаться старушки в синей кацавейке и хорошенько попросить ее… Пусть бы оставила красный камешек еще хоть на день. Камешек положил под подушку.

Но в комнате было тепло и тихо, а сверчок где-то близко у кроватки проснулся и запел: «Цир – закрой глазки, цир – закрой глазки, цир – закрой глазки».

Жоржик закрыл.

Утром, только проснулся, сейчас же руку под подушку – камешка нет. А вместо камешка лежит книжка: звери в ней разные, птицы, букашки и разные жучки. Все есть. И про всех написано, как кто живет, что ест, как кто поет, как жужжит, как мяучит. Всех спрашивал Жоржик – и маму, и Дашу, и даже Амишку, да никто не знал, кто книжку принес.

Должно быть, старушка – кому же больше?