Текст книги "Купид: Бесконечная ночь (ЛП)"

Автор книги: Сара Ведлер

Соавторы: Надин Дарахарт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Мы от них оторвались, заползли в старый сеновал неподалёку от башни и с тех пор больше ничего от них не слышали. Я перевожу дыхание и провожу руками по лицу. Моя кожа на ощупь прохладная и липкая, и мне хочется вернуться на остров. К солнцу, которое меня греет и в объятья Сая, который держит меня, словно я самый важный человек в мире. Я не могу дождаться, когда снова увижу его и Пейшенс. При мысли об этом, мой пульс учащается. Затем я вспоминаю ледниковый период, который царит между мной и Саем, и моё сердце болезненно сжимается. Если бы я только знала, что делать дальше. Если бы только знала, что правильно, а что нет. Я представляю, какой была бы моя жизнь, если бы Пейшенс внезапно заметила, что влюбилась в Кеша. Или в Джеварда или в одного из парней-целителей.

– Катакомбы под городом, – внезапно говорит Скиннер. – Ничего тебе не напоминает?

– Хм? – я медленно поворачиваю к нему голову. Мы сидим друг к другу так близко, что несмотря на грозу, можем говорить тихо.

– Сильвер сказал что-то о катакомбах под городом, прежде чем мы ушли. Мы должны проверить там, – он смотрит на меня. – Под городом находится, например, школа созерцателей. Может мы до сих пор мыслили не в том направлении. Возможно, нам не нужен мой отец, а будет достаточно места, где вас сделали созерцателями, – он что-то вытаскивает из своей рубашки – тонкую книжку. Хронику Лондона.

– Ты её украл?

– Одолжил, – Скиннер пролистывает книгу, а я молча наблюдаю за ним. – Канализация относится к тому времени, это я знаю точно. А вот катакомбы… похоже, что до мегополесного периода их не было. Но для чего кому-то строить что-то подобное в мегополесный период? Предположим, этот целитель говорит правду…

Я качаю головой. Не хочу, чтобы мне напоминали о Сильвере и его судьбе и не верю, что его слова имеют какое-то значение.

– Он уже много лет сидит в той башне. Не думаю, что на него можно положиться. Он запутался.

– Джо, – Скиннер кладёт мне два пальца на щёку и поворачивает моё лицо к себе. В тусклом вечернем свете кажется, что его кожа светится изнутри. Элегантные линии его скул выделяются из темноты хижины, только глаза находятся в тени. – Подумай. Я знаю, что они внушили вам, нет, скорее всего, даже запрограммировали, чтобы вы забыли, но ты должна вспомнить.

Я не понимаю. Какое я имею к этому отношение, какое мой чип?

– Я не знаю, что ты имеешь в виду…

– Как ты попала в город? Скажи мне.

– Может… я уже всегда там жила.

Скиннер смеется.

– Ты так думаешь? Думаешь, созерцателем становятся просто так? Потому что это весело?

Я качаю головой, но он даже не даёт мне сказать.

– Рабочие, промышленники, любой может стать созерцателем, Джоллет, – в голосе Скиннера больше не слышно насмешки, и он всё ещё смотрит на меня. – Но никто добровольно не стал бы созерцателем, если бы у него был выбор. Либо ты стала добровольцем, чтобы выбраться из нищеты, но тогда ты бы об этом знала, либо…

Я хочу заставить его замолчать, не хочу слышать правду. Но у меня в горле будто застрял ком. Я открываю рот, но ничего не могу сказать, а потом становится уже поздно.

– … ты из стоящего на границе детского дома, как и Силвер Квайл.

У меня такое чувство, будто кто-то ударил меня по лицу. Глаза начинают гореть, и я их закрываю, прежде чем по щекам покатятся слёзы. Скиннер опускает свою руку, и я отворачиваюсь.

– Джо, а что ты думала, откуда берутся все эти созерцатели? Ты думала, что…?

– Я ничего не думала, – выдавливаю я, и это правда. Всегда, когда мои мысли угрожали отклониться в сторону, всегда, когда я начинала задавать вопросы, в моей голове появлялась своего рода завеса. Барьер, который мешал мне думать дальше. Пейшенс – это всё, что имеет значение. Всё, чем я являюсь – это созерцатель. Самое главное – это подопечный. Прошлое – ничто иное, как тень. Будущее – просто туман. Всё, что важно – это здесь и сейчас позаботиться о подопечном. Этому они научили нас в школе созерцателей и это то, с чем я могу справиться. Но не с этой внезапной бурей эмоций, с воспоминаниями, которые грозит вызвать Скиннер.

– Вспомни, Джо, включи свои мозги. Это жизненно важно. Как ты попала в город?

Голос Скиннера доноситься до меня теперь, как через вату.

Моя голова начинает болеть, и внезапно я вижу саму себя… Мои грязные пальцы лежат на колючем, сером одеяле. За окном ночь, когда они заходят в общую спальню и просто вырывают меня из сна. Я ничего не говорю, не плачу и не спрашиваю, когда они садят меня в машину вместе с двумя крепкими мальчишками. Мне холодно, на руках появляются мурашки, а пальцы коченеют. На горизонте красная полоса прорезает черноту неба. Хотя я люблю восходы солнца, я не могу сосредоточиться на красоте этого утра. Машина трогается с места и…

Я распахиваю глаза и смотрю на Скиннера.

– Ты можешь вспомнить, Джо, я это знаю. Просто постарайся, – он берёт меня за руку и сжимает пальцы. – Внизу, в канализации, я часто думал, что слышу звуки двигателя, голоса и шаги, но предполагал, что это шум из города, отзвуки которого доносятся до меня. Но теперь… Сильвер может быть прав. Мой отец не просто какой-то промышленник. У него есть власть, деньги и много последователей. Но он не может вести свои дела прямо на глазах всех людей. Если бы другие промышленники узнали, что созерцатели, которых они нанимают, дети из Ничейной Земли… Как ты попала в город? Вспомни.

Мне трудно снова закрыть глаза. Такое чувство, будто всё во мне сопротивляется воспоминаниям. Сопротивляется этим всё всколыхнувшим незнакомым чувствам, которые я не могу понять. Я сжимаю руку Скиннера. Его голос, его присутствие успокаивают меня.

– Они забрали тебя из детского дома, они всегда так делают. Сироты крепкие и напористые. Кроме того, их никто не ищет. Руководство получает за вас деньги. Возможно, им нелегко отпустить вас, но какова альтернатива? Оставить умирать всех остальных детей с голоду? Поэтому они вас отпускают. Отсылают ночью в неопределённое будущее…

Я ощущаю холодный зал и медленно скольжу назад в прошлое. Чувствую резкий запах, который был вездесущим и в тюрьме Сильвера… дезинфицирующее средство. Мои ноги дрожат от холода и неизвестности, но я всё ещё не задаю вопросов. Страх парализовал меня. Я позволяю им смыть с меня грязь. Затем меня привязывают к лежанке и опрыскивают сверху до низу едким веществом. Я слышу, как со мной говорят люди, так монотонно и заученно, будто каждый день делают то, что делают сейчас. Затем прямо над сердцем вонзают мне в грудь чип.

От боли у меня наворачиваются слёзы, но я не смею всхлипывать. Я стискиваю зубы и вот уже всё закончилось. Женщина – я не помню её лица, только длинные, острые ногти – одевает на меня рубашку. Её прикосновение оставляет на моей коже кровавую царапину. Мои ноги подкашиваются, и меня поднимают и снова садят в машину. По дороге мимо меня проносятся тёмные каменные стены. Я скучаю по солнцу, оно уже давно должно было взойти. Казалось бы, целую вечность мы едем через лабиринт из стен, гнили и камней, пока…

Удар грома сотрясает землю, сопровождаемый шипением молнии. Я вздрагиваю и слышу, как тяжело дышу, как будто прошла пешком много километров.

– Джо…, – произносит Скиннер лишь моё имя, и я киваю.

– Детский дом и школа созерцателей… они связаны с исследовательским центром Ли. В подземелье под Лондоном, там нам поставили чип!

Глава 22

Я передаю управление Скиннеру. Его рука покоится на джойстике, в то время, как машина Конроя мчится по извилистой дороге обратно по направлению к центру. Я незаметно ослабляю ремни, которые придают форму моему платью, и сползаю в кресле в более удобное положение. Уже очень долго ничто так не утомляло меня, как проблески воспоминаний, нахлынувшие на меня в нашем укрытии. Я смотрю на эту маленькую девочку как на незнакомку, а не ту, кем я когда-то была. И, может быть, где-то внутри всё еще есть.

Мысль о том, что у меня есть прошлое, о котором я ничего не знаю, лежащем где-то в бесконечной темноте, пугает меня. С одной стороны, я хочу узнать больше, с другой, не хочу этого ни в коем случае. Просто желаю остаться Джо, которой я была много лет, потому что мне кажется, что нет ничего более пугающего, чем не знать себя должным образом. Но если сравнивать мою судьбу с судьбой целителя в башне, что в ней таково? Я вижу перед собой его бледное, лишенное надежды лицо. Очередная потерянная жизнь на счету Дариана Джеда Ли. Интересно, как Ли может спать по ночам? Как он может вставать по утрам и смотреть в зеркало всё с той же неотразимой улыбкой?

– Надо было взять Сильвера с собой, – бормочу я.

Скиннер кривит губы и бросает на меня взгляд.

– Столько сострадания к незнакомцу? Прошу, не забывай кодекс созерцателей.

Я смотрю в окно. Обочина обсажена карликовым буком, низкими растениями с переплетенными ветвями, которые разрастаются во всех направлениях. Некоторые из них выглядят как искалеченные живые существа, вытягивающие слишком длинные пальцы в нашу сторону.

– Я уже стала предательницей кодекса Созерцателей, не забывай об этом.

Скиннер делает вдох, чтобы ответить, но потом молчит. Лишь в редких случаях он не может придумать подходящего ответа на то, что я говорю – настолько редких, что это озадачивает меня. Я выпрямляюсь, отвожу взгляд от искривленных деревьев и смотрю на дорогу, но ничего не вижу – только серый асфальт, который однообразно тянется по направлению к центру города.

– Всё в порядке? – спрашиваю я.

– Нет, – отвечает Скиннер замогильным голосом. – Впереди что-то не так, – он ощупывает дверь со своей стороны. – Почему нельзя открыть окно?

– Мера предосторожности.

Я протягиваю руку и нажимаю пару кнопок на дисплее, находящимся перед нами в центре приборной панели. Я могу выбирать между «весенним бризом», «арктическим штормом», «приятным ветерком» и бесчисленными другими вариациями воздуха. Когда я уже почти отчаялась, я нахожу-таки вариант «внешний мир» и нажимаю на него.

– Вы выбрали программу кондиционирования воздуха «внешний мир», – сообщает нежный, женский голос из громкоговорителей. – Наслаждайтесь.

В машине тут же меняется атмосфера, хотя и незначительно. Я больше не чувствую себя изолированной, ощущаю мшистый запах окружающего нас ландшафта. А вот Скиннер явно чует что-то другое. Он делает глубокий вдох, и его взгляд становится хмурым.

– Что там? – с тревогой спрашиваю я. – Ты что-то узнал? Или кого-то?

– Собрание людей.

Я снова смотрю на дорогу. Всё ещё никого не видно.

– Может пробка? Или поезд?

– Нет.

Он слегка отодвигает джойстик, замедляя темп. Автомобиль сразу начинает ехать более тихо, почти размеренно. Я возвращаюсь к дисплею и вызываю карту местности. Мне не нравится то, что я вижу, потому что этому маршруту нет альтернативы. Башня была построена далеко за городом, а дорога, видимо, протянута специально к ней. Разветвленная дорожная сеть центра города находится еще далеко впереди.

– Поворачиваем назад? – спрашивает Скиннер?

Я взвешиваю его предложение. Мы с Пейшенс порознь уже в течение 50 часов. Чуть дольше, чем на пути в Лиссабон. Скоро они с Саем приземлятся в парке Севенокс и будут ждать нас. Я автоматически касаюсь руны созерцателя, тонкого рубца над моим сердцем, под которым прячется чип.

– Нет, – наконец говорю я. – Давай подъедем поближе. Может нам повезет, и окажется, что просто сломался бедламский поезд. А это не причина для беспокойства.

Перед нами дорога делает поворот. Там, где наши фары освещают ночь, она блестит, мокрая от дождя, принесенного бурей.

– Это за поворотом, – спокойно говорит Скиннер. – Я чую их сейчас отчетливо.

Он засовывает свободную руку во внутренний карман пиджака и достает нож, затем кладет его на сиденье рядом с собой.

Лезвие инстинктивно оказывается у меня в руке, хотя я все еще боюсь причинить вред человеку. Я напряжено смотрю вперёд, когда машина поворачивает. Меня слегка наклоняет в сторону, затем становится видно, что скрывается за поворотом. Меньше, чем в 500 метров дорогу преграждают автомобили дружинников. Ещё две машины стоят на обочине, а пассажиры – великолепно одетые промышленники со своими водителями – вышли на улицу. Дружинники имеют при себе мобильные сканеры и проверяют чипы всех пассажиров.

– Черт! – Скиннер явно подавляет импульс отодвинуть джойстик, чтобы совсем остановить машину. – Контрольный пункт!

– Спокойно, – тихо говорю я. – Просто поверни машину, пока они заняты.

– Так нас совершенно точно заметят, Джо.

– А что ещё ты хочешь сделать? Позволить им просканировать и поймать нас?

Не дожидаясь его ответа, я хватаюсь за пульт управления и сама разворачиваю машину. Нет никаких резких толчков, никакой качки. Машина Конроя безупречно остаётся в колее, как будто и была создана для таких манёвров.

– Ну, замечательно… И что теперь? – спрашивает Скиннер.

Он нервно поглядывает в зеркало заднего вида.

– Не выделяйся, тогда ничего не случится.

По правде говоря, я тоже боялась, что одна из машин дружинников в следующий момент отделится от баррикады и начнёт нас преследовать, но ничего подобного. Если они нас увидели, то, скорее всего, знают, что эта дорога ведёт в некуда. Мы не можем вечно ездить туда-сюда, между заграждением на дороге и башней. В какой-то момент нам придётся вернуться назад или позволить арестовать себя в Бедламе. В тайне я уже удивлялась, как мы смогли незаметно прокрасться в чулан, а позже оттуда к нашей машине. Я с трудом могла себе представить, что дружинники башни так быстро отказались от поисков. Теперь я знаю, почему они так сделали. Мы оказались в ловушке.

– В нескольких километрах отсюда я видела старую лесную дорогу с правой стороны. Мы сможем спрятаться там.

Мой собеседник набирает скорость, и меня внезапно прижимает к креслу. Машина Конроя показывает, на что способна, пейзаж просто пролетает с обеих сторон. Нас все ещё никто не преследует. Я выпрямляюсь в кресле и снова ищу на виртуальной карте альтернативный маршрут, как вдруг все мое тело сводит судорогой, а в моих руках, ногах и голове вспыхивает резкая боль, как молния. Я слышу свой собственный крик.

– Джо! – Скиннер смотрит на меня, затем на дорогу, затем снова на меня. Он старается сосредоточиться на мне и в то же время, не вызвать аварию. – Что с тобой?

Я откидываюсь на спинку кресла. Все тело покалывает. Мой разум притупляется, как будто кто-то сильно встряхнул мои мысли.

– Предупреждение… – это все, что мне удается сказать.

– О чём ты?

Я закрываю глаза. Жду следующего удара током, который мой чип пошлёт по нервам, но удара не следует, и понемногу я снова могу ясно мыслить.

– Это было предупреждение, – шепчу я. – Электрический разряд, который показывает, что…

– Что показывает? – голос Скиннера почти срывается.

– Что у меня осталось мало времени, – бормочу я.

Начался отсчёт. Теперь я должна как можно быстрее добраться до Пейшенс, но самый быстрый путь закрыт.

– Говорю же, нам нужно просто промчаться мимо!

Скиннер шагает взад вперёд перед машиной, грациозный, словно дикая кошка в клетке. Только прутья решётки состоят из стволов деревьев, прижимающихся и извивающихся, будто стремящихся держаться друг за друга. Это самый странный лес, который я когда-либо видела. Как только мы в него вошли, меня охватило чувство, что стволы сомкнулись вокруг нас, что они хотят нас скрыть. Как будто приняли нашу сторону.

– Мы не сможем преодолеть заграждение на дороге или прорваться через него. Нам на хвост обязательно сядут преследователи. Требуется какое-то другое решение.

Я осторожно высовываю ноги из машины, чувствуя такую же тревогу, как Скиннер. Мне хочется пройтись несколько метров, но боюсь, что последует следующий удар током. Как будто чип оставит меня в покое, если только я не буду двигаться и держаться незаметно. Глупая мысль.

– Сколько у тебя осталось времени?

Скиннер останавливается и смотрит на меня. Его прилизанные волосы, которые он зачесал, чтобы выдать себя за промышленника, лежат уже не так совершенно, несколько прядей упало на лоб. Он сверкает на меня своим единственным неповреждённым глазом, ярко-голубым, как небо в зимние дни, настолько ясные, что солнце кажется почти белым.

– Точно не знаю.

– Сколько будет таких предупреждений? Они ведь должны были сказать вам об этом во время обучения!

– Нет, они специально не сказали. Чтобы мы не сходили с ума, когда окажемся в подобной ситуации.

– Это сумасшествие!

Для Скиннера это возможно сумасшествие, но созерцатели мыслят иначе. Для нас самое главное – освободить разум для более существенного: быстрого возвращения к нашим подопечным. Если бы я знала, что получу сейчас ещё два электрических разряда и умру через час, я бы, возможно, запаниковала. А так я могу сказать себе, что нет смысла в том, чтобы размышлять о времени, которое мне ещё осталось. Нужно сосредоточиться на том, чтобы быстро действовать. Это самое главное. Я должна как можно быстрее попасть к месту встречи, которое мы согласовали с Пейшенс и Саем перед нашим отъездом.

Потому что только когда крошечный механизм внутри меня поймёт и сохранит данные, что с моей подопечной всё в порядке, я смогу снова сосредоточиться. Только потом я смогу снова вернуться к поиску кнопки, рычага, набора данных или человека, который сможет стереть наши данные с чипа, чтобы освободить от службы созерцателя. Я снова опускаюсь на сиденье машины и закрываю глаза. Обдумываю нашу ситуацию. Мы оказались в ловушке между центром города и психушкой, и есть только одна легальная дорога. Вокруг нас находятся остатки старых городов, разрушенных и сравнённых с землёй, которые на протяжение десятилетий превратились в заросли.

– Скиннер.

Он тут же возле меня. Я не слышу, как он приближается, но чувствую его внезапное присутствие.

– Дай мне книгу.

– Какую книгу?

– Хронику, дай мне её!

Открывается задняя дверь автомобиля. Я распахиваю глаза и беру тонкую книжку в руки. На ощупь бумага кажется старой, как будто только и ждёт того, что кто-то обойдётся с ней слишком грубо. Как будто не может дождаться момента, когда, наконец, распадётся в пыль. Я осторожно открываю обложку. В начале есть оглавление, настолько побледневшее, что едва можно прочитать. Я быстро перелистываю страницу. Держать в руках такую книгу странно и необычно. Ничего не двигается, не светится, нет никаких кнопок, на которые я могла бы нажать.

– Посмотри.

Я отодвигаюсь в сторону, и Скиннер наклоняется ко мне внутрь машины. Я обнаружила дорожные карты в последней трети книги. Они пожелтели, в некоторых местах настолько стёрты, что не хватает целых участков. Сначала мы оба растерянно смотрим на бумагу. Затем я обнаруживаю горную цепь, чей похожий на дракона хребет был значительную часть пути нашим молчаливым спутником по дороге к башне и назад.

Скиннер тоже узнаёт горную цепь и проводит пальцем по бумаге прямо рядом с ней.

– Здесь проходит дорога.

Мой ответ застревает в горле, потому что тело внезапно сотрясается от ещё одной судороги. Я сжимаю книгу, затем мои пальцы теряют силу, и она выскальзывает из рук. Перед глазами лес расплывается в яркую бурю света, и когда я снова прихожу в себя, обнаруживаю, что лежу на земле. Скиннер крепко сжимает мои руки. Он не готов меня отпустить.

– Ты пришла в себя? – спрашивает он.

Я отвечаю утвердительно и чувствую глухую боль во рту. Из-за удара током я, должно быть, прикусила язык. Между первым и вторым ударом не прошло и часа. Когда будет следующий? Сколько их еще будет? Мне нельзя думать об этом. Это бессмысленно. Ничего не изменится. Я быстро сажусь.

– Уже всё в порядке. Покажи мне карту.

Скиннер протягивает мне книгу. С помощью ветки он примерно начертил землёй дорогу между центром города и башней – одна линия из множества, в целой сети дорог. Везде, где раньше были поселения, они скапливаются, образуя более плотную сеть. Тем не менее между поселениями есть соединительные маршруты.

– Не знаю, есть ли в этом смысл, – говорит Скиннер. – Они уничтожили всё, чтобы люди из Ничейной Земли не могли использовать эти дороги. И даже если ещё что-то исправно… и нужно только повалить деревья или старые электрические столбы, мы всё равно снова потеряем время.

Я не особо его слушаю, мое внимание обращено на несколько пунктирных линий, которые я обнаружила на карте. Все три ведут от моря в разные части страны, а одна из них прямо в Севенокс, парк, за пределами центра города. К нашему месту встречи. Там, под землей, в последних ответвлениях лондонской канализации, нас будут ждать Пейшенс и Сай.

– Что это? – спрашиваю я.

– Покажи. Где-то, без сомнения, есть легенда карты, – Скиннер забирает у меня книгу и листает. – Нефтепроводы, – наконец говорит он, и в его голосе слышится надежда. – Ты знаешь, что это?

– Нет. Никогда не слышала.

– Раньше, когда ещё была нефть, они отправляли ее через всю страну через толстые трубы, – он смотрит на меня. – Если я не ошибаюсь, это должны быть трубы дальнего севера. Они были построены всего за несколько лет до большого коллапса, из-за которого возникли мегаполисы, вскоре после того, как в Лондоне три недели не было электричества. Довольно много людей замерзло, были грабежи, поэтому они решили извлечь последние запасы нефти из моря. Эти трубы должны быть чертовски толстыми, диаметром не менее четырех метров.

– И как в них попасть? – я прямо-таки вырываю книгу из его рук. – И не говори, что только с моря.

Скиннер смеется.

– Нет, не волнуйся. Нефть доставляли и в Фолкстон и в Эшфорд, поэтому там тоже должен быть доступ, и, если я не ошибаюсь, Эшфорд находился недалеко отсюда.

– Недалеко отсюда? Что это значит?

Я смотрю на него. Скиннер на меня. Постепенно я привыкаю к его единственному глазу. Так лучше, чем когда он в солнцезащитных очках, лучше, чем неподвижное лицо, с которым я сталкивалась в течение первых нескольких месяцев, когда мы узнавали друг друга.

– Достаточно близко для тебя.

Глава 23

Состояние дорог катастрофическое. Они, наверняка, были взорваны, и теперь слой обломков, прежде асфальтированной дороги, лежит поверх грунта. Мы уже добрых пять минут как съехали с гладкого дорожного покрытия трассы, ведущей к башне, но отъехали пока не особо далеко. Автомобиль Конроя для подобного не создан, и продвигаясь вперёд, ужасно подпрыгивает и трясётся.

Я протягиваю Скиннеру книгу.

– По моим подсчётам, мы сейчас приблизительно на этой высоте.

Я указываю пальцем на точку рядом с пунктирной линией, ведущей от моря к Эшфорду. Вокруг нас – только заросли: природа давно отвоевала территорию бывшего города. Нет никаких географических объектов, которые помогли бы нам сориентироваться. И автомобиль прямо на глазах испускает дух. На дисплее начали мигать несколько лампочек, раздаются предупреждающие звуки, и женский голос, который ещё недавно пожелал нам наслаждаться поездкой, говорит теперь почти паническим тоном:

– Если возможно – поверните назад! Пожалуйста, если возможно – поверните назад!

– Нефтепроводы чаще всего заканчивались за пределами города, – пытается перекричать ее Скиннер. – Насколько я понимаю, здесь, на востоке, раньше находилась большая электростанция. Если увидишь бетонный фундамент или остатки ограды, дай мне знать.

Я направляю своё внимание на ландшафт, который, будто спотыкаясь, прыгает за окном. Все ещё туманно, видимость плохая, воздух тяжелый и влажный. Я надеюсь, что мы не въедем в болото, иначе мы пропали… Вдруг я вспоминаю самую себя в тот момент, когда Мали вытягивала меня из болота, и понимаю, как сильно мне ее не хватает. Как она себя поведёт, если я не вернусь к ней? Я вижу, как она изо дня в день стоит на пляже и виляет хвостом. Вывалив язык, поворачивает мордочку к морю и пытаясь уловить мой запах, ждёт меня. Не зная о том, что я ее бросила.

Мои глаза сразу наполняются слезами, и я снова почти задыхаюсь.

– Остановись!

Скиннер немедленно давит на тормоз.

– Ты что-то обнару…

Я толкаю дверь и выпрыгиваю из машины. Быстро отдаляюсь на приличное расстояние, чавкая ботинками по мокрому лугу. В нос бьет гнилостный запах и не даёт дышать, однако есть ещё одна, совсем другая причина, по которой мне сдавливает грудь. То, что не смогли сделать прощание с Пейшенс и Саем или мысль о том, что я навсегда покинула их обоих, удалось образу моей верной собаки, которая полагается на меня. В чьей голове вообще не существует мысли о том, что мы больше не увидимся. И которая постепенно поймёт, что время, когда мы были вместе, прошло.

Я слышу свой собственный плач и зажимаю ладонью рот, продолжая бежать, не разбирая дороги. Мне нужно уйти, просто выбраться из этой ситуации, но это бессмысленно. Я не могу сбежать от самой себя, от моих собственных решений и поступков. Обессиленная, я опускаюсь на колени. Мали. Я предала Мали, и то же самое сделаю с Пейшенс, единственной сестрой, которая у меня когда-либо была. И с Саем, который отдал бы за меня свою жизнь. Я закрываю лицо руками и как ни стараюсь успокоиться, мне это не удаётся. Мне нужно продолжать, нужно попасть в Лондон, найти Дариана Ли, спасти жизнь нам, созерцателям. Но я не могу. Все, на что я способна – это корчиться на земле и плакать, как маленькая девочка.

– Джо! – шаги Скиннера приближаются по вязкой земле. – Джо, эй!

Его голос звучит неуверенно, и я почти ожидаю, что он сейчас обнимет меня, готовлюсь к непривычной близости. Потом понимаю, что Скиннер не такой, как Сай. Он только обхватывает мои запястья и поднимает с земли.

– Ну же, пойдём. Мы теряем время.

Как бы подчеркивая его слова, в тот же момент меня охватывает третий электрический удар. На секунду кажется, что все вокруг нас задержало дыхание. В некотором смысле, мы оба готовы к тому, что это, третье предупреждение будет последним. Я опускаюсь на землю, Скиннер крепко держит меня, и я убеждаю себя в том, что его крепкая хватка не даст мне рассеяться в пыль.

Но ничего подобного не происходит. Когда в моей голове снова проясняется, я все ещё здесь, все ещё жива. А слезы постепенно иссякают.

Скиннер пристально смотрит на меня и снова поднимает на ноги.

– Теперь пойдём, – говорит он. Потом тащит назад к машине.

Глава 24

Бывшая электростанция превратилась в груду обломков, никто даже не потрудился убрать куски бетона. Мы пробираемся через остатки охладительной башни, сложенные в гору строительного мусора. С самой высокой точки мы можем видеть всю округу. Отсюда видны горы с хребтом в виде дракона и далекий центр города. Башни, в которых расположены офисы, сияют своим привычным благородным светом.

Вокруг нас длинные тени, однако перед нами довольно быстро открывается то, что мы искали: возвышающийся в траве холм, спереди которого зияет круглая дыра, достаточно большая и широкая для автомобиля. И нам повезло! Решетчатые ворота толщиной в палец, когда-то перекрывающие её, стоят открытыми. Видимо, кто-то их взломал. И хотя в этот момент в моей голове промелькнула сотня сцен с ловушками и предательством, мы все-таки должны воспользоваться этим нашим единственным шансом. Мы как можно быстрее пробираемся обратно к машине. Надеюсь, она ещё выдержит эти последние метры. Дно нефтепровода лишь слегка изогнуто, почти такое же ровное как дорога на улице. Там передвигаться будет легче, а главное быстрее.

Хоть я и чувствую, что Скиннер устал, я не могу сделать ему одолжение и сама сесть за руль, потому что в металлической трубе следующий удар током может привести к тяжелой аварии. Мы садимся в машину, и Скиннер срывается с места. Объезжая остатки охладительной башни, мы исчезаем в черной трубе. Машина как раз в неё поместилась. Скиннер жмет на педаль газа.

– Будь осторожен! Если тут есть поворот…

– Его здесь нет. Они строили эти штуковины по возможности прямыми, потому что так они устойчивее.

Несмотря на его слова, я каждую секунду ожидаю столкновения со ржавой металлической стеной, которая совершенно неожиданно встанет на нашем пути. Я инстинктивно вцепилась в ручку двери.

– Откуда тебе известны такие подробности? Откуда ты вообще так много знаешь? Расскажешь мне об этом сейчас?

– Из книг, – говорит Скиннер. – Из множества старых книг.

– Ах, разве в Свальбарде нет панелей?

Мой спутник бросает взгляд в зеркало заднего вида, как будто в самом деле опасается, что нас здесь могут преследовать. Я не верю, что найдётся ещё кто-то сумасшедший, выбравший для своего авто этот туннель, построенный для других целей. Путь идёт под уклон и с каждой секундой ведёт нас все глубже под землю. Автомобиль жужжит по гладкому пути, но основа такая старая, что мы не можем быть уверены в её прочности. Вдруг появится трещина, или что-то нарушит стабильность нефтепровода. Каждую секунду на нас могут обрушиться тонны земли, погребая нас заживо.

– Это было до Свальбарда, – перекрикивает Скиннер неприятный звук, создаваемый колёсами, дребезжащими по металлу.

– И тогда у тебя был доступ к книгам?

Я припоминаю слова его отца. Перед тем, как отправить Скиннера в интернат на краю света, он, похоже, высаживал его в лондонских лесах, опасаясь, что его нежеланный сын может вернуться.

– Когда я был ещё маленьким, – объясняет мой спутник, – прежде чем мой отец решил избавиться от меня, у моей мамы был другой план. Она была напугана тем, кого родила и не хотела, чтобы я постоянно был рядом с ней. Поэтому обустроила мне комнату в подвале виллы, которую можно было запирать снаружи. Я получал трехразовое питание и гору старых книг, чтобы было чем заняться. Там внизу, я научился сам читать. Моё имя я уже знал, как читать, и это всё упростило. Во время вечеринки, которую устроили мои родители в своём имении, несколько гостей по какой-то причине спустились в подвал. И тогда моему отцу стало слишком рискованно держать меня там, и на следующий день он поехал со мной в поездку. Для меня это было захватывающе путешествие, учитывая то, что три года я день за днём видел только четыре стены моей комнаты. Настолько захватывающим, что я даже не заметил, как он после нашей прогулки по лесу просто оставил меня там и уехал один.

Слова Скиннера создают в моей голове фильм. Я вижу бледного маленького мальчика одного на дикой природе, одного в темнице, всегда и везде одного. Теперь, когда он познакомился со своей сестрой, у него в первый раз в жизни появился шанс иметь что-то вроде семьи.

– Скиннер? – я смотрю на него. – Пообещаешь мне кое-что?

Даже почти в полной темноте туннеля его кожа, кажется, светится, лишь немного, но каким-то сверхъестественным образом. Только под его высокими скулами находятся глубокие тени, которые подчеркивают его резкие черты лица. Он отодвинул глазную повязку, чтобы использовать зрение купида.

– Смотря что, – говорит он.

– Когда мы закончим здесь, когда твой отец лишится власти над созерцателями, возвращайся пожалуйста на Ланди.