Текст книги "Ожоги"

Автор книги: Сара Парецки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Глава 11
МУДРАЯ БАБУШКА

Я снова забралась в свой «шеви» и взялась за руль. Была еще только середина дня, но я чувствовала такую усталость, как будто неделю взбиралась на Эверест. В машине все еще ощущался запах блевотины, хотя я потратила добрых полчаса на ее отмывание. Но через несколько секунд поняла, что пахнет от моей одежды. Я же тут ползала на коленях, пока мыла и чистила. Включив зажигание, я помчалась на бешеной скорости, почти не обращая внимания на светофоры. Больше всего мне сейчас хотелось попасть домой, сорвать с себя одежду и соскрести всю грязь.

Я поставила «шеви» под невероятным углом к тротуару и помчалась по лестнице через две ступеньки. Едва закрыв за собой дверь, тут же начала сдирать с себя одежду. Скинула все в кучу на пол и прямиком понеслась в ванную. Я стояла под горячим душем больше получаса, дважды вымыла голову, а кожу протерла, наверное, до дыр, пока наконец не почувствовала, что отмылась. Оставалось только надеяться, что я очистила себя и свою жизнь от всех алкоголиков и наркоманов.

Одевалась я очень медленно, так же медленно и тщательно накладывала косметику, а волосы даже уложила гелем. Вдруг захотелось выглядеть элегантно, и потому я надела золотисто-желтое платье из хлопка, с большими черными пуговицами, черные туфли и даже сбегала в холл за черной сумкой, под цвет.

Изгаженная одежда все еще валялась на полу. Я потащила ее в подвал к стиральной машине. Постельное белье, которое я заложила туда утром, уже можно было перекладывать в сушку, но нет, решила я, на’ сегодня хватит. Я заложила джинсы и рубашку туда же, в машину, и снова включила ее на полный цикл.

Часы показывали чуть больше часа. Встреча с Домиником Ассуево назначена на три, но до этого я еще хотела повидаться с Церлиной, хотя мой энтузиазм по отношению к семейке Рамсей здорово поубавился. Значит, поесть не успею. Ну что же… Я села в машину, вырулила на Лейк-Шор-Драйв и влилась в поток машин, следующих на юг.

Клиника Майкла Риза выходит на набережную озера и занимает около одной-двух миль по Двадцать седьмой улице. И мне пришлось изрядно покружить, прежде чем кто-то потеснился на метр, так что будь я проклята, если заплачу за парковку.

В стеклянной будке у ворот клиники сидел охранник. Он даже не поинтересовался, кто я такая и к кому иду. Так что история о «социальной защите» не пригодилась.

В коридорах стоял специфический больничный запах – смесь лекарств, антисептиков и человеческого пота, – который заставил меня вздрогнуть: я столько времени провела в клиниках, когда болели родители. Мама умерла от рака, мне тогда едва исполнилось пятнадцать. Отец – десятью годами позже от эмфиземы легких: слишком много курил. Иногда я все еще злюсь на него за это. Вот как сейчас…

Церлина Рамсей лежала в четырехместной палате. По стенам были развешаны телевизоры, которые показывали различные мыльные оперы. Две женщины взглянули на меня с безразличным видом и вновь устремили глаза на экраны. Две другие даже не обернулись. Какая же из них Церлина? Никто из них даже отдаленно не напоминает Сериз. На одной из кроватей висела табличка, запрещавшая курить, так как больной подают кислород. Лежавшая на этой кровати женщина, маленькая толстушка, левая рука которой была покрыта марлей и чьи пышные формы выпирали из тесной больничной рубашки, показалась мне наиболее подходящей кандидатурой. После пожара Церлина наверняка должна страдать от удушья, так что кислород скорее всего мог понадобиться именно ей.

Я подошла к кровати. Она оторвалась от телевизора и с подозрением взглянула на меня.

– Миссис Рамсей? – спросила я. Она не ответила. – Меня зовут Ви. Ай. Варшавски. Вы, насколько мне известно, знакомы с Элиной, моей тетушкой.

Черные глаза все так же недоверчиво смотрели на меня.

– Вы в этом уверены? – спросила она, откашлявшись, хриплым голосом.

– Так она мне сказала. Вы жили вместе в «Копьях Индианы», иногда вместе распивали бутылочку пива.

– Ну и что из этого?

Я стиснула зубы и ринулась вперед:

– Вчера вечером она и Сериз приходили ко мне.

– Сериз? А она откуда взялась, с какой планеты?

Я огляделась. Ну конечно, живой театр интереснее телевизионного – женщины даже не пытались скрыть своего любопытства.

– Скажите, не могли бы вы выйти в холл с этой штукой? – Я показала на кислородный аппарат. – Мне не хочется, чтобы нас слышали.

– А я вообще не собираюсь вас слушать. Эти двое наверняка выудили у вас деньги, а мне нечем за них платить. Мне даже ночевать негде.

– Нет, разговор пойдет не о деньгах.

Она все еще смотрела недоверчиво, однако стала медленно подниматься с постели. Странно, она не выглядела толстой, скорее массивной. Как монумент. Я хотела поддержать ее, но она оттолкнула мою руку, ворча поднялась, сунула ноги в шлепанцы. Кислородный аппарат был на колесиках. Толкая его перед собой, она, как приливная волна, плыла к дверям – няни и медсестры расступались перед ней. В холле она, немного задохнувшись, тяжело опустилась на стул. Эти стулья… Они были обиты клеенкой, и мыли их последний раз, наверное, еще при жизни Майкла Риза. Я опасливо уселась на самый краешек.

– Значит, Элина – ваша тетка? Не скажу, что вы очень на нее похожи.

– Рада это слышать. Она старше меня на тридцать лет и три тысячи бутылок. – Церлина хрипло рассмеялась. – Вы тоже не очень похожи на Сериз.

– Ну, это из-за тех же тридцати лет, о которых вы говорите. В ее возрасте я выглядела совсем неплохо. Да и сейчас смотрюсь получше, чем она будет выглядеть в моем возрасте… при таких-то темпах. Что они вам наговорили с этой вашей теткой?

– Ее ребенок, – выпалила я. – Кэттерин.

Она уставилась на меня, открыв рот. Ну вот, сейчас скажет, что у Сериз нет и никогда не было детей.

– Да, – произнесла она наконец, – самое время вспомнить сейчас о ребенке.

– Скажите, Кэттерин была с вами в ту ночь, когда горела гостиница? – Я старалась выбирать окольные пути.

– Ну как же! В среду она притащила мне малышку и оставила ее. Но вы же знаете, какие правила в СРО. И Сериз их знает. Только никогда ни о чем не думает!

Несколько минут Церлина сидела молча, уставившись в пустоту. Аппарат ритмично попискивал, как будто в такт ее мыслям. Она посмотрела мне прямо в лицо.

– Ладно, расскажу все, как было, – решилась она наконец. – Не знаю, можно ли вам доверять, но вы не похожи на свою тетку. Та готова на все, лишь бы выудить деньги на бутылку.

Я почувствовала себя несколько неуютно. Одно дело – считать, что твоя тетка выкидывает всякие шутки с пожилыми пенсионерами, и совсем другое – знать, что она шантажирует людей из-за бутылки.

– Хотя иногда я и сама не прочь выпить рюмочку-другую. И потом, с Элиной не соскучишься, порой с ней забываешь даже о собственных бедах. – Она погрустнела; видимо, даже сейчас эти самые беды не давали о себе забыть. – Так вот. В прошлом году Сериз родила ребенка. Не дай Бог, что было… Она же наркоманка. Принимала героин даже во время беременности. Я ей говорила, чем это кончится. Она даже сделала вид, будто лечится. Это было как раз, когда ее арестовали за воровство. Они воровали вместе с дружком. Но она была беременна, к тому же попалась в первый раз, так что ее отпустили. При условии, что начнет лечиться.

Она взглянула на меня враждебно, как бы ожидая моего осуждения за то, что у нее такая дочь. Но я смотрела сочувственно.

– Ну вот, потом родился ребенок. Господи, что творилось! Сначала ребенок был в больнице, потом его забрала Мэйзи, другая бабушка. Я не могла, моих сбережений едва хватает на жизнь. Пенсии не получаю, всю жизнь убирала квартиры, пока не забарахлило сердце. Но я помогала Мэйзи, как могла. Со временем девочка стала спать по ночам и даже научилась смеяться.

– Значит, Сериз никогда не заботилась о дочери?

– Нет-нет, она начала о ней заботиться, когда в ее жизни появился Отис. Это было в июне. А потом вдруг, в ту самую среду, она приходит ко мне и заявляет, что не может круглые сутки сидеть с ребенком. Я сказала, что раньше надо было думать, когда ноги раздвигала. Но она все равно оставила у меня Кэттерин, сказала, что уедет на несколько дней с Отисом. Ну что, иду звонить, но не могу найти номера его сестры, поэтому звоню Мэйзи, она присылает своего парня забрать Кэттерин. Вы думаете, Сериз беспокоится о девочке? Как бы не так. Да она ни разу не удосужилась навестить меня в больнице!

Мне показалось, что к концу повествования сердечный аппарат застучал чаще. Нет, от меня она не узнает ничего, что увеличило бы груз ее проблем. Ни к чему говорить, что ее дочь снова беременна. Она спросила, зачем Сериз приходила ко мне. И громко хмыкнула, услышав мой ответ.

– Может, она и вправду беспокоится, что малышка сгорела. Может, потому и ко мне не приходит, стыдно в глаза смотреть. Но мой вам совет: если эти двое приходили к вам вместе, проверьте-ка лучше, на месте ли кошелек, и пересчитайте деньги.

Мне стало не по себе: я ведь даже не заглянула в бумажник, прежде чем положить его в черную сумку. С другой стороны, Сериз было так плохо, что вряд ли она смогла бы рыться по чужим сумкам.

Перед уходом я спросила Церлину, сколько ее здесь продержат. Она улыбнулась хитроватой и вместе с тем смущенной улыбкой.

– Когда меня сюда привезли, я была без сознания от удушья. Потом обнаружили неполадки с сердцем, высокое давление, много жира в крови – забыла, как это называется. В общем, всего хватает. Кроме денег. Так что, знаете, хочу потянуть до тех пор, пока не найду новое жилье.

Не самое большое преступление, я знавала и похуже.

– Понимаю, – сказала я и поднялась, собираясь уходить. – Очень рада, что с ребенком все в порядке. Сериз исчезла сегодня, примерно в полдень, я не собираюсь охотиться за ней, но, если ее увижу, скажу, что ребенок у Мэйзи.

Она что-то проворчала и медленно поднялась.

– Ага, а я позвоню Мэйзи, скажу, чтобы не отдавала девочку Сериз. – Она еще раз взглянула на меня. – Как, вы сказали, вас зовут? Вик? Не переживайте, Вик. И держитесь от Элины на расстоянии трех тысяч бутылок. Понимаете меня?

– Постараюсь.

В вестибюле я проверила бумажник. Все исчезло – деньги, кредитная карточка… Осталось лишь удостоверение частного сыщика, она не заметила его за обложкой. Они сперли даже мои водительские права. Я стиснула зубы. Это могла сделать Сериз, пока я пряталась в спальне сегодня утром. Но скорее всего – Элина, когда я боролась на кухне с Сериз. Мне свело плечи от бессильной ярости.

Из автомата в вестибюле я позвонила в свой банк и сообщила о пропаже кредитной карточки. Хорошо, что почти все номера телефонов держала в голове. А еще я припомнила, что обычно оставляю двадцатку в закрытом отделении сумки, на всякий случай. Да вот она, на месте… Эти двадцать долларов я потратила на цветы для Церлины – все, что сейчас могла себе позволить.

Глава 12
ОТДЕЛ ПОДЖОГОВ ГОРИТ СИНИМ ПЛАМЕНЕМ

Перед тем как покинуть больницу, я попыталась дозвониться в «Аякс» Робину Бессинджеру в надежде отменить встречу с сотрудниками отдела взрывов и поджогов. Теперь в ней не было необходимости, я ведь уже знала, что ребенка унесли из гостиницы до пожара. Но, к сожалению, я опоздала, он уже уехал в полицейское управление. Пришлось и мне туда ехать.

Раньше в Центральное полицейское управление города можно было попасть в любое время дня и ночи, а главное, можно было легко припарковать машину. Но сейчас эту часть города буквально охватила мания строительства, и пришлось потратить не меньше получаса, чтобы найти место для парковки. В результате я опоздала на десять минут, что не улучшило моего настроения.

Роланд Монтгомери восседал в офисе размером с мою кровать. Большую часть этого пространства занимал обычный металлический стол, заваленный бумагами, но Монтгомери умудрился втиснуть туда еще и стулья для меня, Бессинджера, Доминика Ассуево и одного из своих подчиненных. Повсюду громоздились бумаги – на подоконнике, на каталожных ящиках. Надо бы ему напомнить о правилах противопожарной безопасности.

Монтгомери, высокий, худощавый, с ввалившимися щеками, неприязненно взглянул на меня, проигнорировал мою протянутую руку, указал на пустой стул в углу и спросил, знакома ли я с Домиником Ассуево. Доминик в отличие от него был похож на быка: толстая шея, широкие плечи и узкие бедра, седеющие волосы коротко подстрижены, как у мальчишек времен моего детства. Он приветствовал меня с демонстративной вежливостью, но глаза оставались холодными.

– Никак не можете держаться подальше от огня, а, мисс Варшавски?

– Рада снова с вами встретиться, командир. Привет, Робин. Я звонила тебе в офис, но ты уже уехал. – Я стала пробираться к своему месту.

Робин сидел в противоположном углу. Сегодня он показался мне несколько старше, чем тогда, в первый раз. А, вот в чем дело – тогда пожарная каска скрывала седеющие волосы. Он улыбнулся и помахал рукой. Я втиснулась на свое место и протянула руку сотруднику в форме, сидевшему рядом.

– Мы, по-видимому, незнакомы. Ви. Ай. Варшавски.

Он что-то пробормотал в ответ. Имени его я не разобрала.

– Итак, мисс Варшавски, вы думаете, что в гостинице во время пожара был ребенок? – спросил Монтгомери, вытаскивая из стопки одну из папок. Уверена, что это был механический жест, – он наверняка не представлял, какая папка к какому пожару относится.

– Да, я так думала утром, когда разговаривала с мистером Бессинджером. Но сейчас кое-что изменилось. Я разговаривала с бабушкой ребенка – она в больнице, – и та сказала, что отправила ребенка к другой бабушке еще до пожара.

Монтгомери вскинул брови и воззрился на меня с нескрываемым презрением.

– То есть вы хотите сказать, что мы сейчас зря теряем время?

– Боюсь, что так, лейтенант, – сконфуженно ответила я.

– Значит, в «Копьях Индианы» во время пожара не было детей? – Он перегнулся ко мне через стол.

– За это я не могу поручиться. Я узнала об одном ребенке, Кэттерин Рамсей. Ее увезли из гостиницы еще до пожара. Хотя там могли быть и другие дети. Вам лучше поговорить с мистером Ассуево.

Молодой человек рядом со мной принялся что-то строчить в своем блокноте, но Монтгомери знаком велел ему остановиться.

– У вас репутация остроумной женщины, – с какой-то натугой произнес Монтгомери, – хотя лично мне ваш юмор никогда не нравился. Это что, очередная ваша шутка?

– Ну, я думаю, Бобби Мэллори сильно преувеличил мои комедийные таланты, – холодно ответила я. Мне показалось, что он провоцирует меня на скандал. Ну уж нет, на провокацию я не поддамся.

– В следующий раз, когда вам захочется пошутить, мисс Варшавски, звоните не мне, а мистеру Мэллори. Если такое повторится, я позвоню лейтенанту и попрошу его хорошенько вас проучить.

Руки у меня чесались врезать ему как следует, а вот достойного ответа я не могла придумать. Итак, встреча на этом закончилась.

Я медленно встала, оправила платье, сдула несуществующие соринки, послала очаровательную улыбку капитану и помахала Робину.

Всю дорогу, пока я спускалась по лестнице, с лица моего не сходила лучезарная улыбка, и, только очутившись в вестибюле, я дала волю гневу. Что, черт возьми, происходит с Монтгомери? Какая муха его укусила? Или все это влияние лейтенанта Бобби Мэллори? Тот думает обо мне одно, а говорит другое – по-видимому, сказал этому пожарному начальнику, будто я у всех в печенках сижу. Как старый друг отца, Бобби мог себе такое позволить.

Но как бы там ни было, это не извиняет Монтгомери. Он даже не спросил, почему я обратилась к Робину. А Робин тоже хорош! Сидел и молчал… С каменным лицом я двинулась к южному выходу.

– Ты выглядишь так, будто тебя ужалила змея. Уже и с друзьями здороваться не хочешь? – Это был Майкл Фери. От злости я, видимо, ничего не замечала вокруг.

– О, привет, Майкл! Это я, должно быть, от недосыпа.

– А что ты здесь делаешь? Оказываешь посильную помощь чикагской полиции? – Его темно-голубые глаза весело смотрели на меня.

Я заставила себя улыбнуться.

– Что-то в этом роде. Встречалась с Роландом Монтгомери по поводу пожара в «Копьях Индианы».

– А, это там, где жила твоя тетка? Знаешь, Вик, держись подальше от всех этих пожаров и поджогов. Дело темное. Грязная работа.

– Согласна, но кто-то должен ее делать, эту грязную работу. Монтгомери не желает, так, может, я этим займусь?

– А что, Монти не занимается расследованием? – Майкл поднял брови.

– Похоже, его это не слишком интересует.

– В таком случае… если я посоветую тебе не лезть в эти дела, ты ведь не послушаешь?

Я слегка поклонилась.

– Ты умеешь читать чужие мысли.

Он издал короткий смешок, однако не смог скрыть раздражения.

– Ладно, в таком случае не буду ничего советовать. И все-таки имей в виду, если Монтгомери не берется за этот случай, значит, у него есть серьезные причины.

– Какие, например? Ну хорошо, оставим это. Чтобы тебя успокоить, так уж и быть, скажу: никто не просил меня расследовать дело о поджоге. Но чем больше мне советуют не соваться куда-нибудь, тем больше мне хочется туда сунуться. Просто любопытно.

Он нетерпеливо пожал плечами.

– Ладно, Вик, делай как знаешь. Мне надо бежать. – И зашагал по вестибюлю, приветливо кивая налево и направо.

Я недоуменно покачала головой и вышла. На площади меня нагнал Бессинджер.

– Подожди минутку, Вик. Скажи, что там произошло между тобой и Монтгомери?

Я резко обернулась и посмотрела ему прямо в глаза.

– Нет, это ты скажи, почему все время молчал, почему не объяснил Монтгомери, как получилось, что нам пришлось его побеспокоить.

Он вскинул вверх руки.

– Постой, постой, Вик. При подобных разбирательствах я, как правило, не вмешиваюсь. Но сегодня все-таки поговорил с ним, уже после твоего ухода. Поэтому и задержался. Убей Бог, не могу понять, почему он так рассвирепел. Людей, конечно, не хватает, но он воспринял это как личное оскорбление. В чем дело, не знаешь?

– Возможно, они просто разозлились, потому что Ассуево пришлось искать в золе несуществующие останки. Больше я ничего не могу предположить. Я вообще не собиралась к ним обращаться, если ты помнишь. А к тебе обратилась, только чтобы выяснить, не знаешь ли ты чего. А уж потом долго разыскивала фамилию матери ребенка и ее матери, то есть бабушки.

– Ты не знала ее фамилии? – удивился он.

– Да нет же, я никогда раньше не видела эту женщину, мать ребенка, пока она не появилась в моей квартире вчера поздно ночью. Она оставила ребенка у своей матери, Церлины Рамсей, в «Копьях Индианы». И ни за что не хотела называть ее фамилии – боялась неприятностей.

Мы стояли у края тротуара, мимо нас то и дело сновали патрульные, направляясь ко входу. Посторонившись, чтобы пропустить мужчину, вылезшего из подъехавшего лимузина, я едва не сшибла с ног какую-то женщину, и она тут же начала орать. Я хотела было ответить тем же, но потом решила, что на сегодня ругани с меня хватит.

Робин посмотрел на часы.

– Возвращаться на работу мне уже не нужно. Может, найдем хорошее местечко и посидим немного? А то, боюсь, как бы ты еще на кого-нибудь не налетела. Тогда Монти нас арестует.

Я вдруг почувствовала страшную усталость. С шести утра на ногах, да еще вся эта возня с Сериз. К тому же все на меня кидаются, такие, казалось бы, разные люди, как Лотти и Монтгомери. Светлое уютное местечко, бокал виски – для меня это будет все равно как лекарство.

Робин приехал из «Аякса» на такси, поэтому мы уселись в мою машину и направились в «Голден глоу» – я давно знаю и люблю этот бар. Уже чувствовалось начало часа пик. Машину я оставила недалеко от площади Конгресса, и примерно три квартала мы прошли пешком. В баре еще было пусто – только хозяйка Сэл Бартеле да еще двое мужчин, потягивающих пиво за стойкой из красного дерева. Сэл величественно кивнула, когда я повела Робина за маленький круглый столик в углу. Дождавшись, пока мы устроимся и Робин поохает над красивыми шелковыми абажурами, она подошла взять заказ. Робин попросил пива.

– А тебе, как обычно, Вик? – спросила Сэл.

Мое «как обычно» – это виски с содовой. Я вдруг вспомнила багровое лицо Элины, украденную кредитную карточку и наказ Церлини держаться от Элины на расстоянии трех тысяч бутылок. Какого черта, в самом деле! Если бы я пускалась пьянствовать всякий раз, когда жизнь достает меня, я бы уже спилась. А так… если мне хочется виски, выпью виски. И все!

– Да, как обычно, – сказала я почти с вызовом, что не ускользнуло от Сэл.

– Ты в этом уверена, девочка? – спросила она с легкой издевкой и отошла к стойке.

У Сэл прекрасная деловая хватка. «Голден глоу» – лишь одно из ее заведений, и она вполне могла бы передоверить бар другому, нанять управляющего. Однако это ее первое предприятие, и она питает к нему особую любовь.

Робин глотнул из стакана, его глаза расширились от удовольствия.

– Как я раньше не знал это местечко? Проезжал здесь, наверное, раз сто, по дороге в страховую компанию. – Он с видимым наслаждением отхлебнул еще пива.

Пиво у Сэл действительно отличное. Его варят специально по ее заказу в небольшой пивоварне на другом конце города. Я-то сама небольшой любитель пива, но все мои друзья просто в восторге.

Мы с Робином немного поговорили о Сэл и ее заведении, а потом вернулись к «Копьям Индианы».

– Тебе удалось выяснить, не собирался ли владелец продавать гостиницу? – спросила я.

– Пока нет. Но мы этим занимаемся. Надо узнать, в каком состоянии его финансовые дела. И в каком состоянии сейчас гостиница.

– А что говорит Монтгомери?

Он нахмурился и, прежде чем ответить, сделал еще глоток.

– Да, в общем, ничего. Во всяком случае, тратить время на расследование поджога он не собирается.

– А ты это не одобряешь? – Я отпила воды и проглотила остатки виски. Благодатное тепло разлилось по телу, впервые за весь день я расслабилась.

– Видишь ли, мы никогда не выплачиваем страховку, если есть вероятность поджога, то есть если мы не уверены на сто процентов, что владелец не поджег здание сознательно.

Он протянул пустой стакан, Сэл снова его наполнила. Она виски и для меня принесла, но я покачала головой – не иначе как вспомнила Элину.

– И все же я не могу понять Монтгомери, – снова начал Робин. – Мне и раньше приходилось иметь с ним дело, не очень-то приятный человек. Но я ни разу не видел, чтобы он вел себя так безобразно, как сегодня с тобой.

– Может, все дело в моем обаянии? Некоторые мужчины именно так на меня реагируют. – Я подумала, что не стоит объяснять постороннему мою теорию насчет Мэллори и Монтгомери.

Робин не поддержал мой шутливый тон.

– Нет, здесь что-то связанное с пожаром, – сказал он. – Почему они так поспешно закрыли дело? Знаешь, он сказал, что дело закрыто и что они его пересмотрели только из-за тебя. А теперь хотят заняться более срочными делами.

– Я, собственно, никогда не работала с отделом поджогов, но, думаю, они не слишком отличаются от остальных. Знаешь, как бывает – мало людей, много работы… Ну не хочет он расследовать поджог этого старого мавзолея, да еще в одном из самых неблагоустроенных районов города, что тут особенного? Конечно, пожарники и полиция должны защищать каждого, но они люди, а потому быстрее всего откликаются на голоса тех, от кого могут схлопотать оплеуху.

– Может быть, ты и права. Но у страховых компаний аллергия на пожары. Не исключено, что Монтгомери хочет сосредоточить усилия на Золотом Побережье, но мы не так разборчивы и не можем пока забросить «Копья Индианы».

Да, подумала я, пока его босс надеется сберечь свои денежки. Но вслух ничего не сказала. Мы поговорили немного о прелестях собственного жилья. Робин только что купил двухквартирный домик в Олбани-парк.[13]13
  Олбани-парк – пригород Чикаго.


[Закрыть] Нижний этаж сдал, а верхний благоустраивал в свободное время. Клеить обои и наводить блеск – для меня это не лучший способ занять свой досуг, тем не менее в других я это приветствую.

Выпив третий стакан пива, Робин решил, что пора обедать. Мы остановились на морском ресторанчике «Пополи». Ну а после этого, само собой разумеется, он повез меня к себе в Олбани-парк посмотреть, как он отделывает квартиру. Я успела отправиться домой, пока дело не зашло слишком далеко, – боюсь СПИДа, к тому же, прежде чем на что-либо отважиться, хочется все-таки знать человека чуть-чуть получше. Однако настроение у меня было гораздо лучше, чем двадцать часов назад.