Текст книги "Последний шанс (ЛП)"
Автор книги: Сара Грандер Руиз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
– Прости, что устроила беспорядок у тебя в офисе.
Она опускает взгляд на гитару, затем снова смотрит на меня и её щёки розовеют.
– Я потеряла счёт времени. Прости.
Она вскакивает со стула и осторожно убирает гитару в чехол.
– Как давно ты здесь стоишь? – спрашивает она, когда снова плюхается на стул и, избегая моего взгляда, начинает что-то искать на компьютере.
– Достаточно долго. И мне понравилось то, что я услышал, – говорю я. – Что за песню ты играла?
Рэйн пожимает плечами и её лицо, освещённое мягким светом компьютера, краснеет ещё больше.
– Это была одна из твоих песен?
Рэйн не отвечает, хотя я уверен, что она меня услышала. Взглянув на меня, она переводит взгляд на тарелку в моих руках.
– Пахнет восхитительно.
– Одно из последних блюд Рошин, – говорю я и ставлю тарелку рядом с ней.
– Для меня?
Я киваю, и Рэйн пододвигает к себе тарелку.
– Мы не так давно знакомы, Джек Данн, но я должна сказать, что ты как-то очень быстро стал моим самым любимым человеком.
– Ты, должно быть, знакома только с ужасными людьми.
– Ой, перестань.
Она откусывает кусочек бездрожжевого хлеба.
– Не скромничай.
Когда я сажусь напротив неё, она берёт тарелку и встаёт со стула.
– Чёрт, я заняла твоё место.
– Не вставай.
– Я не против переместиться в другое место.
Я кладу ноги на стол, откидываюсь на стуле и завожу руки за голову.
– Но я уже успел удобно расположиться вот здесь.
Рэйн медленно садится обратно на стул.
– Тогда хотя бы не заставляй меня есть в одиночку.
Она пододвигает ко мне тарелку, поэтому я выпрямляюсь и беру немного хлеба. Она одаривает меня улыбкой, а затем переводит взгляд обратно на экран компьютера.
– Над чем ты работаешь?
– О, всего понемногу. Когда мне надоедает смотреть на доску, я пару минут играю на гитаре, а затем работаю над рекламными листовками для викторины.
– Что тебе ещё осталось сделать? – спрашиваю я.
– Я почти закончила. И к слову о листовках, думаю, тебе понравится раздавать их вместе со мной.
Она игриво хлопает ресницами, глядя на меня.
– Я подумаю над этим, – говорю я, хотя уже знаю, что соглашусь.
– В общем, когда я закончу с листовками, я собираюсь заняться вот этим, – говорит она, кивая на хаотичные стопки листков на полу. – Я сделала фотографии всех, кто здесь работает, кроме тебя.
Она тычет в меня хлебом.
– Только не думай, что ты сможешь отвертеться.
– Даже не мечтаю. Я самая главная достопримечательность этого места.
Она смеется.
– Какое у тебя огромное эго. А я уже начала было переживать, что с тобой что-то не так. В общем, если я смогу сосредоточиться, то справлюсь за полчаса или около того.
Я смотрю на беспорядок на полу.
– Как ты это поняла?
– Думаю, у меня уйдёт десять минут на то, чтобы доделать дизайн листовки и напечатать её, десять минут на то, чтобы разобраться с этими бумажками, и я очень быстро смогу сделать твою фотографию, если только ты не будешь сопротивляться. Плюс пару минут на то, чтобы прикрепить всё к доске.
– А ты посчитала время, которое уйдёт на распределение картинок на доске?
– О, – говорит она. – Не посчитала.
– Может быть, пора остановиться? Ты уже проработала восемь часов. Ты должна была закончить работу двадцать минут назад.
– Я делала перерывы, чтобы поиграть на гитаре, – говорит она смущённо.
– И это твоё право.
Рэйн пожимает плечами. Откусив кусочек хлеба, она оглядывает доску.
– Может быть, мне стоит закрепить все те картинки, которые я уже распределила, и закончить уже завтра? Это не должно занять много времени. Что думаешь? Я могу напечатать листовки утром.
– Звучит, как очень хороший план.
Она глядит на меня.
– Спасибо. За еду и за дружеский пинок. Если бы не ты, я, вероятно, так и осталась бы здесь до закрытия паба.
Я пододвигаю к ней тарелку.
– Обожаю донимать и жучить людей, ciaróg.
– Если ты сейчас меня жучишь, то это ты… ciaróg, – говорит она, но произносит слово "ciaróg" как "кёриг".
– Почти, но не совсем. Это слово произносится как "ки-рог", а не "кёриг".
– Может быть, я не хотела называть тебя жуком. Может быть, я назвала тебя кофемашиной марки "Кёриг", которая, кстати, весьма посредственная.
– Как скажешь, ciaróg, – говорю я, вздыхая, и встаю на ноги. – Я вернусь через пятнадцать минут, и если ты здесь не закончишь, то с этого момента будешь получать кофе только из "Кёрига".
Она издает стон.
– Ладно! Ладно. Закончу через пятнадцать минут.
Я смотрю на неё своим самым строгим взглядом, но она лишь смеётся.
Пятнадцать минут спустя, я возвращаюсь в офис и обнаруживаю, что все фотографии закреплены на доске, а Рэйн, прищурившись, смотрит в компьютер.
Я откашливаюсь, и она поднимает на меня виноватый взгляд.
– Что ты делаешь? – спрашиваю я.
– Ничего.
Я скептически смотрю на неё.
– Я просто хотела немного отредактировать листовку. Это займёт максимум пять минут!
Я качаю головой и обхожу стол. Рэйн взвизгивает, когда я отворачиваю офисный стул от компьютера и поворачиваю его лицом к себе.
– Ты меня вышвыриваешь? – говорит она.
– Да. Ты уже должна была закончить.
– Но я почти закончила!
– Закончишь завтра.
Рэйн улыбается.
– Где-то я это уже слышала.
– Вот теперь ты действительно попала. На сегодня никакой больше работы.
Рэйн стонет и закрывает лицо руками.
– Ты самый ужасный босс.
– Я не твой босс, я твой…
– Коллега, который ведёт себя исключительно профессионально. Ага, я знаю.
Она опускает руки и, прищурившись, смотрит на меня.
– Если ты всего лишь мой коллега, почему ты мне приказываешь?
– Я не приказываю.
– Тогда что всё это значит?
– Я…
Я обвожу офис взглядом в поисках вдохновения и замечаю ботинки Рэйн в углу. Когда я снова смотрю на неё, то замечаю её носки, по обыкновению разные. На одном носке написано "понедельник", а на другом "вторник".
Сегодня четверг.
– Надевай ботинки. Проведём прогулочное совещание.
– Прогулочное совещание? – говорит Рэйн.
Я знаю, что заинтересовал её, потому что она сохраняет документ и закрывает невероятное количество вкладок на экране.
– Никогда о таком не слышала? – говорю я.
Она качает головой.
– Идея проста. Мы проводим совещание и одновременно гуляем. Я слышал, что они очень популярны в "Кремниевой долине".
– Ну, раз уж они популярны в "Кремниевой долине", тогда нам стоит его провести.
Мне приходится сделать шаг назад, когда Рэйн встаёт на ноги. Не помню, чтобы мой офис казался таким маленьким.
Рэйн обходит меня с улыбкой на лице. Она садится на пол рядом со своими ботинками, натягивает первый ботинок и начинает завязывать шнурки, но останавливается.
– Подожди. А о чём мы будем совещаться? Я думала, что мой рабочий день давно закончился.
– Он снова начался, – говорю я. – Наше совещание будет посвящено листовкам, раз уж ты настаиваешь на том, чтобы работать сверхурочно.
Она скептически смотрит на меня.
– Мне почему-то кажется, что это такая уловка, чтобы вытащить меня с работы, и как только мы выйдем наружу, ты скажешь всего одно слово насчёт листовок, после чего сменишь тему на что-то не связанное с работой.
Я подталкиваю её ботинок большим пальцем ноги.
– Именно так всё и будет.
* * *
– Угадай, что я сегодня сделала? – говорит Рэйн, когда мы выходим из паба и направляемся в сторону порта.
– Поиграла на гитаре, почти доделала дизайн листовок с рекламой викторины и составила половину чудесного коллажа, – говорю я.
Она закатывает глаза.
– Хорошо, что ты сегодня сделала? – говорю я.
– Помнишь тех музыкантов, которых мы встретили на улице Оливера Планкетта, когда ездили в Корк на прошлой неделе?
Уж я-то помню. Рэйн нашла себе друзей через несколько минут после нашего прибытия в Корк. Она заметно оживилась, когда услышала музыку, зашагала чуточку быстрее и стала как будто подпрыгивать. Я заметил, как её мысли начали уноситься куда-то вдаль по мере нашего приближения к улице Оливера Планкетта. Она стала не сразу отвечать на мои вопросы и к тому моменту, как мы выяснили, откуда доносится музыка, она оказалась настолько ей поглощена, что вообще перестала мне отвечать.
Музыкантами оказались две женщины. Одна была с гитарой, а другая с ноутбуком и небольшой клавиатурой. У обеих были микрофоны, а в ногах – множество педалей. Рэйн остановилась перед ними, как вкопанная. Я заметил, что всё её внимание полностью обращено на их музыку.
Она, должно быть, почувствовала, что я смотрю на неё, потому что развернулась и сказала:
– Ты не против, если мы дослушаем песню?
Я покачал головой и тоже повернулся к музыкантам, но на самом деле всё моё внимание было обращено на Рэйн, которая качала головой в такт музыке и улыбалась. Люди шли мимо нас, словно не замечая музыки, а Рэйн, казалось, была полностью ей поглощена, и я не мог оторвать глаз от того, как она наблюдала за музыкантами. Она переводила взгляд с одной женщины на другую, словно изучала их технику игры.
И как только они закончили песню, Рэйн выудила несколько монет из пакетика на застёжке, где она хранила все свои деньги, и бросила их в чехол от гитары. Через пару мгновений она уже разговаривала с музыкантами и к тому моменту, как она с ними попрощалась, они успели обменяться контактами в социальных сетях и пообещали друг другу сходить куда-нибудь выпить в следующий раз, когда Рэйн будет в Корке.
– Так что насчёт тех музыкантов? – спрашиваю я.
– Я переписывалась с Тарой… с той, что играет на гитаре… и угадай, какой паб они добавили в своё расписание на следующий месяц?
Мой взгляд останавливается на ближайшем пабе.
– "Келлис"? – говорю я, кивая на паб.
Рэйн толкает меня локтем в бок.
– Какой ещё "Келлис"! Конечно же "Ирландец"!
Я смотрю на неё.
– Правда?
– Если ты не против.
Я останавливаюсь посреди тротуара.
– Конечно же, я не против. Но как ты убедила их приехать сюда?
Рэйн начинает кружиться передо мной.
– С помощью своей харизмы и грации, – говорит она и делает небольшой поворот.
Как только слово "грация" вылетает у неё изо рта, она запинается о тротуар и покачивается. Я бросаюсь вперёд, хватаю её за руку и успеваю удержать её, не дав ей упасть.
– С помощью чего ты их убедила?
Она широко мне улыбается.
– Ладно, никакой грации. Только харизма.
– Я тебе верю, – говорю я и неохотно отпускаю её рукав.
– Не дразни меня.
– Я не дразню! Я серьёзно. Думаю, ты очень обаятельная.
Рэйн улыбается, опустив глаза на свои ботинки. Мне нравится то, с какой лёгкостью я заставляю её улыбаться. Я хочу делать это снова и снова, но мне нужно быть осторожным. Я не должен забывать, что у нас исключительно рабочие отношения.
– Я просто спросила, не желают ли они иногда выступать у нас за бесплатное пиво.
– Что может сравниться с бартерными сделками? – говорю я.
Она качает головой и смеётся.
– Они сказали, что смогу приезжать два раза в месяц, по крайней мере, пока. В будущем они, возможно, станут приезжать чаще.
– Уточни даты и дай мне знать, что тебе от меня нужно. Подумать только, а ведь ты говорила, что не знаешь, что делать на этой работе.
– Ну, не стоит меня переоценивать. Я всё ещё могу облажаться.
Тон её голоса лёгкий, но я думаю, что она говорит на полном серьёзе.
– Мне сложно представить, как ты можешь здесь облажаться.
– Ты будешь удивлён, узнав о том количестве способов, которыми я могу этого достигнуть.
И прежде, чем я успеваю ответить, она смотрит на порт Корка и вздыхает.
– Не могу поверить, что я всё ещё здесь.
– Если представить, что твои вещи не украли. Где бы ты сейчас была?
– О, я не знаю. Я стараюсь не планировать сильно заранее. Я собиралась провести в Кобе один вечер, затем я планировала переночевать в Корке, поиграть на улице Оливера Планкетта пару дней и поехать в другое место, – она замолкает. – Может быть, в Голуэй.
Она перестаёт идти и опирается на заграждение. Я встаю рядом с ней и слежу за её взглядом, который следует по водной глади в сторону мельниц, которые вращаются вдалеке. Они похожи на мои мысли, от которых я не могу избавиться. Они проникают мне в голову и не перестают крутиться там.
– Если бы ты мог поехать куда угодно, куда бы ты поехал? – спрашивает Рэйн.
Я смотрю на неё.
– Ты ведь из Бостона, верно?
– Ага.
Я широко ей улыбаюсь.
– Я бы поехал в Бостон.
– Перестань. Куда бы ты на самом деле поехал?
– В Бостон, – повторяю я. – Я должен увидеть родной город своего любимого музыканта.
Она толкает меня плечом.
– Как я могу быть твоим любимым музыкантом? Ты слышал лишь одну песню в моём исполнении.
– Это была очень хорошая песня.
Она закатывает глаза.
– Перестань.
– Я серьезно! И это не единственная песня, которую я слышал.
Когда я вижу выражение её лица, мне хочется рассмеяться.
– Ты, правда, думала, что я не пытался найти о тебе информацию?
– Неужели пытался?
– Конечно. Ты улыбаешься, когда поёшь. Даже грустные песни.
– Ты… смотрел мои видео?
Вместо ответа, я напеваю пару строчек из одного из её каверов. Когда я смотрел её видео в первый раз, мне понадобилась минута, чтобы узнать песню, потому что её интерпретация была… совсем другой. Оригинальная песня была ужасно грустной, а версия Рэйн получилась жизнерадостной, весёлой и под неё хотелось двигаться. А текст песни зазвучал совсем иначе, хотя она не изменила ни единого слова. Я мог бы спеть её всю, но удивление на её лице заставляет меня так сильно рассмеяться, что я больше не в силах продолжать.
Рэйн смотрит на меня, раскрыв рот, затем на короткий миг отворачивается, а потом снова смотрит на меня. Я тычу пальцем ей в лоб.
– Ты там в порядке, ciaróg?
Она только моргает.
– Я серьёзно, что ты там себе думаешь?
Ветер подхватывает её волосы, и они закрывают её лицо. Мне приходится засунуть руки в карманы пальто, чтобы не завести волосы ей за уши.
– Я же сказал, что ты мой самый любимый музыкант.
– Это нормально, если тебе не понравилось. Я знаю, что это не для всех. Всё дело во вкусе. Например, мне может нравиться хаус12, но я не получаю от него настоящего удовольствия.
Я приподнимаю брови.
– Я же говорил, что редко говорю то, чего не думаю. У тебя, действительно, хорошо получается, Рэйн. И я говорю это не потому, что…
Чёрт. Она смотрит на меня, ожидая, что я закончу предложение.
– Потому что я твой коллега, который ведёт себя исключительно профессионально.
– Ты самый нелепый человек, которого я когда-либо встречала.
– И я очень серьёзно отношусь к своей роли.
Рэйн игриво толкает меня.
– Ладно, можешь не говорить мне, куда бы ты поехал.
– Могу я кое-что у тебя спросить? – говорю я в надежде сменить тему.
– Конечно.
– Ты бы хотела когда-нибудь играть свою музыку?
Какое-то мгновение она смотрит на свои руки, растягивая пальцы перчаток. Её волосы падают ей на лицо, и я снова чувствую сильное желание откинуть их назад.
Когда она поднимает голову и смотрит на воду, я вдруг понимаю, что перестал дышать.
– Хотела бы, – говорит она. – Если бы у меня было достаточно смелости, я бы где-нибудь остановилась и написала альбом. Я бы по-настоящему занялась им. Но…
Она замолкает, а затем поворачивается ко мне.
– Не знаю. Я не готова. Мне жаль, но это так.
И прежде, чем я успеваю найти слова для ответа, она улыбается мне и говорит:
– Хочешь заключить пари?
– Не уверен. В последний раз мне не очень-то повезло.
– Побежали наперегонки до статуи Анни Мур. Если выиграешь, я буду покупать тебе бублик каждый день всю следующую неделю. А если выиграю я, то ты расскажешь мне, куда бы ты поехал, но твоим ответом не может быть "Бостон".
– И ты думаешь, что это я самый нелепый человек, которого ты когда-либо встречала. Посмотри в зеркало, ciaróg.
– Жук жука видит издалека, – говорит она.
– Не надо обращать пословицы моего народа против меня.
Она выжидательно улыбается.
– Ох, ну ладно, – говорю я.
Её лицо начинает сиять, и мысли о том, какая она красивая, настолько поглощают меня, что я вздрагиваю, когда она кричит "Марш!" и начинает бежать.
Как только мой мозг приходит в себя, я срываюсь за ней следом.
– Это нечестно!
Отголоски её смеха доносятся до меня. Она на удивление быстро бегает для человека, который говорит, что никогда не подвергнет себя кардио-тренировкам по собственной воле. Скорее всего, всё дело в постоянных разъездах с гигантским рюкзаком. Она даже ни разу не оглядывается, пока бежит, и её рыжие волосы развеваются у неё за спиной.
Рэйн бегает быстро, но я быстрее. Ей остается совсем немного до финиша, когда я устремляюсь вперёд, хватаю её за талию, отрываю от земли и разворачиваю подальше от статуи. Она начинает дико смеяться, так как я не даю ей дотянуться до статуи, которую касаюсь ботинком.
– Ну вот, – говорю я, запыхавшись, и ставлю её на ноги. – Я победил.
– Это нечестно! – кричит Рэйн с наигранным негодованием в голосе.
– Э, нет, – говорю я. – Даже не начинай. Ты первая смухлевала.
Грудь Рэйн поднимается и опускается, пока она пытается отдышаться. Её щеки покраснели, и она выглядит такой живой.
В последнее время я чувствую себя словно на автопилоте. Навязчивые мысли появляются всё чаще и занимают столько моего времени и внимания, что я чувствую себя так, словно наблюдаю за собственной жизнью со стороны. И вот этот момент с Рэйн предоставил мне небольшую передышку, которую я не хочу пропустить. У меня осталось с ней так мало времени. Никто, даже Рэйн, не защитят меня от моих мыслей. Но сегодня, находясь с ней рядом, я чувствую себя так, точно сижу на солнце в прохладный день. И моя зима кажется мне сейчас терпимой, почти приятной.
Она облокачивается на табличку за статуей и издаёт стон.
– Не думаю, что смогу сделать хоть шаг. Тебе придётся отнести меня в паб.
Она смотрит на меня так, словно это вызов. Она проверяет границы моего профессионализма, а я слишком слаб, чтобы держать оборону. Я мысленно отодвигаю границы на дюйм.
– Ох, ну ладно, – говорю я и поворачиваюсь к ней спиной.
– Ты серьёзно?
– Давай, – говорю я, – пока я не передумал.
Она запрыгивает мне на спину и крепко обхватывает руками шею. Я начинаю идти в сторону паба, и когда приподнимаю Рэйн повыше, её смех согревает мои щёки, а я ещё крепче сжимаю её. Это самый близкий контакт, который между нами случался. Мы никогда раньше не касались друг друга таким образом.
Я стараюсь не думать об этом.
– Не знаю, как ты меня на это уболтала, – говорю я. – Не могу сказать, что это очень профессионально.
– Я же говорила, что ни разу не профессионал.
Она кладёт подбородок мне на плечо, и её волосы прижимаются к моей щеке. Запах её шампуня, цветочный и лёгкий, окутывает меня.
Я, должно быть, мазохист. Нет никакого объяснения тому, почему я мучаю себя таким образом. Зачем я подпустил её так близко? Зачем я позволил себе утонуть в ней, когда знаю, что не сделаю… ничего не смогу с этим сделать.
Рэйн молчит, пока мы переходим улицу. Вечер в центре города тоже выдался тихим, но несколько человек, которые проходят мимо, бросают на нас странные взгляды. Мне всё равно. Меня так долго донимали все эти нелепые мысли, что я разучился испытывать стыд.
Мы проходим мимо местной турфирмы, и я вспоминаю о вопросе, который задала мне Рэйн. Куда бы я поехал, если бы мог отправиться куда угодно? Я не люблю думать о таких вещах. Я бы хотел увидеть новые места. Устроить себе приключения. Получить новый опыт. Повстречать самых разных людей. Но путешествие предполагает неопределённость. Незнакомые места и ситуации, новые триггеры, никакой рутины, на которую можно положиться. Мне проще притвориться, что я не люблю путешествовать, чем признать, что это еще одна вещь, которую ОКР отняло у меня.
– Токио, – говорю я.
– Хм-м?
– Вот куда бы я поехал.
Я слышу улыбку в её голосе.
– Почему Токио?
Я поворачиваю направо, выбрав наиболее короткий путь до паба, чтобы мне не пришлось нести её всё время в гору.
– Там есть классные тату-мастера, с которыми я бы хотел поработать. Перед тем, как покинуть Дублин, я хотел получить приглашение в какой-нибудь тату-салон. Не в Токио. Я думал о чем-то поближе к дому, может быть Лондон. И я надеялся, что однажды смогу этого добиться.
– Бродячий музыкант и бродячий татуировщик заходят в бар, – говорит Рэйн.
Я жду продолжения шутки.
– Это всё, что я успела придумать. Звучит как классное начало для анекдота.
– Настоящий анекдот – это если я когда-нибудь стану бродячим татуировщиком.
– Почему?
– Потому что я не путешествую, и больше не делаю татуировки.
– Готова поспорить, я могла бы найти для тебя пару клиентов, если бы ты захотел.
– Я перестал этим заниматься не потому, что переехал сюда. В течение некоторого времени я периодически ездил в Дублин и выполнял заказы.
– Что произошло? Ох, можешь не отвечать. Прости.
– Я не против тебе рассказать.
Мне отчасти хочется ей рассказать, но я так же нервничаю. Что если она начнёт меня жалеть? Или хуже, что если она подумает, что я сумасшедший?
Не подумает. По крайней мере, я так не думаю.
– Всему виной моё ОКР, – говорю я. – У меня начали возникать новые навязчивые мысли. Что если я недостаточно простерилизую своё оборудование и кто-нибудь заработает сепсис? Ты не поверишь, как тщательно я осматривал перчатки. Я был постоянно на взводе, потому что был убеждён в том, что если у меня в голове будут плохие мысли, пока я делаю кому-нибудь татуировку, татуировка станет несчастливой. Если у меня появлялась плохая мысль во время создания эскиза, я мог просто его выбросить и начать сначала, но с татуировкой так не получится.
Я не рассказываю ей о других мыслях. Которые больше всего меня беспокоили. Что если вместо татуировки, изображающей собаку клиента, я набью член или фразу "Трахни свою мать" или ещё чего похуже? Я знал, что никогда этого не сделаю, но… что если я ошибался? Что если однажды я сорвусь и сделаю это? Не просто же так эти мысли появляются у меня в голове? У меня появилась непреодолимая потребность признаваться клиентам в этих ужасных мыслях. Я пытался обратить всё в шутку, но это было неловко.
– Я стал опаздывать на приёмы, а затем вообще начал их пропускать. И вот в один прекрасный день я просто… перестал этим заниматься. Отменил все свои записи. Удалил аккаунты в соцсетях. Перенаправил своих клиентов к другим мастерам. Мой наставник, Шона – мать Рошин – начала подозревать, что у меня ОКР и предложила мне обратиться к психотерапевту. Девушка, с которой я тогда встречался, пыталась поддерживать меня и на какое-то время осталась со мной, но для неё это было слишком. Не могу сказать, что я её виню. Тогда я был в очень плохом состоянии.
– Терапия помогла?
– Она изменила мою жизнь.
– Но ты всё равно не хочешь вернуться к татуировкам?
– Это перебор, учитывая, сколько у меня дел в пабе.
На самом деле, причина не в этом, но Рэйн решает не уточнять. И я не хочу говорить ей правду – что я боюсь. Я боюсь, что даже терапия не поможет мне вернуться в то состояние, когда я снова начну получать удовольствие от процесса набивания татуировки. Мне кажется, будет проще, если я даже не буду пытаться.
Рэйн ещё крепче обхватывает меня за плечи.
– Ты скучаешь по этому?
– Да.
Так странно разговаривать с ней о том времени. Кажется, это было так давно, но всё-таки недавно, чтобы спокойно об этом забыть.
– Ну, – говорит Рэйн. – Если ты вдруг передумаешь насчёт путешествий, пообещай мне, что не поедешь в Токио без меня.
Я начинаю смеяться. Мне будет легко дать ей такое обещание, потому что я не представляю, чтобы это могло произойти. По крайней мере, не в ближайшее время.
– Конечно. Но если ты поедешь в Токио без меня, пообещай, что будешь присылать мне фотографии.
– Лучше. Я сниму миллион видео. Сделаю татуировку, чтобы ты смог пережить всё это со мной.
– Даже не знаю, дразнишь ты меня сейчас или нет, – говорю я.
– Я тебя не дразню. Я, правда, обещаю. Но прежде, чем я покину Коб, тебе придётся назвать мне имена каких-нибудь тату-мастеров из Токио.
"Прежде, чем я покину Коб". Каких-то несколько недель назад я даже не знал о существовании Рэйн Харт, а теперь не проходит и пары минут, и я снова думаю о ней.
– Если ты отправишься туда сразу же, как уедешь отсюда, ты успеешь застать цветение сакуры, – говорю я. – Всегда мечтал это увидеть.
Какое-то время она что-то напевает себе под нос.
– Может быть, в следующем году. На случай если ты передумаешь.
Я так ярко представляю себе эту картину. Рэйн в Токио. Её лицо обращено к деревьям. Цветы сакуры в её волосах.
Мне больно думать об этом. Потому что, когда я пытаюсь представить себя там, я не могу.
Глава 11
ФЕВРАЛЬ
Рэйн
Не успеваю я оглянуться, как половина моего срока в "Ирландце" подходит к концу.
Паб не сильно поменялся за эти несколько недель, но мне удалось привнести некоторые изменения. "Музыкальные вторники" и викторины собирают всё больше и больше участников каждую неделю, но самое моё любимое и заметное изменение – это доска с фотографиями. Я вешаю туда фотографии, которые снимаю на "Полароид" Нины. Фотографии Олли, который выглядит угрюмым, даже когда улыбается мне из-за барной стойки. Фотографии Нины и девочек. Ифы и Рошин. Стариканов и наших постоянных посетителей, новых и старых.
Но больше всего мне нравится фотография Джека. Я застала его на крыльце позади паба вместе с Себастьяном. Джек подпёр рукой подбородок и развернулся к Себастьяну, который тоже повернул к нему голову в тот самый момент, когда я сделала фотографию. На ней они выглядят так, словно погружены в глубокомысленный разговор. И каждый раз, когда я прохожу мимо доски, мои глаза сразу же находят это фото, которое неизменно заставляет меня улыбаться.
Сегодня у меня выходной. Джек тоже не работает, но мы не проводим время вместе, как это обычно бывает, когда наши расписания совпадают. У него появились какие-то загадочные дела. Я была немного расстроена тем, что он не пригласил меня. Это не первый раз, когда я пыталась напроситься вместе с ним по делам. Но так как он меня не пригласил, я провела большую часть дня, играя на гитаре Дэйва или бездумно зависая в телефоне, притворяясь, что всех этих куч грязной одежды, разбросанной по квартире, не существует.
Минуты медленно тянутся, но день быстро пролетает, и вот я уже сижу на полу квартиры и набираю Джеку сообщения с бесполезной информацией о Себастьяне, как я делаю это каждый вечер.
РЭЙН:
20:05 Кот разлегся на диване.
20:08 Раздраженно посмотрел на меня, когда я чихнула, но не пошевелился.
20:15 Заметила у него во рту неопознанный объект, но он проглотил его, как только я попыталась посмотреть, что это.
Срочные новости – я почти уверена, что неопознанный объект, который съел Себастьян, это ворсинка.
Я бросаю телефон на диван и закрываю глаза. Минуту спустя мой телефон издаёт сигнал. Пришло сообщение от Джека.
ДЖЕК:
У меня для тебя сюрприз. Бросай кота и спускайся вниз. Хотя лучше возьми его с собой.
Я спрыгиваю с дивана и натягиваю ботинки раньше, чем успеваю набрать ответ.
– А вот и наша Рэйн, – говорит Ифа, когда я вхожу в паб и приближаюсь к барной стойке.
– А вот и наша Ифа, – отвечаю я и оглядываю помещение.
Сегодня народу больше, чем обычно, но я его нигде не вижу.
– Ищешь Джека?
Я пытаюсь не обращать внимания на понимающую улыбку, которой она меня одаривает.
– Может быть.
Она кивает на помещение с камином и наливает мне пива.
– Он вон там.
Как только напиток оказывается у меня в руке, я отворачиваюсь от Ифы и стараюсь не выглядеть слишком воодушевленной, когда пересекаю помещение паба.
Когда я в первый раз приехала в Коб, в том помещении не было ничего кроме камина и нескольких столов. Я всё ждала, когда же смогу переделать его в игровую комнату, но большая часть моей энергии была направлена на регулярные мероприятия. Когда я захожу в помещение, я не замечаю Джека. Вместо этого мой взгляд устремляется на столы. В помещении разложена, по меньшей мере, дюжина настольных игр. Шахматы и шашки, "Скрэббл" и "Монополия". Здесь есть почти все игры, которые мне известны.
Наконец, я замечаю Джека, который стоит у камина. Он нахмурился и смотрит на что-то перед собой. Мне требуется мгновение, чтобы понять, что это, но когда это происходит, я не могу сдержать радостный возглас.
Этот звук пугает его, но как только Джек замечает меня, выражение его лица расслабляется, и он улыбается. Я мчусь к нему, едва не обливая себя пивом. Добежав до него, я ставлю стакан на ближайший стол, так как не могу устоять на месте при виде гигантской "Дженги".
– Игровая комната! Так вот чем ты сегодня занимался.
Джек широко улыбается.
– Тебе нравится?
– Нравится ли мне?
Я оглядываю помещение, после чего подхожу к гигантской "Дженге", чтобы рассмотреть её со всех сторон.
– Мне очень нравится! Ох, будет так весело. Может быть, даже Олли присоединится.
Джек смеётся.
– Не стоит слишком надеяться.
Я присматриваюсь к блокам гигантской "Дженги". На каждом из них красуется название паба.
– Где, чёрт возьми, ты все это достал?
Джек потирает шею.
– Я её заказал.
– Ты…
Я даже не могу закончить предложение. Я настолько воодушевлена, что чуть ли не прыгаю на месте.
– Мы должны сыграть прямо сейчас. Ох! Мы можем превратить это в игру!
Джек смеется.
– Не знаю, как тебе об этом сообщить, но это и есть игра.
– Я имею в виду, что мы выведем её на новый уровень.
– Это "Дженга". Она и так предполагает строительство новых уровней.
Я шлёпаю его по плечу.
– Ой, перестань.
Джек прислоняется к стене рядом с камином и скрещивает руки на груди.
– Ну и что за новый уровень?
– За каждый успешно убранный блок, ты можешь задать другому человеку вопрос.
Джек сжимает губы, словно обдумывает моё предложение.
– А что если я не захочу отвечать на вопрос?
– Эм…
Я осматриваю комнату в поисках ответа, и мой взгляд приземляется на пиво.
– Тогда ты должен выпить. Конечно же, это алкогольная игра.
– А-а.
– Ну и как? Что думаешь?
Джек вздыхает.
– Думаю, что я скоро узнаю все твои секреты, Рэйн Харт.
Мы заманиваем в нашу игру двух постоянных посетителей, которые находятся в помещении. Рошин заходит внутрь почти сразу после того, как мы начинаем играть, и принимается протирать столы. Она находится недалеко от нас, и я почти уверена в том, что никогда не видела, чтобы кто-то так медленно протирал столы. Или протирал каждый стол по два раза. Джек приветствует Рошин, когда она проходит мимо, внимательно нас разглядывая.
– Тебе не нужно протирать столы, Ро. Твоя обязанность – следить за кухней, – говорит он.
– Я не против, – говорит она.
Джек хмурит лоб и внимательно её оглядывает.
– Разве у тебя сегодня не выходной?
Рошин пожимает плечами.
– У нас есть ещё место, если ты хочешь поиграть, Рошин, – говорю я и хлопаю по полу рядом с собой. – Бери пиво и иди сюда.
В итоге оказывается, что алкогольная "Дженга" это ужасная алкогольная игра, а особенно когда большинство участников похожи на открытые книги. Я отвечаю на каждый вопрос, который мне задают: на гитаре меня научил играть дед. Я уехала из Бостона, потому что ненавидела медицинскую школу и не хотела видеть родителей разочарованными. У меня нет любимого цветка, потому что они нравятся мне все.
