Текст книги "Последний шанс (ЛП)"

Автор книги: Сара Грандер Руиз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– И почему тогда они будут меня судить?

– Ну, они любят посмеяться, и я думаю, что ты мог бы их рассмешить. Это точно добавило бы тебе несколько очков. Но даже если бы тебе не удалось их рассмешить… Они всегда говорили, что хотели бы, чтобы нас окружали добрые люди, которые могут сделать нас счастливыми.

Мы подходим к двери, которая ведёт в квартиру. Рэйн начинает снимать мои перчатки, но я прошу её оставить их у себя до тех пор, пока она не найдёт свои.

– Могу я тебя кое о чём спросить? – говорю я.

– Конечно.

– Ты сейчас счастлива?

Она улыбается мне, и при одном взгляде на неё, меня переполняют эмоции.

– Да, счастлива.

– Хорошо.

Какое-то время мы смотрим друг на друга в тишине. Рэйн пытается подавить зевок. Она закатывает глаза, когда я начинаю смеяться, и говорит:

– Ты поцелуешь меня на прощанье или как? Мне надо поспать, чтобы завтра быть красивой.

– Надо подумать, – говорю я, после чего обхватываю её за талию и начинаю наступать, оттесняя её к стене до тех пор, пока она не упирается в неё.

– И тебе точно не нужен сон, чтобы быть красивой.

– Ну, тебе все равно следует решить поскорее, – говорит она. – Я устала.

Когда я целую её, она подносит руки к моему лицу и притягивает меня к себе. Я начинаю блуждать руками по её телу, стараясь коснуться её везде. Она вся такая мягкая и приятная. Я пытаюсь остаться в реальности. Я хочу запомнить ощущение от прикосновения к ней перед тем, как она уедет. Меня убивает необходимость отстраниться от неё. Но уже поздно, и я знаю, что она устала, как, впрочем, и я.

– Увидимся завтра? – спрашивает она.

Я вспоминаю о сообщении на своём телефоне, в котором подтверждается время и место моей встречи с продавцом гитары Рэйн.

– Вечером, – говорю я. – У меня есть кое какие дела в городе. А теперь поднимайся наверх и ложись в кровать.

Она морщит нос.

– Ты такой командир.

Я качаю головой.

– Спокойной ночи, Рэйн.

Она вздыхает.

– Ладно-ладно. Спокойной ночи.

Но когда она разворачивается, я хватаю её за руку, притягиваю к себе и снова целую. Потому что, как только она вернёт себе свою гитару, она сможет уехать отсюда тогда, когда пожелает. Потому что завтра всему этому может прийти конец.

Глава 18

Как только я возвращаюсь в Коб после покупки гитары Рэйн, я осматриваю паб в поисках её. Сейчас начало третьего. Люди, приходившие сюда на обед, уже ушли на работу, и в пабе станет людно только ближе к пяти. Помимо Ифы и Рошин в пабе сейчас пусто.

Рошин поднимает глаза от кулинарной книги, когда я захожу за барную стойку.

– Вы видели Рэйн? – спрашиваю я.

– Они с Кларой пошли в парк дикой природы "Фота" пару часов назад.

– И как они…

– У них всё хорошо, – говорит Рошин. – По крайней мере, так сказала Клара.

Она касается телефона, чтобы проверить время.

– Она сказала, что они вернутся около четырёх.

Ифа даже не отрывает глаз от газеты, лежащей перед ней. Взгляд Рошин опускается на гитарный чехол в моих руках.

– Это?..

Я похлопываю по чехлу.

– Да.

Глаза Ифы округляются.

– О, Джеки, – говорит она. – Ты попал.

Она снова раскрывает газету.

Из кухни выходит Олли. Он осматривает гитарный чехол в моих руках.

– Ты нашёл её.

Я кладу чехол на барную стойку. На протяжении всего того времени, что я ехал на встречу, я почти надеялся, что когда приеду туда, выяснится, что это ошибка. Как бы ужасно это ни звучало. Но, покрутив гитару в руках, я заметил ирландский флаг на обратной стороне и буквы "Р.Х.", написанные перманентным маркером в углу наклейки.

Дверь в паб открывается, и я разворачиваюсь, ожидая увидеть Рэйн и наконец-то покончить со всем этим, но в дверь входит Нина вмести с Джози и Жаклин.

Как только Жаклин видит Олли, она кричит: – Папочка! – и бежит к нему.

Нина водружает солнечные очки на голову и говорит.

– Я вынашивала этих детей девять месяцев, и они оба оказались похожими на него.

Она вздыхает.

– Мать природа так жестока.

Олли подхватывает Жаклин и треплет её по волосам.

– Может быть, нам просто стоит попробовать ещё раз?

– Очень смешно, Олли, – отвечает Нина. – Умираю от смеха.

Джози, которая стоит рядом с Ниной, указывает на гитарный чехол на барной стойке.

– Что это?

– Это гитара, – говорю я.

Нина пристально смотрит на чехол.

– Это…

– Ради всего святого, да, это гитара Рэйн. Боже, сколько ещё раз мне придётся это сказать? Если бы я знал, что здесь будет столько народа, я бы пронёс её через заднюю дверь.

– Как ты собираешься отдать её ей? – спрашивает Нина.

– Отдам его, когда она вернётся из "Фоты".

Нина смотрит на меня так, словно она никогда не слышала такой ужасной идеи.

– Не будь смешным. Это твой шанс сделать большой романтический жест!

– Зачем ему это делать? – говорит Олли.

Нина указывает на меня.

– Очевидно, потому что он влюблён!

Все смотрят на меня. Я начинаю щёлкать одним из замков на чехле, но ничего не говорю.

– Ты не можешь просто взять и отдать его ей, – говорит Нина.

– Вообще-то могу, докучливая невестка.

Я защёлкиваю замок, забираю чехол и, обойдя Олли, захожу на кухню и направляюсь прямо в офис.

Оказавшись там, я ставлю чехол на пол и просто стою, уставившись на него. Дверь приоткрывается, но я не поворачиваюсь.

– Джеки, – говорит Олли.

– Что? Почему вы не можете оставить меня одного?

Олли вздыхает, а когда я разворачиваюсь, то обнаруживаю его, стоящим в дверях с Жаклин на руках. Она положила голову ему на плечо, засунув большой палец в рот, и смотрит на меня так, словно пытается бороться со сном.

– Если ты, и правда, её любишь, может быть, тебе стоит с ней поговорить, – говорит Олли.

– Спасибо за непрошеный совет, – говорю я.

– Я серьёзно, Джеки.

Он входит внутрь и закрывает за собой дверь.

– О чём здесь разговаривать? Вся её жизнь это путешествия. А моя – здесь, хочу я этого или нет.

– Я просто хочу сказать, что если ты хочешь быть с ней, ты должен ей об этом сказать. Не обязательно всё должно быть чёрным или белым. Пусть она решит, чего хочет.

Олли начинает гладить Жаклин по волосам, и её глаза медленно закрываются.

– И не надо делать вид, что это я тебя здесь держу. Я уже сказал тебе, что могу выкупить твою половину паба, если ты захочешь.

Я опускаюсь на офисный стул и смотрю на разбросанные на столе стикеры. Всю последнюю неделю мы с Рэйн общались при помощи стикеров, и это переросло в соревнование по тому, кто может составить самую нелепую записку. Всё началось довольно просто. Я обнаружил записку от Рэйн, в которой говорилось: "Shaggy "Angel" для Хитклипа? Где?"

Я не понял, о чём речь, но оставил рядом с запиской стикер, в котором говорилось: "Ты смотрела в котовом домике?"

С этого момента разговор начал быстро развиваться, и теперь мой стол покрыт нелепыми яркими записками. Я замечаю новый стикер рядом с клавиатурой: "Светящиеся палочки? Да нет может быть".

Я подцепляю его пальцем и начинаю смеяться.

Наступает тишина, нарушаемая только звуком сосания пальца, который издаёт Жаклин. Просто скажи ей. Легко ему говорить. У Олли счастливый брак, двое детей и комфортный дом, который он не ненавидит из принципа, а ещё нормальный мозг.

Стоит мне подумать об этом, как я начинаю переживать, что пожелал ему зла, и теперь он может лишиться всех этих хороших вещей.

Я хочу отменить эту мысль у себя в голове, но знаю, что мне не надо этого делать.

– Ну что, – говорит Олли. – Ты хочешь, чтобы я её выкупил, Джеки?

Я качаю головой.

– Я уже не знаю, чего я хочу.

Я беру ручку и обвожу слово "может быть" на стикере про светящиеся палочки, который оставила Рэйн.

Это не совсем правда. Я знаю, что хочу отменить те несчастья, которые я мог невольно попросить у вселенной. Я хочу знать, что я хороший человек. Что на самом деле я не способен на те вещи, о которых думаю. Я хочу, чтобы моя первая встреча с Мартиной состоялась как можно скорее. Я хочу снова себе доверять.

– Тогда я советую тебе начать думать об этом, – говорит Олли. – Надеюсь, ты определишься до того, как она уедет.

Глава 19

Рэйн

ДЖЕК:

Ты дома? У меня для тебя посылка.

Я хмурюсь, увидев его сообщение. Я не помню, чтобы что-то заказывала, кроме картриджа для "Хитклипа"¹⁷ с песней «Angel» группы Shaggy, который я импульсивно купила на eBay. Но я считала, что тот затерялся в почте. Я отвечаю Джеку, что спущусь вниз и заберу посылку, когда Клара, которая договорилась встретиться с Рошин, уйдёт. Джек отвечает через пару секунд и говорит мне, что посылка тяжёлая, и он занесёт её в квартиру.

Две минуты спустя раздаётся стук в дверь.

– Открыто! – кричу я, не в силах оторваться от кухонного стола, где я придумываю дизайн листовки про викторину по случаю Дня Святого Патрика. – Можешь оставить у двери… что бы это ни было, – говорю я, когда слышу, что Джек вошёл внутрь. – И спасибо, что занёс. Наверное, я забыла про этот заказ, потому что даже не представляю, что это.

– Думаю, ты захочешь это увидеть, – говорит Джек.

– Одну минуту. Мне нужно кое-что закончить.

– Рэйн, – говорит он нехарактерно серьёзным тоном. – Мне, правда, нужно, чтобы ты подошла сюда.

– Ох, ладно.

Я сохраняю файл и закрываю крышку ноутбука.

– Из-за чего весь переполох? – спрашиваю я, заходя в гостиную.

Но как только эти слова вылетают у меня изо рта, мой взгляд приземляется на гитарный чехол в руках Джека.

– Нет, – говорю я, потому что это не может быть правдой.

– Да, – говорит Джек.

Он ставит чехол на кофейный столик и отходит в сторону, широко мне улыбаясь.

– Нет! – кричу я.

Клара, которая красится в ванной комнате, вбегает в гостиную и переводит взгляд с меня на Джека и обратно.

– Что случилось?

Ни я, ни Джек не отвечаем ей.

– Нет, – говорю я. – Этого не может быть.

– Может, – говорит Джек.

– Не мог бы кто-нибудь объяснить мне, что происходит? – Клара следит за моим взглядом, который направлен на кофейный столик, и ахает. – О, Боже, – говорит она и смотрит на Джека. – Ты нашёл её?

– Не может быть, – снова говорю я.

Джек отстёгивает замки на гитарном чехле и приподнимает крышку. И когда я вижу её, у меня перехватывает дыхание.

– О! – говорю я, уверенная в том, что если отвернусь от гитары, то она исчезнет.

Из всего того списка вещей, которые мне надо заменить, гитара стояла самым последним пунктом, потому что сколько бы гитар я ни просматривала в Интернете – хороших, новых, красивых гитар – я так и не смогла остановиться ни на одной.

Я поднимаю глаза, и как только они встречаются с глазами Джека, я прихожу в движение, подбегаю к кофейному столику и провожу рукой по грифу. Я дёргаю за струну, но она оказывается ужасно расстроена. И всё же это самый прекрасный звук, который я когда-либо слышала.

Джек стоит рядом, и хотя я на него не смотрю, я чувствую улыбку в его голосе:

– В тот вечер, когда мы познакомились, я настроил оповещения в Google¹⁸ и опубликовал пару постов в Интернете о твоей гитаре, – говорит он. – Но до недавнего времени мне не везло. И вот я получил письмо на почту, в котором автор написал, что, кажется, нашёл её.

– Ох! – я не знаю, что ещё сказать.

Меня переполняют эмоции. Это… невероятно. Мне хочется взять гитару и настроить её. Мне хочется почувствовать, как струны вибрируют под моими пальцами. Но прежде, чем это сделать, я поворачиваюсь к Джеку, из которого вырывается "у-уф!", когда я врезаюсь в него и крепко обхватываю руками за талию.

– Ну, я пошла, – говорит Клара. – Не ждите меня. Буду поздно.

Она заключает меня в объятия и шепчет:

– Я по-настоящему за тебя рада, Рэйни.

Отпрянув, она бросает на меня такой взгляд, что сразу и не скажешь, о ком она говорит, о гитаре или о Джеке.

Как только дверь за Кларой закрывается, я достаю гитару из чехла, но не знаю, с чего начать. С гитары? С Джека? О чём он думает? Настраивая гитару, я не перестаю болтать о ней, рассказывая ему всё до мельчайших подробностей. Не знаю, понимает ли он меня.

Как только гитара оказывается настроена, мои пальцы приходят в движение. Музыка начинает играть сама собой, так как я исполняла эту последовательность аккордов миллионы раз. Вибрация струн под моими пальцами делает меня такой уверенной, какой я не чувствовала себя последние несколько недель. Я знаю эту гитару так, словно это продолжение моего собственного тела. Мои пальцы точно знают, куда двигаться и что делать. Мне даже не приходится об этом задумываться. Иногда мне кажется, что я думаю с помощью музыки. Она начинает играть внутри меня, а потом вылетает из-под моих пальцев прямо в мир. Когда я говорю, я произношу то, чего не имею в виду. Я спотыкаюсь. Я отвлекаюсь. Думаю, что произнесла что-то вслух, но на самом деле этого не говорила. Сказав что-то, я тут же об этом забываю. Но музыка… музыка это язык моего сердца.

– Пожалуйста, сыграй её в пабе, – говорит Джек.

Мне требуется мгновение, чтобы понять, что он сказал. И как только это происходит, я понимаю, что только что играла песню, которую давала послушать Джеку.

– Пожалуйста? – снова говорит он.

Я настолько взволнована – из-за того, как он просит об этом, из-за того, что ко мне вернулась моя гитара – что без раздумий отвечаю:

– Хорошо.

Брови Джека удивлённо приподнимаются.

– Правда? Ты серьёзно? Ты уверена?

– Я уверена.

И в этот момент я действительно уверена.

Джек больше ничего не говорит, поэтому я продолжаю играть. Мне так нравится… так сильно нравится держать эту гитару в своих руках, снова чувствовать себя собой, что через несколько минут мне приходится отложить гитару, потому что я начинаю сильно плакать, из-за чего больше не могу играть.

– С ней что-то не так? – спрашивает Джек, который до этого тихонько смотрел на меня.

Он садится со мной на диван, а я отворачиваю лицо и вытираю глаза рукавом его худи.

– Нет, всё… прекрасно. Я счастлива. Это слёзы радости.

Я пытаюсь сдержать их, потому что я, должно быть, выгляжу, как после катастрофы, учитывая то количество раз, что я плакала за последние двадцать четыре часа.

– Спасибо, Джек. Ты не представляешь…

Но слёзы угрожают снова меня захлестнуть, поэтому я не в силах закончить предложение. Я встаю на ноги, так как мне нужно отойти от него подальше, пока я не сказала или не сделала что-нибудь неловкое.

Я помещаю гитару в чехол и провожу пальцами по струнам, не решаясь закрыть крышку. Я больше не хочу выпускать эту гитару из виду.

– Прости, – говорю я. – Боже, сколько раз я уже плакала за последние двадцать четыре часа? Три?

– В этом нет ничего плохого.

Я чувствую, как он кладёт руку мне на плечо, но не поворачиваюсь к нему.

– Не смотри на меня. Я сейчас ужасно выгляжу, – говорю я.

– Вовсе нет.

Я начинаю смеяться.

– Как ты можешь так говорить? Посмотри на меня!

– Я думал, ты не хотела, чтобы я на тебя смотрел.

Я закрываю лицо руками.

– О, ты знаешь, что я имею в виду, – бормочу я.

Джек берет меня за плечи, и я не сопротивляюсь, когда он разворачивает меня.

– Ты не выглядишь ужасно, – говорит он, и осторожно убирает руки с моего лица.

Я не могу глядеть ему в глаза, поэтому отворачиваюсь, и мой взгляд падает на стену с рисунками. На все эти прекрасные наброски. Все прошлые недели я подолгу их разглядывала. Не все затронутые темы кажутся мне красивыми – но сами рисунки… все они красивы. Я не знаю, как он это делает. Как ему удаётся превратить любой предмет в нечто красивое.

Я хочу верить тому, что говорит обо мне Джек, но это не совпадает с тем, что я знаю. Я вспоминаю обо всех тех моментах, когда меня просили быть потише, успокоиться, перестать быть такой эмоциональной, вести себя в соответствии со своим возрастом. Я вспоминаю обо всех тех моментах, когда я пыталась быть как все, и у меня ничего не получалось. Я опускаю взгляд на свои руки и замечаю, что выдернула выбившуюся нитку из рукава его худи и кручу её между пальцами. Я со вздохом отпускаю нитку и начинаю натягивать рукава на руки, чтобы еще больше не испортить вещь.

– Всё в порядке, – говорю я. – Дело не в тебе. Я знаю, кто я такая. Я в полном хаосе. Я слишком остро на всё реагирую, даже на хорошие вещи. Я слишком чувствительная.

– В тебе много разных эмоций. Разве это плохо?

– Я не знаю, – говорю я. – Я только знаю, что это так. Я знаю, что всё это слишком.

– Рэйн, посмотри на меня.

Я качаю головой, не отрывая взгляда от своих рук, спрятанных в рукавах его худи.

– Ciaróg.

Он обхватывает руками моё лицо. Между нами растягивается тишина, такая же значимая и осмысленная, как пауза в музыкальном произведении.

Его взгляд блуждает по моему лицу, после чего он снова встречается с моими глазами, и от того, как он смотрит на меня, моя грудь сжимается. Он вытирает слёзы у меня под глазами, а затем берёт моё лицо в свои руки.

– Как ты можешь думать, что всё это слишком, если мне тебя мало?

Вот он – этот взгляд. Именно такой, который я всегда хотела увидеть. Он смотрит на меня так, словно я его самый любимый человек. Я… плачущая катастрофа.

– Джек…

– Хм-м-м?

– Что между нами происходит?

Он на мгновение замолкает, ничего мне не отвечая. А когда отпускает моё лицо и отстраняется, всё моё существо ожидает его следующих слов.

– Всё что захочешь.

Он осматривает меня. И везде, где задерживается его взгляд, я чувствую, словно по мне проходит ток. Я начинаю, как бы сиять под его вниманием, но мне отчаянно хочется большего. А когда его глаза снова встречаются с моими, я снова вижу этот взгляд, который заставляет меня чувствовать себя так, словно я для него – всё.

– Чего ты хочешь, Рэйн?

Глава 20

Джек

Рэйн мне не отвечает. Вместо этого, она обхватывает меня руками за шею и целует так, что я забываю, о чём её вообще спрашивал.

– Мне нужно больше, – говорит она, отстранившись.

В моё мозгу, вероятно, циркулирует недостаточное количество крови, потому что я не понимаю, о чём она говорит.

– Чем?..

– Поцелуи. Мне нужно больше, чем поцелуи.

– Ты уверена? – спрашиваю я.

– Абсолютно, – говорит она.

– Хорошо.

Мы перемещаемся на диван, я сажаю её к себе на колени и снова целую. Рэйн отказывается носить обычную одежду, когда находится в квартире, и Слава Богу. Потому что сейчас на ней надеты маленькие пижамные шортики, которые не оставляют для воображения почти ничего. Я запускаю руку под худи и обхватываю её грудь. Она начинает тереться об меня, и я чувствую, что уже наполовину не в себе, хотя мы всё ещё полностью одеты.

Что это ты делаешь?

Не сейчас.

Она твоя подчинённая.

Мы это уже обсудили. Всё в порядке.

Ты уверен? А что если ты услышал только то, что хотел услышать?

Она сказала мне, что хочет большего.

Но что если тебя понесёт? Что если она передумает, а ты не сможешь остановиться? Как ты можешь быть уверен в том, что это взаимно?

Я замираю.

– Джек, – говорит Рэйн.

Я поднимаю на неё глаза.

– Ты уверена, что хочешь?..

– Да.

– И ты не чувствуешь никакого давления…

– Я не чувствую никакого давления.

– Но что если ты этого даже не осознаёшь? Что если ты осознаешь это после того, как…

– Нет.

– Но что, если я причиню тебе боль.

– Не причинишь.

– Что если…

– Больше никаких "что если", – говорит Рэйн.

Я всматриваюсь в её лицо, пытаясь понять, не разозлил ли я её, но в то же самое время ищу подтверждения тому, что моё ОКР не ошибается.

– Я хочу тебя. Я тебе доверяю. И если что-то заставляет тебя в этом сомневаться, то это ложь.

– Ты уверена…

– Я с радостью даю тебе согласие делать со мной все эти вещи, о которых не говорят вслух, но, конечно, при условии, что они носят сексуальный характер.

Я не могу не рассмеяться, услышав её слова, и когда она улыбается, я расслабляюсь. Но только немного, потому что мысль о том, что я могу сделать ей больно, бумерангом возвращается ко мне.

– И ты не думаешь, что я могу причинить тебе боль? – говорю я.

– Я знаю, что ты этого не сделаешь.

– Ты скажешь мне, если тебе что-то не понравится? – спрашиваю я.

– Да.

– Обещаешь?

– Обещаю. Я также обещаю сказать тебе, если мне что-то понравится. Как тогда, когда ты ласкал мои груди. Это было супер, – говорит она и тянется ко мне в поисках моего прикосновения. – Однако должна тебе сообщить, что в определенный момент я не смогу сказать тебе о том, что мне нравится, словами. Знаю, это шокирует, учитывая, что я болтаю нон-стоп.

– Только ты способна шутить во время моих навязчивых мыслей в то время, пока мы обжимаемся на моём чертовом диване.

Она улыбается мне дразнящей улыбкой.

– Какие уж тут шутки? Всё серьёзно.

Неожиданно что-то меняется в выражении её лица, и она отстраняется. Мои руки падают ей на талию. На какое-то мгновение мне начинает казаться, что моё ОКР не ошиблось, и она действительно ощущает давление с моей стороны. Но затем она говорит:

– А ты хочешь это сделать? Я не хочу предполагать. Нам не обязательно это делать. Я не приму это на свой счёт.

Мой худи такой огромный, что поглощает её всю вместе с её маленькими шортиками.

– Я, правда, очень-очень хочу это сделать, – говорю я. – Ты выглядишь чертовски сексуально в этой кофте. Я весь день представлял тебе в ней, без ничего.

– Тебе не нужно это представлять, – говорит она.

– Итак, просто, чтобы убедиться…

– Джек.

– Прости, прости.

Она скрещивает руки на груди, и теперь я точно уверен, что разозлил её своими постоянными проверками, и теперь у неё пропал весь настрой, момент ушёл, и другого шанса у меня больше не будет.

Но затем она удивляет меня, когда говорит:

– Ты так и не сообщил мне о своём согласии делать с тобой все эти вещи, о которых не говорят вслух.

– О, я с радостью даю тебе согласие делать со мной все эти вещи, о которых не говорят вслух.

Она прищуривается и смотрит на меня.

– Даже не знаю… я не слышу особенного энтузиазма в твоём голосе.

– Тебе нужен энтузиазм? – говорю я. – Я покажу тебе, что такое энтузиазм, ciaróg.

Она раскрывает рот, чтобы ответить мне, но прежде, чем успевает что-либо сказать, я меняю позу и прижимаю её к дивану.

Я не собираюсь позволить своим мыслям испортить момент, о котором я мечтал несколько недель. Мне надоело просить её о заверениях даже по самому, мать его, незначительному поводу. Надоело чувствовать, что я теряю контроль, когда всё чего я хочу – это обрести его. Я хочу, чтобы она почувствовала себя моей, даже если мне придётся отпустить её раньше, чем мне бы хотелось. Я хочу, чтобы она мне принадлежала, по крайней мере, здесь и сейчас. И когда она будет в Тимбукту или в любом другом месте, в которое я никогда не попаду, я хочу, чтобы она думала обо мне, и когда она будет думать обо мне, я хочу, чтобы первая её мысль была именно об этом. А когда она будет с кем-то другим, я хочу, чтобы она пыталась почувствовать себя так, как это было со мной.

Я начинаю тянуть за худи.

– Сними эту чертову штуку, – говорю я.

Она приподнимает бровь.

– Я думала, ты хотел, чтобы на мне не было ничего, кроме твоего худи.

– Я передумал.

Она смеется, и мы вместе пытаемся снять с неё худи через голову.

– К черту его, – говорю я, освобождая её, и швыряю его на другой конец комнаты.

– Я одобряю такой энтузиазм, – говорит Рэйн.

Когда я снова смотрю на неё, я забываю, что хотел сказать, так как её соски просвечивают сквозь тонкую белую кофточку, которая на ней надета. Очередное "что если" возникает у меня в голове, но я говорю ему свалить подальше. Я снимаю с неё кофточку и также бросаю её на другой конец комнаты.

– Чёрт, ты такая красивая.

Какое-то мгновение я смотрю на неё, лежащую подо мной, на её живот, груди и рыжие волосы, рассыпанные по моему жёлтому дивану.

Мне недостаточно просто касаться её руками. Я хочу дотронуться до неё губами. И мне недостаточно этих лёгких вздохов. Я хочу, чтобы она выкрикивала моё имя. Я прокладываю дорожку поцелуев от её шеи к груди, которую беру в рот и начинаю наблюдать за тем, как она реагирует на каждый взмах моего языка. Она запускает пальцы в мои волосы. И когда ей что-то по-настоящему нравится, она начинает тянуть за них сильнее. Поэтому я решаю, что если у меня не будет болеть голова после всего этого, значит, я недостаточно постарался.

– Нам следовало сделать это раньше, – говорит она, когда я начинаю прокладывать дорожку из поцелуев к другой её груди. – Я хотела, чтобы ты пригласил меня к себе, и чтобы мы занялись этим в день нашего знакомства. И с тех пор я думала об этом каждую ночь.

– Я хотел тебя пригласить, – говорю я.

Я думал об этом каждую ночь… Не знаю, то ли она имела в виду, но я сразу же представляю её, лежащей в моей в кровати.

– Ты заставляла себя кончить в моей кровати?

Кажется, её удивляет мой вопрос. Я уже готов извиниться за него, но она смотрит мне прямо в глаза и отвечает:

– Да.

Я почти убеждаю себя, что мне это снится.

– И о чём ты думала, когда трогала себя?

Её щёки краснеют.

– О тебе.

Я легонько провожу рукой по её колену, и она раздвигает ноги ещё шире. Я тяну за пижамные шортики, и когда она приподнимает бёдра, я стягиваю их и швыряю на другой конец комнаты.

– И что я делаю в твоих мыслях? – спрашиваю я.

Я трогаю её поверх нижнего белья, а она прижимается к моей руке.

– Трахаешь меня, – говорит она.

Я не знаю, сколько я ещё смогу это выносить, но очень хочу это выяснить.

– Ты мне покажешь?

– Покажешь…

– Как ты себя трогаешь. Это нормально, если ты не хочешь. Я просто… чёрт, я так хочу увидеть, как ты выглядишь, когда думаешь обо мне.

– А я-то считала тебя своим коллегой, который ведёт себя исключительно профессионально, – говорит она.

Я начинаю смеяться.

– Не думаю, что я когда-либо произносил такую чушь.

– У меня есть текстовое сообщение, которое это подтверждает.

– Не думаю, – говорю я. – Потому что те вещи, которые я хочу с тобой сделать, далеки от профессионализма.

Она какое-то время вглядывается в мое лицо.

– Ладно.

– Ладно?

Она смеётся.

– Не думаю, что я видела тебя более воодушевлённым, а это о чём-то говорит.

– Я сам не думаю, что был когда-либо более воодушевлён, – говорю я.

Я сдвигаюсь, чтобы предоставить ей больше пространства, но она снова притягивает меня к себе и просит остаться на ней. Это не может быть сном. Я не смог бы придумать такой прекрасный сон. Я, должно быть, умер. И если это так, то не могу сказать, что я против.

Рэйн выделяет мне немного места рядом с собой. Она закидывает одну ногу мне на бедро и запускает руку в трусики.

Что если…

Иди на хер.

Но…

Она сказала, что доверяет мне. Она пообещала сказать, если не захочет что-то делать.

Но что если…

Иди на хер. Иди на хер. Иди на хер. Иди на хер.

А затем, потому что я очень-очень хочу получить от этого удовольствие, я произношу у себя в голове «хватит, хватит, хватит, хватит».

Я наблюдаю за тем, как она ласкает себя лёгкими круговыми движениями, и не понимаю, чем я это заслужил, но я надеюсь, что смогу снова это сделать. Я не знаю, на чём остановить свой взгляд. Она вся такая красивая. Её лицо, движения её руки, то? как поднимается и опускается её грудь с каждым вдохом.

– Ты думаешь обо мне? – спрашиваю я.

– Да.

– Где?

Её щёки краснеют, и она закусывает губу.

– Пожалуйста.

Я ослабляю хватку, когда понимаю, как сильно я сжимаю её бедро.

– Пожалуйста, скажи мне.

– В твоём офисе, – говорит она.

Теперь я точно не смогу там больше работать.

– Где конкретно?

Её щёки краснеют ещё сильнее.

– На столе.

Я целую её в плечо, затем в шею. А когда мои губы находят её ухо, я шепчу в него:

– Ты именно этого хочешь? Чтобы я трахнул тебя на своём столе?

Она ничего мне не отвечает, а только издаёт стон.

– Потому что я это сделаю, если ты хочешь, – говорю я.

Она отвечает мне очередным стоном.

– Ты уже близко? – спрашиваю я, когда она ускоряет темп, и её дыхание становится более частым.

– Мм-хмм.

– Стой. Пожалуйста.

Она вынимает руку и сжимает бёдра.

– Посмотри на меня, – говорю я.

Когда она открывает глаза, я убираю волосы с её лица, желая хорошенько её рассмотреть.

– Я тысячу раз думал о том, как трахаю тебя здесь.

– У меня нет презервативов. А у тебя?

– Есть, но они нам сейчас не нужны.

– Почему нет?

Она выглядит так, словно она в отчаянии, и, Боже, я так сильно хочу её трахнуть, но ещё больше я хочу доставить ей удовольствие.

– Потому что сначала я хочу, чтобы ты кончила от моих губ, – говорю я.

Её глаза округляются.

– Если ты согласна, – добавляю я.

– Я более… чем согласна.

Я сажусь, беру в руки её ногу и целую сначала её щиколотку, а затем начинаю подниматься вверх и останавливаюсь, когда дохожу до нежной кожи на внутренней стороне её бедра.

– Ты хочешь, чтобы я остановился?

– Если ты остановишься, я больше никогда с тобой не заговорю, – отвечает она.

Когда я добираюсь до её нижнего белья, мне хочется рассмеяться.

– Рэйн. Сегодня пятница. Почему на тебе нижнее белье с надписью "вторник"?

Она смеется, и я просто схожу с ума от этого звука. Я напоминаю себе, что мне стоило бы замедлиться, но я очень быстро теряю остатки разума. Не то, чтобы у меня его было много.

– Если бы у меня был ответ на этот вопрос, это была бы не я, – говорит она.

– Слава Богу, что ты это ты, – говорю я. – Можешь носить трусики с надписью "понедельник" в четверг, а трусики с надписью "четверг" в воскресенье. Можешь надеть их все сразу. А лучше никогда их больше не надевай.

– О чём ты таком говоришь?

– Я не знаю.

Я вижу сквозь трусики, какая она мокрая, и не могу сосредоточиться ни на чём, кроме того, что я вижу сейчас перед собой.

– Я не знаю, о чём я таком говорю. Я говорю ни о чём.

– Тогда хватит болтать, – говорит она.

– Только если ты мне скажешь, чего конкретно ты хочешь.

Я касаюсь её губами. Прикосновение лёгкое, едва уловимое. И когда она выгибает спину, чтобы коснуться моих губ, я отстраняюсь, а она издаёт стон.

– Скажи мне, чего ты хочешь, – говорю я.

– Я хочу, чтобы ты это снял, – говорит она и начинает двигать бёдрами подо мной.

Я стягиваю трусики, и при виде её обнаженного тела подо мной, мне отчаянно хочется отправиться туда, где я хочу оказаться больше всего. Но я также хочу, чтобы она максимально долго чувствовала себя также прекрасно, как я, до тех пор, пока она не начнёт умолять меня довести её до оргазма. Мне кажется, что я никогда ничего так не хотел за всю свою жизнь. Словно единственное, чего я когда-либо желал, это заставить голову этой женщины кружиться от удовольствия.

– Черт, Рэйн. Ты…

Я не могу подобрать правильное слово, чтобы описать её. Я не думаю, что такое слово вообще существует.

Она вздыхает, и я начинаю целовать её бёдра. Я целую и облизываю её везде кроме того места, где она действительно хочет, чтобы я её поцеловал. И когда она уже не может больше этого выносить, её пальцы снова оказываются у меня в волосах.

– Пожалуйста, – выдыхает она. – Джек, пожалуйста.

Я больше не заставляю её ждать. Я не думаю, что сам на это способен. Рэйн как будто перестаёт замечать что-либо вокруг, когда мой рот оказывается у неё между ног, и я тоже перестаю что-либо замечать, кроме неё. Её вкуса. Звуков, которые вырываются у неё изо рта. Того, как она двигает бёдрами, чтобы получить от меня как можно больше удовольствия.