Текст книги "Сладкая измена"

Автор книги: Санта Монтефиоре

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

– Нет, рассуждать так не самонадеянно, а разумно, Я же говорила тебе, что ты созрела для любовных отношений.

– Да не собираюсь я заводить никакого романа.

– Ну послушай. Мужчины именно так всегда и начинают. Немного болтовни, флирта, а потом следует приглашение на ленч…

– Он живет в Южной Африке.

– Но он был в Лондоне. Поверь мне, Анжелика, он обязательно попросит тебя о встрече за ленчем. И ты что, скажешь об этом Оливье?

– Ну конечно же.

– Нет, не скажешь. Ты собираешься рассказывать ему об этом сообщении? Уверена, что нет. Это станет твоим маленьким секретом, и ты будешь каждую минуту радоваться тому, что он у тебя есть. Всякий раз, когда Оливье будет выходить из себя, или ворчать, или что-то еще в этом роде, ты улыбнешься про себя, радуясь, что у тебя есть тайна.

– Так ты предлагаешь не отвечать на сообщения Джека?

– Да нет же, я просто тебя предупреждаю. Держи его на расстоянии. Не пиши ничего такого, что твой муж, прочитав, не одобрил бы, и не вздумай отвечать ему подшофе.

– Ты говоришь исходя из собственного опыта?

– Ну я же сказала, что я – священный тайник, где хранятся чужие секреты.

– Что ж, священный тайник, я позвоню тебе, если Джек мне ответит.

– Дорогуша, нужно говорить не «если», а «когда».

Анжелика была не последней, кто приехал в «Чиприани». Кандейс, Летизия и Скарлет сидели в ресторане, беседуя за бокалом беллини.

– Дорогая, мы и тебе заказали вина, – сказала Летизия, потянувшись навстречу Анжелике.

– Догадайтесь, на кого я сегодня утром случайно наткнулась, – сказала Анжелика, по очереди целуя Кандейс и Скарлет.

– И на кого же?

– На эту ужасную Дженну Элрич. – Она села рядом с Летизией и подробно изложила, как Дженна расхваливала своего сына, разговаривающего с ней на французском языке. – Это выглядело так нелепо, – недовольно произнесла она.

– А знаешь что? Тебе следовало бы ответить ей вот так, – сказала Кандейс и, откашлявшись, продолжила: – Как, ведь это же смешно, Дженна. Вот Изабель проснулась сегодня утром и сказала по-французски: «Мама, тенго ганас де ир ал коледжио», – а затем Джоэ заговорил своим высоким голоском: «Анчио волио андаре а скуола». – Она скорчила рожу, явно довольная собой.

– Браво! – восторженно воскликнула Летизия.

– А вот теперь хвастаешься ты! – сказала, засмеявшись, Анжелика.

– Я обычный полиглот, – сказала Кандейс. – Это уж без лишней скромности!

Анжелика прислонилась к столу.

– А знаете, что еще сказала Дженна? Что она очень хотела бы иметь такие же растрепанные волосы, как у меня, словно я только что встала с постели и не потрудилась их причесать, но что каждый раз, когда она пытается сделать что-то подобное, у нее всегда получается так, будто она выглядит отполированной, то бишь идеальной.

– Как скульптурное изваяние, – добавила Скарлет.

– Как это грубо! – произнесла Летизия.

– А по-моему, она просто веселая, – сказала Кандейс, рассмеявшись. – Однажды, придя ко мне на ужин, Дженна похвалила меня за, как она выразилась, «своеобразную деревенскую стряпню».

– Она просто приводит меня в бешенство, – недовольно проворчала Анжелика.

– Не волнуйся, дорогая. Дженна готова убить, только бы иметь такие же растрепанные завитки, как у тебя, – сказала Летизия.

– Нет, она хотела бы иметь такого же хорошего мужа, как твой, – произнесла Кандейс. – Она глубоко несчастна в браке, и в этом кроется причина ее язвительности.

– В прошлом году Дженна призналась мне, что ей уже за сорок, однако она явно об этом забыла, поскольку продолжает намекать на приближающееся сорокалетие и все спрашивает, как ей его отмечать, – сказала Скарлет.

– Ну так поправь ее, – предложила Кандейс. – Что-то вроде: «Милочка, да ведь это твое пятидесятилетие!»

– Ее муж работает в банке «Братья Лехман». В связи со сложившейся там критической ситуацией я вообще сомневаюсь, что Дженне будет на что отмечать свой юбилей, – сказала Анжелика.

– А может, она продаст свою огромную коллекцию туфель и сумочек, – заметила Летизия.

– Ее сумочки «Биркин» – просто фальшивка, – произнесла Кандейс. – Поверьте мне на слово, уж я-то знаю.

В этот момент в ресторан вошла Кейт в вязаном мини-платье и сапожках. Ее глаза были скрыты за большими солнцезащитными очками от Шанель.

– Простите за опоздание. – Кейт послала всем воздушный поцелуй. – Ну и утро сегодня выдалось. – Затем она плюхнулась на стул, уронив свою сумку «Эния» на пол. – Мне нужно что-нибудь выпить.

– Не думала, что ты будешь пить, – сказала Летизия.

– Да я и не собираюсь напиваться. Один вот такусенький глоток беллини не нанесет вреда ребенку.

– Итак, вчера вечером вернулся Пит. Ты ему рассказала? – спросила Кандейс.

– Нет, я очень боюсь.

– И что же ты решила? – спросила Анжелика.

– Я собираюсь сохранить ребенка.

– Так ты не будешь от него избавляться? – Кандейс выглядела крайне удивленной.

– Не могу.

– Но ведь это пока только кучка клеток.

– Я знаю, Кандейс, но в них уже теплится жизнь. Я всегда выступала против абортов. Здесь находится ребенок. – Произнеся эти слова, Кейт слегка коснулась своего живота.

– А по виду и не скажешь, – произнесла Летизия.

– Твой живот меньше, чем мой, – заметила Анжелика.

– Но это не надолго, – сказала Кандейс. – Анжелика собирается записаться в мою группу пилатеса.

Скарлет засмеялась.

– Сначала позаботься, чтобы у тебя был отличный педикюр. Этот Дэвид просто восхитителен.

– Поверь мне, это последняя мысль, которая приходит на ум на его занятиях, когда ты находишься как в тисках, пребываешь в состоянии агонии да еще и потеешь, как свинья.

– Ну ты-то уж точно не потеешь, Кандейс! – Летизия засмеялась.

– Ну конечно же, нет, – подхватила Скарлет. – Она сияет, как принцесса из того сказочного великолепия, которое можно встретить в Парк-авеню.

Подошел официант с бокалом беллини для Кейт. Она сделала маленький глоток и улыбнулась.

– Вот так-то лучше. Понимаете, девочки, я подумала, что мой любовник внешне очень похож на Пита, и это как нельзя кстати. Лишь бы не было никаких наследственных сюрпризов из предыдущих поколений, а так у ребенка будет достаточно сходства с Питом, чтобы ввести моего мужа в заблуждение.

– Звучит оптимистично, – произнесла Кандейс.

– Это случается сплошь и рядом, – сказала Скарлет. – Наверняка огромный процент детей в этой стране на самом деле являются незаконнорожденными.

– Думаю, тебе следует во всем сознаться, – посоветовала Летизия Кейт.

– Даже рискуя потерять Пита? – сказала Анжелика.

– А стоит ли он того, чтобы за него держаться? – спросила Кандейс. – Что представляет собой твой любовник?

– Он точно не из тех, кто намерен жениться, – проговорила Кейт.

– У него уже есть семья?

Кейт отрицательно покачала головой.

– Я не могу вам ничего сказать. Я ни словом не обмолвилась ему о ребенке и не собираюсь этого делать. Честно говоря, он был смущен после того, что между нами произошло. Мы делаем вид, что между нами ничего не было.

Кандейс недовольно заворчала.

– А вот кто-то у тебя внутри может наверняка сказать, что было. – Она указала наманикюренным пальчиком на ее живот.

Кейт заулыбалась.

– Но он не говорит.

– Точнее, еще не говорит, – поправила Анжелика.

В половине четвертого они забрали детей из школы, а затем обсудили Дженну Элрич, которая резким голосом говорила что-то на французском языке одной из своих домработниц.

Приведя детей домой, Анжелика первым делом поднялась наверх – проверить почту. Никогда прежде она не горела желанием поскорее прочитать сообщения. Уже предвкушая, что что-то есть, она улыбнулась и кликнула на кнопку «входящие».

Одно письмо пришло от ее агента, предлагающего встретиться за ленчем, другое – от Джека Мейера.

«Дорогая Сейдж, ваше сообщение – это, пожалуй, самое волнующее событие, которое могло произойти с бедным старым псом, спокойно лежащим на крылечке и чувствующим смертельную скуку и свою ненужность! Читая эти строки, я словно слышу ваш голос и нежный смех, который, наверное, вырывается из вашей груди, когда вы пишете, что мое крыльцо такое же огромное, как и у вашего мужа. Если Оливье достаточно умен, он не будет стремиться к большему, а вместо этого уляжется калачиком рядышком с вами на крылечке, повиливая хвостом и испытывая при этом неземное блаженство. Что касается моих мыслей насчет вашей книги, то я собрал их воедино, оглядываясь на свою жизнь. Но они еще не готовы. Возможно, я смогу поделиться с вами своими соображениями, когда вы приедете в Южную Африку, что, как мне хочется надеяться, произойдет в самом ближайшем будущем!

Пес, который мирно почивает на крыльце».

Глава 5

Ищите красоту во всем, потому что она везде, на что вы смотрите внимательно.

В поисках совершенного счастья

Анжелика, не отрываясь, смотрела на сообщение Джека, и на ее губах играла озорная, но в то же время виноватая улыбка. Она понимала, что ей не следовало поддерживать это виртуальное общение. Однако шанс на их повторную встречу был практически равен нулю. Джек жил на безопасном от нее расстоянии в далекой Южной Африке. И даже если бы он приехал в Лондон, она никогда бы не смогла объяснить Оливье, зачем отправляется на ленч с малознакомым мужчиной, и уж, конечно, не стала бы флиртовать за спиной мужа. Она бы обязательно наткнулась на общих знакомых, и ее обман очень быстро раскрылся бы. Анжелика тешилась этими мыслями просто ради забавы, наслаждаясь несбыточной мечтой.

Охваченная безрассудным порывом, что было ей совершенно не свойственно, она написала ответ.

«Дорогой пес, лежащий на крыльце, мне кажется, что главный секрет счастья заключается в реальной возможности получить желаемое. Разве не в стремлении иметь то, что невозможно иметь, кроется наше неудовлетворение жизнью?

Сейдж».

Довольная собой, Анжелика без колебания нажала кнопку «отправить». Она подождала немного, когда придет ответ. Ей следовало бы через минуту спуститься в игровую комнату, чтобы, сначала упрашивая и суля золотые горы, а потом в принудительном порядке заставить детей наконец сесть за уроки, однако она с огромной неохотой оторвалась от компьютера. Как раз в тот момент, когда она собиралась встать, зазвонил телефон. На проводе была ее агент, Клаудия Хеммингуэй.

– Привет, Анжелика. Как продвигается работа над книгой?

– Великолепно, – солгала она. – Как раз сегодня приступила.

– Чудесно. Мне не терпится прочитать первоначальный вариант.

– Можешь пока расслабиться. Я ничего не смогу предложить тебе до окончания рождественских праздников.

– Да ничего страшного, я подожду столько, сколько надо. Послушай, я тут подумала, что нам следовало бы встретиться за ленчем. Я хотела бы обсудить с тобой несколько предложений.

– Интересных?

– Думаю, что да. – Клаудия сделала паузу. – Я ведь не видела тебя целое лето. Будем считать, что настало время снова приступить к работе.

– О Боже, ты что, хочешь опять попытаться убедить меня поехать в Австралию?

– Я же обещала тебе, что не буду этого делать.

– Я ведь не могу оставить детей на такой долгий срок, и ты прекрасно это знаешь.

– И я совершенно с тобой согласна, просто все дело в том, что…

– Это было бы очень полезно для моей карьеры. Хотя Оливье вовсе не считает, что все это серьезно.

– Однако гонорар, который ты получаешь за книги, определенно свидетельствует об обратном.

– Скажи это моему мужу.

– Послушай, я не собираюсь убеждать тебя ехать в Австралию. Обещаю. Давай просто встретимся за ленчем и составим генеральный план для написания очередной книги. Когда мы можем это сделать?

– А мы можем вернуться к этому разговору в конце ноября? Я понимаю, что это длительный срок, но мне бы очень не хотелось отрываться от рабочего стола, когда я в процессе.

– Прекрасно. Не хочу прерывать твой творческий полет.

Пока Клаудия листала свой ежедневник, Анжелика услышала характерный звук нового сообщения. На экране, выделенное жирным шрифтом, появилось имя: Джек Мейер.

– А как насчет двадцатого, в четверг? – предложила Клаудия. – Можно пойти в ресторан аукциона «Сотбис». Я знаю, тебе нравится это место…

Повисла пауза.

– Анжелика? Ты еще там?

Она оторвала взгляд от экрана.

– Да, я здесь. Извини, я просто отвлеклась на новое сообщение. – Она бегло просмотрела свой ежедневник, желая поскорее закончить разговор и прочитать, что же написал Джек. – Двадцатое ноября. Записала.

– Ну и отлично. Что ж, не буду мешать творческому процессу, читай дальше свое сообщение!

Положив трубку, Анжелика тотчас повернулась к экрану компьютера.

«Дорогая прекрасная Сейдж, в моем случае желание иметь то, чего я не могу иметь, ставит передо мной грандиозную задачу, которая, в свою очередь, порождает невероятное ощущение счастья в виде ожидания. Вероятно, желание иметь невозможное в чистом виде является ключом к вечному счастью. Проблема в том, что в моем желании нет никакого смирения, оно приносит мне лишь разочарование и может послужить толчком к бунту, если я чувствую, что не могу его осуществить. Я знаю, что, если я приму свою судьбу такой, какая она есть, не стремясь в ней ничего изменить, мой жизненный потенциал не будет полностью реализован. Что вы скажете на это?

Пес с крыльца».

С все возрастающим чувством вины Анжелика вновь перечитала это послание. «Дорогая прекрасная Сейдж…» Он явно не беспокоился о том, что жена прочтет его сообщения. Анжелика понимала, что в этом письме, несомненно, речь идет о ней. Она была объектом желания Джека, причем совершенно недоступным. Однако она не чувствовала, что ей грозит опасность. Общение по электронной почте придавало их переписке удобную отстраненность. Это не было похоже на общение по телефону или за столом во время ленча. Она могла флиртовать так, как никогда бы не решилась с глазу на глаз.

Ее пальцы застыли над клавиатурой. Анжелика знала, что следует подождать несколько дней, прежде чем ответить Джеку. Однако соблазн был слишком велик, и, кроме того, разве она не заслужила того, чтобы немного поразвлечься?

«Дорогой пес, почивающий на крыльце, счастье, о котором вы говорите, является лишь временным явлением. Вообразите себе пса, лежащего на своем крылечке. Если он пытается сорваться с цепи и жаждет получить только то, что находится в саду, он будет чувствовать себя разочарованным и несчастным. Если же он забредет в сад и бросится в погоню за зайцем, то, возможно, и испытает удовольствие от преследования, но его радость очень скоро улетучится, пока на горизонте не появится другой заяц. Ну а если пес, смирившись с тем, что должен оставаться на крыльце и лежать там, чувствуя, как его овевает ветер и согревает солнце, не будет желать этого зайца, то наверняка он испытает глубокое внутреннее удовлетворение просто от самого факта своего существования.

Довольно смущенная Сейдж».

Ее постоянно отвлекали Джоэ, который кричал с лестницы, что хочет посмотреть мультсериал «Бен10», и Изабель, спрятавшая пульт для того, чтобы включить «Мюзикл в средней школе».

– Никакого телевизора, пока не сделаете уроки, – ответила Анжелика, спускаясь по лестнице. – Джоэ, ты первый. Послушай, чем скорее ты сделаешь уроки, тем раньше сможешь посмотреть свой «Бен10».

Пока Сани готовила болонские спагетти, Анжелика сидела с Джоэ в комнате за столом. «Счастье – это любовь к детям», – думала она, слушая, как сын читает вслух.

Ее мысли переключились на Оливье, и внезапно она испытала чувство вины, хотя и знала, что он не станет читать ее почту. Оливье никогда не переступал порог ее рабочего кабинета. Ее муж ни за что бы не мог предположить, что у его жены появится виртуальный друг, такой, как Джек, например. И никому другому это тоже не пришло бы в голову. Оливье имел репутацию дамского угодника. В конце концов, он же был французом. На самом деле, если бы Оливье на каждом шагу не заигрывал с девушками, то люди решили бы, что он заболел или находится в дурном расположении духа, и они, вероятно, оказались бы правы. Это не означало, что Оливье не любил свою жену больше всех на свете, а свидетельствовало лишь о том, что ему был необходим всплеск адреналина от самого процесса флирта и подтверждение того, что в свои сорок восемь лет он все еще оставался привлекательным мужчиной. Анжелика же, будучи англичанкой и обладая не такой яркой внешностью, была, по всеобщему мнению, олицетворением добродетели.

Анжелика привлекла Джоэ к себе и крепко обняла его.

– Ты замечательный! – воскликнула она, наслаждаясь запахом его волос и прикосновением к его мягкой щеке.

– А теперь мне можно посмотреть «Бен10»?

– Ну конечно. И скажи Изабель, что сейчас ее очередь.

Джоэ исчез в холле. «Мое счастье зависит от здоровья моих детей, – подумала Анжелика. – К сожалению, это мимолетное счастье, потому что оно почти всегда омрачено страхом. Я страшусь событий, которые, возможно, так никогда и не произойдут. Я просто понапрасну тревожусь, однако ничего не могу с собой поделать. Даже когда мне хорошо, я неизменно испытываю страх перед болью утраты. Как мне научиться с этим справляться? Счастливые мгновения – словно маленькие островки в океане страха. Ну почему наши страхи не могут быть маленькими островками среди огромного океана счастья? И зачем вообще нужен страх? Почему нельзя воспринимать жизнь такой, какая она есть, и бороться с проблемами по мере их поступления?»

Она мечтательно улыбнулась, когда Изабель неслышной походкой вошла в комнату.

Когда Оливье пришел домой, Анжелика уже уложила детей спать и приготовила ужин. Кухонный стол был празднично сервирован: здесь лежали подставки для тарелок и салфетки, стояли бокалы для вина и одинокая свеча.

– Как романтично, – сказал Оливье, бросая портфель на стол в холле.

– Только ты и я.

Она обратила внимание на шелковый кашемировый шарф, обвязанный вокруг его шеи.

– Это хорошо. Я слишком устал, чтобы с кем-нибудь говорить, кроме тебя, а моя голова по-прежнему гудит, как растревоженный улей.

– Ты принял какое-нибудь лекарство, кроме аспирина?

– Только «Нурофен» и больше ничего. Думаю, перед сном я сделаю еще одну ингаляцию.

– Прими «Ночную няню».

– Ладно. Так и сделаю. А завтра, пошатываясь, пойду на работу, словно с похмелья.

– Как дела?

– Ужасно. Кризис набирает обороты. И это серьезно, Анжелика.

– Да, я знаю, читала в газетах.

Он вздохнул и опустился в кресло. Она налила ему бокал бордо. Оливье сделал маленький глоток и расслабился.

– Сними шарф и пиджак, я помассажирую тебе плечи.

– Что с тобой? – спросил он, развязывая шарф. – У тебя что, роман на стороне?

– Глупости! Просто ты выглядишь слишком напряженным.

Анжелика почувствовала, что покраснела.

– Я действительно напряжен.

Повесив шарф и пиджак на спинку стула, она начала массировать его шею.

– Боже, как хорошо!

От ее мягких, но в то же время сильных прикосновений мышцы постепенно расслабились. Утаивая от мужа свою переписку, Анжелика испытывала чувство вины, которое превратило ее в гейшу, пытающуюся хоть как-то загладить свой проступок.

– Я не делала тебе массаж уже много лет.

Оливье засмеялся.

– Ты никогда мне его не делала. Это я всегда носился с маслом.

– И у тебя были волшебные руки.

Она удивилась, почувствовав, как все ее тело начинает гореть желанием.

– Они все такие же волшебные, и ты это знаешь.

Оливье закрыл глаза. Его напряжение постепенно уменьшалось, уступая место желанию.

Он взял Анжелику за руки и притянул к себе, а затем оттолкнул ногами стул, чтобы она могла сесть к нему на колени.

– Я хочу заняться с тобой любовью, – прошептал Оливье. – У меня прекрасная жена. Мне следовало бы уделять ей больше внимания.

– С твоим-то воспаленным горлом!

– Я чувствую себя лучше.

«Ипохондрик», – с любовью подумала Анжелика, а вслух произнесла:

– А как же дети?

– Если нас будет постоянно волновать тот факт, что наши чада неожиданно войдут и застукают нас, мы никогда не займемся любовью.

Он поцеловал жену, позволив ее волосам упасть на его лицо. Его губы были теплыми и сладкими от вина. Оливье прекрасно целовался, так было всегда. Вынув ее рубашку из джинсов, он скользнул пальцами внутрь. Анжелика почувствовала, как его руки расстегнули застежку на лифчике, а затем ощутила чувственное прикосновение его больших пальцев к своим соскам. Уже очень давно они не реагировали так бурно на его ласки. Откинув голову, она позволила его жесткой щетине пощекотать нежную кожу на ее шее, которую Оливье покрыл страстными поцелуями.

Понимая, что дети могут в любой момент проснуться и застукать их на горячем, Анжелика спрыгнула с колен мужа и, извиваясь, сняла джинсы и трусики, а потом снова села на него верхом, позволив войти в себя.

На мгновение они словно растворились друг в друге, поодиночке получая невероятное удовольствие, пока не взорвались одновременным оргазмом. Еще некоторое время их тела оставались сплетенными, сердца бешено бились, а головы кружились от внезапного всплеска адреналина.

– Все произошло так неожиданно, – сказала Анжелика, целуя мужа в мокрый и соленый висок.

– Как будто мы снова молоды и влюблены. – Оливье погладил ее волосы. – Нам следовало бы заниматься любовью чаще.

– Напряженный график, – произнесла она, слезая с его колен и протягивая руку к своей одежде.

– Нужно находить на это время. Кстати, что там у нас на ужин?

* * *

Анжелика наблюдала за тем, как он с жадностью набросился на телячью отбивную. Иногда создавалось впечатление, что вся жизнь Оливье сводилась исключительно к поглощению пищи. Не отвечающая его требованиям еда могла на целую неделю испортить ему настроение. Анжелика потягивала вино и медленно ела, пока он говорил о себе. Оливье не спрашивал ее, как она провела день. В этом не было ничего необычного – в общем-то, рассказывать было не о чем, но внезапно ее осенило: ему это просто неинтересно.

– Финансовая пирамида «Братья Лехман» стала банкротом. Другие банки наверняка последуют за ней. Это не может обойти стороной никого, включая нас.

– Я знаю и стараюсь быть экономной.

– Да, никаких излишеств.

Анжелика напряглась.

– Я же сказала, что стараюсь быть экономной.

– Знаю, так оно и есть.

– Я постоянно получаю гонорары от продажи своих книг.

– Да-да, конечно, однако кризис не может не затронуть и издательский бизнес. Люди будут сокращать расходы на то, что им не нужно, и книги обязательно попадут в этот список.

– Однако детям по-прежнему нужно что-то читать.

– Но в будущем тебе уже не будут платить больших авансов. Ты же видишь, сейчас каждый пытается потуже затянуть поясок.

При слове «поясок» она с укоризной вскинула бровь и даже хотела уколоть его, но вместо этого сказала:

– Сити выстоит. Так было всегда.

– Но на это могут уйти годы.

– Ну что ж, тогда нам придется уменьшить свои запросы.

– Вот увидишь, даже такие транжиры, как Кейт и Кандейс, будут вынуждены ввести режим экономии.

Анжелика с трудом представляла себе это.

– Ну а как дети? Как прошел их первый день в школе?

– Они чудесно провели время.

– Кого ты видела?

– Да все те же лица. Скарлет, Летизию, Кандейс… Ах да, я случайно натолкнулась на эту отвратительную Дженну Элрич.

– Ну что ты, она очень сексапильна.

Анжелика ахнула.

– О, мой Бог, Оливье, что случилось с твоим вкусом?

– Она выглядит очень стильно. Мне нравится ее внешность.

– Ты говоришь как Джоэ, – недовольно проворчала Анжелика. – А я считаю, что ее внешность кажется эффектной только несведущим людям.

– Дженна прекрасно одевается.

– Она похожа на обвешанную игрушками рождественскую елку.

– Раз уж мы затронули тему праздников, предлагаю провести рождественские каникулы с твоими родителями.

– В отличие от тебя я совершенно не в восторге от этой идеи.

– Тогда нанесем визит моим.

– Даже не знаю, какой вариант хуже.

– Ага, значит, твои выиграли. И никаких возражений! Им многое можно простить за то, что они меня развлекают!

– Я рада, что они тебя развлекают. А вот у меня они вызывают депрессию.

– Итак, на Рождество дарим только дешевые подарки. Этот год – не самое лучшее время для расходов, поэтому не вздумай сорить деньгами.

– Я знаю, с этим теперь придется считаться.

– Если бы с этим действительно пришлось считаться, то все вообще бы остались без подарков! Если мне не изменяет память, в прошлом году ты забыла привезти подарки моим сестрам, что лишний раз подтверждает, насколько ты невнимательна к ним.

– Они очаровательные, восхитительные женщины, – сказала Анжелика, втянув щеки.

Оливье прищурил глаза, но его губы сложились в улыбку.

После ужина Оливье удалился в спальню, прихватив кружку горячего чая с медом. Он включил «Новости» и стал наполнять ванну, сняв одежду и аккуратно развесив ее в шкафу.

Анжелика пошла взглянуть на детей. Они крепко спали в своих комнатах, в темноте виднелись их невинные лица. Она натянула пуховое одеяльце поверх плеча Изабель и погладила разрумянившуюся щечку Джоэ. Затем Анжелика услышала, как Оливье выключил кран и залез в воду.

Охваченная любопытством, она поднялась по лестнице, чтобы в последний раз проверить почту, перед тем как отправиться спать. Если бы Оливье знал, что она в своем рабочем кабинете, он бы подумал, что это, по меньшей мере, очень странно. Анжелика никогда не работала по ночам, не говоря уже о том, чтобы в такое время суток отправиться туда читать сообщения. Однако на экране, как она и ожидала, было единственное письмо – от Джека.

«Дорогая прекрасная Сейдж, думаю, что пес скорее перерезал бы себе глотку, чем согласился бы на жизнь, лишенную зайцев. Лично я именно так бы и поступил! Кроме того, разве это не зависит от зайца? Кто сказал, что заяц не может поддерживать интерес у пса? Думаю, вам следует принимать во внимание зайца, а не списывать его как игрушку для пса! Что касается желания – это часть удовольствия. Без желания нет мечтаний, и, как писательнице, вам следует знать, насколько они важны, а без мечтаний как мы сможем полностью реализовать свой потенциал?

Спите крепко, прелестная Сейдж. Я лежу на своем крыльце, но мои мечты делают меня счастливым.

Пес с крыльца».

Она закусила губу, неожиданно испугавшись. Если это игра, то рискованная. Сити, вероятно, будет рушиться прямо на глазах у ее мужа, ей наверняка придется ограничить свои походы по магазинам, они, скорее всего, проведут ужасное Рождество в обществе ее эксцентричных родителей, но Джек заставил ее чувствовать себя желанной. Он зажег в ней пламя, которое доселе еле теплилось и было не видно посторонним, пробудил ту часть ее души, которая давно дремала и теперь вдруг начала оживать…