Текст книги "Смертельно влюбленный"
Автор книги: Сандра Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)
38
Ожидание было пыткой для Клинта Гамильтона.
Час назад агент из Лафайета официально уведомил его, что встреча Хонор Джиллет и Тома ван Аллена закончилась взрывом бомбы в машине Тома.
С тех пор, как он услышал эту чудовищную новость, Гамильтон ходил из угла в угол своего кабинета в Вашингтоне или сидел за столом, подперев голову и массируя пальцами лоб. Он подумывал сделать глоток виски из бутылки, которую держал в нижнем ящике стола. Но пока что ему удавалось это желание побороть. Что бы ни было в очередных новостях из Тамбура, надо было воспринимать их на трезвую голову.
Он ждал. Снова ходил из угла в угол. Долготерпение не принадлежало к числу его достоинств.
Звонок раздался после часа ночи.
К сожалению, это было подтверждение того, что Том ван Аллен погиб в результате взрыва.
– Мои соболезнования, сэр, – сказал агент из Луизианы. – Я знаю: у вас были с покойным особые отношения.
– Да, спасибо, – рассеянно отозвался Гамильтон. – А миссис Джиллет?
– Ван Аллен стал единственной жертвой.
Гамильтон чуть не уронил трубку.
– Что?! А миссис Джиллет? Кобурн? Ребенок?
– Местонахождение неизвестно, – отозвался в трубке агент.
Изумленный услышанным, Гамильтон попытался представить себе, что же могло произойти, но не находил ответа.
– Что говорят местные пожарники о взрыве? – спросил он.
Агент сообщил, что инспектора по возгораниям и поджогам из Нового Орлеана попросили оказать помощь в этом деле. Привлекли также агентов экспертного управления. В деле было много нерешенных вопросов, но в одном все сходились наверняка: в сгоревшей машине обнаружено только одно тело.
Гамильтон спросил, уведомили ли жену Тома ван Аллена.
– Я хочу позвонить ей сам, но не раньше, чем ее уведомят официально.
– Двух агентов отправили к ван Аллену домой.
– Держите меня в курсе. Я также хочу знать обо всем, что коснется ваших ушей, – будь то официальная информация или сплетни. Обо всем. Особенно что касается Кобурна и миссис Джиллет.
Завершив разговор, Гамильтон стукнул кулаком по столу. Почему, черт побери, Кобурн не позвонил ему, чтобы рассказать о сложившейся ситуации? Черт бы его побрал. Хотя, Гамильтон был вынужден с неохотой признаться в этом самому себе, заложенная в присланном на встречу автомобиле бомба – не то, что преисполняет агента доверием к своему ведомству. Совсем не то.
Гамильтон пришел к выводу, что ситуацией больше невозможно управлять отсюда, из Вашингтона. Надо выезжать на место самому. Он запоздало пожалел, что не заказал себе билет в Луизиану, как только раздался первый тревожный звонок от Кобурна. С тех пор все изменилось только в худшую сторону, и теперь все они в полном дерьме.
Гамильтон сделал несколько звонков. Получил разрешение у вышестоящего начальства. Запросил команду людей, прошедших подготовку для участия в спецоперациях.
– Не меньше четырех человек и не больше восьми. Я хочу, чтобы они прибыли в Лэнгли со всем снаряжением и были готовы вылетать в два тридцать.
Все, с кем говорил Гамильтон, удивлялись, что он собирается перебрасывать на самолете людей и оборудование, вместо того чтобы воспользоваться ресурсами полицейского управления Нового Орлеана.
Ответ был для всех одинаковым:
– Потому что я не хочу, чтобы о моем приезде кто-нибудь знал.
Когда зазвонил дверной звонок, Дженис ван Аллеи тут же кинулась открывать, помня, что на ней надета только ночная рубашка, но не беспокоясь особо по поводу такой нескромности. Дверь она открыла с телефоном в руке и выражением озабоченности на лице.
На Дженис смотрели с порога двое незнакомых людей – мужчина и женщина. Темные костюмы и серьезное выражение лица делали их практически одинаковыми.
– Миссис ван Аллен? – Женщина протянула ей кожаные корочки служебного удостоверения. То же самое сделал ее напарник. – Я – агент по особым поручениям Бет Тернер, а это – агент по особым по ручениям Уорд Фицджеральд. Мы из офиса Тома.
Дженис сделала несколько частых вдохов и выдохов.
– Где Том?
– Мы можем войти? – ласково спросила женщина.
Дженис покачала головой:
– Где Том?
Агенты молчали, но их молчание о многом говорило.
Дженис издала душераздирающий вопль и схватилась за дверь, чтобы не упасть.
– Он мертв?
Агент по особым поручениям Тернер протянула к ней руку, которую Дженис оттолкнула, прежде чем она успела ее коснуться.
– Он мертв? – повторила она, на этот раз сотрясаясь от рыданий. Затем колени ее подогнулись, и Дженис обрушилась на пол.
Агенты ФБР подняли ее и, взяв под руки, почти что понесли в гостиную, где посадили на диван. Все это время Дженис выкрикивала имя Тома.
Затем агенты Тернер и Фицджеральд начали задавать ей вопросы.
– Есть кто-то, кому мы можем позвонить, чтобы пришли вас поддержать?
– Нет, – Дженис рыдала, закрыв лицо руками.
– Ваш священник? Друг семьи?
– Нет, нет.
– Есть ли родственники, которых необходимо уведомить?
– Нет! Расскажите же мне, что случилось.
– Сделать вам чаю?
– Я ничего не хочу! Я хочу только Тома! Я хочу своего мужа!
– А ваш сын…
Они явно знали о Ленни, но не находили слов, чтобы заговорить об этом.
– Ленни, Ленни! – застонала Дженис. – О Господи!
Она снова зарыдала. Том так любил их сына. Несмотря на то, что не было надежды на ответные чувства, его отношение к Ленни ни разу не поколебалось.
Особый агент Тернер села рядом с Дженис и обняла ее за плечи, стараясь утешить. Фицджеральд отошел и сейчас стоял к ним спиной, тихо разговаривая по мобильному телефону.
– Вы можете рассчитывать на полную поддержку бюро, госпожа ван Аллен, – сказала агент Тернер. – Все очень любили и уважали Тома.
– Как это случилось?
– Мы все еще пытаемся установить.
– Как это случилось? – резко повторила свой вопрос Дженис.
– Он был один в машине.
– В своей машине?
– Машина была припаркована около каких-то заброшенных железнодорожных рельсов.
Дженис поднесла к губам дрожащие пальцы.
– О господи! Самоубийство? Мы… мы поссорились сегодня днем. Том уехал из дома расстроенным. Я пыталась позвонить ему… объяснить. Но он не отвечал по телефону. О Господи! – Дженис взвыла и вскочила на ноги.
Тернер схватила ее за руку и снова усадила на диван. Она ласково погладила вдову по руке.
– Том не расставался с жизнью по собственной воле, миссис ван Аллен, – сказала она. – Он был убит при исполнении служебного долга. В предварительном отчете сказано, что в его машину заложили бомбу.
Дженис ошалело уставилась на Тернер.
– Бомбу?
– Да, взрывное устройство. Полномасштабное расследование уже ведется.
– Но кто… кто…
– Больно говорить об этом, но лицо, подозреваемое в преступлении, – еще один федеральный агент.
– Кобурн? – прошептала Дженис.
– Вы знаете о нем?
– Конечно. Услышала впервые в связи с массовым убийством на складе. А потом Том сказал мне, что тот был агентом под прикрытием.
– Они вступали друг с другом в контакт?
– Насколько я знаю, нет. Хотя Том говорил мне сегодня утром, что, возможно, именно его попросят встретиться с Кобурном и помочь тому перейти на легальное положение. – От Дженис не укрылось выражение боли на лице Тернер. – Так это и был тот служебный долг, при исполнении которого Том погиб?
– Там, у заброшенного поезда, должна была быть миссис Джиллет. А Том должен был привезти ее.
– Кобурн подставил его?
– Мы пока еще должны убедиться…
– А теперь, пожалуйста, скажите мне, что Кобурн уже за решеткой.
– К сожалению, нет.
– Боже правый! Но почему же нет? Что там у вас творится? Совершенно очевидно, что Кобурн сумасшедший. Если бы его остановили до вчерашнего вечера, заперли, как давно уже следовало сделать, Том был бы сейчас жив, – выдержка снова оставила Дженис, и она зарыдала. – Все ваше чертового бюро ничего не смыслит в своей работе. И из-за вас Том теперь мертв.
– Миссис ван Аллен?
Дженис подпрыгнула от неожиданности. Она не замечала, что Фииджеральд снова присоединился к ним, пока он не положил руку ей на плечо и не назвал по имени.
Теперь он протягивал Дженис свой сотовый:
– Это вас.
Она ошалело переводила взгляд с трубки на Фицджеральда и обратно. Затем наконец взяла телефон и поднесла к уху:
– Алло!
– Миссис ван Аллен? Меня зовут Клинт Гамильтон. Я решил позвонить вам лично, чтобы сказать, как много…
– Твою мать! – Дженис отключилась и вернула телефон Фицджеральду.
Затем, собрав в кулак всю свою выдержку, отерла от слез лицо, сделала несколько глубоких вдохов, встала и вышла из комнаты, бросив через плечо:
– Выйдите сами. Мне надо заняться сыном.
39
– Так тебе…
– Что мне?
– Тебе понравилось, как я… – Хонор так и не нашла в себе силы закончить вопрос.
Кобурн повернул голову и посмотрел на нее.
– Нет. Я притворялся. Неужели ты сама не почувствовала?
Хонор смущенно улыбнулась и спрятала лицо у него на груди.
Он прижал ее к себе еще крепче.
– Мне понравилось.
– Больше, чем чихать или кашлять?
– Можно, я подумаю об этом и снова займусь тобой?
Хонор тихонько рассмеялась.
Они перебрались с пола на кровать и лежали, переплетясь ногами. Хонор подула на волоски на груди Кобурна, щекотавшие ей нос.
– Как его звали?
– Кого?
– Коня, которого тебе пришлось застрелить. Ты дал ему имя. Какое же?
Ли посмотрел на Хонор, затем отвел глаза.
– Я забыл.
– Неправда, ничего ты не забыл, – тихо произнесла Хонор.
Кобурн лежал молча и абсолютно неподвижно несколько секунд, затем вдруг сказал:
– Дасти.
Хонор положила кулачок ему на грудь, затем водрузила на кулачок свой подбородок и внимательно посмотрела в лицо Кобурна.
Несколько секунд он держался, затем опустил глаза, чтобы встретиться с ее взглядом.
– Каждый день, когда я приходил из школы, он просовывал голову через прутья загона, как будто радовался мне. Думаю, он меня любил. Но только потому, что я его кормил.
Хонор провела пальцем вдоль линии его подбородка.
– Сомневаюсь, чтобы это была единственная причина.
Кобурн повел плечом, изображая равнодушие.
– Это был конь. Что он мог понимать? – Затем, повернувшись лицом к Хонор, он продолжил: – Глупо говорить об этом сейчас.
Сжав между пальцами прядь ее волос, Кобурн стал внимательно ее изучать.
– У тебя красивые волосы.
– Спасибо. Они знали лучшие времена.
– И ты сама красивая.
– Еще раз спасибо.
Кобурн жадно вбирал в себя черты ее лица. В конце концов глаза их снова встретились.
– Ты не была ни с кем после Эдди?
– Нет.
– Мне это понравилось. Но я подумал, что тебе, возможно, было больно.
– Сначала немного. Потом – нет.
– Извини. Я не подумал об этом.
– Я тоже, – хриплым шепотом произнесла Хонор.
Непросто было в этом признаться, но это была правда. Хонор была рада тому, что мысли об Эдди не омрачили момент, хотя даже если бы они пришли ей в голову, то не помешали бы заняться любовью с Кобурном.
Два мужчины, два совершенно разных набора чувств и переживаний. Эдди был потрясающим и очень страстным любовником. И она всегда будет бережно хранить в памяти приятные воспоминания о нем. Но у Кобурна было одно неоспоримое преимущество. Он был живым, теплым, полным мужской силы и прижимался к ней прямо здесь и прямо сейчас.
Их поцелуй был чувственным и сексуальным. Затем они долго ласкали друг друга. Хонор обнаружила на теле Кобурна шрамы, которые покрыла поцелуями, несмотря на его протесты. Ли назвал ее испорченной, когда она обвела кончиком языка его сосок. И тут же добавил, что он – большой поклонник испорченных девчонок. Рука ее скользнула с упругих мускулов его живота ниже.
– Сделай, как тогда, кончиками пальцев, – прошептал Кобурн и, когда Хонор исполнила его прось бу, застонал от возбуждения и тихо выругался.
Его чуткие пальцы безошибочно находили на теле Хонор самые чувствительные места, и когда он ласкал их, у Хонор перехватывало дыхание. Хонор снова почувствовала нараставшее внутри ее возбуждение и прижалась к Кобурну, приглашая действовать. Он долго целовал ее грудь. Затем поднял руку Хонор над головой и стал целовать нежную кожу тыльной стороны предплечья. Затем, не переставая поглаживать ее по ребрам, он тихонько перевернул Хонор так, что она оказалась на животе, и, раздвинув волосы, легонько куснул ее сзади в шею и стал покрывать поцелуями позвоночник.
Его теплое дыхание приятно щекотало кожу, и вдруг он издал короткий смешок.
– Боже мой! Кто бы мог подумать?
Понимая, что он увидел, Хонор строго произнесла:
– Ты ведь тоже не остался неохваченным рынком татуировок.
Перед этим она провела несколько минут, любуясь колючей проволокой, оплетавшей его бицепсы.
– Да. Но татуировка на копчике? У учительницы второго класса? Я помню свою учительницу второго класса и серьезно сомневаюсь, что у нее была такая. – Наклонившись к Хонор, он игриво куснул ее за мочку уха. – Но меня аж в жар бросает, когда об этом думаю. Что тебя вдохновило?
– Два коктейля «Ураган» в баре «Пэт О'Брайен». Мы с Эдди как-то вырвались на уик-энд в Новый Орлеан. А Стэн сидел с Эмили.
– И ты напилась?
– Слегка. По крайней мере меня было легко уговорить.
Кобурн снова покрыл поцелуями ее спину. И сейчас его язык описывал круги вокруг татуировки.
– А что на ней?
– Китайский символ. Может, японский. Не могу вспомнить, – она застонала от удовольствия. – Если честно, когда ты так делаешь, я вообще думать не могу.
– Да? А что происходит, когда я делаю это?
Просунув руку между Хонор и матрацем, он принялся ласкать ее спереди, навалившись всей тяжестью на спину.
– В тот день, у тебя в ванной, – бормотал он, касаясь губами уха Хонор. – Когда я прижал тебя к двери…
– Мммм…
– Именно это мне тогда хотелось сделать. Коснуться тебя… там.
От движений его пальцев у Хонор перехватывало дыхание, но все же она сумела сказать:
– Я очень боялась.
– Меня?
– Того, что ты мог сделать.
– Обидеть тебя?
– Нет. Заставить меня чувствовать то, что я чувствую сейчас.
Кобурн на секунду замер.
– Это правда?
– К моему стыду, да.
– Перевернись! – почти что прорычал Ли.
Он помог ей снова оказаться на спине и принялся покрывать поцелуями низ ее живота. Поцеловал каждую косточку, ложбинку между ними, затем потерся носом ниже.
– Кобурн?
– Шшш.
Его ладонь легла на живот Хонор. Пальцы продолжали ласкать, а язык властно проник внутрь. Хонор сначала часто задышала, потом выкрикнула его имя и выгнулась всем телом, словно умоляя не останавливаться. Он не стал.
После Кобурн взял в ладони ее лицо и водил большими пальцами по скулам.
Напряженное выражение его лица заставило Хонор спросить, в чем дело.
– Я никогда не был большим поклонником миссионерской позы.
– О, – неопределенно отреагировала Хонор, не зная, что тут можно сказать.
– Предпочитал любой другой способ.
– Почему?
– Потому что нужно смотреть женщине в лицо, – пробормотал Ли, словно сам удивляясь собственному открытию.
У Хонор вдруг сжалось горло. Подняв руку, она погладила Кобурна по щеке.
– А в мое лицо тебе хотелось смотреть?
Он впился взглядом в ее глаза еще на несколько секунд, а потом вдруг перевернулся так резко, что разрыв возникшей эмоциональной связи между ними оказался столь же ощутимым, сколь и физическое разделение тел. Не желая этого, Хонор повернулась вслед за ним. Кобурн лежал на спине, глядя в потолок с совершенно отчужденным видом.
Хонор произнесла его имя.
Он повернул голову в ее сторону:
– Когда все это кончится, я ведь больше не увижу тебя, не так ли? – тихо спросила Хонор.
Он помедлил несколько секунд, затем резко мотнул головой.
– Правильно, – печально улыбнулась Хонор. – Я так и думала.
Кобурн вернулся к изучения потолка, и Хонор подумала, что все кончено. Но Ли вдруг сказал:
– Я вижу, это изменило твое мнение.
– О чем?
– О том, чтобы спать со мной. Но ты ведь знала, на что шла, – он говорил так, словно Хонор собиралась с ним спорить. – Во всяком случае, должна была знать. Я не скрывал, кто я и какой я. И да, я хотел видеть тебя голой рядом с собой с той минуты, как увидел, и из этого тоже секрета не делал. Но я не из тех парней, которые дарят цветы и сердечки на День влюбленных. Я даже не из тех, кто остается на всю ночь. Не из тех, с кем можно сидеть, взявшись за руки. Не из тех, кто обнимается… в общем, всего этого я не делаю.
– Нет. Ты всего-навсего рисковал своей жизнью, чтобы спасти мою. И уже не один раз.
Кобурн повернул голову и посмотрел на нее.
– Ты спрашивал меня, зачем я вышла из гаража. А теперь я хочу спросить тебя кое о чем. Зачем ты шел обратно в гараж?
– Хм?
– Ты сказал мне, что, если не вернешься через несколько минут после десяти, я должна вывести машину из гаража и постараться убраться как можно дальше от Тамбура. То есть ты думал, что так я и сделала. После того как ты чуть не погиб во время взрыва, тебе опалило волосы и обожгло плечо, ты мог бы бежать в любом направлении, чтобы спастись, но ты этого не сделал. Когда ты нашел меня на рельсах, ты бежал обратно в гараж. Ко мне.
Кобурн ничего не сказал. Только крепче сжал челюсти.
Хонор улыбнулась и подвинулась к нему ближе, прижимаясь всем телом к его телу.
– Тебе не надо дарить мне цветы, Ли Кобурн. Тебе даже не надо меня обнимать. – Она положила голову ему на грудь и обвила руками его шею. – Дай-ка я сама обниму тебя.
40
Диего держал бритву у кадыка Боннела Уоллеса, который, к его удивлению, оказался на редкость упрямым сукиным сыном.
Проникнуть в его дом оказалось гораздо проще, чем ожидал Диего. Сигнализация не была включена, так что ему не пришлось наносить удар мгновенно и стараться потом убежать до приезда полиции. Вместо этого Диего успел спрятаться и изучить дом до того, как Боннел Уоллес понял, что он не один.
Диего уже было подумал, что преодолел все препятствия, как вдруг до него дошло: Уоллес находится в своем кабинете на той стороне дома, которая выходила на улицу, где Диего видел его прошлой ночью. А это означало, что он отлично виден каждому прохожему.
Звуки телевизионного шоу приглушили шаги Диего по витой лестнице. На втором этаже спальни располагались по обе стороны коридора. Диего не составило труда обнаружить ту, что принадлежала хозяину дома.
Серый костюм в мелкую полоску, в котором Уоллес ходил сегодня в банк, висел на подлокотнике одного из кресел. Ботинки красовались посреди комнаты, а галстук лежал в ногах кровати.
Диего отлично спрятался в большом стенном шкафу. Прошло часа полтора, прежде чем Уоллес поднялся к себе.
Сидя в шкафу, Диего слушал писк кнопок на пульте системы безопасности, которую Уоллес включал на ночь. Это, конечно, создавало определенные проблемы, так как означало, что Диего не сможет выбраться из дома, не потревожив сигнализацию. Но он решил не волноваться по этому поводу, пока не придет время. Прежде всего надо было подумать о том, как справиться с мужчиной, который весил в два раза больше его.
Уоллес сам помог ему. Едва войдя в спальню, он направился в примыкавший к ней санузел, и пока тот возился с брюками, Диего подошел к нему сзади и дернул голову назад, положив ладонь на лоб, а затем приставил к горлу банкира лезвие бритвы. Уоллес вскрикнул, но не столько от страха, сколько от изумления. Затем он рефлекторно протянул назад обе руки и попытался обернуться, чтобы отстранить нападавшего. Моча залила при этом стену за комодом.
А Диего сделал надрез на руке Уоллеса, дабы показать ему, что разговор будет серьезным.
– Будешь сопротивляться – перережу горло.
Уоллес прекратил борьбу. Тяжело дыша, он спросил:
– Кто ты? Что тебе надо? Деньги? Кредитные карты? Возьми их. Я не видел твоего лица и не смогу тебя опознать. Так что просто возьми, что тебе нужно, и уходи.
– Мне нужна твоя сучка.
– Что?
– Твоя сучка. Тори.
Уоллес был явно обескуражен этим заявлением. Диего почти чувствовал, как бегут мысли в голове банкира, которую он крепко прижимал к своей груди.
– Она… ее здесь нет.
– Это я знаю, придурок. Но почему, как ты думаешь, я держу бритву у твоего горла? Я хочу, чтобы ты сказал, где она.
– Зачем она тебе?
Рука Диего дернулась почти незаметно, и бритва срезала тонкий слой кожи со щеки Уоллеса.
– О господи!
– О, прошу прощения. Очень больно?
Он уперся коленом в спину Уоллеса, заставляя его прогнуться, но тело толстяка не очень-то поддавалось, и держать его становилось все тяжелее и тяжелее.
– На колени!
– Но зачем? Я сотрудничаю с тобой. Не пытаюсь сопротивляться.
– На колени, – снова прошипел Диего сквозь зубы.
Уоллес повиновался. Такой угол нравился Диего больше. Он открывал массу возможностей. И еще это была поза просителя, которая работала на Диего.
– Скажи мне, где искать Тори.
– Я не знаю. Я не видел ее сегодня и даже не разговаривал с ней.
Диего взмахнул бритвой, и нижняя часть мочки уха Уоллеса упала ему на плечо.
– В следующий раз отрежу все ухо. И Тори больше не захочет тебя, ты, старый бурдюк. И ни одна другая шлюха тоже, потому что ты станешь полным уродом. Так где Тори?
Трюк с ухом обычно работал безотказно. После этого Диего рассказывачи то, что он хотел узнать, и он в благодарность прекращал мучения жертвы, быстрым взмахом перерезая ей горло. Только один мужчина продержался до тех пор, пока не были отрезаны оба уха и нос. Но он был крепким сукиным сыном.
Диего надеялся, что с банкиром не придется возиться так долго. Ему не нравилось находиться в доме. До Диего вдруг дошло, что Уоллес вполне мог успеть нажать на какую-нибудь беззвучную сигнализацию, что-то типа тревожной кнопки, сообщающей полиции, что в дом проник злоумышленник. Но он отмел эту мысль. Но Диего не прожил бы долго, если бы был склонен проявлять беспечность.
И теперь, через пять минут этой вот пляски с бубном, он приготовился покончить с Уоллесом и сказать «до свидания» Бухгалтеру.
– Еще один раз. Последний. Даю тебе последний шанс. Потому что такой вот я добрый парень. Где Тори?
– Клянусь, что не знаю, – произнес Уоллес. – Сегодня рано утром я получил от нее короткое сообщение о том, что ей надо срочно покинуть город.
– И куда она отправилась?
– Про это ничего не сказала.
– Где твой телефон?
– Я оставил его в офисе.
Считаешь меня идиотом! – Крик Диего эхом отразился от мраморных стен ванной. Взмах бритвы – и Уоллес лишился половины другого уха.
Банкир словно подавился воздухом, который вдыхал, но на этот раз не вскрикнул.
– Я бросил телефон в кресло, когда вошел в спальню, прежде чем пойти в туалет, – сказал он. – Пойди посмотри, если не веришь.
– Я вижу, что ты пытаешься мне нос натянуть!
– Вовсе нет. Клянусь!
– Ты хочешь, чтоб я пошел посмотреть, в спальне ли твой телефон. Отлично! Но сначала мне придется тебя убить, потому что я не отпущу тебя, пока ты не скажешь мне то, что я хочу знать, или пока не будешь мертв, – он подождал, пока до Уоллеса дойдет смысл сказанного. – Мне-то, в общем, все равно, а ты сам решай.
– Я думаю, что ты убьешь меня в любом случае.
– Скажи мне, где Тори.
– Я не знаю.
– Где она?
– Если бы знал, был бы вместе с ней. Я не знаю. Но если бы и знал, все равно бы тебе не сказал.
– Говори, где она, или умрешь в следующие пять секунд!
– Ни хрена я тебе не скажу. Я люблю ее.
Диего двигался быстро и бесшумно, как змея. Но он не перерезал Уоллесу горло. Вместо этого он приложил его башкой об унитаз. Тело толстяка тяжело шлепнулось на мраморный пол, а лоб оставил на краю унитаза причудливый кровавый узор.
Диего взял полотенце с монограммой и вытер лезвие бритвы, затем сложил ее, засунул в карман и вышел из ванной. Сотовый лежал именно там, где сказал Уоллес. Со своего наблюдательного пункта Диего пропустил момент, когда банкир бросил его в кресло, прежде чем пойти облегчиться.
Диего быстро спустился вниз. Стараясь, чтобы его не заметили в окнах, выходящих на фасад дома, он отправился в кухню, через которую вошел в дом. Там горела всего одна лампа над плитой. Поднеся к лампе сотовый Уоллеса, он открыл раздел с сообщениями. Тори. Восемь сорок семь. Она писала, что надо срочно уехать из города, но не сообщала, куда. Затем Диего посмотрел список звонков. Куча исходящих на номер Тори, и ни одного от нее. Толстяк говорил ему правду.
Диего достал свой телефон и позвонил Бухгалтеру.
– Я добыл номер мобильного Тори Шайрах, – сообщил он.
– Мне нужен был не номер, а местонахождение.
Диего продиктовал номер и объяснил про сообщение в телефоне Уоллеса.
– Все это хорошо, – голос Бухгалтера звучал весьма напряженно. – Но где она?
– Уоллес не знает.
– Ты не смог из него вытащить?
– Он не знает.
– Не знает? В настоящем времени?
– Чего мы добьемся, убив его?
– Что с тобой случилось, Диего? Мертвец не сможет тебя опознать.
– Уоллес и так не сможет. Он меня не видел.
В трубке повисла тяжелая пауза, затем снова послышался голос Бухгалтера:
– Ты сейчас где?
– Все еще в доме.
– Так попробуй еще раз. Кроме ушей, у него есть пальцы на руках и ногах. Пенис, в конце концов.
– Это ни к чему не приведет.
Диего всегда доверял своим инстинктам, а Боннел Уоллес явно был человеком, который умрет, защищая любимую женщину.
– Он говорит, что не знает, где Тори, и я ему верю, – с нажимом произнес Диего.
– Никаких свидетелей!
– Я же говорил вам уже, что меня он не видел, а вас я не упоминал.
– Ты никогда не оставлял жертву в живых. Что случилось сейчас? Откуда такая мягкость?
– Это не мягкость. Просто мои мозги все еще при мне. Убивать Уоллеса рискованно, потому что я не могу смыться из его дома по-тихому. Как только открою дверь, заорет сигнализация. И если я не успею убежать от полиции, не хотелось бы быть пойманным на трупе.
– Ты отказываешься добыть то, что тебе было заказано?
– То, что мне было заказано, добыть невозможно. Глупо убивать человека из-за информации, которой у него нет.
И снова на другом конце линии послышалась зловещая тишина.
– Ты уже дважды разочаровал меня на этой неделе, Диего. – От шелковых ноток в голосе Бухгалтера у него побежали мурашки по спине.
Все, кто знал что-нибудь о Бухгалтере, были осведомлены и о том, что происходит с людьми, которые разочаровали или подвели этого человека. Диего не боялся, что с ним могут поквитаться. Он был слишком ловок и изворотлив, чтобы даться им в руки. Но Бухгалтер мог наказать его другим способом…
И вдруг он понял кое-что такое, что обрушилось на него, словно тонна кирпичей. Во второй раз.
Желудок Диего болезненно сжался. Казалось, его вот-вот вырвет. Отсоединившись, он, не задумываясь ни на секунду о последствиях, распахнул дверь кухни. Сработала сигнализация. Звук был оглушительным, но Диего почти не слышал его. Тот страх, который поселился внутри его несколько секунд назад, оказался куда сильнее страха ареста.
Он пробежал по каменной террасе, затем по газону. Когда Диего добрался до стены, ему уже не хватало воздуха, но он не стал останавливаться, чтобы перевести дыхание. Он быстро взобрался наверх по какому-то вьющемуся растению, вылез на стену и спрыгнул оттуда, тяжело приземлившись на землю четырьмя метрами ниже. Его колени приняли на себя силу удара и чудовищно заболели, но боль не замедлила его бег.
Диего слышал сирену приближающейся полицейской машины, но все равно воспользовался кратчайшим путем к краденому автомобилю, на котором приехал, хотя для этого пришлось бежать по открытой местности, а не красться в тени.
Никто не остановил его. Добравшись до машины, Диего был мокрым от пота. Руки его тряслись, и он едва смог завести двигатель. Не обращая внимания на запрещающий знак, он резко тронулся с места, тормоза оглушительно завизжали.
Он сжимал руль пальцами, ставшими белыми, как кость, от страха и ярости. Диего никогда не учили молиться, он не знал никакого бога, и сейчас он торговался с абстрактной высшей силой и взывал к небесам, которые, он надеялся, слышали его мольбы.
Нарушив свое незыблемое правило, Диего погнал машину прямо к дому. Остановился у входа так резко, что запахло жженой резиной. Выскочил, не заботясь о том, чтобы заглушить двигатель или хотя бы закрыть дверцу.
Замок с двери, которая стояла сейчас распахнутой, был срезан автогеном. Диего вбежал внутрь и очутился в кромешной тьме. Пробежав по коридору, он кинулся вниз по ступенькам, которые знал на ощупь.
Добежав до низа и увидев распахнутую дверь в комнату, он резко остановился. Дыхание его вырывалось наружу со свистом, и это был единственный звук во всем заброшенном здании. Он подумал, что мог бы умереть прямо сейчас от боли, пронзившей грудь. Диего почти надеялся, что это произойдет и он будет избавлен от необходимости увидеть то, что находилось внутри.
Но он должен был пройти через это.
И он заставил себя сделать еще несколько шагов и войти в освещенную комнату, которая казалась ему таким безопасным убежищем. Еще вчера.
Изабель лежала на спине на кровати. Ее раздели и уложили в неприличную позу. Мерзавцы надругались даже над ее лицом, которое все было в синяках и царапинах. Также виднелись следы укусов, глубоких укусов, разорвавших ее нежную золотистую кожу. Еще кругом была сперма. И кровь.
Его держали подальше отсюда весь день, чтобы подручным Бухгалтера хватило времени спокойно пытать и убивать Изабель, дабы преподать Диего кровавый урок покорности и послушания.
Нетронутыми остались только гладкие черные волосы его несчастной возлюбленной. Диего опустился на колени рядом с кроватью и стал гладить их, затем уткнулся в них носом и отчаянно зарыдал.
Когда Диего наконец поднялся на ноги, он почти не чувствовал затекших колен.
Он переложил тело Изабель в скромную позу, аккуратно снял с цепочки серебряное распятие. Поцеловал ее распухшие губы. Их первый поцелуй стал последним. Наконец Диего прикрыл тело Изабель одеялом.
Он окинул взглядом комнату, словно стараясь запомнить каждую деталь. И решил: здесь нет ничего, что ему хотелось бы сохранить. Даже дорогой ковер был больше не нужен. Он выпустил золотую рыбку в унитаз и спустил воду. Это была гуманная смерть. Лучше, чем свариться в кипятке.
Диего собрал на середину комнаты свои вещи, поднес к ним зажигалку и подождал несколько минут, пока займется огонь. Когда он повернулся спиной, чтобы покинуть комнату, огонь уже подбирался к кровати. К погребальному ложу Изабель.
Диего медленно, едва передвигая ноги, шел через заброшенную фабрику на улицу. Он чувствовал за собой запах гари и понимал, что огню потребуется не так уж много времени, чтобы поглотить здание целиком.
Машины у входа, разумеется, не было. Но это не имело никакого значения. Диего пошел по улице, поближе к домам, рукой сжимая в кармане брюк рукоятку бритвы и думая о том, что Бухгалтер вряд ли удовлетворится смертью Изабель. И наверняка считает, что с Диего еще не все закончено.
И уж конечно, у Диего не все закончено с Бухгалтером.
