Текст книги "Забирая дыхание"

Автор книги: Сабина Тислер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

55

Матиас был взволнован, словно ребенок в Сочельник.

Лишь только он зашел в приют, как бросился по коридору, распахнул двери в комнату и упал на колени перед матерью, которая сидела в инвалидном кресле возле окна.

– Мама! – воскликнул он. – Твоя принцесса снова здесь!

У Генриетты, как всегда, была безукоризненная прическа: ее белые волосы были уложены волнами, как в двадцатые годы. Она сидела, положив руки на колени, и массивные кольца на ее пальцах блестели в лучах послеобеденного солнца, которые проникали в комнату через тонкие белые гардины.

Она осторожно положила руки Матиасу на голову, словно хотела благословить его.

– Это я! – прошептал он. – Твоя принцесса!

Медленно, словно туман, на ее лице появилась улыбка.

– Принцесса! – выдохнула она. – Боже, моя принцесса!

Ее глаза увлажнились, а руки задрожали.

Матиас поднялся с колен и сел на кровать.

– Как твои дела? Как ты себя чувствуешь?

Она не ответила.

Матиас огляделся. Помещение было выкрашено в оранжево-желтый цвет, который он терпеть не мог. На освещенной солнцем желтой стене, прямо напротив кровати, висел темно-коричневый крест угрожающего вида. Он оказывал какое-то запугивающее воздействие, делая невозможной любую мирскую декорацию для стен.

Квадратный стол возле окна был накрыт какой-то серой моющейся тканью, как и сиденья обоих стульев, задвинутых под стол. Возле стены расположился туалетный стул, дальше полка с несколькими зачитанными книгами, рядом на передвижном столике на колесиках стоял телевизор, а возле двери в ванную комнату – маленький шкаф из светлого дерева. На фоне желтой стены шкаф выглядел примитивно и жалко.

Вот и все. Никаких картин, никаких цветов, никаких ковров, никакой скатерти на столе, ничего. И вообще никаких личных вещей.

– А где твои вещи, мама?

Она пожала плечами.

– Разве сотрудники реабилитационного центра не перевезли сюда твои вещи?

Опять пожатие плечами.

В Матиасе проснулась злоба. Тильда могла, по крайней мере, хотя бы спросить об этом, позаботиться о Генриетте.

Он подошел к матери и осторожно погладил ее по щеке:

– Как прекрасно, что тебе хорошо, мама! Ты можешь сказать, как ты себя чувствуешь?

– Я не хочу оставаться здесь, – сказала она бесцветным голосом. – Пожалуйста!

– Все, что ты захочешь, мама. Я выполню любое твое желание. Это я тебе обещаю.

В шесть вечера Матиас коротко переговорил с сиделкой и ушел, когда на стол был подан ужин.

– У вашей матери с каждым днем все больше и больше моментов просветления, – сказала сиделка, – но вы и сами это знаете. Иногда она целый день беспрерывно бормочет что-то себе под нос, а бывает, что после этого целыми днями не произносит ни слова. Вот так-то. Ее мозг еще не в порядке. Он выплевывает то, что в данный момент приходит ей на ум. Любой контакт идет ей на пользу. Сейчас ей нужны положительные раздражители, занятия, ее нужно поддерживать и тренировать ее мозг. Иногда, хотя и не всегда, она даже способна отвечать на вопросы. В ее состоянии это настоящая сенсация! К сожалению, ей нужны памперсы, ходить она не умеет вообще, но уже научилась самостоятельно передвигаться в инвалидном кресле. Все это огромный прогресс. А если вспомнить, как мало времени прошло после инсульта, то это вообще граничит с чудом. Поэтому мы должны быть довольны. Больше я вам в настоящий момент ничего сказать не могу.

Матиас поблагодарил ее и пообещал вернуться как можно скорее. И вообще он собирался регулярно навещать мать, когда будет в Берлине.

Он шел по коридору летящим, чуть ли не танцующим шагом, а сиделка смотрела ему вслед, не зная, должна ли она верить этому обещанию.

В двадцать один час тридцать минут Матиас, после того как завез багаж домой, принял душ и переоделся, зашел в ресторан «Раутманнс».

Карло был рад снова видеть его.

– Что-то вас долго не было! Мы уже начали беспокоиться!

– Я уезжал. В Италию, – широко улыбнулся Матиас.

– Ах! И куда именно?

– В сельское поместье вблизи Сиены. Было чудесно!

– Охотно верю. Мечта!

Матиас уселся и взял меню. У него не было желания продолжать разговор об Италии.

– Что бы вы могли мне порекомендовать?

– У нас сегодня в дневном меню нечто особенное: итальянский салат с макаронами, цукини и вялеными помидорами, затем saltimbocca alla Romana[87]87
  Шницель по-римски (итал.).


[Закрыть], а на десерт – тирамису с клубникой.

– Чудесно! Я возьму это. И добавьте еще бутылку «Брунелло».

– Конечно. – Карло удалился, чтобы передать заказ на кухню.

Матиас ел медленно и с удовольствием. Из двух порций пиццы, которые он сегодня заказал, он попробовал только маленький кусочек, а остальное буквально проглотил Алекс. Матиас со страхом ожидал, что он сразу же исторгнет все обратно, но произошло противоположное – с каждым куском Алексу становилось все лучше, а когда вся пицца была съедена и Алекс выпил четыре бокала пива, у него на лице даже появилась благодарная улыбка, невесть каким образом попавшая туда.

У Матиаса едва не разорвалось сердце. Не может быть, чтобы его сын попал в ту же ситуацию, что и несчастные люди в рассчитанных на внешний эффект документальных фильмах, которые показывали по частным телеканалам, а зрители буквально паслись на историях их разорения и потешались над их неспособностью строить отношения, которые были бы свободны от ссор и насилия.

– Я приду снова, – сказал он Алексу. – Не беспокойся, я найду выход.

И он ушел, оставил сына одного во всем этом хаосе.

Saltimbocca в ресторане «Раутманнс» была фантастическая. Матиас наслаждался, чувствуя, как каждый кусочек растворяется у него во рту, и ему хотелось, чтобы Алекс ходил сюда вместе с ним, вместо того чтобы запихивать в себя тяжелую, жирную пиццу с жестким зачерствевшим сыром и покоробившимися сухими кружочками салями.

После основного блюда он спросил, не нашлось бы у шеф-повара немного времени для него.

– Может быть, – уклончиво ответил Карло. – Когда кухня будет закрыта, то определенно, но теперь… Я узнаю.

– Я могу подождать, у меня на вечер никаких планов нет, – пробормотал Матиас, не будучи уверенным, понял ли его Карло.

В одиннадцать вечера шеф-повар наконец подсел за столик Матиаса. На нем не было поварского колпака, лишь белая куртка позволяла определить в нем принадлежность к персоналу ресторана.

Клеменсу Маевски было тридцать шесть лет, и выглядел он так, словно за время своей профессиональной карьеры попробовал очень много соусов со сливками. У него было классическое круглое лицо, на котором крошечные глазки, нос и сжатый рот были похожи на иллюстрацию к классической считалке «Точка, точка, запятая». Поэтому его мимику было очень трудно оценить.

Его кожа была розовой и гладкой, и Матиас подумал, что то ли тот каждое утро тщательно бреется, то ли у него вообще не растет борода.

Его череп был выбрит, смазан каким-то жиром или кремом и, хотя сильно смахивал на футбольный мяч из свиной кожи, все же имел весьма ухоженный вид.

– Господин фон Штайнфельд! – приветствовал Матиаса Маевски с преувеличенным восторгом. – Как дела? Рад снова видеть вас! Вам у нас понравилось?

– Еда была превосходная. Благодарю.

– Спасибо, меня это радует.

Этого было достаточно. Вежливое начало было положено, и Маевски выжидательно посмотрел на Матиаса.

– Вы знаете, что мой сын – повар? – спросил тот.

Маевски кивнул.

Он десять лет работал в ведущих гостиницах Берлина, все заведения класса пять и пять плюс. – Матиас перечислил гостиницы. – Но сейчас все изменилось, он хочет уйти с крупного предприятия и работать в небольшом ресторане. А поскольку я не знаю ресторана лучше вашего, то решил спросить, нет ли у вас вакантного места для способного, надежного и старательного повара – такого, как мой сын.

Маевски думал довольно долго и при этом сделал такое лицо, будто его кто-то спросил, каков будет корень квадратный из ста тридцати девяти тысяч пятисот семнадцати.

– Ну, это можно было бы уладить, – в конце концов сказал он. – Пусть заполнит анкету, напишет биографию, предоставит рекомендации и тому подобное, отработает три дня испытательного срока, а там посмотрим.

«Душегуб! – подумал про себя Матиас. – Три дня испытательного срока – это как минимум тридцать часов самой тяжелой работы, к тому же бесплатно!» Никто никогда не получал за это ни цента. Некоторые рестораны даже экономили таким образом место в штатном расписании, постоянно приглашая на испытательный срок поваров, чтобы после его окончания со лживой улыбкой сожаления им отказать.

– Это очень мило с вашей стороны, – сладким голосом сказал Матиас. – Когда ему зайти к вам?

– Пусть приходит завтра в три часа дня. Наряду с работой по расписанию у нас предварительный заказ на восемьдесят человек. А это усложняет дело, как вы сами понимаете.

Матиасу хотелось сказать, что Алекс может прийти, к сожалению, только послезавтра, но он не решился – не хотел захлопывать дверь, которая только что чуть приоткрылась. И он любезно ответил:

– Хорошо, я передам ему. Завтра в пятнадцать часов. Большое спасибо, господин Маевски.

Шеф-повар молча протянул Матиасу мясистую руку и отправился назад в кухню.

56

В последующие дни у Матиаса было полным-полно работы, так что вообще не было времени печалиться о Джанни и скучать по нему. На вилле на берегу озера Ваннзее нужно было модернизировать отопление, и доктор Герсфельд попросил Матиаса взять организацию этого на себя, поскольку именно сейчас проводил много времени за рубежом. Матиасу приходилось столько звонить по телефону, что даже пальцы разболелись, пока он нашел фирму, которая могла взяться за выполнение работ сразу же, а не принимала заказы на полгода вперед.

Но в основном его забота посвящалась матери. Он приходил к ней каждый день, и она делала удивительные успехи. За это время она уже стала узнавать его и улыбалась, когда он входил в комнату. И каждый день она произносила на пару слов больше. Беседа с ней была хотя и утомительной, но возможной. Генриетта старалась и даже отвечала на его вопросы.

Поэтапное улучшение ее здоровья приводило Матиаса в восторг. Он все время думал о том, что бы хорошего сделать: что-нибудь такое, что хоть немного скрасило бы ее безрадостное, скучное существование. И однажды утром у него появилась идея.

Он исполнит ее самую большую и страстную мечту!

Пока еще не поздно.

Три дня спустя, в полчетвертого вечера, Матиас позвонил доктору Герсфельду. На вилле у Ваннзее никто не брал трубку, поэтому он попытался дозвониться ему на мобильный телефон. Гудки шли очень долго, и Матиас уже хотел отключиться, когда доктор наконец взял трубку.

Связь была плохая, шум и треск громче, чем голос доктора Герсфельда, и, судя по слышимости, было ясно, что он никак не в Берлине.

– Я звоню по поводу модернизации отопления и теплоизоляции трубопровода! – кричал Матиас в телефон. – Я нашел компетентную фирму, которая берется за заказ по очень приличной цене. Когда мы сможем договориться о встрече с фирмой? Было бы хорошо на этой неделе, потому что на следующей меня, вероятно, не будет в Берлине.

Звуки, которые доносились из трубки, скорее напоминали икоту.

– Я на конгрессе в Бангкоке и приеду только двадцать шестого! – прокричал доктор в ответ. – Придется отложить все это до моего возвращения.

– Но ведь речь идет лишь о том, чтобы подписать заказ. Может быть, ваша жена сделает это?

– Моя жена тоже здесь, в Бангкоке, дочь заканчивает учебный год в Англии, а в Германии только сын, который присматривает за домом. Но мне не хотелось бы поручать ему подписание заказа, поскольку проект стоит не так уж дешево.

– Да, тут вы правы. Тогда подождем до вашего возвращения.

– Всего хорошего, – пропел, словно флейта, доктор Герсфельд в трубку и отключился.

«В Германии только сын, который присматривает за домом».

Эта фраза звучала у Матиаса в ушах, словно музыка.

В своих воспоминаниях он видел восемнадцатилетнего блондина за обедом, на который его пригласил доктор Герсфельд, решив, что будет покупать виллу: как он ковырял вилкой в лазанье, время от времени смущенно улыбался, однако в разговоре участия не принимал. Ему было все равно, купит отец эту виллу или нет. Важным было только то, чтобы его оставили в покое.

А он его в покое не оставит.

Поздний летний вечер был теплым, воздух – мягким и бархатным. Возможно, это один из последних прекрасных вечеров в этом году. Идеальный, чтобы насладиться закатом солнца у Ваннзее или даже совершить маленькую прогулку на весельной лодке.

Матиас уже предвкушал удовольствие.

В четыре пополудни он сложил в спортивную сумку вещи, прихватил куртку на случай, если ночь у воды все же будет холодной, и в четверть пятого отправился в Шваненвердер.

Через тридцать семь минут Матиас уже звонил в дверь виллы. Он подождал, но ничего не произошло. Потом приложил ухо к двери, однако не смог разобрать ни звука. Не было слышно и музыки из дальних комнат.

Разочарование привело Матиаса в ярость, и он начал звонить беспрерывно, словно мог таким образом вызвать Бастиана сюда.

Он уже собирался уезжать, когда увидел его.

Юноша шел не торопясь, поддавая ногой камешки и спрятав руки глубоко в карманы брюк. Куртки на нем не было, только футболка с рисунком граффити, который Матиас не мог ни понять, ни расшифровать.

Он любезно улыбнулся. Бастиан был удивлен, но никак не обрадован.

– Хай! – сказал Матиас. – Я, собственно, к твоему отцу. Надо бы обсудить кое-что в связи с отоплением. Но, похоже, никого нет.

– Мои родители в Бангкоке и пробудут там еще неделю.

«Неделя… – подумал Матиас. – Если он захочет, у него будет целая неделя времени!»

– Да, как-то глупо получилось.

– Да, тут уж я вам помочь не могу.

Бастиан стоял возле открытой двери и выжидающе смотрел на Матиаса, словно хотел спросить: «Ну что еще надо?»

– Можно зайти на минутку? – спросил Матиас. – Я убирал мертвую куницу с дороги, и теперь мне нужно вымыть руки.

– Пожалуйста. – Бастиан отступил в сторону и жестом пригласил Матиаса войти. – А почему вы просто не оставили куницу в покое, она ведь все равно была мертва?

– Потому что я счел неправильным то, что машины будут переезжать этого бедного зверька и в итоге он станет плоским, как почтовая марка. При мысли об этом у меня душа разболелась. Теперь куница лежит в камышах, там она обретет вечный покой.

Бастиану весь этот цирк ради куницы показался весьма странным, но он ничего не сказал.

Матиас зашел в ванную и открыл воду – ведь могло быть и так, что Бастиан прислушивается, чем занимается гость. Теперь задача заключалась в том, чтобы у него не возникло ни малейших подозрений.

Матиас наполнил стакан, который стоял на раковине, водой из-под крана и вышел из ванной.

Бастиан, скрестив руки на груди, ждал его в коридоре.

Матиас сделал вид, что смущен, и выпил глоток воды.

– Я могу предложить вам что-нибудь выпить.

Вот это и нужно было Матиасу.

– Может быть, немного сока или минеральной воды? Это было бы великолепно! Сегодня так жарко, а я целый день в дороге, и попить-то некогда.

Он пошел за юношей в кухню. Бастиан достал из холодильника пакет виноградного сока, открыл его, наполнил два бокала и поставил рядом стаканы с минеральной водой.

– Я должен приготовить себе поесть. Вы что-то будете?

– Нет, спасибо. Мы можем пойти в итальянский ресторан, если хочешь. Я приглашаю.

Бастиан покачал головой:

– У меня мало времени.

«Да что с ним такое? – задумался Матиас, и его охватило беспокойство. – Неужели у Бастиана сегодня вечером будут друзья? Это было бы ужасно!»

Пока Бастиан доставал сыр и масло из холодильника и готовил себе бутерброд, было проще простого добавить в его стакан пару капель препарата, от которого наступала потеря сознания. Кроме того, Матиас пытался отвлечь его разговорами.

– Дом действительно получился прекрасным, мое восхищение! У твоих родителей, похоже, отменный вкус.

– Это все делает моя мать.

– Я хорошо помню, как выглядела вилла, когда была пустой. Теперь ее не узнать! Когда твоя мать вернется, передай ей привет и мои комплименты.

Бастиан наконец приготовил бутерброд и сел за стол. Матиас взял один бокал.

– За здоровье! И приятного аппетита!

– Спасибо.

Бастиан взял свой бокал и выпил его залпом. Теперь оставалось подождать несколько минут.

Матиас вел разговоры об Италии, рассказывал о своей квартире и об острове Джилио, на котором нужно побывать хотя бы раз.

Бастиан жадно ел и слушал, его вполуха. То, что рассказывал этот странный маклер, интересовало его мало.

«Хорошо, что ты принял капли на голодный желудок, так они подействуют быстрее», – подумал Матиас.

Он не мог даже подумать, насколько легко, оказывается, достать средство, вызывающее потерю сознания. Это заняло всего лишь полчаса поисков в Интернете, а потом он поехал в строительный супермаркет и купил там растворитель для красок граффити и клея. Вот и все. Препарат можно было употреблять прямо в таком виде. Труднее было устранить неприятный вкус, но в бокале фруктового сока достаточно растворить два-три миллилитра.

В любом случае, Бастиан ничего не заметил.

Два месяца Матиас хранил это средство в холодильнике. Пока что оно ему не понадобилось, поскольку все добровольно делали то, что он хотел. В случае с Бастианом оно наконец пригодилось.

Весь этот коктейль обошелся ему меньше чем в четырнадцать центов. Великолепно! Иногда жизнь оказывается проще, чем можно было подумать.

Юноша как-то странно посмотрел на него. Матиас знал, что он плохо себя чувствует, но Бастиан не хотел говорить об этом, не желая показать свою слабость перед посторонним человеком.

Еще через две минуты Бастиан не выдержал.

– Мне очень плохо, – простонал он. – Настолько плохо, что я ничего не соображаю.

– Идем, – сказал Матиас и взял его за руку. – Нужно лечь, и тебе сразу будет лучше.

В глубине души он надеялся, что не перестарался с дозировкой и Бастиан останется в этом состоянии, а не сразу потеряет сознание. У него было мало желания начинать игры с человеком в бессознательном состоянии.

После этого Бастиан не будет ни о чем помнить, но в данном случае это все равно. Не будет никакого «после этого», не будет пробуждения на следующий день.

Он отвел его в комнату к камину, и Бастиан без проблем дал приковать себя к батарее отопления.

Затем Матиас прогулялся по дому, чтобы посмотреть, какое место будет самым подходящим для того, что он запланировал.

Кровать, которую он увидел, была ужасна. На его взгляд, это было бесформенное чудовище, похожее на нары, накрытые дорогим покрывалом. Ее изголовье без капли фантазии было оснащено встроенными радио– и стереосистемами, но при этом не было никакой возможности кого-то к ним привязать. На этой вилле не оказалось ни решеток, ни латунных или железных кроватей, ни балдахина, у которого было бы хотя бы четыре стойки по углам. Матиас даже не подозревал, что у семейства Герсфельд настолько отсутствует фантазия!

Он решил пока остаться в комнате с камином.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, вернувшись к Бастиану, но тот не ответил, только дико вращал головой, словно таким образом мог освободиться от пут.

Его руки были связаны на затылке и прикованы к батарее отопления. Матиасу было понятно, что эта поза очень неприятная и неудобная, но он не собирался это обсуждать.

– Не бойся, – прошептал он и сунул Бастиану в рот палец. – Принцесса тебе больно не сделает. Ты ничего не почувствуешь.

Потом Матиас поцеловал его.

Поскольку у него не было ни малейшего желания развязывать Бастиана, он отправился в кухню, взял нож и просто разрезал на нем одежду.

Бастиан не сопротивлялся и сейчас лежал обнаженный и беспомощный перед Матиасом, который не мог на него насмотреться. Потом перевернул его на бок и изнасиловал. Сначала медленно и осторожно, а затем все жестче и грубее.

Бастиан уставился в стену. Он широко открывал рот, пытаясь крикнуть, но не мог издать ни звука.

Матиас достал из сумки шелковый шарф и нежно провел им по телу Бастиана.

Затем обмотал шарфом его шею. Но пока еще не затягивал его.

Он еще долго не будет его затягивать.

– Я – твоя принцесса, – прошептал он. – Только на одну-единственную ночь

57

Утро было холодным, и пряди тумана протянулись над озером – явный признак того, что осень не за горами.

Вильгельм Весселинг не стал предаваться, как обычно, мечтам, потому что приблизительно в пятидесяти метрах от себя увидел на воде лодку.

Лодка была больше его собственной, которая уже разваливалась от старости, и, насколько он мог рассмотреть, в полном порядке. И в ней, похоже, никого не было.

Он наблюдал за лодкой примерно четверть часа, но ничего не менялось. Однако вполне могло быть, что в ней кто-то спал.

Озеро было гладким, словно зеркало, поэтому лодка почти неподвижно стояла на месте.

Если в лодке никого нет, он заберет ее себе. Ему хватит ее до конца жизни. И больше не придется вычерпывать воду, которая медленно, но неотвратимо просачивалась в его старую лодку.

Вильгельм поспешно натянул резиновые сапоги и анорак, отвязал свою лодку и погреб к кораблю-призраку.

– Эй! – крикнул он, подплыв ближе, и его голос эхом разнесся над озером, но ответа не последовало.

Надежды Вильгельма возросли.

Еще десять метров, еще пять, еще два… Он ухватился за борт лодки и приподнялся, чтобы заглянуть в нее.

На дне лодки лежал молодой человек. Он был полностью раздет, его светлые волосы прилипли к голове, а широко раскрытые глаза с ужасом смотрели в небо.

Лодка слегка раскачивалась.

Его словно парализовало. Он не знал, что делать. Эта ситуация была выше его понимания.

Вильгельму Весселингу понадобилось почти десять минут, чтобы взять себя в руки.

Затем он начал грести так, как не греб уже целую вечность, и наконец вытащил лодку с телом на берег своего участка.

«Итак, он снова здесь, – подумала Сузанна Кнауэр и плотнее завернулась в куртку, которая ранним утром у воды явно была слишком тонкой. – Проклятье, наша Принцесса убивает снова!»

Доктор Шахт подошел и отвлек ее от этих мыслей.

– Много я вам пока сказать не могу, – заявил он, стягивая перчатки. – В любом случае он был задушен, но это едва ли не единственное, что можно сказать наверняка. Чтобы обнаружить, были ли задействованы наркотики и определить время смерти, нужны анализы. Да вы и сами это знаете!

– Его убили в лодке?

– Этого я пока не знаю, но думаю, что нет. Малейшее сопротивление раскачивает ее. Непросто убить кого-то в лодке, жертва должна быть или оглушена, или находиться под наркозом. В настоящее время трасологи переворачивают дом, где жил этот молодой человек. Очень многое говорит о том, что убили его именно там.

– Спасибо. Дайте мне знать, когда будут результаты вскрытия.

Доктор Шахт кивнул и направился к своей машине.

Прежде чем подойти к Бену, который в это время опрашивал Вильгельма Весселинга, и трасологам, Сузанна снова посмотрела на озеро.