Текст книги "Забирая дыхание"

Автор книги: Сабина Тислер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

47

Монтеварки, август 2009 года

«Нет ничего более безрадостного, чем покупать недвижимость в Италии», – думал Матиас, нервно покачивая ногой. Уже полчаса нотариус заунывным голосом читал текст договора, и это было так монотонно и неразборчиво, что Матиас был убежден: нотариуса не поймет даже итальянец. По крайней мере, слушать его было невыносимо.

Это понимал и нотариус, поэтому старался таким методом чтения сэкономить две трети времени.

Матиас скучал до смерти и пытался отвлечься, покусывая нижнюю губу и незаметно осматривая бюро.

Хотя на улице светило солнце, здесь царил вечный полумрак. Тяжелые зеленые занавеси на высоких окнах поглощали лучи света, шкафы и полки были сделаны из темного дерева, а уродливая лампа с абажуром коричневато-бежевого цвета в форме раковины на потолке дополняла картину.

Мрачная атмосфера немедленно вводила клиента в состояние депрессии и одновременно заставляла его чувствовать свою зависимость, и никто уже не решался задавать какие-то вопросы. Да и нотариус, похоже, тоже не был особенно заинтересован в том, чтобы пролить свет на дебри параграфов.

Кай Грегори сидел напротив и вообще не двигался, и Матиас не мог понять, то ли он со стоическим спокойствием изучает собственные колени, то ли просто уснул. Привлекательным, однако, он нашел то, что на губах маклера, который, вероятно, и минуты не вслушивался в текст договора и витал мыслями совсем в других сферах, блуждала улыбка, которая придавала ему довольный и компетентный вид.

Владелец квартиры, наоборот, сидел, наклонившись вперед, и буквально смотрел в рот нотариусу, словно хотел втянуть в себя каждое оброненное им слово. Он держал в руке шариковую ручку и покачивал ее взад-вперед, словно дятел, но при этом не касался покрытой стеклом крышки стола.

«Ему это нужно, – сделал вывод Матиас. – Ему обязательно нужно продать. Ему нужны деньги! И он боится, что что-то может этому помешать. И если бы я раньше познакомился с ним, то, без сомнения, сбил бы цену».

Матиас разозлился. Предчувствие, что он, похоже, платит слишком много, выводило его из себя.

Нотариус все читал.

Агрессивное настроение Матиаса усилилось. Ему вдруг захотелось разорвать договор, выбить шариковую ручку из пальцев нервного владельца квартиры и врезать кулаком по самодовольной роже маклера.

Но ничего этого он не сделал. Он сконцентрировался на дыхании и вдруг вспомнил Алекса.

Алекса, который не то что квартиру, даже обувь или куртку не мог купить, не предаваясь продолжительным раздумьям; который привлекал к себе внимание грубыми выражениями; который всегда говорил слишком громко; который запросто мог перейти на турецкий сленг немецкого языка; который вразвалку ходил по улицам, чтобы продемонстрировать свою силу, и у которого в уголке рта всегда торчала дымящаяся сигарета – даже в местах, где курить было запрещено.

Алекс изображал из себя крутого, но на самом деле был мелким анархистом и самым чувствительным человеком, какого знал Матиас. Однако сам Алекс считал это слабостью и пытался спрятать ее.

Вся его крутизна, в принципе, была сплошным отвлекающим маневром, к которому он прибегал от отчаяния.

«Приезжай ко мне в Италию, – подумал Матиас, – пожалуйста, малыш, приезжай! Мы не будем действовать друг другу на нервы, наоборот, мы проведем в Монтебеники прекрасное время вместе, ты и я, отец и сын».

Нотариус остановился, громко высморкался в огромный носовой платок и перевернул страницу. Матиас увидел, что он наконец-то добрался до последней страницы договора.

Больше всего ему хотелось немедленно сорваться с места, прыгнуть в машину, помчаться в Берлин и обнять сына, но в данный момент это было невозможно.

«Алексу придется подождать…» Эта мысль едва не разорвала ему сердце.

Что Алекс может не захотеть, чтобы отец обнимал его, Матиасу и в голову не пришло.

У него еще сохранились воспоминания о Пасхе десятилетней давности. Алексу только что исполнилось пятнадцать лет, и они встречались два раза в месяц, планируя вместе сходить в кино, в кафе или в ресторан. Эти встречи не были особенно радостными, потому что Алекс не испытывал большого желания видеть отца. Он или возмущался и отвергал любое предложение, которое поступало со стороны Матиаса, или же они сидели в квартире Алекса и спорили.

А потом Матиас уехал на три недели в Кению. Когда он вернулся, его лицо было не загорелым, а серым, щеки запали, глаза лихорадочно блестели. Он чувствовал себя настолько ослабевшим, что с большим трудом дотащил чемодан до стоянки такси. Дома Матиас сразу же улегся в постель и попросил мать приготовить воду, чай и бульон, потому что даже поход в туалет стоил ему огромных усилий.

Это продолжалось двадцать четыре часа, а потом Генриетта вызвала скорую помощь, которая отвезла его в больницу.

«Воспаление легких, возбудителем болезни стала бактериальная инфекция», – таким был диагноз. На антибиотики Матиас не реагировал, и его жизнь висела на волоске. Он спал почти круглые сутки, а когда его не мучили болезненные кошмары, то просто дремал и почти не понимал, что с ним происходит.

Время от времени он замечал, что возле его постели сидит Генриетта или Тильда. Генриетта приходила чаще всего с утра, а Тильда – вечером.

Сначала Матиасу казалось, что он бредит, но по вечерам, когда в отделении уже выключали свет, Алекс прокрадывался в комнату и садился к нему на кровать. Просто сидел, ничего не говорил и даже не решался прикоснуться к нему. Он сидел и тогда, когда Матиас впадал в сон, похожий на беспамятство.

Однажды он услышал, как Алекс плакал. Это было похоже на какое-то нереальное хриплое пение. Матиас лежал с закрытыми глазами, чтобы не смущать его, и продолжал делать вид, что крепко спит.

– Пожалуйста, папа, ты не должен умереть! – всхлипывал Алекс. – Пожалуйста, пожалуйста, ты мне нужен!

Потом он исчез так же тихо, как и пришел.

С этого момента Матиас начал бороться. Он очень хотел жить. Для Алекса. У него был только сын, и этот мальчик стал для Матиаса самым главным на свете.

Потому что Алекс любил его, лишь боялся показать это.

Через три недели его выписали из больницы.

Когда он наконец взял ручку «Америго Веспуччи» и поставил подпись под договором купли-продажи, у него возникло ощущение, что он начинает новый отрезок своей жизни. Может быть, однажды он переедет в Италию. Никогда не знаешь, что будет.

– Вы планируете провести отпуск в Монтебеники? – спросил Кай, когда они после подписания договора сидели в ресторане в Сиене.

– Пока не решил, – ответил Матиас. – Я еще не знаю, что делать с этой квартирой. Она мне очень понравилась.

– Большинство людей предпочитают что-нибудь у моря, если ищут жилье на время отпуска, или же снимают дом в горах. Но такая квартира в маленьком селе – это бывает редко.

– Возможно, я не отношусь к «большинству людей».

Матиас, говоря это, уже понимал, что фраза звучит слишком, высокомерно, и ему тут же стало неудобно. Он не собирался грубить Каю, который был ему симпатичен. Правда, он гетеросексуал до мозга костей, но вроде честный человек, простой и с чувством юмора.

Чтобы смягчить резкость предыдущего замечания, он добавил:

– Похоже, у меня просто было огромное желание стать обладателем недвижимости в Италии. Иметь где-то жилье, гнездо, которое принадлежало бы мне. Я не знаю, как часто буду бывать здесь, но это хорошее чувство – работать в Берлине и знать, что в любой момент ты можешь сесть в машину и поехать в Монтебеники. Мне не нужно заказывать гостиницу, не нужно паковать чемоданы, там я дома, даже если буду бывать лишь изредка.

– Я вас понимаю.

К ним подошел официант, и Кай заказал себе огромный бифштекс по-флорентийски, а Матиас довольствовался куриной грудкой, зажаренной на гриле, и салатом.

– Это просто моя квартира. Можно, конечно, когда я буду бывать там, называть это не отпуском, а креативной сменой места жительства. Значит, я просто буду жить там. Я хочу вместо того, чтобы быть безликим туристом, стать скромной частью деревенской общины. По утрам я хочу пить капучино на своем балконе и разговаривать с женщиной, которая подметает пьяццу, а не со скучающим продавцом в магазине сувениров, где продаются пляжные тапочки, очки от солнца и резиновые утки.

При слове «скромной» Кай внутренне ухмыльнулся, тем не менее Матиас постепенно становился ему все симпатичнее.

– А как в остальном идут дела здесь, в Тоскане? – спросил Матиас.

– Очень хорошо. Но я бы не советовал вам окончательно переселяться сюда, потому что здесь слишком много конкурентов. И целая куча мелких маклеров по торговле недвижимостью, которые ничего не соображают в своей работе.

– Таких типов хватает и в Германии. Главное – не дать свести себя с ума.

Подали закуску. Кай не мог придумать, о чем еще поговорить с гостем, поэтому затронул тему, которая, как правило, заинтересовала бы каждого.

– Вот вы – профессионал, – начал он, улыбаясь. – У меня уже несколько лет есть три интересных предложения по недвижимости, но их невозможно реализовать. Я испробовал все, а покупатель не находится.

В Матиасе проснулось любопытство:

– Почему?

– Потому что во всех этих домах, которые необычайно красивы и являются типично тосканскими, произошли убийства. В первом случае это очаровательная, романтичная водяная мельница, но, к сожалению, там жил похититель детей, который совершал убийства именно в этом доме. Второй дом – одинокое жилище в лесу. Особенностью этого дома является то, что он маленький, а здесь, в отдаленных местах Тосканы, такое встречается очень-очень редко. Это настоящий дом колдуньи, где разыгралась семейная трагедия: там была найдена женщина с перерезанным горлом. А третий дом – это большая сельская вилла с огромной усадьбой, где жена убила своего мужа и закопала в огороде. Все эти дома эксклюзивны, но никто не хочет их покупать.

– Это я могу понять, – ответил Матиас. – Я бы тоже не хотел жить в доме, в котором кого-то убили. Боже мой, как это ужасно!

«А я его все-таки вывел из равновесия! Очевидно, он боязливый человек», – подумал Кай.

Матиас пристально посмотрел на маклера:

– Надеюсь, в моей квартире в Монтебеники не произошло ничего подобного? В противном случае вы должны были об этом сказать, и я бы не стал покупать ее.

– Нет-нет, можете быть спокойны! Я совершенно точно знаю, что в этих апартаментах ничего не случилось. Конечно, трагедии бывают везде, но там точно никого не убили.

Матиас улыбнулся:

– А в тех случаях, о которых говорите вы, убийцы были схвачены?;

– Да, конечно. И самое странное заключается в том, что во всех этих преступлениях были замешаны немцы. Должен заметить; что сотрудничество между-карабинерами и немецкой полицией налажено удивительно хорошо.

– Ага.

Больше Матиас ничего не сказал, потому что в этот момент официант принес мясные блюда. Огромный бифштекс по-флорентийски, который заказал Кай, буквально плавал в крови на тарелке, и от одного его вида Матиасу стало противно.

Кай с аппетитом начал есть, а он не мог втолкнуть в себя ни кусочка, потому что не знал, куда смотреть. Когда кровь капала на подбородок Кая, он промокал ее салфеткой, и через какое-то время у салфетки был такой вид, словно кто-то вытирал ею разбитый нос или перевязывал раны.

– Вы будете ночевать в квартире или останетесь еще на пару дней в гостинице? – спросил Кай с набитым ртом.

– Для квартиры нужно будет купить кое-какую мебель, – еле слышно ответил Матиас, настолько ему было плохо. – Так что пока я останусь в гостинице.

Кай закончил есть, а он отодвинул в сторону тарелку с куриной грудкой, к которой так и не притронулся.

– Что случилось? У вас нет аппетита? Или я шокировал вас своими страшными историями?

– Нет, нет, но мне не очень хорошо. Думаю, мне пора попрощаться с вами.

– Выпейте со мной, и вам определенно станет лучше!

Матиас кивнул, и Кай заказал граппу.

И только когда окровавленная тарелка была убрана со стола, а граппа согрела горло и желудок, Матиас смог наконец перевести дух.

48

Сиена, август 2009 года

Наследующий день в половине двенадцатого Матиас вышел из гостиницы, выпил в баре два капучино, съел круассан и отправился бродить по городу. Для новой квартиры ему нужна была кровать, и купить ее было делом трудным, потому что здесь не было крупных магазинов, не говоря уже о специализированных, – во всяком случае по дороге ему такой не встретился. Но особая сложность заключалась в том, что Матиасу нужна была не какая-нибудь кровать. Он имел о ней совершенно определенное и очень специфическое представление.

Он видел кровати в магазинах антиквариата, и у него даже возникло желание купить одну из них, у которой были железная рама и изголовье в форме лилии, выкованное из металла. Однако ему нужно было нечто блестящее, а кроме того, не хотелось лежать в кровати, на которой, может быть, еще Лукреция Борджиа рожала своих многочисленных детей или спала Екатерина Медичи. Не говоря уже о последующих поколениях.

Нет, ему нужна абсолютно новая сверкающая кровать из латуни, которая должна производить далеко не скромное впечатление!

После двух часов безуспешного блуждания он очутился перед собором и неожиданно для себя купил входной билет. Ему вдруг захотелось какое-то время посидеть в тишине и покое.

Далеко впереди, прямо перед алтарем, было несколько рядов скамеек. Матиас уселся и оглядел готическое строение, его пышное темно-зеленое и белое мраморное одеяние стен и колонн.

«Боже, благодарю Тебя! – начал он и невольно сложил перед собой руки. – Благодарю за прекрасную беззаботную жизнь, которую Ты позволяешь мне вести. Благодарю за мое здоровье, за мою финансовую свободу. Благодарю Тебя за то, что я могу путешествовать и делать все, что хочу. Благодарю Тебя за счастье находиться здесь».

Матиасом вдруг овладело религиозное чувство, и он задумался, можно ли присоединить к благодарению еще и просьбу. Обычно он молился и просил о чем-то в трудные моменты или в минуты страха, и сегодня он гордился тем, что наконец-то смог поблагодарить Бога. Богу должно понравиться, что некоторые из Его агнцев не только требовали и просили, но и умели благодарить, и Матиас не хотел разрушать положительное впечатление, которое он, скорее всего, произвел на Бога, новой просьбой. С другой стороны, Бог все равно знает его мысли и понимает его страх, так что было бы честнее высказать свою просьбу вслух или хотя бы мысленно сформулировать ее, нежели упорствовать во лжи.

Всемогущий определенно знает, что с этим делать.

«Боже, – продолжил он мысленно, – прошу Тебя, избавь мою мать от страданий. Забери ее к Себе, избавь ее от муки растительного существования, а меня – от муки многолетнего ухода за ней, с которым я не справлюсь. Подари ей и мне заслуженный мир и покой. Во веки веков, аминь».

Матиас поднялся и прошел несколько метров к одному из маленьких деревянных столиков, на которые ставились свечи. Он зажег три свечи, что обошлось в полтора евро, однако он щедро пожертвовал два евро. Он задумался, не зажечь ли четвертую свечу, однако отбросил эту мысль. Трех было достаточно, это было гармонично. К тому же он и так заплатил больше, чем следовало.

Он осмотрелся по сторонам и медленно прошелся по церкви. Рядом со знаменитой мраморной церковной кафедрой стояла группа немецких туристов и внимательно слушала молодого итальянца, который как раз рассказывал о ее создателе Никколо Пизано. Пизано вместе с сыном и несколькими учениками высекал это восьмиугольное произведение искусства из белого мрамора с 1256 по 1268 год.

Матиас слушал вполуха. Он ненавидел скопление людей и никогда не хотел стать частью какой-либо группы. То, что ему хотелось делать, он делал в одиночку или вообще не делал. Никогда в жизни он не примкнул бы к группе туристов, пусть даже то, что он мог услышать, было невероятно интересным.

Он медленно шел дальше. Перед Libreria Piccolomin стояла группа японцев. Матиас с отвращением отвернулся и пошел обратно в направлении алтаря.

Молодой человек все еще говорил, а люди, стоявшие вокруг, слушали открыв рот. Матиас остановился и прислушался:

– Как вы видеть, это кафедра стоит на девяти колоннах из гранита и мрамора. Это обычные цоколи, но здесь можно увидеть также цоколи со львами, пожирающими других животных. Всегда меняться. Посредине находиться группа скульптур художников свободных искусств и показывает: грамматика, диалектика, риторика, философия, арифметика, геометрия, астрономия и музыка.

«Боже мой, какой у этого молодого итальянца трогательный немецкий акцент!»

Матиасу казалось, что он мог бы слушать его часами. Легкие ошибки в построении фраз были просто очаровательны, а ударения по собственному усмотрению и раскатистое «р» заставили его улыбнуться. Наверное, чтобы выучить язык, юноша много смотрел немецкое телевидение, а дикторы последовательно делали ударение на существительных, не обращая внимание на смысл предложения. Дикторы телевидения, которым методом тренировок привили неправильное ударение, поскольку, очевидно, это требовалось от них по условиям договора, доводили Матиаса до бешенства. Бесчисленное количество раз он выключал новости, чтобы в ярости не разбить телевизор, но беспомощные неправильные ударения этого итальянца вызывали только умиление. Этот гид не виноват, он же не был немцем. На него не стоило обижаться. Возможно, фразы, которые произносил, он просто заучил наизусть и даже точно не знал, о чем говорит.

Возможно. И Матиас это узнает, потому что молодой экскурсовод заинтересовал его.

– Наверху, в этой части кафедры, вы видите семь изображений: Рождество Христа и Искушение, Поклонение волхвов, Вхождение Христа во храм и бегство в Египет, Избиение bambini[60]60
  Младенцы, дети (итал.).


[Закрыть], Распятие, Страшный tribunale[61]61
  Суд, трибунал (итал.).


[Закрыть] над плохими и Страшный tribunale над хорошими людьми.

У него были не только очаровательный акцент и юношеская внешность, но и мягкие, летящие движения, которые так взволновали Матиаса. То, как экскурсовод поднимал свою нежную руку, чтобы указать на распятие, никому не удалось бы повторить. Он вел себя настолько раскованно и свободно, что приятно было посмотреть. Матиас был уверен, что столь гармоничным движениям невозможно научиться. Или в человеке есть – это нечто, или же его нет.

Матиас снова уселся на одну из церковных скамеек и, не спуская глаз с экскурсовода, задумался, как же заговорить с ним.

«Прекрати! – кричал внутренний голос у него в голове. – Беда с Адриано случилась не так давно, а ты уже лезешь в следующую историю. Оставь это! Не заговаривай с ним! Встань, выйди из церкви, забудь об этом мальчике, и все будет хорошо».

Однако Матиас остался. «С каким удовольствием я бы поговорил с тобой о бегстве в Египет и об убийстве детей, а тем более порассуждал о Страшном Суде, amico[62]62
  Друг (итал.).


[Закрыть]. Этот огромный собор высвобождает мысли. Мне хотелось бы послушать глухие монотонные григорианские песнопения монахов, а после мы провели бы несколько часов в этом святом месте. Оно принадлежит нашему миру, нашему микрокосму, и никто не сможет отнять его у нас. А после этого мы пошли бы к тебе или ко мне…»

Это было гораздо значительнее, чем опера или закат солнца над озером. Это было настоящее величие. И он хотел ощутить его вместе с этим юношей.

Стоя у гида за спиной, Матиас спросил:

– Где вы так хорошо выучили немецкий язык? Вы говорите просто фантастически!

Джанни удивленно обернулся. Он был польщен.

– Bscuola[63]63
  Школа (итал.).


[Закрыть]. Я выбрал не английский, а немецкий. А материал для lavoro[64]64
  Работа (итал.).


[Закрыть] здесь я выучил наизусть. Tantissimo[65]65
  Очень много (итал.).


[Закрыть].

– Я просто в восхищении! – на одном дыхании выпалил Матиас, уставившись на изображение на полу собора: «Давид бросает камень в Голиафа». На самом деле он не воспринимал того, на что смотрел, и продолжал: – Вы настоящий языковой гений! Вы напоминаете мне монаха, которого я несколько лет назад встретил на Пелопоннесе. Он разговаривал на беглом немецком языке и был счастлив, потому что я оказался первым человеком, с которым он вообще мог поговорить по-немецки. Он выучил язык самостоятельно, с помощью произведений Томаса Манна, Гете, Генриха Гейне и немецкого словаря. Наследующий вечер мы ужинали вместе, беседовали, и, должен сказать, эта встреча стала одним из самых прекрасных мгновений моей жизни.

Джанни понял не все, но было ясно, что этот иностранец осыпает его комплиментами. Поэтому он улыбался и кивал.

– Вы человек с похожим дарованием, – продолжал Матиас. – То, что вы делаете, – необычно, а меня интересуют необычные люди.

У Джанни заканчивался рабочий день, ему хотелось есть и пить, он мечтал о большой порции пасты и о бокале холодного вина, а этот иностранец тащил его куда-то за собой в правый неф церкви.

– Я хотел бы попросить вас об одолжении, предложить вам кое-что. Вы не могли бы показать мне город и рассказать о его достопримечательностях? А заодно подучить меня итальянскому языку? Мы могли бы помочь друг другу. Вы усовершенствуете свой немецкий, а я выучу итальянский. Будьте моим личным экскурсоводом! Я не хочу быть в составе группы, я хочу, чтобы вы рассказывали все мне одному и чтобы у меня было право задавать вопросы.

Джанни понял только то, что иностранец хочет нанять его в качестве личного экскурсовода и заодно подучить итальянский язык. В любом случае это неплохо, потому что заказов на экскурсии у него было не так уж много. И Джанни кивнул.

– Вы не пострадаете в плане финансов. Я хорошо плачу. Скажем так, двадцать евро в час вас устроит? Причем все равно, будете ли вы читать мне лекцию или отвезете к лучшему парикмахеру этого города. Мне просто нужно, чтобы рядом был умный молодой человек. Такой, как вы.

Этот иностранец являл собой чудо, и у Джанни возникло ощущение, что он нашел горшок с деньгами и счастьем. Этот человек был подарком небес, который положит конец его финансовой катастрофе, и будущее выглядело уже намного веселее.

И он с огромной радостью хлопнул по руке, которую протянул ему Матиас.

Они договорились встретиться на следующее утро в десять часов.