Текст книги "Злато-серебро (СИ)"

Автор книги: С. Алесько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

– Разберусь, – хмыкнул Серп. – У меня в этом деле опыт имеется.

– Не сомневаюсь, ты парень видный, – подмигнул Вермей. – Небось, на твой ошейник девчонки не очень-то внимание обращают.

– Кстати, об ошейнике, – Серпу не улыбалось продолжать разговор о женщинах. – Нет ли у тебя лишнего? Неохота татуировкой похваляться.

– Есть, – Вермей полез на полку и достал плетеную из тонких кожаных ремешков полосу. – Вот, держи. Там крючок, снять легко. Я дома всегда снимаю, из-за жены.

Чародей поблагодарил и надел на шею знак своего занятия. Этот оказался куда мягче прежнего. А может, просто привык?

– Так ты женат? – спросил не столько из любопытства, сколько ради приличия.

– Да, давно. Я палачом-то последние лет десять. Раньше в дэрском войске служил, да не повезло вот, – потер правую ногу, ту, на которую хромал. – Разбойник проворнее меня оказался. Целителя рядом не случилось, чтобы как следует залечить. А потом уж поздно было. Озлился я на лиходеев, из-за которых любимую службу бросить пришлось, да и подался в палачи. В Мелгу перебрался из-за жены, она отсюда родом. И теплее тут, нога почти не ноет. Сыновья на родине, в Дэре остались. Старшой уж взрослый был, тоже в войско пошел. За младшими брат мой вызвался присмотреть. Я их сюда не зазывал. На детей палача люди глядят косо. Жена, конечно, тосковала, но парни нас не забывают, навещают исправно. Теперь вот внук с нами живет, мореходом, вишь, стать хочет. У жены вся семья морским делом занята. А ты сам-то из каковских?

– Я – чародей. У нас не бывает семьи, – Серпа уже изрядно утомили излияния Вермея.

– Значит, дело наше как раз по тебе. Мои-то ох как не рады были, когда я ошейник надел.

***

Иволга никак не могла привыкнуть к новой жизни. Она будто в сказку попала. Живет в просторном красивом доме, который даже убирать не нужно, потому как в зачарованном жилье ни пыль не скапливается, ни паутина по углам, ни полы не пачкаются, ни стекла в окнах.

О стирке и стертых чуть не до крови костяшках пальцев девушка уже почти позабыла. Серп распорядился развешивать грязное белье на заднем дворе и звать его. Чародей по обыкновению шептал что-то себе под нос да водил рукой в воздухе, во дворике начинался ливень с ветром, белье полоскалось и хлопало, закручивалось, исходя каплями, расправлялось. Потом дождь прекращался, а ветер сушил вещи. После оставалось снять с веревок пахнущие свежестью рубахи и простыни, погладить и убрать в скрипучий шкаф.

В первый раз девушка рассыпалась в благодарностях, но чародей только поморщился.

– Не терплю грубых шершавых рук у девиц! – заявил он. Заметив, что Иви тут же спрятала свои под фартук, слегка смягчился. – Твои еще ничего, даже странно.

– Я только себя раньше обстирывала... – пробормотала девушка.

– Мне это сделать проще и быстрее. К тому же выйдет чище. Знаю я, что прачки в воду добавляют. Прополощешь плохо, будет мочой вонять.

Кайт, как-то увидев чародейскую «стирку», присвистнул.

– Послушай, Полумесяц, почему б тебе прачкой не подрабатывать?

– Я бы с радостью, Моховик. Ты ж знаешь, чародеи до денег жадные. Да только кто станет пользоваться услугами прачки в ошейнике? Вот если б ты грязные тряпки у людей собирал, а после, когда я их выстираю-высушу, по домам разносил. Глядишь, дело и закрутилось бы, а, Крестэль? Эмблемку бы нарисовали. Твоя гербовая крючконосая пташка с тюком белья в когтях. По-моему, недурно.

Иволга тогда с трудом сдержалась, чтобы не хихикнуть. Перебранки мужчин поначалу пугали ее, девушка очень боялась, что дело кончится дракой. Но время шло, а Серп с Кайтом ни разу даже не попытались сцепиться, только изощрялись в придумывании новых обидных прозвищ да прочих острот. И постепенно их перепалки стали забавлять.

Единственными серьезными обязанностями Иволги были закупки провизии и приготовление еды. В этом девушка знала толк: умела и товар выбрать, и с продавцом поторговаться, и приготовить вполне съедобные кушанья.

Первую трапезу на новом месте Иви накрыла на троих, чем вызвала недовольство Серпа. Кайт, не обращая внимания на хмурого чародея, уселся за стол и принялся наворачивать за обе щеки, нахваливая повариху.

– Раз так нравится, плати ей! – не выдержал Серп. – И не забывай давать деньги на провизию.

– Ты запамятовал, что живете вы под моей крышей?

– А ты запамятовал, как я тебя выручил.

– Нет, помню. Думаю, месяца бесплатного проживания вполне хватит, чтобы рассчитаться за одежонку, которую я тебе вернул в целости и сохранности, и входную подать.

– Поглядим, где я буду через месяц, – проворчал Серп.

Но и через месяц, и через два они с Иви продолжали жить в доме Кайта. Чародею жилье понравилось с самого начала: удобное, богатое, в хорошей части города. Никто нос в его дела не сует, и за девчонку можно не тревожиться – на улицах тут спокойно, не то что на Западном зубце.

Так что Иволга по-прежнему готовила на троих, да еще штопала одежду мужчин.

К Кайту Иви поначалу относилась с опаской: из благородных, к тому же такой здоровяк! Девушка глаз на него не поднимала и старалась держаться подальше. Тем больше оказался ее испуг, когда однажды после ужина (чародея в тот вечер, как назло, дома не было) парень неожиданно чмокнул Иволгу в щеку.

Девушка отчаянно покраснела и сжалась в комочек. Что теперь будет? О привычках благородных она наслышана, кое-что и сама видела в «Медвежьей шкуре». Серп где-то пропадает и ее не защитит, зато потом... А с Кайтом ей нипочем не справиться, и на помощь никто не придет, если закричать. Он тут хозяин, она – служанка-приживалка.

– Го-господин Крестель, не нужно... П-пожалуйста... – все же нашла силы выдавить девушка.

– Светлое Солнце, да я и подумать не мог, что ты так перепугаешься! – великан выглядел растерянным. – Прежде хорошенькие девицы всегда радовались моим поцелуям.

Иволга чуть было не ляпнула, что то хорошенькие, а то она, но в последний миг решила промолчать.

– Я ничего плохого в мыслях не имел, – продолжал оправдываться Кайт, которого паника девушки неожиданно огорчила. – Всего-то хотел за ужин отблагодарить. А твоя ватрушка с брусникой – просто объедение!

– Я... Я очень рада, что вам нравится, господин... – Иви с трудом осознала похвалу, так была напугана.

– И брось ты этого господина! Называй по имени и на «ты». Здесь, в Мелге, мое происхождение мало что значит. Садись-ка, – парень указал на лавку у стола, сам устроился напротив. – Ты где раньше жила, пока с этим чародейским прохвостом не свя... встретилась?

– В трактире... Служанкой, – поспешила уточнить Иволга.

– А-а, тогда все проясняется, – Кайт смотрел на девушку с сочувствием. – Не бойся меня. Я не стану тебя обижать. И палачу не позволю. Если что, скажи мне, разберусь.

– Серп меня не обижает...

– Как получилось, что ты у него в услужении? – Крестэль не слишком хотел пытать милую девчушку, но и упустить возможность вызнать хоть что-то о подозрительном чаруне не мог.

– Серп мне помог, – Иви, немного успокоенная добрым отношением, сумела поднять глаза на собеседника и посмотреть ему в лицо. Кайт ободряюще улыбнулся. – Я стараюсь отплатить ему тем же.

– Интересно, как он тебе помог?

– Я не могла больше жить в том трактире. Идти было некуда. Вот и решилась умереть.

– Понятно. Ты пошла к палачу. Пусть вздернет скорее, щедро плач у, – Кайт не сумел полностью скрыть раздражение. Каков мерзавец этот мраков Полумесяц! Воспользовался безвыходным положением бедной девочки и заполучил себе едва ли не рабыню. – Переходи ко мне в услужение. Думаю, с ним ты уже рассчиталась.

– Спасибо... Кайт, – Иви покраснела, называя великана по имени, но глаз не опустила. – Я не могу бросить Серпа. – И не хочу, подумала про себя.

– Он запугал тебя чародейскими штучками?

– Нет! Вовсе нет. Просто... – девушка осеклась, поняв, что едва не сболтнула лишнего, на личике явственно проступил испуг.

– Что просто? По-моему, все сложно и запутано. Ладно, не говори, если не хочешь, – парень махнул рукой.

– Я не могу. Я обещала, – Иви умоляюще взглянула на Кайта.

– Так ты что-то знаешь про него? – не сдержался Крестэль.

Иволга снова сжалась в комочек и замотала головой. Кайт устыдился и уже начал прикидывать, как бы успокоить девчушку, чтобы не напугать еще сильнее, но тут хлопнула входная дверь. Послышалось привычное переругивание чародея и невидимого хранителя.

– Как же мне надоели их сколки! – проворчал Крестэль, вставая из-за стола. – Я пойду. Не хочу с мраковым сыном препираться. Теперь еще хранитель будет полночи на него жаловаться. Надо бы запретить ему болтать без нужды. Поищу-ка в прадедовых записях нужные слова. Без них бесплотный страж молчать отказывается, мрак ему в глотку!

После этого разговора Иви перестала стесняться и опасаться Кайта. Его улыбки и шутки больше не казались угрозой, признаком вполне определенных намерений. Девушка будто увидела великана в новом свете. Оказалось, благородные вовсе не стремятся утвердить свое превосходство, топча низших. Они (хотя бы некоторые) проявляют его по-другому, стараясь помочь слабому, взять под свою защиту. Наверное, это и есть настоящее благородство, которое подтверждается чистотой души и намерений, а вовсе не длинной чередой родовитых предков.

Кайт, не обращая внимания на бурчание и хмурые взгляды чародея, частенько болтал с девушкой о всяких пустяках, а иной раз дарил какие-нибудь приятные мелочи вроде ленты в косу, фигурного пряника или грозди винограда. Заметил, что Иволга любит цветы, пестует какой-то маленький росток в горшке на кухонном подоконнике, через несколько дней притащил на чердак пару деревянных ящиков с землей и позвал Иви.

– Вот, можешь выращивать тут, что хочешь.

– Спасибо! – просияла девушка.

Немалая часть одного из скатов крыши была по прихоти кого-то из Боровиков застеклена, и просторный чердак купеческого дома оказался светлым, светлее большинства комнат. Серп, не преминувший сунуть туда нос в один из первых дней, не скрывал радости.

– Отличное место! Будет, где спокойно поклониться Госпоже Луне. – О том, что отсюда легче легкого ступить на лунный луг, он предпочел ненавистного Крестэля не оповещать.

– Я предоставил тебе комнату, а не весь дом, – Кайт с видимым удовольствием подрубил на корню надежды чародея.

Серп не стал противоречить. Пускай благородный запирает чердак хоть на десять замков, стоит Госпоже Луне протянуть лучик сквозь скважину или в щель под дверью, и ночной чародей сумеет им воспользоваться.

Иви, получив разрешение приходить на чердак, тут же вспомнила о Серпе.

– Кайт... – начала, смущаясь. – Если ты открыл чердак, можно и Серпу сюда приходить?

– Да он и так сюда залезать ухитряется! Каждую лунную ночь над головой шаги слышу, – хозяин дома занимал комнату на втором этаже, постояльцы – на первом. – Не пойму я, чего ты так о нем печешься? Он-то с тобой слова лишнего не скажет. Еще и блаженной через раз обзывает.

– Я уже говорила, что Серп мне никогда ничего плохого не делал, – твердо заявила девушка, позабыв о смущении. – И ни к чему не принуждал.

«Может, еще и жениться обещал?» – с привычным раздражением, сопровождавшим все мысли о чародее, подумал Кайт, а вслух сказал:

– Ладно-ладно, не мое дело.

О чем бы там Кайт ни догадывался, Серп старался скрывать свои отношения с девушкой. Отчасти Иволга его понимала: чародей опасается, что кто-нибудь прознает о его источнике силы и получит тем самым определенную власть, сможет пригрозить отнять. С другой стороны, то, что они каждую ночь бывают вместе, ни о чем не говорит. Мало ли служанок согревает постель своим хозяевам? Тем не менее, Серп настоял, чтобы они ночевали в разных комнатах, правда, расположенных по соседству. Мужчина приходил к девушке вечером или ночью, проводил в зависимости от желания и потребностей иногда совсем немного времени, иногда несколько часов, но после всегда уходил к себе.

– У тебя кровать узковата для двоих, – пояснил в первый раз. – К тому же я допоздна читаю, свет будет тебе мешать.

Иви удивилась про себя, что он вообще стал что-то объяснять. Впрочем, в постели Серп по-прежнему оставался нежным и заботливым, и это не могло не трогать девушку. Она понимала причину: силу чародей черпает не просто из близости, наслаждение женщины является непременным условием. Если бы он хоть немного ночной теплоты сохранял днем... А то лишь холодные, порой едва ли не презрительные слова. Вот у Кайта гораздо больше оснований презирать ее, а он, наоборот, относится душевно, по-доброму.

Чем больше проходило времени, тем проще Иволге становилось общаться с Крестэлем. Он много рассказывал ей и о родной Пироле, которую служанка из захолустного городишки почти не знала, и о Мелге, и о соседних странах. В доме Боровика была неплохая библиотека, читать девушка не умела, но с интересом разглядывала картинки в книгах и с удовольствием слушала Кайта, когда он читал вслух. Ей очень хотелось самой освоить грамоту, но попросить научить ее она стеснялась.

В просторной гостиной на стенах висело несколько картин. Кайт, как-то заметив, что Иволга разглядывает портрет красивой молодой женщины, сероглазой, с пышными русыми волосами, сказал:

– Это и есть моя бабка, дочь купца Боровика. Не уверен, правда, что она была такой красавицей, – поймал удивленный взгляд Иви и пояснил: – Рисовал-то мой дед. А он был по уши влюблен.

– Твой дед? Но он же из благородных...

– Ну да. Помимо меча владел и кистью. И жену нашел себе по сердцу, а не по породе. Отца мазня, как он выражается, никогда не привлекала. А я вот иногда балуюсь, – немного смущенно развел руками. – В Мелгу подался, чтобы дедовы работы посмотреть, да самому спокойно порисовать. Только мраковы разбойники все мои пожитки подчистую прихватили. И краски с кистями. Зачем они им? Теперь когда еще на новые заработаю.

– Может быть, здесь остались краски и кисти твоего деда? – Иви было страшно интересно посмотреть, как рисуют картины.

– Нет, я уже проверял. Это ведь не его дом. Если что-то и было, Боровик все выкинул, когда единственная дочь в Пиролу сбежала. Хорошо, картины оставил. Смешно, но браком моих деда и бабки были недовольны обе семьи. Не все стремятся породниться с благородными, как, кажется, считает твой вечно-в-тучах Полумесяц.

***

Вермей не мог нарадовался на нового помощника. Чародей оказался парнем толковым, ремесло знал, даром пользовался умело, охотно и только по делу. Мрачноват, конечно, надменность нет-нет да и проскользнет, но тут его судить трудно. Кому ж из одаренных охота щеголять в ошейнике да терпеть испуганно-брезгливые взгляды черни?

Добросердечный палач не раз приглашал помощника к себе в гости, но тот всегда отказывался. Мол, не хочет чужую жену пугать, отлично знает, как женщины к заплечных дел мастерам относятся.

– Да она уж сколько лет с таким живет! – не сдавался Вермей.

– Ты ей свой, а я – чужой. Нет, не зови, не пойду. Хочешь, давай в трактире посидим, – предложил Серп.

Чародея благие намерения сослуживца быстро начали утомлять. Покровительственным отношением и попытками направить на путь истинный Вермей невольно напоминал Кверкуса, тем самым изрядно раздражая.

Серп с детства любил учиться полезным навыкам, но совершенно не терпел, когда его наставляли в так называемых житейских премудростях. Верный друг надежней сундука золота. Девицы – что цветы в венке, к вечеру увянут, а любимая жена – роза в горшке, цвести не перестанет. И прочая нескладная чушь в том же духе. Может, для кого попроще, так оно и есть. Его родители всегда жили в небогатой рыбацкой хижине, родили и вырастили троих детей и, кажется, вполне счастливы. Но это лишь из-за того, что у них не было ни дара, ни возможности узнать другую жизнь. А ему стоило оказаться в столице (Кверкус уступил просьбам ученика и показал тому главный город Пиролы), посмотреть, как живут благородные, провести время со столичными красотками, как сразу пришло понимание, что все эти набившие оскомину поговорки придуманы, дабы утешать невежественных и убогих.

Ну, ничего, как жить, он давно понял. Дело за малым: найти чародея, что наградил его ошейником, заставить снять, коли откажется – прикончить и тем самым уничтожить чары. Вряд ли кто-то ненавидит его столь сильно, чтобы вкладывать частицу своей жизни в волшбу, делая ее необратимой, не нажил он еще таких врагов. А дальше и богатство, и слава, и красивейшие женщины не заставят себя ждать. Он ведь уже почти добился всего этого, но потерял в одночасье из-за беспричинного ареста и ссылки.

Тем вечером Серп с Вермеем собрались, наконец, посидеть в кабаке. Трактир, который выбрал палач, оказалось не так уж плох. Посетителями были все больше спокойные немолодые стражники. Вермея знали и относились, как ни странно, с определенным уважением. Серп даже подумал, что служивая братия вряд ли плюет тому вслед.

Досужие мысли разлетелись без следа под распутным взглядом красивой разбитной девицы, сидящей на коленях у здоровенного вояки за соседним столом.

– Смотри-ка, Лил ея, никак, на тебя глаз положила, – одобрительно подмигнул Вермей. – Раз так, допью кружку и пойду. Не стану мешать, дело молодое. Или у тебя есть кто? – на эту мысль навело равнодушное выражение лица Серпа, скользнувшего по красотке холодным взглядом.

– Нет, – чародей отрицательно качнул головой. – Но из-за нее тебе домой торопиться не стоит. На что такой красавице палач?

– Лилея жадна и до мужиков, и до денег. Предложишь побольше, чтобы хватило в храмах Светлого Солнца и Госпожи Радуги пожертвовать, душу очистить, и будет твоя. А мне и в самом деле пора, – опрокинул в рот остатки пива. – Внук сейчас в Дэре, родителей навещает. А жена моя скучает.

Серп попрощался с Вермеем (мелжскому палачу и правда никто не плюнул вслед) и вернулся к созерцанию хохочущей Лилеи. Девица продолжала время от времени бросать на него знойные взгляды. Чародей с раздражением осознал, что комкает ворот рубахи, пряча ошейник. Нажил себе привычку, чёрен мрак! И почему не встретилась ему такая жаркая красотка в Залесном? Ну да, жаркая, жадная до золота и блудливая. Один раз он бы ей, конечно, заплатил, даже если б пришлось городскую казну ограбить. А потом? Нет, учитывая его неистребимый ошейник, с птахой ему повезло необычайно. Прежде, еще до ссылки, мысли о пополнении силы всегда занозой сидели где-то в глубине сознания. Сейчас он об этом не беспокоится. Знает, что, придя домой, получит все, что нужно, и даже сверх того, учитывая вполне сносную кормежку и приведенную в порядок одежду.

Допивая пиво, Серп прикинул, что рано или поздно интерес этой самой Лилеи заметит здоровяк, на чьих коленях она ерзает. Ввязываться в трактирную драку не хотелось, еще меньше он желал пользоваться чарами. За волшбу против городского стражника по головке не погладят.

Ну и пошла она, эта девица. Хороша, конечно: черноволосая, чернобровая, румяная, белые зубы сверкают, пышная грудь колышется. Знойная, как летний мелжский полдень. В постели сама все сделает, он таких знает. Полная противоположность робкой светловолосой служаночке, которая ждет его дома. Впрочем, птаха в последнее время стала посмелее, внося в их близость приятное разнообразие. И сила каждый раз через край хлещет. Удачно, что девчонка так охоча до телесных наслаждений. Все же странно, что она в свое время предпочла смерть...

За мыслями об Иволге Серп сам не заметил, как оказался на темной улице. Госпожа Луна сегодня отдыхала, прятала свой лик, и видел чародей немногим лучше простого смертного. К счастью, трактир стоял неподалеку от замка, а пройдя вдоль стены, можно было добраться до освещенной по ночам факелами Стрелы-улицы, что шла по всей длине Среднего зубца, до самого скалистого кончика.

– Эй, погоди, красавчик! – раздался сзади игривый женский голос. – Куда так припустил? К молодой жене?

Серп остановился, поправил плащ, чтобы понадежнее закрыть шею, оглянулся и встретился глазами со сверкающими весельем черными очами. Неяркий свет фонаря, который держала девушка, позволял безошибочно узнать Лилею.

– Жены у меня нет.

– Ну и правильно! Это нечестно, когда одной столько достается! – бесстыжая девица, не теряя времени, прижалась к мужчине и беззастенчиво прошлась рукой у него в паху. – Пойдем ко мне, черноглазый?

– Пойдем, – помощник палача позволил увлечь себя в какой-то закоулок.

Шли они недолго, как показалось Серпу, забирали к трущобному Западному зубцу. Чародея это не удивило: куда еще могла тащить его продажная красотка из кабака, где веселятся стражники? Не в замковые же покои! Наконец девица остановилась у темной арки, чуть постояла, оглядываясь и прислушиваясь, и, не выпуская руки мужчины, быстро нырнула в пахнущую нечистотами подворотню. Огарок в фонаре будто ждал этого момента, вспыхнул чуть ярче и погас. Впрочем, похоже, они уже пришли.

Заскрипели дверные петли, вспыхнул чародейский светильник – светящееся облачко внутри подвешенной к потолку частой сетки – дешевый, слабенький, почти израсходованный. Комнатенка была тесная, бедная, но чистая. Стол, стул, сундук для одежды, занавеска до пола из простой небеленой холстины, за ней, верно, прячется кровать. На миг Серп пожалел, что пришел сюда, но тут пальцы Лилеи нащупали его кошель, потеребили оценивающе. Сожаление исчезло, на губах заиграла кривая усмешка.

– Тут хвастаться особо нечем, – он снял плащ, откинул волосы, давая возможность увидеть ошейник. – Лишнего нет, поделиться не могу. Охота задарма с палачом связываться?

Выражение лица красотки оказалось именно таким, на какое Серп и рассчитывал, отправляясь с ней. Недоумение и обида, сквозь которые проглядывала распаленная похоть.

– Не поверю, что ты меня не хочешь!

Она попыталась приласкаться, он небрежно пощупал ее в ответ. Действие умелых прикосновений чародея, добывающего силу из женского наслаждения, незамедлило сказаться. Лилея страстно застонала и едва ли не повисла на мужчине, подарив тому несколько золотистых капель мощи.

– Нет, красавица, не хочу, – его запас почти полон, насущной нужды в женщине нет. Занятно поглядеть, как она разозлится, поняв, что золота не получит. А может, раззадорится и все сделает даром – еще лучше.

Но девушка, вместо того, чтобы возмутиться или, наоборот, удвоить ласки, вдруг обмякла и упала бы на пол, если б Серп ее не удержал.

– До чего надоела эта кошка драная! – послышался мужской голос. – Только одно на уме. Сказал же, куда тебя привести. Нет, в свое гнездышко притащила!

Чародейский светильник вспыхнул ярче, наливаясь мощью, и удивленный Серп, по-прежнему державший в объятих бесчувственную девицу, увидел, что на единственном стуле у стола сидит закутанная в черный плащ с капюшоном фигура.

– Брось ее, что вцепился? Ты вроде как не из постельных. Лильку вон отыметь не пожелал. А она – девка сочная. Ночные, которым жар плоти нужен, мимо нее не проходят.

Серп, не сводя с незнакомца глаз и напрягая чародейское чутье до предела, осторожно уложил девушку на пол у занавески. Выпрямился, скрестил руки на груди.

– Неужели среди мелжских чародеев принято открыто обсуждать чужие источники силы? Мой наставник учил, что это невежливо.

– Хе, невежливо! И что там у мелжских заведено, мне не указ. У нас все принято, на что сил хватает.

Кичливые слова и тон лишь подтвердили открытое с помощью чародейского чутья. Незнакомец владел даром, но прятал свою суть посредством особой волшбы. Разумно: не позволит ни след взять, ни опознать при встрече. На миг вспыхнула надежда, вдруг тот самый, его таинственный враг. Вспыхнула и тут же погасла. Нет, тот не стал бы так вульгарно кичиться силой. И очень удивил, если б разговаривал на манер ворья и разбойников. К тому же, наградивший его ошейником был прекрасно осведомлен, откуда Серпилус черпает мощь.

– Полагаю, сил у тебя хватает на многое, – помощник палача спокойно смотрел на собеседника. – Память запираешь искусно.

– А ты ее столь же искусно отпираешь.

– Так ты из-за Плавня этого обиделся?

– Не обиделся, а слегка огорчился. Но на тебя глянуть захотел сильно. Аж зазудело.

– Нагляделся? – губы Серпа искривила привычная недобрая усмешка.

– А то! Вот теперь сижу, дивлюсь, что такой в пыточной позабыл? Я-то думал, там хлюпик прыщавый, которого девки не любят. Калека там, урод, слабосильный. А тут молодой здоровый мужик, под которого Лилька-златолюбка задарма улечься была готова. Чародей к тому же. Чо за дела?

– Ты мне другую работу предложить, что ли, хочешь?

– Во, и голова работает! На кой тебе в помощниках палача ходить? Давай к нам! В золоте купаться будешь, и никаких чародейских запретов.

– Мне на жизнь хватает. И запретов, налагаемых Госпожой, я переступать не намерен.

– Да я не о том толковал! Я о всяких там Нетопырях, королевских да городских повинностях. У нас можешь о них забыть. А что на жизнь, говоришь, хватает... Что-то не верится, что простецкая одежонка и стоптанные сапоги тебе по нраву.

– Может, у тебя под плащом и вовсе рубище да опорки. Мне не видать, – пожал плечами Серп.

– Во, полюбуйся на мои опорки, – из-под плаща показался новый сапог. Кожа была отличной выделки, да и работа на зависть.

– С какого-нибудь бедолаги ограбленного снял? – невинно осведомился помощник палача.

– А-а, презираем! Гордые слишком? Ублюдок чей-то, не иначе, – процедил незнакомец, пряча ногу под полу.

– Нет, законный сын уважаемых родителей, – Серп сам удивился, насколько легко и искренне произнес эти слова. – На ублюдка ты больше тянешь. Топай, давай, отсюда. Я с лиходеями дело имею только в пыточной и на площади во время казни.

– Придется все-таки еще раз со мной перемолвиться. Там, где я пожелаю, – прорычал преступный чародей.

Потом стремительно выбросил руку в сторону лежавшей на полу Лилеи, сделал резкое движение, будто схватил что-то, подтянул к себе и изо всех сил ударил сверху сжатой в кулак другой рукой. Серпу показалось, что он слышит, как лопается от удара стеклянный шар. Он попытался оглушить незнакомца чарами, но тот, как нетрудно было предугадать, загодя выставил прочную защиту. Золотистое сияние расплескалось по невидимой стене, а за ней уже вертелась воронка черного пыльного смерча, опрокинула стул, стол, выбила дверь и слилась с тьмой на улице.

Серп выругался и опустился на колени рядом со стонущей Лилеей. Преследовать незнакомца не было смысла, он наверняка сразу нырнул в переход, отследить который не получится, поскольку чародейская сущность лиходея оставалась скрытой.

– Эй, очнись, – слегка похлопал девушку по щекам.

Та открыла глаза, увидела склонившегося над ней мужчину, улыбнулась, протянула руки, но тут же отдернула, быстро отползла подальше.

– Ты кто? Уходи! Я мамку кликну!

– Лилея, послушай... – Серп остался на месте, не желая пугать ее. На душе стало нехорошо.

– Мне надо п исать, – заявила вдруг девица без всякого смущения, как это делают маленькие дети. – И не зови меня Лилеей. Я – Лилечка. Мамина звездочка! – внезапно по лицу ее прошла судорога. – О-о, какой красавчик... – она встала на четвереньки и, томно изгибаясь, поползла к нему. – Раздевайся, не станем время терять.

Серп подпустил ее к себе, обнял, а когда девушка прильнула крепче, быстро и сильно нажал на известную ему точку в основании шеи. Лилея тут же лишилась сознания. Применять сонные чары было нельзя, и не только сонные, вообще никакие. Девице, похоже, сильно досталось, чародей в плаще что-то сделал с памятью или сознанием. Очередная волшба, к чему бы она ни относилась, нечаянно может сделать прежнюю окончательной. Но если обращаться бережно, возможно, Лилее удастся помочь. Надо глянуть, вдруг у него получится?

Серп закрыл глаза и острожно коснулся памяти девушки. Вздрогнул и отпрянул. Все разорвано в мелкие клочья, ни одного целого куска. Может, хороший целитель что-то и сможет, а он – нет. Ночным чародеям не дано лечить, самое большее, на что они способны – это затворить кровь, помочь ране затянуться, срастить кость. Иными словами, починить грубо поврежденное тело, и лишь по свежим следам. Болезни же плоти, а тем более духа и разума находятся в ведомстве дневных, и то не всех, лишь солнечных. Только светило, дающее жизнь, способно помочь в исцелении. Быть может, сознание Лилеи еще можно спасти, если доставить ее побыстрее в храм Светлого Солнца. Там есть приют, а в нем непременно должен быть целитель.

Серп, не теряя времени, поднял бесчувственное тело с пола, закинул на плечо и вышел на темную улицу. Чародейский светильник брать не стал: слабый и для маленькой комнатушки, на улице он был бы и вовсе бесполезен. А встречи с лиходеями или ночной стражей помощнику палача сейчас не нужны. Значит, придется воспользоваться даром и обострить зрение и слух.

Чародей очень не любил прибегать к усилению органов чувств. После глаза несколько часов болели от самого тусклого источника света, чесались и слезились, уши закладывало, словно воском заливало. И еще почему-то часто само собой обострялось обоняние, а нос у него и без всякой волшбы не в меру чувствительный. Чёрен мрак, ничего не поделаешь! Досадно, что Госпожа Луна сегодня слишком слаба и прячет свой лик.

Когда тьма вокруг перестала быть черной, превратилась в светло-серый сумрак, а в уши ворвался писк крыс в подвале и возня влюбленной кошачьей парочки на чердаке, Серп с помощью чародейского чутья нащупал свой собственный след и пошел назад, к замку. Оттуда до храма Светлого Солнца рукой подать.

Вскоре он с удивлением понял, что остро ощущает расходование силы. На поддержание обостренных органов чувств не так уж много уходит, но расставаться с каждой каплей чересчур тяжело. Странно, раньше такого никогда не было.

Насколько все оказалось бы проще, если б можно было применять чары к Лилее! Но превращать ее нельзя, тащить через переход – тоже. И зачем он с ней возится? Понравилась? Или после бегства из Залесного спасение девиц вошло в привычку? Ни то, ни другое, конечно. Эта столь некстати пышнотелая особа наравне с вожделением будила легкую брезгливость, как всякая общедоступная женщина. Штука в том, что он не привык уступать таким, как тот мерзавец, растерзавший ее сознание. Не привык и не уступит. К тому же, брось он ее, что потом говорить Вермею? Солдаты в трактире наверняка запомнили, как Лилея вышла вслед за ним. И так-то будет непросто объясниться, но он хотя бы сможет сказать всю правду. Не юлить, придумывая, мол, кинулся в погоню за лиходейским чародеем, поэтому не до девицы было. Да и не пройдет сказка о погоне, о происшествии наверняка доложат главному мелжскому чародею. И рассказывать о сегодняшнем веселом вечере еще этой шишке придется. А уж он легко отличит правду от лжи. Ну до чего ж досадно! Главный наверняка заинтересуется, почему одаренный оказался в помощниках палача. Придется и об этом говорить...