Текст книги "Злато-серебро (СИ)"

Автор книги: С. Алесько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

– Надеюсь, Крестэль не позволял себе никаких вольностей? – осведомился Серп, с наслаждением запивая очередной кусок ветчины добрым глотком красного вина.

– Нет, он очень серьезно отнесся к твоей угрозе в письме, – хихикнула Иви.

– Угу, настолько серьезно, что тут же дал тебе прочитать.

Шутки шутками, а пересказ разговора Серпенты с неизвестным собеседником встревожил чародея.

– Получается, Змее знаком тот, кто наградил меня ошейником! Это, скорее всего, Маргрит. Хотя с Харьером тоже нечисто. Я же рассказал ему о заговоре, а он ничего не предпринял. Меня в тот же вечер лишили сил. Может, конечно, наместник уже мертв, и всем заправляют Маргрит с Серпентой.

– О смерти наместника сразу стало бы известно, – возразила Иви.

– Вовсе нет, если тот же Маргрит надевает личину Харьера. Эх, жаль, нельзя прямо сейчас все выяснить! – Серп стукнул кулаком по голому мосластому колену. – Я не могу подвергать тебя опасности, да и Эрону не худо бы отсюда вытащить. Неизвестно, как обойдутся с ней, узнав, что я сбежал. Передам принцессу Нетопырям, пусть сами ее высочеством занимаются, защищают от распоясавшихся чародеев. Надеюсь, Илекс в благодарность уделит мне немного времени и объяснит, отчего изменился мой источник, – прикоснулся рукой к груди. – Кверкус давал мне когда-то старинную рукопись, которую я прочитать не удосужился. Там был рисунок сияющего сердца, – чародей улыбнулся чуть виновато. – Я, оказывается, тоже умею быть болваном. Только смотри, не вздумай проболтаться об этом. Особенно Крестэлю.

Иви заверила, что давно привыкла хранить тайны чародея.

– Как мы выберемся отсюда? – спросила девушка. – Дверь в покои зачарована. Если ты разрушишь чары, это, наверное, сразу станет известно.

– Да уж не сомневайся, – хмыкнул Серп. – Я попробую открыть переход. Если получится, ты отправишься в дом Илекса, все ему расскажешь. Пусть скликает Нетопырей и является в замок.

Иволга запротестовала, ей не хотелось снова расставаться с Серпом, который к тому же подвергался серьезной опасности. Чародей, вместо того, чтобы спорить, попытался открыть переход, но у него ничего не вышло. Стоило появиться в воздухе сверкающей точке, которая должна была вырасти в воронку-тоннель, как от стен, пола и потолка к ней потянулись тончайшие нити, те самые, которые Серп уже видел однажды в пятне лунного света. Они касались точки и начинали светиться, слегка пульсируя, словно откачивая силу.

– Эта тварь сосет силу! – возмутился чародей, прекращая попытку открыть переход. – Говоришь, Серпента и ее сообщник поминали какую-то грибницу? – Иви кивнула. – Похоже, это она и есть.

– Тот мужчина говорил, ему хочется избавиться от нее, чтобы снова чаровать на расстоянии.

– Ну да, понятно. Если чаровать, касаясь нужного предмета, грибница не сможет поглотить силу. Получилось же у меня с твоими волосами. Такой способ не слишком удобен, но лучше, чем ничего. А переход открыть не получится. Чтобы его создать, чародейская мощь должна уходить в пространство, где ее поджидает прожорливая грибница. И на лунный луг она меня не пустила, тут же прицепилась, – последние слова Серп пробормотал в задумчивости, чуть слышно. – Придется обращаться, – сказал после некоторого размышления. – Такую волшбу даже проще творить, если касаешься того, кого хочешь превратить. Ты не возражаешь?

– Нет. В кого ты превратишь меня? Снова в белку?

– В того, в кого и следует, в иволгу. Нам сейчас удобней всего передвигаться по воздуху. Скажи-ка, на окнах в соседней комнате есть решетки?

– По-моему, нет. Я не разглядела толком, когда занавешивала.

Решеток на окнах гостиной не оказалось. Серп распахнул раму, и в комнату ворвался холодный ночной ветерок, пахнущий легким морозцем. После застоявшегося воздуха запертых покоев вдохнуть его оказалось как попасть под недолгий ливень в жаркий летний день.

– Я сразу смогу летать, когда превращусь в птицу? – Иви с опаской выглянула во двор. Освещенные одиноким факелом каменные плиты внизу показались очень далекими.

– Сразу – нет, придется научиться. Думаю, ты быстро сумеешь правильно пользоваться крыльями, – подбодрил чародей. Иви, судя по испуганному выражению личика, не разделяла его уверенности. – Грамоту ты легко освоила, – Сепр обнял девушку, ласково поцеловал в висок, провел рукой по отросшим волосам. – И все остальное. Тебя теперь в Залесном никто не узнал бы. Еще и лицедействовать за каких-то несколько дней наловчилась. Не каждый сумел бы за столь короткий срок пробраться в замок и войти в доверие к тутошним обитателям.

Иволга не знала, что подействовало лучше: слова или нежность, которая звучала в голосе чародея, сквозила в его движениях, но в душе вдруг родилась и окрепла уверенность. Девушка решительно кивнула и принялась раздеваться.

Серп не сводил с нее глаз. Расставаться с одеждой у птахи теперь получалось естественно и даже изящно, настраивало на нужный лад. Нет, сейчас это как раз лишнее, с сожалением подумал чародей. И тут же обнаружил нечто совсем уж неприятное.

– Почему ты перестала носить мой оберег? – в голосе, несмотря на все старания, прозвучала досада.

– Потому что кто-то его разрушил, – спокойно ответила Иви. – Я думаю, это дело рук Серпенты.

– Пожалуй, ты права. Она была рядом, когда Эрона уколола меня иголкой, – припомнил чародей. – Ей ничего не стоило забрать ту вышивку и воспользоваться кровью. Да и несколько волосков она могла ухитриться прихватить, когда делала из меня Ориола. Как мне в голову не пришло, что она чародейка! Ты же рассказывала, что она облизывает Крестэля. Значит, у нее тот же источник, что и у меня. Одно утешение, лассу, наверное, не приводили. Серпента сделала все сама, лишив меня воли и, по большому счету, сознания. Я слыхал, такое возможно, но не стал бы проверять на одаренной. Прости, – спохватился и с некоторым смущением взглянул ни Иволгу.

– Я понимаю, что все произошло против твоего желания, – девушка, оставшись в одной нижней рубашке, закончила распускать шнуровку и теперь стояла перед чародеем, опустив руки вдоль тела. – Наверное, Серпента не зря пыталась всеми способами оттолкнуть нас друг от друга в Мелге, а потом не допустить встречи здесь. Ведь в конце концов ты обрел источник силы, которому не требуется пополнение.

– Хочешь сказать, обрел благодаря тебе, – усмехнулся Серп. – Не красней, золотая моя, это чистая правда, – шагнул к Иволге, не удержался, сгреб в объятия и принялся целовать, одновременно стаскивая с нее рубашку. – Много б я дал, чтобы оказаться сейчас с тобой подальше отсюда, – пробормотал он.

– Краснею я от удовольствия, – улыбнулась Иви. – Я и мечтать не смела, что когда-нибудь стану по-настоящему небезразлична тебе. Превращай меня скорее. Заберем принцессу и убежим. Нет, улетим! – девушке очень хотелось того же, что и Серпу.

Превращение, как и надеялся чародей, прошло быстро и легко. Серп подставил птице руку, та крепко уцепилась лапками за палец, и мужчина поднял ее повыше, к потолку.

– А теперь лети.

Иволга раскрыла крылья, беспорядочно забила ими, отпуская палец. А после, трепыхаясь и едва ли не кувыркаясь в воздухе, упала вниз.

– У меня тоже с первого раза не получилось, – утешил Серп, снова протягивая руку. – Не част икрыльями в воздухе, ты же не курица. Раскрой и позволь им держать тебя, это совсем нетрудно. Взмахи должны быть сильными и равномерными. Эх, жаль, ты не умеешь плавать. Ведь не умеешь? – Птица отрицательно качнула головкой. – Ничего, я научу. Тебя учить – одно удовольствие.

После столь вдохновляющих слов Иволге потребовалось не так уж много времени, чтобы научиться держаться в воздухе. Уже вторая попытка увенчалась вполне успешным спуском на спинку стула, а в третий раз птица смогла облететь комнату. Полет неожиданно для нее самой пробудил неистовый восторг, который мгновенно уничтожил любые сомнения в своих силах.

Золотая иволга спорхнула с плеча мужчины на подоконник, расправила слившиеся с темнотой крылья, уверенно перелетела на рябину. Уселась на ветке и издала ликующую трель.

Чародей тихо рассмеялся. На душе было легко и покойно, такого счастья он не испытывал, пожалуй, с того самого дня, когда узнал, что обладает даром. Свет, что горел теперь в груди, словно освещал мир по-новому, разгонял ставшую привычной тьму, заставлял сиять красотой вещи и явления привычные и обыденные. И средоточием теплого сияния была золотая девушка-птица, сумевшая измениться сама и изменившая его.

***

Серп пробрался в покои принцессы испытанным способом: в обличье нетопыря через дымоход. Охранную и сигнальную волшбу удалось снять быстро, ибо новый источник, казалось, обострял чародейское чутье, позволял ясно видеть все хитрости непривычных чар. Поделись чародей этой новостью с Иволгой, та непременно припомнила бы слова Илекса о том, что любящие глаза обмануть непросто.

С полотном сил дела обстояли куда хуже: как Серп ни старался, колыхнулось оно ощутимо. Оставалось cпешить да надеяться, что заговорщики сейчас слишком заняты друг другом.

Чародей принял человеческий облик, распахнул окно и впустил Иволгу. Возвращать подруге подлинный вид было некогда да и незачем, должно хватить его пары рук.

– Сейчас я превращу Эрону в улитку, – Серп лишь немного понизил голос, направляясь к ложу. Принцессу потревожить он не боялся, памятуя, какой у ее высочества крепкий сон. – Спрячу в узелок из какой-нибудь тряпицы и привяжу тебе на шею. Потом снова стану нетопырем. Если что, смогу защитить вас. Она не будет тяжелой, не беспокойся.

Иволга тихо чирикнула, выражая согласие, и перелетела мужчине на плечо.

– Отменный план, принц Ориол, – вспыхнул чародейский светильник, озаряя ярким белым светом сидящую на постели Эрону, одетую лишь в ночную рубашку. Видно, сон наследницы престола далеко не всегда бывал беспробуден. – Превратить меня в улитку! Спасибо, что не в жабу. Отвечай, кто ты на самом деле! – окинула обнаженного чародея негодующим взором, в котором несмотря ни на что проглядывало любопытство. Стоило разглядеть шею мужчины, и принцесса тут же утратила грозный вид. – Палач! – отпрянула к изголовью кровати и вжалась в него так, будто желала просочиться сквозь резное дерево.

– Чёрен мрак! – Серп остановился и быстро окутался ниже пояса туманной завесой. – Ваше высочество, в замке заговорщики, вам грозит опасность. Я пришел переправить вас под надежную защиту.

Но Эрона то ли не поняла, то ли не расслышала его слов. Круглыми от ужаса глазами она таращилась на ошейник, а побелевшие губы беззвучно повторяли одно слово: палач. Стоило Серпу двинуться с места, девушка завизжала.

Это никуда не годилось. Глухие чары наложить не получалось из-за грибницы, равно как и превратить принцессу на расстоянии или хотя бы усыпить ее. Тут уже не до полотна сил, на визг в опочивальне наследницы престола вот-вот обычная стража сбежится.

– Иви, помогай, – Серп посадил Иволгу на край кровати и вернул человеческий облик. – Успокой ее, Светлого Солнца ради!

Девушка придвинулась к принцессе, краем сознания с облегчением отмечая, что волосы ее снова стали длинными, длиннее чем прежде, и надежно укутали золотистым плащом.

– Ваше высочество! – Иви осторожно погладила еще сильнее сжавшуюся принцессу по руке, которой та вцепилась в резное изголовье кровати. – Не пугайтесь, пожалуйста. Серп не причинит вам зла. Он не палач, а чародей. Ошейник кто-то надел ему со злым умыслом.

– Он столько времени провел рядом со мной! Он прикасался ко мне! – визжала принцесса. – Это омерзительно! Мне теперь никогда не отмыться! Голый палач в моей спальне! Хоть бы это опять был просто кошмарный сон! – зажмурилась и замотала головой.

Серпа истерика Эроны основательно выбила из колеи. Не каждая залесненская бабенка выказывала подобную дремучесть. Но в остальном-то девица всегда была трезвомыслящей. Неужели страшные сказки про палачей, которые рассказывал ей дед, оставили такой след?

– Ваше высочество, вы вот-вот станете королевой, а ведете себя, как невежественная селянка, – Иволге было страшновато говорить с наследницей в таком тоне, но Эрона совершенно не владела собой, а времени, чтобы успокаивать ее с должным почтением, не осталось. – Возьмите себя в руки, молю. Серп здесь, чтобы помочь вам.

– Ты кто такая?! – Эрона с силой оттолкнула Иви, та поспешно отодвинулась в изножье кровати. – Убирайтесь отсюда сейчас же! Где стража? Опять амулет не работает! – сорвала с шеи золотую цепочку и в гневе отшвырнула прочь.

– Амулет отлично работает, внучка, – вдруг раздался из темного угла старческий голос. – Змейка, успокой ее, от визга уши закладывает, – из тени за спиной наместника выступила Серпента, стремительно оказалась рядом с принцессой, погладила Эрону по голове, и та онемела, в недоумении уставившись теперь уже на деда. – Напугалась ошейника до полусмерти, я и не ожидал, что детские страхи так живучи. О, многоцветная Радуга! Мой план был озарением свыше. Как бы все замечательно сложилось, если б не ты, – уставил обвиняющий перст на Иволгу, которая при появлении чернокосой вскочила с ложа и прижалась к Серпу.

Чародей поспешно задвинул подругу себе за спину, одновременно выставляя невидимый щит.

– Что за мрак творится вокруг принцессы, а, Харьер? Ты знаешь, что Серпента в сговоре с Маргритом?

– Ох, и наглый же ты, – покачал головой наместник. – Постельные все отличаются бесстыжим нравом, но ты превзошел многих. Как ты смеешь в таком тоне разговаривать с правителем Пиролы? Да еще стоя передо мной нагишом?

– Вовсе не нагишом, – оскорбился Серп. – Хотя чего душой кривить. Только глубочайшее уважение к ее высочеству заставляет меня напускать туман ниже пояса. Остальные присутствующие дамы имели счастье лицезреть то, что скрыто под ним. Серпента, – оглянулся к нахмурившей брови чернокосой, – ты так быстро ускользнула тогда, что я не успел спросить, какова на вкус сила, которую ты забрала у меня.

– Я не стала пробовать, зная твой пакостный норов, – скорчила гримаску Змейка. – А вот дружок твой, Кайт...

– Не время для глупых шуток! – оборвал пикировку Харьер. – Неужели не чуешь, Серпилус, что пробил твой час? Все-таки повредился в уме, как я и рассчитывал?

– Ты? Ты рассчитывал? – Серп, еще не закончив говорить, понял бессмысленность вопроса. Будто внезапно спала некая завеса, и наместник предстал в подлинном виде: не немощным старцем, а полным сил, умудренным опытом чародеем.

– Вот ты и узнал мою главную тайну, – Харьер, казалось, даже помолодел, спина выпрямилась, плечи расправились. – И, надеюсь, понимаешь, что я не могу оставить тебя в живых. Да и не нужен ты больше, раз выбрал свою девку, а не мою внучку.

Тут же по щиту Серпа, замерцавшему золотом, расплескалась вспышка радужного сияния, пришлось усилить защиту. Чёрен мрак, он был готов к тому, что Маргрит окажется одаренным, и придется сражаться против двоих, но если заговорщиков трое...

– Ты не выиграешь, даже если убьешь нас! – Иволга перестала прятаться за спиной чародея, встала рядом, сплела свои пальцы с его. – Нетопыри знают, кто такой Ориол на самом деле. Они давно подозревают заговор против принцессы. Один из них помог мне проникнуть в замок, чтобы поговорить с Серпом. Если я не вернусь утром, он поймет, где искать главных зачинщиков!

– Если б я мог предположить, что такая мелочь сможет причинить столько вреда, я бы пренебрег обетами, отправился в Мелгу и собственноручно убил тебя, – прошипел Харьер, с губ слетели капельки слюны. – Ты и чары сердца для него открыла? Или вы просто перепихнулись?

– Чары сердца? – подала голос Серпента. – Ты говорил, это сказки. Неужели ты и со мной использовал завесу лжи? Я никогда ни в чем тебя не обманывала!

– Мой наставник был честен со мной. Я сам дал маху и не прочитал об этих чарах. А твой, выходит, даже не рассказал тебе, – Серп решил использовать малейший шанс, чтобы внести раскол в лагерь противника. – Ты ведь тоже черпаешь силу из жара плоти, как и я до сегодняшней ночи, так?

– О да, ты ни в чем меня не обманывала! Я знаю все подробности твоих постельных похождений! – рявкнул Харьер. – И могу тебя заверить: таким расчетливым холодным штучкам никогда не овладеть чарами сердца. Если б у тебя была хоть малейшая надежда, я бы рассказал.

– Хоть малейшая надежда обрести их с твоей помощью? – вкрадчиво поинтересовался Серп.

– Заткнись, тварь в ошейнике!

– Так ты теперь в самом деле владеешь ими? – Змейка смотрела на Серпа.

– Владею, спасибо Иволге. А вот про вашу завесу лжи никогда не слыхал. И про то, что можно, оказывается, скрыть свой дар. Думаю, и Нетопыри о таком не ведают. Столь ценные сведения можно легко обменять на жизнь и свободу.

– До чего же грубо! – не выдержал Харьер. – Привык у себя в пыточной с лиходеями торговаться!

– Да, мне очень далеко до придворных интриганов, – ощерился Серп.

– Дед, что все это значит? – дрожащим голосом спросила Эрона. Серпента слишком отвлеклась, ее чары ослабели, и принцесса пришла в себя настолько, чтобы задать вопрос.

– Я же просил тебя заткнуть ее, – Харьер сверкнул глазами на сообщницу.

– Я не вижу больше в этом смысла, – чернокосая хмуро глянула на наместника. – Все кончено. С Нетопырями связываться не стану, я предупреждала. Игра была занятной, доколе в ней участвовали мы вдвоем. И доколе я верила тебе безоговорочно.

– Я не рассказал про чары сердца, потому что люблю тебя! Если б ты смогла ответить мне взаимностью, все случилось бы само собой! Я не терял надежды, ждал.

– Оградив меня от попыток найти настоящую любовь, а с ней и подлинную силу, – равнодушно произнесла Серпента. – Вряд ли ты любишь меня, раз лгал, чтобы держать в клетке. Ты ничем не лучше мужчин племени моей матери. Разве что не спишь с себе подобными.

– Объясните, наконец, что здесь происходит! – не выдержала Эрона. Она вскочила с кровати, чему Змейка даже не попыталась помешать, и подбежала к деду. – Почему вы все время говорите о чарах? Ни ты, ни Серпента не владеете даром!

– Я не владею даром? – Харьер рассмеялся дребезжащим старческим смехом и на глазах стал меняться. Волосы потемнели, морщины разгладились, фигура стала выше, мощнее, и вот уже над пораженной Эроной раскатисто хохочет полный сил Маргрит. – Я чародей, дражайшая внучка. Но из-за старого глупого закона и пронырливых Нетопырей вынужден это скрывать.

– Значит, заговор существует? Несчастья с моими женихами случались по твоей вине? – губы принцессы задрожали, на глаза навернулись слезы. – И этот палач, выдававший себя за принца... Он тоже чародей и в сговоре с тобой? Почему?

– Все довольно просто, Р они, – Харьер с помощью чар придвинул себе кресло и с удобством устроился в нем, будто ничего не случилось. Эрона осталась стоять перед ним, словно провинившаяся девочка. – Я еще в юности часто думал о том, как хорошо было бы обладать полной властью, быть королем-чародеем. Сначала это были невинные фантазии, но когда моя дочь скончалась, дав жизнь тебе... – он быстро провел рукой по глазам. – Я скрывал свой дар от всех, это казалось единственно разумным. В молодости учился сам, по книгам, потом нашел наставника далеко за пределами Меддины. Он открыл мне невероятные вещи, о которых не ведают ни здешние чародеи, ни Нетопыри. Самым главным было искусство утаивать дар. Столь ценный навык доступен лишь с помощью гриба, что растет в лесах на южной оконечности Равнин. Можно использовать приготовленное из него зелье, но надежнее носить на теле кусочек живой грибницы, – Харьер вытянул из-за ворота цепочку, на которой висел небольшой ажурный шарик из потемневшего металла. – Этой странной твари для жизни нужна не только вода, но и чародейские силы. Когда поблизости нет одаренных, она умудряется получать потребные для роста крохи из света солнца и луны. Но если начать ее подкармливать, грибница словно становится благодарной. Каким-то непостижимым образом ей удается творить свои чары, которые можно направить на утаивание дара, лжи, подлинной внешности и много чего еще. Я не успел пока до конца разобраться.

Серп слушал, боясь пропустить слово, почти позабыв о грозящей ему, Иволге и принцессе опасности. Сведения Маргрита были не только ценными, но и весьма любопытными. Не зря, выходит, Кверкус сетовал, что чародеи Меддины многое теряют, замкнувшись в своем тесном, привычном мирке. Будь они немного любопытнее, у деда Эроны не оказалось бы такого оружия.

– Так вот, внучка, – продолжал наместник. – Вскоре после того как я вернулся из странствий, вооруженный новыми знаниями и умениями, дочь моя вышла замуж за Игла и стала королевой. Я был рад, ибо любил Эгр етту. Она выросла очень похожей на мать, мою покойную жену. А еще у меня теплилась надежда, что дар проявит себя через поколение, и внук, законный наследник престола, с моей помощью сможет стать королем-чародеем. Как ты понимаешь, этим мечтам не суждено было сбыться. На свет появилась ты, забрав жизнь моей дочери. Нет, сначала я не думал о мести, – Маргрит покачал головой, глядя в бледное, растерянное лицо Эроны. – Слишком глубоко было горе. Меня тогда постигла еще одна утрата: погиб мой старый друг, чародей, с которым мы вместе учились, а потом много путешествовали. Оказалось, у него осталась одаренная дочь, и мать девочки, дикая кочевница, прислала ее ко мне, воспользовавшись амулетом отца ребенка. С тех пор Серпента стала моим утешением и смыслом жизни.

Наместник ненадолго замолчал, глядя на Змейку. Чернокосая на него не смотрела. Она полулежала на ложе Эроны, удобно устроившись на подушках, и покусывала верхнюю губку, о чем-то размышляя. Серп много бы дал, чтобы проникнуть в ее мысли, Маргрит, судя по выражению его лица – тоже.

– План, что сегодня окончательно провалился из-за трактирной девки и недостатка честолюбия, пришел мне в голову совершенно случайно, – вздохнув, нарушил молчание дед принцессы. – Игл умер, я стал наместником и перебрался в этот замок. Поближе познакомился с тобой, Рони. Ты оказалась мало похожа на мать и внешне, и нравом. Ты была, да и остаешься, чересчур впечатлительной и при этом лишенной непосредственности, скованной. Изящества и обаяния Эгретты ты не унаследовала, как и моего дара. Ничто в тебе не пробуждало приязни и теплоты, но я относился к внучке как должно, воспитывал и учил будущую королеву. До той поры, пока одна из твоих служанок не рассказала о кошмарах, которые с некоторых пор мучили тебя по ночам. Начались они после казни разбойника на городской площади. Я посчитал тогда, что пора тебе познакомиться и с этой стороной правосудия. Но во сне тебе являлся не повешенный с вывалившимся языком, а палач в ошейнике. Оказалось, ты запомнила какую-то глупую побасенку, рассказанную в далеком детстве темной нянькой. Мне показалась забавной такая впечатлительность, и я, делая вид, что хочу развенчать твои страхи, исподволь расцветил их более живыми красками. Не скрою, здесь мне помог дар. Я радужный чародей, способность изукрашивать действительность в моей природе.

– Ты не изукрашивал, а извращал, – сказал Серп. – Судя по тому, что творилось с ее высочеством, когда она разглядела мой ошейник, получилось у тебя отменно.

– Изукрашивал, извращал – какая разница! Это всего лишь слова. Я изменял действительность, как мне было нужно. Создавал нечто новое, а заодно придавал резвости и без того живому воображению.

– Разве палачи – не исчадия мрака? – до странности робко проговорила Эрона, ни к кому не обращаясь.

– Серп никакое не исчадие! – не выдержала Иволга. – И если бы вы, ваше высочество, познакомились с дядюшкой Вермеем, мелжским палачом...

– Ушам не верю! Неужели развратная трактирная девка посмела раскрыть рот? Да еще и обратиться к принцессе? – усмехнулся Харьер. – Рони, для таких, как она, чем грязнее и страшнее, тем слаще.

– Я бы не стал этого утверждать, – Серп сжал пальцы Иви, мысленно веля ей молчать. – Пока ее высочество не видела моего ошейника, она относилась ко мне весьма тепло. Сейчас ей застит глаза тщательно взлелеянный предрассудок. Ошейником я обязан тебе, Харьер? Или ты предпочитаешь имя Маргрит? Оно куда лучше подходит радужному чародею. Почему я не придал значения ни твоему перламутровому перстню, ни жемчужным четкам?

– Да, твой ошейник – моя работа. Как вижу, она удалась, – наместник, не скрывая удовольствия, разглядывал шею Серпа. – Возможно, я ошибаюсь, но сейчас кажется, что план мой принял четкие очертания в тот самый день, когда я услыхал о тебе, Серпилус. Все разрозненные кусочки будто сложились в голове в цельную картину. Я мог получить внука, которого желал, вернее, правнука, и при этом остаться у власти. Для этого нужно было вывести из игры внучку и ее будущего мужа, отца ребенка. Такого не добьешься, выдав принцессу замуж за благородного. Значит, следовало найти подставного жениха, которого Эрона считала бы настоящим. Постельный чародей, для которого женщины не более чем источник, да еще и палач – что может быть лучше? Открывшаяся правда не только разбила бы сердце королевы, но и опозорила, внушила ужас и отвращение к себе самой. Стоило мне увидеть тебя тогда, пять лет назад, на приеме для чародеев в ратуше, и я понял, кого хочу сделать мужем принцессы. Надменный, заносчивый, честолюбивый, не ищущий от жизни ничего, корме богатства, славы и высокого положения. Продержать такого несколько лет без сил, на позорной должности, а потом предложить стать супругом будущей королевы – и все! Ты не должен был отказаться. И обольстить принцессу тебе удалось бы легко, ты умеешь обращаться с женщинами, да и собой недурен. Потом ты женился б на ней, сделал ребенка, непременно мальчика, с помощью чар это нетрудно. А некоторое время спустя внучка будто случайно узнала бы твою тайну. Думаю, это сломало б ее, и она стала послушной куклой в моих руках. Ты бы кончил жизнь в темнице, лишенный сил. А я бы стал носить твою личину и воспитывать наследника. Харьер уже стар, он не чародей и не может жить свыше отпущенного века.

Эрона, сраженная откровениями деда, закрыла лицо руками.

– А если б твой внук не унаследовал дара? – спросил Серп, мысленно в который раз благодаря Госпожу Луну за встречу с Иволгой.

– Я выиграл бы время. Пока мальчик рос, я бы придумал что-нибудь еще. Не стану скрывать, мне в последние годы все больше хотелось, чтобы внук родился обычным человеком. Власть слишком притягательна, чтобы легко расстаться с ней, когда распробуешь, – усмехнулся Харьер.

– Я думала, ты любишь меня... – тихо проговорила Эрона, отняв руки от лица и устремив взгляд на деда.

– Я любил мою Эгретту, а ты отняла у нее жизнь. Добиться для тебя горькой участи оказалось утешением.

– Теперь твой план рухнул, – принцесса вскинула голову, лицо ее окаменело. – Я дозволяю тебе покинуть Пиролу, если поклянешься никак не вредить ни стране, ни мне, ни моим близким и потомкам.

– Ты заигралась в королеву, милая внучка. У тебя нет надо мной власти.

– Ваше высочество, я не дам вас в обиду, – сказал Серп, но Эрона даже не взглянула на него.

– Если б не эти проныры Нетопыри, я бы просто убил и тебя, и твою девку, – Харьер бросил злой взгляд на Иволгу. – Поработал бы над памятью внучки и остался б наместником. Но раз у ордена есть подозрения, меня не оставят в покое. Значит, придется покинуть Пиролу и, возможно, Меддину.

– Я не последую за тобой, – подала голос Серпента. – Мне нечего делать ни в Дебрях, ни уж тем более на Равнинах.

– А я не дам тебе так просто уйти, Маргрит, – Серп осторожно расплел пальчики Иви, высвобождая руку. – Серпента, если ты пообещаешь держаться в стороне, мы с твоим наставником решим все один на один. Ввяжешься, и я не стану щадить тебя.

– Я сражусь с тобой один, палач, – заявил наместник холодно. – Женщина не должна принимать участие в битве.

– О да, она годится лишь на то, чтобы подкладывать ее в постель к противникам и возможным союзникам, – Змейка зло сузила глаза.

– Я поручал тебе дела, к которым ты имеешь склонность, – процедил Маргрит.

– Ты лгал мне, а значит, использовал. Я этого не терплю! Клянусь своим даром, Серпилус, что не стану вмешиваться! – пока с губ чародейки слетали слова, ее фигура вспыхнула золотистым сиянием, видным лишь одаренным.

– Ты не можешь доверять ей, – Иволга обеспокоено взглянула в лицо чародея.

– Она дала подлинную клятву, не тревожься, – успокоил подругу Серп, про себя думая, что выбора у него все равно нет, даже если заговорщики разыграли ссору, а Змейка искусно солгала, воспользовавшись какими-нибудь неведомыми чарами.

– Что ж, поединок – так поединок, – промолвил уже не скрывавший гнева наместник. – Сражаться будем до смерти. Одержишь верх – простишься с ошейником.

– Договорились. Но Иволга должна сейчас же беспрепятственно покинуть замок. Звать на помощь она не станет до утра.

– Нет, Серп, – девушка вцепилась в руку чародея.

– Я тоже против, – хищно улыбнулся Маргрит. – Пусть остается и смотрит. Проиграешь, и она отправится вслед за тобой. Глядишь, встретитесь в новых воплощениях. Занятно выйдет, если ты в следующей жизни станешь настоящим палачом. В один прекрасный день твою девку приведут в пыточную, и вот тогда...

– Я уже имел возможность оценить силу твоего воображения, радужный – перебил Серп. – Дай мне сказать Иволге пару слов, и я к твоим услугам.

– Попробуешь снова превратить ее в пташку и выпустить в окно, я зажарю ее в воздухе, не дожидаясь поединка. Грибницы в покоях принцессы нет, она мешала б мне незаметно применять чары к Рони, – договорив, Маргрит повел рукой в сторону Эроны, и та отлетела на кровать, к Змейке.

Серп отвел Иви подальше, в уголок, взял за плечи, уткнулся своим лбом в ее, как когда-то в комнатушке палача в Залесном.

– Прости, что все так выходит. Я опять попался и...

– Ты попался пять лет назад, так что не сокрушайся о былом, – девушка погладила мужчину по щеке. – Я верю, что ты сумеешь одолеть наместника. Не может он все время побеждать. Не может и дальше мучить бедную Эрону. Правда на твоей стороне, Серп. И моя любовь с тобой, – привстала на цыпочки, быстро и крепко поцеловала мужчину в губы.

– Месяц. Родители назвали меня Месяцем. Только Крестэлю никогда не рассказывай, светилами тебя заклинаю, – чародей, невольно улыбнувшись, прижал к себе Иволгу. – Спасибо тебе за все, золотая моя, – ласково провел рукой по светлым волосам.

Потом выпустил девушку из объятий, развернулся, смерил взглядом расстояние до центра комнаты, где ждал Маргрит. Правила чародейского поединка требовали начинать его, стоя в трех шагах друг от друга. Пока Серп медленно приближался к противнику, в голове его зазвучал голос Серпенты.

«Я постараюсь спасти ее, если ты проиграешь. От нее мне проще всего будет услышать о чарах сердца. Она ведь знает?»