Текст книги "Злато-серебро (СИ)"

Автор книги: С. Алесько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

– Да, везение налицо. Чтобы юная девица снизошла до палача...

– О чем ты, Кверкус? – опальному чародею стало смешно. – Она пришла ко мне за смертью, а заплатить было нечем.

– А-а-а, вот как, – протянул старичок и снова посмотрел на девушку, на сей раз более внимательно. Той стало не по себе. Показалось, будто в самую душу сунулась, вынюхивая, острая крысиная мордочка. Носик вздрагивает, усики трепещут, щекочут. – В таком случае, с сожалением приходится признать, что ты ничуть не поумнел. Ловкости, пожалуй, набрался.

– Было от кого, – не стал спорить Серп. – Иных из воров, грабителей и убийц, что прошли через мои руки, ловили годами.

– И ты решил попытать счастья? В бега ударился? А что же ее просьбу не выполнил?

– Я раздумала умирать, – пискнула Иви, на всякий случай почти полностью прячась за спину спутника.

Старичок усмехнулся и отступил вглубь дома.

– Ну что ж, заходите. Не просто же поздороваться пришли.

– Спасибо, что не гонишь, Кверкус, – Серп переступил порог, Иволга следом. – Я не собирался встречаться с тобой. Надеялся, дом пустует.

– Ты что же, хотел здесь поселиться?

Хозяин провел гостей в просторную кухню с низким потолком, перечерченным закопченными деревянными балками. Дальнюю стену занимал внушительных размеров очаг, рядом на подставке стоял закрытый крышкой котелок. Видно, его недавно сняли с огня, потому что в воздухе витал сытный дух сваренной на молоке гречневой каши.

Старичок устроился во главе длинного, чисто выскобленного стола, гостям указал на лавку у стены, мол, садитесь.

Иволга примостилась на самом краешке, на всякий случай подальше от старого чародея. Серп уселся, развалившись вальяжно, явно не испытывая неловкости.

– Я хотел здесь спрятаться. На время. Чтобы собрать кой-какие сведения, подумать, как быть дальше.

– Пяти лет тебе не хватило?

– Я был лишен возможности собирать сведения!

– А как, по-твоему, живут люди, не имеющие чародейского дара? Мозги-то у тебя вместе с силой не забрали.

Иволга, с любопытством переводившая взгляд с одного мужчины на другого, заметила, как заходили у Серпа на скулах желваки, а кулаки сжались.

– Тебе не понять, Кверкус. Ты не жил годами без силы, не слушал постоянный вой пустоты, которая требует, чтобы ее заполнили. Заполнили немедленно, доверху, из первого же попавшегося источника. И...

При последних словах девушка поежилась. Это не укрылось от взгляда Кверкуса, он нахмурился.

– Прекрати нытье, Серпилус, – оборвал бывшего ученика. – Ты сам виноват в том, что так долго жил опустошенным.

– Я виноват? Я сам? – Серп подался вперед. – Я даже не знаю, за что меня лишили силы! Может, ты расскажешь, наставник, почему меня сослали в Залесный? Почему именно палачом, объяснять не надо, это я понял, – он привычным злым движением потер шею, не нащупал кожаного обруча и немного успокоился.

– Тебе ничего не объяснили? – недоверчиво спросил старый чародей.

– Нет. Меня схватили, как раз когда я собирался пополнить изрядно растраченную мощь. Перед этим неделю ворочал камни на строительстве моста через Льдистую. С короткими перерывами на еду и сон. Работа тупая, сил съедает много, но ты же понимаешь, королевская повинность. Уже после я решил, что это нарочно было подстроено. Чтобы я как можно сильнее вымотался. В застенок меня отправили из моего дома в Регисе. Пытался отбиться, но силы оказались неравные. Двое свежих чародеев враз меня вырубили, еле шевелился, как пристукнутая морозом муха. Уже в темнице спрашивал, за что, почему. Молчали. Приковали в подземелье к стене и напустили лассу. Чёрен мрак, до чего отвратная тварь...

Он многое бы отдал, чтобы забыть, но воспоминание время от времени навещало в снах, душных, разжигающих похоть видениях. Он висит, прикованный к каменной стене. Каземат просторный, освещен несколькими факелами. Слышится лязганье ключа, дверь открывается, но вместо человека, который объяснил бы, наконец, почему все это происходит, или хоть начал бы задавать какие-то вопросы, внутрь просачивается фигура, укутанная в серое покрывало. Оно падает на каменный пол и взгляду чародея предстает прекрасная обнаженная женщина. В первый момент он вздрагивает от сумасшедшей надежды. Может, это чья-то глупая шутка? Абис и С едрус, радужные братцы, иной раз такое откалывают! Неужели осмелились и за его счет повеселиться? Если так, ему просто позволят сейчас с помощью этой красотки вернуть силу и освободиться. Или это изощренная пытка?..

Красавица быстро рассеивает все сомнения, придвигается стремительно, и ее рот вдруг меняет очертания. Зовущие сочные губы размыкаются, округляясь, превращаются в пульсирующую ярко-розовую влажную присоску, похожую на рот рыбы миноги, но не с шипами, а с нежными сосочками. Между ног, сразу под притягательным женским холмиком без малейшего намека на ложбинку посередине, показываются блестящие от слизи розовато-коричневые щупальца. Извиваются, тянутся к его паху. Пленника передергивает от отвращения. Никакая это не женщина, это ласса. Нечистая тварь, что питается жизненной силой людей. Не высасывает ее вместе с кровью, как упырь, а поглощает заодно с плотским наслаждением. А уж чародейская сила для нее – изысканное лакомство. С нее ласса и начнет, добывая все тем же немудрящим способом.

Он попытался, пока был способен, прибегнуть к чарам, оттолкнуть, а если повезет, обездвижить мерзкую тварь, но не успел – ласса оказалась проворнее. Ее гибкие пальцы заскользили по груди и плечам чародея, освобождая его от одежды, а тошнотворный рот присосался к устам. Серп думал, что содержимое желудка тут же вылетит наружу, но ничего подобного не случилось. Стоило теплой мягкой присоске накрыть его губы, и тело охватила сильнейшая, доселе неизведанная похоть.

Сколько времени кормилась ласса, он не знал. Очнулся, когда тварь оттащили, накинув на шею укрепленную на шесте петлю. Должно быть, кто-то внимательно следил за насыщением нечисти и позволил выпить до капли лишь чародейскую силу, оставив жертве жизненную. Перестав чувствовать помрачающие рассудок прикосновения, Серп остро ощутил и свирепый вой образовавшейся в душе пустоты, и неуемное плотское желание.

– Теперь я хорошо понимаю, почему не имеющие дара так часто становятся их жертвами, – вполголоса закончил он. – Я чуть голос не сорвал, умоляя не уводить тварюку. Просил искренне. Правда, когда действие ее яда закончилось... – замолчал, не договорив.

– Кто надевал тебе палаческий ошейник? – спросил Кверкус.

– Не знаю. Он прятался, как это принято у Нетопырей. Капюшон полностью скрывал лицо, на руках перчатки. Почуять ничего я уже не мог, заклинания он бормотал почти неслышно. Это я к тому, что по голосу опознать не сумею. Роста, кажется, был среднего, может, чуть выше. Сложение обычное, ни горба, ни хромоты. Он ли переправлял меня в Залесный или другой, сказать не могу. Мракова тварь совсем меня одурманила... – Серп поежился. Видно, воспоминания о лассе дались ему нелегко. – Смутно помню, что чародей, прежде чем открыть переход, предъявил мне знак ордена Нетопырей. Серебряный перстень с изображением летучей мыши, все как положено. А тебе разве ничего не рассказали?

– Нет, – задумчиво покачал головой Кверкус. – Нетопыри, конечно, не обязаны отчитываться в своих делах перед теми, кто в орден не входит. Но у меня есть пара хороших знакомых из их числа. Ни один не упоминал ни о тебе, ни о твоем аресте. Хотя, как я потом прикинул, виделся я с ними уже после твоей высылки из Региса.

– Откуда же ты узнал? От столичных сплетников?

– Не совсем. Известие дошло до меня далеко не сразу, причем едва ли не случайно. Я думал взять ученика, наведался в Ручейную Падь, там у девочки дар проснулся. Но она оказалась дневной, радужной и мне, как ты понимаешь, не подходила. О твоих злоключениях мне поведал Ульмус. Он же везде первым объявляется и все про всех знает. Мол, об учениках, Кверкус, забудь. Твоего последнего Нетопыри силы лишили и сослали в какой-то жабий угол, палачом. На самом деле он, конечно, знал, в какой именно.

– Может, он знал и за что?

– Нет, этого не знал, ручаюсь. Меня подобное неведение сразу насторожило. Я с ним две бутыли «Слез радуги» распил, но так ничего и не выяснил. Ульмус не страдает скрытностью, это всем известно. Но о тебе бубнил одно: лишили, сослали, за что, неведомо.

– Значит, ты мне ничем не поможешь.

– Ну, если приют и совет за помощь не считаешь, то да. Ничем не помогу, – развел руками Кверкус.

– Приют я бы предпочел такой, где сам себе хозяин. Совет... Много ли ты мне прежде советовал? Ни на один по-настоящему интересовавший вопрос не ответил.

– Я не давал тебе лишь тех ответов, которые ты не в состоянии был воспринять.

– Что за чушь?

– Это не чушь, Серпилус. Скажи я тебе, что удовлетворенность жизнью приносят не богатство, слава и благородное происхождение, ты б расхохотался мне в лицо.

– Я и сейчас расхохочусь. Нетопыри поостереглись бы трогать благородного, даже если б на то была веская причина.

– Вот видишь. Не в моих правилах говорить с теми, кто не желает слушать.

– Мне не нужно, чтобы ты советовал, как жить. А вот твои соображения о том, что мне теперь делать, я бы выслушал со вниманием.

– Хорошо, послушаешь. Пока ответь-ка ты мне. Что собираешься делать с девочкой? – взглянул на Иволгу.

– Может, ты ее приютишь? – Серп неуверенно покосился на девчонку, та еще сильней скукожилась.

– Может быть, – задумчиво покачал головой старичок. – А ты, птичка-невеличка, согласна у меня остаться?

– Я... я не знаю, – Иви бросила отчаянный взгляд на Серпа, но тот на нее не смотрел, задумавшись, тер шею.

– Что ж, подумай, – вздохнул Кверкус. – Зовут-то тебя как?

– Иволга ее зовут, – очнулся от раздумий молодой чародей. – Она может тебе по хозяйству помогать. Прислуживала в трактире.

Участь Иви решилась очень скоро, сразу после завтрака. Кверкус потчевал гостей, сам ел мало, все больше прихлебывал что-то из большой глиняной кружки. Серп выскреб остатки второй порции каши из миски, отвалился от стола, опершись спиной о стену.

– Спасибо, Кверкус. Давно я не ел с таким удовольствием. Вот уж не думал, что мраков ошейник настолько отравлял мне жизнь.

– Трудно было снять?

– Непросто.

– Обожгло, пока возился?

– Нет. Полыхало, конечно. Даже сквозь веки глазам было больно. А телу ничего не сделалось, – на всякий случай провел рукой по шее, настороженный пристальным взглядом старика. – Что-то не так?

– Сходи умойся, – проронил Кверкус.

– Я вымылся в ручье. Ночью, сразу как отделался от ошейника.

Старый чародей со вздохом протянул молодому неожиданно возникшее в руке небольшое зеркало. В кованой рамке, на удобной ручке, украшенное сзади узором из цветных каменьев.

Иви невольно залюбовалась изящной вещицей, одновременно гадая, что такого разглядел хозяин. Сама она ничего необычного во внешности бывшего палача не увидела. Много ли разберешь в лунном свете? Утром она по привычке старалась не смотреть спутнику выше колен, теперь он сидел к ней боком. С лицом все было в порядке, а шею мешали рассмотреть падавшие почти до плеч темные пряди.

Серп чуть ли не выхватил зеркало из рук бывшего наставника, отбросил волосы назад, взглянул на себя и зарычал. Шею перечерчивала серая полоса в два пальца шириной, то ли копоть, то ли блеклая татуировка.

– Чёрен мрак! – швырнул ни в чем не повинное стекло на стол, то исчезло, не успев стукнуться о выскобленное дерево. – Знать бы, кому обязан!

– Коли и узнаешь, вряд ли так просто с ним сладишь, – спокойно заметил Кверкус. – Зато шею не трет.

– Издеваешься?

– Нет, пытаюсь напомнить, что в любой неприятности следует искать и хорошее.

– Что тут хорошего?! Я не смогу вернуться к чародейским занятиям! И не желаю пожизненно быть палачом!

– Эту работу тоже должен кто-то выполнять. У тебя есть умения и, не обессудь, определенная склонность. Чаровать в свое удовольствие тебе никто не запретит. Денег, конечно, на этом не заработаешь. И учеников не возьмешь. Зато королевскую повинность отбывать не придется. Что до тьмы, ты не невежественный селянин. Прекрасно знаешь, что она может запятнать душу лишь тому, кто сам позволит. Значит, ничего ужасного в твоем положении нет. В чем же причина отчаяния?

– Чаровать не запретят, да. А как я стану... – начал было Серп, но взглянул на Иви и осекся. – Хм, пополнять силу, пожалуй, получится. Останешься со мной, птаха? Обижать не буду.

– Останусь, – чуть слышно прошептала девушка, потупившись и заливаясь краской.

Кверкус спрятал улыбку в бороду.

***

Старый чародей посоветовал бывшему ученику отправляться в М елгу. Это был большой город, занимавший причудливой формы полуостров, что трезубцем вдавался в Тихое море.

Мелга не принадлежала ни Д эре, с которой граничила в основании полуострова, ни Пироле, что лежала восточнее, за нешироким проливом. Управлял городом совет старейшин, основной доход в казну шел от местных ремесленников да купцов с дальних островов и из заморских стран. Те предпочитали сбывать товары в свободном городе, ибо пошлины там запрашивали куда меньшие, чем в портах материковых королевств. Торговцы Дэры, Пиролы да и других стран ворчали на неправильные порядки, но изменить их не могли, поэтому вынуждены были частенько наведываться в Мелгу по делам, купить-продать. Многие обосновались в вольном городе, который радушно принимал жителей любых стран, лишь бы те не нарушали законы и готовы были платить подати.

– Тебе доподлинно известно, что торгашам-рыбоедам требуется палач?

Серп не скрывал недовольства, и Иви забеспокоилась. О Мелге и ее жителях она не слыхала ничего предосудительного. Кое-кто из посетителей «Медвежьей шкуры» там бывал, сказывали, город большой, окружен морем, корабли из чужедальних земель каждый день приходят. Не может ведь там быть тоскливее, чем в Залесном?

– Серпилус, Серпилус, – покачал головой старичок. – Зря я в свое время поддался на твои уговоры и порекомендовал тебя в Регис. Жил бы сейчас в Пирморских Холмах, уважаемым чародеем, и горя не знал. Может быть, и на стезю мудрости успел ступить. А столица наша, как ты туда ни рвался, на пользу тебе не пошла.

– В кои-то веки вынужден с тобой согласиться, – молодой чародей потянулся было привычным жестом потереть шею, но сдержался, сжал руку в кулак.

– Нет, вряд ли ты со мной согласишься. Я ведь не ошейник имею в виду. Торгаши-рыбоеды... Сумел-таки забыть, откуда сам родом?

– Был бы счастлив, если б сумел, – огрызнулся Серп. – До сих пор временами рыбный запах мерещится.

– А я вот до сих пор вспоминаю чистенькую деревушку в уютной приморской долине. И удивляюсь, как в таком чудесном, солнечном месте мог вырасти мальчишка со столь дурным норовом. Которого до меня двое чародеев отказались взять в ученики.

– Напыщенные болваны! Один кичился положением ублюдка какого-то благородного, другой морщил нос, стоило мне подойти ближе, чем на два шага! Я сам с детства рыбный запах терпеть не могу. И всегда мылся, после того, как отцу помогал. А мать просил мою одежду стирать в отваре полыни и пижмы.

Иви, на которую мужчины не обращали внимания, поначалу округлила глаза и даже рот приоткрыла от удивления. Она не задумывалась, какого рода залесненский палач. И заплечных дел мастера, и уж тем более чародеи стояли вне сословий. Но ей и в голову не приходило, что надменный Серп в детстве отличался от нее лишь тем, что жил в родительском доме, рыбацкой хижине в каком-то неизвестном селении. А теперь, гляди-ка, обзывает других рыбоедами и болванами! И глядит возмущенно, будто сам королевских кровей.

Девушка, исподтишка посматривая на нахмуренные брови и зло сжатые губы, вдруг живо представила, каким зверенышем зыркал черноволосый сынишка рыбака на заносчивых чародеев, и, не сдержавшись, тихонько фыркнула в ладошку. Серп подпрыгнул, будто ужаленный.

– Чего смешного, пигалица? Сама...

– Цыц!

Кверкус прищелкнул пальцами и бывший ученик застыл с приоткрытым ртом. Молодой чародей быстро оправился, тряхнул головой, ломая чужие чары.

– Иди, погуляй, птаха.

Испуганная и смущенная девушка вскочила, но хозяин махнул рукой, мол, сиди. Иволга замерла, не зная, кого слушаться.

– Что ты ее гонишь? Пусть остается.

– Зачем? Она совсем дикая. Сейчас будет прыскать невпопад, а после может сболтнуть где-то, чего не следует.

– Прыскала она очень даже впопад, – хмыкнул Кверкус. – Ты не представляешь, насколько нелепо выглядишь, когда начинаешь заноситься. Может, ее присутствие хоть как-то будет тебя сдерживать. Что до дикости, от нее нетрудно избавиться, попав в общество людей образованных, – взглянул на бывшего ученика с ехидцей. – А болтать она не станет. Да, Иволга?

– Да, господин, – закивала та. – Никогда никому ничего не расскажу. Я ведь Серпу жизнью обязана...

– Блаженная... – пробормотал молодой чародей, мельком глянув на едва ли не светящееся преданностью личико. – Ладно, оставайся. Но чтоб сидела тихо, как мышь.

Иви закивала и снова устроилась на лавке.

– Мелга, конечно, не худшее место, – нехотя признал Серп. – В Пироле мне оставаться нельзя. Но почему бы не обосноваться в Дэре или Оксисе? Мне же придется зарабатывать на жизнь, и хоть в каком-то городе да найдется место палача. Ты так и не ответил, в Мелге-то оно свободно?

– Насколько мне известно, занято. Но тамошнему палачу всегда пригодится умелый помощник, который способен быстро вытянуть у допрашиваемого все, что нужно. Мелга – богатый город, находится на перекрестье торговых путей, не подчиняется никому из королей. Есть много охотников до такого жирного куска, а мелжане не желают потерять свою свободу. Кротам, местной тайной службе, приходится держать ухо востро, они то и дело ловят лазутчиков. Так что ты без работы не останешься. Но я тебе Мелгу советую прежде всего из-за Нетопырей. Ты попал в какую-то темную историю. Орден, раз уж он имел отношение к ссылке, не оставит без внимания твой побег. От Нетопырей, насколько мне известно, можно надежно укрыться в краях, что лежат вдали от королевств и герцогств Медд ины. В лесах северных Дебрей, к примеру, или на дальнем западе, у кочевников Равнин. Последние, кстати сказать, страдают от недостатка женщин. Сходятся с ними лишь для продолжения рода, а живут друг с другом. Понравится ли тебе...

– Нет, не понравится! Снова издеваешься, наставник? Всегда любил меня дразнить!

– Ты до сих пор уморительно злишься, совсем по-детски, – примирительно улыбнулся Кверкус. – Научись относиться к себе менее серьезно, и жить станет проще. Да, так вот, в Мелге Нетопыри тебя не тронут. Их в городе не жалуют, стараются не допускать. А если и нарвешься на какого-то особо шустрого, закон будет на твоей стороне. К тому же, насколько я тебя знаю, ты непременно захочешь разобраться, кому обязан своими невзгодами. – Бывший палач кивнул. – А из Дебрей или Равнин распутывать такие клубки невозможно. В Мелге же постоянно бывает самый разный народ. Рано или поздно ты встретишь того, кто обладает нужными сведениями.

***

Серп, к некоторому сожалению Иволги, задержался в горной избушке всего на два дня. Девушке понравилось бродить в окрестностях домика старого чародея. Ее восхищали покрытые травой и цветами склоны, высокие стройные пихты, певучие родники, серые скалы причудливых очертаний. И небо, голубое, бескрайнее, раскинувшееся над головой насколько хватало глаз. Небо летнего дня с белыми облаками, которые сами напоминали горные гряды. Закатное небо, раскрашенное в невообразимое разноцветье – названий многих оттенков Иви и не знала. Темно-синий ночной шатер, украшенный бессчетными звездами и светлым ликом Госпожи Луны.

В первый день девушка, смущаясь, предложила было Кверкусу помощь по хозяйству, но тот, улыбнувшись, покачал головой.

– Я много лет живу один, привык пользоваться чарами. Иди, погуляй, птичка-невеличка. За свой короткий век успела уже наработаться, ведь так?

И Иволга гуляла целый день, собирала цветы, вплетала их в косы, сидела на склонах, любуясь небом и раскинувшейся внизу равниной, от края до края покрытой лесом. Пила холодную воду из ручьев, а когда устала, прилегла в разогретую солнцем, пряно пахнущую траву. Голод почувствовала только к вечеру и тут же спохватилась, как же одна, без помощи Серпа, преодолеет невидимую преграду. Оказалось, все волнения напрасны, ничто не помешало ей подойти к домику.

Девушка чуть помедлила у двери, прислушиваясь. Стояла тишина. Иволга робко постучала, дверь тут же распахнулась сама собой. Стоило перешагнуть порог, и створка медленно закрылась за спиной.

В кухне за столом сидел Серп и пристально смотрел в большой овальный медный поднос, кажется, наполненный водой. На лице чародея играли блики, будто от ручья в солнечный день. Кверкуса нигде не было.

– А-а, вернулась, – палач поднял голову, и Иволга заметила, что шея у мужчины красная, будто ее долго терли чем-то жестким. Наверное, так и было, но избавиться от темной полосы не удалось. – Еда в очаге. Лопай и отправляйся в купальню, – указал на невысокую дверцу в глубине кухни. – Отмойся как следует. Ненавижу трактирный дух.

Девушка не стала ничего говорить, только кивнула. А про себя подумала, что для сына рыбака у Серпа чересчур чувствительный нос. Хотя, может быть, это чародейский дар нюх обостряет? Она, став белочкой, была оглушена целым валом новых запахов, уловить которые могло лишь звериное чутье. Валом новых и непривычной силой знакомых. За пазухой у мужчины едва получалось дышать, хотя в человеческом обличье слабый дух его пота ничуть не раздражал.

Чародейская купальня поразила девушку: не нужно было ни носить воду, ни греть, ни вычерпывать после омовения. Огромный чан оказался наполнен теплой водой, а стоило выбраться из него, вволю накупавшись, и он опустел, даже стенки стали сухими.

Иви вытерлась и запоздало пожалела, что не взяла с собой чистую одежду – у нее была в запасе смена, правда, совсем уж ветхая. А тут еще оказалось, что рубашка и юбка исчезли. Девушка стала неловко заворачиваться в кусок полотна, которым вытиралась, чтобы выйди в кухню и попросить у Серпа свой узелок. А вдруг он ушел куда-нибудь, а хозяин, наоборот, появился?..

Иволга, чуть не плача от смущения, еще раз огляделась в поисках юбки и рубахи. Тряпья, как обозвал ночью палач ее вещи. Ну и пусть тряпья, больше-то у нее все равно ничего нет! Неожиданно взгляд наткнулся на аккуратно сложенную на лавке стопку одежды, поверх которой лежал красивый костяной гребень. Внизу стояли небольшие сапожки, вышитые, никак не годящиеся мужчине.

Когда девушка вышла из купальни, Серп поднял глаза от мерцающего подноса и присвистнул.

– А ты и правда недурна. Только... – встал, подошел к ней, принялся поправлять вырез на груди и плечах, подтянул шнуровку. – Никогда платья не носила, что ли?

– Нет... – прошептала Иви смущенно. – Только рубаху и юбку...

– Вот так, – мужчина закончил и, чуть отступив, глянул с удовлетворением. – Вырез пониже, шнуровку потуже. Тогда с первого взгляда понятно, что грудь есть. А со второго появляется желание ее пощупать. И не надо рубашку наружу вытягивать, прикрываться. Только кружева должны выглядывать. Чуть-чуть, чтобы подразнить.

– Кого?

– Тебе – никого, – нахмурился. – Это хорошо, что ты скромница. Мне лишнее внимание ни к чему. Но и насмешек из-за спутницы-неряхи я не потерплю.

Иволга хотела сказать, что она вовсе не неряха, что в «Медвежьей шкуре» старалась мыться и стирать одежду как можно чаще. Потом чуть подумала и промолчала. Неинтересно это Серпу. Ему, похоже, интересен только он сам. А она не в том положении, чтобы обижаться. И, в конце концов, ей с ним просто сказочно повезло. Чародей даже раздобыл для нее новую, красивую одежду и сапожки.

– Спасибо тебе за платье... – пробормотала, краснея.

– Кверкуса благодари. Это он расстарался.

– Обязательно поблагодарю, – она неожиданно смело посмотрела прямо в черные глаза, будто в осенний омут заглянула. – Твой наставник очень хороший.

– Ты ему тоже пришлась по душе. Жаль, нельзя тебя тут оставить, – скривился Серп.

– Почему ж нельзя? Хозяин не против, да и я согласна! – запальчиво заявила девушка. Пренебрежение палача неожиданно задело за живое.

– Чёрен мрак, только капризов мне не хватало! – пробурчал чародей. – Не дуйся ты. Сказал же, не обижу. И давай-ка сразу начистоту, птаха, – он постарался говорить как можно мягче. – Я должен найти того, кто наградил меня вот этим, – провел по шее, где виднелась темная полоса, кажется, ставшая немного ярче. – Найти, выяснить, почему это случилось, и избавиться, наконец, от мракова клейма. Ты мне нужна, чтобы силу восполнять. Некогда женщин уламывать, да и трудно будет. Придется ведь палачом оставаться.

– А если прикрыть шею одеждой? Тогда можно чарами промышлять, – изменившийся тон мужчины произвел нужное действие. Иви тут же преисполнилась сочувствием и постаралась придумать, как помочь Серпу. – Чародей с девушками всегда поладит.

– Всех чародеев тщательно проверяют, – палач прилагал героические усилия, чтобы не скрипеть зубами и по-прежнему говорить мягко. – Ошейник сразу обнаружат. За попытку скрыть могут еще и железный сверху надеть. Или просто объявят на площади. Кто ж станет пользоваться моими услугами, подвергая душу опасности замараться? Разве что сущие выродки, но этим я помогать не стану. А когда верну себе доброе имя, тебя щедро награжу. На произвол судьбы не брошу, непременно пристрою в хорошее место. Захочешь – и сюда, к Кверкусу верну. У него слабость – об убогих заботиться.

– Я согласна. Только...

– Только раз согласилась, избавь меня от женских штучек. Надутых губок, мокрых глазок, пустой болтовни и любопытства. Тогда будет у тебя крыша над головой, сытная еда, хорошая одежда, мягкая постель и мужчина, умеющий и готовый каждую ночь доставить удовольствие, – улыбнулся, провел рукой по ее влажным распущенным волосам. – Надо же, кажется, они в самом деле золотистые. Поглядим, когда еще раза два помоешь.

– Может, и твоя полоса сойдет, если шею неделю-другую каждый день утром и вечером мыть?

Неизвестно, что сказал бы Серп, не ожидавший такого ответа от забитой служаночки, если бы в кухню не вошел Кверкус.

***

Старый чародей не поскупился, снаряжая в дорогу бывшего ученика и его спутницу. Серп получил тяжелый кошель, Иволга – смену добротной одежды к той, что она носила теперь, и дорожный плащ.

– Не стесняйся напоминать Серпилусу, чтобы он обновлял в дождь чары непромокаемости, – улыбнулся старичок, вручая девушке обновки. – Да и вообще не стесняйся напоминать ему о себе.

– Не порти мне девчонку, Кверкус, – проворчал Серп. – Иначе придется тебе самому о ней заботиться.

Вечером второго дня, стоило Госпоже Луне залить светом траву на склоне перед хижиной, молодой чародей попрощался с наставником, сунул вновь превращенную в белочку Иви за пазуху и шагнул на лунный луг.

Кверкус посоветовал ученику войти в Мелгу как все, через границу со стороны Дэры. Ответив у ворот на вопросы стражи, он не должен возбудить подозрения городских властей. В его положении это выгодно, ведь в случае вмешательства Нетопырей мелжане охотнее помогут честному пришельцу, чем подозрительному чародею с палаческим ошейником, неизвестно как проникшему в город.

Иви не хотелось снова превращаться в зверушку, тогда палач сказал, что она – обычный человек и не сможет даже ступить на лунный луг, не то что идти по нему. Кверкус хмыкнул, услышав слова бывшего ученика, но поймал хмурый взгляд Серпа и промолчал. Пришлось девушке опять ненадолго стать белочкой.

В этот раз, как и обещал Серп, возвращение в человеческий облик прошло без неприятных ощущений, только пить очень хотелось. Чародей в ответ на просьбу протянул полную флягу и, не теряя времени, извлек из уменьшенного дорожного мешка одежду Иволги, которая выросла до прежних размеров прямо у него в руках.

Девушка принялась одеваться, настороженно поглядывая на темную громаду леса. Серп, не желая столкнуться с людьми, сошел с лунного луга на небольшую полянку в чаще. Было тихо, лишь ночной ветерок легко касался тонких веток в кронах, да из-за деревьев доносились какие-то шорохи и потрескивания.

Палач прикрыл глаза и замер, будто прислушиваясь, на самом же деле он обследовал окрестности чародейским чутьем, проверяя, нет ли где опасности.

– Чёрен мрак! – выругался сквозь зубы и быстро направился к освещенным луной зарослям кипрея на краю полянки. – А ну, выходи!

Высокие стебли заколыхались, послышалось шуршание. Над гущей травы в паре шагов от чародея поднялись голова, плечи и грудь обнаженного человека. Насколько сумела разглядеть встревоженная Иволга, мужчины.

– Я не причиню вам зла! – да, голос был мужским, низким.

– Это я уже понял, – хмыкнул Серп, который отлично разглядел в свете Бледной Госпожи, что незнакомец лишен одежды выше пояса. А судя по скованной позе, скорее всего, наг целиком. Дар же подсказывал: чародеем голый бедолага не был. – Что стряслось?

– Разбойники... – вздохнул человек. – Не бойтесь, они уже...

– Далеко, я догадался, – кивнул палач. На самом деле он не столько догадался, сколько знал благодаря чутью. Кругом на несколько лиг не было ни единого человека, кроме них троих. – Ну, и кто пойдет искать другое место для ночлега?

Иволга, закончив одеваться, несмело приблизилась к спутнику и теперь настороженно разглядывала незнакомца. В лунном свете было видно, что тот молод и выглядит растерянным.

– Ты что же, не поможешь мне?

– А как я тебе помогу? Я сам нищий. Старые штаны разве отдать? Но сдается мне, они будут тесноваты. Уж больно крепко ты сбит.

Иви мысленно согласилась с чародеем. Фигура парня полностью соответствовала его густому, низкому голосу. Высокий, с мощным телосложением воина, незнакомец смотрелся настоящим великаном.

– Чего-о? – возмутилась жертва разбойников. – Нищий? Ты ж чародей! Не беспокойся, я в долгу не...

– С чего ты взял, что я чародей? – Серп зло прищурился. В планы палача не входило, чтобы каждый встречный-поперечный с первого взгляда узнавал его подноготную.

– Ну, знаешь, я не слепой, – парень, хмыкнув, пустился в объяснения. – Попробуй тут уснуть нагишом! Комарье, холодно, трава эта мракова колется, – покосился на кипрей, видно, изрядно помятый, а потому остро благоухающий. – Вот я и лежал, на луну пялился. Ждал, когда она уберется, уступит место солнышку. А тут с неба ты этак небрежно спускаешься. Один. Я тихонько к краю зарослей перебрался и стал наблюдать. А ты, пока я полз, уже девчонкой обзавестись успел. Кому еще такое по силам?

– И как ты собираешься со мной расплачиваться? – Чародей решил повременить с затуманиванием памяти нагого великана. События последних дней научили хорошенько думать, прежде чем совершать непоправимые поступки. Хорош бы он был со своим неистребимым ошейником, если б прикончил девчонку в Залесном! Чем мрак не шутит, вдруг этот чудак тоже пригодится?