Текст книги "Злато-серебро (СИ)"

Автор книги: С. Алесько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

– А я бы посмотрел, – хмыкнул Серп. – Ладно, договорились, сходим на гуляние.

***

Когда в день праздника уставший ждать чародей зашел в комнату Иволги, где та наводила красоту, он даже присвистнуть не смог. Девушка, заслышав звук открывающейся двери, тут же повернулась и теперь смотрела на Серпа с волнением. Лицо мужчины, в первый миг удивленное, становилось все более мрачным. Густые черные брови сползлись к переносице, в глазах зажегся какой-то странный огонек.

– Так плохо? – пролепетала Иви.

– Нет, очень даже хорошо, – сумел выдавить Серп.

Девушка озадаченно, но уже без страха и беспокойства смотрела на мужчину. Если хорошо, то почему он так угрюм?

Чародей же мысленно обзывал себя болваном. Дважды болваном или даже трижды. Мраков Крестэль ни хрена не приукрашивал на своих картинках.

Серп поймал непонимающий взгляд служаночки и постарался изобразить улыбку. Получилось, наверное, криво. Нет, он нипочем не станет объяснять ей, что только слепец не смог бы разглядеть, как хороша на самом деле девушка, с которой спит не первый месяц.

Нужно было насторожиться еще в избушке Кверкуса, когда она вышла из купальни в нормальной одежде. Уже тогда стало заметно, что птаха вовсе не дурнушка. Да она и выглядела прехорошенькой в мраковой комнатушке в Залесном. Он решил – показалось из-за бешеной жажды силы. И сам же потом не мог от нее оторваться. Вот и теперь пальцы зудят: прикоснуться, погладить, приласкать... Серп осторожно завел руки за спину и сжал кулаки, прогоняя ненужные желания. Ох, Госпожа Луна, кажется, сыграла ты со своим слугой недобрую шутку.

Сейчас, в серовато-светло-лиловом, будто осенний мелжский туман, платье, которое облегало изящную фигуру, служаночка выглядела настоящей дамой. Для кого же предназначался этот наряд? Да для кого б ни предназначался, на Иволге он смотрится, будто на нее шит. Толстые золотистые косы перекинуты на высокую грудь и спускаются чуть ниже гибкой талии. На белой шее поблескивает скромное девичье ожерелье, серебряная цепочка, с которой по всей длине свисают маленькие лунные камешки, ограненные в форме капель.

– Так тебе нравится? – несмело улыбнулась Иволга.

– Угу.

– Зира как увидела меня в этом платье, так и сказала, что непременно позволит надеть на праздник, – слегка смутившись, проговорила девушка. – Еще и украшение дала, – пальчики осторожно прикоснулись к мерцающему ожерелью. – Сказала, оно дешевое, но к наряду чудесно подходит.

– Да уж, – хмыкнул Серп. – И не только к наряду.

У чародеев существовала традиция дарить своим избранницам украшения из камней и металлов, более всего потребных им самим. Подруги солнечных щеголяли в золоте, радужных – в жемчугах и перламутре. Очи полнолуния чаще всего украшали женщин лунных. И только такие, как Серп, не придерживались строгого выбора. Так что лунные камни на шейке птахи сбивают с толку, но, увы, не совсем уж бессмысленны.

Чародей поспешил выйти с Иволгой из дома – мысли, вернее, чувства, которые пробуждала сегодня девушка, слишком тревожили. На людной улице стало значительно легче и, следуя за веселыми нарядными горожанами, парочка направилась к главной площади Мелги. Туда, к замку, стремилось большинство гуляющих и, как быстро поняла Иви, не зря.

На просторном открытом пространстве, сейчас заполненном народом, веселье было в разгаре: выступали на помостах лицедеи, акробаты, жонглеры. Со стены замка лились задорные звуки дудок и более нежные мелодии флейт. Сновали в толпе продавцы сладостей и прочих лакомств. У фонтана на южной оконечности площади было особенно оживленно. Стараниями городских чародеев и богатейших купцов Мелги из разверстых ртов каменных рыб и распахнутых створок чудн ых раковин били розовые струи вина, вполовину разведенного водой. От знакомых горожан Иви знала, что к вечеру струи потемнеют, ибо воды в вине с течением дня становилось все меньше, пока она не иссякала вовсе.

Вопреки мрачным пророчествам Серпа мелжане не толкались и не наступали друг другу на ноги, жители города все больше улыбались и чинно раскланивались со знакомыми.

У помоста с лицедеями чародей заметил Вермея с женой и направился туда, тем более, Иви хотела посмотреть представление. Пары обменялись положенными приветствиями. Жена палача, невысокая полноватая женщина, еще не старая, с добрым улыбчивым лицом, с нескрываемым любопытством разглядывала Серпа и его спутницу, рассып алась в похвалах смелости чародея и красоте Иволги. По счастью, очень скоро откуда-то вынырнул мальчишка-подросток, внук Вермея, и потащил своих деда с бабкой к очередному развлечению.

Когда представление закончилось, Серп повел девушку к фонтану.

– Сейчас туда еще можно подойти. Когда водицы поубавится, народу сильно прибудет.

Иви, допив разведенное вино, задержалась у кромки бассейна, рассматривая каменные фигуры причудливых морских жителей. Среди розовых струй они выглядели непривычно.

– Мое платье! – вдруг раздался возмущенный визгливый голос.

Иволга тут же обернулась, безотчетно вцепляясь в локоть Серпа. Перед ней стояла, сверкая глазами, девица, отдаленно похожая на нее саму, в розовом, расшитом золотом платье. За спиной рассерженной особы возвышался не кто иной как Юнкус. Присутствие верховного чародея странным образом подействовало на Иви. Вместо того, чтобы пуститься в сбивчивые объяснения, она подняла голову, расправила плечи и холодно произнесла:

– Вы отказались забрать это платье, госпожа. И не заплатили портнихе за работу. Вряд ли оно может считаться вашим.

– Да как ты смеешь! Это платье для благородной дамы, а не...

– В вольном городе представителям любых сословий дозволяется носить цветную одежду из богатых тканей, – отчеканила Иволга. Ей об этом рассказывал Кайт, а потом она сама прочитала в книге по истории Мелги, которую нашла на столе у Серпа.

– Дозволяется, – с бесстрастным видом вступил в разговор Юнкус. – Если у означенного представителя хватает средств купить наряд. Неужели ты расплатилась с портнихой?

Иви вспыхнула. Она отлично помнила, что соврать чародею не получится, а объяснять, почему Зира позволила ей надеть платье, будет еще более унизительно.

– С портнихой буду расплачиваться я, – Серп положил свою руку на пальчики девушки, еще сильнее впившиеся в его локоть.

– Я проверю, одаренный, – Юнкус успокаивающим жестом провел рукой по плечу своей невесты, дыхание которой от возмущения все более учащалось.

– Конечно, верховный, – склонил голову Серп. – Веселого праздника тебе и твоей любезной даме, – он шагнул в сторону, увлекая за собой Иви.

– Палачова подстилка! – прошипела разъяренная девица.

Кое-кто из горожан, с самого начала не без интереса следивших за напряженной беседой дам Юнкуса и палача, присвистнул. Иволга побледнела и прижалась к Серпу. Казалось, окружающие мигом перестали быть дружелюбными и глядели на нее кто нагло-оценивающе, кто презрительно-насмешливо. Помощник Вермея стремительно развернулся, в несколько шагов догнал удаляющуюся пару, заступил им дорогу.

– Так получилось, что я не только палач, но и чародей, прекрасная госпожа, – последние два слова прозвучали издевкой, ибо Серп окинул невесту верховного нарочито пристальным взглядом, и выражение его лица говорило, что увиденное отнюдь не вдохновляет. – Как и почтенный Юнкус, – последовал вежливый поклон в сторону чародея. – Я хочу поблагодарить тебя за науку, о верховный. Теперь мне известно, как ведут себя благородные девицы, появившиеся на свет в высоких палатах. Может быть, я сумею привить хотя бы малую толику утонченных манер Иволге.

Несколько человек поблизости не сдержали смеха. Невеста Юнкуса залилась краской от ушей до краев выреза своего богатого наряда. Она набрала полную грудь воздуха и уже приоткрыла рот, но верховный тихо проговорил:

– Су онна, успокойся. Веселого праздника, – кивнул Серпу с Иволгой и двинулся прочь, увлекая за собой рассвирепевшую девицу.

– Серп, спасибо, – голосок Иви дрожал. – Почему она такая злая? У нее ведь все есть. Было с самого рождения...

– Да что там у нее есть? Грудь плоская, косы тощие. И губы все сгрызены со злости и зависти. Не везет Юнкусу с бабами. А может, ему такая и нужна?

Иволга чуть порозовела и хотела спросить, правда ли подруга Юнкуса совсем-совсем не понравилась чародею, но вспомнила о куда более насущном вопросе.

– Как же ты расплатишься с портнихой?!

– Как-нибудь, – пожал плечами Серп, чье настроение значительно улучшилось после столкновения с верховным. – Золота Черена, наверное, хватит. Я бы и больше заплатил за такое удовольствие. На мозоль старичку наступил, даму, которой платье не подошло, увидел. И ты сумела достойно ответить. Впрочем, к этому пора бы мне привыкнуть, – с улыбкой обнял девушку за талию, теснее прижимая к себе. – Покажи-ка, где живет эта твоя мастерица. Я после праздника отдам ей деньги.

История с платьем неожиданно разрешилась быстро и легко. Когда Серп с Иви подошли к дому портнихи, Зира как раз собиралась отправиться на гуляния. Но, ради удовольствия во всех подробностях услышать о встрече с недобросовестной заказчицей, решила задержаться и пригласила парочку в дом. Муж ее, купец, был в отъезде, а дети давно жили своими семьями, так что беседе никто не мешал.

– Деньги свои оставь себе, – сказала женщина, когда рассказ был закончен. – О другом хочу тебя попросить, чародей. Мы с мужем, хоть на достаток и не жалуемся, за полные охранные чары на дом заплатить не можем. Еле-еле наскребли, чтобы от пожара и воров на десяток лет защититься. А я бы хотела, чтобы как у Иволги, пыли и грязи не было. Шить я больше люблю, чем метлой махать да тряпкой возить. Сделаешь?

– Сделаю, – кивнул Серп. – А ты хорошо подумала? Я в Мелге палачом служу. Если ни ты, ни муж тьмы не боитесь, Юнкус может прицепиться. Он ведь непременно проверит, как я расплатился.

– Муж ничего не узнает, – усмехнулась женщина. – Будет думать, это я по-прежнему спины не разгибая скребу и чищу. А верховный пусть только попробует недовольствовать! Я ему живо про штучки Суонны напомню! Ей, видите ли, цвет ткани разонравился. Сама же выбирала! Я сразу сказала, к ее коже и волосам такой оттенок не слишком подходит, так нет, уперлась! – Зира в возмущении хлопнула ладонью по колену. – И тьмой ты меня не пугай, чародей. Твою тьму Иволгин свет разгоняет.

Серп, не откладывая, навел требуемые чары, правда, сразу предупредил, что продержатся они недолго, от силы год-два. Длительную охрану должны были обеспечить напитанные силой очи полнолуния, которые чародей обязался установить в жилище.

– Если все чары со временем рассеиваются, как же тот мост, который ты строил через Льдистую? – спросила Иволга, когда они снова оказались на улице.

– Я его не строил, – пояснил Серп, про себя в очередной раз дивясь памяти птахи. – Строили его обычные люди, каменщики. Я ворочал камни. Поднимал с помощью чар в воздух, перемещал, куда просили, укладывал, придерживал, пока их закрепляли. Вообще-то, чародей может вечный мост в одиночку выстроить. Но для этого требуется отдать часть своей жизненной силы. На такое идут очень редко. Никому не хочется сокращать свой век. Говорил, правда, Кверкус про какие-то чары сердца. Мол, силой любви можно творить необратимую волшбу без ущерба себе. Но это, по-моему, сказки.

– Чары сердца... – повторила девушка вполголоса. – Красиво... – она немного помолчала, потом, к удивлению Серпа, сказала: – Нет, про любовь это не сказки. Она и обычному человеку может придать силы, о которых он не догадывался.

Чародей подосадовал в душе. Набралась птаха глупостей из крестэлевых книжонок. Печально видеть, что все эти выдумки могут сбить с толку даже того, кто сызмала знаком с подробностями взаимоотношений мужчин и женщин. Впрочем, пусть ее тешится, особенно сегодня. Еще успеет понять, что к чему, не глупа ведь.

Дальше день шел, как Иволга даже мечтать боялась. Серп оставил обычную мрачность, не скупясь, угощал девушку сладостями и другими лакомствами, которые нахваливали уличные торговцы, сам предложил сходить в порт, поглядеть на корабли. И хотя в наступающем предзимье их оказалось совсем мало, Иви все равно была рада. Она сумела рассмотреть каждый в подробностях, от кончиков мачт до уходящих в воду бортов, от носовых фигур, изображавших прекрасных дев, птиц, разъяренных чудовищ или морских тварей, до кормы с непременным названием.

– Надо же, «Оседлавший волну» все еще на плаву, – удивился Серп, остановившись напротив небольшого двухмачтового судна, нос которого украшал поднявшийся в прыжке дельфин. – Я часто видел его мальчишкой. Он проходил мимо нашей деревушки, когда направлялся в Приморские Холмы.

– Ты давно не видел родичей?

– Давно, – чародей нахмурился. – И не собираюсь навещать, пока не избавлюсь от ошейника.

– Но...

– У них все хорошо. Иначе я бы знал. К тому же, я не единственный их сын.

– А я бы все отдала, лишь бы иметь рядом хоть одного родного человека, – пробормотала девушка.

– Выйдешь замуж, нарожаешь себе целый выводок.

Иволга не ответила, и как-то так получилось, что обратно к замку они шли, избегая касаться друг друга.

Выступления лицедеев и прочих умельцев на главной площади уже закончились, там установили столы, горожане несли яства, кто что мог. Струи фонтана стали совсем темными. Молодежь не слишком интересовалась угощением, ее гораздо больше влекла возможность потанцевать, благо музыканты спустились со стены замка и услаждали слух гуляющих, расположившись с краю площади.

– Тебя ли я вижу на этом празднике жизни, серп Хладной Жницы! – раздался звучный голос.

– Ох, Госпожа моя Луна, – проворчал чародей себе под нос. – Пьяный Крестэль должен являть из себя жуткое зрелище.

На самом деле стражник вовсе не был пьян, так, слегка навеселе и просто в хорошем настроении. Сопровождавшая его Серпента, как всегда, лучилась довольством.

– Иволга, ты выглядишь настоящей принцессой! – продолжал Кайт. – Теперь-то признаешь, что я верно тебя нарисовал?

– Сегодня спорить не буду, – Иви зарумянилась, глаза радостно блеснули.

– Оказывается, палачи в Мелге неплохо зарабатывают, – невинно заметила Серпента. – Ах, нет. Тебе-то на обновку не хватило, – небрежно скользнула рукой по аккуратной, почти незаметной заплате на рукаве чародея. – Как это благородно! Мой отец тоже прежде всего думает о вассалах и слугах, а потом уж о себе и семье.

Улыбка Иволги тут же потухла, заметили это оба мужчины. Серп помрачнел еще больше и собрался что-то сказать, но Кайт его опередил.

– Послушай, Серпента... – начал стражник.

– Не хочу ничего слушать! – расхохоталась та. – Хочу танцевать!

– Нет, уволь, – заявил Кайт. – Я сегодня свое отплясал.

– Тогда ты, – девушка схватила Серпа за руку и, не обращая внимания ни на его хмурый вид, ни на возможные возражения, потащила в круг танцующих.

Стражник и Иволга недоуменно переглянулись. Им ничего не оставалось, как встать поближе друг к другу, чтобы гуляющие не развели в стороны, и наслаждаться зрелищем.

Чародей и Змейка поначалу кружились в общем хороводе. Иви подивилась, как легко и ловко двигается Серп. Потом подумала, что раз для него важен успех у женщин, умение танцевать далеко не лишнее. Серпента не уступала в искусности, пожалуй, даже превосходила. Она быстро вывела чародея в центр круга, стала виться вокруг мужчины гибкой лозой, то и дело прижимаясь, касаясь сладострастно. Запустила пальцы ему в волосы, но Серп дернул головой, освобождаясь, взял девушку за руку, поднес к губам, с улыбкой поцеловал ладонь. Змейка рассмеялась, запрокинув голову.

Иволга окаменела, наблюдая. Пожалуй, никогда в жизни, далеко не легкой и не сладкой, ей не было так плохо и больно. Она и не думала... А о чем она думала? Утешалась тем, что раз Серп носит ошейник, который нельзя снять, никто не подойдет к нему, не взглянет благосклонно? Но разве для нее палаческий знак имеет значение? Вот и для Серпенты, похоже, нет. А за ней и все остальные закрывают глаза. Как же, благородная дама пляшет с палачом. Когда б на ее месте была безродная Иви, их бы наверняка засыпали насмешками и вытолкали из круга.

Голова закружилась от обиды и злости. Девушка взглянула на Кайта в надежде, что тот, возмущенный поведением подружки, положит конец происходящему, но стражник наблюдал за танцующими с добродушной улыбкой.

– Как ты можешь так спокойно на них смотреть? – не выдержала Иви.

– Да пускай! – Кайт усмехнулся, глядя, как Серпента прижимается к чародею, кладет руки ему на плечи. – Змейка мне уже надоедать начала. И я ей тоже, – перевел глаза на собеседницу, увидел побледневшее личико и закушенную губу, посерьезнел. – Ох, Светлое Солнце! Ну, хорошо, я сейчас уведу ее.

– Не надо, – с мрачной решимостью заявила Иволга, всем телом поворачиваясь к стражнику. Потом быстро привстала на цыпочки, обхватила руками шею великана, пригибая кудрявую голову, и впилась губами в его рот.

– Иволга, да ты что, – выдохнул Кайт, когда на удивление требовательные девичьи уста оставили в покое его губы. – Уж теперь-то Серп меня убьет.

– Вряд ли ему есть до меня дело.

– Возвращаю твою даму, Крестэль, – возникший рядом чародей почти пихнул недовольную Серпенту Кайту. – Ты еще не нагулялась, птаха? – взял Иволгу за руку, заставляя отступить от стражника.

– Нет, – с вызовом ответила та. – Но танцевать я не умею, и здесь, на площади, мне скучно. Я хотела бы взглянуть на море с оконечности Среднего зубца. Говорят, в лунные ночи оттуда открывается чудесный вид.

Серп невольно поднял глаза к темнеющему ясному небу. Сегодня не полнолуние, но Госпожа Луна растет, а не убывает. И гулять в ее свете с девушкой совсем не хочется. Впрочем, не страшно, идти-то придется мимо дома. Нужно всего лишь незаметно напустить на птаху сонные чары. Это ж надо, с Крестэлем вздумала целоваться! А тот и рад, громила. Чужие женщины его, видите ли, не интересуют. Они всех интересуют. Чародей невольно бросил взгляд на Змейку, та заметила и улыбнулась в ответ, без малейших признаков ревности или обиды.

Чёрен мрак, что за наваждение... И к одной тянет, и к другой. А раньше все равно было, с кем силу пополнять, лишь бы хорошенькая и не старая.

Покинув площадь, Серп с Иволгой шли молча, не глядя друг на друга, оба хмурые среди смеющихся людей. Когда поравнялись с домом Боровика, чародей уже приготовился навести сонные чары, как вдруг девушка повернулась к нему.

– Я пойду домой, спать. Прости, что увела тебя с площади. Возвращайся, если хочешь. И спасибо за чудесный день.

– Да я только из-за тебя и пошел на гуляния, – слегка опешил Серп. – Из-за твоей просьбы, – быстро поправился он.

Чародей чувствовал, что Госпожа вот-вот явит свой лик в небе над крышами домов и мечтал поскорее нырнуть в спасительную тень.

– Спасибо, – повторила Иви, толкнула дверь и вошла. Серп поспешил за ней.

– Ты остался голодным, – вспомнила девушка. – Я ничего не готовила. И не дала тебе поесть на площади.

– Перестань, птаха, – он приобнял ее за плечи. Под крышей, а не под покровом небес это казалось совершенно безопасным и правильным. – Я найду, чем перекусить. У тебя всегда запасы имеются.

– Тогда я пойду спать, – она высвободилась из-под его руки и исчезла в темноте коридора.

Серп отправился на кухню, сунулся было в холодный ларь, который благодаря чарам сохранял еду свежей, но понял, что есть совсем не хочет. Захлопнул крышку и пошел к себе. В комнате было темно и пусто. Похоже, девушка сюда и не заходила.

Чародею не нужно было ни окликать ее, ни бегать по дому в поисках. Всего лишь задействовать внутреннее зрение. Кто бы ответил, зачем птаху понесло на чердак?

А зачем он ищет ее? Зачем идет следом? Лучше б спать лег, завтра опять в пыточную. Но нет, он тоже за каким-то мраком тащится на чердак, который, как и следовало ожидать, до краев заполнен светом Госпожи. И девушка, глядя в ночь, стоит прямо у застекленного ската, залитая лунным сиянием, словно погруженная в зеленовато-серебристую воду. Похожая на принцессу Аметистового Града, столетия назад опустившегося на дно моря...

Чародей хотел повернуться и спуститься вниз, но вместо этого, не отрывая глаз от девичьей фигурки, переступил порог, сделал шаг, другой, наверное, третий, четвертый и все последующие, которые почему-то не осознал. Очнулся и обнаружил, что подошел к Иволге вплотную. Она обернулась, медленно, словно во сне, на щеках две блестящие полоски, прямо от глаз, которые глядят с тем самым непонятным выражением, что и на картине Крестэля.

И тут Серп ощутил, что нестерпимо хочет поцеловать эту туманную принцессу. Поцеловать прямо здесь, сейчас, на чердаке, воздух которого пахнет лунной пылью и пронизан лучами Госпожи. Поцеловать, невзирая на все возможные опасности. (Какие опасности? Он что, умрет, если поцелует ее? А даже если и умрет, какая, в сущности, разница?..)

И чародей обнял Иволгу, приник губами к ее раскрывшимся устам. Он позабыл о получении силы, не ощущал ее токов, не видел золотого сияния. (Но они наверняка были, как же иначе? Ведь были же?) Ему хотелось просто целовать девушку, чувствовать вкус ее губ, трепет ее тела в ответ на его прикосновения.

И все было по его желанию. Она прижалась, дрожа, не веря, но очень быстро неверие ушло, губы стали смелее, руки обняли, нежа, лаская...

Сколько времени продолжалось лунное наваждение, Серп не мог бы ответить. Внезапно он почувствовал, как сердце пронзила острая боль, его будто распирало изнутри, грозя разорвать, но почему-то было не страшно, а хорошо. Чародей уже ждал, что вот сейчас, с очередным ударом, сердце лопнет и...

...И тут нечто ощутимо кольнуло мужчину в макушку. Серп вздрогнул и оглянулся. На краю открытой форточки сидела сделанная из серебра птичка, она раскрыла острый клюв и пронзительно зачирикала.

«Я навела справки, морковка. Заходи, не тяни. Новости тебя обрадуют», – разобрал удивленный Серп.

Посланница от Мерты. Очень вовремя! Ведь бледноликая Госпожа уже поймала его в сеть своих лучей, поймала и потянула к Иволге, запутала, связала с девчонкой. Еще бы чуть-чуть и... Почему ж не чувствуется радости избавления? Даже лунное сияние кажется потускневшим. Эх, не время сейчас о всякой ерунде! Возможно, сообщение Мерты изменит его судьбу.

– Я должен идти, – чародей выпустил девушку из объятий, но она лишь прижалась сильнее.

– Куда? Зачем? Эта птичка что-то сказала тебе?

– Да. Она от Мерты. Той самой трактирщицы, что мне в бабки годится. Я просил ее узнать, за что меня ищут Нетопыри. Она выполнила мою просьбу.

– Может быть, ты сходишь к ней завтра?.. – неуверенно попросила Иви, продолжая льнуть к мужчине.

– Нет, птаха, – он осторожно стал выбираться из ее объятий. – Нужно идти сейчас.

– Что ж, иди, – она разжала руки, отступила.

Серп внезапно почувствовал себя так, будто только что сам, добровольно отказался от чего-то очень ценного и важного. Но лишь упрямо тряхнул головой, отступил от девушки и шагнул на лунный луг. Это все шутки Госпожи Луны. Он допустил оплошность и стал особенно уязвим для чар Хозяйки ночи. Это ж надо, заставила целоваться до боли в сердце!

Серп вернулся домой только под утро. Выслушав Мертины новости, сначала долго бродил по лунным лугам, потом сидел на высоком дэрском берегу, смотрел ни море и трезубец Мелги. И думал, думал.

Оказывается, Нетопыри его не ищут, никогда не искали и не имеют ни малейшего отношения к его ссылке. Трактирщица клялась, что этим сведениям можно верить. А раз так, почему б не наведаться в Регис, не попробовать узнать правду там, где все началось?

Хоть Нетопыри и непричастны, предприятие остается рискованным, ибо он не знает, кто его враг. Значит, птаху разумнее оставить в вольном городе. Она не пропадет, раз стала ученицей портнихи. Да и Крестэля можно попросить приглядывать, только наказать строго-настрого, чтобы лап не распускал. Для надежности соврать, что наложил на Иволгу чары, и любой мужчина сильно рискует, прикасаясь к ней. Досадно, что этого и в самом деле нельзя сделать. Без ведома птахи такая волшба будет считаться злым умыслом. Вряд ли служаночка отказалась бы, да вот просить...

Без источника он некоторое время перебьется, если ни во что серьезное не ввязываться, сил должно хватить. За несколько месяцев спокойной жизни панический страх остаться опустошенным притупился, отпустил. На встречи и разговоры кое с кем из столичных чародеев потребуется не больше недели, потом он вернется в безопасную Мелгу и спокойно обдумает полученные сведения. Если придется задержаться или ввязаться во что-то, силу можно попытаться восполнить с помощью любой другой женщины. Регис все-таки столица, не жабий угол вроде Залесного, тамошние девицы менее суеверны. Да и деньги у него есть, и прежних знакомиц можно отыскать. Вряд ли он оставил о себе столь дурную память, что его на порог не пустят. А смена источника может оказаться весьма полезна. Любые чары со временем ослабевают, и чары Госпожи вряд ли являются исключением из правила.

Вернувшись домой, чародей направился к себе. Нужно, не откладывая, сказать птахе, что его какое-то время не будет, попросить известить Вермея. Хочется верить, палач не слишком осерчает.

Серп осторожно открыл дверь и с удивлением обнаружил, что Иволга не спит. Сидит на кровати, одетая лишь в ночную рубаху, и плетет уже вторую косу. Первая, тугая и аккуратная, перекинута на спину.

Девушка взглянула на вошедшего, ничего не сказала, отвела глаза. Пальцы продолжали привычно переплетать золотистые волосы. Серп подошел, сел рядом, протянул руку и погладил готовую косу. На ум пришло сравнение со спелым, тяжелым, нагретым солнцем колосом. Иволга не повернула головы, молча продолжала свое занятие. Тогда чародей скользнул рукой к самому кончику косы и развязал цветную тесемочку, что удерживала плетение. А после принялся медленно и сосредоточенно разделять волнистые пряди.

– Ну что ты делаешь, Серп? – не выдержала Иви. – Перестань.

Он не ответил, осторожно потянул с ее плеча рубаху. Тонкая ткань сползла вниз, обнажая молочную кожу, которую тут же теплым ветерком согрело мужское дыхание, а после горячей галькой коснулся поцелуй. Иволга со вздохом уронила руки на колени, доплетенная до половины коса ослабла, распадаясь.

– Нет, закончи, пожалуйста, – прошептал чародей в розовое ушко, после мимолетно прижался губами к девичьей шейке.

– Тебе разве не нужно сегодня в замок? – неуверенно спросила она, вновь берясь за работу.

– Нужно, но я не пойду, – он закончил расплетать косу, отвел волосы со щеки девушки, прижался губами к ее устам. – Сними рубашку.

И рубашка была снята, и вторая коса закончена и вновь расплетена. Скрипела кровать, сплетались ноги, руки, пальцы, черные и белокурые пряди, горели от поцелуев губы. Золотистые токи разливались по телу чародея, но он почти не замечал их, то ли из-за того, что привык получать каждый раз сполна, то ли из-за того, что сейчас его много больше занимала девушка, наслаждение которой хотелось доставить не ради силы.

Когда она уснула, утомленная и, кажется, счастливая, он навел на нее сонные чары, оделся и сел за стол, писать письмо. Сказать, что он должен уйти, почему-то не получилось.

***

Наутро после праздника Кайт сидел на кухне, мучился похмельем и досадовал на Иволгу, а заодно, конечно, на Серпа. Девушка всегда встает рано и спешит готовить завтрак. Значит, задерживает ее сегодня мраков чародей, понятно, за какими надобностями. А его буйная головушка тем временем раскалывается без замечательного отвара, который умеет готовить пташка. С другой стороны, а кто в этом виноват? Да, Серпента подливала настойчиво, но он-то не отказывался. И чем сердиться на Иви, лучше за нее порадоваться.

Порадоваться, впрочем, не получилось. Не успел Кайт додумать покаянную думу, как в кухню вошла Иволга, грустная, как осенний дождик.

– Это тебе, – положила перед стражником свернутый и запечатанный кусок пергамента.

– А Серп где? – парень непонимающе смотрел на послание. – Неужели с раннего утра в пыточной?

– Нет. Думаю, он давно в Регисе.

– В Регисе? Что за мрак! – пробормотал Кайт, ломая печать и разворачивая пергамент. – Иви, будь ласкова, приготовь свой отвар. Ну, тот самый, от которого голова просветляется.

«Крестэль, я вынужден отбыть в Регис по срочному делу», – гласило послание. – «Приглядывай за Иволгой. Обидеть ее вряд ли сумеют, амулет по-прежнему действует. Смотри, чтоб не приставали, и сам не вздумай! Зачарую так, что только на мужиков заглядываться будешь.»

– Вот недоумок! – проворчал Кайт.

– Что там?

– Чушь всякая, – стражник продолжил чтение.

«Вернуться намереваюсь через неделю. Если что услышу в столице о тебе или Эроне, постараюсь разузнать.»

Вместо подписи красовался довольно изящный рисунок молодого месяца, силуэт которого перечеркивал узкий лоскут облачка.

Парень отбросил записку на стол, запустил пальцы в буйные кудри, баюкая больную голову. Потом взглянул на Иволгу, которая понуро возилась у очага.

– Вы, часом, не рассорились?

– Нет. Совсем нет, – девушка разожгла, наконец, огонь, пристроила греться воду для отвара и села у стола напротив Кайта. – Но он ушел, даже не попрощавшись, ничего толком не объяснил. Снова наслал на меня сонные чары. Всегда так поступает, когда хочет отделаться. И другие чары накладывает без спроса, – она с обидой вспомнила первое превращение в белочку. – Знаешь, как это неприятно?

– Догадываюсь, – с несколько наигранным сочувствием сказал парень. Способность Серпа быстро, без разговоров и убеждений утихомирить подружку вызывала легкую зависть. В то же время Кайт отлично понимал, что имей он дар и начни поступать таким же образом с любимой сестренкой, к примеру (а иной раз очень хотелось!), их дружба быстро сошла б на нет.

– Мне он тоже письмо оставил, – девушка вынула из-под передника кусок пергамента и протянула Кайту.

Серп оставил ей не только послание, но и сигнальный желудь. Это встревожило Иви, но делиться страхами с Крестэлем она пока не хотела.

«Птаха, мне срочно нужно в Регис. Мерта сказала, Нетопыри меня не ищут и никогда не искали. Значит, ошейник надел кто-то другой. Наведу справки, встречусь кое с кем и через неделю вернусь. Сил должно хватить. Скажи Вермею, что меня дней семь не будет, срочно понадобился родичам в Пироле. Ни с кем о моих делах не болтай. Впрочем, от Крестэля правду можешь не скрывать. Я написал ему, чтобы он не оставлял тебя без помощи. Амулет по-прежнему действует. Если что, тут же окажусь рядом. Серп.»

– С Вермеем я сам поговорю, – пообещал стражник. – Незачем тебе ходить в замок.

– Можно мне прочитать, что он тебе написал? – Иволга чуть зарумянилась, но глаз не опускала.

Кайт хмыкнул и протянул записку. По мере чтения девичьи щеки алели все ярче, зато с лица исчезло тоскливое выражение.