Текст книги "Злато-серебро (СИ)"

Автор книги: С. Алесько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

– Тут нам повезло. Харьер хочет, чтобы внучку сочетал браком, а потом и короновал его друг-чужеземец. Наместник пользуется уважением и доверием Альнуса, главного чародея Пиролы. Значит, его желание будет...

– Кстати, а как посмотрит на твой план Харьер? – перебил Серп.

– Не все ли равно, как он посмотрит, будучи в новом воплощении? – подмигнул Маргрит.

– Ты собираешься убить его?

– Глупый вопрос, Серпилус, – скривил рот мужчина. – Так вот, у меня в дальних странах тоже есть приятели-чародеи. И один из них прекрасно справится с ролью друга Харьера. Старика все равно никто в Регисе не знает в лицо.

– А если этот самый друг заявится на похороны наместника?

– Не заявится. Я об этом позабочусь.

– Ты и твои приятели-чародеи? – уточнил Серп, Маргрит кивнул. – Почему ты не прибег к помощи кого-то из них, когда выбирал подставного жениха?

– Потому что жениха выбирал Харьер. К тому же мне нравится твой ошейник. Очень полезный штрих! И еще: не все мои друзья бредят властью и высоким положением. А ты, я слышал, очень не прочь получить и то, и другое.

– С чего ты взял?

– Я навел справки о твоей бытности в столице до ссылки в Залесный.

– А если я все-таки расскажу наместнику о твоих планах? Руку принцессы он мне, конечно, не предложит, но наградит наверняка щедро.

– Я бы не слишком рассчитывал на щедрую награду, – Маргрит был спокоен. – Харьер здорово ошибся во мне. И он не станет привечать человека, который укажет ему на эту ошибку. Можешь не верить, но я знаю, о чем говорю. Не один год служу Аулу. Да, деньгами он тебя не обидит, но при этом сошлет в какой-нибудь жабий угол вроде Залесного. Вряд ли ты мечтаешь о месте тамошнего главного чародея.

– Я могу вернуться в Мелгу.

– Он не отпустит тебя за пределы Пиролы. Вдруг ты растреплешь о его ошибке? Харьеру не нужны насмешки всей Меддины.

– Он сможет взять с меня чародейскую клятву, что не проболтаюсь.

– Серпилус, неужели твои рассуждения всерьез? Чего ради ты отказываешься от высочайшего положения и всех выгод, с ним связанных? Будучи чародеем, ты сможешь исподволь изменить кое-какие порядки в пользу одаренных. Эрона не станет возражать, раз втрескалась по уши. Когда чувства ослабеют, ты сможешь пустить в ход чары и успешно управлять королевой. А значит, и Пиролой. Обеты тебе нарушать не придется. Устранение Харьера возьму на себя я.

Серп слушал Маргрита, то и дело ловя себя на мысли, что это сон. И он никак не мог понять, чудесный или, наоборот, кошмарный. Все, о чем он мечтал (и даже больше!), оказалось рядом, на расстоянии вытянутой руки: протяни и возьми. Только рука почему-то не поднималась.

В голове царил сумбур, мысли путались. Чародей нервно потер рукой шею, пальцы нащупали полоску невидимого материала. Маргрит рад его ошейнику, он наводил справки о жизни Серпилуса в столице. А что, если он знает больше, чем говорит? Или даже сам причастен к ссылке? Очень даже неплохая игра получается: захомутать молодого глупого чародея, подержать его без сил, на должности палача, а потом предложить стать мужем принцессы! Приди Маргрит к нему в Залесном, он бы и думать не стал, тут же согласился. Но получилось так, что Иволга пришла раньше, невольно вмешавшись в замыслы интригана.

Серп вздохнул глубже, заставляя себя успокоиться. Все-таки он слишком подозрителен. Обвинил Маргрита во всех своих несчастьях, хитроумный план измыслил. Можно, конечно, спросить напрямую, ложь распознать он сумеет. Но коли ошейник и правда дело рук мракова Харьерова помощничка, неразумно оповещать хитреца о своей сообразительности. Нужно попытаться узнать исподволь и, если догадка верна, заставить уничтожить полосу на шее. Довольно он побыл палачом!

Ладно, раз в королевском замке принято играть в игры, почему б не присоединиться? А заодно узнать, чем предпочитает забавляться милая Эрона.

– Мне нравится твой план, Маргрит, – нарушил, наконец, молчание Серп. Это было чистой правдой. Придумка выглядела завлекательно. – Когда ты собираешься устранить Харьера?

– Не завтра. Мне нужна уверенность. Ты должен обольстить принцессу, еще лучше – обрюхатить. Вот тогда и придет срок старика.

– Разумно. Скажи, Серпента посвящена в твои замыслы?

– Нет. Она предана Харьеру, – лжи в словах Маргрита не было.

– Хорошо, учту. Если я попытаюсь сегодня ночью навестить невесту, мне это удастся?

– Несомненно, – мужчина широко улыбнулся. – Тебе даже удастся наложить на нее чары, если потребуется или захочется.

– Отлично! – Серп потянулся в кресле. – Тогда самое время распорядиться насчет купания. У будущей супруги должно сложиться обо мне наилучшее мнение.

***

Лицо спящей Эроны оказалось на удивление суровым. Серп ожидал увидеть полудетскую мордашку, а тут на тебе – настоящая королева! Брови сведены, губы сжаты. Смертный приговор подписывает или выслушивает плохие новости. Сон ей какой-то, что ли, снится? Днем-то ее высочество выглядит куда беззащитнее.

Грозный вид принцессы ничуть не смутил чародея. Он присел на край просторного ложа, отогнул покрывало и осторожно погладил девушку по плечу. Спала будущая правительница крепко, поэтому, когда нежные усилия не принесли плодов, Эрону пришлось как следует тряхнуть.

Принцесса открыла глаза и сразу зажмурилась от света. Серп поспешно притушил чародейский светильник.

– Что вы здесь делаете?.. – начала сонно, но тон стремительно изменился. – Как вы смеете здесь находиться?! Как вам удалось незаметно миновать защиту? Да я...

– Тише, ваше высочество, – Серп прибег к толике сонных чар, и девушка словно увяла, мигом утратив боевой пыл. – Вам ничего не грозит, я пришел поговорить. Никакие чары преодолевать мне не пришлось. Возможно, они препятствуют лишь тем, кто замышляет зло.

– Быть может, – в голосе прозвучала задумчивость. – Никогда о таком не слышала. Но дед часто упоминает о разных усовершенствованиях, которые придумывает его чародей.

– А вам приходилось встречаться с этим чародеем?

– Нет. Дед сказал, облеченным властью разумнее держаться подальше от одаренных. Те слишком легко могут причинить нам зло.

– Это не так. Чародеев связывают многочисленные обеты.

– Да-да, я знаю. И что из этого? Обеты часто нарушают.

Серпу нечего было возразить, да и не затем он пришел, чтобы вести беседы о нравственности одаренных. Эрону разговор тоже интересовал все меньше, но по иной причине. Дыхание ее участилось, темные зрачки почти полностью поглотили светло-ореховую радужку.

– Так дело не пойдет, ваше высочество, – чародей, заметив тревожные признаки, прикоснулся кончиками пальцев ко лбу девушки, снимая сонные чары, заодно добавляя ясности рассудку и холода – чувствам. Он опасался, что и на него снова нахлынет похоть, но этого почему-то не случилось. – Я же вам противен, помните?

Принцесса судорожно вздохнула, будто снова очнулась от сна.

– Не понимаю, что со мной, – поспешно закуталась до подбородка в покрывало, хотя скромное ночное одеяние и так скрывало все, что следует. – Это невежливо, принц, я знаю, но вы в самом деле совершенно не в моем вкусе. Я выйду за вас замуж, я не вольна в выборе. Но, думаю, вам следует знать, что вы мне едва ли не отвратительнее палача.

– А так? – Серп не удержался, быстро убрал с помощью чар растительность с лица, вернул волосам обычный вид.

– О! – только и вырвалось у Эроны, которая круглыми от удивления глазами разглядывала сидящего рядом с ней незнакомца. Похоже, подлинная внешность жениха не вызвала у нее ни малейшего отвращения.

– И причем же здесь палач? Неужели я выглядел настолько порочным, что вы боялись запятнать душу? – улыбнулся чародей. Его забавляло столь резко изменившееся отношение.

– Порочным? Да, наверное... Я об этом не думала. Скорее, очень противным. А палачей я с детства боюсь. Это глупо, понимаю, но дедушка рассказывал мне такие страшные сказки... Простите, я несу чушь, – принцесса залилась краской и опустила глаза.

– Нет-нет, вы очень милы, – не покривил душой Серп.

– Как же вам удалось так быстро изменить внешность? Принц не может быть чародеем.

– У меня есть для этого амулет.

– Но зачем? От кого вы прячетесь?

– Серпента уверила меня, что в своем обычном облике я вам не понравлюсь. И посоветовала, что и как изменить.

– Серпента! – голос принцессы зазвенел возмущением. – Никогда б не подумала, что она запомнит тот разговор. Мы как-то смотрели с балкона на упражнения солдат замкового гарнизона, – пояснила, потупившись. – Серпента стала восхищаться их статью и попутно поддразнивала меня. Я рассердилась и нарочно сказала, что утонченные менестрели куда привлекательней. Теперь буду гадать, поверила она мне тогда или все подстроила нарочно.

– Вы с ней не слишком ладите?

– Не слишком. Она какая-то скользкая. Не зря, наверное, ее так нарекли. А дед в ней души не чает. Иногда ворчит на нее, но я вижу, что это не всерьез. Простите, принц, – спохватилась Эрона. – Я опять болтаю о пустяках. Вы, кажется, хотели о чем-то поговорить.

– Да, ваше высочество, – кивнул чародей. – Я хотел спросить... – он вежливо и осторожно задал вопрос о плотском наваждении, сознавшись, что и сам испытывает нечто подобное. – Не поймите меня неправильно, ваше высочество, вы пробуждаете у меня самые теплые чувства, но столь неудержимые порывы кажутся мне неестественными.

– Мне тем более, – Эрона, к легкому удивлению Серпа, оставила смущение и заговорила деловым тоном. – Я уже сказала, что вы мне противны... были, – застенчиво улыбнулась. – Какая гадюка эта Серпента!

– Не случалось ли чего-то странного с предыдущими женихами? – чародей сделал вид, что не заметил невинного кокетства. – Или с вами в их присутствии?

– Больше всего мне сейчас хочется глупо хихикнуть и спросить, уж не ревнуете ли вы, принц, – улыбка из застенчивой превратилась в игривую.

– Наследная принцесса вне подозрений, – последовал галантный ответ. – Вспомните, пожалуйста, ваше высочество. Расскажите о любой странности, какой бы незначительной она вам ни казалась.

– Рассказала бы с радостью, но не о чем. Наше общение было недолгим и довольно скучным. Возможно, Оспри, первый жених, и сумел бы добиться моего расположения, узнай мы друг друга получше. Мне так жаль, что он стал калекой! Вы ведь не заядлый охотник, принц?

– Нет, упаси Госпожа Луна. Бессмысленное занятие! – хмыкнул Серп, вспоминая коростеля-подранка, которого однажды нашел в поле Кверкус. Сердобольный чародей принес птицу домой, а его ученик открыл в тот день свою способность исцелять животных. – Ваше высочество, мне пора. Я и так злоупотребил доверием наместника.

– Это пошло во благо, – улыбнулась Эрона. – Обещайте, что завтра я увижу вас без мерзких усиков, бородки и кудрей.

– Мне они тоже не по нраву, но как объяснить перемену господину Харьеру и другим?

– Зачем им что-то объяснять? – голос стал тихим и низким, покрывало поползло с плеч девушки, сама она подалась к чародею.

– Спокойной ночи, принцесса, – Серп поспешно встал и, не глядя на Эрону, вышел из комнаты.

***

Вернувшись к себе, чародей погрузился в раздумья. Соблазн был велик, что и говорить. Серп даже подосадовал на Иволгу: принес ее мрак к палачу! Если б не она, не было бы никаких сомнений, путь лежал бы перед ним прямой, как стрела, заманчивый, как взгляд ветреной красотки. Принцессе он пришелся по душе, а подлинная приязнь гораздо удобнее начарованного приворота. Эрона не уродина, он мог бы жить с ней в свое удовольствие. И птаху забрал бы из Мелги, оставил при себе. Вряд ли она откажется.

«Еще как откажусь!» – прозвенел в голове возмущенный голосок. – «Как ты можешь даже думать о таком, Серп? Соглашался б сразу на предложения Рубуса, чем они были хуже? Тогда тебе не пришлось бы притворяться, бегал бы от стражи, Кротов да Нетопырей, и все. А ты хочешь выбрать жизнь, когда врать придется до конца, всем и каждому. Что ты сделаешь с теми, кто хорошо знает тебя? Поручишь Маргриту убить, как он убьет Харьера? Родители твои, конечно, вряд ли окажутся когда-нибудь в столице, а вот с Кайтом встретиться придется непременно. Господин Приморского Предела – не последний человек в Пироле, и парень рано или поздно займет место своего отца. А Кверкус? А я? Ты думаешь, Маргрит позволит держать при себе любовницу, посвященную в твою тайну? Меня убить будет проще всего, я не ограждена ни высоким положением, ни способностью чаровать.»

– Ох, госпожа моя Луна! – пробормотал вполголоса чародей, прижимаясь лбом к оконному стеклу, за которым была лишь чернота. Когда совесть вещала голосом Кверкуса, было проще, ибо спорить с наставником вошло в привычку. Иволге возражать не хотелось, да и что ей возразишь: она права. Всю жизнь лгать, таиться и трястись, что тебя разоблачат. И убивать всякого, кто заподозрит неладное.

Маргрит, единственный человек, который будет посвящен в тайну, уже сейчас неприятен. И убить его, скорее всего, не получится, он хитер, наверняка предусмотрел подобную возможность и подстраховался. Не так уж трудно после смерти явить нужным людям с помощью чар собственный призрак, который поведает, завывая (по желанию заказчика) всю правду о своих злодеяниях, а заодно сдаст подельника. Харьеров помощничек не скрывал, что у него есть друзья-чародеи.

Неожиданно чуть ли не с тоской вспомнились перепалки с Крестэлем. Теперь они казались забавными, а сам Кайт – неплохим парнем. Приняв предложение Маргрита, придется думать (возможно, очень скоро), как спасти жизнь наследнику Приморского Предела.

Да, мечты о власти, богатстве и высоком положении лелеемы давно, но он хотел получить все это, оставаясь собой, чародеем Серпилусом, а не становясь поддельным принцем с женским именем.

Так что, пожалуй, надо не досадовать на появление птахи в комнатушке палача, а благодарить Госпожу Луну за оказанную милость, за то, что в Залесном ему было послано избавление не только от бессилия.

***

Хотя Маргрит и утверждал, что Серпента предана Харьеру, чародей решил ничего не говорить ей о злодейских планах. Серп разделял мнение Эроны – чернокосая действительно была скользкой, он почуял это еще в первую их встречу в Мелге. Зачем она выдавала себя за мужчину? Следила? Но если у нее имелось поручение к помощнику палача, почему попросту не пришла, не поговорила? В предложении помочь раскрыть заговор не было ничего противозаконного, он бы непременно согласился сразу, не раздумывая. Да и Кайта она зачем-то водила за нос, спала с ним, хотя парня прочили в мужья принцессе. Нет, говорить нужно сразу с Харьером, минуя лишние уши.

Серп надеялся, что сегодня-завтра увидит наместника во время трапезы или вечером, в покоях принцессы, но этого не случилось. Мрагрит тоже не появлялся за общим столом, даже Змейка старалась как можно чаще оставлять Эрону и чародея наедине. Это изрядно тяготило, ибо принцесса день ото дня становилась все любезнее и любезнее. К счастью, теперь Серп мог легко пробудить девушку от наваждения, сам же и вовсе перестал его испытывать.

В конце концов чародей не выдержал и попросил принцессу устроить его встречу с Харьером.

– Вы чем-то недовольны, принц? – забеспокоилась девушка.

– Нет, ваше высочество. Дело в том, что я получил послание из дома. Мне придется ненадолго отлучиться. Следует поставить вашего деда в известность.

– Вот как? – лицо принцессы потемнело. – И когда же вы намеревались поставить в известность меня?

– Я знал, что вы огорчитесь, и не решался...

– Я вам не верю! – Эрона не скрывала, что рассержена.

Серпа позабавила проницательность будущей королевы. Еще в самом начале их знакомства он с удивлением обнаружил, что девушка не носит при себе амулетов, позволяющих распознать ложь. Сначала решил, что это случайность, и ее высочество просто позабыла надеть какое-нибудь зачарованное украшение, потом понял, что Эрона вовсе ими не пользуется. Он даже заподозрил, что принцесса и не знает о существовании столь удобных для лишенных дара вещиц, но не решался спрашивать в присутствии посторонних, а после позабыл. С амулетом или без, в беседах принцесса проявляла недюжинное чутье на фальшь.

– И почему вы по-прежнему носите эту противную личину?!

– Ваше высочество, – Серп взял девушку за руку, пуская в ход успокаивающие чары. – Поверьте, я желаю вам лишь добра. Мне самому тяжело покидать вас, но, увы, это необходимо.

На сей раз принцесса поверила, наверное, потому, что говорил чародей чистую правду. Как только он расскажет Харьеру о замыслах Маргрита, нужда в поддельном принце отпадет, и его, наконец, отпустят. Обретение свободы не могло не радовать, смущало лишь то, что принцессу он оставит одинокой и несчастной. Серп предпочел бы, чтоб ее утешал не только престарелый дед, но и кто-нибудь помоложе, не состоящий в родстве. Тот же Кайт, к примеру. Хотя уж очень нелицеприятно он описывал Эрону. То ли она сильно изменилась за год, то ли Крестэль – болван. Благонравная до оскомины, видите ли! Он просто не подозревает, какой пыл таится в глубине этой теперь отнюдь не плоской груди.

Чародей моргнул и отвел глаза, поспешив вспомнить Иволгу.

– Я понимаю важность государственных дел, принц, – смягчилась Эрона. – Вы увидитесь с дедом сегодня же.

Харьер выслушал чародея молча, с непроницаемым лицом. Оно и понятно, никому не хочется узнавать о собственных ошибках, особенно таких, которые едва не привели тебя самого к гибели.

– Благодарю за службу, Серпилус, – сказал наместник, глядя на чародея из-под тяжелых век. Старческие пальцы теребили длинные жемчужные четки. – Ответь, почему ты отказался от предложения Маргрита? Я стар, хорошо знаю людей. Твоя верность меня не только радует, но и немного удивляет.

– Наверное, у меня был хороший наставник. Сумел научить поступать правильно. Я нарушил бы не один закон и, возможно, обет, пойдя на поводу у Маргрита.

– Да, среди молодых, бывает, встречаются убежденные. Те, кто верит в добро и справедливость, – морщинистые веки почти скрыли глаза старика. – Может быть, ты вдобавок еще и влюблен? Поэтому так просто отказался и от моей внучки, и от всего прочего?

– Я черпаю силу из жара плоти, – ответил Серп, тщательно подыскивая слова. – Мне трудно верить в любовь. Да и незачем. Женщины – источник, не более.

– Что ж, ладно. Довольно пытать палача, – усмехнулся Харьер. – Ступай к себе. Я позову, когда понадобишься.

–К себе? Но я думал, раз заговор раскрыт, я могу быть свободен. Вот только хотелось бы узнать у Маргрита, когда его станут допрашивать, не он ли удружил мне с ошейником.

– Странная мысль. Хотя кто знает, – наместник оставил в покое жемчужины и обернул четки вокруг запястья. – Тем более тебе следует остаться и все выяснить. К тому же мне может потребоваться свидетель. Ступай к себе. С Эроной я поговорю сам, все ей объясню.

***

Харьер принял Серпа вечером, так что выйдя от наместника, чародей отправился прямиком в свои покои. Спать не хотелось, он бы с удовольствием побродил по замку, но случайная встреча с Маргритом была сейчас крайне нежелательна. Зловещий помощничек – не принцесса, он охотно пользуется распознающими ложь амулетами.

Открыв дверь, чародей застыл на пороге от неожиданности. В кресле у горящего камина сидела Серпента. Заслышав, что кто-то вошел, девица отвернулась от огня, с улыбкой взглянула на мужчину. В руке она держала высокий серебряный кубок.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Серп, закрывая дверь.

– Помнишь, я обещала, что когда-нибудь мы будем вместе?

– Разве можно забыть такое, прекрасная госпожа? – чародей криво усмехнулся и уселся в другое кресло, напротив гостьи. – Только долго ты собиралась. Мне расхотелось.

– Жаль, – чернокосая откинулась на спинку и с задумчивой улыбкой смотрела на мужчину. – Влюбился в Эрону? Или не дают покоя мысли о твоей белобрысой, а, Ориол?

– Вы здесь все помешались на любви? И Маргрит, и ты, и даже Харьер – каждый хоть раз да спросил про мои сердечные дела. Только Эрона, которой как раз и положено об этом беспокоиться, не любопытничала.

– Ты мне нравишься, ничего не могу с собой поделать. И собой хорош, и норов имеется, и любовником должен быть умелым, – Змейка погрустнела. – Могу я получить хотя бы поцелуй? Один, но настоящий, страстный.

Говоря, девушка плавно поднялась из кресла, поднесла к губам кубок, не спеша сделала глоток, после быстрым движением, почти по-змеиному, облизнула сочные губы и приблизилась к чародею.

Серп зачарованно смотрел на нее. Непривычного покроя платье тесно облегает стройное тело, движения медленные, плавные, чувственные, так и притягивают. Нет, спать он с ней не станет, а поцелуй... Почему бы и нет? Глядишь, получит красотка, что хочет, и оставит, наконец, его в покое. А он удовлетворит давнее любопытство и попробует силу, которую она могла бы ему дать.

– Хорошо, один настоящий поцелуй, – чародей не отводил взгляда от грациозной фигуры. – Только скажи-ка, – спохватился, вспомнив об осторожности. – Ты здесь лишь для того, чтобы затащить меня в постель?

– Нет, я собираюсь выпить твою кровь! – расхохоталась девица и тут же скользнула к мужчине на колени.

– Брось шутить и отвечай прямо, – нахмурился Серп.

– Подозрительный дурачок! – погладила его по щеке. – Успокойся, я в самом деле пришла, чтобы переспать с тобой, – лжи в ее словах не ощущалось. – Будь любезен, верни свою обычную внешность. Я не Эрона, мне не нравятся менестрели, – а вот презрение в голосе слышалось отчетливо.

Серп усмехнулся и сделал, как она просила. Настоящая змея! Видно, не терпит рядом с собой и тени соперницы. Даже принцессу умудрилась куснуть, что уж удивляться нападкам на птаху.

Воспоминание об Иволге уничтожило возникшее было желание узнать вкус серпентиного поцелуя. Чародей на миг растерялся, но у губ его тут же оказался кубок.

– Попробуй, это лучшее вино из королевских погребов, – шею обдало теплое дыхание, игривый язычок прошелся по краю уха, белые зубы слегка прикусили мочку.

Мысли о служаночке неожиданно приняли другое направление: вспомнилось, как она целовалась с Кайтом на празднике в Мелге. «Когда ты танцевал с Серпентой. Жарко танцевал,» – прозвучал в голове обиженный голосок. Серп мысленно отмахнулся: спать со Змейкой он не станет, это решено. Только поцелует. Поцелуй за поцелуй, все честно.

Он, почти не думая, что делает, поймал губами край кубка и сделал глоток. Чародейское чутье молчало, значит, никакой опасности в вине нет. После кубок исчез, и его заменили горячие, страстные, опытные уста Серпенты. Целоваться девица умела, но чародею это было не в новинку, женских губ за свою жизнь он перепробовал достаточно. Гораздо больше искушенных, может быть, поэтому невинные были милее?

Это оказалось последней мыслью перед тем, как язык чернокосой проник в рот чародея, а потом дыхание вдруг остановилось, и все исчезло.

Серп пришел в себя в спальне, обнаженный и накрепко привязанный к кровати за руки и за ноги. Под потолком мягко сиял чародейский светильник. Серпента сидела на краю ложа в одной рубашке из полупрозрачного белоснежного шелка. Под тонкой тканью проглядывали темные соски, венчавшие маленькие острые груди, в расшнурованной горловине виднелась гладкая смуглая кожа.

Чародей рванулся было из пут, потом пустил в ход чары, но все было тщетно. Он вспомнил, что в замке его волшба безотказно действует лишь на собственное тело. Тут же попытался превратиться в змею, чтобы вернее освободиться, и снова ничего не вышло.

– Не суетись, милый, – улыбнулась девица. – Я надела тебе колечко, которое не позволяет обратиться. Ничто не помешает нам слиться в порыве страсти, даже твои глупые предрассудки.

– Чёрен мрак, ты затеяла это, чтобы переспать со мной?! Отпусти сейчас же, змеюка! Телом я управлять в состоянии. Ничего ты не получишь, сумасшедшая!

– Какое самомнение! – Серпента придвинулась и с видимым удовольствием провела рукой по телу мужчины, от подбородка до паха. – Впрочем, оно зиждется на внушительном фундаменте. Это даже сейчас заметно, – сжала рукой вялую мужскую плоть. – Наше общение обещает быть не только полезным, но и приятным, – движения кисти становились все более настойчивыми. – Вот видишь, какой вред может принести воздержание? Не брезгуй ты служанками, мне не удалось бы столь быстро добиться успеха, – погладила налившийся член, потом одним плавным движением сняла рубашку.

– Пошла ты! – Серп, стараясь не глядеть на полностью открывшуюся взору смуглую гибкую фигуру, сжал зубы и сосредоточился на собственном теле, с помощью волшбы оттягивая от чресел все быстрее устремлявшуюся туда кровь. Посмотрим, кто кого. Пусть дергает, пока рука не устанет, лишь бы не оторвала, змея. Чародейских сил у него, по счастью, хватает.

– Ах ты, упрямец! – девица едва ли не с отвращением выпустила опавшую плоть. – Ничего, у меня есть другой способ.

Она встала, ничуть не стесняясь своей наготы, и направилась к вороху одежды, что лежал на полу.

– Как тебе удалось усыпить меня? Или что ты там сделала? Это зелье? Ты и принцессе что-то добавляешь? И мне давала? Приворотное? – чародей понимал, что вряд ли получит ответы на свои вопросы, но не мог не попробовать. Серпента молчала, рылась в тряпках. – Что-то было у тебя во рту, так? Поэтому ты и потребовала поцелуй?

– Во рту и в вине. Оба вещества совершенно безвредны, но, соединившись, действуют безотказно. Это мое личное изобретение, и я им горжусь. Для лишения сознания достаточно крошечной капельки, – она, торжествующе улыбаясь, поднялась на ноги и вернулась к ложу. В руке был зажат небольшой стеклянный флакончик.

– А на тебя эта дрянь не подействовала из-за какого-то амулета?

– Ну конечно! Простенький, но сильный, – она подняла левую руку и покачала мизинцем, на котором красовалось колечко с блеснувшим густой бархатной синевой камнем. – На этот безобидный, в сущности, вопрос я ответила. Иногда хочется похвалиться своими умениями. Особенно когда они велики, и их приходится скрывать. Но больше не трать время и силы. Я не отвечу. Не думаю, что тебе удастся выбраться отсюда, – она села на край ложа и задумчиво провела рукой по волосам мужчины, тот дернул головой. – Но меня учили, что таинственны пути светил в небесах, а переливы цветов Госпожи Радуги прихотливы и непостоянны. Никто не знает, как все обернется, посему незачем тешить собственное тщеславие, вкладывая оружие в руки врага.

– Таинственны пути светил в небесах? Прихотливы цвета Госпожи Радуги? Ты чародейка? Быть не может! – Серп был в полнейшем смятении. Он помнил эти строки из старинного трактата об устройстве мира и природе чародейства, написанного, говорят, самим добродетельным Лотусом. Правда, Кверкус говорил, что этот всеобъемлющий труд изучают и лишенные дара. Но кому понадобилось обучать такой глубокой премудрости обычную девушку? Если же Серпента чародейка, это объясняет многое, кроме главного: как ей удалось утаить свою сущность.

– У меня был хороший учитель, который не считал, что женщины пригодны лишь для постели, рождения детей и работы по дому, – будто прочитала его мысли Серпента. – Хватит разговоров, палач. Пора заняться делом.

Она откупорила флакончик, приложила палец к горлышку, перевернула, после мазнула мужчину по губам какой-то маслянистой жидкостью без запаха. Серп постарался, чтобы очередное снадобье не попало в рот, но этого, оказывается, и не требовалось. Жидкость стремительно впиталась в пересохшие губы, в голове с необычайной яркостью вспыхнули воспоминания о лассе, о прикосновении ее розового рта-присоски. Серпента тем временем мазнула содержимым флакончика соски чародея, натерла мочки ушей. Остатки вылила меж ставших безвольными, а потому приоткрывшихся, губ.

– Целовать тебя больше не буду, не обессудь, – усмехнулась, отбрасывая пустую склянку.

– Мракова ласса! – с трудом прошептал чародей, из последних сил цепляясь за ускользающее сознание.

– Мне льстит это сравнение. Тебе тогда понравилось? – чернокосая оседлала мужчину, со стоном насадилась на восставшую плоть. – Не сверкай своими черными очами, милый. Ты рассказывал свою историю здесь, в замке, значит, я ее слышала. Мне было б интересно попробовать с лассой. Хотя ощущать себя ею тоже приятно. Флакончик яда этой нечисти – и я на коне! – расхохоталась, начиная двигать бедрами вверх-вниз.

***

Когда Серп очнулся, в комнату сквозь щели меж занавесей сочился серый свет зимнего утра. Серпенты не было, руки и ноги оказались свободны. На длинном ларе в изножье кровати стоял поднос с едой. Увидев его, чародей почувствовал зверский голод, и только потом сообразил, что полностью лишен сил.

Сначала бессилие показалось очередным наваждением. Он прислушался к ощущениям, и, покрывшись ледяным потом, понял, что все взаправду. В душе, как чуть более полугода назад, тоскливо выла пустота.

Серп в панике вскочил, метнулся к двери, не очень понимая, что собирается делать. Разве что бежать, искать первую попавшуюся служанку и восполнять отнятое. Он так и выскочил бы из покоев нагишом, но дверь оказалась заперта. Ринулся к окну, откинул занавесь и обнаружил, что теперь оно забрано снаружи частой решеткой.

Рассудок окончательно заволокло темной пеленой, нахлынуло полнейшее безразличие. Серп поплелся к кровати, упал на нее да так и остался лежать. В голове тусклыми редкими звездочками вспыхивали мысли. Как его лишили силы? Привели лассу, после того, как Серпента натешилась? Да какая разница?.. Глаза чародея закрылись, он начал проваливаться то ли в дрему, то ли в беспамятство.

Из этого состояния его вывел настойчивый стук. Кто-то колотил и колотил в окно. Можно было подумать, что это сухой древесный сучок, но во дворике росла одна лишь рябина, а ее ветви не дотягивались до стен. Серп спрятал голову под подушку, но стук заглушить не удалось, он по-прежнему отдавался в черепе, мешал отрешиться от постылой действительности.

Чародей с великой неохотой сел, посмотрел в окно, но ничего не увидел. Когда метался по комнате, занавеси отдернуть не удосужился, только слегка раздвинул, так что теперь не получилось разглядеть, что творится снаружи. Назойливое «тук-тук-тук» не смолкало, виски ломило все сильнее, поэтому пришлось собрать жалкие остатки воли в кулак, встать и выяснить, кому он понадобился.

Серп осторожно отодвинул вышитую ткань, да так и застыл. Держась лапками за решетку, за окном сидела его знакомица-иволга и колотила в стекло черным блестящим клювом. Заметив, что на нее смотрит человек, склонила головку набок, пропела флейтой и перелетела на рябину.

– Что, госпожа моя Луна? Хочешь сказать, еще не все потеряно? – горько усмехнулся чародей и прижался лбом к холодному переплету, не отрывая глаз от золотой птицы.

***

Иволга помогала на кухне королевского замка уже вторую неделю, но пока так и не смогла перемолвиться с Серпом. Пару раз она мельком видела его издали, когда подносила кушанья к дверям трапезной или забирала у прислуживающих за столом грязную посуду. Девушка осторожно выглядывала из-за косяка, стараясь не попасться на глаза фальшивому принцу, ведь Илекс строго-настрого наказал соблюдать осторожность. По плану Нетопыря Иви должна была провести в замке ночь, найти чародея и поговорить с ним без помех.