Текст книги "Злато-серебро (СИ)"

Автор книги: С. Алесько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Остаться ночевать на кухне оказалось непросто. Нанятых на время зимней праздничной поры служанок каждый вечер отправляли домой, чем большинство женщин были весьма довольны. Откровенно сокрушалась лишь одна бедовая бабенка, которая прониклась самыми горячими чувствами к стражнику. Дома ее ждал немолодой муж, которого уже давно ничто не могло оторвать от любимого топчана у камина и бутылки крепкой медовухи, а днем в замке времени хватало лишь на торопливые обжимания где-нибудь в темном уголке.

– Везет же тебе, Ивка! – в который раз сетовала молодка (Илекс посоветовал Иволге лишь незначительно изменить имя, чтобы самой ненароком не запутаться и не вызвать подозрения). – Муж не старый, да какой молодец! Кажный вечер к воротам приходит, встречает. Здоровяк к тому ж! Он везде такой большой? – развязно подмигнула.

– Ты же знаешь, Т иза, почему муж меня встречает. Я бы тебе такого молодца не пожелала.

– Счастья своего не ценишь! – не сдавалась Тиза. – Я бы знала, как пользоваться. Покоя б ему не давала, он бы так выматывался, что и ревность забывал. Или про здоровяков правду болтают, и у него там с мышкин нос? – захохотала. – Коли так, легко смекнуть, чего он из-за тебя трясется. Ты девка недурная, хоть и волос острижен!

Иволга ничего не ответила, изобразила смущение. От нее не укрылся сочувственный взгляд, брошенный Ш аной, той самой теткой, которая в первый день провела отобранных девушек на кухню. Это было хорошим знаком.

Иволга и Кайт с первого вечера по наущению Илекса разыгрывали у ворот замка одну и ту же сценку. Парень изображал ревнивого мужа, причем не скупился на мрачные краски: старался выглядеть нетрезвым, ругался, то и дело замахивался на девушку. Иви, из памяти которой еще не стерлись годы жизни в «Медвежьей шкуре», совсем нетрудно было прикинуться испуганной. Когда Кайт особенно входил в раж, у нее даже слезы выступали, так живо вспоминались крики хозяина и тумаки Клуши.

Стоило парочке достаточно далеко отойти от замка и убедиться, что те, для кого разыгрывалось представление, видеть их больше не могут, друг рассыпался в извинениях и угощал Иволгу заранее припасенной сладостью.

– Я же не маленькая, Кайт, – смеялась девушка, но от угощения не отказывалась.

– Ты так похоже пугаешься. Я начинаю чувствовать себя настоящим подонком. Вот доберусь до Серпа, он мне и за это ответит!

– Да ладно тебе. Ты ведь тоже не веришь, что он замыслил худое.

– Скорее, не хочу верить, – проворчал Кайт.

Добраться до чародея, несмотря на все усилия, пока не получалось. А потом пополз слух, что жених Эроны отбыл на родину по срочному делу. Иволга забеспокоилась, хотя и не поверила досужим сплетням, на что у нее была веская причина.

Когда девушка впервые собиралась в замок, Илекс протянул ей крупную каменную бусину.

– Вот, возьми. Пусть она будет при тебе.

– Но ты говорил, мне нельзя носить амулеты, – Иви разглядывала на свет полупрозрачный камешек, похожий на темно-рыжую блестящую ягоду.

– Это не простой амулет. И даже не амулет в полном смысле, – пояснил Илекс. – Бусина выточена из сердолика, камня сердца. Я не накладывал на нее никаких чар, только поговорил. С камнями можно договариваться.

– Я знаю, Серп мне рассказывал, – кивнула Иви. – Их просят позволить наложить те или иные чары.

– Так и есть. Но, поскольку зачарованные вещи непременно обнаружат при проверке, я просто попросил камень помочь тебе найти того, к кому стремится твое сердце. Ни один чародей, ни один амулет не почувствует в этой бусине чар. А она станет исправно служить тебе до тех пор, пока твое желание найти Серпилуса будет искренним.

– Это и есть чары сердца? – спросила Иви.

– Он и про них тебе рассказывал? – удивился Илекс.

– Упомянул как-то один раз. Он в них не верит. А они есть, ведь правда?

– О, не сомневайся, – улыбнулся Нетопырь. – Но, боюсь, без твоей помощи этому глупцу не удастся убедиться в их существовании.

Больше чародей ничего не сказал, а Иволга не стала допытываться, как именно она может помочь Серпу овладеть чарами сердца. Ей казалось, она знает ответ или хотя бы догадывается.

Девушка нанизала бусину на шнурок платья и держала ее заправленной за корсаж, чтобы необычное украшение не привлекло внимания и не потерялось. Стоило войти в замок, и камешек теплел, становясь все горячее по мере приближения к трапезной, когда Серп был там.

Сердолик не перестал становиться теплым и после того, как в замке пошли разговоры об отбытии принца, значит, это была ложь, но ложь тревожная. Почему чародей больше не делит трапезу с принцессой? Уж не случилось ли с ним чего?

Илекс не привык задаваться вопросами попусту и решил, что пора переходить к более решительным действиям.

В тот день Иви пришла к воротам королевской крепости со здоровенным синяком во всю щеку. Ари и Кайт несколько часов трудились над этим шедевром изобразительного искусства, споря и подбирая краски и оттенки, которые, с одной стороны, выглядели бы естественно, с другой – достаточно устрашающе. Для начала супруга Илекса натерла кожу девушки каким-то составом, и щека заметно припухла.

– Выглядит замечательно! – с гордостью сказала женщина, когда они с Крестэлем закончили работу и любовались плодами своих трудов. – Эти краски трудно отмыть, так что не бойся ни дождя, ни брызг в лицо. А вот опухоль, как и положено, постепенно спадет.

– Зрелище кошмарное, – сказал Кайт. – Я бы, увидев такое, точно отлупил виновника.

Иволга, едва ли не с содроганием разглядывая себя в зеркало, склонна была согласиться. Лицо ее выглядело жутко, но на диво правдоподобно. Продажные девицы в Залесном частенько щеголяли такими же цветистыми украшениями.

– Знаешь, я тебе даже завидую, – щебетала жена чародея. – Это так интересно: проникнуть в королевский замок, с помощью хитроумного обмана остаться там на ночь...

– А я завидую тебе, – Иви бросила взгляд на округлившийся живот Ари. На нем покоилась рука, запястье которой охватывал серебристый рисунок: стебли завилики и имя Илекса.

– Прости... – смутилась женщина. – Когда ты счастлива, кажется, что и все вокруг... Я верю, что у тебя тоже все будет хорошо! – порывисто обняла девушку. – Илекс не оставит твоего чародея без помощи. Не может этот Серпилус быть негодяем, раз ты его любишь.

Кайт покачал головой и молча вышел из комнаты. Ему хотелось верить, что Серп не задумал ничего противозаконного. В Мелге палач вел себя молодцом, чем сумел вызвать уважение, но тут, в столице, ставки совсем другие.

Нарисованный синяк сработал мгновенно. День явления с художествами на лице выбрали не случайно: сегодня на воротах должен был стоять тот самый стражник, который прозвал Иви солнышком. Он и раньше неодобрительно поглядывал на сцены, что разыгрывал Кайт. Как-то на следующий день после особенно бурной зашел на кухню и о чем-то говорил с Шаной, причем от Иволги не укрылось, что оба посмотрели в ее сторону. Теперь, увидев следы побоев, солдат стал мрачным, как зимние сумерки.

– Откуда это? – протянул руку к щеке девушки, но не коснулся.

– Я ударилась... Случайно, – пробормотала Иви, совершенно искренне заливаясь краской. Стражник ей сочувствует, а она лжет ему прямо в лицо, хотя и не замышляет худого.

– Обо что же? – мужчина заступил дорогу, видно, желая получить ответы на все вопросы.

– О дверной косяк...

– А я думаю, ударилась ты не случайно. И не о косяк, а о кулак твоего муженька... – далее последовали ругательства умеренной крепости. Солдат наверняка умел выражаться гораздо более цветисто, но не хотел оскорблять слух девушки.

– Да, это так, господин...

– Имар. Зови меня по имени.

– Имар, – девушка уставилась в землю. – Я сама виновата. Не нужно было его злить.

– Так ты в самом деле гуляешь направо и налево? – прищурился стражник. – А выглядишь скромницей.

– Нет-нет, я никогда... Я просто поздоровалась с соседом. Поздоровалась, и все. Даже не стала на его шутки отвечать.

– Что же, и заступиться за тебя некому?

– Нет, госпо... Имар. Я сирота.

– Ладно, иди, а то опоздаешь, – стражник отступил, давая девушке пройти. – И скажи Шане, чтобы пришла сюда, – крикнул чуть погодя Иволге в спину. – Поговорить надо.

Вечером, когда Иви закончила работу и собралась уходить, Шана отвела ее в уголок и предложила остаться в замке. У девушки сердце подпрыгнуло от радости: сегодня она увидит Серпа! И, хвала Светлому Солнцу, придуманная Илексом на крайний случай сценка, тщательно отрепетированная накануне, не пригодится. Кайту не придется разыгрывать избиение, а ей – визжать, отбиваться и умолять Имара о помощи.

– Ты девка работящая, старательная, чистоплотная и тихая. Мне такие на кухне нужны. Чего с ревнивым драчуном жить? – Шана ласково погладила сжавшуюся от прикосновения девушку по нетронутой щеке. – Али любишь его?

– Уже нет, – пролепетала Иви, не в силах взглянуть в глаза доброй женщине. Неважная из нее обманщица, лишь мысль о Серпе и помогает держаться.

– Вот и ладно! – обрадовалась Шана. – Пойду, Имара обрадую. Да ты не бойся, – поспешила успокоить девушку, заметив, что та насторожилась и покраснела. – Он женат и души в своей супруге не чает. Дочка у него была, такая же, как ты, рыженькая. Утонула годков пять назад. Сейчас бы уж невестой стала. Очень он горевал.

Вот так и осталась Иви на ночь в замке.

***

Девушка с трудом дождалась, когда ночующие на кухне слуги угомонятся и уснут. Сама она была бодра как никогда: от грядущей встречи с Серпом зависело слишком много. Сомнения, надежда и отчаяние то и дело сменяли друг друга в душе, бешеная круговерть чувств и мыслей надежно отгоняла усталость.

Иволга на цыпочках, едва дыша, вышла из кухни в длинный коридор, что вел к трапезной. Он, как и днем, был освещен факелами в настенных креплениях. Многие догорали или успели догореть, но света вполне хватало, чтобы идти не ощупью, а сгустившиеся тени давали ощущение безопасности. Заслышав шаги, можно успеть нырнуть в какую-нибудь нишу. Если все-таки заметят, Иви намеревалась прикинуться простушкой, которая решила найти знакомого стражника, чтобы поблагодарить за избавление от ревнивого мужа.

Эту уловку девушка придумала сама, еще в доме Нетопыря, когда обсуждали все тонкости предстоящего.

– Молодец, девочка! – сказал тогда Илекс. – Женщине проще всего выйти из неприятностей, разыграв дурочку. Другую женщину ты, скорее всего, не проведешь, а мужчин легко обманешь.

– Особенно если разревешься в придачу, – добавил ценный совет Кайт.

Иволге, несмотря на припасенное оправдание, вовсе не хотелось попасться и тем самым отложить встречу с Серпом еще на сутки, поэтому она бесшумно кралась вдоль стены, то и дело напрягая слух. Ночную тишину замковых коридоров нарушало лишь потрескивание горящих факелов.

Добравшись до знакомых дверей, девушка пошла дальше, прижимая руку к груди, чтобы лучше чувствовать теплоту бусины, и вскоре оказалась перед лестницей, которая вела на второй этаж. Ступила на первую ступеньку, потом на вторую, ощутила, что камешек потеплел, и уверенно стала подниматься дальше. Оказавшись в верхнем коридоре, повернула налево, но сердолик сразу стал холодным, значит, нужно идти направо.

Двери, попадавшиеся по пути, были закрыты, да и приближение к ним никак не сказывалось на бусине, только у самой дальней камешек вновь стал теплее. Иви приложила ухо к дереву – тишина. Она осторожно толкнула створку, та подалась. Внутри оказалось темно, падавший из коридора свет позволял рассмотреть просторную, богато обставленную комнату. В углу наискосок от входа виднелась другая дверь, из-под нее тонкой полоской пробивалось белесое сияние чародейского светильника. Спустя мгновение Иволга расслышала женский голос, произнесший какую-то фразу, но слов разобрать не удалось. Ответ, если он был, не достиг ушей девушки.

Бусина стала еще горячее, будто хотела сказать: цель достигнута, нечего топтаться на пороге. Иви быстро прикинула, как добраться до намеченного укрытия, не наделав шума, плотно прикрыла за собой дверь и скользнула к левой стене. Там стоял, как показалось вначале, большой длинный сундук, на который была наброшена лохматая шкура. Девушка рассчитывала спрятаться внутри, но это оказался не сундук, а низкий топчан. Места под ним едва хватало, чтобы лечь, прижавшись к холодному каменному полу. К счастью, убирали в покоях чародея хорошо, и пыли, а значит и опасности расчихаться, не было. Иви стащила шкуру пониже, чтобы лазутчицу уж наверняка не заметили.

Теперь оставалось ждать, смиряя бешеный стук сердца, и надеяться на скорейшее отбытие посетительницы. О том, что будет, если Серп с гостьей выйдут из соседней комнаты, зажгут свечи или чародейские светильники и займутся трапезой, беседой или чем-нибудь еще вот на этом самом топчане, думать не хотелось.

Ничем они на топчане не займутся, одернула себя Иви. Спальня там, за закрытой дверью, а в ней широкая, как Серп и любит, кровать.

На душе вдруг стало тоскливо, пусто и холодно. Зачем она сюда пришла? Здесь, в королевском замке, рядом с чародеем и принцесса, и Серпента, и множество служанок. За время работы на кухне Иволга повидала тех, что прислуживали наверху, в покоях господ: миловидные (разве наместнику и будущей королеве хочется видеть рядом некрасивые лица?), молодые, бойкие. Только и слышно, как болтают о придворных господах да заморском принце. Правда, ни разу в разговорах не проскользнуло, что Ориол осчастливил кого-то из них. Ну и что? Зачем ему служанки? За последние полгода дремучие девицы (вернее, одна), как выражается надменный чародей, наверняка успели надоесть.

Иволга так увлеклась ревнивыми мыслями, что не заметила, как дверь, из-под которой пробивался свет, открылась. В себя девушку привел незнакомый мужской голос, раздавшийся, казалось, у самого топчана. В комнате посветлело, но из-за висящей до полу шкуры ничего не было видно, даже ног.

– Он держится дольше, чем я ожидал.

– Я говорила, что он упрям, как сто ослов, – женщину Иви узнала сразу – Серпента!

– Не смеши меня, Змейка, – имя мужчина произнес ласково. – Рассудок – слишком хрупкая материя. Не получится цепляться за него назло кому-то. Особенно когда обстоятельства способствуют утрате надежд и погружению в пучину отчаяния. Прожить пять лет без сил и снова лишиться их после краткого могущества – это серьезный удар.

Иволга похолодела, ревность исчезла бесследно. Серп лишился сил! Светлое Солнце, для чародея это и в самом деле должно быть ужасным ударом. Она хорошо помнила, как он вернулся в дом Боровика сам не свой, хотя растратил тогда чуть больше половины. Неужели на него снова напустили мерзкую лассу?

– Тебе виднее. Ты старше и мудрее, – в голосе Серпенты не слышалось ни тени почтения к возрасту или мудрости собеседника.

– Тут дело не в упрямстве. Его поддерживают воспоминания об этой девчонке с птичьим именем. Кстати, ту иволгу удалось пристрелить или отвадить?

– Нет, – недовольно, с раздражением. – Я распорядилась срубить рябину, чтобы глупой птице незачем было прилетать сюда. Завтра от дерева останется лишь пенек.

– Хорошо. На всякий случай нужно сделать окно непрозрачным. Кто знает, только ли за ягодами прилетает сюда эта пташка? Надеюсь, быстро зачаровать стекла тебе по силам?

– Безусловно, – с легким презрением. – Я давно приноровилась к грибнице. Дай ключ, сделаю все прямо сейчас, пока он спит.

– Возьми.

Иви едва ли не трясло от возбуждения, вызванного тревожными новостями. Получается, чернокосая – чародейка. Серп об этом не подозревал, иначе предупредил бы и Кайта, и ее. Во что же он опять впутался?

– Ты по-прежнему считаешь, что пока рано пускать к нему Эрону? – спросила Серпента спустя некоторое время, ушедшее, надо полагать, на зачаровывание окна.

– Да. Я не теряю надежды, что не сегодня-завтра он спятит. Посмотрим, как на нем скажется лишение возможности любоваться на эту птицу. Спешка нам ни к чему, дольше ждали. Что такое пара недель по сравнению с пятью годами?

– Вдвоем мы справились бы с ним, даже оставайся он в здравом уме.

– Конечно, справились бы, моя чаровница. Но с сумасшедшим совладать легче. Не забывай, он может умудриться получить от Эроны силу, хотя, скорее всего, небольшую. Девчонка все спрашивает о нем, значит, какие-то струнки ему удалось зацепить. К тому же вид безумца нанесет ее высочеству куда больший удар.

– Полагаешь, ошейника ей будет недостаточно?

– Ты перестаешь меня слушать, Серпента. Я учил тебя, что разумнее и надежнее использовать все предоставляющиеся возможности.

– Ах, прости, наставник! – фраза прозвучала не столько покаянно, сколько игриво.

– Прощаю, – наставник или нет, мужчина явно был неравнодушен к женским чарам чернокосой. – Ты следишь за днями Эроны? Когда приблизятся благоприятные для зачатия?

– Теперь только недели через три.

– Вот видишь, спешить некуда. А сейчас пойдем-ка прямиком в мои покои. Давно мы не проводили ночь вместе, – раздался приглушенный смешок Серпенты и звук поцелуя. – Ключ оставь здесь, – продолжил мужчина. – Пусть птичка его и бережет, раз парень так любит пернатых, – послышался негромкий металлический звон. – С волшбой возиться долго, а мне еще на наружную дверь чары накладывать, чтобы слуги не сунулись. В отличие от тебя, я никак не могу приноровиться к грибнице. Мечтаю от нее избавиться и снова беспрепятственно чаровать на расстоянии.

– А говоришь, спешить некуда, – поддела собеседника Змейка.

Выждав немного после того как любовники-заговорщики удалились, Иви осмелилась выбраться из-под топчана. Дела оказались много хуже, чем думала она или предполагал Нетопырь. Заговор существует, в нем состоят по крайней мере два чародея. И, если судить по Серпенте, второй, скорее всего, тоже успешно скрывает свои способности. Принцессе грозит настоящая опасность, Серпа хотят каким-то образом использовать, чтобы навредить Эроне. Приятель чернокосой поминал пятилетнее ожидание. Неужели это он надел Серпу ошейник? Что могут означать разговоры о безумии, зачатии? О какой такой грибнице шла речь?

Вообще-то, все эти вопросы не для ее, Иволги, ума. Пускай Илекс с Серпом разбираются, а ей теперь нужно не просто поговорить с чародеем, а освободить его, помочь бежать из западни, куда он, скорее всего, залез сам и с превеликой охотой. В сказках после таких приключений спасенный обычно женится на спасительнице...

Ну что за девичьи грезы, одернула себя Иви. Надо найти ключ, открыть дверь и выпустить Серпа. Правда, сначала ему придется вернуть силу. Девушка поежилась едва ли не в смущении, быть просто источником хотелось все меньше. Такое положение начинало казаться унизительным.

Опять она не о том! Тряхнув головой, Иволга внимательно огляделась. Глаза давно привыкли к темноте и теперь без труда различали серые провалы окон и смутные очертания мебели. Иви принялась высматривать камин, на полке над ним наверняка лежит огниво. Кажется, очаг был в стене напротив входной двери.

Девушка двинулась в нужном направлении, напрягая зрение и ощупывая попадающиеся на пути предметы вытянутой рукой. Cтол, стул, кресло... Тут легкий сквознячок донес запах стылого дыма, значит, она почти у цели. Так и есть, вот он, очаг, рамка из светлого камня, внутри чернота. Иви зашарила рукой по узкой полке сверху, с трудом сдержала радостный возглас, когда пальцы наткнулись на огниво.

Поиски свечи заняли куда меньше времени: канделябры обычно ставили между окнами. Девушка на ощупь задернула занавеси, проверила, как могла, не осталось ли щелей по бокам, и лишь после этого отважилась запалить фитиль.

Покои Серпу отвели едва ли не королевские, так, во всяком случае, подумалось Иволге. Она заоглядывалась, дивясь на роскошные гобелены, каменную резьбу и нарисованные золотые звезды на потолке, но быстро опомнилась.

О какой же птице говорил сообщник Серпенты? Вряд ли о тех пестрых певуньях, что вытканы в ветвях усыпанного золотыми плодами дерева на одном из гобеленов, нечему там издавать металлический звон. И каменные совы, вырезанные по углам камина, тоже, скорее всего, ни при чем.

Наибольшие подозрения вызывала маленькая пичужка вроде синички, чья позолоченная фигурка украшала канделябр, сделанный в виде кроны дерева. Иволга внимательно рассмотрела и птичку, и ветку, на которой та сидела, но никакого ключа не обнаружила. Если это зачарованный тайник, успеха ей не добиться. Правда, из слов мужчины следовал, что ключ не будет охранять никакая волшба.

Неожиданно Иви вспомнила, как разглядывала у мастеров на Восточном зубце хитрые шкатулки с потайными отделениями, открыть которые можно было, лишь нажав на какой-нибудь неприметный выступ или повернув завитушку. Иные чудн ые вещицы были сделаны в виде фигурок зверей, птиц, фруктов, раковин. Безделушка и безделушка, часто пустячная и дешевая с виду. Никому и в голову не придет, что внутри могут храниться немалые ценности или ключ от тайника.

Девушка принялась тщательно ощупывать пташку на канделябре. Нажала на глаза, потянула за хвостик, попробовала повернуть хохолок, но ларчик, если это в самом деле был он, не открывался. Почти отчаявшись, Иви провела ногтями по ложбинке меж створок клювика, что-то щелкнуло, и птичья головка откинулась, звякнув и открыв взору внутреннюю полость. Там лежал ключ, заметно выросший в размерах, стоило его извлечь. Значит, хранилище было не совсем простым, но, к счастью, чары касались лишь его размеров.

Иволга, унимая дрожь в руках, вставила ключ в скважину и повернула. Вздохнула поглубже, толкнула дверь и вошла. Стоило переступить порог, сердоликовая бусина потеряла большую часть жара, стала чуть теплой. Помощь камня больше не требовалась, цель была достигнута.

Спальню освещал тусклый чародейский светильник, висевший в изголовье широкого ложа. Серп лежал на кровати в чем мать родила, чресла закрывала небрежно наброшенная простыня. Глаза были открыты, взгляд устремлен куда-то вдаль и совершенно неподвижен. Казалось, мужчина спит, не потрудившись смежить веки.

– Серп, – тихонько позвала Иволга.

Ответа не последовало, чародей даже не пошевелился. Иви приблизилась к кровати. Подойдя вплотную, девушка разглядела нездоровую худобу мужчины. Серп и раньше не мог похвалиться подкожными запасами, но сейчас ребра и ключицы выпирали особенно отчетливо, а отросшая щетина не могла скрыть заострившегося подбородка и впалых щек.

Иволгу кольнула жалость, она присела на край ложа и осторожно потрясла чародея за плечо. Кожа оказалась неприятно холодной на ощупь.

– Серп, проснись! – девушка затрясла сильнее, испугавшись, что добудиться уже не получится.

– Опять ты, птаха? – голос был негромким и раздался так неожиданно, что Иви чуть не подскочила.

Чародей при этом не шелохнулся, разве что губами шевельнул, но даже глаз не скосил в сторону гостьи.

– Да, это я, – девушка смахнула слезинку. – Почему опять? Я только сейчас смогла до тебя добраться.

– Не заняться ли мне изучением призраков? Раз подвернулась возможность и появился досуг, – послышался хриплый смешок, но Серп по-прежнему не менял позы, не переводил взгляда. – Теперь я знаю, к примеру, что у привидений нет памяти. Ты, птаха моя золотая, приходила сюда, и не раз. Сидела молча и слушала мои оправдания. Вспомнила? Или мне снова придется рассказывать, как Серпента надо мной надругалась? Это было еще хуже, чем с лассой. И, самое главное, какая-то девица меня провела. Меня. Провела. Девица, – губы скривились в подобии прежней недоброй усмешки. – Но я готов снова оправдываться, только смотреть на тебя больше не стану. Не хочу видеть твои слезы и укор во взгляде. Полюбуюсь лучше днем на иволгу, когда она прилетит во двор. Тем и утешусь.

– Не полюбуешься. Твоя Серпента зачаровала окна, – известие о близости с чернокосой мгновенно высушило подступавшие слезы.

– Два новых откровения! Серпента – чародейка, а призракам, оказывается, не чужда ревность, – хмыкнул Серп и все-таки скосил глаза на девушку. Тут же рывком сел и уставился ей в лицо. – У привидений не бывает синяков!

– Откуда тебе знать? Может, бывают? Может, это третье откровение! – Иволга сама удивилась накатившей злости. Лежит тут, весь из себя разнесчастный, страдает! Сам же впутался! Небось, не в последнюю очередь из-за этой змеи чернокосой. Надругалась она над ним, видите ли! Нетрудно представить, какое удовольствие он получил от этого «надругательства». – Синяк нарисованный! И веснушки. И волосы покрашены, – девушка стащила с головы косынку. – Призракам, знаешь ли, порой страшно надоедает привычная внешность. Это будет уже четвертое откровение.

– Это в самом деле ты! Настоящая! – чародей схватил Иволгу за плечи, с бешеной радостью ощущая под пальцами тепло и плотность человеческого тела, а вовсе не пустоту и призрачный холод, как вчера (или несколько дней назад?), когда птаха явилась сюда в первый раз. Серп был так счастлив, что не обратил внимания на тон и сердитое выражение лица девушки. Его больше заботило другое: – Зачем ты обрезала косы?

– Чтобы добраться до тебя! Чтобы выручить денег на путешествие из Мелги в Регис. Чтобы меня не узнала твоя Серпента, которая проверяет всех длиннокосых светловолосых служанок, что нанимаются на кухню.

– Ох, а я уж испугался, что мне назло, – улыбнулся. Теперь до чародея дошло, что Иволга злится, но такой она нравилась даже больше. – И забудь ты про эту змею. Никакая она не моя, а я – не ее. Клянусь госпожой моей Луной. Меня, кстати, тут, в замке, Ориолом кличут. А это имя означает...

– Я знаю, что оно означает.

– Тогда ты должна знать, что я – иволгин.

Светлое Солнце, он что, дурачится? Как дурачится не страдающий заносчивостью Кайт или любой простой парень. Иви смотрела в лицо Серпа и не могла поверить, нет, не словам, а выражению. Суровый и надменный чародей исчез, появился молодой мужчина, не скрывавший радости. Никогда не видела она в черных глазах такой нежности и теплоты, ни в первую их встречу, когда залесненский палач отчаянно нуждался в силе, ни в тот вечер, когда он ненадолго утратил способность чаровать, ни в ночь после праздника в Мелге.

– Косы отрастут, – пробормотала девушка, краснея за свою недавнюю злость. – Как цветок пламенника. Помнишь, ты мне рассказывал?

– Помню, – Серп обнял Иви, чему она вовсе не противилась, прижал к себе. – Такой пустячный разговор, а я помню все до мельчайших подробностей. И то, как ты огорчилась, когда цветок через пару дней все-таки увял. Я тебя высмеял, а на самом деле мне нравилось, когда ты заправляла его за ухо. Вот выберемся отсюда, закажу для тебя у ювелиров серебряный пламенник с сангриловыми лепестками.

– Тебе же нужно вернуть силу! – Иволга вспомнила обо всех грозящих опасностях и потянулась было к шнуровке платья, но Серп перехватил ее руку.

– Я бы многое отдал, чтобы между нами не стояла моя природа, – серьезно взглянул на девушку. – Нехорошо здесь, сейчас, в спешке. Но, увы, выбора у меня нет. Прости, золотая моя Иволга.

Если у Иви еще оставались какие-то сомнения или обида, то после этих слов они исчезли навсегда. Серп, не отпуская ее руку и не давая распустить шнуровку, коснулся устами приоткрывшихся заалевших губ.

Не было привычного страстного слияния, лишь легкие, нежные прикосновения – лучший способ вспомнить друг друга после разлуки. Или узнать друг о друге нечто новое? Прижаться к уголку рта, представляя, как он поднимается вверх, превращаясь в улыбку, скользнуть кончиком языка по пухлой нижней губке, которая от этого станет горячей. Токи силы не ощущаются, но это почему-то не тревожит. Достаточно просто держать Иволгу в объятиях и целовать долго, осторожно и терпеливо, а потом все встанет, наконец, на свои места.

«Что за сопли?» – где-то в глубине души поднял голову палач. – «Что там встанет на свои места? Известно, что от поцелуев встает.» Чародей мысленно отмахнулся от угрюмой тени. В этот раз плотское влечение ощущалось отстраненно, пламя разгоралось не в паху, а в груди.

Сердце колотилось все чаще, и его удары, как уже было когда-то, вдруг стали болезненными. Но теперь Серп не прервал бы своего занятия, даже если б на него взирали с десяток полных лун. Он слишком долго и сильно хотел увидеть Иволгу, и теперь, когда желание сбылось, пылающий в душе огонь испепелил все страхи.

Чародей вдруг с четкостью, необычной для столь возбужденного состояния, осознал, что перестал бояться бессилия и любви. Пришла уверенность, что бессилия больше не будет, а любовь... Любовь, в существование которой он никогда не верил, теперь переполнила его сердце настолько, что, казалось, разорвала бешено стучащий в груди комок плоти и вырвалась наружу бесконечным потоком ослепительно золотого сияния силы.

– Серп, что случилось? – обеспокоенная девушка ощутила, как объятия ослабели, а сам Серп обмяк и мгновение спустя повалился на кровать. – Что с тобой? – Иволга затормошила чародея, но он оставался бледен и недвижим, и ей стало по-настоящему страшно. – Не умирай! Только не умирай, пожалуйста! – упала к нему на грудь и расплакалась.

– Умирать? Не успев разобраться, что за силой теперь обладаю? Не собираюсь, – сознание, поглощенное было золотым сиянием, вернулось. А столь неожиданно обретенная мощь никуда не делась, она горела в груди солнечным цветком, разливая по телу тепло и даря ощущение счастья. Серп поднял трясущуюся от пережитого потрясения руку и погладил Иви по голове. – Что ж ты с собой сделала, чёрен мрак! – пропустил короткие пряди между пальцами. – И роспись эту с лица долой. Небось, крестэлева работа?

– Нет, не только его... А ты что делаешь? – девушка, улыбаясь сквозь слезы, быстро села, по плечам рассыпались золотые пряди. – Вернул силу? Неужели хватило одного поцелуя?

– Да. Ты, видать, очень по мне соскучилась, – Серп остался лежать, взирая на Иволгу с довольной улыбкой. Личико ее стало чистым, волосы скрыли шею и спускались ниже. – Дай-ка я отращу их до прежней длины.

– Нет, – Иви поднялась с кровати и на всякий случай отступила. – Нам нужно как можно быстрее уходить отсюда. И потом, это, оказывается, страшно щекотно, когда волосы быстро растут.

***

Задержаться в комнате, ставшей узилищем, все-таки пришлось, хотя чародейской силы Серпу теперь хватало. Она лучилась в сердце золотистым цветком, и он чувствовал, что этот источник не нуждается в пополнении и не иссякнет до самой смерти. Зато тело изрядно ослабело за время заточения, ибо, погрузившись в пучину отчаяния, пленник перестал есть, а может, и пить – тут память не давала ответов. Пустячные изменения внешности Иволги дались неожиданно тяжело, голова кружилась, конечности тряслись.

По счастью, в планы заговорщиков не входило морить чародея голодом. На ларе в изножье кровати каждый день появлялся поднос со свежей едой, большой кувшин с водой и поменьше – с вином. Пока Серп подкреплялся, Иволга вкратце поведала ему об их с Кайтом путешествии, встрече с Илексом и плане Нетопыря.