Текст книги "Гном, убей немца! (СИ)"
Автор книги: Руслан Агишев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
Я смотрел и не мог оторвать взгляда от оружия, любуясь видом каждой из его деталей. Оно казалось совершенным, словно вышедшим из мастерской самих Подгорных богов.
– Это же невероятно… Подгорные боги, просто невероятно… Человек… Человек никогда не сделает такого…
У меня пересохло в горле только от одной этой мысли
– Не-ет, не может быть…
Сделанное человеком, гномом или любым другим живым мужеством могло выглядеть так только в одном случае, если эта вещь перестала быть просто вещью, а превратилась в зачарованные артефакт.
– Это же сделал я, – у меня волосы зашевелились на голове, едва я произнёс эти слова. – Я… Я…
Все, что до этого мне казалось удивительным, невероятным – превращение обычного железа в священный адамантий, «горное» чутье, сейчас воспринималось не иначе, как детская шалость. Ведь, даже древние гномы из моего мира, известные своей мудростью и магическим искусством, не могли создавать артефакты. Только Подгорные боги превращали обычные вещи в зачарованные, магические.
– Не-нет, нет, этого просто не может быть, – снова и снова повторял я, даже мысли не допуская, что способен на такое. – Я просто сплю…
Я ущипнул себя один раз, второй раз, третий. Рука украсилась большим красочным синяком, а я все равно не верил своим глазам.
– Это настоящий, самый настоящий артефакт.
В родном мире я никогда не видел настоящих артефактов, а уж тем более никогда не держал их в руках. Поговаривали, что в тщательно охраняемых сокровищницах великих королей еще хранятся древние артефакты. Правда, в это уже никто особо не верил.
И все мои знания о них были только из древних легенд, которыми я зачитывался в детстве. Там, на страницах пожелтевшего пергамента зачарованным мечом можно было прорубать стены крепостей, зачарованной булавой – крушить башни. Здесь Подгорные боги одаривали своих избранников артефактами невиданной силы, с помощью которых они становились великими правителями, побеждали армии нежити.
– Ба, Санёк! Ты чего с винтарем-то сделал⁈ – неожиданно вернувшийся, сержант застыл в дверях с открытым ртом и выпученными глазами. – Никогда такой красоты не видал! Дай-ка, руками потрогаю.
Хропанюк взял винтовку, с замиранием сердца ее огладил.
– Нет слов, совсем нет слов. В руку, как родная ложится. Это же чудо какое-то…
Я смотрел на это с улыбкой, представляя, что будет дальше. Ведь, оружие, ставшее артефактом, уже перестает быть просто оружием.
Глава 26
Новый след
* * *
Окрестности Волоколамска
Взвод истребителей танков 4-ой роты 2-го батальона 1075-го стрелкового полка
15 ноября 1941 г.
Чуть ли не до глубокой ночи я приходил в себя, снова и снова прокручивая в памяти то, что недавно произошло.
Винтовка, превращенная в артефакт, лежала на кровати. Сержант прикрыл ее от чужих глаза, заботливо закутав в старую гимнастерку. От завидущих глаз и загребущих рук, как он сказал.
– Вот и дела, Сани, – мои глаза нет-нет да и «стреляли» в ту сторону. Артефакт тянул к себя не хуже магнита железку. – Посмотрю еще раз, больно уж хочется.
Положив винтовку на стол, начал медленно разворачивать потрёпанную штопанную-перештопанную гимнастерку. От предвкушения замер. Дыхание сбилось, кожа на лице горела. Невероятно волнительно, что и говорить.
– Хороша, – восхищенно прошептал я, когда освободил оружие от укрывавших ее тряпок. – Невероятно хороша.
Я любовался, нежно оглаживая руками плавные линии приклада. Музыкой звучало мягкое клацанье затвора. Каждое касание дарило особое ощущение уверенности, с которым никак не хотелось расставаться. Тревоги, страхи, неуверенность, словно растворялись, оставляя после себя лишь каменное спокойствие.
– … Понятно теперь, как в древних легендах герои побеждали чудовищ, – понимающе улыбнулся я. – С таким настроем можно и с маленьким ножичком против гиганта выйти.
Решив проверить эту мысль, я отодвинул от себя винтовку и вновь накрыл ее тряпкой. Ощущение уверенности, силы, только что наполнявшие меня, тут же исчезли, словно по мановению волшебной палочки. Раз, и все стало по-прежнему. Внутри меня снова «ожил» подспудный страх за отца, мать и братьев. В голове, словно специально, стали появляться другие тревожные образы.
– Вот бы всем такое оружие…
И тут я замер, ловя ускользающую мысль. Ведь, создание большого числа артефакторного оружия и раздача его бойцам взвода стало бы очень хорошей защитой для отца. С такими винтовками никто из них бы не боялся врага, а спокойно воевал.
– Почему бы не попробовать? Лишь бы только сил хватило.
С этими словами я вскочил с места и рванул к выходу. В проходе чуть не свалил с ног Хропанюка с чайником в руке, тут же разразившегося руганью:
– Вот же оглашенный! Чуть все на ху… кипятком не залил…
Но я уже был наверху, где сразу же начал осматриваться. Мне нужен был командир взвода, с которого и нужно было начинать. Ведь, храбрый командир – это уже пол дела.
– А вот и он!
Заприметив коренастую фигуру командира, я тут же сделал стойку. Тот шел по траншее, время от времени останавливаясь, чтобы поговорить с кем-то из бойцов.
Чтобы не плутать по извилистому окопу, я решил махнуть напрямки. Подтянулся, взобравшись на бруствер, и махнул прямо по полю к ближайшей нашей позиции. В метрах тридцати до места до меня стали доноситься голоса.
– … Все нормально? Поужинать успели? – голос звонкий, мальчишеский, точно принадлежал младшему лейтенанту.
– Успели, товарищ младший лейтенант, успели! Только вот без курева плохо. Нам бы табачку, товарищ младший лейтенант.
– Будет курево, обязательно будет. К вечеру обещал политрук Клочков подойти для политинформации, как раз принесет… Тихо! Ползет вроде кто-то!
Похоже, заметили. Я чуть привстал, чтобы меня узнали.
– Санька, ты? – радостно вскрикнул отец. – Чего на передок на ночь глядя приперся? Сказал же тебе, сидеть в блиндаже да со своими железками возиться. Так ведь, товарищ младший лейтенант?
– Совершенно верно, товарищ Архипов! – командир тут же принял грозный начальствующий вид, что при его молодом возрасте, смотрелось довольно комично. – А если немцы в атаку пойдут? Здесь находится очень опасно. Пошли, я тебя сей доведу до бли…
Тяжело повздыхав, я принял печальный вид.
– Товарищ младший лейтенант, а давайте пока здесь, хоть оружие у бойцов осмотрю. Может где что-нибудь подкрутить нужно? Смазать, почистить?
Чуть подумав то, тот кивнул. Неудивительно, ведь все во взводе знали, что починкой оружия во взводе занимался не сержант Хропанюк, а я. К тому же, какой командир откажется от такого предложения?
– Хорошо, посмотри, только по-быстрому! Нечего тут лишнего задерживаться. Бойцы, по очереди предъявите оружие к осмотру.
По-быстрому, конечно, не получилось. Здесь было семеро бойцов, причем один из них с тяжеленой железной дурой – противотанковым ружьем, на который во взводе делали большую ставку в борьбе с танками. Пришлось с каждой винтовкой и автоматом повозится, причем стараясь не выдать себя чем-то необычным. Зачем смущать людей? Словом, было чем знаться чуть ли не до глубокой ночи.
* * *
Окрестности Волоколамска
4-ая рота 2-го батальона 1075-ого полка входила в состав 316-ой стрелковой дивизии, занимавшей оборону в том самом месте, где планировал прорыв противник. Рубеж советской обороны здесь напоминал бутылочное горлышко: впереди вплоть до самого Волоколамска постирались открытые поля, справа и слева примыкал лес. Поэтому место было самым благоприятным для наступления крупных немецких танковых сил, отчего здесь и оборонялись части истребителей танков – обычная пехота с противотанковыми ружьями.
16 ноября начался заключительный этап операции «Тайфун» – плана немецкого генерального штаба по захвату Москвы. Вместо удара по Серпухову, как ожидало советское командование, немцы начали наступление по Волоколамскому шоссе. Основной ударной силе немцев, 2-ой танковой дивизии вермахта в составе 132-ух танка разных типов, противостоял довольно сильно потрепанный 1075-ый стрелковый полк Красной Армии, оказавшийся на острие немецкой атаки.
Казалось бы, несопоставимые силы. Против танковой армады опытного врага, успевшего повоевать в Испании, Франции и Польши, стояли недавно мобилизованные бойцы и командиры, не имевшие толком военного опыта. В пользу немцев было и то, что советские силы на этом участке фронте испытывали острый недостаток в артиллерийском вооружении. Приданные 316-ой дивизии артиллерийские дивизионы были сосредоточены на других участках обороны, где и ожидался наиболее сильный натиск немцев.
Все «играло» на руку немцам. Закаленные в боях немецкие части просто физически должны были с легкостью прорвать оборону у разъезда Дубосеково, выйти на Волоколамское шоссе, откуда открывался прямой путь на Москву. Командование 2-ой танковой дивизии, убедившись в выигрышном для себя раскладе сил, уже готовилось открывать шампанское и писать победные реляции, как случилось то, что кроме как чудом и нельзя было назвать.
* * *
Почти неделю в районе Волоколамска шли ожесточенные изнурительные бои. Воспользовавшись просчетами советского командования, немцы смогли продавить оборону Красной Армии в среднем на глубину до десяти километров. Были захвачены деревня Жданово, Нелидово, Большое Никольское, Петелино. 316-ая дивизия под командованием генерала Панфилова медленно пятилась в сторону Москвы, судорожно цепляясь за каждый населенный пункт и стачивая силы врага.
В Кремле создалось впечатление, что враг вот-вот выйдет на оперативный просто и его моторизованные части «рванут» прямо на Москву. В спешном порядке в район Волоколамска начали перебрасывать подкрепления. Из резерва верховного главнокомандующего были выделены два батальона тяжелых танков КВ-2, три стрелковые дивизии.
25 ноября стало окончательно ясно, что наступательный порыв врага иссяк. Понесся в ходе наступления гигантские потери, особенно в танках, немцы на отдельных участках фронта начали переходить к обороне.
Именно к этому времени и относятся первые упоминания о героическом сражении горстки бойцов панфиловской дивизии с немецкими танками. Сообщения об этом были самыми противоречивыми, нередко противоречащими друг другу. Дивизия понесла серьезные потери, многие из командиров и участников тех событий погибли, часть донесений была уничтожена при отступлении или просто утеряна. В донесениях и рапортах разнилось буквально все – и число павших героев, и количество уничтоженных танков, и обстоятельства боя. Во всех известиях о бое у разъезда Дубосеково в районе Волоколамска совпадала лишь одно обстоятельство. Все, как один были убеждены, что именно там 2-ая танковая дивизия немцев нанесла свой главный удар, и только героическая оборона гвардейцев-панфиловцев не дала ей прорваться к Москве.
* * *
Газета «Красная звезда», 28 ноября 1941 г.
«О 28 павших героях»
'Далеко по советской земле разнеслась весть о подвиге двадцати восьми гвардейцев-панфиловцев, сложивших свои головы на поле брани. Мы еще не знали всех подробностей их гибели, еще не были названы имена героев, тела их еще покоились на земле, захваченной врагом, но уже обходила фронты молва о сказочной доблести двадцати восьми советских богатырей.
Только теперь нам удалось восстановить полную картину гибели горстки храбрецов-гвардейцев.
Это было 16 ноября. Панцирные колонны врага находились на Волоколамском шоссе. Они рассчитывали, не останавливая заведенных моторов, ворваться в Москву. 316-я стрелковая дивизия, ныне 8-я гвардейская краснознаменная имени генерала Панфилова, преградила им дорогу. Товарищ Сталин отдал приказ – задержать немцев во что бы то ни стало. И на пути гитлеровцев выросла непреодолимая стена советской обороны.
Теперь мы знаем, что прежде, чем двадцать восемь героев, притаившихся в окопчике у самого разъезда, отразили мощную танковую атаку, они выдержали многочасовую схватку с вражескими автоматчиками.
…Воспаленными от напряжения глазами политрук Клочков посмотрел на товарищей.
– Тридцать танков, друзья, – сказал он бойцам – придется всем нам умереть, наверно. Велика Россия, а отступать некуда. Позади Москва…'.
* * *
Кремль
Кабинет Сталина
В кабинете было непривычно тихо. Лишь поскрипывание паркета под сапогами Сталина и его глухое покашливание изредка нарушали тишину. Не издавал ни звука Берия, молча сидевший с толстой папкой за столом.
– … Гм, значит, говоришь, все эти статьи в газетах, эти наградные донесения, рапорты вранье? – наконец, прервал молчание хозяин кабинета. Голос был глухой, тяжелый, явно выдавая его недовольство. – Так?
Разговор шел о подвиге 28-и гвардейцев-панфиловцев, которые, как утверждалось в донесениях с фронта, в течение суток уничтожили больше 30-и немецких танков, четвертую часть 2-ой танковой дивизии вермахта. Известие об этом невероятном бое уже «гремело» по всей стране. О нем читали на страницах союзных газет, заводских многотиражек, боевых листков; о нем рассказывали на собраниях коллективов, встречах с трудящимися и крестьянами, школьниками и студентами; о нем писали песни, ставили героические пьесы. На заводах, колхозах и совхозах уже появлялись передовые бригады, носящие имя 28-и гвардейцев-панфиловцев. Пошли первые заявки от скульпторов с предложением увековечить память об этом героическом бое.
Словом, до прихода Берии с материалами неоконченного расследования все было ясно и понятно. Советский народ в лице 28-и бойцов Панфиловской дивизии в очередной раз продемонстрировал, что слова «Родина», «честь» для него не пустые слова, а неотъемлемая часть жизни, его ценностно-смысловой стержень. И повсеместное чествование героев, и увековечивание памяти об этом бое – есть важное и чрезвычайно ответственное дело для страны во время страшной войны.
Однако сейчас появился вопрос, а так ли это было на самом деле?
– Лаврентий, давай еще раз, и без эмоций.
– Понял, товарищ Сталин. Итак, Просматривая наградные листы я встретил в них большое число нестыковок. Сначала махнул рукой. Во время боя всякое бывает – что-то забывается, что-то кажется другим. Но потом решил проверить, и тут такое выяснилось…
Он открыл свою папку и начал вытаскивать из нее документы – потрепанные наградные листы, рапорты с рваными краями, смятые листы донесений. Отдельно выделялись гербовые документы с показаниями.
– Что не было никакого боя? Наврали для красного словца? – угрюмо спросил Сталин, прерывая наркома. Чувствовало, что виновному точно не поздоровиться. – И кто же такой умный?
Берия после недолгого молчания продолжил.
– Нет, товарищ Сталин, бой, действительно, был, но совсем не такой, как везде описывают. Оказалось, многие из тех бойцов, на которых посмертно подали наградные листы, живы и отлично себя чувствуют. Вот у меня есть список, где девять бойцов из двадцати восьми живы и сейчас проходят лечение в госпиталях.
На стол перед Сталиным лег лист с фамилиями, куда он глянул лишь мельком.
– Это ведь не все?
Берия хмуро кивнул и продолжил.
– Мои сотрудники переговорили с каждым из этого списка и выяснили, что все они воевали на других участках фронта. Никого из них не было у разъезда Дубосеково.
– Дальше.
Сталин был мрачнее тучи.
– Еще полное несовпадение с числом уничтоженных танков, товарищ Сталин.
– Приписали лишнего? Сколько? 20, 10?
– Нет, товарищ Сталин, больше, – почему-то замялся нарком, в руках которого появился еще один документ. – В руки нашей разведки попал один документ с той сторону. Разведчики умыкнули одного капитана из штаба этой самой 2-ой танковой дивизии, и нашли у него вот эту самую бумагу. Командование дивизии докладывает в Берлин, что дивизия практически полностью потеряла боеспособность. Немецкая группировка, судя по этому документу, в течение 16 ноября у разъезда Дубосеково потеряла половину боевых машин: 62 танка из 134. В числе них числятся все тяжелые и большая часть средних танков. Понимаете, товарищ Сталин?
Хозяин кабинета кивнул. Услышанное, и правда, было серьезно. Тяжелые немецкие танки очень серьезные боевые машины с хорошим бронированием и мощным вооружением. И уничтожение каждой такой машины давалась советским бойцам очень и очень непросто. Поэтому озвученное заслуживало самого пристального внимания.
– 62 танка – это очень много, слишком много, – покачал головой Сталин. – Тут не 28-м бойцов нужно, а целую дивизию с усилением.
Берия то же кивнул. Недооценивать немцев просто глупо. Немецкий солдат воюет очень хорошо, что и показали первые месяцы войны. Будь все иначе, это они бы стояли у Берлина, а не они у Москвы.
– Но это не главное, товарищ Сталин, – в голосе у Берии послышалось напряжение.
– А что тогда главное? – Сталин прищурил глаза. – Что может быть важнее 62-ух уничтоженных немецких танков?
– Дело в том, как были уничтожены эти танки. В донесении в Берлин говорится о больших отверстиях в броневых плитах, в некоторых из которых может пролезть голова ребенка.
Сталин заинтересованно наклонился вперед.
– А вот тут, товарищ Сталин, показания сержанта Хропанюка, – из папки Берия извлек еще один документ, и начал его зачитывать. – Сообщает, что вел стрельбу по танкам из обычной винтовки. Причем от каждого его попадания танк загорался…
– Ты понимаешь, Лаврений, что это означает?
Нарком кивнул.
– А ты говорил, что мы потеряли след, Лаврентий. Видишь, как все обернулось. Значит, сделаем так. Шумиха про 28-м панфиловцев пусть продолжается. Стране нужны герои, нужны примеры.
Берия что-то чирканул карандашом в блокноте.
– Немедленно поднимай всех сотрудников, весь политотдел 18-ой армии Рокосовского. Поголовно опросить весь 1075-ый полк, каждого без исключения! Искать хоть какую-то связь с Донбассом, с ворошиловградским заводом № 60. Лаврентий разберись в этом деле, настоятельно тебя прошу, разберись. Или ты не понимаешь всю важность этого дела?
Сталин положил курительную трубку на стол, но сделал это с такой силой, что она хрустнула.
– Я не знаю, что это, но оно может изменить ход войны. Понимаешь, Лаврентий? Если обычная винтовка будет наносить такой же ущерб, что и артиллерийское орудие, то Красная Армия просто сметет немцев, как хлебные крошки со стола.
Глава 27
С той стороны то же не спят…
* * *
Берлин
Рейхсканцелярия
Рейхсканцелярия поражала своими размерами и монументальностью. Один только имперский орел из мрамора с размахом крыльев 7,75 метров, нависший на фасаде здания. Внутри все здесь было устроено лишь с одной целью – поразить, восхитить, заставить почувствовать величие нового Рейха и его руководства. На это «работали» и десятиметровая высота потолков в помещениях, и протяженные галереи с гигантскими окнами и проемами, и многочисленные красочные мозаики из драгоценных материалов, и бесчисленное число изображений и скульптур нацистских символов, и двухметровые здоровяки-эсэсовцы в парадной форме у всех дверей.
По галерее в направлении зала заседаний прогуливались двое мужчин. Слева, одетый в полувоенный коричневый костюм с нарукавной повязкой со яркой черно-красной свастикой, был Альберт Шпеер, рейхсминистр вооружения и военного производства. Активно жестикулируя, он что-то рассказывал своему близкому другу Густавы Круппу, советнику фюрера по экономике и главе крупнейшей оружейной корпорации Германии. Они вели спор о важном для обоих вопросе – увеличение объемов производства продукции военного назначения.
– … Дорогой Густав, бросьте вы уже свою жалобы на нехватку рабочих рук! – Шпеер дружески похлопал по плечу товарища. Их связывала не просто дружба, а очень серьезные финансовые интересы. Ведь, только благодаря Шпееру предприятия Круппа не были национализированы во имя интересов Рейха, а работали сутками, загруженные сверх меры выгодными государственными заказами. – Очень скоро вы получите столько рабочих рук, сколько вам будет нужно. С восточного фронта прибывает очень много пленных…
Заметив недовольную гримасу промышленника, рейхсминистр рассмеялся:
– Я помню, помню, Густав, что вы очень плохо отзывались о прошлой партии. Больше такого не повторится. Я лично переговорил с Гимлером, и он обещал мне, что к вам будут направляться только квалифицированные рабочие. Поэтому нет никаких причин для беспокойства о рабочей силы.
Шпеер снова похлопал по плечу товарища. Настроение у него было отличным, несмотря на вызов к фюреру.
– Лучше расскажите мне о ваше подарке на день рождение фюрера. Ходит слух, что вы готовите что-то совершенно грандиозное, а? Никто толком ничего не знает. Везде полная секретность, – он подмигнул. – Надеюсь, хотя бы мне расскажете?
Круп в ответ развел руками. Мол, какие могут быть секреты между старыми друзьями?
– Только я надеясь на твое молчание, – рейхсминистр тут же провел пальцами по рту, словно закрывал его на замок. – Скоро у меня будет готов действующий экземпляр нового тяжелого танка. Такой машины фюрер точно еще не видел и, уверен, будет в полном восторге.
– Я так понимаю, это ответ на русские танки, – понимающе кивнул Шпеер. – Это хорошо, очень хорошо, Густав. Признаться, русские КВ и Т-34 оказались для нас весьма неприятным сюрпризом.
Пересекая галерею, он как раз и успели обсудить эти новые танки, их бронирование, танковое орудие. И оказавшись и высокой двухстворчатой двери, сошлись на мнении, что новая боевая машина завоюет полное господство на поле боя.
– Хотя, дорогой Густав, учитывая темпы нашего наступления под Москвой, работа над твои подарком для фюрера явно может подождать. Думаю, что в самое ближайшее время столица большевиков падет, а их сопротивление окончательно будет сломлено. Поэтому, подумай, может быть тебе сделать колесный танк? – промышленник недоуменно вскинул голову, не поняв шутки. Рейхсминистр же со смехом стал разъяснять. – Большевики будут так быстро убегать, что нашим храбрым солдатам понадобятся не гусеничные, а колесные танки, чтобы догнать улепетывающих русских. Ха-ха-ха!
Отсмеявшись, они прошли через двери в великолепной ротонде, которую на верху на высоте почти тринадцати метров венчал стеклянный купол. От этого все помещение было залито ярким светом, причудливо игравшим на стенах из красного известняка.
– Господа! – распахнулись новые двери и на их пороге выросла рослая фигура адъютанта фюрера. Он внимательно посмотрел на них, прежде чем продолжить. – Фюрер готов принять вас!
Шпеер, хорошо знакомый с офицером, дружески кивнул ему, но в ответ неожиданно получил холодный взгляд. Рейхсминистр тут же напрягся, почувствовав нехорошее.
– Густав, в вашем концерне все в порядке? – наклонив голову в сторону товарища, тихо спросил Шпеер. – Ничего не случилось? Может какая-нибудь диверсия?
Тот покачал головой. На предприятиях, входящих в концерн семьи Круппов, дела шли не просто хорошо, а отлично. Только за последние четыре года они почти удвоили свое состояние. Военные заказы от правительства Германии оказались очень даже прибыльными.
– Говоришь, все нормально. Хм… Точно, в чем же дело?
Вот это сейчас им и предстояло выяснить. Они оба замолчали, перебирая в памяти недавние события, которые гипотетически могли бы вызвать гнев фюрера. Однако ничего особого им и в голову не приходило. Как раз, наоборот, новости были в высшей степени положительные. На восточном фронте все шло к окончательному разгрому большевиков и взятии Москвы. В Берлине уже поговаривали, что фюрер планирует провести победный парад на Красной площади в первый день нового года, что было бы очень символично. Фюрер, как известно, любит символы. Получилось бы, что в новом году Рейх окончательно низверг с политической карты мира большевистскую империю.
– Господа, прошу.
Адъютант открыл перед ними очередные двери, пропуская их в святая святых рейхсканцелярии – личный кабинет фюрера. Оказалось, здесь их уже ждали. Фюрер, как и всегда, стоял у окна, отчего свет падал на него и создавал вокруг него еле заметный сверкающий ореол. Поговаривали, что некоторые особо впечатлительные люди, оказавшись здесь, даже падали в обморок, а позже рассказывали, что видели настоящего ангела с крыльями и огненным мечом. За столом сидели люди из его ближайшего круга – рейхсфюрер СС и рейхсминистр внутренних дел Гиммлер, начальник верховного командования вооруженных сил Кейтель и личный секретарь Гитлера Борман. Причем лица у них были совсем не радостные, а, напротив, напряженные, обвиняющие.
– Шпеер, Крупп, как вы объясните это? – высоким, почти визгливым голосом спросил Гитлер, быстрыми шагами подходя к столу.
Фюрер вытянуло руку, буквально ткнув указательным пальцем в гору какого-то железа на своем столе.
– Мой фюрер, я… я не понимаю, – первым заговорил Шпеер, с искренним недоумением рассматривая то, что лежало на столе. – Что это такое?
Крупп, ничего не говоря, сделал шаг вперед. Из нагрудного кармана пиджака извлек мешочек с моноклем, аккуратно извлёк его и принялся самым внимательным образом рассматривать металлические предметы.
Какое-то, совсем недолгое, время в кабинете царила тишина. Фюрер сверлил взглядом Шпеера и Круппа, а те, в свою очередь, не сводили глаз со стола.
– Я жду ответа на свой вопрос! – Гитлер, судя по звенящему от злости голосу, едва сдерживался. – Что это такое?
Он резко развернулся в сторону Круппа и громко рявкнул:
– Крупп, вы совсем разучились работать⁈ Рейх вам мало платит денег? Тогда что это такое? – Гитлер поднял одну из массивных толстых стальных пластин с крупным отверстием по середине и с чувством потряс ей в воздухе. – Почему вашу броню на наших танках можно пробить винтовочной пулей⁈
Тряхнул еще раз и кинул ее на стол, отчего с металлическим звоном в стороны полетели другие железки. Тоненько звеня, на пол посыпались пули.
– Шпеер, черт вас дери, а вы куда смотрите⁈ Как вы могли такое допустить⁈ Что вы молчите и хлопаете глазами⁈
– Мой фюрер, – осторожно начал Крупп с совершенно бледным вытянутым лицом. – Здесь какая-то ошибка. Винтовочным патроном просто невозможно пробить мою броню. Это первоклассная закаленная сталь.
– Что⁈ Ошибка⁈ Вы слышали это⁈ – буквально взревел Гитлер, взмахивая руками перед собой. Похоже, у него начинался очередной приступ бешенства, который он сам называл не иначе, как моменты мистического озарения. – Даргес⁈ Живо неси сюда винтовку!
Буквально через мгновение в дверях появился личный адъютант с советской винтовкой в руках. Не иначе, где-то рядом ждал.
– Покажи этим двум остолопам что здесь происходит!
Офицер невозмутимо зарядил патрон в винтовку, взял со стола одну из металлических пластин и поставил ее у стены. После этого по кивку фюрера прицелился и выстрелил.
Ба-ах! – раздался громкий выстрел, в комнате остро запахло порохом.
– Вот, вот! – фюрер подбежал к валявшейся пластине, схватил ее и бросил прямо на стол. – Видите! Видите, что сделал самая обычная пуля с вашей броневой плитой! А мы ведь эту броню ставим на наши танки!
Крупп первым схватил этот образец, и начал его тут же тщательно ощупывать руками, словно хотел убедиться в его реальности. Лицо при этом было растерянным, словно он потерял что-то очень важное и не знал что теперь делать.
– Как же так? Это же с виду обычная пуля, – промышленник едва не принюхивался к винтовке, из которой только что выстрелили. – Этого же не может быть… А здесь броня, самая настоящая броня, настоящая катанная сталь…
Он смотрел на громадное отверстие в броневой пластине, и ничего не мог понять. Отверстие представляло собой круг с ровными границами, словно бы выплавленными в металле. Зрелище было настолько странным, что волосы на голове начинали шевелиться. Ведь, настолько ровные края у входного отверстия могли возникнуть только в двух случаях. Во-первых, если пуля имела чуть ли не космическую скорость, чего явно не наблюдалось. Во-вторых, подобная картина могла возникнуть, если твердость пули многократно превышала твердость всех известных металлов и камней. Но такого просто не могло было быть. На земле просто не было ничего подобного от слова совсем.
– Что это такое, Крупп? – хозяин кабинета оказался рядом, сложив руки на груди. – Не знаешь? А я знаю! Мне сообщили, что это новейшая разработка русских! Понимаешь, недочеловеки смогли разработать серхбоеприпас, а мы не можем! Как это понимать? Ну?
И Шпеер и Крупп молчали, хлопали глазами, Увиденное не лезло ни в какие рамки. Они просто не знали, что и ответить.
– Что вы молчите? Вы совсем ничего не понимаете⁈ Немецкие танки стоят у стен Кремля, а ваше из-за вашего разгильдяйства все может пойти прахом!
– Но, мой фюрер, мы же ничего не… – рейхсминистр вооружения и военного производства попытался было оправдаться, но лучше бы он этого не делал.
У фюрера даже глаз задергался в этот момент, что бывало только в минуты сильного душевного волнения.
– Молчать, Шпеер! Молчать, когда я с вами говорю! Из-за вашей лени и глупости мы потеряли 2-ую танковую дивизию! Понимаете, было уничтожено почти семьдесят танков! Куда вы смотрели⁈ Почему у наших танков настолько слабая броня⁈ Не вы ли несколько недель назад уверяли меня, что наше германское оружие не имеет себя равных в мире⁈ Вы! Это были вы, Шпеер! Даю вам трое суток, чтобы во всем разобраться. Слышите, Круп, Шпеер, трое суток, а потом я начну действовать! А теперь вон отсюда!
Фюрер кричал так громко, что от его голоса звенели стекла. Шпеер и Крупп, бледные, с явным выражением испуга на лицах, медленно пятились к выходу.
– Трое суток, слышите⁈
* * *
Крупп и Шпеер справились за двое суток, но какой ценой…
* * *
Берлин
Загородный дом семейства Крупп
Крупп-старший уже вторые сутки ночевал в штаб-квартире своего концерна, работая вместе со своими лучшими инженерами над личным заданием фюрера. Никто из домашних, даже его старший сын, Альфрид, наследник и продолжатель дела всей его жизни, точно не знали, что именно фюрер поручил их отцу. Были лишь слухи, один неправдоподобнее другого. Причем один слух звучал чаще других. Мол, Густаву Круппу было поручено создать новое чудо-оружие – вундерваффе, призванное повергнуть врагов Рейха шок и трепет.
– … Альфрид, я буду ждать тебе в спальне, – белокурая головка супруги мелькнула в дверях рабочего кабинета, но Крупп-младший даже не повернулся. – Не засиживайся допоздна.
Мужчина внимательно вглядывался в свои записи по поводу повышения эффективности производства военной продукции на заводах концерна Круппа. Война явно набирала обороты, превращаясь в вечно голодного монстра, легендарного библейского Левиафана, который требует в жертву все больше и больше жертв. Уже сейчас воевали миллионы человек на двух гигантских континентах, ползали десятки и десятки тысяч грозных боевых машин, перепахивали сотни тысяч снарядов разных калибров. Поэтому уже сейчас было ясно, что немецким заводам придется в самом скором времени в разы увеличить объемы производства всей военной техники и боеприпасов – самолеты, танки, бронетранспортеры, артиллерийские орудия, винтовки, снаряды и патроны.
