Текст книги "Гном, убей немца! (СИ)"
Автор книги: Руслан Агишев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
– Ты совсем дурной? Чего орешь? – прошипел ему в лицо отец. – Какой обвал⁈ Шутить так в шахте вздумал⁈ Я же с тебя всю шкуру спущу лоскутами. Петруха, дай-ка ремень.
– Постой-ка, Петрович, – рядом с отцом возникла фигура бригадира. Дядя Сергей так на меня смотрел, словно душу выворачивал. – Дай ему сказать, что хочет.
Меня поставили на ноги, и встали рядом, скрестив на мне взгляды.
– Ну?
– Уходить нужно. Быстрее, пока еще можно, – быстро-быстро заговорил я, дрожа всем телом. Зов был почти нестерпимым, и сдерживаться не было никаких сил. – Быстрее! Слышите? Нужно уходить прямо сейчас! Вы что не слышите?
Честно говоря, в голове был уже такой туман, что с трудом понимал, кому и что говорю.
– Вот, вот! – я тыкал в сторону ближайшей каменной стены. – Слышите? Гора говорит, что скоро все начнется! Не слышите? Это будет обвал! Гора говорит, бегите!
Я снова почти кричал. Не замечал слез, что текли по щекам.
– Надо бежать, слышите? Что же вы стоите⁈ Скоро здесь все зава…
И тут мне «прилетел» сильный подзатыльник, в один момент заставивший притихнуть.
– Все, мое терпение кончилось! – зло проговорил отец, тыча в меня пальцем. – Чтобы в шахте ни в жисть твоей ноги больше не было, понял меня? А дома выпорю, как сидорову козу. Неделю сидеть не сможешь, поганец.
– Э-э, Петрович, тут такое дело, – Петруха оторвался от стены, которую все это время «подпирал». Вид у него в этот момент бы довольно странный – растерянный и немного виноватый. – Я ведь тут такое видел. Не знаю, даже как сказать… Санька-то может и прав…
Отец и дядя Сергей повернулись к нему с немым вопросом на лицах.
– Выпил что ли? – бригадир с подозрением принюхался.
– Дык, как можно⁈ Что бы я в забое выпил? – совершенно искренне возмутился Петруха. – Я это про другое говорю… Утром, как шел сюда, крыс видел. Из шахты улепетывали, как наскипедаренные. Вот! А с полчаса назад наш Васька-рыжий орать начал, никак остановиться не мог, все из шахты рвался.
Вот теперь-то их проняло – и отца, и бригадира. Одно дело пацан всякие россказни говорит, а совсем другое дело – дедовские приметы. Давно известно: если скотина бежит прочь от шахты, то жди беды. Тут же все признаки налицо – бегущие крысы и местный кот, который в шахте жил с незапамятных времен.
– Так, Петрович, бери пацана, идите к подъемнику, и ждите нас там, – бригадир показал в сторону тоннеля. – Петр, а ты беги ко второй и третьей бригаде. У них участки недалеко. Скажи пусть живо на верх поднимаются. А будут вопросы задавать, скажи, есть распоряжение. Давай, давай!
Парень кивнул и скрылся в тоннеле.
– А я к первой бригаде пойду. Они только чуть подалече.
– Серега, мы будем ждать, – отец стиснул плечо товарища, пристально смотря ему в глаза. – Сколько нужно, столько и будем ждать.
– Я знаю…
Как только и он исчез в темноте, мы с отцом направились к подъемнику. В пути не говорили, шли молча.
– Ты, правда, что-то слышал? – глухо спросил отец, когда мы оказались на месте.
– Слышал, – с тяжелым вздохом кивнул я. – Еще час, может два, и все начнется.
– Ну, смотри… – тяжело обронил он.
Шахтеры из второй и третьей бригады начали появляться минут через десять. Тяжело дыша, выныривали из темноты и сразу же бросались к нам. В момент галдёж до небес поднялся.
– Петрович, что за нах?
– Вы что тут совсем охренели? Вы же план добычи срываете⁈
– Кто отдал это распоряжение? Смена еще не закончилась! Какой еще подъем?
– Петрович, это же подсудное дело…
Но, стиснув зубы, отец опустил рубильник, отправляя подъемник наверх. Первая партия шахтеров пошла.
– Братва, чего случилось-то? – из перехода выходила первая бригада, и у нее были те же самые вопросы. – Газы что ли где прорвало⁈ Не слыхали вроде.
С матами отправили и эту партию. Внизу остались только они.
– Ну, мужики, с Богом, – бригадир захлопнул дверь в подъемнике. – Если в пустую шум подняли, то на улицу вылетим, а может и сядем.
Петруха нахохлился, опустив сильные руки. Отец опустил голову. А чего сейчас говорить? Они уже приняли решение, и им за него отвечать.
Наверху загудело, и железная кабина дернулась, медленно таща их наверх. Скрежетал металл, гудел двигатель, шелестел трос – обычные звуки, но от них становилось еще тяжелее на душе.
– Не-е… – у меня перехватило горло, слова застревали, не желая выходить. – Не успели.
С расширившимся от ужаса глазами я оглядел всех в подъемнике и, заскулив, сел на корточки.
И в этот момент все началось! Сначала раздался страшный стон, тут же сменившийся нарастающим шуршанием. Пласты породы начали смещаться. Находясь под неимоверным давлением, иногда они перемещаются на десятки и более метров. Виной тому может быть мощный прорыв газов, грунтовые воды или неправильно рассчитанный шахтовый проход. Всякое могло сработать.
– На пол, все на пол! – тут же заорал отец, накрывая меня собой. – За скобы держитесь!
Подъемник дергался рывками, то и дело бился о железные балки. Еще немного, и он развалится. Заклепанная кабина никогда не рассчитывалась на такие испытания.
– П…ц, мужики! – крикнул Петруха, выудив из внутреннего кармана робы небольшую фляжку. – Давайте, хоть по глотку, все равно сейчас сдохнем!
Пригубил, передал отцу. Тот приложился передал бригадиру.
– Все-таки пил сегодня, зараза, – тот скосил глаза в сторону Петрухи. – Дать бы тебе в рожу, да позд…
Прямо по крыше кабины что-то ударило. Через мгновение по металлу загрохотали камни. Подъемник так затрясло, что их раскидало по углам.
– Б…ь!
– А-а-а-а!
Глава 8
Благодарность
* * *
Шахта № 17 «Сталинский забой»
Им повезло. Лифтовую шахту повело ровно в тот момент, когда подъемник с шахтерами оказался в шести – семи метрах до поверхности. Сдвинувшийся слой породы начал скручивать многотонные железные балки как пластилиновые, завязывая их узлами.
На этот раз повезло. Перекрученный металл, скальные валуны оставили длинный проход, через который они и выбрались наружу. Все в порезах, синяках, надышавшиеся дымом, полу ослепшие от огня, но выбрались.
– … Петрович, твою мать, в следующий раз будешь с сыном спорить, я тебе самолично рожу в кровь разобью, – на полном серьезе прохрипел бригадир, свалившись прямо на землю рядом с товарищем. – Санька, слышишь? Ты лучше, сразу же ко мне…
– Б…б, я сам себе рожу набью, – выдохнул лежавший рядом Архипов-старший. – Если бы не Санька, все бы там остались. Санька, ты как там?
Отдышались, поднялись и пошли к выходу из полуразвалившейся Проходной. Бригадир шел первым. Сразу же за ним ковылял Архипов-старший, помогая себе подобранной где-то палкой. Потом брел Петруха, тащивший на руках мальчишку. Саньку сильно булыжником приложило, пришлось перевязать.
– Итить вашу мать! Петрович, подь сюды! – бригадир встал как вкопанный у выхода и махнул рукой. – Ты смотри.
– Ничего себе… – обомлел Архипов-старший, выглядывая из-за плеча товарища. – Чего это они? Нас что ли встречают?
А за дверью, и правда, творилось странное. От проходной и до здания шахтоуправления стояла толпа и смотрела в их сторону. Впереди стояли те самые шахтеры, что поднялись первыми. За ними стояли люди с поселка, похоже, прибежавшие, как только на шахте сработал аварийная сирена.
– А чего это они? – это уже подошел Петруха, с удивлением выглядывая на улицу.
– Чего-чего, а ничего, – пробурчал бригадир, махнув рукой. – Это в шахте они нас по матери обкладывали, а здесь до них дошло, из-за кого они живы остались… Пошли, мужики, нечего тут глаза мозолить.
Так они и шли под прицелами сотен глаз. Гулким звуком отдавались удары ботинок по бетонной дороге. Слышалось тяжелые вздохи.
Одни молчали, другие то же молчали, и третьи молчали. А чего тут сотрясать воздух? Шахта давно уже приучила всех – мужчин и женщин – к тишине и немногословию. И так все было ясно: если бы не Устимкин и Архипов из третьей бригады, буквально выгнавшие всех шахтеров на поверхность, здесь произошла бы страшная трагедия. Судя по разрушениям, вряд ли кто-то из шахтерских бригад, находившихся в тот момент под землей, выжил бы. Была бы одна братская могила на шесть с половиной десятков душ. Вот так-то.
– Ребята, вы чего? – растерянно шептал Петруха, теряясь перед десятками молчаливых людей.
Шахтеры и их семьи просто стояли и смотрели. Кто-то плакал, мужчины снимали шапки, сминая их в руках. Никто ничего не говорил, не клялся в вечной дружбе, не рассыпался в благодарностях.
Они смотрели и скупо кивали. Шахтеры – одна большая семья, где все понимали друг друга без слов. Под землей нельзя иначе.
* * *
п. Красный Яр
Шахта № 17 «Сталинский забой»
Михалев, директор шахты № 17 «Сталинский забой, в своем кабинете уже вторую таблетку принял. Все равно не помогало: в боку, по-прежнему, неприятно 'тянуло», вдобавок боль отдавалась в грудине.
– Опять прихватило, – бормотал он, хватаясь за левую часть груди. Знал, что сердце, а все равно ничего не мог поделать. Оставалось только таблетку горстями глушить, надеясь, что в очередной раз пронесет и приступ пройдет без последствий. – Как же все не вовремя, чертовски не вовремя… Теперь весь план летит в тартарары. На месяц, если повезет, работа встанет… Комиссия, будь она неладна…
Главный инженер уже выезжал на месте и все ему доложил. Разрушения, конечно, были, но к счастью ничего серьезного. Один из штреков придется бросить до лучших времен, но проход к залежам антрацитам остался.
– С подъемником решим вопрос. На складе полно материала, запасных частей. Если что понадобиться, сразу же из Киева или Москвы выпишем. Ради антрацита, те точно расстараются, – прикидывал он, что нужно сделать в первую очередь, а что во вторую, а с чем пока можно подождать. – Двигуны – все под замену…
Остановившись у зеркала, бросил в отражение быстрый взгляд. Сразу же отметил, что бледность начала уходить. Да и в груди перестало щемить.
– Отпускает, похоже, – выдохнул он с облегчением, но опять потянулся за таблеткой. Лишней все равно не будет. – Ничего, ничего, все восстановим. Где нужно подлатать, там подлатаем. Где нужно заново сделать, там заново сделаем. С антрацитом нам теперь любые заявки утвердят.
Он выпрямился, перестав сутулится. Они разное переживали, переживут и это.
– Главное, что жертв нет. Иначе…
Что могло быть иначе, даже думать не хотелось. Ведь, гибель пяти шахтерских смен никто бы ему не простил. С утра бы уже руки крутили, а в кабинете по ящикам шарились.
Вот, во время прошлогоднего прорыва газа на соседней шахте «Красный комсомолец» под завалами погибло две шахтерские смены в полном составе. Директор треста с главным инженером и инженером по технике безопасности в тот же день в чёрном воронке увезли и до сих пор о них ни слуха, ни духа. Их жены почти каждый день в милицию, как на работу ходят, а те только руками разводят. Мол, идет следствие.
– Главное, что жертв не случилось, – ещё раз повторил он, утирая пот со лба. На всякий случай хлопнул по нагрудном карману рубашки, проверяя, на месте ли таблетки. – Надо теперь Бардину и Архипову магарыч ставить. Вовремя шум подняли. Магарыч? – тут же усмехнулся. – Черт, какой к лешему магарыч? Их теперь всем посёлком нужно поить до конца их дней. И от шахты что дать нужно…
Задумался. Бардина с Архиповым никак нельзя было забывать. Они не только первыми тревогу подняли и всех заставили эвакуироваться, но и сами последними на поверхность поднялись. От шахты, и правда, нужно что-то выдать.
– Ещё по грамоте? – сам же махнул рукой на это предложение. – Оба передовики, стахановцы, с доски почёта не слезают, у них этих грамот до черта. Не-ет, без грамот обойдемся. Чего-то по существеннее нужно. А если…
Тут Михалев вспомнил, что Архипов в старом ещё отцовском доме живёт. Бардин, его бригадир, тоже – в отцовском. Вот и решение.
– От шахты по новому дому им поставим. Оформим, как помощь передовикам производства или еще как-то… Кстати, сейчас прямо и скажу им.
Павел Петрович поднялся с кресла, накинул пиджак и вышел из кабинета. Столовая, где сейчас кормили спасенных, была здесь же, на первом этаже.
– Так…
Директор спустился по лестнице. У столовой толпились возбужденные люди – сами шахтеры, их родные. Стоял шум, гам. Все еще никак отойти не могли.
– Товарищи, пропустите!
Михалев прошел прямо в тот закуток, где обычно кормили начальство. Там сейчас как раз и накрыли стол для Бардина с его бригадой.
– Здравствуйте, товарищи! Сидите, сидите! – директор замах руками на Петруху, который при виде начальства начал было вставать с места. – Кушайте! Как самочувствие? Врач вас уже осмотрел?
Судя по виду шахтеров – у одного голова сверкала белой повязкой, у второй бинт был на руке, у третьего вся шея в зеленке – у врача они уже были.
– Мужики, большой вам поклон! – Михалев, расчувствовавшись, хлопнул по плечу бригадире. – Орлы, герои! Санька, и ты то же молодец! Народу спасли – страсть! Как отоспимся, нужно будет посидеть по-настоящему, по-человечески. Надо же, никто не слухом ни духом, а вы все разом сообразили! Вот, что значит опыт, интуиция! А ведь поначалу, что вы ваньку валяете. Мне вон даже звонили, жаловались, что план срываете…
Те почему-то отмалчивалось, отворачивали взгляд. Словом, странно себя вели для героев.
– Вы чего такие хмурные? Плохо встретили? – директор решил, что они обиделись на холодный прием. Мол, героев могли бы и по веселее встретить. – Так, исправим. Завтра все устроим честь по чести! Такой банкет закати…
– Павел Петрович, погоди, не гони лошадей, – вдруг прервал его бригадир, громко звякая кружкой. – Ты сначала послушай.
Директор уже хотел было про банкет рассказать, про новые дома в подарок, но осекся. Во взгляде у Бардина было нечто странное, что его остановило.
– Говори.
– Не мы это, – негромко проговорил бригадир, пуская голову. – Мы то же все проморгали, если бы не…
В этот момент Архипов-старший дернулся, словно хотел что-то сказать, но в последний момент смолчал.
– Это все Санька.
В комнатке воцарилось молчание. Директор переводил взгляд с одного шахтера на другого, подозревая, что над ним шутят. Однако лица у сидевших были совершенно серьезными, без единого намека на улыбку.
– Что Санька? – с непониманием переспросил Михалев. – Чего с ним такое?
– А то и есть, что это он нас предупредил. Саня сказал, что скоро порода начнет двигаться и нужно срочно подниматься на поверхность.
Директор снова недоуменно дернул головой, явно, не веря в то, что ему сказали. Посмотрел на Архипова-старшего, отца Саньки, значит, а тот кивнул в ответ. Мол, все произошло именно так, как сказали.
– Да, да, Павел Петрович! Все точно так и было! – с другого края стола заговорил Петруха. Поднесенные поварихами сто грамм быстро развязали ему язык, вот ему и не терпелось все рассказать. – Мы как раз перекусывали, а тут он бежит с бешенными глазами. Вот прямо с такенными глазами! – Петруха даже сам глаза выпучил, чтобы нагляднее было. – Начал бегать вокруг нас и кричать, что порода сейчас двинется и нужно валить отсюда.
Михалев внимательно слушал, но все никак не мог сложить услышанное в какую-то удобоваримую картину. Честно говоря, сложно поверить, что многоопытные шахтеры, по десятку лет отработавшие в забое сходу поверят сопливому мальчишке про обвал. Как, почему?
– Я что-то в толк не возьму, – наклонился вперед Михалев, уперевшись в стол руками. Всегда принимал позу бычка, когда случалось нечто подобное. – Это, получается, он всех предупредил?
Петруха кивнул. Бардин и Архипов-старший тоже качнули головами.
– Ничего себе, концерт по заявкам трудящихся получается, – ошарашенно проговорил Михалев. – Саня, ты же, считай, почти три десятка шахтеров от смерти спас. У тебя теперь пол поселка в должниках ходит.
* * *
Газета «Ворошиловоградский коммунист», 28 мая 1940 г.
«Героическая бригада»
«… Эта рабочая смена на шахте № 17 'Сталинский забой» начиналась точно также, как и все предыдущие. К проходной тянулись десятки шахтеров, звучали негромкие разговоры, шутки. Деловито урчал двигатель лебедки, опуская в шахту подъемник с очередной партией шахтеров. Бригадиры «на ногах» проводили «летучки», намечая фронт работ на сегодня. В некоторых штреках уже раздались первые удары отбойных молотков, вгрызавшихся в породу.
… Первым неладное почувствовал бригадир Бардин Сергей Иннокентьевич. Неспроста товарищи говорили, что он прекрасно «чувствует глубину». По мельчайшим признакам, известным только ему, шахтер понял, что пласт породы в штреке нестабилен и в самое ближайшее время возможно его самопроизвольное схождение с места. Не теряя времени ни секунды, Бардин со своей бригадой своевременно организовали эвакуацию остальных шахтеров с потенциально опасных направлений.
Бардин знал, что, поднимая тревогу, рискует очень многим. Ведь, в случае промаха его бы могли обвинить в простое всей шахты, а это потери на сотни тысяч рублей продукции. Но он, как настоящий коммунист, не пошел на сделку со своей совестью. Бардин решил, что должен вывести людей с опасной глубины, даже если это будет ему дорого стоить…'.
* * *
п. Красный Яр
Естественно, эта новость дальше той комнаты в столовой не должная была уйти. Все же – сам директор, бригадир со своими людьми – прекрасно понимали, что громко звучать должна лишь одна выглаженная и всем понятная версия произошедшего на шахте № 17 «Сталинский забой». Собственно, именно об этом директор с бригадой в столовой почти час и «шептались».
В итоге, наверх пошла очень красивая история, очень в советском духе, о грамотном коммунисте, опытном организаторе, герое-шахтере Бардине, который своевременно организовал эвакуацию своих товарищей из опасной шахты и тем самым спас десятки людей. Это же услышала комиссия из Киева, приехавшая разбираться в причина чрезвычайного происшествия. Наконец, ту же картину, описали и репортеру, бойкой брюнетке из газеты «Ворошиловоградский коммунист».
Только, как известно, шила в мешке не утаишь, как не старайся. Не понятно, каким образом, но люди в поселке все равно узнали, что на самом деле произошло на глубине. Может кто-то из шахтеров по пьяному делу проговорился, может сам директор во сне что-то ляпнул, а его супруга услышала. Неизвестно, но «волна пошла» такая, что никто не ожидал.
Слухи, к тому же, оказались весьма странной материей, мало подчиняющейся физическим и социальным законам. То плелись со скоростью полумертвой кобылы, то неслись не хуже лесного пожара. То раздувались до космических размеров, то сжимались до состояния крохотного зернышка. Именно это случилось и со слухами обо всей этой истории. Жителям поселка – шахтерам, членам их семей, детям – вдруг стало ясно, что несколько дней назад в шах № 17 произошло удивительное событие – чудесное спасение их родных каким-то мальчишкой. Конечно же, в этих слухах Санька никак не мог оставаться обычным подростком, как и его сверстники. Сразу же вспомнили, что при недавнем открытии месторождения антрацита он был рядом. Люди вольно или невольно начали наделять его какими-то особым способностями – «видеть», «чувствовать», «знать». Пока еще никто не говорил про колдовство или магию, но явно уже думал об этом.
Через пару дней внутреннее бурление слухов дошло до такого состояния, что все и началось.
… Сначала Прасковья заметила, что на рынке с ней стали по-особому разговаривать. При ней никто не лаялся, не кричал, не толкался. Она к прилавку едва подходила, а женщина уже ей в лукошко все самое хорошее накладывала – большой пучок душистой зелени только-только с грядки, десяток наливных ядреных моченых яблок, здоровенный кусок пахучего сала или что другое. Что самое чудное – никто ни рубля не спрашивал в ответ. Яростно мотали головами при этом. Мол, ничего не возьмем, все в подарок отдаем.
С испугу Прасковья, вообще, перестала на рынок ходить. Подаренные продукты сразу же в погреб сложила, ни кусочка не взяла. Мужу то же об этом ни слова не сказала – знала, что тот страшно ругаться станет.
Только на этом ничего не закончилось. Со следующего дня кто-то начал прямо к их дому продукты носить. Каждое утро, когда женщина выходила со двора, обязательно что-то находила на скамейке. Это мог быть небольшой глиняный кувшин с парным молоком или горшочек со сметаной, заботливо завернутый в тряпочку. Или большую тыкву, что с прошлого года хранилась. Или вареную курочку в закопченном чугунке, только-только вытащенную из печи.
– Федя, Феденька, проснись! – в очередное утро Прасковья, наконец, не выдержала, обнаружив на их скамейке горшочек с малиновым вареньем. Она быстро вернулась в избу и стала будить мужа. – Федя?
– Проша, ты чего с утра орешь? Чего случилось? Чего это? – муж, растирая спросонья глаза, смотрел на стол в избе, заставленный самыми разными продуктами. Словно праздник какой-то. – Что за праздник-то сегодня?
– Какой праздник? Разуй глаза-то! – всплеснула руками Прасковья. – Это же люди за неделю натаскали! Принесут ночью и на скамейку положат. Вот и натаскали. Что делать-то будем, Федя?
Мужчина какое-то время недоуменно хлопал глазами. В его голове с трудом складывалась нужная картинка.
– Э-э-э, как это принесли? Чего-то я не пойму, – встав с постели, он подошел к столу. Продукты никуда не делись. – Даром принесли что ли?
– Да, даром! Сказала же тебе, что ночью нам натаскали.
Федор сел на скамью рядом с женой. Теперь они уже вдвоем смотрели на заваленный продуктами стол. В самом центре стояла корзинка с яйцами горкой. Рядом лежала пара больших ржаных караваев, источавших дурманящий аромат. Дальше виднелись здоровенные ломти сала с головками лука и чеснока. Над всем этим возвышалась стеклянная четверть с самогоном на травах. К бутылке притулились пять или шесть бумажных упаковок чая на двести грамм каждая. Большой холщовый мешок, на котором читалась надпись тушью «САХАР». Еще были два или три кулька настоящих шоколадных конфет «Мишка», целая плитка редкого шоколада в красивой оберточной бумаге, которых сроду в их поселковом магазине не было. Из Москвы прислали, к бабке не ходи.
– Да тут на десять моих зарплат, не меньше, – ахнул Федор, наконец, разглядев, какое богатство лежало на их столе.
– Еще в погребе много чего осталось. Все просто не поместилось…. Феденька, чего же теперь делать-то будем?
Голос у Прасковьи стал жалостливый, на глазах навернулись слезы. Бедная женщина, в жизни ничего чужого в руки не бравшая, не могла даже подумать, чтобы присвоить все это богатство. Оттого и была недалека от паники.
– Э-э, подума…
Федор не успел ей ответить, как во входную дверь постучали. Стук при этом был громким, настойчивым.
Муж с женой переглянулись. Кого это принесло в такую рань? Вроде бы никого не ждали.
– Иду, иду! – крикнул Федор, проходя в сени. Никакого засова здесь отродясь не было, поэтому он просто толкнул дверь. – Сергей, ты что ли? Чего с самого ранья-то?
Сергей Бардин, его товарищ и бригадир, пожал его руку и прошел в дом. Увидел заставленный продуктами стол и замер. Удивился, похоже. А что, столько всякой снеди не каждый в жизни видел.
– Нанесли, Серега, – Федор виновато развел рука, покраснел, словно его уличили в чем-то нехорошем. – Не знаем, что и делать теперь. Куда все это нести? Чего думаешь?
Бардин ничего не ответил, только вздыхал и покряхтывал. Наконец, решился, и высунул из-за пазухи бутылку с настоящей городской водкой. Поставил на стол и показал пальцем на кружки.
– Давай-ка, Петрович, прежде по одной накатим, а то на сухую такие разговоры никак не идут. А ты, Прасковья, отрежь-ка нам сальца по куску на закуску. Чую, разговор не простой будет.
Муж с женой снова переглянулись. Ни он ни она ничего не понимали.
– Сначала, Федя, давай выпьем, что живыми из шахты выбрались. Я ведь, грешным делом, думал, что все, каюк. Помнишь, как подъемник затрещал, как клепки на балках стрелять начали?
Шахтеры одним махом опрокинули кружки. Взяли по куску сала и шумно занюхали. Лишь после этого зачавкали.
– А теперь, Петрович, за семью выпьем. Разливай. Пусть все в наших семьях будет хорошо! Давай!
Раскраснелись после второй рюмки. Заблестели глаза. С хорошей водки всегда так, опьянение ровное, спокойное, в полном разуме остаешься. В таком состоянии можно и повеселиться, а можно и о серьезном деле поговорить.
– Слушай, Петрович, я ведь не просто так пришел, – Бардин вдруг закрыл ладонью стакан, в который только попытался налить водки хозяин дома. – К тебе есть серьезный разговор… Меня люди послали с тобой поговорить. Знают, что мы давно уже приятельствуем.
Федор напрягся, Прасковья, слушая их разговор, и вовсе, затихла у печки.
– Все то, что здесь на столе лежит, люди принесли в благодарность за то, что сделал Санька… И вот еще, благодарность от нашего угольного треста. Директор постарался. Вы всей семьей на неделю в Киев поедите.
На стол лег большой серый конверт, из которого выглядывали желтые корешки железнодорожных билетов.
– В тамошнем санатории поживете как белые люди. Каждый день кафе, ситро, конфеты. Сходите в театр с Прасковьей, сыновей в цирк сводите. Они поди ни разу там не были…
