Текст книги "Мара"
Автор книги: Руфь Уолкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
10
Как объяснили Маре, одним из безусловных преимуществ зимней расквартировки являлись положенные каждому артисту два ведра воды в день. Во время турне с этим было сложнее – каждый должен был таскать себе воду с кухни сам. Мара же не ленилась носить из женской умывальни столько воды, сколько ей было необходимо, брала таз и шла в маленький домик, построенный около их спальни. Она тщательно мыла не только тело, но и голову, мыла волосы куском душистого мыла, купленного ею в местной лавочке, – мистер Сэм организовал для цирка собственный небольшой магазинчик. И, вернувшись вся в поту после утомительного просмотра, она решила, что обязательно должна помыться.
После этого она сидела на пороге спальни, сушила голову и раздумывала над предстоящим визитом «в берлогу» Лео.
С тех пор как она отклонила предложение Салли свести ее с Сэмми Джеком, подружка заметно к ней охладела. Сегодня она опять спросила у Мары, не передумала ли та, но Мара только покачала головой.
– Слушай, ты классно выступала утром на просмотре, – сказала Салли. – У тебя потрясающе выходят бланши.
Мара не сразу поняла, к чему она клонит, и сказала «спасибо».
– Это Лео тебя научил? – продолжала Салли. – Я смотрю, вы сблизились в последнее время.
– Нас объединяют профессиональные интересы, – поспешила Мара произнести «умную фразу».
– Ну-ну… Гляди, будь осторожна. У него есть кое-какие очень неприятные черты. – Салли вздохнула: – Но он красивый парень, что ни говори, и талантливый к тому же. Ты была хоть раз на его выступлении?
– Нет, я только видела, как он репетирует.
– Ну так сходи посмотри из-за задней двери раздевалки, только чтобы мистер Сэм тебя не заметил. Ты слышала, что в этом году будет праздник в Атланте? Мистер Сэм хочет туда поехать. Очень трудно бывает подобрать удачный маршрут. А там мы устроим грандиозное шоу.
– Шоу?
– Ну да! Знаешь, когда на арене находится сразу много-много артистов. Вообще-то большинство циркачей эти шоу терпеть не могут – нужно все время быстро менять костюмы. Но по мне, так даже забавно. Хотя в прошлом году мы ездили верхом на слонах, и это было ужасно. Хвала Господу, в этом году будут лошади.
Мара повторила про себя «грандиозное»… Это слово ей очень понравилось. Джоко как-то рассказывал ей о таком представлении: в американском цирке для него отводятся сразу три арены и оно, по мнению Джоко, несравненно эффектней европейского. Мара спросила тогда, какое представление бывает в Европе (где это – она плохо себе представляла и понятия не имела, что родилась там), – но Джоко только покачал головой и пробормотал: «Ох уж эти мне цыгане – точно с Луны свалились».
А Салли продолжала трещать без умолку: на этот раз она увлеченно рассказывала о том, как Лорд Джоко поссорился с каким-то клоуном. Мара делала вид, что внимательно слушает, а сама все ждала, когда же Салли наконец уйдет.
Когда над столовой подняли флаг, Мара пошла ужинать вместе с остальными девушками, хотя у нее совершенно не было аппетита. Она уткнулась в тарелку, не обращая никакого внимания на окружающих, и с грустью думала о предстоящем свидании с Лео. Интересно, каково заниматься с ним любовью? Заставит ли он ее пробыть у него долго, или – на последнее она очень надеялась – все закончится быстро? Говорили, что женщины часто возвращаются от Лео в синяках. Но она не должна допустить до такого. Она ляжет с ним в постель – к этому она давно уже была готова, – но бить себя она больше никому и никогда не позволит…
В столовой сидело за ужином довольно много народу, и было очень шумно. Джоко ужинал вместе с остальными клоунами и, увидев Мару, весело ей подмигнул. Она ответила ему кислой полуулыбкой. Одна из девушек заметила, что Мара с ним переглядывается, захихикала и спросила у нее ядовито:
– А правда, что у этого недомерка большие богатства?
Но Мара сделала вид, что не слышит ее вопроса.
Вдруг все смолкли. Мара обернулась и увидела, что пришел Лео. Он сел за свободный стол в углу, и Мара знала наперед, что никто к нему не подсядет. Она вновь склонилась над тарелкой, как вдруг чья-то тяжелая рука легла ей на плечо.
– Присоединяйся ко мне, – сказал Лео.
Она хотела было отказаться: вроде как она уже поела и собирается уходить, – но внутреннее чутье подсказало ей, что это будет не слишком умно. И, не глядя на других девушек, она встала и пошла вслед за Лео к его столику.
Они сидели молча, пока к ним не подошел официант. Как и другим артистам и режиссерам, Лео приносили то, что он заказывал. Но кое-что уже заранее стояло на столе – например, пикули, специи и блюдо с хлебом и булочками.
– Что ты будешь есть? – спросил Лео.
– Я уже поела, – покачала головой Мара.
– Принесите леди кусок пирога и чашку кофе.
Они не перекинулись ни единым словом, ожидая, когда вернется официант. Казалось, Лео полностью погружен в свои мысли. Наверняка он не мог не замечать, что на них смотрят все вокруг, но его это, видимо, не волновало. «За каким дьяволом, – думала Мара, – ему понадобилось зазывать меня к себе за стол? Он же знал, какие после этого пойдут сплетни. Спать с танцовщицей из кордебалета – одно, но ужинать с ней – во сто раз хуже».
Руби, сидевшая за столиком вместе с костюмершами, не сводила с них глаз. Лео она, разумеется, ничего не скажет, а вот Маре устроит хорошую взбучку, это ясно. Неужели Лео сделал это специально?
Мара почувствовала, как у нее начинает гореть шея – верный признак того, что она вот-вот выйдет из себя.
– Не забудь, – сегодня в восемь, – сказал вдруг Лео.
– А как же быть с вечерним обходом?
– Плевать на него. Ты же теперь гимнастка.
– Ты имеешь в виду…
– Ты получила работу.
– Но мистер Сэм сказал, что нужно пройти испытательный срок…
– Он передумал. Номер твой. И не будь наивной. Испытательный срок будет длиться теперь всю жизнь – от одного билетика до другого.
Мара уже знала, чтоэто значит. Когда наступал день выдачи жалованья, все артисты начинали нервничать. Деньги раздавали в конвертах, и если в твой конверт был вложен желтый билетик, это означало, что цирку ты больше не нужен и должен до заката собраться и уйти. Но это не имело сейчас значения. Ее взяли, и это главное.
– Если ты думаешь, что только эта старая задница Руби гоняет своих девок, то предупреждаю: Кэл Армор еще хуже, – процедил Лео.
– Не беспокойся, я буду работать изо всех сил. Очень скоро я сделаю собственный сольный номер.
– Не будь дурой! – тихо рявкнул Лео. – Ты должна быть счастлива, что тебя вообще взяли в группу синхронных гимнасток. Может, когда-нибудь какой-нибудь захудалый цирк из Дерьмотауна и возьмет тебя работать в акробатическом номере на первом плане, но соло тебе не видать как без зеркала ушей.
Официант принес Маре пирог и кофе. Она сидела в раздумье, ковыряя пирог вилкой. Есть его она не собиралась. Лео вновь заговорил о предстоящем свидании, объясняя Маре, как найти его «берлогу» – пульмановский спальный вагон. Он, казалось, был уже в довольно мирном расположении духа, но Мару это еще сильнее взбесило.
«Ну ничего, – подумала она, – через несколько часов все уже будет кончено. И я больше никогда в жизни не подойду к этому шакалу».
Мара лежала на своей верхней полке и размышляла, есть уже восемь или нет. На улице стемнело, а ей совсем не хотелось опаздывать. Она слезла с полки и спросила у Салли, игравшей с тремя девушками в карты, который час. Салли кивнула ей на стоявший на полке будильник.
Время Мара определять не умела, но виду не подала и, поблагодарив Салли, достала из-под подушки сумочку и вышла. Едва она закрыла за собой дверь, девицы принялись перемывать ей косточки. «Черт их дери, – подумала Мара. – Сами-то вечно нарушают все установленные правила». Интересно, что сказали бы эти драные кошки, если бы узнали, что за всю жизнь у Мары был всего лишь один мужчина, и то один раз? Наверное, они бы просто очень долго смеялись, отпуская в ее адрес самые разные шуточки, смысл которых Мара, кстати, не всегда понимала. Мара знала, что служит постоянным объектом их насмешек. Они, кажется, уже всему цирку успели сообщить, что «у рыжей-то рубашка латаная-перелатаная».
Пульмановский вагон Лео стоял в тополиной рощице, вдали от остальных фургонов и палаток. Мара нашла его не сразу, но когда наконец отыскала, почувствовала, что ей совсем не хочется подниматься по металлическим ступенькам.
Дверь открылась, и на пороге возник Лео.
– Ты опоздала, – сказал он, увидев ее, но тотчас повернулся и вошел в дом, не дожидаясь ответа.
Мара медлила, не решаясь войти, но, перешагнув через порог, ахнула от удивления. Деревянный пол блестел, покрытый лаком. Повсюду лежали пестрые ковры, переливавшиеся всеми цветами при свете лампы со стеклянным плафоном. Причудливый резной шкаф стоял у одной стены, а у другой – диван и стулья, обитые темно-красным бархатом. Такой красоты Мара не видела никогда в жизни.
– Нравится? – усмехнулся Лео.
Мара взглянула на него. Только теперь она заметила, что на нем темно-красный пиджак, такой длинный, что он закрывал ноги наподобие короткой юбки. Лео, должно быть, заметил ее удивленный взгляд и пояснил:
– Это смокинг. Хочешь чего-нибудь выпить?
Мара хотела было сказать «нет», но передумала:
– Я хочу оранжада.
– Боюсь, у меня в доме нет столь изысканных напитков. Могу предложить тебе вина. Хорошего французского «бордо».
Он достал большую стеклянную бутылку, налил в стакан красного вина и протянул ей. Мара осторожно попробовала. То вино, которое у них в таборе пили на свадьбах и других праздниках, было горькое и оставляло во рту металлический привкус, это же оказалось таким мягким, что Мара и не заметила, как выпила весь стакан.
– Еще будешь? – спросил Лео. Мара кивнула, и он налил ей еще.
– Присаживайся, – он показал ей на диван.
Мара послушно села на край мягкой подушки, осторожно держа обеими руками стакан – чтобы не разлить. Лео молчал, и она решила сказать что-нибудь:
– У вас очень здорово.
– Ты, я гляжу, пришла вести со мной светскую беседу, – усмехнулся Лео.
Неловкость Мары сменилась злобой.
– Вы велели мне прийти вечером, чтобы расплатиться – и вот я здесь. Ничто другое меня у вас не держит.
Лео поставил свой стакан на стол:
– Ты говоришь, мы напрасно теряем время? Что ж, ты права – приступим к делу.
Он медленно снял смокинг, рубашку и швырнул на пол. Теперь он стоял перед Марой обнаженный по пояс; его грудь была гладкой, без волос, тело сильным, крепким, атлетическим.
– Раздевайся, – приказал он. – Или ты хочешь, чтобы я тебе помог?
Мара взглянула в его глаза, но тотчас отвела взгляд. Она изо всех сил старалась не показать ему, как он ей противен. Она расстегнула маленькие перламутровые пуговки на блузке. Блузка некогда принадлежала Берти, та перешила ее специально для Мары, и Мара невольно подумала о том, что сказала бы Берти, если бы увидела ее сейчас. Только бы Лео не заметил, как дрожат ее руки!
Она скинула блузку, затем расстегнула ремешок на юбке. Он упал на ковер рядом со смокингом Лео. Стараясь не смотреть в глаза пожиравшего ее взглядом мужчины, она сняла нижнюю юбку, тонкие штанишки и, нагая, села на диван, чтобы расстегнуть ботиночки и снять чулки.
– Подожди, я сам. – Лео опустился подле нее на колени.
Он расстегнул пуговки на ее ботинках, стянул чулки, и Мара почувствовала, как горячи его руки. Его глаза горели; он сжал в своих ладонях ее ноги.
– У тебя ледяные ножки, – сказал он вдруг удивительно ласково. – Я погрею их.
Его руки были нежны; он ласково гладил ее ступни, лодыжки, бедра. Неужели он не будет с ней груб? Это было бы хорошо, только все равно скорей бы все кончилось.
Она ощутила напряжение, когда он прижался к ее лодыжкам губами. Он покрывал ее ноги поцелуями, опускаясь все ниже – к кончикам пальцев. Почувствовав, что он ласкает их языком, Мара задрожала от внезапно охватившего ее жара.
Лео поднял голову, любуясь ее обнаженным телом.
– Ах вот ты какая! Настоящая рыжая девчонка.
Он осыпал поцелуями ее ноги, поднимаясь теперь вверх. Он ласкал ее лодыжки, колени, бедра и, наконец, промежность. Мара ощущала, как пылает все ее тело. Но то была не страсть, а скорее стыд. Как могла она испытывать желание по отношению к мужчине, которого так глубоко презирала?
И тут же она застонала от охватившей ее сексуальной жажды; как ни силилась, она никак не могла ее преодолеть. Лео же делал все, чтобы она разгорелась как можно сильнее. Он жадно пожирал губами ее соски, ласкал их кошачьим шершавым языком, и Мара почувствовала, что противостоять желанию уже не в силах.
Наконец он поцеловал ее в губы, и… о, как отличался его поцелуй от поцелуев Йоло! Йоло целовал так, что только больно было губам, он не проникал в нее языком, не двигался вглубь жадно, повторяя каждым движением языка движения полового акта.
Ее кожа стала необыкновенно чувствительной, а тело, пылая, дрожало. Когда его ладонь коснулась нежной плоти между ее бедрами, Мара открылась ему навстречу.
– Ты девственница? – спросил он тихонько. Мара замотала головой, и он добавил: – Ну и хорошо.
Он попробовал пальцами влагу между ее бедрами, безошибочно найдя то тайное место, которое все мужчины так легко умели обнаруживать, – Мара не могла понять, как. Страсть, которой был охвачен Йоло той далекой ночью, была яростной, но это была страсть мальчишки. То же, что делал с ней Лео, было страстью мужчины. Уверенного в себе, опытного, знающего толк в таких делах. И она не остановила его. О Боже, она даже отвечала ему тем же!
Испугавшись вдруг, что он кончит раньше времени и лишит ее удовлетворения, в котором она так нуждалась, Мара слегка отстранилась от него, давая понять, чего ей хочется, и Лео рассмеялся своим резким язвительным смехом.
Когда он склонился над ней, нежно лаская языком и губами, Мара почувствовала, что умирает от сладостного удовольствия. Ощущения, дикие и страстные, охватили ее, и Мара что было сил прижалась к его губам. Поняв, что она готова, Лео вошел в нее. Его глаза были закрыты, рот искривлен в усмешке, лицо влажно от пота…
Медленно-медленно возвращалась Мара с небес на землю. Лео со вздохом упал на диван рядом с ней. Мара постепенно приходила в себя, и наслаждение сменилось стыдом. Как могло произойти, что человек, которого она почти ненавидела, доставил ей столько телесной радости? Неужели все дело в выпитом вине? А может, в ней самой имеется какой-то изъян? Вдруг она и есть та самая шлюха, о которых Мара столько слышала, и Лео был прав, обозвав ее еще в самом начале уличной девкой?
Лео молча лежал рядом, мокрый от пота, с горящими глазами. Мара встряхнула головой, встала. Лео усмехнулся, взглянув на нее:
– Ты тигрица, что ли? – Он коснулся пальцем царапин на шее. Неужели это она сделала? Черт знает что, она и впрямь на несколько минут совершенно потеряла контроль над собой! Мара протянула руку к своим вещам и начала одеваться. Лео не остановил ее. Он молча смотрел, как она быстро одевается, как натягивает чулки, застегивает ботинки.
Когда Мара обулась, Лео поднялся и подошел к ней. При мягком свете лампы его обнаженное тело блестело от пота, и Мара чувствовала, что ее кожа не менее влажна.
– Столько труда, и все понапрасну, – с ехидной улыбкой сказал Лео. – Придется тебе опять раздеваться. Я тебя еще не отпускал.
– Я ухожу, – сказала Мара, рывком направляясь к двери. – Я говорила, что отдамся тебе только один раз, и ты согласился.
– Я передумал. – Эти слова точно острый нож вонзились Маре в сердце. Она слишком поздно сообразила, что задела его самолюбие, собравшись уходить так быстро. – Почему бы тебе не допить вино? Может, оно приведет тебя в чувство и ты перестанешь совершать глупости: например, уходить, когда дело не окончено…
Тут Мара, державшаяся до сих пор очень сдержанно, совершенно потеряла над собой контроль. Она шваркнула об пол стакан с вином, крикнула: «Пошел к черту!» – и уже взялась за ручку двери…
Лео набросился на нее. Он кинул ее на диван и навалился сверху всей тяжестью своего мощного тела, заткнув ей рот ладонью, чтобы она не могла кричать. И как Мара ни сопротивлялась, вырваться ей не удавалось.
Если в первый раз он был с ней мягок и нежен, то теперь, казалось, главной его целью было сделать ей больно, унизить ее. Она попыталась впиться ногтями в его щеку, но он с такой силой вывернул ей руку, что Мара чуть не лишилась сознания. Он сорвал с нее одежду, резко раздвинул ей ноги и обрушился на нее.
Когда он взял ее, это было так резко и грубо, что у Мары на глаза навернулись слезы. Она пыталась бороться, сдаваться окончательно ей не позволяла гордость. Сквозь красный туман она увидела что-то – нет, кого-то – возникшего за спиной Лео. Раздался тихий звук, словно кто-то бросил на землю спелый лимон, и Лео беспомощно упал ей на грудь.
Мара хлопала ресницами, силясь понять, что произошло. Перед ней стоял Джоко; он улыбался своей саркастической улыбкой, означавшей «Весь мир сошел с ума – кроме меня». Джоко держал в руке трость с серебряным набалдашником.
– Кажется, я опоздал, – сказал он, глядя на неподвижное голое тело Лео. – Значит, я плохо рассчитал время.
Мара ошарашенно смотрела на него, не понимая, о чем он говорит. Дрожа, она выбралась из-под распростертого тела Лео.
– Он мертв? – испуганно спросила она.
Джоко пощупал пульс на шее Лео.
– Нет, только выведен из строя. Но у него здорово будет трещать башка, когда он очухается. Нам лучше при этом не присутствовать. Давай, собирай свои вещи и идем отсюда.
Мара подобрала с пола одежду. Джоко указал ей на дверь, и они вышли в ночь. В небе светил лишь тусклый юный месяц, но оказалось, Джоко видит в темноте не хуже кошки. Они шли по узенькой тропинке, которая наконец вывела их к маленькому деревянному автоприцепу.
– Это мой личный Уголок клоуна, – объяснил Джоко. – Заходи внутрь и одевайся. Я подожду здесь.
Мара прижимала к себе одежду, сама не понимая, почему она стесняется своей наготы сильнее при Джоко, чем при Лео.
– Моя блузка порвалась. И пуговицы потерялись.
– Об этом я позабочусь, но пока накинь что-нибудь на свое прекрасное тело, а то я умру от расстройства.
Мара зашла в прицеп. Все еще плохо привыкнув к темноте, она завернулась в висевший на стуле плед. У нее подкашивались ноги, и она поспешно села, стараясь не расплакаться. Когда вошел Джоко, она все еще сидела, закутавшись в плед.
– Ты говоришь, одежда порвалась? – спросил он, подбирая с пола юбку и блузку. – Ну-ка посмотрим, чем я могу помочь.
Хотя Джоко говорил очень спокойно, Мара понимала, что они оба в опасности. Она уже знала, какой Лео злобный и мстительный. Что он сделает с Джоко, если поймет, что именно тот его ударил?
– Если ты беспокоишься из-за Лео, то совершенно напрасно, – сказал Джоко. – Я сомневаюсь, чтобы он заметил, кто ему стукнул по кумполу. Даже если он что-то и заподозрит, то не станет ничего предпринимать – иначе ведь все узнают, что какой-то жалкий лилипут одержал над ним победу. Ты сама знаешь, что такое эта чертова цыганская гордость.
Мара удивленно посмотрела на него, не сразу поняв, что он имеет в виду.
– Лео цыган? – пробормотала она. – Не может быть.
– Точно тебе говорю. Причем марамай, насколько мне известно.
Мара вздрогнула. Если Лео цыган, это значит, что она переспала с мужчиной– марамай, и теперь она тоже нечистая…
Черт, что за глупости лезут ей в голову! Ведь она сама марамай, нечистая, и вот уже год, как она все равно что умерла для своего табора…
– Слушай, а ты ведь, пожалуй, прав, – сказала Мара. Она вспомнила слова цыганской песни, которые Лео напел ей при их первой встрече: «Я из других краев, я родилась далеко, но колесо судьбы вертелось так жестоко, и вот я здесь…» – Как же это я раньше не догадалась, Джоко?
Джоко пожал плечами.
– Вообще Лео очень хитрый парень и умный, и тщательно скрывает свое происхождение. Он получил где-то неплохое образование и совершенно избавился от акцента. Наверное, он был очень молод, когда покинул свой табор, и с тех пор всю жизнь живет среди нас… Как это вы нас там называете? Гаджо, кажется? Может, потому он и такой жестокий, что смолоду хватил лиха.
– Он, наверное, догадался, кто я, – сказала Мара. – Он понял, что я цыганка, сразу, как увидел меня. И поэтому он меня ненавидит.
– Ненавидит? Что ж, может, отчасти это и так. Но он испытывает к тебе и другие чувства.
Мара пристально посмотрела на Джоко. Она поняла, что должна сказать ему всю правду.
– В первый раз он меня не изнасиловал. Это была только плата за уроки. Но мы договорились, что я отдамся ему один раз, и сразу после этого я решила уйти. Но он закричал, что хочет меня еще. И во второй раз уже действительно… изнасиловал. Я не знаю, почему он так поступил.
– Может, ты дала ему понять, что близость с ним была тебе отвратительна?
– Она не была отвратительна, – прошептала честная Мара, потупив глаза.
Лицо Джоко помрачнело.
– Ну да ладно, – сказал он. – Теперь-то уж все позади. Давай-ка лучше посмотрим, как нам починить твою одежду.
Он достал иголку, катушку ниток и маленькую коробочку с разнообразными пуговками. От помощи Мары Джоко отказался, заявив, что с детства прекрасно шьет. Он уселся в кресло, скрестив ноги, и принялся за работу.
Мара с улыбкой разглядывала стоявшую в жилище Джоко маленькую мебель, в том числе крошечную, почти детскую кроватку.
– Похоже на кукольный домик, – пробормотала она.
Джоко посмотрел на нее поверх очков.
– Не смей издеваться надо мной. Я не кукла. Я взрослый, нормально развитый мужчина – правда, последнее тебе придется принять исключительно на веру.
– Да, до меня уже дошли слухи об этом, – отшутилась Мара.
– Значит, шутить ты еще способна. Это хорошо. Но займись пока лучше своими волосами. Там, возле раковины, есть зеркало и расческа.
Когда Мара взглянула на себя в зеркало, она ужаснулась: лицо бледное, волосы свалялись, в глазах застыл ужас. С помощью маленькой расчески ей удалось более или менее привести волосы в порядок.
– У тебя под челюстью уже проступил синяк, – заметил Джоко. Он слез с кресла, достал из одного из ящиков баночку с гримом и протянул Маре. – Можешь взять ее себе. Будешь замазывать? Господи, почему ты такая светлокожая? Ведь большинство цыган смуглые как черти.
– Мой отец был гаджо, моряком, – объяснила Мара. – Мать сбежала с ним, а когда он ее бросил, вернулась в кумпанию.
– И с тех пор, наверное, стала изгоем? Я вообще удивляюсь, как они приняли ее назад.
– Она была прекрасной гадалкой. Но в таборе обращались с ней ужасно… – В голосе Мары зазвенели слезы. – Когда она умерла от воспаления легких, они выкопали в картофельном поле глубокую яму и там ее похоронили. Говорили, что она недостойна лежать на кладбище.
– И поэтому ты сбежала?
– Нет, они сами выставили меня. Яддо, мой дед, страшно разозлился, когда я сказала, что не выйду замуж за старика, которому они хотели отдать меня в жены. Они избили меня и бросили голую в канаву.
Джоко грустно присвистнул.
– И что было потом?
– Меня подобрал один мужчина. Они с женой держали «Эликсир-шоу». Я танцевала у них. К Горасу – так звали моего хозяина – приехал однажды приятель. Он-то и рассказал мне про мистера Сэма и его цирк. И я села в автобус до Таллахасси, а потом добралась на попутных.
– Значит, когда ты пришла сюда, у тебя совсем не было денег? Но ведь, по правилам цирка, первое жалованье тебе выплатят только через три недели! Это сделано для того, чтобы новички не убегали, прикарманив денежки.
– У меня есть деньги. Я прекрасно доживу до первого жалованья.
– Я знаю, ты сильная. А сильные люди все преодолевают. Только не повторяй своих ошибок…
– Не буду, – только и ответила Мара.
Джоко протянул ей блузку.
– Вот, принимай работу. Надеюсь, твои курицы-соседки ничего не заметят. Одевайся, а я пока сварю нам по чашечке кофе. – Он поднялся. – А о Лео забудь. Если этот подонок начнет к тебе еще приставать, обратись ко мне. Я сумею поставить его на место.
Он так походил на самоуверенного маленького мальчика, что Мара не могла сдержать улыбки. Ей не верилось, что лилипут Джоко справится с таким здоровяком, как Лео. Маре все еще казалось, что и она, и клоун в опасности.
