Текст книги "Мы встретились в декабре (ЛП)"

Автор книги: Рози Кертис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Джесс

8 июня

– Лодка? – Алекс стоит на кухне в носках и мятой, выцветшей серой футболке. Его джинсы низко спущены на талии, и когда он складывает руки вместе и поднимает их над головой, потягиваясь, что превращается в зевок и я вижу едва заметную дорожку темных волос, которая тянется от его пупка вниз к…

Я отвожу взгляд и беру тряпку, протирая кухонную раковину, которая и так чистая.

– Ага, – говорю я, споласкиваю тряпку, складываю ее и вешаю сушиться под краном. – Я, ты и Бекки. Эмма уезжает на эти выходные.

– Давай, – говорит Бекки, появляясь в своем халате. – Будет весело.

– Всё всегда весело, пока кто-нибудь не утонет в ужасной аварии на лодке, – мрачно говорит Алекс. Но его губы растягиваются в улыбке, и он медленно кивает. – Хорошо. Я думаю, что вы две сумасшедшие. Но ладно.

– Отлично, – говорит Бекки, давая ему пять.

Выходя из кухни, он оборачивается, держась рукой за дверь, его волосы по-утреннему взъерошены. Он почесывает бороду и переводит взгляд с Бекки на меня, на его лице медленно расплывается улыбка:

– Спасибо, ребят. Я ценю это.

– Я говорила тебе, что он сочтет это хорошей идеей, – шепотом говорит Бекки, когда мы слышим его шаги на последней, скрипучей, ступеньке.

– Что вы двое затеваете?

Я смотрю на Роба, который вошел в комнату и направился прямиком к холодильнику.

– О, привет, – говорю я. – Это же наш алый первоцвет, – наш ожидаемый сырный вечер в итоге не состоялся, потому что Роба вызвали на работу, чтобы он забрал чью-то смену.

– На днях у меня будет недельный отпуск, – говорит он со своим глубоким акцентом из Глазго. – И вы еще будете жаловаться, что я путаюсь у вас под ногами.

– Думаю, это миф. Насколько я могу судить, ты работаешь триста шестьдесят пять дней в году, – поддразнивает Бекки.

– Да будет тебе известно, что у меня сегодня выходной, чтобы наверстать упущенный понедельник, и у меня нет никаких планов.

– Ох, – говорит Бекки, взглянув на меня. – Хочешь появятся?

– Зависит от того, что это будет, – Роб ухмыляется. – Ты же не хочешь, чтобы я сделал что-нибудь своими руками или что-то в этом роде?

Она подзывает его к себе. Выглядя довольным, что его пригласили, он подходит, садится и слушает, пока мы объясняем, что наша миссия – отвлечь Алекса от мыслей о том, каким должен был быть сегодняшний день.

– С удовольствием. И потом, может быть, когда мы вернемся, я смогу приготовить что-нибудь вкусненькое на ужин. Как насчет карри? Алекс любит карри, да?

– Определенно.

– Точно. Во сколько выезжаем?

Бекки смотрит на часы:

– О, Боже, еще целая вечность. Около половины первого?

– Отлично, – Роб потирает руки. – Я схожу в магазин, чтобы купить кое-что для ужина. Я устрою такой пир, что он просто с ума сойдет. У него не будет возможности даже думать о том, как его зовут, когда я закончу.

За то время, что нам с Бекки требуется, чтобы принять душ, подобрать что-нибудь из одежды и, как обычно, субботним утром, побродить по дому, Роб успел сходить на рынок на Портобелло-роуд, накупить огромных пакетов мяса и свежайших овощей, и теперь он стоит у кухонной столешницы, измельчает лук и чеснок с молниеносной точностью. Несмотря на его огромные руки, нож двигается так быстро, что я не успеваю за ним уследить.

– Я думала, ты будешь готовить ужин позже? – я отщипываю кусочек нарезанного красного перца.

– Ага, – говорит он, хлопая меня по руке и смеясь. – Просто оставлю все промариноваться на несколько часов.

Я заглядываю в холодильник и вижу, что он битком набит разнообразными блюдами, накрытыми пищевой пленкой и уже вкусно пахнет.

– Вееерно, – он высыпает горсть нарезанного мяса в посуду, смешивает с чем-то похожим на кусочки рыбы и накрывает сверху.

– Могу я помочь? – чувствую себя немного бесполезной, стоя здесь, когда мастер за работой. Он качает головой.

– Не, все готово, – он открывает кран и моет руки, засовывает использованную посуду в посудомоечную машину и включает ее. – Ребята, вы готовы?

Мы спускаемся к Паддингтону, где пришвартованы лодки. Там небольшая очередь – семьи и туристы все ждут, чтобы подняться на борт своих лодок. Кажется, все чувствуют то же, что и мы – слегка нервничают и немного посмеиваются. Я очень стараюсь не беспокоиться о целых шести миллионах вещей, которые могут пойти не так. На самом деле, я не любитель лодок. Я с удивлением обнаруживаю, что Бекки точно знает, что делает. Она ведет нас всех в лодку, и мы садимся. Я осматриваюсь в поисках весел.

– Она электрическая, – говорит она, смеясь. Она садится сзади и умело увозит нас подальше от Торговой площади и толп туристов, которые снуют вокруг. На воде множество лодок, и все же Бекки каким-то образом удается плавно увернуться с дороги, и, прежде чем мы успеваем опомниться, мы уже плывем и солнце отражается в воде. Я рада, что захватила с собой солнцезащитные очки. Алекс тоже в них, а Роб, его бледные веснушчатые руки покрыты кремом от загара, в бейсболке и сидит на рулевом конце лодки, думаю, это корма, или, может быть, нос, во всяком случае, что-то из этого, с Бекки. Ясно, что ему до смерти хочется занять свою очередь.

Я сажусь боком, мои колени почти касаются джинсов Алекса. Он смотрит на воду, погруженный в свои мысли.

– Здесь так тихо, – говорит он через некоторое время.

Роб и Бекки болтают о кулинарии. Я наблюдаю за тем, как тянутся вниз длинные ветви плакучей ивы и ее листья мягко шелестят на ветру. Семьи с собаками и детскими колясками прогуливаются вдоль канала, и я думаю о Софи и ее попытке забеременеть в стойке на голове – это заставляет меня засмеяться.

Алекс снимает очки и подозрительно смотрит на меня, его рот удивленно приподнимается:

– Что смешного?

Я подношу руку ко рту, пряча улыбку:

– Даже не спрашивай.

– Я рад, что мы выбрались, – говорит Алекс, легонько подталкивая мое колено своим. – Спасибо.

– Это была идея Бекки. Она подумала, что ты, возможно, захочешь отвлечься сегодня, потому что… – я замолкаю, тоже снимая солнечные очки и покусывая их дужку. Я смотрю на него и откидываю волосы с лица.

– Я хотел поговорить с тобой, – начинает Алекс тихим голосом, меняя тему. – Мне правда жаль, если я поставил тебя в неловкое положение на прошлой неделе, спрашивая об Эмме.

– Все в порядке, – говорю я, снова надевая очки и заправляя волосы за уши.

– Смотри, – Алекс указывает через мое плечо. – Вон наше кафе.

Я осторожно поворачиваюсь (не хочу выпасть из лодки) и вижу, что мы добрались до Маленькой Венеции, и вижу маленькое уличное кафе, где мы остановились выпить кофе после нашей первой совместной прогулки. Теперь для нас стало чем-то вроде рутины останавливаться там после прогулок и есть белый хлеб с шоколадным брауни. Я стараюсь не обращать внимания на то, как у меня сводит пальцы на ногах в моих конверсах от того, что он назвал его нашим кафе.

– В любом случае, – продолжает он, и я оборачиваюсь, чтобы снова посмотреть на него, – я просто хотел, чтобы ты знала, что я действительно ценю, что ты выслушала меня. И я порвал отношения – ну, не то чтобы это было чем-то особенным, на самом деле, но ты понимаешь, что я имею в виду, с Эммой, – его голос низкий.

– Как она это восприняла? – я спрашиваю. Неудивительно, что дом показался мне немного странным.

– Хорошо, – он прочищает горло. – Ну, в общем, нормально.

– Так вот почему она стала немного незаметной?

Он кивает и теребит свободную нитку на своих джинсах, тянет ее, пока она не порвется, а затем рассеянно перекручивает между пальцами:

– Она вернулась к своим родителям.

– Боже, – я пытаюсь вспомнить, когда видела ее в последний раз. – Я знала, что она куда-то уезжает, но не представляла куда.

– Ага.

Мимо нас проплывает лодка, и мы все смеемся над двумя спаниелями в собачьих спасательных жилетах, которые сидят на столе, а их владельцы держатся за руки и вместе управляют лодкой.

– Хочешь попробовать, Джесс? – Бекки указывает на румпель. Или это руль? Неважно.

Я качаю головой:

– Думаю, тот факт, что я не знаю, румпель это или нет, вероятно, является хорошей причиной оставаться там, где я сижу.

– Алекс? – спрашивает Бекки.

– Продолжай, – он улыбается мне, и они выполняют немного хитрый маневр, который заставляет лодку тревожно покачиваться. – Следующая остановка, – он прикрывает глаза и всматривается вперед, – Пиратский замок.

– Пиратский замок? То есть, настоящий замок? – спрашиваю я.

– Не-а, – он смеется. – На самом деле это благотворительная организация, которая занимается на лодках с детьми из неблагополучных семей.

– Откуда ты так много знаешь об этом? – мы проплываем мимо, и группа детей в спасательных жилетах забирается на лодку.

– Компания, в которой я раньше работал, занималась сбором средств для них.

– Значит, компания была связана не только с корпоративной жадностью? – я поддразниваю его.

– Нет, они сделали кое-что хорошее, – он откидывает волосы с лица. – Ну, там тоже было изрядное количество корпоративного дерьма.

Я думаю о своем злополучном свидании с, как его там, инвестиционным банкиром. Это тоже было на яхте. Кажется, я плыву по течению весь свой первый год в Лондоне.

И вот мы снова в Лондонском зоопарке, вольеры огромной геометрической формы возвышаются высоко над деревьями.

– Как думаешь, мы снова увидим нашего жирафа? – Алекс смотрит вверх.

Группа людей, загорающих на крыше плавучего дома, поднимает бокалы за нас, когда мы проходим мимо них, и Бекки достает упаковку пива из сумки, которую она спрятала под столом.

– Ваше здоровье, – говорим мы, чокаясь горлышками наших бутылок.

Мы лениво плывем дальше, к Камден-Лок, где образовалась пробка из лодок, и возвращаемся обратно, направляясь домой. В животе у меня урчит так громко, что Алекс смеется.

– Может, после этого сходим за едой? – спрашивает он. Он не знает, что Роб все утро усердно работал, готовя праздник для нас, когда мы вернемся. Я смотрю на Роба, вопросительно поднимая брови. Он едва заметно кивает.

– Почему бы вам двоим не пойти перекусить, пока мы забросим лодку обратно, а потом мы с Робом отправимся обратно?

Если бы я не знала Бекки лучше, я бы поклялась, что она пыталась поставить нас в ситуацию, когда мы были вынуждены быть вместе, наедине. Но а) Бекки не из тех, кто занимается сватовством (она слишком практична для этого) и б) сегодняшний день не об этом. Предполагается, что мы отвлекаем Алекса от его несвадебных мыслей. И она понятия не имеет, что я к нему чувствую. Думаю, у меня неплохо получилось это скрывать. Во всяком случае, я надеюсь, что у меня получается.

Мы выходим возле Примроуз-Хилл и бредем обратно через парк, останавливаясь, чтобы купить сэндвичи, которые едим, сидя на траве, скрестив ноги, лицом друг к другу. Солнце все еще сияет на небе. Я думаю, что это был бы идеальный день для свадьбы. Алекс молчит. Интересно, думает ли он о том же. Я откидываюсь на траву, смотрю в небо, впитывая тепло.

Он ложится рядом со мной, так близко, что я чувствую, как покалывает мою кожу от его близости. У моего сердца нет памятки «ничего не происходит», и в данный момент оно очень громко стучит у меня в ушах.

– Странно, не правда ли? – говорит он, все еще глядя в небо. Он прикрывает глаза от солнца.

– Что?

Он протягивает руку так, что его рука легко касается моей. Я чувствую, как в моем животе оживает целая радуга бабочек.

– Что могло бы быть. В промахе от ошибки.

Думаю, он говорит о свадьбе. Он определенно говорит о свадьбе. Не так ли?

Я лежу, не двигаясь.

А потом он протягивает руку, и на секунду его мизинец касается моего. Я не могу понять, несчастный случай это или нет. Я не отдергиваю руку. Я просто лежу, смотрю на облака и удивляюсь, как малейший физический контакт может вызвать у меня ощущение, будто кто-то зарядил электрический разряд от головы до ног. Я искрюсь так, будто бы светилась в темноте.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Алекс

8 июня

Что, черт возьми, я делаю?

Мы вместе возвращаемся на Олбани-роуд, как я надеюсь, в дружеском молчании.

Все, что я сделал – это протянул руку и коснулся ее пальца, да ради бога. Голос в моей голове возвращается с довольно разумным контраргументом.

Ты одинок по определенной причине. У тебя с Эммой ничего не получилось по определенной причине.

По двум разным причинам точнее, я спорю сам с собой.

Удивительно трудно вести сбалансированный и разумный спор с собственным внутренним голосом. Правда в том, что мне правда нравится Джесс. Она нравится мне настолько, что я не собираюсь портить дружбу, и настолько, что я не собираюсь втягивать себя в отношения, когда у меня сейчас достаточно забот с работой и учебой, и после того, что случилось с Элис – ну, я пообещал себе, что даже не сунусь туда, пока не закончу курсы мед. персонала.

Это не то же самое, что с Эммой, говорит мой бесполезный внутренний голос.

Подожди, думаю я. Разве минуту назад ты не был на другой стороне?

Это сложно, говорит внутренний голос.

Я громко стону.

– Ты в порядке? – голос Джесс заставляет меня вздрогнуть. Я почти забыл, что она здесь.

– Ага, просто думал о работе.

– Я подумала, может быть, это, ну, знаешь… – она немного колеблется. – Элис. Свадьба?

Я качаю головой:

– Нет, – твердо говорю я. – Определенно не это.

Мы сворачиваем за угол и попадаем на Олбани-роуд. Один из ребят из дома через два дома от нас установил киоск с лимонадом. У них стоит столик на тротуаре и стопка бумажных стаканчиков. На вывеске написано: «Лимонад – 4 фунта за стакан».

– Черт возьми, – говорю я вполголоса Джесс. – Определенно лондонские цены.

Одна из детей поднимает на меня глаза. У нее светло-каштановые волосы и очень пронзительные ярко-голубые глаза:

– Лимоны натуральные, как и сахар.

– Конечно, натуральные, – говорит Джесс, фыркая от смеха. Только в Ноттинг-Хилле. – Мне очень жаль, но у меня с собой нет денег.

– Все в порядке, – говорит младший из двух детей. – Мы сделаем еще немного, чтобы вы могли вернуться позже.

Когда мы оказываемся вне пределов слышимости и поднимаемся по ступенькам к нашему дому, мы оба разражаемся смехом.

– Что ж, ты должна отдать им должное. Они предприимчивые.

– Плата за обучение этих детей, вероятно, обходится в семестр дороже, чем я зарабатываю за год, – Джесс хихикает. – Не удивительно, что они предприимчивые. Их отцу будет принадлежать половина недвижимости в Ноттинг-Хилле. Он частный домовладелец.

Мы все еще смеемся, когда открывается входная дверь. Я думал, что Эмма уехала домой, но она здесь, с выражением на лице, которое я не могу прочесть. Я открываю рот, чтобы поздороваться, а затем снова закрываю его.

Несмотря на прохладный прием Эммы, я не могу не заметить, что в доме пахнет теплом и ароматными специями. Из кухни доносится шипящий звук. И поверх этого я слышу пение Роба, когда он готовит что-то потрясающее.

Я иду по коридору на кухню.

– У вас двоих все в порядке? – Роб поднимает голову, в руке деревянная ложка, фартук повязан вокруг талии. Он выглядит в своей стихии и счастливо сияет – бутылка белого, наполовину выпитого, вина стоит рядом с плитой.

Задняя дверь открыта, и свет из маленького садика проникает на кухню. Я вижу разросшиеся виноградные лозы, свисающие над дверным проемом, и свет, пробивающийся сквозь листья. Это выглядит довольно идиллически – идеальный день для ленивого солнечного послеобеденного отдыха в саду. До сих пор мы им почти не пользовались – в основном потому, что он так зарос, что никто из нас не знает, с чего начать.

– Великолепный день, не правда ли? – говорит Эмма позади нас своим ровным, глубоким голосом. Она с любопытством смотрит на меня. Я отступаю в сторону, чтобы пропустить ее и Джесс.

– В такой день нам стоит сходить за «Пиммс» (прим. алкогольный напиток). Держу пари, в саду есть мята. Вы смотрели? – говорит Джесс. Она явно не уловила странной атмосферы.

Бекки появляется из сада с застрявшим в волосах листком. И она стоит между задней дверью и кухней.

– Ах, – говорит она. – А я все гадала, когда вы двое вернетесь.

А потом раздается шорох, когда кто-то отодвигает одну из виноградных лоз в сторону, и фигура, силуэт на фоне солнечного света, так что мне требуется мгновение, чтобы узнать его, на мгновение замирает в дверном проеме.

– Я же говорила тебе, что он ушел ненадолго, – говорит Эмма наигранно веселым голосом.

– Привет, Алекс, – говорит мне Элис.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Джесс

8 июня

Итак, это немного неловко. Я бросаю взгляд в сторону Бекки, и ей удается четко сформулировать, с расширенными глазами, неопределенным жестом рук и раздуванием ноздрей, что нет, она тоже понятия не имеет, что происходит.

Я наблюдаю за Алексом, стараясь делать вид, что не наблюдаю за ним. Он пересекает кухню и кладет руку Элис на талию, тепло целуя ее в щеку. Эмма почти незаметно приподнимает бровь.

– Джесс, это Элис, – говорит Алекс.

А я протягиваю руку – с какой стати я это делаю? Это кажется странно формальным, но я недостаточно хорошо ее знаю, чтобы поцеловать, и мне кажется, что я должна хоть что-то сделать. Элис берет ее, и мы здороваемся. Алекс бросает на меня странный косой взгляд.

– Очень приятно познакомиться с тобой, Элис, – говорю я. – Я много о тебе слышала, – добавляю я. Бекки, стоящая позади нее, при этом широко раскрывает глаза и смотрит на меня.

– Правда? – Элис слегка наклоняет голову, улыбаясь. – Надеюсь, что все не так плохо.

– Боже, нет, – говорю я, понимая, что загоняю себя в яму. – На самом деле только хорошее. Прелестное.

Ноздри Бекки раздуваются.

– Почему бы мне не сходить в магазин и не купить «Пиммс»? Я только что сказала, что в такой день стоит выпить «Пиммс».

Я разворачиваюсь и направляюсь к двери.

– Я схожу с тобой, – говорит Бекки и пулей вылетает из кухни.

– Какого черта? – спрашиваю я, когда мы выходим на улицу.

– Понятия не имею. Буквально, – отвечает Бекки. – Она вернулась, чтобы сказать, что совершила ужасную ошибку и хочет вернуть его?

Я чуть не говорю «Черт возьми, надеюсь, что нет», но умудряюсь превратить это в кашель, а затем в гораздо более уместное:

– Может быть, она подумала, что должна засвидетельствовать свое почтение или что-то в этом роде?

– Из-за того, что они не поженились? – Бекки снова фыркает от смеха.

– Не знаю. Что за чудачка объявляется в день, когда у них не произошла свадьба, и случайно появляется из сада посреди нашей миссии «Отвлеки Алекса от всего»? Она всегда так поступает?

– Не знаю. Я встречалась с ней всего несколько раз на рабочих мероприятиях. Она всегда казалась довольно милой, в каком-то роде любящей, у меня-шикарные-родители – такого типа. Немного похожа на Алекса, каким он был раньше.

– Правда? – удивленно спрашиваю я.

– Боже, да.

Я внезапно останавливаюсь на улице, и кто-то из идущих врезается в меня сзади, ругается, а затем продолжает движение, обходя меня стороной. Я все еще не очень хороша в том, чтобы не останавливаться на улицах Лондона.

– Алекс не похож на шикарного человека. Он…

– Он милый, да. Но до того, как умер его отец, он гораздо больше походил на стереотипный тип юриста. Хороший костюм, симпатичная девушка, любил вечера в «Белом Доме» (прим. паб в Лондоне).

Несмотря на то, что я несколько раз слышала о «старом Алексе», я изо всех сил пытаюсь совместить непринужденного, слегка неряшливого, бородатого, постоянно уставшего Алекса с образом, который она создает.

– Это действительно странно. Я вообще не могу себе этого представить.

– Не думаю, что Элис могла бы представить его таким, какой он сейчас. Для начала, она бы уже за пять секунд сбрила с него бороду.

После того, как мы купили «Пиммс», огурцы, клубнику и немного лимонада, мы возвращаемся на Олбани-роуд.

– Как думаешь, что там происходит? – Бекки кивает в сторону нашего дома, когда мы приближаемся.

– А теперь у вас есть мелочь? – спрашивает маленькая девочка из киоска с лимонадом.

– Извини, нет, – говорю я. – Если только ты не принимаешь кредитные карточки?

Она хихикает:

– Я спрашивала папу, разрешит ли он нам, но он сказал «нет».

– Тогда тебе придется поймать меня после получки, – говорю я, полушутя. Я все еще учусь выживать от месяца к месяцу. Бекки заплатила за «Пиммс», и это хорошо, потому что у меня почти закончились деньги, а до конца месяца еще довольно долго. Я смотрю на дорогую на вид машину, припаркованную напротив нашего дома, и задаюсь вопросом, принадлежит ли она Элис.

– Это…?

Бекки кивает:

– Ага. Ты можешь увидеть, что опускаться до катания на метро на студенческий кредит было не в ее стиле.

Внутри Роб раскладывает куриные шашлыки со специями на подушке из разноцветных листьев салата. Ни Эммы, ни Алекса, ни Элис, если уж на то пошло, нигде не видно. Я не могу избавиться от чувства злости из-за того, что мы устроили весь день, чтобы отвлечь его от этого, а Элис пришла и все обломала.

– Они снаружи, в саду, – Роб кивает головой в сторону двери.

– Я приготовлю «Пиммс», – быстро говорит Бекки. – Ты иди и оцени атмосферу снаружи.

Удивительно, но Эмма стоит на четвереньках, выдергивая сорняки из цветочного бордюра. Она собрала целую кучу и свалила ее рядом с собой.

– Не считала тебя садоводом, – говорю я, кивая на пару потрепанных зеленых садовых перчаток, которые на ней надеты.

– Они не мои. Думаю, они, должно быть, принадлежали бабушке Бекки. Но да, я люблю работать в саду. Раньше постоянно помогала отцу на приусадебном участке. Все еще помогаю ему, когда прихожу домой.

Что ж, этот день становится еще более странным.

Тем временем, Алекс и Элис сидят за выцветшим деревянным столом для пикника. С возрастом он стал гладким и серебристым.

– Присоединяйся к нам, – говорит Алекс, похлопывая по скамейке рядом с собой. Я протискиваюсь в узкую щель и сажусь, не слишком близко к нему, и смотрю на Элис. Она кажется совершенно спокойной, сидит, аккуратно сложив руки перед собой, на столе недопитый бокал вина Роба.

Ну, думаю я. День обещает быть немного неловким.

– Кто-нибудь будет «Пиммс»? – говорит Бекки певучим голосом.

– Боже, да, – говорю я, хватаясь за стакан с таким же энтузиазмом, с каким один из наших марафонцев за столом поддержки тянулся за водой. Я делаю немного слишком большой глоток и кашляю.

Но, конечно, мы британцы, и что у нас получается лучше всего, так это неловкие, слегка напыщенные светские мероприятия. Роб настаивает, что еды более чем достаточно для всех, поэтому мы проводим идеально вежливый и очаровательный вечер за старым потрепанным садовым столом, празднуя несвадьбу Алекса с женой, которой так и не суждено было ею стать.