Текст книги "Инверсия"

Автор книги: Роман Караваев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

Гадать Дмитрий не стал. Эта тема его сейчас не слишком тревожила. Он потерял ведомого! Позор на его седины! Такого с ним не случалось никогда прежней жизни. Куда же подевался Макс? Не мог же разброс при финише получиться таким большим. Да даже если бы и мог. На планете, не отягощённой разумной жизнью, найти напарника не составляло труда. Достаточно его просто позвать. Но никто не откликался. Существовали ли другие варианты? Например, по каким-то неведомым причинам их сподобило попасть на разные планеты. Ерунда! На выбранном ими пятачке пространства не определялось другого треугольника. Не мог он там находиться. Слишком мала вероятность.

И тут Кобыша не на шутку прошибло. Дискретная траектория! То, из-за чего Бородин хотел видеть Клюева. Он же сам сильно озадачился, когда разговор затеялся совсем о другом. А потом увлёкся и решил – пусть! Наверняка Андрей знает, что делает. И вот теперь такой облом! Есть от чего запаниковать. Но с другой-то стороны, не могла команда Ли так обмишуриться! Какой-то подвох здесь наверняка имел место. В конце концов, он поставленную задачу выполнил – сходил, посмотрел, пора и честь знать. И, как это ни прискорбно, следует немедленно доложить о потере ведомого. Только так и никак иначе.

Дмитрий вздохнул, ещё раз окинул взглядом мир, где дышалось так легко, и переместился на «Пенту».

Когда командир исчез, Клюев вздрогнул. Он сидел и смотрел на Бородина, то ли вопросительно, то ли укоряющее.

– Не удалось? – вслух поинтересовался физик.

– Вы о чём, Андрей Ильич? – Макс старался не терять лица, но давалось ему это с большим трудом.

– Преодолеть Сферу, мой мальчик, – с большим сочувствием пояснил Бородин.

– А я пытался? – растерянность Клюева перешла все границы. Он действительно не понимал, что произошло. Кобыш, по всей видимости, отправился к звёздам, а он остался тут.

– Пытался. Но неудачно. Что ты почувствовал?

Макс опустил голову, стараясь не дать волю смятению. Сфера его не пропустила. Почему?! Ведь он инициированный. Причём в числе самых первых. Чего он не знает такого, что, безусловно, знает Бородин? С трудом подбирая слова, он выдавил:

– Когда я… хотел отправиться вслед за Димой…мир словно передёрнулся…

– Не так, – мягко поправил его физик. – Ты не просто хотел, ты и отправился. Но вернулся обратно.

– В чём же дело?

– В том, что ты не являешься частью нашей реальности.

– Разве такое может быть? – Губы Макса побелели.

– Как выяснилось, может. – Бородин задумчиво кивнул. – Мы сначала и сами не догадывались о существовании подобной флуктуации. Пока не стали просматривать траектории всех, кто прошёл инициацию. И тогда мы обнаружили, что твоя – дискретна. Вероятность такого события равна нулю. Понимаешь? Не стремится к нулю, а равна нулю.

– Но я же существую.

– Вот в этом и заключалась самая большая загадка. Чтобы найти ответ на неё, мы затратили довольно много времени.

Клюев был потрясён. Нокаутирован. Сражён наповал. Всю свою жизнь он стремился к какой неведомой цели, постоянно преодолевая ступеньку за ступенькой на титанической лестнице, ведущей к загадочным сияющим высотам, скрытым не проницаемой вуалью будущего, день за днём доказывая себе и окружающим, что он – не последний человек в этом мире, что он не собирается останавливаться на достигнутом и способен на большее, и, надо сказать, ему это нередко удавалось, и он, окрылённый успехом, ещё больше вдохновлялся и продолжал карабкаться вверх, подгоняемый природной пытливостью и, чего уж греха таить, коварным духом соперничества. И вот теперь выясняется, что цель – эфемерна, да и жизнь, собственно, – не его. Он сидел неподвижно, слепо глядя перед собой остановившимся взглядом, и пытался отыскать хоть какую-нибудь зацепку, точку опоры, от которой можно оттолкнуться и снова обрести уверенность. И глубине души он понимал, что следует что-то говорить, задавать вопросы, пусть болезненно и ощупью, но отыскивать истину– должна же она существовать, иначе получается чушь собачья, бред, паранойя, немыслимое стечение невозможных обстоятельств – но предательская слабость разлилась по всему телу и не давала ему сосредоточиться. Бородин молча возвышался рядом и, казалось, разглядывал его с чисто академическим интересом, не проявляя никакого желания хоть как-то помочь и вывести его из этого сумеречного состояния.

Вязко тянулись секунды, нехотя выстраиваясь в минуты, и к исходу шестой из них на смотровую площадку вернулся Кобыш, взъерошенный и напряжённый. Мгновенно оценив ситуацию, он ещё больше нахмурился, сжав губы в полоску, а потом осведомился у Бородина:

– Что с ним?

– Грогги, – кратко ответствовал физик.

– Результат прыжка?

– Нет. Ему не удалось.

– Дискретная траектория?

– Ты догадлив. Плюс информация о том, что он – не из нашей реальности. Это, собственно, и является причиной его обстоятельств.

– О как! – взгляд Кобыша метнулся с Бородина на Макса и обратно. – Не совсем понял.

– Сейчас поймёшь, – пообещал физик.

А Клюев, наконец, пришёл в себя. Вероятно, этому в немалой степени способствовало возвращение Кобыша. Командир оказался той соломинкой, за которую он смог ухватиться.

– Что это ты, Макс? – сурово спросил Дмитрий. – Совсем потерялся. Так нельзя.

– Не каждый день узнаёшь, что ты – лишний в этом мире.

– А ты сделай так, чтобы не считаться лишним! – рявкнул полковник. – Соберись! Нас Андрей для того и позвал. Я правильно понимаю? – он вновь обратился к Бородину.

– Безусловно, – ворчливо подтвердил физик. – Первый этап завершён. Все убедились, что наши изыскания полностью достоверны. Иначе и быть не могло. Теперь следует продолжить работу и довести её до логического конца.

– Погодите! – всё ещё находясь в плену невесёлых мыслей, осторожно попросил Клюев. – А как же мои родители? Мои детство и юность?..

– Ага, – Бородин тяжело вздохнул. – Выходит, тебя не уведомили о том, что ты приёмный ребёнок. Берегли детскую психику от стресса.

– Я?.. – Макс почувствовал, как почва опять ускользает из-под ног.

– Эй-эй-эй! – Кобыш пощёлкал перед носом напарника пальцами. – Стоять, Зорька! Что это ты сегодня, как барышня кисейная!? Ты испытатель или где? Не позорь своих товарищей!

– Не дави на него, Дима, – вмешался Бородин. – Он совершенно нормальный и крепкий парень. Просто то, что с ним сейчас происходит – это любопытный феномен, связанный с получением информации о принадлежности к другому миру. Условно поименован нами «мерцанием реальности». Пока он это состояние контролировать не в силах, но со временем научится. Ещё немного, и с ним можно будет говорить по существу.

– Уже. – Клюев потихоньку возвращался к нормальным ощущениям. – Уже можно.

– Да? – физик в сомнении окинул его взглядом. – Ну, тебе виднее. Ежели так, вернёмся к нашим баранам. Вам, ребятки, известно такое понятие – фрактал?

– Фигура, полученная в результате дробления, – буркнул Кобыш. – Множество одинаковых частей…

– Не совсем так, – поморщился Бородин. – Множество – понятие неопределённое, а фрактал – это структура, состоящая из частей, в каком-то смысле подобных целому. Во всяком случае, так говаривал Бенуа Мандельброт, отец новой геометрии. Во фрактальной структуре любая произвольная точка является точкой разветвления. Специально для вас сообщаю: наша земная действительность– тоже фрактал. Так сказать, частный случай…

Клюев смотрел на него во все глаза, а его непосредственный командир старался сообразить, что же теперь затевают Андрей с компанией. И ещё он никак не мог избавиться от назойливой мысли, именно сейчас повторявшейся снова и снова, мысли о том, что он сто лет уже не видел Вивьен, и что она вполне могла бы здесь появиться, раз уж затеялся такой разговор.

– Чтобы более наглядно представить себе ситуацию, предлагаю вновь перейти к образам, – между тем продолжал Бородин. – Иначе вы можете не уловить нюансов. Сейчас я вас ознакомлю с сутью проблемы.

Экс-пилоты не сговариваясь, качнули головами и опустили веки. И сразу же забыли обо всём на свете. Из шевелящейся тьмы перед ними возникло нечто, напоминавшее сильно разросшийся куст с причудливыми, прихотливо изгибавшимися ветвями. Несмотря на внешнюю схожесть, ни одна из ветвей не повторяла остальные и нигде не пересекалась с ними. Сам же куст занимал практически весь объём видимого пространства, хотя его многочисленные сочленения и отростки довольно плотно прилегали друг к другу.

– Это фрактал реальности, – бесплотный голос физика, казалось, исходил из некоего геометрического центра созданного им изображения. – Причём только та его часть, которая представляет для нас непосредственный интерес. Мы контролируем область времени с 1905 года по сей день и ещё столетие вперёд. Количество ветвей, как можно заметить, тоже весьма ограничено. Пока. О дальнейшем судить не берусь. Вы, вероятно, уже сообразили, что главной последовательности нет. Все реальности, в какой-то степени, равнозначны.

– А контроль-то в чём? – не удержался Кобыш.

– Мы обязаны учитывать и мягко устранять те факторы, которые могут привести к коллапсу земной цивилизации.

– И как вы это определяете? По каким, собственно, параметрам?

– Мы это знаем, – последнее слово физик неуловимо выделил.

– Айзек Азимов, – фыркнул Дмитрий, – «Конец Вечности».

– Ничего общего, – мысль Бородина, по ощущениям пилотов, приобрела оттенки строгости. – Мы не Вычислители, а вы – не Техники. Мы все, в первом приближении, рецепторы Мироздания. Низшие уровни рецепторов. С нашей помощью оно преобразует себя и, что вполне естественно, старается избегать необратимых последствий, вызываемых людскими амбициями. Это вводная. Теперь о деле. В родной реальности Макса произошло некое событие, в результате которого его выбросило на нашу ветвь. Подробности нам неизвестны. Но поверьте мне, братцы, это на самом деле так. Потому-то наш фрагмент Сферы и ограничивает его инициативное пространство. К сведению: Сфера в той или иной степени существует во всех реальностях. Чтобы стать адекватным среде обитания, Максу необходимо вернутся в свой мир и устранить причину создавшейся ситуации. Тем более что упомянутое событие активно влияет на все соседние реальности и приводит к их искажению. Такие вот дела!

Впрочем, спасение мира– акция добровольная. Мы в состоянии справиться и сами, но тогда тебе, Макс, не суждено добраться до звёзд. Извини уж. Причины останутся в тебе.

– Не вижу повода для отказа, – Клюев старался сохранить невозмутимость, хотя собеседники и ощущали, что ему явно не по себе. – Как я туда попаду?

– Мы поможем, – с оттенком доброжелательности заверил его Бородин. – Только вот возвращаться придётся самому. Если, конечно, захочешь.

– Куда ж я денусь? – хрипло сказал Макс и открыл глаза. – Здесь мои друзья. Здесь прошла вся жизнь.

– Это правильно, – Кобыш тоже приподнял веки, ровно настолько, чтобы подмигнуть товарищу, мол, не дрейфь, прорвёмся. – Мы тебя будем ждать.

– Надеюсь, ждать придётся не очень долго, – пробормотал Клюев себе под нос и уже значительно громче добавил: – Не надо устраивать долгих проводов. Отправляйте.

Бородин скрестил руки на груди и опустил голову, прижав подбородок к груди.

– «Как нахохлившийся птенец», – успел подумать Макс и исчез.

– Счастливого пути, – автоматически произнёс Кобыш, глядя на то место, где только что сидел его несостоявшийся напарник, потом перевёл взгляд на физика. – А он точно найдёт дорогу назад?

– Вот видишь, – ухмыльнулся Бородин, – ты даже не сомневаешься, что твой ас сделает всё, как надо. А ведь это – самое трудное. Вернуться-то как раз не проблема.

– Кстати, – иронически прищурился полковник, – что это за заявление, будто подробности вам неизвестны? Тоже мне контролёры!

– Это сказано для Макса, не для тебя. Ему незачем знать, что произошло, иначе нарушатся условия вмешательства. Он тоже заметил эту несуразность, но у него уже не оставалось времени…

– Зато оно есть у меня. И я хочу тебя спросить вот о чём: если Клюев устранит причину того самого события, о котором ты упоминал, возникнут новые обстоятельства – в нашей реальности он никогда не появится, и никто из нас о нём просто не вспомнит. Так?

– Забудь про Азимова, Дима, – проникновенно сказал Бородин. – Он считал, что время – вектор, да и не только он один. На самом же деле всё обстоит совершенно иначе. Прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно. Здесь и сейчас. Ты пока это просто запомни. Как аксиому. Возможностей убедиться в этом у тебя ещё будет предостаточно.

– И на том спасибо, – Кобыш выпрямился, Прости, Андрей, но ты меня окончательно запутал. Хотя и обнадёжил. Надеюсь, ты знаешь, о чём говоришь.

Физик подтверждающе кивнул.

2

Издали деревенька выглядела совсем заброшенной. Пять покосившихся домишек с полупровалившимися крышами да несколько бесхозных сараев соответствующего вида. Дорога и вовсе отсутствовала. Макс в раздумье постоял на вершине холма, густо поросшего полевыми цветами, ещё раз окинул взором окрестности и стал неторопливо спускаться вниз. Склон был пологим, шагалось легко, и Клюев незаметно для себя проникся благостью этих мест. Насвистывая незатейливую мелодию, он пересёк луг и добрался до околицы, где и наткнулся на остатки изгороди и первый сарай. Строение оказалось не просто ветхим, а очень и очень древним. Стены его зияли прорехами с изломанными краями, а оставшиеся доски выглядели не серыми, как и положено, от времени, а уже грязно-чёрными. Макс осторожно коснулся щербатого края одной из досок, и от этого лёгкого движения вниз бесшумно посыпалась труха.

Это ж сколько лет он здесь стоит, подумал Клюев, с ним же рядом находиться опасно, того и гляди развалится! Значит, не живёт здесь никто. Но проверить всё-таки надо. Он раскинул ментальную сеть и накрыл ею деревню. Полное запустение, как и следовало ожидать…Ни единой живой души… Да-а-а, Бородин, безусловно, знал, куда забрасывать, чтобы не привлечь досужего внимания. Схитрил Андрей Ильич, схитрил, умолчал о том, что ему было известно досконально. На то он и третий уровень. Но вместе с тем это означало, что команда Ли абсолютно уверена – Макс справится. Хмыкнув, Клюев неспешно двинулся вдоль деревни, рассматривая дома и прикидывая, в котором из них устроить себе обиталище. Наконец, выбрал, присел рядом на травку, скрестив ноги в полулотосе, и расслабился. Июньское солнце припекало вовсю, к здешним местам подбирался полдень, тени стали совсем короткими и уже ничего не укрывали, и Макс решил сотворить себе стаканчик ключевой воды. Впрочем, нет, подумал он, лучше криночку молока, и отчётливо представил себе пузатенький глиняный горшочек, прямо из погреба, со стекающими по его изгибам каплями испарины и молоком, покрытым тонкой плёночкой сливок. Выудив из воздуха материализованную мечту, он припал к краю, длинными глотками, но особо не торопясь, опростал ёмкость, удовлетворённо вздохнул и приступил к восстановлению жилища. Рассмотрев дом со всех сторон, Клюев омолодил его, то есть вернул к состоянию, которое тот имел сразу после постройки, убрал кое-какие детали, показавшиеся ему лишними, добавил новые, по его мнению, более функциональные, обычные оконные стёкла заменил на ударостойкий поляроид, а толстым дверным доскам придал свойства броневой плиты. Про хитрый врезной замок тоже не забыл. Некоторое время Макс сосредоточенно оценивал свою работу, по ходу дела меняя внутренний интерьер, изгибая стропила, дабы внешне крыша выглядела провалившейся, нанося слой грязи на стёкла и состаривая наружную поверхность брёвен до прежней консистенции. Когда дом опять перестал выделяться среди прочих построек деревеньки, творческий порыв Клюева сам собой угас. Берлога была готова.

Для полноты художественного образа Макс соорудил рядом с крыльцом покосившуюся, но прочную скамейку, перебрался на неё, прислонился спиной к тёплым брёвнам и впал в оцепенение. Сколько ему предстояло пробыть в этом мире, он даже приблизительно не догадывался, но узнать о нём как можно больше представлялось задачей, прямо скажем, первоочередной. От этого зависела стратегия дальнейших действий. Да и привязаться к местности не мешало.

Клюев давно усвоенным лёгким усилием расширил восприятие. Сначала он выяснил, что деревенька затаилась в довольно солидном лесном массиве Удмуртии, неподалёку от изгиба реки Чепца, затем начал раскручивать информацию дальше. Оказалось, что его здешняя родина не подозревала о возможности создания ви-генератора и всё ещё жила по законам «развитого» социализма. В чём заключался смысл этих законов, Макс знал только из школьной программы, давно пройденной и основательно забытой, поскольку никогда его особенно не занимали политические игрища, а испытать их на себе он просто не успел по причине достаточно юного возраста. Именно эти обстоятельства и вызвали обострённый интерес к условиям существования в зоне предполагаемых действий. И Клюев углубился в историю последних лет.

Сразу же всплыли занимательные подробности. Обнаружилось, что Генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Владимирович Андропов не скончался здесь в 1982 году, а протянул ещё пять лет. Этого времени ему с лихвой хватило для проведения давно назревших преобразований в застойном государстве. Сначала он сделал границы полупрозрачными, естественно, лишь для сильно ограниченного контингента лиц, представлявших наконец-то официально разрешённый малый бизнес, регламентируемый, впрочем, потребностями и квотами. Страна немедленно наполнилась товарами и продуктами. Затем были сняты некоторые идеологические запреты. Наступила очередная оттепель, и творческая интеллигенция воспрянула духом, явив миру нетленные шедевры позднего социализма. В меру, так сказать, сил и желаний. Потом хлынули инвестиции в перспективные отрасли науки при одновременном сокращении ставших слишком громоздкими, неповоротливыми да и, положа руку на сердце, давно уже ненужными плановых производств. Новые технологии, разработки и методы пошли косяком. Хорошо отстроенный механизм промышленности, ранее тормозимый и подверженный сбоям лишь стараниями чиновников-головотяпов, заработал с завидной энергией и эффективностью. Короче, хорошо всем знакомого провала девяностых, когда страна потеряла практически все свои завоевания, здесь и в помине не было. Правда, не удалось избежать (если, разумеется, её хотели избегнуть) другой напасти – возрастания мощи КГБ, боевого отряда, меча и щита партии коммунистов. Учитывая все дарованные свободы, Андропов решил усилить контроль над основными массами нерадивых соплеменников, чтобы, не дай бог, не надумали чего и не возомнили себе. А где усиление, там – соответственно – и расширение штатов. Госбезопасность и раньше-то являлась государством в государстве, а теперь она стала прямо-таки всеобъемлющей структурой, пронизав своими щупальцами все слои общества. Незыблемость империи усилилась многократно. Исподволь генсек подготовил себе преемника, естественно, из бывших соратников, надежды своей и опоры. Так эстафетная палочка верховной власти гарантированно перешла в руки спецслужб. Контроль стал тотальным. При нынешнем главе государства – Несторе Петровиче Моховом – возможность попасть на отсидку за нелояльность к власти превратилась в неотвратимую закономерность. Впрочем, народ и не роптал. Чего, спрашивается, роптать, ежели все при деле, и прилавки ломятся. Случались, конечно, единичные выпады, но бдительная общественность пресекала их незамедлительно. А не надо, понимаешь, в собственном пруду воду мутить. К тому лее возродился институт генерал-губернаторства, и проявить преданность по отношению к наместнику почиталось не только умением жить, но и высокой доблестью.

Во внешней политике образовалось некоторое затишье, объясняемое тем, что Советский Союз перестал финансировать международное коммунистическое движение, без постоянных вливаний протянувшее всего лишь пару лет. В 1985 году Андропов декларировал приверженность СССР общечеловеческим ценностям и наступление эпохи самого что ни на есть расцвета гуманизма, но твёрдо дал понять, что не потерпит вмешательства во внутренние дела страны. Тот же, кто посмеет усомниться в его словах и захочет влезть с ногами в наше, кровное, получит адекватный отпор, если понадобится, всей силой русского оружия, в эффективности которого мир имел возможность убедиться не единожды. Зато дружественные страны, заявил генсек, буквально задохнутся от нашей щедрости. К ним широким потоком хлынут российские нефть и газ, им в небывалых количествах отломится новейшая техника, а уж в специалистах самого широкого профиля просто нужды не будет. Социалистический лагерь отныне упраздняется, каждый его участник волен определяться, как ему заблагорассудится. Кардинальных возражений со стороны международного сообщества не последовало, в самом деле, зачем, если всё так замечательно разрешилось, и угроза новой, пусть и не слишком большой войны перестала существовать. Особое мнение выразила лишь Америка, и в этих краях претендовавшая на роль мирового лидера. Её недремлющие спецслужбы заподозрили – и, надо сказать, не без основания, – что Советский Союз прячет большой кукиш в кармане и при любом, удобном для себя случае этот кукиш обязательно предъявит.

Клюев, слегка ошалевший от подобной информации, грустно усмехнулся. Родина действительно утаила и от врагов, и от друзей небольшой сюрприз – открытие доктора Реутова из Института перспективных физических исследований (ИПФИ). Надо же, подумал Макс, даже аббревиатуры в наших мирах, и те почти совпадают. Реутов разработал прибор, дававший возможность изменять локальные характеристики реальности. Перспективы вырисовывались захватывающие – от путешествий во времени и дублирования всевозможных предметов до телепортации и считывания практически любой информации из ноосферы. Правда, триумфа не состоялось. Слишком уж рьяно кэгэбэшники, почуявшие невероятную халяву, взялись за несчастного доктора. Вот Александр Наумыч Реутов, увидев такое к себе отношение, взял да и взбрыкнул. Мол, что это вы, уважаемые опричники, себе позволяете? Хотите весь мир до ручки довести? Куда лошадей гоните? Здесь малейшей ошибки достаточно, чтобы земной шарик в прах рассыпался. Тогда его обвинили в нелояльности и саботаже. По недомыслию исполнителей, естественно. И доктор окончательно прозрел. Встал в позу. Но пасаран! Время ещё не пришло для таких открытий!

Доктора по привычке прессанули, чтобы место знал и не выеживался. Вот тут всё наперекосяк и поехало. Случился катаклизм. Невеликий, но вполне достаточный. Лабораторию, коей Реутов командовал, разнесло по камушкам, живых не осталось, а вокруг корпусов, где таинства экспериментов происходили, образовалась непреодолимая зона диаметром в тридцать километров. Непреодолимая потому, что привычная реальность в ней прекратила своё существование, а вместо неё возникло дикое смешение пространств и времён, изредка порождавшее странные, а иногда и просто страшные чудеса. То появятся в фиолетовых сполохах над верхушками деревьев призрачные, нездешние небоскрёбы, завивающиеся спиралями, то вдруг выползет из лесу, сотрясая землю, ломая всё, встретившееся на пути, и жутко трубя, исполинский ящер. Непреодолимая потому, что после шестой, канувшей в никуда экспедиции обнесли зону бетонной трёхметровой стеной и выставили многочисленную охрану. Впрочем, экспедиции ещё снаряжались и даже возвращались, не добираясь до эпицентра, хаживали и энтузиасты-одиночки, нелегально пересекая кордон и мечтая обогатить либо науку, либо себя некими труднопредставимыми артефактами. И вскоре в зону была отправлена спецкоманда так называемых неоегерей с техникой и полным боекомплектом для дополнительной внутренней охраны объекта и пресечения любых сколь-нибудь успешных попыток проникновения на секретную территорию. Так они там и обретались до сих пор, почти двадцать шесть лет, раз в неделю забирая продовольствие от периметра и полностью меняя состав каждые полгода. Желающие находились – всё-таки тройной оклад и шесть лет выслуги за такое же количество месяцев. Да если бы даже и не набралось добровольцев, военные – люди подневольные, куда они денутся с подводной лодки. Макс невольно поморщился, д-а-а, тяжко ребяткам приходится, но с другой-то стороны, сами вызвались, приключений на свою задницу изыскивая. Не Европы, чай. Медвежий угол. За Уралом, в окрестностях небольшого городка Кыштым. В ставшей родной действительности там, кажется, тоже что-то приключилось. Только немного раньше. В пятидесятых годах прошлого века. Такие вот совпадения, едрёна вошь! Он выбрал ракурс наблюдения – точку на высоте в сорок километров и стал её плавно перемещать. Перевалил Уральские горы, приблизился к Челябинску, потом к Екатеринбургу, тщательно рассмотрел лесисто-гористую местность между ними, подивился мутному, белёсому пятну, занимавшему немалую часть ландшафта – вот, значит, как выглядит зона сверху, действительно, ноль информации – и завис над Кыштымом, вольно раскинувшимся среди озёр восточнее пятна. Засёк координаты и свернул картинку.

И тут Макса посетила вполне здравая мысль. А может, не стоит огород городить, подумал он, чего ради разгребать кучу мусора, если можно пресечь катаклизм в зародыше, и одним ударом разрубить этот гордиев узел? Переместиться в прошлое, скажем, за неделю до взрыва, произвести там некое оперативное воздействие, дабы исключить в зародыше саму возможность появления деформации пространства-времени, и все дела! Красиво и эффективно!.. Но буквально в следующую секунду он отказался от этого варианта. Интуиция ему подсказала, что ничего путного из его кавалерийского наскока не выйдет. Почему? А вот не выйдет, и всё! Откровение свыше. Обжалованию не подлежит. Лучше действовать по старинке – не спеша и осмотрительно.

Надо выдвигаться и производить рекогносцировку на местности, решил Клюев. Здесь сидючи, немногого добьёшься. Все сведения, какие мог, он уже вытащил, и хотя времени у него хоть отбавляй – никто его в сроках не ограничивал, важен был результат – под лежачий камень вода не течёт. Да и скучно, между нами, мальчиками, говоря! Команда Ли не ошиблась. Он, не сходя с места, вычислил объект приложения сил, сложнее будет с ним управиться. Особенно если не знаешь как. Да и народу там – не протолкнуться, внешнее оцепление, внутреннее оцепление. И полная невнятность с обстановкой, ведь в зоне бесследно исчезали не только люди, но и любая информация. Мис-ти-ка! Впрочем, ладно. Бог не выдаст, свинья не съест!

Макс обстоятельно соорудил себе поношенную одежонку и обувь местного пошива, такую, чтобы сразу не бросалась в глаза, пачечку купюр разного размера и цвета с изображением профиля пламенного революционера Ленина, переоделся, рассовал по карманам необходимую мелочёвку, понаблюдал Кыштым с высоты птичьего полёта, снизился, выбрал место – пивной ларёк, у которого толклось человек десять – и переместился в подъезд дома неподалёку от намеченной цели. Громко хлопнув видавшей виды дверью, он вышел на улицу, боком ощущая приятную шершавость завёрнутой в местную газету воблы, и направился прямиком к ларьку.

– Кто последним будет? – вежливо поинтересовался он, вплотную подойдя к трём мужикам, сгрудившимся у окошка раздачи.

– Держись за мной, не ошибёшься, – весело оскалил жёлтые зубы тщедушный небритый субъект, пересчитывавший засаленные рублёвые купюры. – А то можешь к нам присоединиться, – он кивнул на пару, забиравшую кружки с лотка. – Возьмём четвёртого, Паша?

Заросший пегим волосом Паша в вылинявшей футболке и неопределённого цвета штанах, опоясанных плетёным ремешком, переднюю часть которого полностью закрывало внушительное брюхо, окинул Клюева оценивающим взглядом, сразу приметил оттопыривающийся карман пиджака с бумажным свёртком, и молча кивнул. Второй же, более интеллигентного вида, в опрятном, но давно потерявшем вид костюме и в рубашке, застёгнутой на все пуговицы, под самый подбородок, сдвинул свободной рукой летнюю, в дырочку, шляпу на затылок и неожиданно звучным голосом произнёс:

– Отчего бы и нет.

– Срослось, – объявил тщедушный и сунул голову в окошко. – Верочка, – сладким голосом произнёс он, – нам ещё четыре больших.

Получив кружки, покрытые пышной белой пеной, Клюев с желтозубым догнали будущих сотрапезников, огибавших три круглых высоких столика, уже безнадёжно занятых выпивающим людом, и вся компания остановилась, озираясь в поисках места.

– Так, – констатировал пегий Паша, – здесь нам не светит. Может, в скверик пойдём?

– Отчего ж не пойти? – согласился интеллигент. – Не вижу причин против.

Двинулись к довольно плотным, покрытым густой пылью зарослям кустов. За ними пряталась пара скамеек. Одна оказалась занятой, зато вторую, правда, без средней доски, ещё никто не облюбовал. Паша аккуратно водрузил свои кружки на край, пыхтя и отдуваясь, пошарил за скамейкой и извлёк на свет божий побитую временем фанерину.

– Вот, – с глубоким удовлетворением заявил он, – и стол нашёлся. Прислоняйся, мужики.

Кружки были немедленно расставлены, а вобла распакована и разложена на газете.

– Пока не забыл, – спохватился тщедушный, поворачиваясь к Клюеву – С тебя два целковых.

– Не вопрос, – Макс сунул руку в карман, наугад достал бумажку и протянул её новому знакомому. Бумажка оказалась красным червонцем.

– Ну, ты даёшь! – крякнул тот и уважительно посмотрел на Клюева. – У меня сдачи не будет.

– Потом отдашь, – махнул рукой Макс.

– Вот это по-нашему, – обрадовался желтозубый. – Всё на доверии. Сам-то откуда? Здесь-то я всех знаю.

– Из Костромы, – наугад брякнул экс-пилот. – К родственникам приехал.

– Хорошее дело, – одобрил интеллигент, жмуря глаза и отхлёбывая первый глоток. – В отпуск к нам?

– В отпуск, – согласился Клюев.

– А трудишься кем? – встрял пегий Паша. – Какие у вас там, в Костроме, хлебные должности? Я смотрю, ты червонец Хлысту заслал и даже не поморщился.

– На заводе такелажником работаю, – соврал Макс. – Есть у нас такой завод металлоконструкций. «Красный пролетарий» называется.

– Чего-то ты не похож на простого работягу, – ополовинивая кружку, усомнился Паша, а интеллигент впился в него острыми глазками.

«Этот первый стуканёт, – подумал Клюев. – У него же всё на роже написано. Большими буквами».

– А зовут-то тебя как, мил человек? – вроде бы невинно осведомился обладатель дырчатой шляпы.

– Виктор, – представился Макс. – А фамилия моя – Зубов. – Он тоже отхлебнул из кружки. Пиво оказалось сильно разбавленным.

– Ага, – снова поддержал разговор Паша. – Только никакой ты не работяга. Кость не та. Давай-ка вот потягаемся, – он упёр локоть толстой волосатой длани в спинку скамейки и приглашающе мотнул головой. – Щас увидим, какой ты такелажник.