Текст книги "Инверсия"

Автор книги: Роман Караваев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

– Кого? – остолбенел Клюев.

– Стал-ке-ров, – по слогам повторил старик и удивился. – Ты что, сынок, Стругацких не читал?

«А что и у вас Стругацкие есть?» – чуть не вырвалось у Макса, но он вовремя прикусил язык. Во-первых, как бы он выглядел перед Кондратием, а во-вторых, реальности-то схожие, да и сам он, как недавно выяснилось, отсюда.

– Читал, – буркнул Клюев. – Это мои любимые писатели. «Интересно, – мелькнула мысль, – как у них здесь-то судьба сложилась?»

Ага, – подвёл итог Кондратий, – значит, кое-что о мутагенных воздействиях знать должен. Так вот, за всё время существования туманного феномена его влияния обнаружить не удалось. Все, кто там побывал, никаких последствий на себе не ощутили. Уже позже мои коллеги предположили, что ничего подобного здесь и не должно происходить. Просто в результате некоего действия образовался разрыв континуума, и возник совершенно неконтролируемый водоворот пространства-времени. Со всеми проистекающими отсюда выводами.

Ну а коли так, тогда вообще туда никого пускать не следует, кроме, естественно, своих. И вот, спустя пять лет после катаклизма, зону закрыли окончательно. Прибывшая спецкоманда, разделившись на четыре части – по количеству ворот, – осторожно проникла за периметр и малой скоростью двинулась к эпицентру, по мере приближения к цели образовывая и сужая круг. Сколько уж их там полегло, пока до рубежа добирались, одному Богу известно. Но добрались. И с тех пор руины лесного посёлка находятся под бдительным оком профессионалов скоротечного боя и скрытного наблюдения. Мало ли, вдруг из завихрений пространства-времени выскользнут охотники за призами и попрут на эпицентр в поисках добычи. Или, чего доброго, тварь какая-нибудь зацепит энергоблок, и случится апокалипсис. И никакой информации более за стену не просачивается. Такие вот дела…

– И с тех пор всё тихо? – поинтересовался Макс.

– Да что ты, сынок! – отшельник насмешливо скосил на него глаза. – Дня не проходит без какой-нибудь заварушки. То сполохи на полнеба, то свистнет там, так, что уши заложит, ухнет и вырастет из белёсого марева нечто запредельное. Скучать тут не приходится.

– Да-а-а. – Клюев запустил пятерню в густые волосы и поскрёб затылок. – А как же эти-то? Которые в зоне? Может, уже и нет никого?

Есть, – уверенно ответил старец, кряхтя нагнулся, вытащил из охапки толстую сухую хворостину, поднатужившись, разломил её на части и кинул в костёр. – Есть, – повторил он. – Каждую неделю по старой бетонке за продуктами сюда приезжают. И берут много. И вахтовый метод у них. Раз в полгода – полная смена состава. Те, что за ворота выходят – белые, как молоко, заросшие, глаза дикие. Сменщикам на них смотреть – просто обморок. Правда, лиц мне их ни разу разглядеть не удалось, может, и по второму разу кто ходит. А то и по третьему. Деньги-то, говорят, им шальные платят.

Неожиданно Макс почувствовал, как по спине его сбежала холодная струйка пота, а мышцы непроизвольно напряглись. Организм сделал стойку. И сразу же в той стороне, где за покровом леса пряталась далёкая бетонная стена, зародился низкий утробный звук, как будто горлом мурлыкнул титанический призрачный кот, а вслед за ним над верхушками деревьев поднялся облачно-сизый, мучительно вздрагивающий горб, внутри которого что-то просверкивало. Клюеву показалось, что запахло полынью. Он замер и широко распахнутыми глазами уставился на эту вызывающую оторопь штуку.

– Что, сынок, – усмехнулся старец, – поначалу-то боязно? А?

– Да уж, – пробормотал Макс, – восторга не испытываю.

– То-то, – отшельник согласно кивнул. – Не передумал ещё в зону забираться?

– Повременю. – Клюев поджал губы.

– И правильно. Давай-ка, лучше твоим угощеньем побалуемся. Глядишь, и на душе посветлеет. А голову потерять, коль совсем невмоготу станет, ты всегда успеешь.

Макс с трудом оторвался от созерцания судорожно клубящегося горба, прокашлялся и потянулся за бутылкой. «За столько-то лет, – подумал он, – они все тут привыкли. А куда им деваться? Не захочешь, а привыкнешь. А если станешь ерепениться, силой заставят. Правда, к деду это не относится. Он здесь по доброй воле. Отшельник-наблюдатель. Жертва научного эксперимента. Интересно, смог бы я на протяжении тридцати лет сидеть пусть даже у самого любопытного для меня и трижды загадочного феномена? Вероятно, нет. Я так не смогу. Для этого нужен определённый склад характера. Созерцательный. Неторопливо-выжидательный. Редкостно-упорный. Рассудительный. А может, он просто умом тронулся при взрыве? Нет, на сумасшедшего он не похож. Скорее, похож на Ассоль, ждущую капитана Грея. И ведь дождался, фанатик! Я-то прибыл сюда для того, чтобы покончить с этим безобразием. Вот только сначала надо хорошенько всё продумать. И для этого вернуться на исходную позицию. В заброшенную деревню. А теперь почему бы и не составить старику компанию. Он это заслужил».

3

Маша проснулась неожиданно. Как будто из ледяной полыньи вынырнула и вымученным вдохом судорожно хлебнула воздух. Сначала она лежала неподвижно, стараясь понять, сон это ещё или уже явь, потом прислушалась. Ничего необычного или угрожающего. Ровным счётом – ничего. За открытым окном мерно шелестел ночной ветерок, играя с верхушками сосен, чуть слышно поскрипывали стволы, где-то очень далеко, наверное в Елани, едва различались неясные шумы, то ли гуляла нетрезвая компания, во всё горло распевая частушки, то ли беспокоился потревоженный скот.

Что же послужило причиной столь резкого пробуждения? Маша постаралась сосредоточиться и уловить смутные расплывающиеся образы. После сна это получалось не слишком удачно. Более всего хотелось потянуться, испустив бессильный стон, зевнуть и просто поваляться в сладостном томлении. Особенно если вспомнить, что в последнее время они позволяли себе спать только по выходным. В самом деле, зачем тратить драгоценное время на ночной отдых, если обновлённый организм предпочитал восстанавливаться совершенно другими способами. Скорее, они отдавали дань устоявшейся привычке и даже больше – рассматривали сон, как один из видов приятного, но совсем необязательного досуга. Правда, если ложиться вдвоём, это ж выходило совершенно иное удовольствие.

Вот вчера, например. Не успела она открыть дверь в спальню, как сзади бесшумным кошачьим шагом подкрался Никита, сграбастал, подхватил на руки и, прижавшись горячими губами к её уху, страстно шепнул: «Машутка, я жутко соскучился!» И её тут же окатило волной одуряющей истомы, хотя она заранее знала, что так и будет. Ещё когда, закончив уроки в пятом Центре, решила прогуляться по Виннипегу. Погода стояла безветренная, припекало солнце, и, неспешно фланируя мимо статуи королевы Виктории и любуясь мягким узором цветов у её подножия, она вдруг почувствовала, что пора немедленно возвращаться домой. Никита её уже заждался. Обойдя зелёный газон, она подошла к зданию законодательства, поднялась по ступенькам и, оказавшись за одной из колонн, стремительно шагнула в особняк под Еланью. Тут он её и подловил.

И пока она, счастливо жмурясь и тоже шепча бессвязные слова, пыталась высвободиться, Никита осторожными нежными касаниями ласкал её шею, плечи, грудь, зарывался носом в беспорядочно рассыпавшиеся волосы и потихоньку стягивал с неё то немногое, что на ней было. А потом… О! Воспоминание об этом «потом» заставило её тело непроизвольно выгнуться. Маша позволила своей плоти ещё немного поплескаться в эхе пережитых эмоций, после чего опять расслабилась и еле слышно вздохнула. Интересно получается, подумала она, несмотря на то, что сознание, казалось бы, воспарило в горние выси и освободилось от оков инстинктов, а вот, поди ж ты, мужчину и женщину по-прежнему, как магнитом, притягивает друг к другу. Впрочем, дело тут уже не в простом спаривании с целью продолжения рода и не в поиске заоблачных удовольствий, присущих большинству людей, тем более что их навязчиво подталкивают к этому и государство, и масс-медиа. Государство озабочено увеличением числа своих подданных, а масс-медиа потакает самым низменным желаниям – а как же! – иначе потребитель совсем не о том думать начнёт. А инакомыслие известно к чему приводит!

У тех, кто прошёл инициацию, всё выглядит несколько иначе. Их не тянет в объятия друг друга исключительно ради получения наслаждения, им требуется слияние душ, рождающее таинственное чувство, называемое любовью. В самом высоком смысле этого слова. Когда такие мужчины и женщины находят друг друга, они начинают буквально истекать любовью, и даже мир вокруг них светлеет. По-другому, в общем-то, и быть не может. Вот Вивьен неделю назад, во время визита в иркутский Центр, заявила, что человек – рецептор Мироздания, и пока он обитает в своём плотном теле, ничто человеческое ему не чуждо. Именно таким образом он выполняет своё предназначение и осуществляет обратную связь. Его основные инстинкты – сон, еда, размножение, накопление опыта. На первое место, по словам Тараоки, следует ставить сон, потому что во сне происходит сброс информации, во сне мозг работает совершенно в ином режиме: он задвигает на второй план сбор сведений из окружающего мира с помощью пяти органов чувств и открывает каналы прямого доступа. К сожалению, далеко не каждый человек способен считывать и дешифровывать полученные во сне знания. Если бы это было так просто, жизнь на Земле приобрела бы совершенно иной характер. Но имеет место блокировка, и, очевидно, она тем жёстче, чем более подвержен её обладатель негативным эмоциям и агрессии Мы – другие. Тут Вивьен сделала паузу, чтобы слушатели прониклись важностью мысли. У нас прямые каналы доступа к информации действуют постоянно. Для нас инстинкты уже не являются чем-то необходимым, и опыт мы накапливаем совсем иначе. Мы по большому счёту не нуждаемся в еде, сне и отдыхе. Мы воспринимаем внешние воздействия намного глубже, намного многогранней и намного объемней, чем заурядный человек. Соответственно, поток образов и эмоций, транслируемых нами Мирозданию, на порядок больше ручейка обычной обратной связи. А самое сильное чувство – по накалу страсти и созидательному потенциалу – это любовь. Извините уж за сухость изложения, но человеческий язык слишком беден для описания наших ощущений. «Лучше я вам приоткрою частичку своей души, – улыбнулась Вивьен. – Так будет правильно».

Не успела Маша и глазом моргнуть, как её буквально затопило светом, теплом и нежностью. И ещё чем-то, и ещё. Привычный мир, до мелочей знакомый с детства, волшебно истончился, сохранив лишь полупрозрачные контуры, мягкие и ласковые руки приподняли девушку и, еле ощутимо покачивая, повлекли в самый центр этого невозможного средоточия вселенской любви. Лишь в дальнем уголке сознания слабо вспыхнула, но так и не оформилась мысль, что, наверное, вот именно это и называют странным словечком «нирвана», грубым и совсем непохожим на парение в солнечной бездне. Сколько продолжалось её вознесение – секунду или вечность – Маша так и не смогла определить, но когда Вивьен задёрнула приоткрывшийся полог, девушка ещё успела разглядеть неописуемое блаженство на физиономиях своих друзей. И только Димка выглядел бледным и потрясённым. Ещё бы! Его любимая продемонстрировала такое, до чего ему ещё тянуться и тянуться.

Впрочем, как и ей, Маше. Ведь она испытывала нечто подобное лишь в моменты близости с Никитой, когда жаркая волна подхватывала её и поднимала в запредельную высь. А ведь для Вивьен, похоже, это являлось самым обычным состоянием. «Да, – подтвердила японка. – Но с одной маленькой поправкой. Это не совсем моё. Это относится к единому сознанию Ли-Бородина-Терехова-Тараоки».

Маша опять тихонько вздохнула и осторожно повернула голову. Никита не спал. Он, не шевелясь, лежал на спине и широко раскрытыми глазами смотрел в потолок. Губы его еле заметно подрагивали. Никогда Маша не видела у мужа такого лица. Она порывисто приподнялась на локте, и от этого резкого движения волосы её разметались.

– Что?! – не спросила, выдохнула она.

Никита сейчас же перелился из лежачего положения в сидячее, развернулся всем корпусом, мягко, но настойчиво повлёк жену к себе, лёгким движением приглаживая её рассыпавшиеся волосы, обнял, поцеловал в висок и только после этого тихо сказал:

– Знаешь, Машутка, я перестал чувствовать Макса.

Девушка сразу поняла, что он имел в виду, а также со всей ясностью осознала причину своего внезапного пробуждения. Она проснулась именно в тот момент, когда связь с Клюевым оборвалась. И если Никита по-военному мгновенно ухватил суть происшедшего, то её затуманенный сном мозг, занятый к тому же мыслями о вечном, далеко не вдруг пришёл к тому же выводу.

– Мы с ним очень сблизились за минувший год, – продолжал между тем её суженый, не выпуская жену из объятий. – И дело тут вовсе не в возрасте, хотя мы с ним почти одногодки. Тут нечто большее. Полное понимание. Как будто мы всю жизнь прожили вместе. Он очень быстро обучился всему, что знаю я. А ведь мне потребовались годы.

– Вероятно, он предрасположен к этому, – успокаивающе шепнула Маша.

– Я тоже предрасположен, – вздохнул Никита. – Нет, тут другое. Словно он взял и снял с меня слепок… А теперь я его не чувствую. Он не погиб и не умер. Я бы понял. Нет. Он как бы вышел и закрыл за собой дверь.

– Послушай-ка, – девушка встрепенулась, – сегодня в петербургском Центре появлялся Дима. Ты расспроси ребят, возможно, кто-нибудь в курсе. Вот, например, Брюс не спит.

– Ну, раз не спит, у него и спросим. – Никита потянулся к Тёрнеру. – Привет, полуночник. Чем занята столь светлая голова?

– А-а, Ник. Рад тебя слышать! – Выглядел американец, прямо скажем, не очень бодро. – Ты что, один? Без Маши?

– Мы вдвоём. – Девушка тоже вклинилась в разговор.

– И чего ж вы вдвоём ко мне пристаёте? – Брюс изобразил улыбку. – Больше заняться нечем?

– А мы тебя от чего-нибудь важного оторвали?

– Ничего особенного. Пытаюсь развеяться. – Улыбка стала унылой. – Но никак не получается. Решил вот посмотреть, как народу работается на спутниках Сатурна. Посмотрел. Скучно. Теперь думаю, чем бы ещё озаботиться.

– Для начала поведай, зачем появлялся Кобыш.

– А ты разве не знаешь? – удивился Тёрнер. – Он забрал Макса и отбыл на «Пенту». Бородин попросил их наведаться вместе. Он обнаружил у Макса аномалию.

– Не томи!

– У нашего приятеля дискретная траектория жизни.

Никита вдруг ощутил, как сердце дало сбой.

– Это как?

– А вот ты у него и спроси, – ехидно посоветовал Брюс. – Если больше делать нечего.

– Сам-то ничего не чувствуешь? – осторожно осведомилась Маша.

– Постой-ка, – Тёрнер серьёзно озадачился. – А ведь действительно, запропастился куда-то Макс.

– То-то! Гуд бай, хакер.

– Спокойной ночи, ребята. Нужна будет помощь – зовите.

– Ты чего, собственно, добиваешься? – кисло поинтересовался Ильин.

– А разве непонятно? – опешил Солдат. – Я тут соловьём разливался…

– Вот именно, – бесцеремонно перебил его Президент, – соловьём… Я эту песню уже много раз слышал. И мотив тоже давно знакомый. Ты не умничай. Ты пальцем покажи.

– Ну, если конкретно… Я бы особо выделил два пункта. Первый – пресловутые Центры обучения. На нашей территории их три: в Петербурге, в Иркутске и на Камчатке, в Петропавловске. Почему они расположены именно в этих городах, давно известно. С детьми там занимаются одни и те же люди – все из наших подопечных.

– Это не новость, – сказал Ильин. – Они могут перемещаться на любые расстояния. И некоторых своих воспитанников уже обучили. Что с того?

– И ученики!? – вскипел Солдат. – Опять я узнаю последним!

– А что тебе мешало спросить у Аристарха?

– Я спрашивал, – Медведев метнул уничтожающий взгляд на Монаха. – Он же молчит, как партизан.

– Когда голова работает в обратном направлении, – меланхолично заметил тот, – лишняя информация ни к чему. – И перевёл взгляд на Президента. – Ему же сразу начинают враги мерещиться. За каждым углом.

– Выяснять отношения будете потом. И без меня. – Ильин легонько стукнул пальцем по краю стола и кивнул Солдату. – Продолжай.

– В свете новых обстоятельств, – контрразведчик раздражённо засопел, – я тем более настаиваю на принятии мер. Если провинциальные Центры ещё можно терпеть, то петербургский – увольте! Город – наше европейское лицо, и случись там что, шумиха поднимется – мама не горюй! Вундеркинды ваши ответственности нести не будут, всё ляжет на мои плечи.

– Тебе за это деньги платят. Не отвлекайся.

– Предлагаю убрать Центр обучения подальше. Куда-нибудь в Карелию.

– Невозможно, – Банкир оторвался от блокнота, где рисовал какие-то закорючки и поверх очков посмотрел на Медведева. – Извини, Олег, но ты и впрямь зарываешься. Эти школы, между прочим, тоже наше лицо. Известно ли тебе, что старшеклассники уже работают на нас – такова их программа обучения. Последние два экономических проекта на Нобелевку тянут. И, кроме того, они постоянно нас консультируют. Что же мы каждый день в Карелию будем ездить?

– И для нас они делают расчёты, – поддержал его Трубников. – И для Армена. Так что ты в безусловном меньшинстве.

– Вас же купили за медный грош! – опять сорвался Солдат. – Посмотрю я, что вы станете делать, когда они возьмутся за настоящие дела. За переустройство государства, например!

– Не прав ты, дорогой. – Фабрикант набычился. – Кругом не прав. От них пользы сейчас гораздо больше, чем от всей твоей конторы со всеми филиалами. И прибыли больше. А от тебя одни убытки. Или ты забыл уже про челнок? Весь мир тогда смотрел на нас косо. А ты нам тут про лица рассказываешь…

– Всё понял? – спросил Ильин. – Коллектив осуждает твои инициативы. И я склонен с ним согласиться.

– Я могу закончить? – На скулах Медведева играли желваки. – Или мне уже и в этом отказано?

– Сам напросился. А ежели есть что толковое – говори.

– Значит, так, – Солдат несколько приободрился. – Не хотите ничего менять здесь – дело ваше. Но по моим данным, существует ещё пара Центров в западном полушарии. Мы их вычислили. Один – в Виннипеге, второй – в Сальвадоре. С ними что прикажете делать?

– А в чём проблема? – поинтересовался Трубников.

– Как это в чём! – Медведев аж поперхнулся. – Если наши инициированные свободно шляются по всему миру, где гарантия, что не произойдёт утечки информации, и те же нобелевские проекты не попадут в руки конкурентов. А потом они же в западных школах тоже детей учат. Не менее способных, чем наши. Зачем нам это?

Что-то я тебя на пойму, Олег. – На лицо Президента легла тень неудовольствия. – И так тебе не нравится, и эдак. Свои вундеркинды – плохо, чужие – опять нехорошо. А что до утечки информации – не будет утечки. Это мы с его крестниками, – он качнул подбородком в сторону Монаха, – оговаривали особо. Они тоже заинтересованы в сохранении стабильности. Кстати, этот Сальвадор, он где?

– Атлантическое побережье Бразилии, – буркнул Солдат.

– Вот видишь! – Ильин бросил на него насмешливый взгляд. – Это не Штаты, не Европа и уж тем более не Азия. Столкновения интересов тут не предвидится. И если сам не можешь сообразить, я тебе, так и быть, подскажу. Проект – это лишь начальная стадия любого деяния. От него до воплощения ещё очень далеко. И выигрывает тот, у кого хватит ума и возможностей его реализовать. В этом и заключается талант руководителя. И, кроме прочего, надо ещё уметь сформулировать задание. Мы смогли. А вот получится ли у тех же бразильян – большой вопрос! А если получится, с ними всегда можно договориться и навязать своё партнёрство. Поэтому считаю тему закрытой. На ближайшее время. Что ещё?

– То же самое, но с другой стороны. Считаю необходимым убрать с «Пенты» Ли, Бородина и Терехова.

– Ты сам в своё время настаивал на их изоляции. Что изменилось?

– Мы, как и остальные участники Экспедиционного корпуса, теряем лучших специалистов. Потери, к счастью, пока восполнимы. И тем не менее наши строительные площадки и добывающие предприятия на Меркурии, Япете и в поясе астероидов оголились…

– Ай, спасибо, дорогой! – не выдержал Фабрикант и всплеснул руками. – А то мы без тебя не знали. Это моё дело, не твоё. Зачем опять по чужому полю пошёл? Как-нибудь без тебя разберёмся.

– Не о том речь, – на сей раз спокойно парировал Медведев. – Я говорю о причинах, а не о следствиях. Есть подозрение, что во время карантина эти трое инициируют подходящих им людей. И Аристарх, между прочим, это косвенно подтвердил.

– Ничего я не подтверждал, – лениво отмахнулся Батюшкин. – Я лишь предположил, что они в состоянии это делать.

– Вот я и говорю: надо их убрать. И тем самым исключить возможность подобного варианта.

– А с чего ты взял, что они и на Земле не смогут делать того же самого? – искренне удивился Монах. – Если, конечно, твои подозрения верны. Мы ещё год назад убедились, что расстояния для них – не помеха.

Солдат растерянно посмотрел на него и смолчал. Вероятно, такая мысль ему не приходила в голову. Всё-таки стереотипы – вещь убийственная.

– Вопрос не доработан, – резюмировал Ильин. – Продолжай заниматься. Появятся веские доводы – продолжим. – Он оглядел советников. – Какие будут мнения?

– А что? – Трубников пожал плечами. – Пусть копает. В конце концов, у него работа такая. Только без эксцессов. И нам мешать не надо.

– Все свободны. – Президент откинулся на спинку кресла. – Кроме Аристарха.

Никто не удивился, за последний год это превратилось в традицию. Фабрикант с Банкиром тут же встали и, оживлённо переговариваясь, пошли к выходу. Доктор замешкался, укладывая бумаги в кейс, но потом сразу бросился догонять товарищей. Лишь Медведев не торопился. Отодвинув стул, он метнул ревнивый взгляд на Батюшкина, поджал губы и сделал вид, что впал в задумчивость. Номер не прошёл. Ильин и Монах молча ждали. Тогда он со вздохом поднялся и тоже направился к двери. Медленно. «Слишком уж подозрительным стал Олег, – подумал Президент. – Слишком ожесточённым. Эта история с появлением суперлюдей на него плохо подействовала. Ну да ладно. Будем надеяться, что старый конь борозды не испортит. Не всем же верить в добрые намерения инициированных. Должны быть и сомневающиеся».

Когда они остались одни, Ильин спросил:

– Твоё мнение?

– Солдат остался в одиночестве, это его злит. Он не понимает, что происходит… Новый виток эволюции оказался ему не по зубам, он испуган и реагирует на это по-своему.

– Не наделает глупостей?

– Вряд ли. Ему не дадут.

– А как настроены твои крестники? Без изменений? – Вопрос уже тоже стал традиционным.

– Как и прежде, благожелательны. Готовы принимать участие в любых государственных программах. Естественно, не сами, а соответственно озадачивая старших ребят. Кроме разработок в области вооружений. Это они отслеживают серьёзно и неукоснительно. Ну и, как всегда, наиболее интересны для них социальные программы. Тут уж они не прочь подключить всех учеников. Ты ведь знаешь, Тимофеич, они рассматривают наши обращения, как дополнительные учебные планы для своих воспитанников. А улучшение условий жизни людей считается самой благодатной темой. Хотя, честно говоря, мне кажется, их самих мало волнуют все наши обстоятельства.

– Послушай-ка, Рис, а можем мы сейчас поручить им разработку оборудования для космических поселений? И, скажем, улучшение характеристик ви-генератора. Миниатюризация, там, более высокая эффективность.

– Думаю, они не откажутся.

– Вот и чудесно. Займись этим. Заодно опроси Доктора и Фабриканта. Мало ли у них какие-то идеи завалялись.

– Не вопрос, Тимофеич. Если других пожеланий нет, я, пожалуй, тоже откланяюсь.

– Да разве ж я тебя держу. Ступай. Понадобится моя помощь, я всегда на связи.

Кобыша в компании Дорина и Седых Никита обнаружил на одном из атоллов архипелага Туамоту. Он шагнул на горячий песок и приветственно поднял руку.

– А-а-а, мастер-наставник! – улыбнулся Дмитрий. – И ты дома не усидел. А где Маша?

– Маша через полчасика тоже объявится, – сказал Никита. – У неё сейчас утренний моцион.

– Присаживайся, – Кобыш гостеприимно похлопал по обширному лежаку. – Места всем хватит.

Недалеко от берега из воды торчали головы Рафа и Брюса. Бывшие испытатели о чём-то шумно спорили, но на таком расстоянии слов было не разобрать. Хозяин еланской тайги стащил через голову футболку и примостился рядом с Дмитрием.

– Слушай, полковник, – заговорил он, начиная скидывать сандалии, – ты куда Макса дел?

– Это не я, – прищурился Кобыш. – Это Бородин. Он отправил его в командировку.

– Далеко?

– На родину. А что?

– Я перестал его чувствовать.

– Я тоже. – Дмитрий нисколько не удивился. – Всё дело в том, что его родина не в нашей реальности.

– Разве такое может быть?

– Может, – сказал Кобыш и поведал Никите об их встрече с физиком. Закончил он своё повествование словами: – Так что, мастер, это индивидуальное дело Макса, и никто ему тут помочь не в состоянии.

– Надо бы мне всё же навестить Андрея, – задумчиво водя пальцем по песку, молвил Никита.

– Если уж так загорелось, можешь обратиться к кому-нибудь другому, – посоветовал полковник. – К Ли, например, или к Терехову. Это же безразлично, с кем из них разговаривать. Они всё равно единое целое. Только тебе придётся часик-другой подождать. Они сейчас тоже заняты.

– Откуда знаешь?

– Я только что перекинулся парой образов с Вивьен.

– Ага. – Никита рассеянно покивал. Чувствовалось, что его мысли заняты чем-то другим. – Тогда я тут с вами посижу.

– Поплавать не хочешь?

– Позже. Машу дождусь, и окунёмся.

В это время, фырча и отплёвываясь, из воды полезли Дорин с Седых.

– Привет, Кит! – заорал, ступая на песок, Женя. – Водичка сегодня – прелесть!

А Дорин изобразил коленопреклонение и битие челом.

Они подошли, мокрые и шумные, и сразу же на берегу сделалось тесно. Израильтянин подпрыгивал и размахивал руками, а сибиряк совершал вокруг него ритуальный танец.

– Вы чего, парни? – изумился Кобыш. – Океан так подействовал?

– Нет! – гордо заявил Раф. – Мы нашли выход из тупика!

Да ну! – восхитился Дмитрий. Он, видимо, сразу понял, о чём речь. Скорее всего, решил Никита, это просто продолжение разговора, начатого до его появления. – Ознакомьте.

– Для наших целей вполне подходит Луна.

– Почему Луна? – рассеянно спросил мастер-наставник. Просто так спросил, разговор поддержать.

– Элементарно, Ватсон! – просиял Женя, тут же клюнувший на приманку. – Во-первых, рядом. Утром доставили детишек туда, вечером обратно. Всё тот же школьный режим. Во-вторых, Земля в небе висит. Не изображение, а живьём. Тёплая и беззащитная. Пусть прочувствуют. В-третьих, им на Луне интересно будет. Это заставит мысль работать эффективнее. А отсюда, в-четвёртых. Вполне безопасный полигон для их невинных шалостей.

– Там уже американцы вовсю шастают, – объявил Кобыш. – Я смотрел. Наши облюбовали обратную сторону, а штатники в Океане Бурь базу строят. Ну, как наткнутся на нашу школу?

– Предусмотрено. – Раф покачал пальцем из стороны в сторону. – Основное строение спрячем под грунт в каком-нибудь небольшом кратере. Подальше от любопытных соседей. Там разместим аудитории для занятий и энергостанцию с ви-генератором. Дно кратера вычистим, соорудим земной пейзаж и накроем сверху поляроидным куполом. Пусть наши ребятки любуются Землёй сколько влезет. Во время уроков тяготение будет нормальным, а уж на переменах пусть резвятся при лунном. Вокруг развесим сенсоры, как у всех наших Центров. Ежели пожалуют непрошеные гости – верхнюю часть сразу аннулируем и возвращаем кратеру прежний вид. Как только они убираются – всё восстанавливаем. Раз плюнуть!

– Как-то уж очень сложно, – засомневался Кобыш.

– Нормально! – Седых выудил из воздуха запотевшую пластиковую бутыль с водой, свинтил крышку и припал к горлышку.

– К тому же очень хорошая тренировка по возведению сооружений, – заметил Дорин. – И для нас, и для будущих обитателей галактики. Помнишь, как я первый раз пыхтел, когда особнячок строил? А сейчас – без особых проблем. Всё достигается упражнением.

– Что ж, – задумчиво сказал Кобыш, – в первом приближении годится. – Никите показалось, что у их шефа забрезжила какая-то идея, но озвучивать её он не торопится. Наконец, после томительного молчания он продолжил: – А вы знаете, что американцы обнаружили под поверхностью кратера Ипатия довольно большие полости искусственного происхождения. Очень они напоминают ваши… э-э-э… прожекты… Не хотите прогуляться и взглянуть?

– Прямо так? – Дорин в сомнении обозрел свои мокрые плавки. – Знаешь, голышом как-то неуютно… И несолидно.

– Ты из себя младенца-то не строй, – рассердился Дмитрий. – Купол ему возвести – раз плюнуть, а одёжку себе соответствующую сварганить – проблема.

– Я же не против, – смутился Раф. – Но сейчас как-то не очень хочется.

– Так бы и сказал. – Кобыш поднялся с лежака и томно потянулся. – А я вот, пожалуй, схожу, посмотрю. Оставлю вас ненадолго.

– А мне ещё рано, – огорчился Никита. – А то бы я тоже вас покинул.

И совершенно зря, – раздался у него за спиной знакомый голос, и лица стоявших перед ним купальщиков расплылись в улыбках. А шеф обернулся так стремительно, что у мастера-наставника зарябило в глазах.

– Вивьен, – нежно промурлыкал Кобыш. – Решила погреться на солнышке?

Никита тоже оглянулся и увидел Тараоки. Во всём великолепии. Совершенно незагорелую, зато в неотразимом бикини нежно-салатного цвета.

– Вообще-то я не одна, – сказала она. – Одна бы я не надумала. – И рядом с ней возникла Маша в не менее ослепительном купальнике. – Здравствуйте, мальчики.

– Ур-р-ра! – рявкнул в ответ мужской ансамбль. – Ур-р-ра! Виват, прекрасным дамам!

– Фи! – воскликнули дамы, оглядев нехитрую пляжную утварь. – Лентяи несчастные!

И на выгоревшем до белизны песке появились плетёные кресла и столики, корзины с фруктами и ведёрки со льдом, из которого выглядывали горлышки бутылок, а также немыслимых размеров и расцветок зонтики с бахромчатыми краями. Мужчины потупили взоры.

– Обожаемых женщин встречают примерно так, – сообщила Вивьен и уселась в кресло. – Правда, Машенька?

– Несомненно, – подтвердила её спутница и грациозно устроилась рядом. – Что же вы стоите, господа устроители? Совсем квалификацию потеряли? Поухаживайте за желанными гостьями.

Раф и Женя тут же прониклись духом предложенной мизансцены. Седых перекинул через согнутую левую руку извлечённое из воздуха белоснежное полотенце и начал методично расставлять перед дамами возникающие прямо под его пальцами приборы – тарелочки, ложечки, бокалы, вазочки с мороженым, словом, всё, что приходило ему на ум. При этом кроме мокрых плавок на нём вдруг образовалась светло-кремовая рубашка с галстуком-бабочкой в крупный горошек. Дорин же нахлобучил на голову многослойный тюрбан и с самым невозмутимым видом принялся обмахивать женщин исполинским антикварным опахалом из павлиньих перьев.