Текст книги "Инверсия"

Автор книги: Роман Караваев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

Караваев Роман
Инверсия

Всё, что неожиданно изменяет пашу жизнь. —

не случайность. Оно – в нас самих и ждёт лишь

внешнего повода для выражения действием.

Александр Грин

Пролог

Господи, как он ей надоел! Ладно бы просто болтался со своим назойливым вниманием где-нибудь па грани восприятия. Так ведь нет! Постоянно торчит поблизости. Мешает. Заставляет отвлекаться от общения с детьми. С маленькими прелестными созданиями, жаждущими теплоты, заботы, чуткости. И что очень располагает – знаний. Они впитывают их, как раскалённый песок воду. Мгновенно. И требуют ещё. И она с превеликим удовольствием отдаёт им всё, что умеет и помнит. А кое-чему и сама готова у них поучиться. Например, совершенно непредвзятому отношению к окружающему миру…

А тут этот! С холодным выцеливающим взглядом профессионального убийцы. Впрочем, он такой и есть. Маша обнаружила его неделю назад, когда он снял квартиру в доме напротив. На пятом этаже. Чтобы, значит, бить наверняка. То, что вокруг неё постоянно дети, ему до фонаря. У него, видите ли, задание! Не внял Варенцов предостережению ребят – чувство уязвлённой профессиональной гордости оказалось сильнее, – подослал одного из своих ниндзя. Чтобы, как водится, удалить самое слабое звено. И уж если не урон нанести, то хотя бы боль причинить. А кто по их представлениям самый слабый? Конечно, женщина. Молодая, хрупкая и неискушённая в хитростях тайных операций. Мужики-то им не по зубам оказались. Крутым профи захвата и уничтожения. Ну, откуда им, болезным, знать, что она – Замыкающая Круг и по части самозащиты может любому из окружающих её крепких орешков дать сто очков вперёд. Естественно, ребятам она ничего не сказала. А то станется с них! Устроят тут грандиозное шоу вроде рождественских показательных выступлений с маскарадом и уничтожением техники. Решила поиграть в эти игры сама.

Сначала Маша устроила своему соглядатаю лёгкое недомогание. Случилось это на второй день его пребывания на боевом посту. Она как раз вышла с детьми в школьный парк, чтобы слегка порезвиться, устроить небольшую разминку после довольно выматывающего сеанса инициации первичных способностей. Тут-то он её и поймал в прицел. Будто холодным ветром подуло. Маша увидела прищуренный левый глаз, стальной проблеск правого за перекрестьем оптического прицела, закаменевшее лицо и палец, мягко ложащийся на спусковой крючок. «Ну, я тебя, поганец!..» – мелькнула шальная мысль. В следующую долю секунды ослепительный солнечным зайчик взорвал сумрак сверхнадёжной оптики, и снайпер глухо вскрикнул, рефлекторно выпустив винтовку и прижав ладони к судорожно зажмуренным векам. Оружие рухнуло на пол, а сам стрелок грянулся на колени, мотая головой и хрипло испуская страшные проклятия. Почти шёпотом. Выучка как-никак, привычка действовать скрытно и бесшумно. По щёкам его катились слёзы, а лицо полностью утратило каменную неподвижность и искажалось жуткими гримасами. Это была абсолютная потеря контроля. На Машу выплеснулся поток отборнейшего мата и лавина хаотично скачущих мыслей. Если опустить четырёхэтажные конструкции, остальное выглядело примерно так: «Что!? Почему!? – внутренне вопил скорчившийся у стены человек. – Невозможно!!! Цейсс! Просветлённый! С защитной поляризацией! Таких! Эффектов! Не даёт!!! Что же теперь? Ожог сетчатки? Слепота!? Всё равно что умереть! Сучка драная! Но ведь не было прикрытия!!!»

Дальнейшее Маша уже фильтровала. Выяснились некоторые подробности. За школой десять суток велось наблюдение. Профи плаща и кинжала пытались составить схемы передвижений преподавательского состава. Узнали только одно – никто из учителей, в том числе и она, как основной объект внимания, в школу не приходили и, соответственно, её не покидали. Как они появлялись там, для наблюдателей оставалось тайной за семью печатями. Пять дней в неделю к изящному двухэтажному зданию в глубине ухоженного парка, обнесённого полутораметровой каменной стеной, подкатывал автобус, из него гурьбой высыпали дети и гуськом втягивались в открытые стеклянные двери, а в конце учебного такое же количество весело щебечущих учеников выкатывалось наружу. Периодически занятия проводились на лоне природы, и тогда соглядатаи могли лицезреть преподавателей, знакомых им по ориентировкам. Но вот как они попадали туда!? Не по подземному же ходу! Бред какой-то… Или просто жили в школе? Тоже версия достаточно шаткая. При любом раскладе возможность устроить несчастный случай или, на худой конец, подрыв отпадала. Поэтому, в результате, сошлись на старом варианте со снайпером. Осторожничали чрезвычайно, памятуя о позорном провале под Еланью. Киллера инструктировали несколько раз, особо напирая на то, что гасить ему придётся бабу, а не мужика, причём лишь в том случае, если никого из чёрного списка поблизости не будет, хотя у подконтрольных и существует непонятное правило – никого не убивать. Смешно, но они до сих пор полагали, что сверхчеловеческие способности – прерогатива мужчин.

И теперь опростоволосившийся стрелок лихорадочно пытался сообразить, где же он прокололся. В том, что прикрытия у Маши не было, он нисколько не сомневался. Любое внимание к своей персоне он обычно чувствовал спинным мозгом. Прикрытие отсутствовало вчистую! Впрочем, самое худшее заключалось в том, что он всё же подвергся нападению и ослеп. Кому нужен незрячий боец? Его попросту сотрут свои же. Как отработанный материал. Уж он-то знал волчьи законы спецслужб. Нет человека – нет проблем. Пусть даже и теоретических. Никакая информация не должна выходить наружу. «Ничего, братец, – усмехнулась Маша, – помаешься до завтра, и отпустит. Экий ты нервный, однако».

Всю вторую половину дня и ночь напролёт киллер сидел, забившись в угол, нервно вздрагивая при каждом шорохе и слепо тараща в пространство пустые глаза. Тяжкие думы о своей конченой судьбе одолевали его. Поутру, едва забрезжил рассвет, он неожиданно понял, что всё самое худшее уже позади. Он снова видел. Дрожащей рукой отерев холодный пот со лба и на четвереньках выбравшись из угла, он принял нормальное вертикальное положение и на ослабевших ногах двинулся в ванную комнату. Там, дождавшись, пока ванна наполнится горячей водой, скинул одежду и по подбородок погрузился в спасительную влагу. Душевное равновесие стало понемногу возвращаться. Окончательно успокоившись, он принялся анализировать ситуацию. Всё предыдущее время Маша не обращала на него ровно никакого внимания, полностью выпустив из поля восприятия, а теперь, уловив выстраивающуюся траекторию действия, невольно прислушалась.

Стрелок думал. Он принял к сведению то, что с ним случилось, но от намерения не отказался. Он был упрям от природы. Поработать над внешностью, размышлял он, сменить точку, удвоить, нет, утроить осторожность. Не высовываться совсем, кто его знает, что у них за приборы наблюдения. Многократно проверяться. Тёлку гасить не на открытом пространстве, когда наверняка все системы слежения сканируют окружающую территорию, а прямо в классе, во время урока. И стрелять не из открытого окна, а через стекло, прикинув все коэффициенты. Ещё лучше из-за портьеры, чтобы ни одна сволочь не смола разглядеть.

«Животное! – ужаснулась Маша. – Убить на глазах маленьких детей! Ну допрыгаешься ты у меня!»

Четыре дня киллер потратил на поиск новой огневой точки, перебирая возможные варианты и прикидывая, откуда лучше всего поразить цель. Наконец, угомонился, посчитав, что нашёл достойное место. Совершенно в другом доме, но тоже на пятом этаже. Приступил к подготовке акции, старательно вводя себя в нужное состояние. Чуть ли не медитировал отлаживая винтовку. И когда, почувствовав, что находится в кондиции, встал и неслышным шагом скользнул к окну, терпение Маши лопнуло. И она вышвырнула его вон. За тридевять земель в тридесятое царство. На необитаемый островок в центре Атлантики, не преминув снабдить всем, что помнила из «Робинзона Крузо». Не умеет жить среди людей, пусть поживёт один! Ему только на пользу пойдёт…

То, что подобные инциденты время от времени будут случаться, все они нисколько не сомневались. Глупо думать, что спецслужбы полностью откажутся от надежды исподтишка проверять их на прочность. Ну, мало ли, ребята утвердятся в собственной безопасности и непогрешимости, расслабятся, а тут-то мы их и подловим на мелочах. Создавая Центры обучения полтора года назад, группа Кобыша конечно же предусмотрела вероятность таких мелких провокаций, и каждый из них гарантированно перекрывал свою зону ответственности сторожевыми паутинами. Ментальные сенсоры, хаотично вывешенные в окружающем пространстве, позволяли не отвлекаться на неослабевающее поле внимания, постоянно окружавшее их, а реагировать лишь тогда, когда возникала опасность. Остальное же их мало волновало. У них хватало своих забот. Они заранее договорились, что с единичными проявлениями агрессии каждый будет справляться сам, и только в случае возникновения некой глобальной угрозы, стоит объединять усилия. Именно поэтому, избавившись от киллера, Маша тут же забыла о нём. Её действительно не интересовало, частная ли это инициатива Варенцова, или нити тянутся гораздо дальше. Пусть их…

Пять Центров обучения, расположенных в разных часовых поясах, внешне, казалось, ничего не связывало. Все они представляли собой двухэтажные здания стандартной архитектуры, окружённые великолепными парками. От внешнего мира их отделяли невысокие каменные ограды с широкими воротами. Никаким сверхсложным техническим оснащением эти школы от обычных колледжей и лицеев не отличались – те же компьютерные классы и то же демонстрационное оборудование. Зато они отличались методикой преподавания и педагогическим коллективом. Во всех пяти Центрах занятия вели одни и те же люди, используя четырёхчасовую разницу во времени. Это было первое звено в грядущей цепи школ, предназначенных для обучения Человека Свободного. Закончив дневной цикл в одном Центре, учителя тут же перемещались в другой, и весь процесс укладывался приблизительно в суточный интервал. В отдыхе они практически не нуждались. Им хватало двух дней в неделю, чтобы полностью посвятить себя пристрастиям и увлечениям.

По мере того как они втягивались в процесс обучения, им самим становилось всё интереснее. Начало, естественно, положила Маша, как свежеиспечённый дипломированный педагог, прочитав пилотам, собравшимся в холле коттеджа под Еланью, краткий курс обращения с детьми индиго.

– Самое главное, ребята, – завершила она свою длительную речь, – их заинтересовать. Они ведь совсем не похожи на тех детей, что были раньше. Они совершенно другие. Им не интересен стандартный процесс обучения, до сих пор принятый в наших школах. Они слишком быстро всё схватывают и слишком многое чувствуют на уровне прямого восприятия информации извне. Им надо дать лишь первоначальный толчок, а потом очень осторожно направлять, их внимание. Результаты должны быть просто потрясающими. Давайте начнём именно с этого. Познакомим их с тем, что больше всего привлекает их. На подсознательном уровне. И в то же самое время будем растормаживать заложенные в них способности.

Сначала навалились всем миром. Правда, с изрядной долей осторожности. Это можно было понять. Ведь никому из них ранее не приходилось столь плотно общаться с детьми. Присматривались. Примеривались. Оценивали, можно сказать, потенциал. И детей, оказавшихся у них в воспитанниках, и, естественно, свой. Затем, ощутив пристальное внимание и не шуточный интерес ребятишек, избавились от неуверенности и раскрутили процесс обучения на полную катушку. Несостоявшийся физик Дорин, начинавший когда-то занятия с аккуратной фальсификации приборного воспроизведения устройства мира, теперь уже внаглую творил в воздухе, прямо перед носом учеников, модели атомов, структуры вещества и схемы взаимодействий во Вселенной. Почему бы и нет? Ведь дети, по каким-либо причинам утерявшие теплоту отношений с родителями, всё равно ничего им не рассказывали о школьных занятиях, отделываясь односложными ответами на редкие вопросы: «Как учишься, сорванец?», те же, кто доверял своим домашним полностью и взахлёб расписывал преподавательские штучки, только усиливали уважительное отношение взрослых к Центру обучения. Ну посудите сами, кому же может не понравиться восторженное восприятие ребёнком своего учителя? Невзирая на то, что он – личность таинственная и вообще фокусник. Тем более что вновь обретённые знания били из детей фонтаном. Так ведь было отчего! Каковы наставники – таковы и воспитанники.

Тёрнер, например, свои часы, проходившие в компьютерном классе, посвящал не просто знакомству детей с современными информационными системами – основная масса ребяток уже и без него прекрасно знала, с какой стороны надо подбираться к «мыши» и клавиатуре – он настойчиво и неспешно внушал им мысль, что в будущем можно чудесно обходиться вообще без всякой техники. Для этого нужно лишь знать принципы работы умных машин и уметь применять эти самые принципы без всякого вспомогательного железа. Женя Седых деликатно и исподволь прививал ученикам основы взаимоотношении с непростым окружающим миром, не забывая при этом рассказывать об истории земной цивилизации. Никита вёл занятия по физическому воспитанию и самосовершенствованию, не слишком настаивая на полной отдаче. С теми же, кому нравились философия единоборств и реализация чисто прикладных возможностей своего организма, он работал индивидуально, во внеурочные часы.

Варчук преподавал точные науки – математику и астрономию, Клеменс – биологию и химию. Оба почти следовали каноническим курсам обучения. Но лишь внешне. На самом же деле они методично подводили детей к осознанию того, что не существует в мире полностью абстрактных понятий, всё так или иначе связано с изменениями живой природы. Себе Маша оставила языки, литературу и искусство и пользовалась безусловным предпочтением учеников. Дети её выделяли среди прочих. Надо полагать, не только как единственную женщину в педагогическом коллективе. Она им просто и несомненно нравилась больше всех. Хотя взрослые мальчишки всё же тяготели к Никите.

Так происходило в первые месяцы. Потом часть пилотов отсеялась и занялась адаптацией неофитов, во множестве появившихся после первых экспедиций внутри Системы. Их осталось шестеро. На целый год. Пока не подоспели новые учителя, опять же из тех, кто прошёл инициацию во время полётов. Возникли новые школы, но их Центры тем не менее оставались базовыми.

Детишки изначально попадались самые разные. С одними было трудно, с другими – наоборот, всё получалось само собой. Очень часто приходилось необычайно долго убеждать родителей, особенно состоятельных, что их чада не подходят для обучения в созданной системе. Всё большая известность и результаты их методик иногда служили неважную службу. Рождались даже легенды, что их школы – нечто вроде колледжа Гарри Поттера, и там обучают сверхспособностям, подобным волшебству. А кто же не хочет, чтобы его отпрыск стал всемогущим. Поэтому иногда приходилось серьёзно отбиваться.

Маша вспомнила, как восемь месяцев назад, некий довольно известный и безусловно уважаемый в своих кругах бизнесмен привёл в иркутский Центр своего семилетнего сына. Облик папаши юной учительнице совершенно не понравился. Был он плотно сбит, а скорее даже коренаст, коротко стрижен, одет в свободного покроя дорогой костюм с претензией на демократичность. Но больше всего Маше не понравились его глаза – цепкие, оценивающие, наглые глаза человека, абсолютно уверенного в себе самом и в своём праве делать с другими всё, что он пожелает. Несмотря на слова Маши о том, что группы давно сформированы, обучение идёт полным ходом, уже середина второй четверти и ради одного, пусть даже очень способного мальчика никто ничего менять не будет, визитёр заявил, что он хочет устроить своё чадо именно в эту школу, а посему так и будет, невзирая на любые трудности и преграды.

– Ну хорошо, – немного уступила Маша и вызвала Клюева. – Макс, посмотри, пожалуйста, парнишку. Побеседуй с ним.

– Прошу сюда, – Клюев приоткрыл дверь в соседний кабинет и, молча ухватив за плечо пацана, упорно не отводящего взгляда от пола, подтолкнул его вперёд.

Пацан оказался, что называется, полным дубликатом папаши. Едва выпав из поля зрения родителя, он тут же приосанился, задрал нос и стал с пренебрежительным видом осматриваться вокруг. Потом он по-хозяйски прошёл к мягкому креслу и вольно раскинулся в его глубинах, задрав ногу в умопомрачительной кроссовке на подлокотник.

– Ну, и чему же ты хотел бы научиться? – Клюев мгновенно оценил произошедшую метаморфозу.

– А вы можете научить меня злу? – вкрадчиво осведомился отпрыск славного бизнесмена, заранее исполнившись презрения по поводу возможностей будущих учителей.

У Клюева даже руки опустились.

– Чему? – недоумённо спросил он, полагая, что слух сыграл с ним скверную шутку.

– Злу! – гораздо громче повторил пацан и вызывающе оттопырил нижнюю губу.

– Зачем? – кратко поинтересовался Макс.

– Потому что зло всегда побеждает, – ещё более презрительно, как полному недоумку, объяснил малолетний сатанист, вероятно, насмотревшийся западных ужастиков. – Все вокруг должны подчиняться мне.

– Это почему же? – усмехнулся Клюев.

– Потому что все вы дерьмо по сравнению со мной! – с безмерным убеждением заявило юное дарование.

Тон его не допускал сомнений.

– Да ну? – мягко удивился Макс, и в глазах его мелькнула опасная искра. – Я сейчас докажу тебе обратное.

Невзирая на негодующее шипение, он выволок ещё не оперившегося хозяина жизни из кресла и аккуратно поставил на ноги. Затем взял его за шкирку и повёл из кабинета. Так они и предстали перед папашей – Макс с непроницаемым лицом и красный от возмущения отпрыск, не успевший накинуть накинуть на себя благообразную личину.

– Эт-то что такое!? – С грозно нахмуренными бровями уважаемый бизнесмен начал приподниматься со стула, сверля Клюева уничтожающим взглядом. – Да я тебя сейчас…

В глазах пилота опять мелькнуло нечто неуловимое, и источающего гнев посетителя враз повело обратно.

– Ваш мальчик не сможет заниматься в нашей школе, – вежливо сообщил Макс, стараясь не смотреть на растерянную Машу. – Рекомендую подыскать ему другое заведение.

– Да, – неожиданно вяло согласился вельможный родитель. Он неуверенно встал, напоминая движениями плохо отрегулированный механизм, взял мальчишку за руку и тихо пошёл к двери. У порога он остановился, слегка повернул голову и совсем уж задушенным голосом выдавил: – Извините за беспокойство.

– Ну что вы! – Клюев являл собой образец воспитанности. – Всегда рады помочь. Прощайте.

Дверь за визитёрами бесшумно закрылась.

– Извини, подружка, – виновато сказал Макс, повернувшись к укоризненно взиравшей на него девушке. – Не смог удержаться. Достал меня этот шкет.

Некоторое время в кабинете царила полная тишина. Маша отвернулась к окну и что-то там сосредоточенно высматривала. До чего же Макс с Никитой похожи, думала она. Конечно, не внешне, а некой внутренней наполненностью. Целостностью какой-то, не допускавшей под давлением извне ни компромиссов, ни уступок. Словно они родились и выросли в одной семье, а потом почему-то попали в разное окружение. Наверное, имелись тому скрытые причины, но Маша пока о них не догадывалась…

Наконец, когда пауза уже затянулась почти до неприличия, она вновь глянула на Клюева и как-то неуверенно кивнула:

– Может быть, ты и прав. Сколько можно объяснять незрячим, какого цвета радуга…

1

Дорин, закинув ногу на ногу, удобно расположился прямо в воздухе. Рядом с ним прохаживался Тёрнер, задумчиво терзая себя за нос. Седых, утопая в мягком кресле, сидел, закрыв глаза. Из-за массивной дубовой двери доносился гомон перемены. «И ничем они не отличаются от обычных детей, – думал Женя. – По крайней мере, вопят и носятся точно так же, как мы когда-то. Вот только мы в их возрасте даже и не подозревали, что одним усилием воли можно менять мир. А эти уже входят во вкус, только успевай приглядывать. Натурально, экзерсисы пока самые невинные, но всё же, всё же…» Справа, заходя на очередной виток, прошелестел подошвами по толстому ворсу ковра Тёрнер, и Седых невольно приподнял ресницы.

– Хватит маячить, Брюс, – недовольно произнёс он. – От тебя голова кругом и ветер.

– Плохой сон приснился? – тут же поинтересовался Дорин. – Расскажи – полегчает…

– А ты, Раф, – буркнул Женя, – не висел бы под потолком в непотребном виде, а то, не ровен час, кто-то из учеников заглянет.

Израильтянин сразу сверзился в моментально возникшее под ним кресло и укоризненно заметил:

– Вообще-то, они без стука не заходят. Учительская всё-таки.

– Как дети малые, – обвиняюще уставив на него палец, сказал Седых. – Кобыша на вас не хватает.

– Дима сейчас далеко, – мечтательно протянул Дорин. – Его Бородин к себе зазвал. Что-то они там придумали. Кстати, – неожиданно вспомнил он, – давно хочу спросить, как тебе Вовчик Потапов? По-моему, очень смышлёный малыш. Он у меня, видишь ли, уже слабыми взаимодействиями интересуется.

– А Оля Непряхина, – подхватил Тёрнер, – на моих занятиях усваивает дистанционную работу с компьютером. Без клавиатуры и «мыша».

– Вы не слишком увлеклись, ребятки? – совсем остервенел Седых. – Им же по восемь лет! У них же ещё нет адекватного подхода к реальности. А ну, как зацепят что-нибудь – потом хлопот не оберёшься.

– Ты зачем это, Женя? – удивлённо моргнул Тёрнер. – Мы новое поколение отращиваем. Они лучше нас будут.

– Смотри, не отрасти что-нибудь колючее, – фыркнул сибиряк. – У детей порог ответственности исчезающе мал. Для них весь мир – игра.

– Чудак ты! – примирительно проворковал Дорин. – Какая муха тебя укусила? Киплинг доморощенный! У нас же натуральный симбиоз получается. Мы делегируем им свою ответственность, а они демонстрируют нам, как надо играть по-настоящему. Понимаешь? Не в наши взрослые, натужные и ублюдочные игры, а воспринимая мир как огромное радостное откровение. Тебе ли не знать об этом!? А ты – порог ответственности…

– Не все дети – ангелы, – упёрся Седых. – Попадаются и исключения. Можешь хотя бы у Клюева поинтересоваться.

– Да, вздохнул Раф. – Попадаются. Но у нас таких нет. Ты же сам принимал участие в отборе.

– Принимал. Поэтому и сомневаюсь.

– Есть основания?

– Есть наблюдения! Тот же Вовчик Потапов после твоей, кстати, физики надумал проверить, так ли уж стабильно электронное облако в атоме гелия.

И сотворил вполне действующий образец, увеличенный до видимых размеров. Под столом, разумеется. Пришлось объяснить неразумному всю пагубность подобных экспериментов. А заодно и модель ликвидировать…

– Так, а я о чём? – Дорин томно потянулся. – Ответственности с нас никто не снимал. Мы для этого, в частности, к ним и приставлены.

– А если он у тебя в следующий раз сподобится дырки из моря Дирака выковыривать, ты сможешь удержать ситуацию?

– Мал ещё, – миролюбиво сказал Раф. – Ему такое и в голову не придёт. Это уже следующий уровень абстракции.

– Теоретик! – рыкнул Седых. – Смотри, не проворонь! Они через пару-тройку лет всех нас за пояс заткнут.

– Не преувеличивай. Мы тоже на месте не стоим.

– В самом деле, Женя, – Тёрнер решил поддержать товарища, – что это ты сегодня заелся на ребят? Надо только радоваться, что они так быстро развиваются.

– А твоя Непряхина, – в запальчивости обернулся к нему сибиряк, – для того, чтобы побыстрее разобраться, что к чему, скоро распылит на составляющие всю компьютерную сеть, и экономике родной планеты придёт кирдык!

– Ну ни на минуту нельзя одних оставить! – театрально возмутился Кобыш, соткавшись из воздуха непосредственно за креслом, занимаемым Дориным, – Чем вы лучше малышни? Те хоть не ведают, что творят, но вы-то– взрослые люди!

– А-а-а! Вот и начальство пожаловало! – Дорин заметно повеселел. – Ты не поверишь, Дим! Женька, уравновешенный наш, пар спускает.

– Потому что достали! – нервно заявил Седых, хотя было заметно, что эмоции уже пошли на убыль. – Если бы ты, командир, появился на пять минут пораньше, тоже принял бы участие. Тема больно интересная!

– Я знаю, – Кобыш изобразил лёгкую усмешку. – Вы так фоните, что даже на орбите заметно. Откуда столько страсти? Вопрос-то выеденного яйца не стоит.

– Это как? – опять возбудился Женя.

– А так! – полковник остудил его взглядом. – Брюс и Раф правы в том, что ничто не должно сдерживать любознательности детей. Чем быстрее они проклюнутся, тем нам же лучше. Впрочем, вы, господин капитан, тоже абсолютно неуязвимы в своей позиции. Надо искать более эффективные пути контроля за ситуацией. Необходим компромисс. Я предлагаю всем над этим подумать и найти выход. Жду от вас предложений в самом ближайшем будущем. Своё слово я скажу последним.

– Ага, – произнёс Дорин, окидывая Кобыша проницательным взором. – Ну конечно. Сами уже что-то изобрети, а нас теперь за запасных держите?

– Ты прав, – согласился полковник. – Но это не отмстит моего распоряжения. Ваше мнение в любом случае будет учитываться. Любопытно, что вы сможете противопоставить? А может, наоборот – подтвердите. Так что, хлопчики, потрудитесь! Благодарное человечество вас не забудет.

– Будь моя воля, я бы вообще их с Земли убрал, – пробурчал Седых. – От греха подальше.

– Направление мысли мне нравится, – Кобыш опять усмехнулся. – Стратегический подход.

Теперь настал черёд возмущаться Дорину.

– Ребята, – проникновенно произнёс он, не сводя пристального взгляда с командира, – вы там, среди звёзд, умом не тронулись? Гуманисты хреновы! Вы что, предлагаете оторвать детей от родителей? Ошалели, или как?

– Или как. Никто и не собирается, как ты выразился, их отрывать. Но дать им испытательный полигон надо. И желательно вне Земли. Во избежание. К тому же это ещё не программа действий, это пожелание. Разве я вас просил отвечать сразу? Думайте.

Предлагайте свои варианты. Время пока терпит.

Дорин, с сомнением качая головой, посмотрел на Тёрнера. Тот пожал плечами.

– Дима прав, – тихо сказал он. – В таких случаях не надо торопиться.

– Ну и славно, – подвёл итог Кобыш. – А сейчас мне нужен Клюев. Где он?

– Макс на Поляне. С детьми играет. Он-то тебе зачем понадобился?

– У нас с ним общие дела образовались.

– Да ну? – удивился Седых. – Не поделишься тайной?

– Да какая тут тайна! – полковник сморщился так, словно проглотил дольку лимона. – Понимаете, парни, с ним что-то не так. Бородин позвал, чтобы я вместе с ним посмотрел максову траекторию. Так вот – она дискретна.

– Это что значит? – осторожно спросил Дорин. – Как может быть траектория дискретной?

– Сам не понимаю. А Андрей темнит. Хочет, чтобы мы вдвоём с Клюевым предстали пред очи. Не позднее, чем через час.

– Ого!

– Вот тебе и ого! Короче, я его забираю и отбываю на «Пенту». А вы всё-таки пока прикиньте варианты.

– Уроки оттрубим и прикинем. Слово командира – закон для подчинённых.

– Вот и ладушки, – как-то уж очень задумчиво произнёс Кобыш.

Монах смотрел на Солдата, стараясь сохранять на лице невозмутимое выражение. Это ему удавалось без всякого труда. Лишь в глазах плясали весёлые искорки. Опять потребовалась моя помощь, думал он. Всё повторяется. Полтора года назад, когда эпопея только начиналась, президент выбрал компромиссный вариант. Совершенно справедливо рассудил, что всем будет лучше, если и волкам кусок подкинуть, и овцам дать порезвиться. Солдат тогда вынужден был смириться, оговорив за собой право контроля. И всё это время старался не упускать ни малейшей возможности. Обложил Центры на совесть. Правда, ничего он так и не высмотрел. Не его вина, что подчинённые ему службы умеют мыслить только в рамках давным-давно усвоенных правил. Понимают, что столкнулись с чем-то далеко выходящим за пределы их оперативных разработок, но ничего нового придумать не в состоянии. Ну, «ожучили», как выразился Никита, всё, до чего смогли дотянуться. Вплоть до квартир и домов, где обитали ученики с родителями. Ну, задействовали все следящие орбитальные системы, оснащённые новейшими ви-сканерами. А толку? Усердно смотрели и слушали то, что им изволила показывать команда Кобыша. Информативность таких действий стремилась к нулю. Попытались отследить «учителей» – и опять ничего не поняли. А тут ещё Варенцов проявил самодеятельность. После того как Прошина перевели в Москву с повышением, бывший командир штурмовой группы остался в Сибири за главного. Из кожи лез, надеясь смыть позорное пятно еланской операции – к слову сказать, только он так считал, несмотря на заверения начальства об отсутствии чьей бы то ни было вины. Так вот – нервы у Варенцова не выдержали. Прикинув, что в монотонно повторяющихся сводках проку мало, он, на свой страх и риск, решил задействовать снайпера. А снайпер взял да исчез. До такой степени, что даже следов не осталось. Информация, натурально, дошла до Солдата, и сейчас он рвал и метал, прекрасно понимая, что его сибирский наместник превысил границы своих полномочий. Лицензию на отстрел ему никто не давал.

– Ну и чего ты от меня ждёшь? – спросил Монах, прерывая поток раздражённого словоизвержения собеседника.

– Помощи! – гаркнул Солдат. – Они же нам голову морочат! А ты у них вроде как за своего. Поделись со старым товарищем, что у них там происходит?

– Ничего особенного. – Монах пожал плечами. – Учатся дети. Им нравится. Тебя конкретно что интересует?

– Слушай, Аристарх, ты-то хоть мне не заливай! Не могут они там просто учиться! К чему-то их там готовят. Я же не вчера родился!

– Ты каждые полгода инспектируешь Центры. И я полагаю, ещё постоянно присматриваешь за ними. Разве ты видел что-нибудь необычное?

– Не видел. Но чую!

– Вероятно, чутьё тебя не подводит. Они воспитывают свою смену. Новое поколение. И какими станут эти детишки, даже я не знаю. – Монах прищурился. – Думаю, они будут совершенно другими.

– Какими?

– Другими.

– Это не ответ. Да, ты прав. Я веду постоянный мониторинг. Внешне их занятия ничем не отличаются от уроков в обычной школе. И дома эти дети ведут себя так же, как и их сверстники. Но такого просто не может быть! Не затем они выбивали у нас право обучать детей! Что им больше делать нечего? С их-то способностями!

– Мы сможем судить о результате лишь тогда, когда завершится весь процесс, и дети закончат школу.

– Говорю тебе, нельзя ждать так долго!.. – Солдат вдруг прервался и с большим подозрением уставился на Монаха. – Ты мне что тут впариваешь? Ты же еженедельно отчитываешься перед Ильиным. И что? Каждый раз ему рассказываешь одно и то же?

– Ну зачем же? – Батюшкин откинулся на спинку кресла, умостил голову поудобнее и обозрел потолок. – Я докладываю о запланированных изменениях. Например, дети уже общаются между собой телепатически и в состоянии решать задачи, которые далеко не каждому взрослому по плечу.