Текст книги "Инверсия"

Автор книги: Роман Караваев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

Карусель завертелась на втором занятии, когда Пысин этак незаинтересованно осведомился, не хотели бы детки увидеть знаменитое зависание летающих тарелок над Капитолием. Естественно, третьеклашки просто взорвались желанием. Возникнув над Вашингтоном и не обнаружив в воздухе никаких посторонних объектов, кроме собственных линз, малыши поначалу сконфузились. Решили, что неточно выбрали время выхода. А потом задумались и присмотрелись. Они ведь впервые нырнули в прошлое всей группой и теперь с любопытством глазели на сооружённые друг другом «инструменты наблюдения». И ошеломляющая истина понемногу забрезжила перед ними. А уж когда в поле зрения появились истребители ВВС США, малолетние исследователи истории немедленно затеяли с ними игру в пятнашки… Мина сработала, запустив творчество… Представляешь их восторг, когда они вдруг поняли, что сами создали НЛО? При полном одобрении шефов-старшеклассников…

Сами же шефы, запустив процесс на полную катушку, вскоре покинули класс, а их достойные последователи, естественно, начали обмениваться идеями, возникавшими с совершенно умопомрачительной скоростью. К исходу второго дня они уже не ограничивались маленькими тарелочками, они творили пилотируемые аппараты, сажали туда кукол, выдуманных с не меньшей фантазией, и отправляли в полёт над тщательно охраняемыми территориями суверенных государств. Их сбивали и американцы, и русские, и все остальные военные лётчики, над чьими странами они изволили появляться. Так родился самый устойчивый миф двадцатого столетия, тем более что в доказательствах существования инопланетных наблюдателей дефицита не было. Обломков сбитых НЛО накопилось столько, что могло бы прокормить не одно поколение фанатичных приверженцев существования пришельцев. Правда, никто из них так и не смог понять, как же летала вся эта посуда. И неудивительно. Детки плохо представляли себе устройство двигателей и систем управления, они просто воспроизводили интерьер, запомнившийся из какого-либо фильма. Это касалось и анатомии пилотов, создаваемых на скорую руку. К слову, куклу, придуманную Катенькой Опухтиной, медики вскрывали на американской военной базе близ Розуэлла ещё в 1947 году, потрясались необычным видом внутренних органов, но до банальной мысли об искусственном происхождении сего гомункула не додумались и передали его на вечное хранение в зону 51, где от вещдоков уже ломились склады.

А многочисленные контакты с самыми разнообразными братьями по разуму – от маленьких зелёных человечков до трёхметровых серых гигантов – такая же изобретательная инсценировка наших третьеклашек. Они даже заставляли своих кукол разговаривать. Им было очень любопытно смотреть на реакцию простых землян при встрече с неведомыми пилотами НЛО.

– Стоп! – Кобыш, с первых же слов друга заподозривший, в чём заключается прелесть ситуации, щёлкнул пальцами. – Стоп! Надеюсь, ты отследил все случаи проникновения твоих восторженных малявок в прошлое?

– Безусловно, – устало произнёс Седых. – Все до единого.

– Ну-ка, продемонстрируй списочек.

Женя тяжело вздохнул и передал командиру перечень тарелочных вояжей.

– А теперь давай сравнивать. – Кобыш создал виртуальное пространство и заполнил его двумя блоками информации. – У нас есть зафиксированные наблюдения неопознанных объектов, реальные стычки военных лётчиков с неизвестными аппаратами, случаи крушений и не слишком достоверные попытки контактов. У нас также есть стопроцентно установленные тобой результаты игровой активности наших замечательных учеников. Совмещаем файлы. Видишь? Все выходы детишек в прошлое абсолютно совпадают с известными фактами – и по времени, и по описанию – и составляют лишь незначительную часть полного объёма. А это значит – играть им ещё да играть!

– Ты хочешь сказать…

– Именно! Вся тарелочная истерия спровоцирована нашими питерскими затейниками. И с великими фантазией и вдохновением воплощена третьеклашками. Не спеши с выводами! – предостерёг Кобыш, покачав перед носом уже начавшего багроветь Жени пальцем. – Пусть Пысин, Саков и Пономарёв – паршивцы, как ты их изволил определить, но они интуитивно, хотя, может, и по зрелом размышлении, запустили в оборот ту таинственную третью силу, которая более полувека сдерживала мир от самоуничтожения. Ну, прикинь сам, как бы мы врезали друг другу – Советский Союз с социалистическим лагерем и остальной западный мир – если бы над нашими головами не кружило хрен знает что! Оно пугало до отвращения и вместе с тем давало надежду на спасение в случае тотальной потасовки.

Седых теперь сидел сгорбившись и водил пальцем по столу. Вероятно, не мог себе простить, что сам не додумался до элементарной проверки. Впрочем, его оправдывало неожиданно свалившееся на голову тарелочное светопреставление и отсутствие времени для анализа. Попробуй-ка отвлекись, если где-то в прошлом хороводят двенадцать весьма предприимчивых душ, а ещё три, совсем уж непредсказуемые, всемерно им в этом способствуют.

– Кстати, о птичках! – Кобыш не дал приятелю впасть в уныние. – А чем занимаются наши орлы сейчас? Полагаю, они не остановились в своём поступательном движении?

Слова командира подействовали на Женю как холодный душ. Действительно, что это он раскис? Всё складывается гораздо лучше, чем ему привиделось вначале. Грубый прокол – с его точки зрения – вдруг обратился интереснейшим феноменом: его ученики не наследили в прошлом и не изменили его, они оказались заведомо предусмотренным стабилизирующим фактором. Колесо Сангсары… На всякий случай он незаметно глянул на Дмитрия. Нет, тот и не думал иронизировать, говорил вполне серьёзно.

– Сейчас, – успокаиваясь окончательно, выговорил Седых, – сейчас…

– Вот и чудненько, – поощрил его Кобыш. – Давай вместе посмотрим.

Питерские умельцы в оставленной без присмотра аудитории обрабатывали Наоми Шерред и Сильвию Уоллес. Они подавали свою затею столь весело и остроумно, а сравнительную информацию преподносили так грамотно, что немногие возражения серьёзных канадских дев вскоре растворились в этом потоке красноречия без остатка. Последнее высказала Сильвия.

– Заманчиво, парни, и оригинально. – В её голосе всё ещё слышалось сомнение. – Но вот как вы всё-таки объясните случаи похищения. В блоке информации их хватает. Неужто ваши детки способны на такие антигуманные поступки?

– Все случаи похищений – чистокровное враньё, – нимало не смущаясь, выпалил Саков. Видимо, он был готов к подобному вопросу. – Уж вы-то можете проверить. Просто попадая в мощное психополе – а куда ж оно денется, если оператор, настроенный на игру, выдаёт столько эмоций, что хватит на целый полк инопланетян, – люди с неустойчивой нервной организацией испытывали сильный стресс, и им начинали мерещиться всякие ужасы, вроде операций на живом теле или сексуальных контактах с симпатичными внеземными мужчинами и женщинами. Дети, вот Сашка подтвердит, до такого додуматься не могли, но их игровой раж заставлял людей фонтанировать собственными, зачастую очень искажёнными или даже патологическими фантазиями. – Допускаю ещё один вариант, – согласно кивнул Пысин. – Правда, мы его пока не проверяли, но он прямо-таки просится. И наши, и ваши вконец обнаглевшие к середине прошлого века спецслужбы могли сами запросто похищать людей для неких незаконных опытов. К примеру, для испытаний психотронного оружия, или психотропных препаратов, или иного воздействия на человеческую психику. Для них же это, как мёдом намазано. А на инопланетян свалить легче всего. С них взятки гладки. Да и народ в страхе держать проще. Угроза извне!

– Убедили. – Сильвия мило улыбнулась. – Похищениями мы займёмся отдельно. А сейчас мы хотели бы поучаствовать в игре. Разумеется, в качестве наблюдателей. Любопытно, с чем придётся иметь дело. Сдаётся мне, ваши подрастающие гении уже нашептали нашим о своих захватывающих приключениях.

– Кто бы сомневался, – хмыкнул Пономарёв. – Такое да не рассказать! Они ж изведутся все.

– Всё, парни! – объявила принявшая деловитый вид Наоми Шерред. – Погружаемся и смотрим.

Пятеро старшеклассников уселись поудобнее и замерли.

– Быстро они их! – Женя недоумённо качнул головой. – Лучших тёрнеровских воспитанниц. И получаса не понадобилось.

– Кто ж устоит против гарных русских хлопчиков! – усмехнулся Кобыш. – А кроме того, они уникальны. Это мне Андрюша Бородин поведал. Оказывай им, сказал, всяческое внимание и наблюдай только издали. Чтобы, значит, не тормозить инициативы.

– И что? – Седых с большим интересом уставился на командира.

– Понимаешь, какая штука, – медленно проговорил Дмитрий, – это ведь уже их третий выход. Сначала они придумали аппарат непонятного назначения, провалившийся неизвестно куда, потом они стали родоначальниками лунных феноменов, а теперь вот сподобили мелюзгу на создание летающих блюдец. Получается, что без них развитие человеческой мысли в двадцатом веке складывалось бы иначе. Ещё не успев опериться, они уже подогнали мир под себя. Как раз об этом Андрей и говорил. Они – будущие механики Мироздания. И путь их – тернист.

14

Потерпев сокрушительнейшее фиаско и больше не надеясь на встречу с неуловимым родителем, Клюев решил вернуться в своё время и кардинально изменить тактику. В качестве неплохого дебюта следущей партии ему представлялся поиск в компьютерной сети того минимума информации, который там существовал. Так он и сделал, правда, узнал немногое. Родился и учился его отец в небольшом городке Волхове, после школы поступил на физический факультет Ленинградского университета, на четвёртом курсе женился, что не помешало окончить ЛГУ с отличием, по распределению был послан в Новгород, затем переведён в ленинградский же ИПФИ, дослужился до заведующего лабораторией, а в завершение получил крайне лестное предложение возглавить исследования в Кыштымском научном центре, где и завершил свой жизненный путь. На этом его биография обрывалась. Ещё прилагались номера дипломов, характеристики с мест работы, наградные листы, сведения о званиях и научных степенях. Но ни в одном документе не указывался профиль работы. Кроме дат и названий учреждений Макс не нашёл больше ничего. Даже фотография отсутствовала. Засекретили папу до полного безобразия. Лихо потрудились славные органы. От души.

Неудача в самом простейшем и быстром варианте поисков Клюева тоже не остановила. Он не предался отчаянию, а зашёл с другой стороны. Спроворил себе удостоверение майора КГБ и отправился в Волхов. где в первую очередь посетил городской архив. Испуганная его вежливым натиском и красной книжечкой со зловещей аббревиатурой служащая этого унылого заведения выгребла с пыльных стеллажей всю документацию, какую он только пожелал пролистать. Кое-что обнаружить удалось. Запись о рождении и пару строк о выдаче паспорта. И, конечно, адрес: ул. Работниц, 15. По нему Макс и направился. Дом оказался довоенной постройки и выглядел весьма непрезентабельно. Жило в нём несколько семей, имевших очень слабое представление о родословных и истории города. Молодые, разумеется, Александра Наумыча в глаза никогда не видели, а старики что-то такое вспомнили. Причём не столько младшего Реутова, сколько его матушку Полину Прокофьевну. Славная была женщина, но давно уж покинула этот несовершенный мир. В квартире, ранее занимаемой Реутовыми, теперь обитала чета Степановых. Естественно, никаких семейных альбомов или одиночных фотографий не сохранилось.

Следующим пунктом в схеме поисков Клюева значился уже знакомый ему ленинградский ИПФИ. Макс надеялся, что с тамошними хранителями сведений о сотрудниках ему повезёт больше. Прямо из подъезда волховского дома он махнул в туалет института, послуживший ему финишной площадкой при первом визите. Так же, как и в прошлый раз, он вышел в полупустой коридор и устремился к отделу кадров. Дорогу он ни у кого не спрашивал, ощущая направление на уровне инстинкта. Внутренний интерьер здания почти не изменился, он лишь приобрёл тот налёт академичности, который свойственен старым, почтенным научным учреждениям. Паркет в коридоре потемнел от времени, люминесцентные лампы были заменены на новые светильники, придававшие больший уют, а дубовые стенные панели как раз завершали непередаваемую атмосферу достойного, по советским меркам, исследовательского центра.

В отделе кадров Клюеву вежливо сообщили, что давние учётные карточки хранятся тридцать лет и относятся к ведомству первого отдела, определяющего наступление срока утилизации. И Макс отправился к блюстителям секретности. Его совсем не удивила бронированная дверь с маленьким окошком для выдачи документов, он уже хорошо представлял себе порядки в этом оплоте поголовной подозрительности. Сунув в окошко удостоверение, экс-пилот сухо потребовал сопроводить его к начальнику. Щёлкнул замок, тяжёлая дверь приоткрылась, и плотная женщина средних лет, с выправкой отставного сержанта и какими-то несуразными очками на носу, едва ли не по-военному отчеканила:

– Следуйте за мною, товарищ майор!

После того как Клюев шагнул внутрь помещения, она тщательно проверила, хорошо ли закрыта дверь, захлопнула окошко, старательно задвинула внутренний засов и, только закончив эту, видимо, доведённую до автоматизма процедуру, чётко развернулась и двинулась между стеллажами куда-то в самые дебри секретных апартаментов. «Да они тут умом тронулись, – меланхолично подумал Макс, пристраиваясь в кильватер хранительнице институтских тайн, – за каждым углом шпионы мерещатся». Он вообразил себе, как в оставленное незакрытым окошко, извиваясь от натуги, пытается протиснуться некий агент какой-нибудь иорданской разведки, и ему стало весело. Он сдержал едва не вырвавшийся смешок и принял предельно серьёзный вид, потому что они уже достигли конечного пункта. Кабинет начальника оказался невелик и обставлен с казарменной скупостью. Устрашающих размеров сейф, казённый стол с инвентарным номером и прямоугольником оргстекла, прикрывающим зелёное сукно, пара стульев у стены да тяжёлые, зелёные же шторы, заслоняющие дневной свет, льющийся из окна – вот и всё убранство комнаты. За столом с неприступным выражением на физиономии сидел сам шеф первого отдела. Был он худощав, лыс, гладко выбрит, одет в неброский, тёмно-серый костюм и напоминал образец бдительности. Маленькие, пронзительные глазки его так и вцепились в Макса, вошедшего вслед за подчинённой.

– К вам, Вилен Денисыч! – отрапортовала дама. – Из органов.

Доложив начальству и таким образом сбагрив посетителя с рук на руки, она моментально ретировалась. Видимо, долгие рассусоливания тут не приветствовались. Сам же шеф, услышав, откуда к нему пожаловали, сразу вскочил и застыл в почтительном молчании. Он явно ждал продолжения.

– Майор Клюев, – представился Макс и в очередной раз протянул удостоверение. – Мне необходимо ознакомиться с делом доктора Реутова.

Начальник первого отдела чуть ли не с поклоном принял красную книжечку и стал придирчиво её изучать, изредка постреливая на Клюева недремлющим оком. «Профессионал, – с неприязнью подумал экс-пилот. – Мастер закулисных игр. Насколько бы упростился и посветлел мир, если бы не стало этой гигантской своры цепных псов, стерегущих чужие секреты и считающих себя непогрешимыми». Он подавил в себе сильное искушение взять профессионала за шкирку и без затей выяснить, где хранится информация на папу. Не стоило ускорять развязку. Его одолевало любопытство, как будут складываться события дальше. Всё произошло именно так, как он и предполагал.

Закончив кропотливое изучение удостоверения, Вилен Денисыч поднял на Клюева волглый взгляд и тускло произнёс:

– Я должен позвонить на Литейный. Когда дело касается доктора Реутова, каждый шаг требуется согласовывать с Управлением. Ну вы понимаете. Такова инструкция.

– Валяйте. – Макс пожал плечами. Он сразу сообразил, что никаких документов в институте давно уже нет, все они перекочевали в архив КГБ, и, следовательно, наличествовал явный прокол. – Звоните.

Он с грохотом придвинул к себе стул, сел, закинув ногу на ногу, и скрестил руки на груди. Особист же выгнул спину в каком-то подобострастном порыве, снял трубку и набрал номер. После длительной паузы из телефонной мембраны гукнул начальственный голос.

– Здравия желаю, товарищ полковник! – ещё больше выгнулся шеф первого отдела. – Владимир Степаныч, это вас Зюкин из Физического побеспокоил. К нам прибыл майор Клюев…

Дальше Макс слушать не стал. Ему надоело играть в конспирацию. Он моментально определил координаты абонента, занимаемую им должность начальника отдела науки и то, что фамилия его Кочергин, а потом, не меняя позы, с весёлой злостью растворился в воздухе. Пора вас, ребята, тряхануть как следует, внутренне усмехнулся он, пока вы окончательно не лишились природного дара удивляться. А товарищ Зюкин остался стоять с открытым ртом, потрясённо глядя на то место, где только что сидел подозрительный майор. Когда же его взгляд, наконец, метнулся к забытому на столе удостоверению, он ещё успел заметить, как оно, становясь всё более прозрачным, предательски тает, а фотография в нём корчит ему издевательские рожи.

Когда Клюев бесшумно возник в просторном кабинете Кочергина, тот пребывал в крайне раздражённом состоянии и, брезгливо, двумя пальцами, отодвинув трубку от уха, слушал невнятное бормотание впавшего в полную прострацию Зюкина.

– Что ты мне, понимаешь!.. – взревел он и замер на полуфразе, глаза его полезли из орбит.

– Не ждали, – констатировал Макс, с любопытством наблюдая за его реакцией. Он подошёл к массивному столу и небрежным нажатием утопил рычаг телефона. – А мы припёрлись.

С той же элегантной небрежностью он опустился в мягкое кресло для посетителей, весело щурясь, отследил неуверенное движение полковничьей руки к тревожной кнопке и заставил её замереть буквально в сантиметре от цели. Сначала работник доблестных органов ещё багровел и тужился, пытаясь сдвинуть непослушную длань с мёртвой точки, а потом обессиленно замер, тупо вытаращившись на немыслимого визитёра. Критически оглядев его позу, с левой рукой, сжимавшей трубку, и правой, вытянутой к углу стола, Макс ехидно проронил:

– Не Медный всадник, конечно, но при определённой фантазии… – и с сожалением добавил: – Для полного сходства коня не хватает.

– Что? – обильно потея, переспросил полковник.

– Да это я так, – по-свойски подмигнул ему Клюев, – разговор поддержать. – И вдруг спохватился. – Извините, коль перебил, Владимир Степаныч. Всё от невоспитанности нашей. Не каждый день, чай, приходится общаться с представителями славных органов.

– Кто? – с трудом выдавил полковник.

– Сын я, – суровея лицом, сообщил Макс. – Небезызвестного вам Александра Наумыча Реутова. Хотелось бы взглянуть на папино досье. Надеюсь, вы не против? – он уставил приобретший вдруг ощутимую материальность взгляд в переносицу хозяина кабинета. – Прикажите доставить сюда. – Клюевский палец описал круг и упёрся в поверхность стола.

Теперь Кочергин был под его абсолютным контролем, и Макс позволил ему определённые вольности. Осторожно пошевелившись, кэгэбэшник заторможенно положил трубку и нажал на клавишу селектора. «Сеня, – хрипло произнёс он, вероятно, обращаясь к адъютанту, находившемуся в приёмной, – принеси дело Реутова. Да поживее». Клюеву такая команда пришлась по душе.

– Молодец! – одобрительно сказал он и придал облику полковника некоторую живость – щёки его порозовели, глаза утратили тусклость, дыхание выровнялось. А всего-то понадобилась небольшая стимуляция внутренних органов. – Ведь можешь, если захочешь.

Хозяин кабинета с готовностью улыбнулся и преданно посмотрел на Макса. «Вот и я стал кукловодом. – Экс-пилот испытал вполне ощутимый дискомфорт. – Какая заразная штука, оказывается. Правильно говорят: с кем поведёшься…» Подступившей вплотную рефлексии не дал развиться зуммер селектора. Кочергин утопил клавишу и привычно произнёс: «Слушаю».

– Товарищ полковник, – металлическим голосом спросил динамик, – какую из папок нести?

– Неси обе, – велел глава отдела науки. – Здесь разберёмся.

Пару минут Клюев рассеянно изучал убранство кабинета, переводя взгляд с предмета на предмет, пока не добрался до портрета Дзержинского на стене, Кочергин же сохранял каменную неподвижность. Потом дверь с шумом распахнулась, и ввалился молодой лейтенантик, таща в охапке два толстенных картонных регистратора. «Ничего себе! – удивился Макс. – Сколько же они нарыли на папу!»

– Клади на стол, – распорядился полковник. – И… э-э-э… организуй-ка два чая.

Макс благосклонно кивнул. Адъютант, бросив на него любопытный взгляд, тут же улетучился, а Клюев подтянул к себе ту папку, которая лежала сверху, и нетерпеливо раскрыл. Да, досье на доктора Реутова собирали долго и кропотливо. Чего тут только не было. Рапорты, расписывающие дни поднадзорного поминутно, доносы о высказываниях в узком кругу, черновики неких то ли писем, то ли записок, когда-то скомканных или разорванных, а затем тщательно разглаженных и склеенных, использованные копирки, протоколы собраний и даже объяснительные записки студенческих лет. Наскоро пролистав бумаги из первой папки, Макс взялся за вторую. В это время дверь отворилась, теперь уже осторожно, и лейтенантик торжественно внёс два стакана чая в антикварных серебряных подстаканниках. Видимо, традиция сохранялась здесь ещё с ежовских времён. Поставив один стакан перед полковником, а второй – рядом с Клюевым, адъютант тихо ретировался. Экс-пилот покосился на чай, но пить не стал, а вот Кочергин свой начал прихлёбывать с большим удовольствием.

Бумаги во второй папке мало отличались от уже изученных, но Макс терпеливо их просматривал в тщетной надежде обнаружить хотя бы одно фото. Какое же это досье без фотографий? Чтобы соглядатаи да не нащёлкали ворох снимков – такого просто быть не могло! Где-то в середине этой кипы разрозненных листов, в отдельном пластиковом кармашке, Клюев увидел старый блокнот с изображением Петропавловской крепости на картонной обложке. Он с интересом извлёк его и заглянул внутрь. Вот это да! Оказывается, папа в юности грешил поэтическими опусами. Макс всматривался в неровные строчки, написанные мелким, малоразборчивым почерком, кое-где перечёркнутые, а местами ещё и исправленные, и старался представить себе родителя в порыве творческого вдохновения. Судя по содержанию, причин для сложения виршей имелось две – неразделённая любовь и недовольство окружающей действительностью. С первой отец, видимо, благополучно справился, об этом свидетельствовали хотя бы такие строки:

 
Тебя не видел я пять долгих лет,
А встретились, и на два такта сердце
Застыло, как в давно минувшем детстве,
Потом сорвалось в учащённый бег.
 

Наверняка о маме писано. Долго же он ждал этой встречи. Ну как же! Она ведь вышла замуж за бравого офицера-десантника и только потом, после его гибели, остановила случайный взгляд на папе. И, надо сказать, правильно сделала. Иначе они с Никитой и на свет бы не появились. А вот с диссидентством дела обстояли хуже. КГБ никогда не упускало случая подцепить на крючок человека, доверившего бумаге подобные мыли:

 
Гнёт Россию опричников рать,
Снова смутного времени трудности.
Боже, дай сил, терпенья и мудрости
Измениться, принять и понять.
 

Если бы не отцовское свободолюбие, может, и локального катаклизма в этом мире не произошло бы. Потому что обращались бы с ним иначе. Правда, и у него с братом жизнь сложилась бы совсем по-другому. И никогда бы они не изведали могущества, скрытого в человеке. В любом случае, спасибо тебе, папа! Макс с сожалением захлопнул блокнотик, сунул его обратно в карман и решил больше не маяться бессмысленными хлопотами. Он поднял глаза на пребывающего в счастливом бездумье Кочергина и сурово спросил:

– Где фотографии?

– В жёлтых конвертах, приклеенных к обложке, – немедленно подал голос полковник.

Конверты Макс видел, вот только снимки в них напрочь отсутствовали. На всякий случай он проверил ещё раз, но ровным счётом ничего не обнаружил.

– Ну? – возмутился Клюев, демонстрируя начальнику отдела науки безнадёжную пустоту их внутренностей. – Где?

– Не понимаю, – побледнел тот. – Кроме меня никто не вправе их изымать.

– Р-р-раз-дол-баи! – с чувством произнёс Макс. – У вас из секретного архива пропадают фотографии, а вы и ухом не ведёте! Может, ещё где-нибудь есть? Думай!

– Только в досье! – Кочергин был на грани паники.

– Проворонили, – вздохнул Клюев. – Пр-р-рофессиналы хреновы. – Он швырнул регистратор на стол и поднялся. – Ничего вам доверить нельзя. И отца угробили, и следов не осталось! Ладно. Будь здоров, полковник. Жди горячей благодарности от начальства.

С этими словами Макс растворился в воздухе. А Кочергин ещё с минуту тупо смотрел на развороченные папки, потом медленно протянул руку, перевернул верхнюю корку, шевеля губами, прочитал надпись на ней и возбуждённо саданул кулаком по клавише селектора.

– Лейтенант! – заорал он. – Живо ко мне!

Молодцеватый Сева вломился чуть ли не через закрытую дверь со скоростью, достойной спринтера. Он застыл у стола, преданно поедая начальство уставным взглядом.

– Что это? – Полковник простёр негодующий перст к валявшимся на столе регистраторам.

– Досье на доктора Реутова, – недоумённо ответил адъютант.

– Откуда оно здесь и почему в таком виде?!

– Вы же сами затребовали, товарищ полковник! – Сева совсем потерялся.

– Я?! – взбеленился Кочергин. – На хера оно мне?!

– Так это… – Адъютант стоял ни жив ни мёртв, – Вы же… с товарищем вот… – Он оглянулся и стал белее бумаги.

Только тут полковник заметил стаканы – возле себя пустой, а на краю стола – полный.

– Кто?! – страшным голосом рявкнул он.

– Не знаю, – прошептал Сева. – Я думал…

– Тебе не положено думать, – роняя слова, словно булыжники, процедил Кочергин. – Думаю тут я. А ты должен исполнять то, что я скажу. Под трибунал захотел? Откуда он тут взялся?

– Товарищ полковник! – Адъютант истово прижал к груди руки. – Вы же меня за досье послали. Я когда вернулся, он уже тут сидел. Вы и чай для него… – За последний аргумент он ухватился, как утопающий за соломинку.

Кочергин обессиленно рухнул в начальственное кресло. Мысли его сейчас неслись вскачь, опережая одна другую. Следовало действовать очень быстро, иначе генерал его уроет вместе с лейтенантом. Досье Реутова – очень опасная вещь, на нём можно запросто шею сломать.

– Живо проверяй, всё ли на месте! – распорядился он. – Не дай бог, что-нибудь пропало. Прямо по описи шпарь!

– Да я уже вижу – фотографий нет, – немедленно сообщил Сева.

Шеф так и взвился с места.

– Отставить проверку! – Он с силой вдавил клавишу селектора. – Вахта! Говорит полковник Кочергин. Посторонних визитёров из здания не выпускать! – И уже к адъютанту: – Ты его хорошо запомнил?

Лейтенант бодро кивнул.

– Дуй к выходу, будешь контролировать. А я подниму всю нашу группу. Пусть прочёсывают здание.

Макс не спеша шагал по коридорам Управления и одновременно смотрел сцену в кабинете главы научного отдела. При последней реплике Кочергина он чуть скривил губы и подумал: «Ну да! Размечтались! Это вам не беззащитного доктора прессовать. Вы у меня этот день хорошо запомните». Всё так же неторопливо он добрался до вестибюля и направился к посту охраны. При его приближении лейтенант Сева, ещё не успевший отдышаться, вытянулся, а вооружённые до зубов спецназовцы взяли под козырёк.

– Значит, так. – Экс-пилот остановился и безмятежно посмотрел на комитет по встрече. – Ты, – он ткнул пальцем в адъютанта, – напишешь генералу подробную докладную о том, как всё происходило на самом деле. А вы, ребята, – взгляд его перекочевал на группу устрашающего вида бойцов, – зафиксируете в журнале, что оказали все почести сыну Александра Наумыча Реутова. Хорошо запомнили? – Ответом ему послужил слаженный наклон голов. – Провожать не надо. – Макс махнул рукой и вышел наружу.

Литейный встретил его шумом машин. Клюев рассеянно огляделся и пошёл к углу улицы Воинова, там он подождал, пока не загорится зелёный сигнал светофора, и двинулся в сторону набережной. Опять не повезло, с досадой размышлял он. Если даже в архиве Управления КГБ не осталось фотографий, выходит, это неспроста. Чувствуется рука неуловимого папы, а не просто помешательство здешних контрразведчиков на запредельной секретности. Но даже у гениев случаются проколы. Не мог же родитель предусмотреть абсолютно всё. Где-то же обязательно должен сохраниться хотя бы один маленький кусочек фотобумаги с изображением отца. Только вот где? О каких документах папа вспомнил бы в последнюю очередь? Макс вызвал из памяти биографию Реутова А. Н. и стал последовательно перебирать этапы его жизни. Детство в Волхове, школа, получение паспорта. Стоп. На паспорте обязательно должна быть фотография, иначе он недействителен. Где хранится бланк до его вручения счастливому обладателю. Правильно, в паспортном столе. Нет, с сожалением ответил Клюев сам себе. Паспорт – слишком серьёзный документ. Наверняка родитель предусмотрел какую-нибудь каверзу. Что ещё остаётся? Поступление в университет. К биографии и анкете обязательно прикладываются две фотографии. Мог отец забыть о таком незначительном эпизоде. Разумеется, мог, хотя не факт. Но зато шанс. Пусть и мизерный.

Макс немного воспрял духом Я прямо с набережной прыгнул в тот день и час, когда папа-конспиратор подал документы на физический факультет. Вернее, он выбрал момент перед сдачей первого экзамена. Анкета без фотографии тоже ведь недействительна. С привычным уже удостоверением КГБ, только выписанным значительно раньше предыдущего, он явился к председателю приёмной комиссии. Сотрудникам органов вопросы задавать не положено. Они сами их задают. Это известно всем.

– Майор Клюев из Управления госбезопасности, – представился он высокому, начавшему седеть мужчине, на столе которого, заваленном кипами абитуриентских надежд, красовалась соответствующая табличка. – Мне надо просмотреть анкеты поступающих на физический факультет.

Мужчина молча оглядел стол и так же молча подвинул Максу внушительную пачку бумаг.

– Изучайте, – спокойно произнёс он. – Раз надо, значит, надо.

Всё верно. К заполненным самыми разными почерками листам канцелярскими скрепками были пришпилены фотографии. Боясь спугнуть удачу, экс-пилот начал осторожно перебирать стопку. Анкеты Реутова в ней не оказалось. Хмурясь и кусая нижнюю губу, Клюев нервно подровнял бумаги и стал смотреть снова, теперь уже откладывая каждый лист в сторону и более внимательно вчитываясь не только в фамилии, но и в имена с отчествами. Женские он, естественно, пропускал. Макс знал, что ошибиться он не мог – в компьютерном файле совершенно точно значился год поступления. Он уже перелопатил большую часть анкет, когда наткнулся на знакомое словосочетание – Александр Наумович, вот только фамилия оказалась другой – Захаров, да канцелярская скрепка ничего не прижимала к исписанному листу. Экс-пилот машинально протянул к ней пальцы, ухватил за гладкий верхний изгиб и почувствовал, что к обратной стороне бумаги всё-таки пришпилен тонкий прямоугольничек. Клюев резко перевернул анкету. Да, это была фотография. Вероятно, секретарша в спешке прицепила её не так, как положено. И одного взгляда на эту фотографию Максу оказалось достаточно, чтобы испытать сильнейшее потрясение.