Текст книги "Гордон Диксон. Филип Дик. Роджер Желязны. Волк. Зарубежная Фантастика"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

Соавторы: Филип Киндред Дик,Гордон Руперт Диксон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

Галиан щелкнул пальцем, и Мелнес, торопливо подскочив, схватил красный камень и сунул себе в карман.

– Так что там насчет света? – переспросил Галиан.

– Понятно. – Словиель глубоко вздохнул. – Но ведь я, само собой, этих Старкинов не убивал.

– На твоем месте я бы не взялся посвящать широкую публику в подробности событий, – посоветовал Галиан. – Теперь, когда Вотан умер, к Императору необходимо приставить человека, который следил бы за ним и ухаживал. Этим человеком буду я. А если ты начнешь рассказывать всякие байки, Император может счесть тебя недостойным Мира Владык, для твоего же блага.

– Вот как? – воскликнул Словиель. – Однако, даже если я и промолчу, очевидно, что Старкины убиты тяжелым ручным излучателем. Люди удивятся – как это я умудрился уложить трех Императорских телохранителей в полном вооружении какой-то там трубкой. Я ведь могу доказать, что не появлялся на складе оружия больше года.

– Под словом «люди» ты разумеешь Старкинов, которые должны вот-вот вернуться? – спросил Галиан. – Успокойся, они никогда не вернутся.

Словиель кинул быстрый взгляд на Джима. Тот кивнул.

– Стало быть, наш Волк принес вести о маленьких мышеловках на колониальных планетах? – вновь послышался голос Галиана. – Тогда тебе все известно, Словиель. Старкины не вернутся. И хорошо. У меня зреют планы создания новых Старкинов, которые будут подчиняться мне, а не Императору. Впрочем, ты волен выбирать. Или молчи – или…

Словиель хохотнул и, протянув руку, вынул из-за пояса Адока трубку; Галиан презрительно ухмыльнулся.

– Ты в самом деле сошел с ума, Словиель? Мы с тобой фехтовали мальчишками. Конечно, у тебя быстрая реакция, но ты прекрасно знаешь, что еще не родился человек, реакция которого была бы быстрее моей. Кроме разве что… – Он кивнул на неподвижную фигуру Императора.

– Мы давно не упражнялись в паре, – возразил Словиель. – Вдобавок, я устал от всех этих забав Мира Владык, и, поверь, очень хочу убить тебя.

Словиель шагнул вперед. Галиан поспешно отступил и извлек трубку из поясных петель.

– Может, поспорим? – предложил он. – Предлагаю пари сразу на столько Пунктов Жизни, сколько хватит, чтобы тут же изгнать проигравшего из Мира Владык. Пятьдесят устроит? Кто бы ни проиграл – ему достанет.

– Бросим забавы, – сказал Словиель, идя на отступающего Галиана. – Я утратил интерес к спорам. Хочется, знаешь, чего-нибудь поострее…

Они дошли до середины выстланного паркетом пола, сохраняя неизменную дистанцию – около дюжины футов, однако, склонив друг к другу гигантские торсы и вытянув навстречу длинные, как жерди, руки, противники, казалось, находились на расстоянии не больше двух шагов.

Внезапно трубка Словиеля выстрелила белой молнией. Одновременно он отклонился чуть назад и вбок, выбирая позицию для нападения с фланга. Галиан, однако, смело нырнул под пламя, распустившееся над его головой ослепительным белым цветком, и, повернувшись на каблуках, оказался лицом к лицу со Словиелем.

Среагируй Галиан чуть быстрее, он сумел бы убить Словиеля внезапным выстрелом, но разворот занял время, давшее Словиелю возможность направить оружие, и упредить атаку – две белые молнии, столкнувшись, вспыхнули искристым фейерверком, не причинив противникам вреда.

С этого момента трубки плевались огнем беспрерывно. Вслед за первым обменом выпадами – а Джим достаточно упражнялся с Адоком, чтобы понять, насколько страшны эти выпады, – Высокородные пустили в ход традиционные методы защиты и атаки. Фехтование на трубках сродни фехтованию на шпагах, с той разницей, что длина «клинка» могла произвольно меняться – от нескольких дюймов до нескольких футов. Встречные удары взаимно уничтожались – таким образом, все решали мастерство и стремительность.

Словиель и Галиан ступали по блестящему паркету, причем каждый старался не оказаться припертым к стене. Трубки извергали пламя, время от времени рассыпавшееся в пышный сноп искр. На лице Галиана застыла хмурая улыбка, губы были плотно сжаты, брови нахмурены. Напротив, Словиель после первых атак, казалось, стал гораздо хладнокровней, а на его лице играло мечтательное выражение, словно то была не смертельная схватка, а обычное спортивное состязание.

Между тем внешнее безразличие Словиеля решительно не соответствовало развитию событий. Несколько недель назад Джим счел бы, что здесь разворачивается некий загадочный танец, в котором двое рослых мужчин, сжимая в руках что-то вроде римских свечей, демонстрируют друг другу и зрителям виртуозную пластику тел и красоты огненного фейерверка. Теперь-то он понимал, что означает данное действо. Более того, знания подсказывали, что дуэль могла иметь лишь один исход. Сколь изящен и быстр ни был Словиель, Галиан уже несколько раз едва не опередил его своими выстрелами. Рано или поздно, навыки Словиеля не спасут его от обманной тактики противника. Галиан был хитрее, а в дуэлях такого рода это – главное.

Конец пришел довольно быстро. Галиан резко отклонился влево, взрезал воздух языком пламени, нырнул под встречный выстрел Словиеля, и, распрямившись, изловчился полоснуть огнем по левому бедру и руке Словиеля. Тот рухнул на правое колено, левая рука повисла, как плеть, а выпавшая трубка покатилась по блестящему паркету. Словиель рассмеялся в лицо Галиану.

– Тебе смешно? – задыхаясь, рявкнул Галиан. – Я сотру с твоего лица улыбку.

Он поднял трубку…

– ГАЛИАН!!! – Джим бросился вперед.

Своим криком он бессилен был остановить Высокородного, но, услышав быстрый шорох шагов позади, Галиан молниеносно развернулся, подобравшись, точно кошка. На бегу Джим выхватил трубку, только и успев, что обезвредить встречным огнем выстрел Галиана. Джим остановился и шагнул назад. Галиан рассмеялся.

– Волк, Волк… – выговорил он, покачав головой. – Ты еще не усвоил, что представляет из себя Высокородный? В таком случае, придется дать тебе урок.

– Джим! – закричал Словиель. – У тебя нет ни единого шанса! Беги!

– Как бы не так, – спокойно сказал Джим. Теперь, приняв бой, он чувствовал себя на удивление спокойным и бесстрастным.

Они обменялись рядом ударов. Брови Галиана приподнялись.

– Для начала неплохо, – констатировал он. – Я бы сказал, очень даже неплохо для цветного. И просто бесподобно для Волка. Я буду безутешен, когда убью тебя, Волк.

Джим молча продолжал драться, сохраняя хладнокровие и стараясь, чтобы пламя его выстрелов хотя бы чуть-чуть опережало атаки противника, и беспрерывно кружа по комнате, держась подальше от стен. Если бы не богатый земной опыт фехтования, ему бы никогда не научиться сражаться на трубах за те неполные две недели занятий с Адоком. И опыт в совокупности с природным талантом делали Джима уверенней с каждой секундой.

– Да и к чему мне тебя терять? – раздумчиво заметил Галиан во время одного из выпадов, когда они очутились почти нос к носу. Кожа Высокородного блестела от пота. – Не вынуждай меня совершать грех, Волк. Словиелю в любом случае придется умереть, этого не поправишь. А ты мог бы стать командиром новых Старкинов.

Джим молчал, лишь удвоил пыл атак. Внезапно сзади послышался топот ног и голос Ро: «Назад!»

Джим не осмелился оглянуться, пока они с Галианом не поменялись местами, – тогда он увидел, что Ро стоит на коленях возле поверженного Словиеля и в руках у нее нацеленная на принцессу Афуан трубка. Поодаль лежал Мелнес, было похоже, что у господина всех холопов сломана шея. Над ним возвышался бесстрастный Адок. И лишь фигура Императора, склонившегося над мертвым Вотаном, ни на дюйм не сдвинулась с места.

– Кого ты из себя корчишь? – прохрипел Галиан.

Молчание.

– Когда я задаю вопрос, я хочу получить ответ, Волк!

Джим парировал выпад и так же молча отступил.

– Ну ладно! – Галиан скривил губы в деланной усмешке. – До сих пор я забавлялся, надеясь, что ты одумаешься. Но теперь я убью тебя, Волк!

Засверкало пламя, со всех сторон посыпались искры – Джим понял, что теперь ему предстоит борьба не на жизнь, а на смерть.

Высокородный имел явные преимущества – высокий рост, широкий шаг, длинные руки – и с успехом их использовал. Парируя выстрелы, Джим был вынужден отступать, а Галиан напирал, не давая ни секунды передышки. Джим попытался развернуться влево, но противник мгновенно отрезал ему этот путь стеной огня; не удался и прорыв справа. Краем глаза Джим различал три стены комнаты и чувствовал, что находится где-то неподалеку от четвертой. Если Высокородному удастся прижать его к стене, скованность движений Джима очень быстро решит исход дуэли – превосходство в длине рук позволяло Галиану не пропускать Джима на фланги, стало быть, иного пути не оставалось, как только отступать назад – к стене. Ухмылка Галиана превратилась в страшный оскал, с подбородка капал пот.

Из огненной тюрьмы был лишь один выход – ударить в самое сильное место, контратаковать и вынудить Высокородного вначале ослабить натиск, а затем отступить. Стремительность – залог успеха. Джиму придется превзойти в стремительности Высокородного.

Выжидать не было смысла. После первых же яростных атак Джима Галиан отступил шага на три в крайнем изумлении, но быстро овладел собой и остановился. Вдруг он рассмеялся странным, прерывистым смехом. Казалось, он собрался что-то сказать, но передумал, решив не срывать дыхания понапрасну. Обоим не хватало воздуха – в течение доброго десятка атак и контратак они стояли буквально нога к ноге, не сдвигаясь ни на дюйм, точно скалы. Скорость движений была безумной – еще немного, и Джим свалился бы замертво. Но он не уступал, и глаза Галиана начали медленно вылезать из орбит. Он пристально смотрел на Джима сквозь сполохи огня и сыплющиеся дождем искры.

– Ты… не можешь… этого… не можешь… – через силу прохрипел он.

– Могу… – выдохнул Джим в ответ.

Лицо Галиана исказила ярость, и, отразив очередную атаку, он попытался провести прием, именуемый у земных фехтовальщиков «мулине». Прием состоял в том, чтобы искусным выпадом сбить пламя с конца трубки; если бы это удалось, в запасе у Галиана осталось бы целых полсекунды, чтобы отпрянуть назад и убить Джима. Пламя вычертило дугу и рванулось вниз – пламя трубки Джима не отстало ни на дюйм. Так они описали несколько кругов, затем ту же тактику применил Джим. Проведя огненную дугу над головой Высокородного, он внезапно прервал движение и, развернувшись, отправил луч максимальной мощности в открытую грудь Галиана.

Галиан споткнулся и упал, взмахнув трубкой, пламя которой, прежде чем угаснуть, полоснуло Джима по правому боку. Джим почувствовал ледяной холод под ребрами. У ног его простерся Галиан.

Сквозь застилавший глаза пот Джим разглядел, как Словиель забрал у Ро трубку, нацеленную на Афуан. Словиель, несмотря на рану, стоял на ногах, правда, опершись на плечо девушки.

Дыхание Джима скоро восстановилось, и он приблизился к ним, кинув беглый взгляд на мертвого Галиана

– Джим?.. – произнес Словиель с нескрываемым удивлением. Трубку он успел спрятать за пояс. На Афуан больше никто не смотрел.

– Кто ты?

– Волк, – отвечал Джим. – Зачем ты встал?

Словиель невесело рассмеялся.

– Мы, Высокородные, быстро залечиваем раны, – пояснил он. – Как ты?

– Со мной тоже порядок. Но я натворил тут кучу дел. – Джим указал на труп Высокородного. – Заняться всем этим придется тебе. А мне пора домой.

– Домой? – переспросил Словиель.

– Да. На Землю – в мир, откуда я пришел. Чем меньше будет шуму, тем лучше для Императора Никто не заметит, если я потихоньку исчезну, а Высокородным ты можешь сказать, что Галиан убил Вотана и Старкинов в припадке безумия, и, чтобы спасти жизнь Его Величества, ты вынужден был убить Галиана

Джим посмотрел на Афуан, которая стояла точно белая статуя.

– Конечно, – поправился он, – если сумеешь заставить принцессу молчать…

Словиель искоса глянул на нее.

– Афуан не захочет огорчать меня, – сказал он. – Галиан намекал, что Император мог бы изгнать меня в колонию либо изолировать в моих же интересах. Стало быть, теперь то же самое относится и к ней.

Он выпустил из рук плечо Ро и, выпрямившись, чуть прихрамывая, направился к неподвижной фигуре Императора. Джим и Ро отправились следом.

11

Словиель легонько коснулся руки Императора.

– Оран, – позвал он.

Несколько секунд Император не двигался, затем выпрямился, повернулся и, тепло улыбаясь, сказал:

– О, Словиель! Как хорошо, что ты пришел! Знаешь, я нигде не могу отыскать Вотана. Могу поклясться, что видел его здесь несколько минут назад, а теперь он куда-то запропастился.

Император оглядел покой, окинул взглядом все закоулки. На распростертую у его ног фигуру он почему-то не обратил внимания.

– Знаешь, Словиель, – продолжал Император, с симпатией глядя на Высокородного, – недавно, быть может вчера, приснился мне сон. Будто Вотан мертв, Галиан мертв, все мои Старкины – мертвы. И когда я отправился из дворца в Мир Владык, чтобы поведать мой сон Высокородным, обнаружил, что один во всем мире. Это плохо, если я останусь один, а, Словиель?

– Ты никогда не останешься один, Оран. Никогда, пока я жив, – твердо ответил Словиель.

– Спасибо. – Император вновь оглядел комнату, и в его голосе проскользнули тревожные нотки. – Но почему нигде нет Вотана?

– Он ненадолго отлучился, Оран, – успокоил его Словиель. – Он попросил меня побыть с тобой, пока не вернется.

Лицо Императора просветлело и озарилось улыбкой.

– Ну, стало быть, все в порядке, – сказал он довольно, обнял Словиеля за плечи и в третий раз осмотрелся.

– О, да здесь Афуан! И маленькая Ро! И наш маленький Волчонок, бывший Волчонок, я бы сказал.

Оран глянул на Джима, и улыбка его стала торжественной и немного грустной.

– Ты ведь покидаешь нас, да, Джим? – спросил он, с трудом отыскав его имя в глубинах памяти. – Мне показалось, ты недавно упоминал об этом.

– Да, Оран, – сказал Джим. – Мне срочно нужно уходить.

Император кивнул, сохраняя торжественно-печальный вид.

– Да, я в самом деле только что это слышал. – Внезапно он в упор посмотрел на Джима. – Я ведь слышу все, даже если не слушаю. А ты прав, Джим. Это хорошо, что ты решил вернуться на родную планету.

Рука Императора соскользнула с плеча Словиеля, он сделал шаг вперед, но остановился, по-прежнему не сводя с Джима глаз.

– Ваш мир полон юной энергии, Джим, – продолжал он. – Мы все здесь очень устали. Да, устали. С тобой и остальными Волками все будет хорошо. Я это вижу. Ты ведь знаешь, Джим, я иногда способен очень далеко видеть… – Лимонно-желтые глаза его словно бы затуманились. – Я очень ясно вижу… тебе будет хорошо, всем вам будет хорошо… А что хорошо для вас – хорошо и для нас…

Дымка исчезла из глаз Императора, он вновь посмотрел на Джима.

– Мне что-то подсказывает, будто ты, Джим, оказал нам громадную услугу. Мне хотелось бы, прежде чем ты уйдешь, утвердить твое усыновление. С этого момента объявляю тебя Высокородным, Джим Кейл! – Он внезапно рассмеялся. – Хотя этим я не вношу в твою судьбу ничего нового!

Оран повернулся к Словиелю:

– Что мне делать дальше?

– Думаю, – сказал Словиель, – надо отослать Афуан домой. И посоветовать, чтобы она оставалась там до особых распоряжений.

Взгляд Орана обежал кругом комнаты и уперся в Афуан. Принцесса лишь секунду выдержала взгляд монарха, после чего воззрилась на стоящих возле него Ро и Джима.

– Черномазая! Дикарь! – в ярости выкрикнула она. – Убирайтесь в кусты и там совокупляйтесь!

Джим вскинулся, однако Ро поймала его руку.

– Не надо! – сказала она почти с гордостью. – Разве ты не видишь? Она ревнует!

Крепко держа его руку, она заглянула Джиму в глаза.

– Я отправлюсь с тобой, Джим. В твой мир!

– Да, – неожиданно вступил Император. – Я все так и представлял. Маленькая Ро должна идти с ним…

– Афуан! – строго прикрикнул Словиель.

Принцесса кинула на него полный ненависти взгляд и исчезла.

Внезапно Джим почувствовал, что в голове у него плывет, и лишь значительным усилием воли смог взять себя в руки.

– Нам надо отправляться быстрей, – сказал он. – Я пришлю тебе, Словиель, столько Старкинов, сколько понадобится для охраны Его Величества А пока что возвращай Старкинов из колоний. Сколько сумеешь. И если поспешишь с приказом, меньше людей потеряешь в галиановых ловушках.

– Я все сделаю. Счастливо, Джим, – сказал Словиель.

– До свидания, Джим. – Император шагнул к нему с протянутой рукой. Джим, высвободив левую руку из ладони Ро, неуклюже пожал Императору палец.

– Адок! – Оран повернулся к Старкину, не выпуская руки Джима. – У тебя есть семья?

– Больше, нет, Оран, – ответил Адок своим бесстрастным голосом. – Сын мой вырос, а жена вернулась в женское поселение.

– Ты хотел бы отправиться с Джимом? – спросил Император.

– Я…

За все время совместной службы с Джимом Адок впервые утратил дар речи.

– Я… не привык что-либо желать или не желать, Оран.

– А если я прикажу тебе отправиться вместе с Джимом и Ро, – спросил Император, – ты пошел бы с охотой?

– Да, Оран, – ответил Адок.

– Он тебе понадобится, – Император кивнул Джиму и выпустил его руку.

– Спасибо, Оран, – поблагодарил Джим. Ро схватила его за руку.

– Спасибо, Оран. До свидания! До свидания, Словиель! – воскликнула она, и в ту же секунду они оказались на взлетной площадке, где ждал звездолет с полком Старкинов.

Приблизившись к кораблю, Джим увидел Гарна, ходившего взад-вперед, словно часовой на посту.

– Рад видеть вас, командир, – приветствовал адъютант.

Джим вновь испытал приступ дурноты. Голос Адока, пересказывавшего Гарну события, слышался ему точно в тумане.

– Высокородный Вотан и принц Галиан убиты. Словиель занял место Вотана. Ты со своими Старкинами поступаешь в его распоряжение…

– Да, – подтвердил Джим.

– Командир… – Гарн развел руками и исчез.

Они переместились на корабль. Джиму стало еще хуже. Ро помогла ему улечься на подушки.

– Что это?.. Адок! – Голос ее прозвучал далеко-далеко, в конце длинного и гулкого коридора, по которому Джим скользил куда-то прочь. Последним усилием воли он представил картину космопорта Альфы Центавра и путь оттуда до Земли – теперь он мог быть спокоен. Корабль доставит их на место.

Он на миг прекратил сопротивляться и заскользил еще быстрее по бесконечному коридору. Но надо было продолжать борьбу – вернуться к Ро хоть на миг.

– Галиан перед смертью спалил мне правый бок, – прошептал он. – Я умираю. Ро, ты должна сказать вместо меня… Там, на Земле… Скажи им все…

– Ты не умрешь! – Ро заплакала, крепко обхватив его руками. – Ты не умрешь…

Неслышно выскользнув из объятий девушки, он вновь понесся по черному коридору, без всякой надежды на возвращение, в угрюмый мрак…

Когда Джим очнулся и увидел свет, то с трудом осознал, где находится. Было ощущение, будто он добрую сотню лет пролежал мертвым. Постепенно вернулись зрение и чувства. Он понял, что лежит на какой-то плоской поверхности, более твердой, нежели подушки Высокородных, а потолок над ним – белого цвета, хоть и с сероватым оттенком, и довольно низкий.

С натугой повернув голову, он разглядел рядом небольшой столик, несколько стульев и белый экран, какие обычно ставят в больницах. Кроме того, сквозь единственное в комнате окно проникал желтый солнечный свет. Солнца не было видно, только кусочек неба – голубого, с белыми барашками облаков. Он лежал, глядя в это небо, и пытался понять, что произошло.

Очевидно, он находился на Земле. А если так, то где именно? И где Ро и Адок? И корабль?

Он лежал и размышлял. Внезапно припомнился сожженный бок. Заинтересовавшись, он откинул простыни, задрал край голубой пижамы и исследовал тело. Ничего не болело, а кожа выглядела так, словно он и не был ранен.

Джим натянул простыни и откинулся на подушку. Самочувствие было хорошим, кроме небольшой слабости, как после долгого сна. Он снова посмотрел на столик. На пластиковой плоскости стояли стакан с остатками льда и коробка с салфетками. Стало быть, больница Неудивительно, если был тяжело ранен Галианом. Но куда подевался шрам?..

Внезапно Джим заметил на нижней полке стола телефон. Снял трубку и прислушался – телефон молчал. На удачу набрав несколько цифр, он долго ждал ответа, потом положил трубку на место. И увидел рядом с аппаратом кнопку с табличкой «СЕСТРА».

Джим надавил кнопку, однако ничего не произошло. Подождав минут пять, он надавил еще раз. Дверь распахнулась. Однако вошла не девушка в белом халате и колпаке, а крепкий молодой парень, ростом чуть ниже самого Джима, широкоплечий, одетый в белые брюки и белый свитер.

Не сказав ни слова, парень приблизился к кровати и, взяв Джима за левое запястье, молча принялся измерять пульс, лишь изредка поглядывая на часы.

– Я вполне здоров, – сказал Джим. – Что это за больница?

Парень-санитар издал нечленораздельный звук, досчитал пульс и, выпустив руку Джима, повернулся к двери.

– Эй, подождите! – окликнул Джим, садясь в постели.

– Лежи тихо! – хрипло приказал санитар, приоткрыл дверь и выскочил вон.

Джим резко откинул простыни и спрыгнул с кровати. Сделав три шага к двери, подергал ручку. Пальцы скользнули по гладкому металлу – дверь была заперта.

Он снова потряс ручку, затем отступил. Первым побуждением его очнувшегося из небытия мозга было стучать, колотить что есть сил в эту дверь, пока кто-нибудь не явится. Но он стоял и задумчиво смотрел на нее.

Палата – его теперешнее обиталище – все больше смахивала, на приют для душевнобольных. Джим повернулся и пошел к окну. Его подозрения усилились.

Невидимая с постели, на окне была металлическая решетка. На вид довольно тонкая, но, без сомнений, достаточно прочная, чтобы задержать беглеца, не имевшего под рукой инструментов.

Джим глянул вниз. Под окнами раскинулась лужайка, окруженная стеной сосен. Больше ничего нельзя было разглядеть.

Джим вернулся к постели, сел, затем лег, накрылся простынями и, призвав на помощь все свое терпение, стал ждать.

Время тянулось медленно. Потом дверь внезапно отворилась, и вошел знакомый санитар в сопровождении низенького человека лет пятидесяти, в белом халате, совершенно лысого. Вдвоем они приблизились к постели Джима.

– Порядок, – произнес человек в халате, обращаясь к санитару. – Вы мне пока не понадобитесь.

Санитар вышел, закрыв за собой дверь. Врач – ибо никем другим он быть не мог – взял Джима за руку и сосчитал пульс.

– Н-да, – буркнул он себе под нос.

Отпустив руку Джима, он откинул простыню, задрал пижаму и принялся изучать правый бок пациента Пальцы давили то здесь, то там. Внезапно Джим вздрогнул.

– Больно?

– Да, – спокойно сказал Джим.

– Хм… – Врач нахмурился. – Если это правда, то все – крайне интересно.

– Доктор, – сказал Джим. – Со мной что-нибудь не в порядке?

– Нет, с вами-то все в порядке. – Врач оправил на Джиме пижаму и укрыл его простыней. – Но я в это не верю. Единственное, во что я мог бы поверить – небольшая рана в вашем правом боку, которую я видел собственными глазами.

– Во что же вы тогда не верите? – поинтересовался Джим.

– В то, что на этом самом месте якобы была жженая рана, по меньшей мере дюймов шести в длину и двух – в ширину, – заявил врач. – Да, я видел по телевизору ваш корабль и помню, что говорила мне девушка. С раной, которую она описала, вы умерли бы прежде, чем добрались сюда. Я могу поверить в небольшую ранку, зажившую без всяких шрамов, но в большую и серьезную – никогда в жизни!

– А разве так необходимо вас убеждать? – мягко спросил Джим.

– Нет, – ответил врач. – такой необходимости нет. Я могу лишь дать заключение, что сейчас вы абсолютно здоровы. Да, так я им и скажу.

– Кому – им?

Врач кинул на Джима пристальный взгляд.

– Доктор, – сказал Джим. – Возможно, у вас сложилось обо мне нелестное мнение. Ваше дело. Но, думаю, не следует держать своего пациента в полном неведении касательно того, где он находится и кто принимает в нем участие. Вот вы упомянули о девушке. Скажите, она случайно не стоит сейчас за дверью?

– Нет, – сказал врач. – Что до ваших вопросов… Поместили вас сюда члены Правительства Мира. Причем мне запрещено беседовать с вами на темы, к лечению не относящиеся. В моем лечении вы больше не нуждаетесь, стало быть, говорить нам не о чем.

Врач поднялся и пошел к двери. Однако он, взявшись за ручку, казалось, испытывал угрызения совести, поэтому повернулся к Джиму.

– Они пришлют к вам своего человека, – сообщил он, – как только я доложу, что вы окончательно выздоровели. Ему и задавайте любые вопросы.

Он надавил ручку, но оказалось, что дверь заперта. Врач принялся стучать по ней кулаком и звать санитара, который, судя по всему, находился где-то далеко. Наконец дверь тихонько приоткрылась, врач проскользнул в образовавшуюся щель, и дверь захлопнулась. Щелкнул замок.

В этот раз Джиму пришлось ждать недолго – минут двадцать. В палату впустили посетителя лет сорока с сильно загоревшим лицом, в деловом сером костюме. Посетитель подошел к кровати, приветствовал Джима кивком головы и, придвинув один из стульев, сел. Джим устроился на краю кровати.

– Я – Даниэль Вилькоксин, – представился человек. – Если хотите, зовите меня Дэн. Правительство собирает Комиссию по расследованию, я назначен вашим адвокатом.

– А если я не соглашусь с вашей кандидатурой? – спокойно спросил Джим.

– Тогда, конечно, я устранюсь, – сказал адвокат. – Однако данное расследование не будет иметь ничего общего с обычным судебным процессом. Процесс начнется позже, если так решит Комиссия. Поэтому формально адвокат вам не нужен. Но если вы откажетесь от моих услуг, вряд ли Комиссия предложит вам новую кандидатуру. Ведь процесс-то не судебный.

– Понятно, – сказал Джим. – У меня к вам ряд вопросов.

– Валяйте. – Вилькоксин откинулся на стуле и сложил руки на коленях.

– Где я? – холодно спросил Джим.

– Этого, боюсь, я не могу вам сообщить. Сам не представляю, где мы находимся. Знаю только, что это правительственная больница, лечиться в которой имеют право те, чьи дела требуют соблюдения строжайшей секретности. Еще могу сказать, что больница расположена минутах в двадцати езды от здания Правительства – там находится моя контора, – но в какую сторону, не знаю. Меня везли в закрытом автомобиле.

– Где мой звездолет? И члены моей команды?

– Корабль в правительственном космопорту, – ответил Вилькоксин. – Окруженный охраной, не подпускающей никого ближе четверти мили. Ваши спутники пока что на борту корабля – этим они обязаны губернатору Альфы Центавра, который в данный момент находится здесь, на Земле. Если не ошибаюсь, женщина, которую вы привезли с собой, – Высокородная. А губернатор Альфы до смерти боится всех Высокородных, и ему удалось разубедить Правительство временно интернировать ваших спутников. Думается, его нельзя упрекнуть… – Внезапно Вилькоксин замолк и с любопытством уставился на Джима. – Неужели Высокородные правят всей Империей?

– Да, – хмуро ответил Джим. – Зачем меня сюда привезли?

– Эта леди, Высокородная…

– Ее зовут Ро.

– Так вот, ваша Ро встретилась с представителями Правительства сразу, едва корабль коснулся грунта. Судя по всему, встречать его явились весьма важные шишки. Дело в том, что губернатор Альфы Центавра опознал корабль Высокородных. Короче, она пустила их внутрь, показала вас и поведала впечатляющую историю о том, как вас ранил на дуэли принц Империи, и будто бы вы этого принца прикончили. Она сказала, что вам уже намного лучше, но не возражала, когда чиновники предложили поместить вас в больницу. Не знаю, как им удалось ее убедить, что привычное для вас лечение окажет благоприятное действие, и, дескать, вы скоро встанете на ноги.

– Да, – тихо сказал Джим. – Ро начисто лишена подозрительности.

– Очевидно. Во всяком случае, она позволила увезти вас, и Комиссия приняла решение начать работу сразу, как только вы поправитесь. Надо думать, врач уже дал положительное заключение.

– Что это будет за расследование?

– Видите ли… – замялся Вилькоксин. – Я уже сказал, что с обычной судебной процедурой оно не имеет ничего общего. Комиссия собрана с целью получить определенную информацию, на основании которой решит, что делать с вами, вашими друзьями и кораблем. Но скорее всего, Правительство возбудит уголовное дело по обвинению вас в предательстве и измене. Думаю, вы это уже поняли.

Последние слова Вилькоксина тревожно зависли в спертом воздухе палаты.

– Почему вы решили, что я должен был ожидать чего-то подобного по возвращении на Землю? – спокойно спросил Джим.

– Но… – Джим почувствовал на себе испытующий взгляд адвоката. – Дело в том, что после вашего отлета с Альфы Центавра на Землю прибыл Максвелл Холланд, который заявил, что вам «плевать на все их приказы», что вы улетели в Мир Владык, чтобы на свой страх и риск учинить там едва ли не бунт. Естественно, Холланд приведет ваши слова на завтрашнем заседании. Хотите сказать, что ничего подобного не говорили?

– Нет, – сказал Джим. – Если я ему и сказал что-нибудь, так это то, что с определенного момента предпочитаю руководствоваться собственными соображениями.

– Для комиссии данная формулировка прозвучит немногим мягче.

– Похоже, ваша комиссия уже признала меня виновным в предательстве…

– Думаю, да, – кивнул Вилькоксин. – Но это говорит и о том, что я автоматически становлюсь на вашу сторону. Как вашего защитника, меня это меньше всего устраивает. Вы были избраны из огромного числа кандидатов, вас специально обучали, потратили на вас кучу денег. Чтобы вы жили в Мире Владык и тихонько смотрели вокруг. В свою очередь Правительство должно было решить – относимся мы к Империи или развивались самостоятельно и представляем собой иную расу, отличную от населения Имперских миров. Верно?

– Да, все так, – подтвердил Джим.

– Хорошо, – продолжал Вилькоксин. – С этим вы согласны. Далее, исходя из рассказа девушки Ро, вместо того, чтобы глядеть вокруг, вы ввязываетесь в драку с Высокородным. Мало того, наносите ему ножевое ранение; после чего, в компании со своим телохранителем участвуете в интригах Мира Владык, в результате которых и не без вашего участия гибнут дядя Императора и принц. Это правда?

– Все зависит от того, с какой стороны посмотреть, – ответил Джим. – А смысл нетрудно вывернуть наизнанку, если исходить из голых фактов, причем неверно истолкованных.

– Вы хотите сказать, что эта девушка, Ро, лгала? – допытывался Вилькоксин.

– Нет, я хочу сказать, что она не могла описать события в подобных красках. Вы все слышали из ее уст или пересказываете чужие слова?

Вилькоксин откинулся на стуле и задумчиво поскреб подбородок.

– Я действительно получил информацию из вторых рук, – признался он. – Но если на завтрашнем заседании этот человек повторит свои слова, вам придется несладко, даже если, как вы считаете, в рассказе имеют место неточности.

Он снова потер подбородок, затем внезапно вскочил на ноги и зашагал по палате.