Текст книги "Гордон Диксон. Филип Дик. Роджер Желязны. Волк. Зарубежная Фантастика"
Автор книги: Роджер Джозеф Желязны
Соавторы: Филип Киндред Дик,Гордон Руперт Диксон
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)
– Хорошо. – Я в который раз вспомнил напутствие Дона Уэлша. – Очень хорошо.
– А почему тебя это интересует? – спросил он. – Ведь ты – всего-навсего наемный техник.
– И у наемного техника может быть профессиональный интерес. Он как-то странно посмотрел на меня.
– По-моему, это из лексикона двадцатого века.
– Я старомоден.
– Должно быть, это неплохо, – задумчиво сказал он. – Жаль, что сейчас мало осталось таких, как ты.
– Демми уже проснулся?
– Дрыхнет.
– Это хорошо.
– Тебя должны повысить в должности.
– Надеюсь, не повысят.
– Почему?
– На что мне лишняя ответственность?
– Раз на раз не приходится.
– Что значит – раз на раз?
– В следующий раз меня может не оказаться в рубке.
Я понимал: он пытается выведать, что мне известно. Но мне, как и ему, известно было немногое. Однако оба мы понимали: назревает что-то опасное.
Он потягивал пиво, не сводя с меня глаз.
– Хочешь сказать, что ты лентяй?
– Именно.
– Чепуха.
Пожав плечами, я поднес кружку ко рту.
Полвека тому назад существовала организация „СОБЩА“, названная так в насмешку над нелепыми аббревиатурами всевозможных обществ и учреждений. Полностью это название звучало так: „Смешанное Общество Америки“.
Однако лидеры общества занимались не только вышучиванием „Организации Мужчин“ и ей подобных. Среди них были такие светила, как доктор Уолтер Мунк из Института океанографии имени Скриппса и доктор Гарри Гесс из Принстона. Однажды эти ученые выступили с необычным предложением, которому в ту пору не суждено было осуществиться из-за недостатка средств. Но, подобно духу Джона Брауна, дух проекта шагал вперед, в то время как его „прах“ лежал под сукном.[8]8
Швейцер имеет в виду строки из гимна аболиционистов: „Прах Брауна лежит в земле сырой, но дух его ведет нас в бой“.
[Закрыть]
Как известно, проект „Могол“ скончался в зародыше. Но на смену ему со временем пришло еще более величественное и многообещающее детище творческого гения ученых.
Общеизвестно, что глубинное бурение на континенте – дело чрезвычайно сложное, так как толщина земной коры здесь зачастую превышает двадцать пять миль. Общеизвестно также, что под океанами земная кора значительно тоньше, и теоретически бур вполне способен добраться до мантии, пройдя поверхность Мохоровичича. „Реализация нашего замысла потребует огромных затрат, – говорили ученые, – но подумайте вот над чем: получив образцы мантийного материала, мы сразу ответим на множество вопросов, касающихся радиоактивности, термического градиента, геологического строения и возраста Земли. Проведя соответствующие анализы, мы установим толщину и глубину различных поверхностей, и сверим эти данные с результатами сейсмологии. Отбор образцов по всей толще осадочных пород даст нам полное представление о геологической истории планеты. Но не только этим выгоден проект…“
– Еще по одной? – предложил Мартин.
– Не откажусь.
Если вам когда-нибудь приходилось читать монографию „Действующие вулканы мира“, изданную Международным союзом геологов и географов, то вы наверняка обратили внимание на опоясывающие землю вулканические и сейсмические зоны, например, так называемое „Огненное Кольцо“, окружающее Тихий океан. Вы можете очертить его на карте, ведя карандашом от Огненной Земли по тихоокеанскому побережью Америки, через Чили, Эквадор, Колумбию, Центральную Америку, Мексику, по западному побережью Соединенных Штатов и Канады, вдоль Аляски, затем по дуге вниз, через Камчатку, Курилы, Японию, Филиппины, Индонезию и Новую Зеландию. Есть такая же зона в Атлантике, близ Исландии.
Мы сидели за столиком. Я поднял кружку и сделал глоток.
На Земле более шестисот вулканов, которые можно назвать действующими, хотя от большинства из них вреда немного. Они просто дымят.
Мы заказали еще по одной.
Да. Люди вознамерились создать новый вулкан в океане. Точнее, вулканический остров наподобие Сертси. В этом-то и заключался „проект Румоко“.
– Скоро мне снова вниз, – сказал Мартин. – Знаешь мне бы хотелось, чтобы ты приглядел за этой аппаратурой, черт бы ее побрал. Я ее тебе вверяю, так сказать.
– Ладно, – согласился я. – Только предупреди, когда снова пойдешь вниз. Буду сидеть в рубке, авось не прогонят.
Он хлопнул меня по плечу.
– Спасибо. Теперь я спокоен.
– Э, брат, да ты трусишь?
– Трушу.
– Что так?
– Беда одна не ходит. Слушай, старина, я готов поить тебя пивом хоть до второго пришествия, только ты меня подстраховывай, ладно? Что-то мне не по себе, ей-богу. Может, это просто полоса неудач? Как думаешь?
– Может быть.
Еще секунду посмотрев на него, я опустил взгляд в свою кружку.
– Судя по картам изотерм, здесь самое подходящее место во всей Атлантике, – сказал я. – Единственное, чего я побаиваюсь… Впрочем, это неважно.
– Чего ты побаиваешься?
– Видишь ли, магма – вещь очень капризная.
– Что ты имеешь в виду?
– Неизвестно, что произойдет, если выпустить ее на волю. Но вообразить можно все что угодно, от Этны до Кракатау. Поскольку предвидеть исходный состав магмы невозможно, результаты ее взаимодействия с водой и воздухом могут быть самыми неожиданными.
– Но ведь нам обещали, что все будет в порядке, – возразил Мартин.
– Не обещали, а подводили к мысли. Правда, грамотно подводили, тут им надо отдать должное.
– Боишься?
– Еще бы!
– Думаешь, не выкарабкаемся?
– Мы-то выкарабкаемся, но этот чертов вулкан может изменить температуру воды, интенсивность приливов и погоду в масштабе всей планеты. Не буду скрывать, у меня мандраж.
Он грустно покачал головой.
– Не нравится мне все это.
– Возможно, твои неудачи уже закончились, – задумчиво произнес я. – На твоем месте я не мучился бы бессонницей…
– Возможно, ты и прав.
„Возможно“, – подумал я.
Мы допили пиво, и я встал.
– Мне пора.
– Может, еще по кружечке?
– Нет, спасибо. Мне сегодня еще работать.
– Ну, как хочешь. До встречи.
– Пока. Не вешай нос. – Я вышел из ресторана и поднялся на верхнюю палубу.
Луна светила достаточно ярко, чтобы от надстроек и такелажа падали тени, а воздух был достаточно прохладен, чтобы я застегнул ворот куртки.
Немного полюбовавшись на волны, я вернулся в свою каюту.
Там я принял душ, выслушал новости по радио, почитал. Вскоре я начал клевать носом. Положив книгу на тумбочку возле койки, я погасил свет, и корабль, покачиваясь на волнах, быстро убаюкал меня.
…В конце концов следовало хорошенько выспаться. Как-никак, завтра нам предстояло разбудить Румоко.
Сколько я проспал? Похоже, часа три—четыре. Внезапно дверь еле слышно отворилась, и раздались тихие шаги.
Сон с меня как рукой сняло, но я лежал, не открывая глаз, и ждал.
Щелкнул замок. Затем вспыхнул свет, и на мое плечо легла чужая рука, а ко лбу прижался металл.
– Эй, приятель! Проснись!
Я притворился, что просыпаюсь.
„Гостей“ было двое. Я поморгал, таращась на них. Затем удостоил внимания пистолет, отстранившийся от моей головы дюймов на двадцать.
– Какого черта?
Человек с пистолетом недовольно покачал головой.
– Так не пойдет. Спрашивать будем мы, а ты будешь отвечать.
Я сел, прислонясь спиной к переборке.
– Ладно, будь по-вашему. Что вам от меня нужно?
– Кто ты?
– Альберт Швейцер.
– Это имя нам уже известно. А настоящее?
– Это и есть настоящее.
– Вряд ли.
Я промолчал.
– Дальше, – буркнул я.
– Расскажи о себе и о своем задании.
– О чем это вы? Не понимаю.
– Встань.
– Если хотите, чтобы я встал, дайте мне халат. Он в ванной, на крючке.
– Сходи за халатом, только проверить не забудь, – велел напарнику человек с пистолетом.
Я окинул его взглядом. Нижнюю половину его лица прикрывал носовой платок. Такая же импровизированная маска была у второго, и это говорило о том, что передо мной – профессионалы. Дилетанты, как правило, оставляют нижнюю половину лица открытой. А нижняя половина куда выразительнее верхней. Мои „гости“ знают об этом – следовательно, они почти наверняка „профи“.
– Спасибо, – сказал я парню, вручившему мне синий купальный халат.
Он кивнул. Я набросил халат на плечи, просунул руки в рукава, подпоясался и опустил ноги на пол.»
– Ну, чего вы хотите?
– На кого работаешь? – спросил человек с пистолетом.
– На «Румоко».
Не опуская пистолета, он легонько врезал мне левой и сказал:
– Не пойдет.
– Не возьму в толк, что вам от меня нужно. Может, позволите закурить?
– Ладно… Э, погоди! Вот, бери мою. А то кто знает, что там у тебя в пачке.
Я взял «Винстон», хотя предпочитаю ментоловые. Прикурил, затянулся, выдохнул дым.
– Все-таки я вас не понимаю. Растолкуйте, что именно вы хотите узнать. Может быть, я вам помогу. Мне ни к чему лишние неприятности.
Мои слова, похоже, слегка успокоили «гостей». Оба глубоко вздохнули. Парень, который задавал вопросы, ростом был примерно пять футов восемь дюймов, второй – дюйма на два ниже. Тот, что повыше, весил фунтов двести – кряжистый детина.
Они уселись на стулья возле койки. Ствол пистолета смотрел мне в грудь.
– Не волнуйся, Швейцер, – сказал тот, что повыше. – Нам неприятности тоже ни к чему.
– Вот и хорошо. Спрашивайте, а я буду отвечать без утайки, – пообещал я. – Начинайте.
– Сегодня ты отремонтировал Джей—девять.
– Ну, об этом, наверное, уже всем известно.
– Зачем ты это сделал?
– А как же иначе? На моих глазах погибали два человека, а я знал, как им помочь.
– Любопытно, где ты этому научился.
– Господи! Что тут странного, я же инженер-электрик.
Здоровяк посмотрел на своего товарища. Тот кивнул.
– В таком случае, почему ты попросил Эсквита молчать?
– Потому что я нарушил инструкцию, когда полез в аппаратуру. Мне запрещено к ней прикасаться.
Тот, что пониже, снова кивнул. У обоих «гостей» были очень черные ухоженные волосы и хорошо развитые бицепсы.
– Посмотришь на тебя – ни дать ни взять добропорядочный обыватель, – сказал тот, что повыше. – Окончил колледж, получил профессию какую хотел, не женился, нанялся на этот корабль. Возможно, все так и есть, тогда мы ищем не там, где следует. И все-таки ты подозрителен. Отремонтировал очень сложную аппаратуру, не имея к ней допуска…
Я кивнул.
– Зачем? – спросил он.
– Из-за глупого предрассудка. Не могу, знаете ли, равнодушно смотреть, как гибнут люди.
Надеясь сбить их с толку, я спросил:
– А вы на кого работаете? На какую-нибудь разведку?
Тот, что пониже, улыбнулся. Тот, что повыше, сказал:
– Мы не можем тебе ответить. Думаю, ты понимаешь почему. Советую не тянуть время. Нас интересует только одно: почему ты пытался утаить, что сорвал явную диверсию?
– Я же сказал: от меня зависела жизнь людей.
– Ты лжешь. Чтобы добропорядочный обыватель, да нарушил инструкцию? Не поверю.
– У меня не было выбора.
– Боюсь, нам придется перейти к иной форме допроса.
Всякий раз, когда я думаю о том, стоило ли мне рождаться на свет, и пытаюсь заново осмыслить уроки, которые дала мне жизнь, из пучин моей памяти вырываются пузыри воспоминаний. Они живут не дольше обычных, но за миг своего существования успевают окраситься всеми цветами радуги и надолго запечатлеться в душе.
Пузыри…
Один из них – в Карибском море. Называется он Новый Эдем. Это огромная светящаяся сфера, настолько идеальной формы, что сам Эвклид восхитился бы, увидев ее. От сферы в разные стороны, словно фонари на улицах ночного города, убегают цепочки огней. Вокруг мосты, перекинутые через глубокие каньоны, туннели, пробитые в скалах; возле сферы роятся водолазы в блестящих разноцветных скафандрах; по дну океана, словно танки, движутся моремобили; над ними висят или проплывают самые разнообразные минисубмарины.
Я отдыхал там недели две, и хотя обнаружил у себя легкую клаустрофобию, о которой доселе не подозревал (очевидно, тут виноваты неисчислимые тонны воды над головой, о которых совершенно невозможно забыть), я вынужден признать, что этот отпуск был самым приятным в моей жизни. Люди, населяющие подводное царство, совершенно не похожи на своих собратьев, обитающих на суше. Они гораздо эгоистичнее и независимее, но зато и чувство локтя развито у них больше. Мне они напоминали первопроходцев и покорителей Дикого Запада, и немудрено – ведь они добровольно взялись выполнять программы снижения плотности населения и освоения ресурсов океана. И в гостеприимстве им не откажешь – несмотря на загруженность работой, они принимают туристов. Например, меня.
Я плавал на субмаринах и просто в водолазном костюме, осматривал шахты, сады, жилые и административные корпуса. Я навсегда запомнил красоту Нового Эдема, запомнил его отважных жителей, запомнил, как выглядит море над головой (наверное, так насекомое видит небо фасеточными глазами. Или нет: так может выглядеть глаз гигантского насекомого, глядящего на тебя сверху. Да, второе сравнение точнее). Похоже, море, окружающее тебя со всех сторон, воздействует на психику, пробуждая мятежный дух Подчас я ловил себя на этом.
Новый Эдем – это не совсем «рай под стеклом», и он определенно не для меня. Но всякий раз, когда я думаю о том, стоило ли мне рождаться на свет, и пытаюсь заново осмыслить уроки, которые дала мне жизнь, – он всплывает из глубин моего подсознания, играя всеми красками радуги, и тотчас исчезает, оставляя сумятицу чувств.
Зная, что через секунду пузырь лопнет, я затянулся и раздавил окурок в пепельнице.
Каково быть единственным человеком на свете, которого в действительности не существует? Это вопрос непростой. Трудно обобщать, располагая опытом только одной жизни – твоей собственной. Правда, моя жизнь оказалась весьма необычной, я бы сказал – уникальной.
Когда-то я программировал компьютеры. С них-то все и началось.
Однажды я узнал нечто весьма необычное. И тревожное.
Я узнал, что скоро весь мир окажется «под колпаком».
Каким образом это случится?
О, это дело тонкое!
Сейчас на каждого человека заведено «электронное досье». В нем содержатся сведения о его рождении, образовании, семейном положении, путешествиях, переменах места жительства и тому подобном. Регистрируется каждый шаг от рождения до смерти. Хранятся эти «досье» в так называемом Центральном банке данных, появление которого вызвало большие перемены в жизни общества. И не все они (в этом я сейчас абсолютно уверен) были к лучшему.
Одним из весельчаков, создававших эту систему, был я. Признаюсь, пока все шло хорошо, я не очень-то задумывался о последствиях. А когда хватился, было уже поздно что-либо менять.
«Проект», в разработке которого я участвовал, предусматривал объединение всех существующих банков данных. Это обеспечивало доступ из любого уголка планеты к любой информации – надо было только набрать на клавиатуре компьютера код, соответствующий данному уровню секретности.
Я никогда не стремился служить абсолютному добру или абсолютному злу. Но в тот раз мне казалось, я близок к первому. «Проект» сулил великолепные результаты. Я считал, что в нашем чудесном, электрифицированном fin de siecle[9]9
Конце века. (франц.)
[Закрыть] такая система просто необходима. Только представьте себе: где бы вы ни были, у вас есть доступ к любой книге, или фильму, или научной лекции, или к любым статистическим сведениям.
Кстати, о статистике. Ее вы теперь не можете обмануть, потому что ваше «досье» открыто для всех заинтересованных лиц. Любое коммерческое или правительственное учреждение сможет навести справки о состоянии вашего имущества, банковском счете и обо всех ваших тратах; следователь, подозревающий вас в том или ином нарушении закона, без труда выяснит, где и с кем вы находились в момент преступления, проследив за вашими платежами и перемещением в общественном транспорте. Вся ваша жизнь развернется перед ним, как схема нервной системы в кабинете невропатолога.
Признаюсь, поначалу эти перспективы вдохновляли меня. Во-первых, система обещала положить конец преступлениям. Лишь безумец, рассуждал я, отважится нарушить закон, зная, что у него нет ни единого шанса уйти от наказания. Но и безумца можно вовремя остановить, если в его «электронном досье» содержится необходимая медицинская информация.
Кстати, о медицине. Теперь малейшее изменение в состоянии вашего здоровья не ускользнет от внимания врачей. Подумайте о всех тех болезнях, которые поддаются лечению только в начальной стадии. Подумайте о продлении срока вашей жизни!
Подумайте о мировой экономике. Какой прогресс ожидает ее, если будет известно, где находится и для чего служит каждый десятицентовик!
Подумайте о решении проблемы транспорта. Вообразите, что весь транспорт мира – сухопутный, воздушный, морской – действует как единый, прекрасно отлаженный механизм.
Мне грезился приход золотого века…
Чушь!
Мой однокашник, косвенно связанный с мафией и с университетской скамьи пересевший не куда-нибудь, а за стол кабинета в федеральном управлении, поднял меня на смех.
– Ты всерьез думаешь, что можно регистрировать все банковские вклады и следить за всеми сделками?
– Всерьез.
– Между прочим, швейцарские банки никого не допускают к своей документации. А если такое и случится, найдутся другие надежные хранилища Не забывай о существовании матрасов и ям на задних дворах. Никому не под силу сосчитать, сколько денег ходит по свету.
Прочитав несколько научных статей на эту тему, я понял, что мой приятель прав. В своей деятельности, касающейся экономики, мы опирались, в основном, на приблизительные, усредненные цифры, причем далеко не всегда статистики могли обеспечить нас необходимыми данными. Например, им не удалось выяснить, сколько в мире незарегистрированных судов. Статистика не в состоянии учитывать то, о чем у нее нет сведений. Следовательно, имея неучтенные деньги, вы можете построить неучтенный корабль и жить на нем. На земле много морей, и вряд ли контроль за транспортом будет таким совершенным, как мне казалось вначале.
А медицина? Врачи – тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо. Например, лень. Вряд ли каждый из них будет добросовестно вести истории болезни каждого из своих пациентов – особенно, если пациент предпочтет платить за лекарство наличными, не требуя рецепта.
Выходит, я упустил из виду человеческий фактор? Пожалуй. Все люди делятся на тех, кому есть что скрывать, тех, кому просто не нравится, если о них знают слишком многое, и тех, кому скрывать нечего. А «система», похоже, рассчитывается только на последних. Это значит, она будет далеко не идеальна.
Да и ее создание, по-видимому, встретит некоторые трудности. Вполне можно ожидать недовольства и даже открытого противодействия, причем на самом высоком уровне…
Но открытого противодействия нам почти не оказывали, и работа над «проектом» шла полным ходом. Когда я разработал систему связи между метеостанциями, метеоспутниками и Центральным банком данных, меня назначили старшим программистом.
К тому времени я узнал достаточно, чтобы к моим опасениям добавились новые. Неожиданно я обнаружил, что работа уже не приносит мне удовлетворения. Это открытие побудило меня как следует задуматься о последствиях нашей деятельности.
Никто не запрещал мне брать работу на дом. Похоже, никто не заподозрил, что дело тут не в самоотверженности, а в желании узнать о «проекте» все, что только можно. Неправильно расценив мои действия, меня снова повысили в должности.
Это весьма обрадовало меня, поскольку расширяло доступ к информации. Затем, по разным обстоятельствам (смерть, повышение в должности, увольнение некоторых сотрудников) значительно изменился кадровый состав нашего института. Перед пай-мальчиками открылась зеленая улица, и я за короткий срок значительно продвинулся по служебной лестнице.
Я стал консультантом самого Джона Колгэйта.
Однажды, когда мы были почти у цели, я поделился с ним своими тревогами. Я сказал этому седому человеку с болезненным цветом лица и близорукими глазами, что мы, быть может, создаем чудовище, которое отнимет у людей личную жизнь.
Он долго смотрел на меня, поглаживая пальцами розовое пресс-папье из коралла, и, наконец, признал:
– Возможно, ты прав. Что ты намерен предпринять?
Я пожал плечами.
– Не знаю. Просто хотел сказать, что не уверен в полезности нашей работы.
Вздохнув, он повернул вращающееся кресло и уставился в окно.
Вскоре мне показалось, что он уснул. Он любил вздремнуть после ленча.
Но он вдруг заговорил:
– Уж не думаешь ли ты, что я не выслушивал эти доводы по меньшей мере тысячу раз?
– Я это допускаю. И меня всегда интересовало, как вы их разбиваете.
– Никак, – буркнул он. – Я чувствовал, так будет лучше. Пускаться в дискуссию – себе дороже. Может быть, я не прав, но рано или поздно не мы, так другие разработали бы способы регистрации всех основных характеристик такого сложного общества, как наше. Если ты видишь другой выход, более приемлемый, – скажи.
Я промолчал. Закурив сигарету, я ждал, когда он снова заговорит. Он заговорил:
– Ты когда-нибудь подумывал о том, чтобы уйти в тень?
– Что вы имеете в виду?
– Уволиться. Бросить эту работу.
– Не уверен, что правильно понял…
– Дело в том, что сведения о разработчиках «системы» поступят в нее в самую последнюю очередь.
– Почему?
– Потому что я так хочу. Потому что в один прекрасный день ко мне придет кто-нибудь другой и задаст эти же проклятые вопросы.
– А до меня вам их задавали?
– Если и задавали, какое это имеет значение?
– Если я правильно понял, вы можете уничтожить сведения обо мне, прежде чем они поступят в Центральный?
– Да.
– Но без данных об образовании и трудовом стаже я не смогу устроиться на работу.
– Это твоя личная проблема
– А что я куплю без кредитной карточки?
– Думаю, у тебя найдутся наличные.
– Все мои деньги в банке.
Он повернулся ко мне и спросил с ухмылкой:
– В самом деле?
– Ну… не все, – признал я.
– Ну так как?
Пока он раскуривал трубку, я молчал, глядя сквозь клубы дыма на его белоснежные бакенбарды. Интересно, всерьез он это предлагает? Или издевается?
Словно в ответ на мои мысли, он встал подошел к бюро и выдвинул ящик. Порывшись в нем, вернулся со стопкой перфокарт размерами с колоду для покера.
– Твои. – Он бросил перфокарты на стол. – На будущей неделе все мы войдем в «систему». – Пустив колечко дыма, он уселся.
– Возьми их с собой и положи под подушку, – продолжал он. – Поспи на них. Реши, как с ними быть.
– Не понимаю.
– Я их тебе отдаю.
– А если я их разорву? Что вы сделаете?
– Ничего.
– Почему?
– Потому что мне все равно.
– Неправда. Вы – мой начальник. «Система» – ваше детище.
Он пожал плечами.
– Сами-то вы верите, что «система» так уж необходима?
Опустив глаза, он глубоко затянулся и ответил:
– Сейчас я не так уверен в этом, как прежде.
– Я вычеркну себя из общества, если поступлю, как вы советуете.
– Это твоя личная проблема.
Немного поразмыслив, я сказал:
– Давайте карты.
Он придвинул их ко мне.
Я спрятал колоду во внутренний карман пиджака.
– Как ты теперь поступишь?
– Как вы и предложили. Положу под подушку. Буду спать на них.
– Если не решишься, позаботься, чтобы ко вторнику они были у меня.
– Разумеется.
Он улыбнулся и кивнул, прощаясь.
Я принес перфокарты домой. Но спать не лег.
Спать я не мог и не хотел. Какое там спать – я думал! Думал целую вечность, во всяком случае – всю ночь напролет. Расхаживал по комнате и курил. Шуточное ли дело – жить вне «системы»? Можно ли вообще существовать, если сам факт твоего существования нигде не зарегистрирован?
Часам к четырем утра я пришел к выводу, что вопрос можно поставить по-другому: что бы я ни натворил, как об этом узнает «система»?
После этого я уселся за стол и тщательно разработал кое-какие планы. Утром, разорвав каждую перфокарту пополам, я сжег их и перемешал пепел.
– Садись, – велел тот, что повыше, указывая на стул.
Я сел.
Они обошли вокруг меня и встали позади.
Я задержал дыхание и попытался расслабиться.
Прошло чуть больше минуты. Затем:
– Расскажи нам все как есть.
– Я устроился сюда через бюро по найму, – начал я. – Работа мне подошла. Я приступил к своим обязанностям и повстречал вас. Вот и все.
– До нас доходили слухи – и мы склонны им верить – что правительство, исходя из соображений безопасности, иногда создает в Центральном фиктивную личность. Затем под этим прикрытием начинает действовать агент. Наводить о нем справки бессмысленно – в его «досье» предусмотрено все.
Я промолчал.
– Такое возможно? – спросил он.
– Да, – ответил я. – Слухи действительно ходят. А как там на самом деле, я не знаю.
– Ты не признаешь себя таким агентом?
– Нет.
Они пошептались, затем я услышал щелчок замка металлического чемоданчика.
– Ты лжешь.
– Нет, не лгу! Я, может быть, двух человек спас от смерти, а вы оскорбляете! Что я такого сделал?
– Мистер Швейцер, вопросы задаем мы.
– Ну, как хотите. Просто мне непонятно. Возможно, если вы объясните…
– Закатай рукав. Все равно какой.
– Это еще зачем?
– Затем, что я приказываю.
– Что вы хотите сделать?
– Укол.
– Вы что, из медико-санитарной службы?
– Откуда мы – тебя не касается.
– В таком случае, я отказываюсь. Когда вас сцапает полиция, не знаю уж, по каким причинам… Так вот, когда вас сцапает полиция, я позабочусь, чтобы у вас были неприятности и с Медицинской ассоциацией.
– Пожалуйста, закатай рукав.
– Протестую! – Я закатал рукав. – Если вы решили меня убить, знайте – ваша игра окончена. Убийство – дело нешуточное. Если же вы меня не убьете, я этого так не оставлю. Рано или поздно я до вас доберусь, и тогда…
И тут меня будто оса ужалила в плечо.
– Что это?
– Препарат ТЦ-6. Возможно, ты слышал о нем. Сознание ты не потеряешь, так как нам понадобится твоя способность логически мыслить. Но честно ответишь на все вопросы.
Мое хихиканье они, несомненно, объяснили воздействием сыворотки. Я возобновил дыхательные упражнения по системе йогов, – они не могли нейтрализовать препарат, но повышали тонус. Возможно, именно они дали мне несколько необходимых секунд на концентрацию воли. Помогала и отрешенность от внешнего мира, которую я всячески в себе поддерживал.
О препаратах типа ТЦ-6 я был наслышан. От них восприятие становится буквальным. Остается способность логически рассуждать, но полностью утрачивается способность лгать. Но я надеялся обойти все рогатки, следуя течению. К тому же, в запасе у меня был один хитрый трюк.
Больше всего я не люблю ТЦ-6 за побочные эффекты, сказывающиеся на сердце.
Действия укола я не чувствовал. Все было как будто по-прежнему, но я понимал: это иллюзия. Увы, взять подходящий антидот из самой обыкновенной на вид аптечки в тумбочке я не мог.
– Ты слышишь меня?
– Да, – услыхал я собственный голос.
– Как тебя зовут?
– Альберт Швейцер.
За моей спиной раздались два коротких вздоха. Парень, который повыше, шикнул на приятеля, хотевшего что-то спросить.
– Чем ты занимаешься?
– Ремонтом оборудования.
– Чем еще?
– Многим. Я не понимаю…
– Ты работаешь на правительство? На правительство какой-нибудь страны?
– Я плачу налоги, а следовательно, работаю на правительство. Да.
– Я имел в виду не это. Ты – секретный агент?
– Нет.
– Агент, но не секретный?
– Нет.
– Кто же ты?
– Инженер. Обслуживаю технику.
– А еще кто?
– Я не…
– Кто еще? На кого еще ты работаешь, кроме руководителей «проекта»?
– На себя.
– Что ты имеешь в виду?
– Моя деятельность направлена на поддержание моего экономического и физиологического благополучия.
– Я спрашивал о других твоих хозяевах. Они существуют?
– Нет.
– Похоже, он чист, – услышал я голос второго.
– Возможно, – буркнул первый и снова обратился ко мне, – как бы ты поступил, если бы в будущем встретил меня где-нибудь и узнал?
– Отдал бы в руки правосудия.
– А если бы это не удалось?
– Тогда я бы постарался причинить вам серьезные телесные повреждения. Возможно, я даже убил бы вас, если бы мог выдать убийство за несчастный случай при самообороне.
– Почему?
– Потому что я заинтересован в сохранении моего здоровья. Поскольку сейчас вы наносите ему ущерб, есть возможность, что в будущем вы предпримете новую попытку. Я не намерен этого допустить.
– Я сомневаюсь, что это повторится.
– Ваше сомнения для меня ничего не значат.
– Ты совсем недавно спас двух человек, а теперь хладнокровно рассуждаешь об убийстве.
Я промолчал.
– Отвечай!
– Вы не задали вопроса.
– Может, он невосприимчив к «психотропам»? – спросил второй.
– Мне о таком слышать не приходилось. А тебе? – Последняя фраза адресовалась мне.
– Не понял вопроса
– Этот препарат не лишил тебя способности ориентироваться во всех трех сферах. Ты знаешь, кто ты, где ты и когда. Тем не менее, препарат подавляет твою волю, и ты не можешь не отвечать на мои вопросы. Человеку, который часто подвергается инъекциям «сыворотки правды», иногда удается преодолеть ее воздействие, мысленно перефразируя вопросы и отвечая на них правдиво, но буквально. Скажи, ты это делаешь?
– Ты уверен, что правильно задаешь вопросы? – вмешался второй.
– Ладно, спроси ты.
– Тебе приходилось употреблять наркотики? – обратился он ко мне.
– Да.
– Какие?
– Аспирин, никотин, кофеин, алкоголь…
– «Сыворотку правды», – подсказал второй. – Средства, развязывающие язык. Тебе когда-нибудь приходилось их употреблять?
– Да.
– Где?
– В Северо-Западном университете.
– Почему?
– Я добровольно участвовал в серии экспериментов.
– На какую тему?
– Воздействие наркотических препаратов на сознание.
– Мысленные оговорки, – сказал второй приятелю. – Думаю, он натренирован. Хотя это совсем нелегко.
– Ты способен побороть «сыворотку правды»? – спросил первый.
– Я не понимаю.
– Ты способен лгать? Сейчас?
– Нет.
– Опять ошибочный вопрос, – заметил тот, что пониже. – Он не лжет. В буквальном смысле все его ответы правдивы.
– Как же нам добиться от него толку?
– Понятия не имею.
Они снова обрушили на меня град вопросов и в конце концов зашли в тупик.
– Он меня допек! – пожаловался тот, что пониже. – Так мы его и за неделю не расколем.
– А стоит ли?
– Нет. Все его ответы – на пленке. Теперь дело за компьютером.
Близилось утро, и я чувствовал себя превосходно. Чему немало способствовали вспышки холодного пламени в затылочной части мозга. Я подумал, что сумею разок—другой соврать, если поднапрягусь.
За иллюминаторами каюты серел рассвет. Должно быть, меня допрашивали часов шесть, не меньше. Я решил рискнуть.
– В этой каюте «жучки».
– Что? Что ты сказал?
– По-моему, корабельная охрана следит за всеми техниками, – заявил я.
– Где эти «жучки»?
– Не знаю.
– Надо найти, – сказал тот, что повыше.
– А какой смысл? – прошептал тот, что пониже, и я его зауважал, поскольку подслушивающие устройства не всегда улавливают шепот. – Они здесь установлены задолго до нашего прихода. Если, конечно, установлены.
– Может, от нас ждут, что мы сами повесимся? – проворчал его приятель. Тем не менее он обшарил взглядом каюту.
Не встретив возражений, я встал, дотащился до койки и рухнул ничком.
Моя правая рука как будто случайно скользнула под подушку. И нащупала пистолет.
Вытаскивая его, я опустил рычажок предохранителя. Затем я уселся на кровати, направив пистолет на «гостей».
– Вот так-то олухи. Теперь я буду спрашивать, а вы – отвечать.