Текст книги "Кровь и лед"

Автор книги: Роберт Маселло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 37 страниц)

Начинало вечереть, и вид вокруг открывался, пожалуй, даже более завораживающий, чем прежде. Обычно перед восхождением они гуляли по хвойному лесу или лазали по пологим склонам спекшейся пемзы. Однако в тот день тропу альпинистов занесло снегом, поэтому они обследовали саму гору в поисках выступов для ног, выемок для пальцев и расщелин, за которые можно было бы зацепиться, чтобы несколько секунд отдохнуть и восстановить дыхание. Хотя температура была вполне сносной, воздух сделался более разреженным. Дневное солнце бросало яркие длинные лучи на вершины соседних гор – Джефферсона и Трехпалого Джека. Далеко-далеко внизу темнели Большое озеро и парковка, где стоял их джип.

Вдруг мимо Майкла посыпался град каменных осколков, выбитых из стены утеса. Он поглядел вверх, прикрывая глаза рукой, как козырьком, и увидел ноги Кристин в эластичных флисовых шортах, которые она перемещала вдоль стены, пытаясь нащупать неровности в скале. Наконец ей удалось опереться кончиком подошвы о крохотный каменный выступ. Любое успешное восхождение на гору складывается из таких вот маленьких побед.

– У тебя все нормально? – крикнул он.

– Ага!

Последовал стук молотка, которым Кристин забила в скалу очередной крюк.

Майкл обмотал веревку вокруг плеча и отправил в рот питательный батончик. В этот момент ему так и слышался голос матери, сетующей, что он перебьет аппетит перед ужином.

– Здесь трещина, и в ней кто-то оставил крюк! – крикнула Кристин.

Крюк, оставленный предыдущими альпинистами, – настоящий подарок судьбы для любого, кто взбирается на гору.

– Надежный?

Майкл увидел, как она с силой дернула за торчащую из скалы железку.

– Да, сидит крепко. Наверное, поэтому его тут и оставили.

И снова в голове прозвучал тревожный звоночек – Майкл давно взял за правило не полагаться на результаты работы, выполненной посторонними альпинистами, особенно людьми, которых он вообще в глаза не видел. Но он не стал настаивать, чтобы Кристин не использовала чужой крюк. Ему тоже хотелось поскорее добраться до заветной полки и готовиться к ночевке; закат обещал быть потрясающим.

Кристин вставила в извивающуюся трещину еще одну закладку и медленно продолжила подъем. Майкл немного подтравил веревку, глядя, как она ощупывает скалу рукой, выискивая уступ, за который можно было ухватиться. И вдруг что-то пошло не так.

– Черт… – донеслось до Майкла.

Мгновение спустя его обсыпало пылью, а по шлему забарабанили камушки. Он и проморгаться толком не успел, как почувствовал, что веревка ослабла – ослабла катастрофически, – после чего услышал звонкий металлический лязг выскакивающих из скалы крюков и закладок и вопль промчавшейся мимо него Кристин. Майкл инстинктивно напрягся и изо всех сил вцепился в веревку, однако скорость ее падения была слишком высокой. Крюки смогли удерживать их всего какое-то мгновение, а затем также вылетели из камня. Веревка у него на плече туго врезалась в кожу, словно жгут, и Майкла рывком развернуло. Тогда, все еще полуслепой, краешком глаза он заметил, как Кристин с размаху стукнулась головой о стену утеса. Ее крик вмиг оборвался. Затянувшаяся веревка вывихнула Майклу плечо, причиняя адскую боль, однако он все же умудрился – правда, и сейчас не понимал, как ему это удалось – прервать собственное падение. Он лежал, отброшенный на самый край узкого карниза, на котором стоял мгновением ранее, и держался за спасительную веревку, балансируя на грани жизни и смерти. Наступила тишина, нарушаемая лишь тихим поскрипыванием веревки и потрескиванием камня, который медленно ее подтачивал.

Как долго он пребывал в таком положении, Майкл и сейчас бы не ответил. В памяти остались лишь расплывчатые воспоминания о том, как он сделал из веревки петлю, накинул ее на большой каменный выступ, затем пропустил через крюк, который вбил свободной рукой. Прокричал что-то Кристин вниз; ответа не последовало. Тогда он порылся в рюкзаке, достал свисток, припасенный на случай нештатных ситуаций, и подул в него так громко, как только позволили легкие, однако свист отражался от расположенных неподалеку утесов и затухал.

Прежде чем думать о том, как поднимать Кристин из пропасти, следовало позаботиться о поврежденном левом плече, которое в отсутствие посторонней помощи предстояло вправить самостоятельно. Майкл обдумал имеющиеся варианты, и пока наиболее целесообразным ему представлялось использовать плоскую каменную стену позади себя. Он закрепился надежнее и, сделав глубокий вдох, изо всей силы приложился плечом к скале. Руку пронзила дикая боль, но в суставную впадину плечо не вернулось. Майкл рухнул на колени и вывернул из желудка остатки протеинового батончика. С трудом оттолкнувшись ногами от стены, обтер губы и еще раз внимательно осмотрел рельеф утеса. Его внимание привлек участок, где стена выпячивалась, словно живот беременной. Поразмыслив, он пришел к выводу, что если сумеет превозмочь боль, то с помощью этой выпуклости удастся вернуть плечо на место. Майкл понимал, что действовать надо оперативно, так как Кристин продолжала покачиваться на одном конце веревки, на высоте тысячи футов над раскинувшимся под ними сосновым лесом.

Он приставил плечо к выпирающей части утеса и сильно надавил им на камень; раздалось отчетливое похрустывание сустава, с которым кость постепенно возвращалась в исходное положение. И хотя боль была запредельной, все мысли Майкла были заняты только Кристин. Он приналег посильнее, сместил точку приложения силы вверх, затем вниз, потом поерзал плечом из стороны в сторону. С каждым таким движением он ощущал, как части поврежденного сустава приближаются друг к другу, и наконец, словно элемент головоломки, встающий на место, рука со щелчком вернулась туда, где ей и положено быть. Обливаясь потом и дрожа как осиновый лист, Майкл сделал несколько жадных глотков воздуха.

Он достал из рюкзака бутылку с водой, отхлебнул из нее и начал понемногу подтягивать Кристин к уступу карниза. На все его оклики ответом была лишь зловещая тишина. Наверное, от удара Кристин всего лишь потеряла сознание… Но когда ее голова показалась над краем полки и он увидел, что желтый защитный шлем расколот словно ударом огромной кувалды, стало ясно, что дела плохи. Совсем плохи.

Втащив тело Кристин на полку, Майкл расстегнул на ней ремни и снял теперь уже пустой рюкзак, раскрывшийся в момент падения. Все, включая сотовый телефон, высыпалось из него и лежало где-то далеко внизу. Он проверил сердцебиение и ритм дыхания, потом раскатал спальный мешок. Шок стал отпускать, поэтому Майкл на время отвлекся от Кристин, вытащил из походной аптечки тайленол и проглотил сразу четыре таблетки. Затем попытался съесть второй протеиновый батончик, чтобы как-то поддержать силы. Но во рту так сильно пересохло, что батончик пришлось ломать на мелкие кусочки и проглатывать их целиком, запивая водой.

Последние лучи солнца окрасили западные хребты Каскадных гор бледно-розовым цветом, а Большое озеро далеко внизу чернело словно обсидиан. Майкл вспомнил, как еще недавно думал о том, какой удивительный вид открывается отсюда и что перед сном Кристин наверняка будет некоторое время просто сидеть и любоваться им. Она обожала смотреть на закаты, особенно в походах; Кристин говорила, что ей лучше спится под звездами, чем в четырехзвездочных отелях, в которых она иногда останавливалась с родителями. А звезды в ту ночь сверкали как начищенные.

Но температура падала.

Из камней, какие смог собрать, Майкл соорудил легкий заслон от ветра, потом, не снимая разбитого шлема, осторожно обмотал своей нейлоновой курткой голову Кристин. По счастью, ее лицо не пострадало и выглядело спокойным. Не искаженным болью. Это по крайней мере вселяло надежду. Теперь до самого рассвета, когда с первыми проблесками зари можно будет начать спуск, ему предстояло оставаться рядом с Кристин, поддерживать в ней тепло и бороться с собственной паникой.

Майкл еще раз изо всех сил дунул в свисток и, после того как звук достиг окружающих пиков и заглох, залез к ней в спальный мешок и прошептал на ухо:

– Не бойся. Я возвращу тебя домой. Обещаю, что возвращу тебя домой.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

9 декабря, 13.00

Наверное, так чувствует себя астронавт, которого внезапно отстранили от полета.

– Я совершенно здоров! – повторил Дэррил, глядя, как доктор Барнс делает очередную запись в медицинской карте.

– А температура тела говорит об обратном, – возразила она. – Во время вчерашнего нырка ты заработал гипотермию, от которой еще не оправился. В общем, что бы ты там ни говорил, сегодня погружаться я запрещаю.

Как Дэррил и предсказывал, начальник разрешил повторное погружение, чтобы по крайней мере поднять со дна сундук. А «ледяную принцессу» ныряльщики могут выловить заодно, если только сама утопленница не будет против.

– Но Майклу-то ты позволила! – в отчаянии воскликнул Дэррил, прибегая к последнему аргументу.

– Майкл в порядке. Да и вообще, если ему вдруг взбредет в голову прыгнуть с моста, ты тоже прыгнешь следом? – усмехнулась Шарлотта.

Она сделала запись в медицинской карте, и Дэррилу стало окончательно ясно, что битва проиграна.

Биолог застегнул рубашку и встал из-за стола. Глубоко в душе он понимал: Шарлотта поступает правильно. Он действительно ощущал последствия погружения. Несмотря на море горячего чая и гору блинчиков с сиропом и маслом, очажок холода глубоко внутри выгнать никак не удавалось. Минувшей ночью Хирш спал, укрывшись всеми одеялами, какие нашел в комнате, и тем не менее в три часа ночи проснулся от сильного озноба.

– Зануда!.. – с обидой бросил Дэррил Шарлотте и вышел из лазарета.

В коридоре он наткнулся на Майкла, возвращающегося из кабинета Мерфи, которому относил свое медицинское заключение.

– Ну что? Разрешила? – поинтересовался журналист.

Когда Дэррил сообщил ему неутешительную весть, Майкл нахмурился.

– Хочешь, я поговорю с ней?

– Дохлый номер. Эта женщина высечена из кремня, так что тебе придется погружаться и совершать великое открытие без меня. А пока ты плаваешь, я буду в лаборатории попивать винцо из твоей бутылки. Думаю, сейчас оно окончательно оттаяло.

Похлопав биолога по плечу, Майкл пошел дальше, а Дэррил надел парку и шапку – даже во время самых коротких перебежек из модуля в модуль требовалась защита от лютой погоды – и транзитом через буфет, где совершил короткую остановку, направился назад, в лабораторию морской биологии.

Как ни странно, чертова склянка страшно заинтриговала ученого. Ну в самом деле: бутылка не повысит его репутацию, не сделает громкое имя в научном сообществе, но, с другой стороны, как часто человеку выпадает шанс изучить исторический артефакт? Он чувствовал себя одним из тех исследователей, которые очищают тарелки с «Титаника», чтобы в который раз увидеть, как под слоем наростов проявляется имя злосчастного корабля. А бутылка эта имела неплохие шансы оказаться значительно старше любого из судов компании «Уайт стар лайн».

Дэррил погрузил руку в емкость, наполненную морской водой теперь уже комнатной температуры, и вытащил бутылку. Обрывки этикетки с неразличимыми надписями остались плавать на дне. Когда он поднял ее к свету и наклонил, то с удовлетворением констатировал, что внутри плещется жидкость – вина в бутылке, вкус которого с возрастом, вероятно, достиг совершенства, вполне хватит, чтобы вечером отметить событие. А для рутинных тестов достаточно и нескольких капель. На случай если он когда-нибудь сподобится написать обо всем этом небольшую заметку в научном журнале, было бы здорово выяснить, какое вино попало им в руки.

Пробка сохранилась в первозданном состоянии, чему, видимо, поспособствовал толстый слой полярного льда, которым бутылка моментально обросла после попадания в воду. Дэррил взял штопор, только что позаимствованный на кухне, однако просто воткнуть его в пробку и грубо вытаскивать он опасался. Биолог намеревался откупорить бутылку как можно аккуратнее, чтобы избежать попадания в вино мелкого мусора. Для начала он зафиксировал бутылку в специальном зажиме, закрепленном с краю стола для препарирований; обычно зажим использовался для фиксации намертво сомкнутых раковин двустворчатых моллюсков. После беглого осмотра лаборатории для подбора подходящего инструмента Хирш остановил выбор на скальпеле, недавно стерилизованном в автоклаве, и с его помощью соскоблил остатки красного воска, которым было запечатано горлышко. Интересно было бы узнать, когда заливали воск, а главное – кто? Французский крестьянин во времена Людовика XVI? Итальянский винодел в эпоху Рисорджименто? [14]14
  Эпоха воссоединения Италии; 1820–1871 гг.


[Закрыть]А может, какой-нибудь испанец, современник Гойи?

Дэррил сложил в стороне кусочки воска, затем просунул кончик скальпеля между пробкой и горлышком и начал осторожно вести инструментом по кругу. Замысел заключался в том, чтобы до применения штопора пробка сидела в бутылке максимально свободно. Сделав полный круг, Дэррил отложил скальпель и ненадолго отлучился к стереосистеме, чтобы включить торжественный марш из «Аиды», после чего под звуки фанфар приставил штопор к пробке и начал проворачивать рукоятку. Мгновение пробка сопротивлялась, затем спираль мягко вошла внутрь; Дэррил даже решил, что пробка просто-напросто разрушилась. Наконец штопор был ввинчен на всю глубину, осталось нажать на боковые рукоятки. Пробка плавно пошла вверх, а спустя мгновение раздался громкий хлопок, с которым она окончательно выскочила из горлышка.

Удача! Дэррил наклонился к бутылке, чтобы вдохнуть аромат старинного вина… и тут же отпрянул.

До этого он гадал, будет ли вино сколько-нибудь годным к употреблению, но теперь не осталось никаких сомнений. Запах был отвратительным. Дэррил переждал, пока дух рассеется, затем, движимый любопытством, снова приблизил нос к бутылке. Это был не просто неприятный запах вина, которое за столетия полностью превратилось в уксус. Пахло чем-то другим; чем-то, что ему как биологу было очень знакомо. Наморщив лоб в тревожном удивлении, он выдвинул из стола ящик, вытащил чистое предметное стекло и начал готовиться к исследованию.

– Итак, народ, – с деланным австралийским акцентом проговорил Каллоуэй, – я хочу, чтобы вы меня внимательно выслушали и сделали все в точности так, как я скажу.

Снова облаченный в сдавливающий горло водолазный гидрокостюм – в такой же, какой был на Билле Лоусоне, его напарнике в этом погружении, – Майкл и не помышлял о чем-либо спорить. Он думал лишь о том, как бы поскорее окунуться в воду.

– Не смотрите, что сегодня у вас сдвоенные баллоны: запаса кислорода в них максимум – повторяю, максимум! – на девяносто минут. А если учесть, что придется пилить донный лед, то, возможно, и того меньше. Если возникнут какие-нибудь проблемы с пилой, немедленно поднимаетесь на поверхность. Слышали меня? Немедленно!

Майкл с Лоусоном кивнули.

– Учтите, в случае попадания в костюм воды, пусть даже нескольких капель, вы моментально должны всплыть. А в случае порезов кожи и кровотечений обязаны не просто моментально всплыть, а драпать оттуда со всех ног. Сегодня неподалеку от домика мы заметили морских леопардов, а они, как вы знаете, не лучшие друзья человека.

Игривые тюлени Уэдделла совершенно не опасны, зато их ближайшие родственники далеко не так миролюбивы. Если тюлень Уэдделла будет просто заигрывать с ныряльщиком, то леопардовый тюлень, или морской леопард, сразу пустит в ход острые зубы.

– В случае чего отбивайтесь от них пилами.

Каждого ныряльщика снабдили пилами «Нильс-Мастер» пятидесятидвухдюймовой длины. Не самый точный инструмент для распиливания льда, зато, обладая удобной рукояткой, рассчитанной на захват обеими руками, и острыми как лезвие зубьями, направленными внутрь, пила позволяла резать лед под водой очень быстро.

– Майкл, ты знаешь направление, так? Поэтому погружаешься первым и показываешь путь. А ты, Билл, берешь сеть, спасательный трос и плывешь следом.

Майкл, который неуклюже шлепал ластами в направлении манящего ледяного отверстия, только успевал кивать. Он отметил, что с прошлого раза диаметр проруби увеличился и теперь из нее в чрезмерно протопленный домик ныряльщиков проникала приятная прохлада.

– Ну, вроде бы все. – Каллоуэй похлопал Майкла по плечу, давая понять, что настало время нырять. – Напяливайте маски – и вперед ногами в студеную водицу.

Майкл сел на край проруби, затем скользнул по ледяному тоннелю вниз и ушел под воду. Заниматься поисками затонувшего сундука от него не требовалось: предшествующая команда ныряльщиков уже успела спуститься на дно и поднять предмет на поверхность. Майкл видел, как упряжка ездовых лаек увозила на нартах сундук в сторону лагеря. Управлял ею здоровенный мужик по имени Данциг; когда каюр проносился мимо журналиста, он еще помахал тому рукой в знак приветствия. Слухи о том, что Майкл сделал крайне необычную находку, облетели базу с молниеносной скоростью, так что теперь, даже если «ледяная принцесса» и не обнаружится, его авторитет в глазах сотрудников станции определенно вырастет.

Но что-то подсказывало Майклу, что замороженная девушка еще себя проявит.

Сориентировавшись в воде, он подождал, пока Лоусон нырнет вслед за ним, и поплыл к стене ледника, смутно брезжащей вдалеке. К сожалению, фотокамеру с собой захватить не удалось. Брать ее запретил Мерфи.

– Нечего отвлекаться на фотосъемку, – заявил шеф. – Времени у вас не так много, и если то, что вы видели, не было галлюцинацией, – Мерфи не совсем верил в рассказ Майкла, – вам придется на пару с Биллом кромсать ледяную глыбу.

С пилой в одной руке и фонарем в другой Майкл плыл в воде, как тюлень, интенсивно работая ластами и совершая волнообразные движения туловищем. Однако таким способом добираться до ледника оказалось утомительнее, чем он предполагал, к тому же скорость продвижения была очень небольшой.

Вычислять расстояние под водой сложно, а когда над головой, словно шатер, простирается полярная ледяная шапка – сложно вдвойне. Изредка сквозь трещины во льдах прямым солнечным лучам удается проникнуть яркими снопами, словно золотистыми стрелами, в черноту морских глубин, к самому бентосному слою, но большей частью в глубинах океана царит сумрак, а вода имеет бледно-голубой оттенок, как у летнего неба ранним утром.

У Майкла, как назло, начала протекать перчатка. Течь была не настолько серьезной, чтобы представлять опасность для жизни, однако достаточно сильной, чтобы уже сейчас он стал испытывать дискомфорт. Перчатка – отдельная часть водолазного костюма, и именно по этой причине, как бы плотно вы ни пытались насадить ее на рукав, некоторый объем воды все равно будет просачиваться. Хотя внутренняя подкладка и рассчитана на то, чтобы впитывать воду по мере поступления и постепенно согревать ее до температуры тела, проникающий холод сурово напоминал о негостеприимности среды.

Майкл обернулся, желая убедиться, что вечно доброжелательный лидер бойскаутов Лоусон по-прежнему держится поблизости. Он увидел сверкающую в воде лицевую маску напарника, острый край пилы и спасательный трос, который плясал у того за спиной; один его конец был привязан к ремням на гидрокостюме, а другой – к двухсотсильной лебедке, установленной позади домика ныряльщиков. Трос, обычно используемый для драгирования бочек с нефтепродуктами и крупных затонувших предметов, имел запас длины в две тысячи ярдов и мог выдержать пару тысяч фунтов веса.

Майкл развернулся в воде и вновь устремился к леднику. Когда ледяная громада предстала перед ним во всем своем величии, возвышаясь высоко над головой и уходя вниз на немыслимую глубину, он вдруг испытал чувство легкой робости и даже страха, чего во время первого погружения с ним не было. Тогда он еще не знал, что таит в себе лед, а сейчас не только знал это, но и приплыл с намерением выкрасть пленницу. Стены ледника казались неприступными и походили на стены древней крепости, возведенной сказочным богом морей и льдов, а Майкл ощущал себя солдатом, которому вот-вот предстоит идти на штурм.

Ему даже послышался приглушенный глухой треск или хруст, издаваемый льдом. Раньше Майкл его не улавливал. Однако исполинский ледник передвигался; в сущности, он передвигался всегда, правда, настолько медленно, что движение это невозможно заметить глазом, а можно лишь изредка услышать.

Майкл подплыл ближе к льдине, понимая, что сейчас начнется самый сложный этап. Площадь стены была огромной, поэтому поиски тела предстояло вести, прочесывая ее не только по горизонтали, но и по вертикали. Он примерно помнил, сколько проплыл вдоль ледника, пока не обнаружил девушку, однако вопрос заключался в том, на какой глубине таится находка. Хочешь не хочешь, а придется курсировать вдоль стены зигзагами вверх и вниз и терять драгоценное время. Рукой он очертил Лоусону обширный участок стены, показывая, где тому следует начать поиски. Сам Майкл сместился на тридцать ярдов вбок. Чтобы сориентироваться в пространстве, он обернулся и внимательно оглядел спусковый фал, который шел из страховочной полыньи и уходил резко в сторону на очень большое расстояние. На всем протяжении фала для лучшей видимости были закреплены яркие разноцветные флажки. Майкл силился вспомнить, находится ли веревка под тем углом, под каким он видел ее накануне, но образ улетучился из памяти напрочь. Тогда он до того испугался, что рванул назад как угорелый, бешено махая ластами и оставляя позади себя шлейф из воздушных пузырьков.

Запомнил он хорошо лишь степень освещенности, и именно она станет ему наилучшей подсказкой. Погода сегодня ничем не отличалась от вчерашней, и солнечный свет, не меняющийся с течением времени, должен указать верное направление. Надо только точно вспомнить, насколько ярким (или тусклым) он был в момент обнаружения тела. Вода не была чисто-голубой, как сейчас… Майкл выпустил из костюма немного воздуха и погрузился на дюжину ярдов ниже, держась в непосредственной близости от стены. Он методично обшарил пучком света грубую изрытую поверхность ледника, выискивая что-нибудь, что поможет пробудить память, – например, трещины во льду и прочие необычные формации. Глаз пока ни за что не цеплялся.

Ледник дышал таким морозным холодом, что Майклу пришлось протереть стекло маски перчаткой. Он невольно задумался, каково быть пленником ледяной глыбы на протяжении десятилетий или даже столетий. Быть полностью обездвиженным, со всех сторон обхваченным льдом и торчать в нем до бесконечности, как живность Дэррила, плавающая в банках с формалином. Быть безжизненным, но сохраненным в первозданном виде. Мертвым, но не похороненным.

В памяти вновь всплыла Кристин, неподвижно лежащая на больничной койке в Такоме.

Он поскреб краем пилы по стене, и от нее отшелушилось несколько пластинок льда. В перчатку затекла еще пара капель студеной воды.

Майкл спустился ниже; теперь яркость света приблизилась к той, которая запечатлелась у него в памяти. Он продолжал выписывать вдоль стены широкие зигзаги, плывя то в одну сторону, то в другую, и постепенно погружался все ниже, пока вдруг не заметил, что лед в одном месте немного отличается от окружающего. В узконаправленном луче фонаря он сверкал не так ярко, как на соседних участках. Майкл поспешил прямо туда.

Чем глубже он опускался, тем более темной и холодной становилась вода. Делая плавные взмахи руками и ластами, чтобы поддерживать положение в воде, он внимательно осмотрел стену, и сердце учащенно застучало. В глубине действительно что-то находилось (по правде говоря, Майкл и сам уже начинал задумываться, не померещилась ли ему девушка). Он быстро помахал фонарем Лоусону, чтобы привлечь внимание напарника, затем подплыл вплотную к стене, вгляделся в лед и… снова увидел лицо, взирающее на него изнутри.

Странное дело, в памяти у Майкла ее образ запечатлелся иначе. Он помнил взгляд, полный ужаса, широко раскрытые глаза и рот, перекошенный предсмертным воплем, однако теперь с лицом девушки произошли разительные перемены. Это казалось невозможным – и он понимал, что никогда не сможет объяснить Мерфи О’Коннору столь удивительную метаморфозу, – но взгляд у нее был спокойный, а рот… сомкнут. Не человек, застигнутый мучительной смертью, а просто спящая, которой снится тревожный сон.

С покачивающимся за спиной спасательным тросом к нему подплыл Лоусон и, увидев во льду лицо, от изумления застыл на месте. Майкла все время не покидало ощущение, что в душе Лоусон сомневается. Может быть, инструктору и хотелось, чтобы рассказ Майкла оказался правдой, и в то же время Лоусон прекрасно знал, какие фокусы может проделывать сознание глубоководного ныряльщика. Но это был не фокус, в чем инструктор воочию убедился. Теперь, если они хотят извлечь утопленницу, придется работать интенсивно – ее и то «что-то» позади, к чему она была плотно прикована, скрывал слой льда толщиной по меньшей мере в несколько дюймов.

Лоусон приставил пилу к льдине и знаком дал понять, что начнет пилить отсюда, после чего приподнял пилу Майкла приблизительно на три дюйма над головой женщины и сделал ею горизонтальное движение. В целях сохранения тела планировалось оставить вокруг него некоторый запас льда, но не более того – ледяной блок с женщиной внутри и так будет весить около тонны.

Майкл вернул фонарь в петлю на ремне и вонзил полотно с загнутыми внутрь зубьями в льдину. Потянул пилу на себя, словно смычок скрипки, и сделал во льду тонкий пропил, затем провел полотном в обратном направлении – вниз посыпались полупрозрачные осколки льда, а борозда стала глубже. Работа обещала занять уйму времени, зато пила была к ней приспособлена идеально. Наибольшая сложность заключалась в том, чтобы удерживать тело и в особенности ласты в стороне от Лоусона, который трудился внизу. Также важно было следить за углом пропила и не отклониться в сторону.

У Майкла кровь стыла в жилах от одного только взгляда на застывшее лицо, а уж металлическая цепь вокруг шеи и вовсе словно материализовалась из кошмарных снов. Он заставил себя отбросить эмоции и дышать равномерно, прислушиваясь к шипению регулятора подачи кислорода и периодическому стону, который издавал ледник. В полном соответствии с необъяснимым стремлением людей очеловечивать неодушевленные предметы Майкла вдруг пронзила мысль, что ледник завывает от боли, которую причиняют ему острые пилы, и борется за право сохранить драгоценный трофей в своем чреве.

И все-таки ему было суждено проиграть. Когда Майкл почувствовал, что пила проникла на достаточную глубину, он приступил к вертикальному распилу. Мало-помалу на пару с Биллом им удалось вырезать ровный прямоугольник вокруг человеческой фигуры и другого силуэта, темнеющего в глубине. Что это? Еще один человек или нечто совершенно другое? Лоусон кинул взгляд на часы, а затем выставил руку и дважды растопырил пальцы в толстых резиновых перчатках, показывая, что в запасе у них остается десять минут.

Остальную часть работы предстояло выполнить лебедке. Лоусон вытащил из сумки на поясе острый, как кинжал, длинный крюк и частыми ударами вогнал его в самую глубину пропилов вокруг ледяного блока. Затем проделал аналогичную операцию еще с несколькими крючьями. Идея заключалась в формировании позади ледяного куба обширной плоскости разрыва, с тем чтобы резким и мощным рывком выдернуть его из стены целиком. Как только все крючья были вколочены в щели, Лоусон размотал сеть, с максимальной тщательностью засунул ее в щель по всему периметру выпиленного блока и закрепил несколькими крюками из арсенала альпинистского снаряжения – такими же точно, какие Майкл неоднократно использовал во время восхождений. Покончив с этим, он прикрепил крючья к прочному спасательному тросу и с силой дернул за него три раза. Подождал немного, после чего снова трижды дернул за трос.

Майкл и Лоусон отплыли назад на несколько ярдов и стали ждать, когда лебедка рванет за трос. Сначала спасательный трос, который до этого довольно вяло покачивался в воде, вдруг натянулся, как тетива, – Майкл даже расслышал напряженное потрескивание фала в воде, – а буквально через пару секунд ледяной блок шевельнулся. Глыба с треском и скрежетом посунулась вперед и остановилась. Они словно вытаскивали каменный блок из основания гигантской пирамиды. И тут Майкл с ужасом увидел, что ледяная стена над ним стала осыпаться. Он молниеносно отплыл назад и впустил в гидрокостюм немного воздуха, чтобы подняться на несколько ярдов выше.

Должно быть, лебедка опять потянула за трос, поскольку ледяной блок подался вперед, сначала одним боком, затем другим, прямо как пингвин, неуклюже шагающий по снегу. Глыба снова замерла, все еще отчаянно цепляясь за ледовое убежище, а затем, издав громкий мучительный стон, выскочила из ледника и свободно зависла над бездонной пропастью. Лоусон моментально устремился к кубу и, не обращая внимания на то, что лебедка начала поднимать льдину к основной проруби, уцепился за нее, словно моллюск-блюдечко, и для пущей надежности связал узлами свободно болтающиеся концы сети. Майкл остался позади. Обалдевший, он глядел вслед уплывающей глыбе льда, размером и формой напоминающей большой холодильник, на которой, как на попутке, уносится Лоусон. Искрящийся ледяной блок с таинственным застывшим грузом, поднимающимся из небытия в мир живых, выглядел как исполинское стеклянное украшение, подобное тем, какими наряжают рождественские елки.

Левая перчатка снова начала протекать, отчего у Майкла возникло ощущение, будто запястье ему сковали ледяным железным обручем. Датчик уровня кислорода предупредительно пискнул, и журналист с пилой на изготовку, на случай нападения морского леопарда, поплыл по следу из воздушных пузырьков назад. Прочь из мрачных морских глубин к светлой голубой воде у поверхности.