Текст книги "Кровь и лед"

Автор книги: Роберт Маселло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 37 страниц)

Синклер с Элеонор попятились назад, и в этот момент крест сорвался, выдирая из стены кирпичи, и в клубах белой пыли рухнул на пол. Синклер затащил Элеонор за колонну, и оба вжались в нее, ожидая, что землетрясение вот-вот сровняет всю церковь с землей. Разноцветные стекла огромного окна покрылись паутиной трещин, словно тонкий ледок на пруду, а спустя мгновение взорвались тысячью сверкающих осколков. Затем обрушилась крыша, засыпая неф кучами пыли и камня. Элеонор прикрыла лицо носовым платком, а Синклер зажал нос рукавом мундира. И тут сквозь плотное облако пыли Элеонор увидела священника, который крестился и прокладывал путь вперед… прямо в их сторону.

– Синклер, – сказала она, кашляя, – к нам священник идет.

Синклер обернулся и увидел, что, разгоняя перед собой руками штукатурную пыль, к ним действительно направляется тот самый пастор.

– За мной, – скомандовал он и поволок Элеонор в одну из боковых капелл.

Однако там, перепуганные до смерти, неподвижно стояли два мужчины в безупречных бархатных фраках. Синклеру пришлось быстро изменить курс, но священник их уже перехватил и, вцепившись в золотой галун на мундире лейтенанта, стал что-то злобно кричать на непонятном им языке. Он энергично жестикулировал, показывая, что царящий вокруг хаос стал результатом какого-то ужасного святотатства Синклера.

А может быть, так оно и есть, промелькнуло в голове Элеонор.

Синклер оттолкнул от себя руки пастора, а когда мера не подействовала, размахнулся и нанес тому кулаком удар в живот. Престарелый священник рухнул на колени, жадно хватая ртом воздух, и повалился на пыльный пол. Схватив Элеонор за руку, Синклер пересек неф, прошмыгнул мимо капеллы с рыцарем в доспехах и выскочил через боковую дверь наружу. В первую секунду из-за ослепительного солнца они ничего не видели, однако почувствовали еще один толчок земли. Со всех сторон доносились вопли людей, в панике выбегающих на улицу из магазинов и домов, собачий лай и визжание свиней. Синклер с Элеонор слетели по извивающейся лестнице и помчались по какой-то аллее. Рядом с ними то и дело раздавался звон бьющейся черепицы, которая слетала с крыш и падала на булыжную мостовую. Несколько минут спустя они оказались в хаосе объятого паникой городского рынка.

В общем, свадьба вышла не такой, какой ее себе представляла Элеонор в юности, валяясь где-нибудь на лугах Йоркшира.

А что сейчас? Сейчас она стоит перед невысоким белым ящиком – «холодильником», неровно дышит, а яркие краски окружающих предметов выцветают и становятся белесыми. Чтобы не упасть, она ухватилась рукой за стену, но колени все равно подгибались. Элеонор сползла на пол и прижалась лбом к прохладной дверце холодильника. В нем лежит то, что необходимо ей как воздух… Пальцы помимо ее воли сами нащупали ручку. Она открыла ящик и вытащила один из пакетов с переливающейся внутри алой жидкостью. На нем значилось «I, отрицательная». Она задумалась над смыслом пояснительной надписи, но ненадолго. Элеонор прокусила зубами оболочку и там же, сидя прямо на полу в своем мягком белом халате, присосалась к пакету с кровью, как новорожденный к груди матери.

ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ

22 декабря, 10.00

Синклер и сам не знал, что его разбудило. Он сидел на высоком стуле, положив голову на столешницу алтаря. Под одной рукой у него покоился томик поэзии, а в другой была зажата полупустая церковная чаша. Брызгающая искрами догорающая свеча выпустила в воздух тоненькую струйку дыма.

Голодная лайка, сидящая в проходе между скамьями, издала жалобный вой.

Ему снилась Элеонор – а что еще ему могло сниться? – только вот сон, который и сном-то нельзя назвать, был не сладким, а очень тревожным. Ему приснилась ссора, которая произошла между ними, перед тем как он отправился на охоту.

Осмотрев с колокольни местность, Синклер тогда пришел к выводу, что линия берега отклоняется на северо-запад и, вероятно, этим путем им удастся скрыться.

– Сдается мне, мы все-таки не совсем в безвыходном положении.

– Синклер, мы в самом что ни на есть безвыходном положении, – мягко возразила она, медленно проговаривая каждое слово. – Мы больше не принадлежим к этому миру.

– Ничего подобного, – ответил он, разрывая на части очередной псалтырь и подбрасывая в топку. – Мы имеем такие же права на этот мир, как и все остальные.

– Мы не такие, как остальные. Я не знаю, кто мы или что мы, и кем должны были стать по замыслу Бога, но то, что происходит сейчас, не может быть Его планом…

– В таком случае это мой план! И благодаря ему мы еще некоторое время поживем! – рыкнул Синклер и уставился на пламя в буржуйке. Он уже начал ощущать нехватку дыхания и ухудшение цветового восприятия. – Я увидел план Бога, и знаешь, что скажу: план Дьявола был бы ничуть не хуже! Мир – это бойня, и я тоже сыграл роль в этом кровавом театре. Если я что-то и понял, так только то, что теперь, когда нам выпал шанс начать все с чистого листа, мы должны вершить свою судьбу самостоятельно. День за днем. – Он разорвал надвое еще один молитвенник и швырнул в огонь. – Если мы хотим выжить, то должны бороться за каждый глоток воздуха, за каждую крошку хлеба и за каждую каплю воды. – Глядя на бутылку с кровью, он добавил: – Бог никому не помогает.

Синклер поднял голову и поглядел в зал, где в проходе между лавок уже вовсю тявкала голодная собака, но и там не узрел Бога… если только не считать признаком его присутствия воцарившуюся снаружи непривычную тишину. Буран пошел на убыль, и ветер теперь лишь чуть слышно шептал. По всей вероятности, именно это временное затишье среди непрекращающегося грохота и завывания ветра его и разбудило. Разбудило, предоставляя шанс наконец отправиться на поиски Элеонор…

Бог никому не помогает, но если Синклер найдет в себе силы запрячь собак и погрузить на сани провизию, помощь Бога и не потребуется. Он поможет себе сам. Возьмет судьбу в свои руки.

Синклер опрокинул чашу и допил последние капли.

Майкл, ясное дело, оказался первым, кто пришел к флагу, под которым участники поисковой экспедиции условились встретиться. Он стоял у снегохода и постукивал ботинками по мерзлой земле, стараясь усилить кровоток в ногах. Кому-то пришло в голову опутать флагшток длинной блестящей мишурой красного и зеленого цвета; она так прочно примерзла к металлу, что оторвать ее от столба было уже нереально. Так и будет на станции Адели вечное Рождество.

Майкл поглядел на небо. Даже сквозь зеленые стекла солнцезащитных очков оно казалось темно-синим, как пасхальные яйца, что он раскрашивал в детстве. В поле зрения промелькнула птица грязно-серого окраса, описала в небе круг и вдруг спикировала ему прямо на голову. Майкл быстро пригнулся, но, судя по крику, птица взлетела и пошла на второй заход. Он поднял руки над головой, памятуя о том, что пернатые всегда целят в самую верхнюю точку на теле противника, но когда птица спикировала снова, до него вдруг дошло, что поблизости, во всяком случае, в пределах видимости, нет ни гнезд, ни еды, на которую она могла бы претендовать. Майкл торопливо смахнул с очков ледяные кристаллы и внимательнее присмотрелся к назойливому гостю, хлопающему крыльями прямо у него над головой. Это, случаем, не Олли?

Он покружил широкими кругами над вершиной флагштока, где на холодном ветерке реял флаг США, и уселся на крышу административного модуля. Майкл сунул руку в карман и нащупал твердый, как камень, батончик мюсли. Поморники, насколько он знал, не слишком привередливы в еде. Закутанными в варежки руками он принялся раздирать оболочку, а птица внимательно за ним следила. Подняв руку, Майкл повертел батончиком в воздухе, затем бросил угощение на землю в нескольких футах от себя. Поморники – птицы ушлые и никогда не упустят шанс схватить то, что плохо лежит. Птица в мгновение ока слетела с крыши и спикировала на землю с уже раскрытым клювом. Парой резких клевков она размолотила еду на несколько кусочков и два из них моментально отправила в желудок. Майкл всматривался в поморника, надеясь увидеть признаки, которые помогли бы понять, Олли перед ним или нет. Когда птица проглотила последний кусочек мюсли, Майкл присел, чтобы рассмотреть ее получше.

– Олли! – сказал он. – Это ты?

Поморник невозмутимо посмотрел на человека бусинками черных глаз, но не улетел. Тогда Майкл протянул к птице руку, хоть и понимал, что это не самый умный поступок, учитывая, какие поморники троглодиты. Та прыгнула навстречу и, мягко клюнув его в ладонь, осталась стоять рядом.

– Будь я проклят, – пробормотал Майкл.

Он вдруг почувствовал ком в горле, хотя и сам точно не знал, отчего он возник. Может, из-за того, что маленький пернатый негодник сумел-таки выжить… один из немногих. Он представил Кристин, лежащую на больничной койке, а потом… на похоронах, на которых он не смог присутствовать. Мысленным взором он увидел ее гроб, утопающий в букетах больших ярко-желтых подсолнухов. Олли снова клюнул его в руку, но у Майкла, к его большому сожалению, больше не было никакой еды.

– Больше нет. – Он выпрямился и развел пустые руки в стороны.

Поморник пошарил по земле вокруг себя, но, ничего не найдя, резко, как ракета, взмыл в воздух. Майкл с тоской наблюдал, как его питомец пересек территорию лагеря и полетел в направлении водолазного домика, где затерялся среди своих собратьев, бороздивших небо. Как бы глупо это ни казалось, Майкл почувствовал себя родителем, ребенка которого сверстники на игровой площадке только что приняли в свою компанию.

Со стороны административного модуля послышался нарастающий шум двигателей, и спустя мгновение Майкл увидел Мерфи, Лоусона и Франклина; каждый на своем снегоходе. На взгляд Майкла, троица походила на полицейский отряд, и сходство еще больше усилилось, когда он увидел, что мужчины вооружены. У Мерфи на поясе висела кобура с пистолетом, а из багажного отделения на машине Франклина торчал ствол винтовки.

– Я думал, это поисковая экспедиция, а не военная, – заметил Майкл.

Шеф бросил на него многозначительный взгляд, который как бы говорил: «Что б ты смыслил, мальчишка».

– Вы что, никогда не были в отряде бойскаутов? «Будь готов», как говорится. – Начальник взял из багажника гарпунное ружье и протянул Майклу. Такое же было и у Лоусона. – Когда прибудем на китобойную станцию, мы с Франклином прочешем береговую линию, а вы с Биллом сразу направитесь к цехам, – объявил Мерфи, перекрывая голосом тарахтение моторов на холостых оборотах. – И смотрите, куда едете. В прошлом году я уже потерял одного «пробирочника» в ледяной расселине, и больше мне ЧП не нужны.

Он опустил забрало шлема, двигатель оглушительно взревел, и снегоход сорвался с места.

Франклин оседлал своего «арктического кота» и сказал:

– Лучше ехать цепочкой. Так будет больше уверенности, что наст впереди прочный.

Лоусон поехал третьим.

Майкл опустил визор шлема с широким незапотевающим стеклом и устроился на сиденье. Снегоходы были мощными и тяжелыми машинами, весом свыше пятисот фунтов, с высоким горизонтальным рулем. Он повернул ручку газа сильнее, чем требовалось, и четырехтактный двигатель ответил зычным ревом. Гусеница вгрызлась в снег, нос снегохода задрался, и Майкл рванул вслед за Лоусоном. Машина, которую он вел, не имела ничего общего с его старым снегоходом времен юности. Сидя на «арктическом коте», он всем телом ощущал мощь грохочущего под ним табуна лошадей, не говоря уже о работе энергоемкой подвески. Майкл привык ощущать пятой точкой все неровности льда и шероховатости обнаженной земли, но на этом снегоходе он словно парил на ковре-самолете над заснеженным полем.

В этом-то и таилась главная опасность.

Он отметил, что Мерфи, Франклин и Лоусон начали выстраиваться цепочкой, тем не менее на безбрежной белой долине ледниковая трещина могла возникнуть совершенно неожиданно, целиком поглотив любого из них. В «снежной школе», сразу после прибытия на станцию Адели, Майкл прослушал от Лоусона длинную лекцию на эту тему и, хотя не запомнил разницу между бергшрундами, краевыми или продольными расселинами, твердо усвоил главное – они часто скрываются под прошлогодним снегом. Он формирует над ними своеобразный хрупкий мост, от которого неизвестно чего ожидать: снежный купол может выдержать вес одного человека, но неожиданно обрушиться под идущим следом. Тогда несчастный провалится в ущелье глубиной под сотню футов с зазубренными ледяными стенами насыщенного голубого оттенка. Дно трещины, где воздух охлажден до минус сорока градусов, представляет собой ложе из замерзшей соленой воды. Мало кому из тех, кто проваливался в ледниковую расселину, удавалось выбраться из нее живым, если вообще выбраться…

Майкл старался ехать по следам впереди идущих машин, однако различать их было не очень-то просто. Солнце, отражающееся от снега и редких проплешин отполированного ветром льда, нещадно слепило глаза. Он низко согнулся на сиденье, стараясь укрыться за лобовым стеклом от набегающих потоков ледяного ветра. Шлем тоже здорово помогал. Мало того, что в области щек и подбородка у него была мягкая теплая набивка, так он еще был оснащен широким воротником, заглушающим рев мотора, и вентиляционными отверстиями, с помощью которых проникающие струйки воздуха охлаждали внутреннее пространство и не давали забралу запотеть. Это напомнило Майклу снаряжение глубоководного ныряльщика, в котором он высвобождал Элеонор из ледника.

Элеонор… Спящая красавица, которая в сознании его спутников превратилась… в невесту Дракулы. Оставался открытым вопрос, как долго ее присутствие удастся скрывать от остальных обитателей станции Адели… А уж то, как долго ее вообще можно держать на полярной станции, и вовсе вопрос на миллион. Его командировка истекает через девять дней, и по истечении этого срока придется сесть на первый же самолет обеспечения – насколько Майкл знал, транспорт прилетит накануне Рождества – и покинуть Антарктиду. Что потом будет с Элеонор? Кто о ней позаботится? Кому она будет рассказывать свою трагическую историю? И кому прежде всего она сможет довериться? В доброте и порядочности Шарлотты Майкл не сомневался ни на йоту, но ведь у Шарлотты есть море обязанностей – она офицер медицинской службы, отвечающий за всю базу, поэтому нельзя рассчитывать на то, что она станет девушке нянькой. А Дэррил? Дэррил не тот человек, который пожертвует своими гематологическими исследованиями и препарированием рыб ради возни с Элеонор. И что, если Синклер Копли так и не объявится? Лоусон рассматривает вариант его выживания как нулевой. Чем больше Майкл об этом думал, тем сильнее укреплялся в мысли, что Элеонор обречена на полное одиночество в изоляторе-тюрьме размером немногим больше ледяного куба, в котором ее подняли на свет божий.

Если только…

Снегоход наскочил на кочку, взмыл в воздух и грузно ухнул в снег. Задняя часть завихлялась в заносе.

«Сконцентрируйся, – приказал себе Майкл, – иначе свернешь шею, и тогда все твои планы пойдут прахом».

Он встряхнул головой, чтобы сбросить с визора хлопья снега, и покрепче ухватился за руль. Но мысли вернулись к тому же – к грядущему дню, не такому и далекому, когда он будет вынужден покинуть станцию Адели. А вместе с ней и Элеонор…

А что, если Элеонор вернется вместе с ним? Майкл удивился, как подобная мысль не приходила ему в голову раньше (или все-таки приходила?). Что, если она окажется на том же транспортном самолете, что и он? Идея была нелепой, однако Майкл вопреки всякой логике и здравому смыслу воспринял ее с восторгом. Да и Мерфи, если уж на то пошло, будет просто счастлив избавиться от лишней головной боли. Более того, как начальник он мог бы применить мощные рычаги воздействия на тех немногих сотрудников, которые знают о существовании Элеонор, и заткнуть им рты. Мерфи мог как облегчить жизнь отдельным работникам, так и сделать ее невыносимой; для этого у него имелись все возможности.

С другой стороны… как все это воплотить в жизнь? Как проделать длительный путь до Штатов с таким необычным (вряд ли на свете есть другие, подобные ей) пассажиром, как Элеонор? Задачка непростая, учитывая, что она никогда не видела самолетов, автомобилей или тех же CD-проигрывателей. У нее нет паспорта и прочих документов, удостоверяющих гражданство, а рассчитывать на то, что королева Виктория подтвердит ее британское подданство, не приходится.

Но даже если отбросить очевидные трудности, с которыми они столкнутся в путешествии, как он сможет позаботиться о ней в таком необычном физическом состоянии? Майкл невольно стал прикидывать, где в Такоме находится ближайший банк крови.

В полумиле впереди он увидел черное скопление дымовых труб, складских строений, сараев, а поодаль, на вершине холма – башенку церкви. Майкл с удовлетворением отметил, что Мерфи с Франклином, как и было задумано, сразу начали уходить вправо, к усыпанному выбеленными костями берегу и остову парохода «Альбатрос». Если Синклер действительно на китобойной станции, живой и невредимый, то велика вероятность, что он забаррикадируется в комнате священника позади алтаря. В таком случае Майклу хотелось первым его обнаружить. Он должен попытаться воззвать к разуму лейтенанта и успокоить его страхи. Если Синклер жив, не исключено, что он проявит подозрительность, недоверие к чужакам, а то и агрессию. У него были для этого все основания, учитывая пережитое.

Поэтому Майклу хотелось быть одному в тот момент, когда он обнаружит лейтенанта. Еслиобнаружит… Кстати, как они поступят с беглецом? Тоже запрут в изоляторе?

Лоусон остановил машину, немного не доезжая до центрального двора для свежевания – железные вагонеточные рельсы могли повредить лыжи снегоходов. Майкл подъехал к напарнику и заглушил мотор. Вмиг наступила звенящая тишина. Журналист поднял забрало шлема, и лицо, словно хлесткой пощечиной, обожгло ледяным ветром.

– И что теперь? – обратился к нему Лоусон.

– Давай ты начнешь поиски с осмотра этих построек и дворов, а я пойду на вершину холма и постепенно буду спускаться тебе навстречу, – предложил Майкл, чтобы отделаться от напарника.

Кивнув, Лоусон подхватил гарпунное ружье, повесил шлем на руль своего снегохода и отправился в путь. Майкл тоже снял шлем и направился к церкви. Поднявшись по склону, он увидел покосившиеся могильные камни, а вскоре и церковную дверь. Сейчас обе ее половины были плотно прикрыты. Любопытный знак, поскольку раньше одной из створок мешал закрыться наметенный сугроб. Возможно, внутри кто-то есть.

Отбрасывая короткую тень прямо себе под ноги – в эти дни солнцестояния небесное светило висело прямо над головой, – Майкл поднялся по деревянным ступенькам. Услышав внутри царапанье, а затем и лай, он навалился плечом на скрипучую дверь и вошел. Навстречу журналисту с радостным тявканьем бросилась свора ездовых собак и принялась бешено прыгать вокруг. Майкл опустился на колени, позволяя лайкам облизать ему лицо и руки, а сам тем временем окинул взглядом пустой зал. У выхода грудой лежали кое-какие вещи и провизия, как если бы их хозяин собирался в скором времени покинуть пристанище, а на алтаре Майкл заметил подсвечник и черную винную бутылку.

Ну и что теперь делать? Покричать, объявив о своем присутствии, или тихо прокрасться в комнату в надежде застигнуть беглеца врасплох?

Майкл до сих пор не понимал, пытается он спасти Синклера или, напротив, пленить…

Он крадучись двинулся по проходу мимо старых скамеек, завернул за алтарь и направился к комнате позади. Дверь была приоткрыта. Распахнув ее, Майкл увидел, что постель помята, как если бы на ней спали, однако огонь в печке погас; пахло холодными углями и влажной шерстью. Через открытое окно – оно было нараспашку, а ставни все еще слабо покачивались – Майкл заметил согнувшуюся человеческую фигуру, которая, крадучись между надгробиями, огибала церковь сзади.

Это определенно не был кто-то из членов поискового отряда.

Человек был с непокрытой головой, в красной расстегнутой парке с белым крестом на спине. Майкл узнал в ней одну из курток, которые висели на вешалке в псарне. У мужчины были русые волосы и усы такого же цвета.

Значит, Синклер… возлюбленный Элеонор. Выжил-таки.

При виде спасающегося бегством лейтенанта Майкл почувствовал вдруг странное нытье в груди, которое, впрочем, быстро прошло.

Он стремглав выскочил из комнаты и понесся по залу, барабаня ботинками по скользкому от снега полу. Собаки тут же гурьбой бросились ему навстречу.

– Не сейчас! – крикнул он, отпихивая от себя мохнатые морды животных.

К тому времени как Майкл добежал до наружных дверей, Синклер, для устойчивости расставив руки в стороны, уже спускался по холму, иногда бегом, иногда скользя. Галуны на мундире и болтающиеся на поясе ножны блестели золотом под распахнутой паркой. Мужчина прорывался к заводским цехам, где некогда потрошили китов и вытапливали из их внутренностей жир. Он скрылся в узком проходе между двух больших строений, но Майкл за ним не поспевал, так как с гарпунным ружьем наперевес приходилось спускаться по обледенелому склону очень осмотрительно.

Он попытался прикинуть, куда Синклер может направиться дальше. Должно быть, тот услышал стрекотание снегоходов, а может, его и правда застигли врасплох. Приготовленное у входа снаряжение наводило на мысль о том, что Синклер заранее планировал вылазку. Но если он хотел просто спрятаться, то почему сразу этого не сделал? Наверное, среди цехов и складов китобойной станции есть нечто, что он хочет заполучить.

Единственное, что приходило Майклу на ум, было оружие.

Далеко впереди мелькнула красная куртка и шмыгнула между сараев. Майкл бросился следом. К счастью, Лоусона не было видно – Майклу меньше всего хотелось, чтобы тот вмешался в это дело, – зато слышалось отдаленное жужжание снегоходов Мерфи и Франклина. Те ехали вдоль береговой линии. Теперь главное – перехватить Синклера; тогда у Майкла будет небольшой промежуток времени, чтобы убедить лейтенанта сдаться.

И тут он вспомнил про ржавые гарпуны, развешанные по стенам постройки, которая в былые времена, вероятно, служила кузницей. Но где конкретно она находится? Майкл на секунду остановился, чтобы перевести дыхание и сориентироваться на местности. На кузницу в прошлый раз он обратил особое внимание. Она была где-то вдали, слева от него. Точно Майкл не помнил, однако был уверен, что сможет ее опознать по огромному ржавому якорю, приставленному к воротам.

Майкл понесся дальше по склону, направив гарпунное ружье вниз и в сторону от себя, на случай если он вдруг упадет и чертова пушка самопроизвольно выстрелит. Журналист оставлял за спиной один пустующий цех за другим, бегло осматривая помещения, но внутри видел лишь болтающиеся на шкивах цепи, длинные поцарапанные верстаки, ножовочные полотна и огромные котлы на приземистых железных опорах. Он вдруг осознал, что, каким бы беспорядочным и несуразным на первый взгляд ни казалось нагромождение построек, в планировке станции все-таки есть определенная система. В частности, на это указывало расположение вагонеточных рельсов. Здешняя инфраструктура напоминала примитивную сборочную (вернее, разборочную, если быть точным) линию, на которой проходил полный цикл обработки китовых туш, от освежевания до переработки шкур и хрящей. То тут, то там Майкл натыкался на кости, зубы и даже окаменелые глаза животных размером с мяч, небрежно сваленные горками под стенами строений.

Он остановился на перекрестке, от которого в разные стороны разбегались узкие проходы и улочки, и снова попытался воссоздать в памяти первый ознакомительный визит в городок китобоев. Тогда он подъехал с юго-западной стороны, а значит, двигался вдоль открытой площадки, которая сейчас находится от него по правую руку. Майкл рванул туда и вскоре, к огромному облегчению, увидел якорь, приваленный к низким черным воротам.

Он перешел на шаг и осторожно заглянул внутрь, однако в кузнице не было ни следа присутствия человека и царила полная тишина. Наверное, он ошибся в своих догадках. И только Майкл пригнул голову, чтобы зайти в помещение – в дальней части виднелась еще одна распахнутая дверь, частично перегороженная нагромождением бочек, – как вдруг возле его щеки что-то просвистело и вонзилось в стену всего в футе от него. Гарпун. Древко заплясало у Майкла над ухом, тогда как наконечник прочно засел в деревянной доске.

– Ни шагу дальше! – услышал Майкл, хотя в полумраке заваленного хламом цеха не увидел противника. – И бросьте оружие.

Майкл разжал руку, и ружье со звоном брякнулось на каменный пол.

Перед Майклом, обособленная от остальных приспособлений, стояла огромная дымовая труба из красного кирпича, очевидно, кузнечный горн, а перед ней – черная железная наковальня. Из-за трубы вышел человек; верхнюю одежду он успел сбросить и теперь был только в красной кавалерийской форме. На боку у мужчины болталась сабля, а в руке он сжимал второй гарпун.

– Кто вы?

– Меня зовут Майкл. Майкл Уайлд.

– Что вы здесь делаете?

– Пришел за вами.

Повисло недоброе молчание, нарушаемое лишь стоном ветра, который проникал в дымоход и гулял по кузнечному горну. В воздухе витал слабый запах старых, давно потухших углей.

– Должно быть, вы лейтенант Копли, – сказал Майкл.

Мужчина опешил, но быстро оправился от удивления.

– Раз вам это известно, получается, вы и Элеонор знаете?

– Да. Она в безопасности, – заверил его Майкл. – Мы хорошо о ней заботимся.

Глаза Синклера вспыхнули злобой, и Майкл моментально пожалел о неудачном выборе слов. Синклер определенно полагал, что обладает исключительным правом прикасаться к Элеонор.

– Она в лагере, – продолжал Майкл. – На станции Адели.

– Вот, значит, как вы называете это место.

Синклер выглядел и говорил как британский аристократ – во всяком случае, такими их представляли в фильмах, которые видел Майкл, – однако в глазах лейтенанта сверкал безумный блеск, словно от него можно было ожидать чего угодно. Впрочем, для Майкла особым сюрпризом это не было.

Он лихорадочно пытался придумать, что сказать, чтобы заставить Синклера опустить гарпун.

– Мы здесь не для того, чтобы причинить вам вред, – произнес журналист. – И в мыслях не было. На самом деле мы может вам помочь.

«И что дальше? Продолжать трепать языком или лучше заткнуться?» – думал Майкл.

– Сколько вас здесь?

Синклер тяжело дышал, выпуская в воздух рваные облачка пара, и Майкл только сейчас понял, каких физических усилий стоила лейтенанту пробежка. Он еле держался на ногах, хотя и продолжал демонстрировать несгибаемость характера.

– Четверо. Нас всего четверо.

Наконечник гарпуна дрогнул. Синклер медленно закрыл веки, затем резко их распахнул.

Выражаясь словами Экерли, «восстановил изображение»? Это снова напомнило Майклу о том, какую смертельную опасность представляет человек напротив.

– Мы здесь, на Южном полюсе, работаем, – пояснил Майкл. – Мы американцы.

Гарпун опустился ниже. Майкл мог поклясться, что по губам Синклера скользнула легкая улыбочка.

– Раньше, давным-давно, я мечтал попасть в Америку, – сказал Синклер и откашлялся. – Мне она представлялась чем-то идеальным. Ни я там никого не знаю, ни меня никто не знает.

Уголком глаза Майкл уловил в проеме задней двери какое-то движение. Синклер, должно быть, проследил за его взглядом, так как, вскинув гарпун, резко обернулся. Не успел Майкл выкрикнуть: «Стойте!», как в кузницу, разметав бочки, с заднего входа ворвался вооруженный винтовкой Франклин.

Мгновение Синклер колебался, но когда увидел наведенное на него дуло оружия, метнул гарпун. В ту же секунду раздался оглушительный выстрел, и во все стороны полетели высеченные из дымовой трубы осколки кирпича. Один из них, словно шершень, ужалил Майкла в щеку, а другой, поменьше, угодил в глаз. Майкл согнулся, прикрыв лицо руками, а когда поднял голову, увидел, что гарпун торчит в одной из бочек и покачивается. Франклин продолжал стоять, держа винтовку наготове, однако смотрел вниз… на Синклера. Тот лежал на наковальне, безвольно свесив с нее руки и конвульсивно подергивая пальцами.

В помещение, тоже со вскинутым пистолетом, влетел Мерфи.

– Ты что наделал?! – взревел Майкл.

– Он в меня гарпун метнул! – Но кажется, Франклин был поражен не меньше Майкла. – В любом случае я в него не попал. Пуля угодила в трубу.

Майкл бросился к Синклеру и увидел, что на затылке у того рана, из которой, пропитывая русые волосы алым, стекает кровь.

– А это тогда что?

– Рикошет. Винтовка заряжена резиновыми пулями. Наверное, пуля от трубы отскочила.

Мерфи обошел наковальню с другой стороны, и вместе с Майклом они осторожно опустили Синклера на пол, а затем перевернули на спину. Глаза мужчины впали, а губы посинели. Майкл думал сейчас лишь о том, как происшествие повлияет на Элеонор.

– Давайте-ка отвезем его в лагерь, – сказал Майкл. – Надо, чтобы Шарлотта его осмотрела. Быстрее.

Мерфи кивнул и встал.

– Сначала придется его связать…

– Он в отключке, – возразил Майкл.

– Пока да, – парировал Мерфи. – Но что, если очухается? – Начальник бросил взгляд на Франклина. – Свяжем, а потом погрузим сзади на мой снегоход. На станции сразу поместим его в карантин. Подожги сигнальную шашку, чтобы Лоусон знал, что мы здесь и готовы возвращаться.

Франклин вышел на улицу исполнять распоряжение.

Майкл вспомнил Экерли, которому однажды тоже устроили «карантин» – положили на ящик в запирающемся продуктовом складе, и чем все это закончилось…

– Вам известны правила, – сказал Мерфи Майклу. – До дальнейшего распоряжения никто, кроме нас, не должен знать, что он на станции. Ясно?

– Ясно.

– К Спящей красавице это особенно относится.

Майкл и сам предпочел бы сохранить секрет. Одним больше, одним меньше, подумаешь… В последнее время он явно преуспел в сокрытии информации. Вопрос лишь в том, как долго удастся скрывать происшедшее здесь? Если о Синклере другие работники базы могут и не узнать, то с Элеонор совсем иная история. Насколько Майкл мог судить, между ними установилась прочная эмоциональная связь. Прочная настолько, что он бы не удивился, если бы Элеонор уже почувствовала, что Синклера обнаружили… ранили… и он на пути к ней.