Текст книги "Уроки, Которые не Выучивают Никогда (ЛП)"

Автор книги: Роберт Хейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

– О, пошли, – донесся из-за поворота лестницы голос Имико. – Мы будем сидеть здесь весь день, если ты не поторопишься. Мы всего лишь поднимемся на крышу.

Никакой засады не было, и в конце концов я вышла на солнечный свет, подняв руку, чтобы защитить глаза от яркого света. Все еще стояла зима и было очень холодно, но это не помешало свету оставаться ярким. Крыша таверны была плоской, и вокруг небольшого стола стояли два деревянных стула. С этой точки обзора я могла видеть доки и воду за ними. Прекрасное зрелище. Мне всегда нравился хороший вид. Имико ждала неподалеку, и выражение ее лица говорило о большом нетерпении. В ярком свете она выглядела такой юной, совсем девочкой.

– Вы смотрите не туда, – сказала Имико и указала на север вдоль береговой линии.

Тамура хихикнул, Хардт хмыкнул. Я потеряла дар речи.

– Вы хотите сбежать. Убраться подальше от Террелана? Это ваша лучшая ставка, а не какая-то ветхая груда бревен, пытающаяся выжить в океане. И я могу доставить вас туда. – Имико кивнула, ее улыбка показывала, насколько она довольна собой. Я могла бы рассердиться на нее за это, но я была слишком поражена. Вдалеке, мало чем отличаясь от точки на горизонте, я увидела гору, перевернутую вверх дном и летящую по небу. Прошло много лет с тех пор, как я в последний раз видела Ро'шан.

Корабли больше не имели для меня значения. Я точно знала, как мне сбежать из Террелана. В летающем городе.

Глава 11

Это был третий раз в моей жизни, когда я увидела Ро'шан, украшающий небо своим величественным видом. Первый раз это произошло, когда мне было пять лет и город пролетал над Кешином. Он редко заходил так далеко на запад, чаще всего пролетая только над восточным побережьем Иши, когда находился на орбите своего города-побратима, До'шана. Я почувствовала, как у меня кончилось дыхание, а вместе с ним и все слова. Даже сейчас, по сей день, я восхищаюсь его грациозным путешествием по небу.

Во второй раз я увидела Ро'шан, когда еще училась в академии. В Пикарре от этого начался переполох. На памяти живущих летающий город пролетал над их головами всего один раз. Там был фестиваль, празднование которого длилось три дня. В дело вмешалась даже академия. Наши обычные занятия были приостановлены, и наставники попросили нас, студентов, сделать бумажные фонарики. Во всех районах Иши всегда было принято отправлять сообщения в город, когда он пролетал мимо. Каждый фонарик представляет из себя маленький бумажный шарик с чашечкой внизу для свечи и веревочкой, к которой можно привязать письменное послание. Некоторые из воздушных шариков простые, летающие и ничего больше, в то время как другие украшены. Я решила нарисовать на своих фонариках узоры из пламени. У каждого есть шанс отправить сообщение, независимо от того, слишком ли он стар, чтобы это увидеть, слишком беден, чтобы позволить себе это, или слишком молод, чтобы обращать на это внимание. Я, должно быть, изготовила не менее двадцати фонариков и на многих других написала послания для тех, кто не смог, но сама воспользовалась только одним. Странно думать, что в то время мы воевали, а город праздновал это событие.

Я помню волнение, которое поднялось, когда упал огромный якорь, – и не только мое собственное. Чувство предвкушения охватило город, как пожар. Я стояла с Джозефом на вершине Башни хвастунов в толпе примерно из двадцати человек, и мы наблюдали, как падает якорь. Земля содрогнулась от удара. Двое из толпы упали, один чуть не перевалился через край башни. Трудно представить, как был выкован такой якорь и прикрепленная к нему цепь. Это металл, вероятно, сталь, и из-за этого якоря самый большой зал Пикарра казался маленьким, несмотря на свои три этажа. Каждое звено в цепи, а их сотни, было длиннее, чем трое взрослых мужчин, стоящих друг у друга на плечах.

Мы стояли на вершине башни, сражаясь за место поближе к краю, поскольку я была слишком мала, чтобы что-то видеть из-за чьих-то плеч. Ро'шан продолжал двигаться вперед, даже когда якорь вошел в землю. Вскоре цепь натянулась, и мы увидели, что якорь совсем немного протащился, прежде чем великий город остановился. После того, как все было сказано и сделано, и летающий город двинулся дальше, я пошла посмотреть на шрам, который якорь оставил на земле – рану глубиной в десятки футов и длиной почти в сотню футов. Требуется немало усилий, чтобы остановить Ро'шан, и по всему миру есть земли, которые являются этому доказательством.

После того, как толпа разошлась по своим празднествам, я осталась на башне с Джозефом. Думаю, он хотел уйти, но не мог бросить меня там. Я могла бы стоять на башне и любоваться городом все три дня. Я помню флаеры, маленькие лодки с лопастями ветряных мельниц наверху и сзади, которые спускались с Ро'шана и приземлялись за пределами Пикарра. Торговцы с повозками в сопровождении солдат отправились встречать гостей из Ро'шана. Я не потрудилась лично встретиться с посетителями, потому что считала их землянами и не обращала на них особого внимания, но теперь я знаю лучше; на Ро'шане мало землян. Приезжие из этого города, скорее всего, были пахтами, и я упустила свой первый шанс увидеть кого-то из других народов мира. Теперь я хорошо знаю их всех: пахтов, таренов, гарнов и даже муров. Я также знакома с Ранд и Джиннами, хотя сомневаюсь, что кто-то может утверждать, что знает их хорошо. Для нас, смертных, они все равно что Боги; по крайней мере, они хотят, чтобы мы в это верили.

В конце концов Джозеф утащил меня прочь. Мы вернулись в академию и быстро приступили к изготовлению фонариков. В ту ночь небо было усеяно огоньками, которые поднимались к городу. Я сомневаюсь, что многие из фонариков достигли Ро'шана, но смысл был не в этом. Это было по-прежнему прекрасное зрелище – темнота, освещенная тысячами фонариков, летящих по ветру. Я даже помню записку, которую прикрепила к фонарику, который отправила наверх. Это была простая вещь, но ее слова так много значили для меня в то время. Я надеюсь однажды пройтись по улицам Ро'шана.

Я думала, что у Имико есть способ разместить нас на одном из флаеров. Маленькие кораблики перевозили товары и людей в Ро'шан и обратно и были для меня почти таким же чудом, как и сам город, но они и были здесь не для туристов или безбилетников; только зарегистрированным торговцам или чиновникам разрешался проезд на флаерах, а мы, безусловно, не были ни теми, ни другими. Нам бы отказали или, что еще хуже, передали бы властям. К счастью для нас, у Имико был другой выход. Я несколько неуверенно употребляю выражение к счастью.

Ро'шан не в первый раз останавливался в окрестностях Юна. По словам Имико, он пролетал над их головами дважды в год на протяжении многих лет, и обычно бросал якорь на несколько дней. Жители Юна собирались отпраздновать праздник, очень похожий на тот, что я видела в Пикарре много лет назад. Торговцы будут торговать со своими коллегами из Ро'шана; я часто находила забавным, что терреланцы с таким предубеждением относятся к другим жителям Оваэриса, но при этом так охотно торгуют с пахтами из Ро'шана, когда те появляются. Я думаю, что за достаточно большие деньги можно купить все, даже дружбу.

Имико утверждала, что была на Ро'шане не менее шести раз, тайком осматривая достопримечательности и воруя все, что могла. Она сказала, что флаеры тщательно охранялись, а якорь и цепь – нет. Я думаю, именно тогда Хардт решил проявить твердость. Он уже видел Ро'шан раньше, и он видел цепь. Я не могу его винить. В то время я думала, что это звучит как вызов, и мне не терпелось попробовать свои силы после того, как я потерпела полную неудачу в своем первом бою. К несчастью для Хардта, каким бы твердым он ни был, меня это не могло остановить. И чем больше он сопротивлялся, тем решительнее я становилась. Корабли в порту меня больше не интересовали. Я уже решила, что совершу побег через Ро'шан или не совершу его вообще.

Наши последние деньги были потрачены на еду, и это был скудный рацион, которого нам едва хватило на два дня до нашего восхождения. Имико исчезла, несмотря на пристальный присмотр Хардта, и я заподозрила худшее. Я не доверяла ей, и не без оснований. Ты должен помнить, что эта маленькая сучка обокрала меня и избила во время нашей первой встречи. Я довольно убийственно высказалась о ней, когда говорила с Хардтом и Тамурой, но я не позволила своей желчи помешать потенциальному путешествию в Ро'шан. В конце концов Имико вернулась с таким количеством веревки, которое сделало бы ее вторым самым богатым человеком в Яме после Деко.

Трудно точно описать размеры летающего города. Я бы сравнила его с горой, перевернутой вверх ногами, вершина которой направлена к земле, находящейся в сотнях футов под нами. У нее есть очертания, пики и впадины, как у любой горы, но на другом ее конце находится плоское основание, и на этом основании стоит город, более крупный, чем когда-либо строили земляне. Я была в столице Террелана, Джанторроу, была и в столице Оррана, Ланфолле, когда рушилась империя. Итак, когда я говорю, что Ро'шан больше, чем любой другой город, который когда-либо строили земляне, я знаю, что это правда. Вокруг Ро'шана вращаются три небольших острова, хотя я не знаю, что связывает их с основной массой земли. Несмотря на мои исследования, я понятия не имею, как город удерживается в небе и не поддается гравитации. Я полагаю, город держит магия Источников, но, безусловно, не та, с которой я знакома. И Ранд, и Джинны – настоящие мастера магии, и они ни с кем не делятся своими секретами. Хотя нет, не совсем так. Джинн поделился некоторыми своими секретами с Железным легионом, и я узнала о Ранд больше, чем можно было бы ожидать. Но я снова забегаю вперед.

В тот первый вечер мы присоединились к празднованию. Имико нашла нам всем бумажные фонарики, и мы запустили их в небо вместе с тысячами других. Я не знаю, что остальные написали в своих сообщениях, спрашивать было невежливо. Я написала только одно слово: Завтра.

На следующее утро мы отправились в путь голодные и плохо подготовленные к предстоящему испытанию. Хардт все еще был недоволен. Он до последнего момента настаивал на том, чтобы отказаться от этого плана и вернуться в Юн. Я думаю, что он мог бы продолжить и дальше, но нас всех достали его жалобы, а его доводы оставались без внимания. Я твердо решила. Имико утверждала, что делала это раньше, а Тамура только хихикал над каждым аргументом против этого плана. Чем больше Хардт возражал против этого, тем тверже становилась моя решимость. Высеченной в камне. Нет. В чем-то более прочном, чем камень. Высеченной в крови.

Мы старались избегать флаеров, которых рассылал Ро'шан. Я хотела взглянуть на посетителей, но мы не хотели привлекать к себе внимание. Не могли позволить себе рисковать. Вместо этого мы направились прямиком к якорю. Или, по крайней мере, попытались. Я должна была ожидать нападения, обращать более пристальное внимание на тех, кто выстраивался в очередь, чтобы войти в город. Вместо этого я была так сосредоточена на своей цели, мои глаза были так поглощены зрелищем летающего города, что я была застигнута врасплох. По крайней мере, я была не одна такая. Никто не ожидал, что из толпы выскочит Хорралейн.

Я была бы мертва еще до того, как поняла, что происходит, но великану пришлось проталкиваться сквозь группу торговцев, которые везли тележку, запряженную птицей трей. Я оглянулась как раз вовремя, чтобы споткнуться, и тут этот гигантский ублюдок меня ударил. В своей жизни я нанесла огромное количество ударов и получила еще больше. Некоторые из них были не более чем пощечиной, скорее шокирующей, чем болезненной. Некоторые из них были жестокими и необузданными; если тебе когда-нибудь доводилось растить непослушного мальчика, ты мог испытать их на себе. Дети не сдерживаются; они живут настоящим моментом, ими управляют эмоции, и иногда эти эмоции толкают их на насилие. Полагаю, это многое говорит о моей несостоятельности как родителя, как по отношению к моим собственным детям, так и к тем, кого я выбрала для воспитания. Но некоторые удары, часто наносимые мужчинами или женщинами большой силы и мастерства, вызывают ощущение, что тебя топчет стадо аббанов. Такие удары наносят и Хард, и Хорралейн. Полагаю, мне повезло, что его кулак попал мне в грудь, а не в лицо. В то время я определенно не чувствовала себя везунчиком.

Мир превратился в яркое пятно боли. Думаю, я, катилась по земле, пытаясь глотнуть воздуха, и надышалась пыли. Кашлять, когда ты запыхалась, не слишком приятно, но у меня не было времени на что-то еще. Хорралейн набросился на меня через несколько мгновений. Я мельком увидела его оскаленное лицо на фоне ярко-голубого неба, а затем огромная рука обхватила мое горло. Это был второй раз, когда Хорралейн душил меня подобным образом.

Мое зрение затуманилось, в моем мире воцарились боль и отчаянная борьба за то, чтобы дышать, даже когда мне раздавливали гортань.

Такая слабая. Слова Сссеракиса едва заглушали боль, панику и ужас. Я безрезультатно вцепилась в пальцы Хорралейна. Я открыла рот, чтобы вдохнуть, но не смогла даже выдавить звук из-за его хватки. У меня потемнело в глазах, и они сами собой закатились.

Хардт мгновенно оказался рядом, забыв о своих пацифистских обещаниях. Мне кажется странным, что там, в Яме, он был готов позволить Изену сражаться и умереть от рук Йорина, но, когда моя жизнь оказалась под угрозой, он так легко прибегнул к насилию.

Я часто спрашивала себя, кем Хардт видел меня. Сестрой, нуждающейся в защите? Своенравной дочерью, которая доставляла больше хлопот, чем стоила того? Молодой женщиной, дружба с которой делала его счастливым? Возможно, никем из этого. Возможно, он просто увидел в жизни, которую я носила в себе, последнюю связь с младшим братом, которого он не смог защитить. О некоторых вещах лучше не говорить. Некоторые тайны лучше не раскрывать. Только одно я могу сказать наверняка – я рада, что Хардт был рядом, чтобы защитить меня в тот день, и во все последующие.

Когда я пришла в себя и смогла вдохнуть достаточно воздуха, чтобы голова прояснилась, я обнаружила, что лежу в пыли, а Тамура склонился надо мной. Старик положил руку мне на грудь и, глядя мне в глаза, глубоко дышал. Вдох и выдох. Вдох и выдох. Мое дыхание повторяло его, и вскоре я уже нормально дышала. Я до сих пор не знаю, как он проделал этот маленький трюк. Хардт прижимал руку к ребрам, а из раны на голове у него текла кровь. Кровь стекала к его левому глазу, и он крепко зажмурил его. Хорралейн лежал на земле, пятеро мужчин в форме стражников стояли коленями у него на спине и выкручивали ему руки. Он рычал и сопротивлялся, но на самом деле мало что можно сделать, когда на тебя давят пятеро мужчин. Мы встретились взглядами, когда стражники связали ему руки и поставили на ноги. Не думаю, что я когда-либо видела такую ярость в простом взгляде. Я не могу понять, почему он так ненавидел меня и почему решил преследовать даже после того, как сам сбежал из Ямы. Правда, я думаю, в том, что Хорралейн был простым человеком. Деко отдал ему приказ вернуть меня или убить, чего бы это ни стоило, и Хорралейн, если понадобится, будет выполнять это задание до конца света. Я не думаю, что ему когда-либо приходило в голову, что он свободен от Ямы и от Деко. Что теперь он может делать что угодно и быть кем угодно по своему выбору. Я слышала, что некоторые люди никогда не сбегают из плена, даже оказавшись на свободе. Я думаю, это был Хорралейн. Яма была его жизнью. Это было все, что он знал. Куда бы он ни пошел, он всегда будет там пленником. Такие люди заслуживают жалости, но у меня ее нет, поэтому я предложила ему ярость вместо нее.

– Пошел ты! – закричала я на него, одной рукой сжимая шею, а другой касаясь Источника на моем поясе.

Еще один бой проигран. Ты действительно слаба. Но я мог бы сделать тебя сильной.

– Ты его знаешь? – спросил один из охранников, отчаянно пытавшихся удержать Хорралейна.

Я медленно покачала головой и встретила яростный взгляд Хорралейна своим собственным, смертельно холодным:

– Нет. Он только что напал на меня. Надеюсь, он сгниет в тюрьме.

Борьба, хоть и была недолгой, дорого обошлась Хардту. Хорралейн сломал ребро и нанес Хардту порез, из-за которого его левый глаз быстро распух до такой степени, что он не мог его открыть. Вскоре после того, как Хорралейна утащили, появилась Имико. Я даже не заметила, как она улизнула, но это было одним из ее многочисленных умений. Как только начиналась драка, маленькая воровка исчезала. Для человека, обычно такого шумного и энергичного, исчезнуть таким образом было настоящим искусством. Она протянула Хардту длинную полоску бинта и какую-то мазь, пахнущую земляникой. Никогда не спрашивай вора, где он нашел ту или иную вещь; в лучшем случае ты вообще не получишь ответа, в худшем – обнаружишь, что из-за этой грубости твои карманы опустошены.

Вскоре мы снова отправились в путь, хотя и в гораздо худшем состоянии. Травмы Хардта замедлили его движение, и я обнаружила, что говорить с ушибленной шеей довольно трудно. По крайней мере, Тамура был весел. Сумасшедший старик посмотрел на Ро'шан, заполнивший небо. «Один раз туда и обратно. Потом еще раз и еще. Как видите, два города. Два. Не пять. Раньше путь был менее предсказуем». Я понятия не имела, что он хотел сказать, да и желания разбираться в этом не было. Ро'шан был там, передо мной. И после стольких лет я наконец-то собиралась выполнить обещание, данное себе в юности. Я надеюсь однажды пройтись по улицам Ро'шана.

Глава 12

Ро'шан заполнил небо. Летающая гора парила над нами, заслоняя все вокруг и отбрасывая на нас такую густую тень, что казалось, наступила ночь. Я чувствовала возбуждение, нервное предвкушение, трепет, пронизывающий меня подобно молнии или нежного прикосновения нового любовника. Признаюсь, что вскоре это чувство сменилось усталостью, ужасом и пронизывающим холодом, который, я думаю, почувствовал даже Сссеракис. Но именно тогда, в тот момент, я была полна нервной энергии. Я была готова к восхождению.

Мы использовали веревку, чтобы связать себя вместе. Имико шла первой, утверждая, что знает, какие звенья самые твердые, и может проложить путь для остальных. Я была второй, затем Тамура и, наконец, Хардт. Имико сделала жгут из веревки и обвязала его вокруг наших плеч и талии, каждый из нас был разделен куском веревки длиной в два Хардта. Наконец, нам ничего не оставалось, как начать подъем.

Такой длинный и такой крутой. Так легко поскользнуться и упасть. Вы все умрете.

Я чуть было не повернула обратно. Стоя рядом с якорем, я казалась лилипуткой, и это было только начало подъема. Холодный металл уходил глубоко в землю. Над ним виднелись звенья цепи, которые не гремели, а стонали на ветру. Я посмотрела на ожидающий нас подъем и не смогла понять, как это возможно. Сотни звеньев тянулись вдаль. По сравнению с этим подъемом наши усилия в Яме казались легкими. Мне всегда нравилось лазать по деревьям, и большую часть своих ранних лет я провела, взбираясь на деревья только для того, чтобы взглянуть на небо. Есть что-то волнующее в том, чтобы быть так высоко, и иметь внизу смертельное падение. Определенное удовлетворение приносит и жгучая боль в мышцах, которые поднимают тебя все выше. Дикое возбуждение, когда ты натыкаешься на сломанную ветку, и тот краткий восторг, когда тело думает, что оно падает, прежде чем разум убеждает его в обратном. Несмотря на это, подъем, который ожидал меня, был, мягко говоря, пугающим.

Привязанная ко мне веревка натянулась, и я поняла, что Имико уже начала подъем. Она оглянулась на меня, покрасневшая и уже вспотевшая:

– Ты идешь или нет?

Не скажу, что первая часть подъема была самой трудной, это было бы ложью, но это определенно было нелегко. Я дважды оступалась в самом начале, прежде чем Хардт подался вперед, чтобы поддержать меня, подняв так, словно я ничего не весила. Вскоре я уже карабкалась по краю якоря, используя вмятины и ямки для зацепок. В некоторых моментах Имико направляла меня, и я возненавидела ее за это, хотя и поблагодарила за совет. Я понятия не имею, сколько времени прошло, прежде чем мы все четверо оказались на вершине якоря, глядя на цепь, протянувшуюся перед нами. Я до сих пор не уверена, какое из звеньев показалось мне самым пугающим – первое или последнее.

– Последний шанс отказаться, – протянула Имико, улыбаясь, потому что уже знала, что я не откажусь. Не то чтобы она хорошо узнала меня за прошедший день, но даже те, кто со мной только что познакомился, знают, что я терпеть не могу отступать перед вызовом. Особенно, когда есть кто-то, кто готов за это взяться.

– Просто поднимайся, – сказала я. Я смотрела на длинную цепь и гадала, испытывают ли остальные такие же опасения, как и я.

Даже больше. Разве ты не чувствуешь, как от них исходит страх? Разве ты не чувствуешь его на вкус? Я могла. Мне было неприятно это признавать, но я почувствовала вкус страха. Такой кисловатый вкус, который должен был вызывать отвращение, но вместо этого мне захотелось еще. Я хотела почувствовать ужас своих друзей, и это вызвало у меня отвращение.

– Всю дорогу на четвереньках, – сказала Имико. – Следуйте за мной изо всех сил и кричите, если попадете в беду. – С этими словами девушка опустилась на четвереньки и начала карабкаться по первому звену цепи.

Я дала Имико фору, убедившись, что между нами достаточно веревки, чтобы я не давила на нее. Может быть, я заколебалась, но тут я почувствовала, как чья-то рука сжала мое плечо, а затем услышала голос Тамуры у себя в ухе:

– Когда цель кажется такой далекой, сосредоточься на каждом шагу. Шаг. Шаг. Шаг.

– Будет ли от этого путь казаться короче? Легче?

Тамура рассмеялся. «Нет. Но, по крайней мере, ты будешь двигаться». Он легонько подтолкнул меня, и я впервые поставила ногу на цепь.

Я опустилась на четвереньки. И сразу ощутила, что цепь под моими руками – скользкая на ощупь; когда я посмотрела на нее, то увидела слой жировой смазки. «Замечательно», – простонала я прежде, чем начать карабкаться по первому звену.

За свою жизнь я совершила очень много мучительных поступков. Я пересекла пустыню Серас, причем на моих ногах были одни мозоли, и я надеялась, что каждый мой шаг не станет последним и что скорпионы и змеи, которыми кишат дюны, не воспользуются случаем, чтобы напасть. Я стояла лицом к лицу с существами, которые старше, чем вся земная раса, и я выкрикивала им свой вызов. Я родила. Дважды. Но мало что может сравниться с этим восхождением.

Я попыталась сделать так, как посоветовал Тамура, не сводя глаз с цепи и с каждым дюймом продвигаясь по ней, но вскоре у меня перед глазами все поплыло. Какими бы большими ни были звенья, они не могли полностью заслонить вид на землю далеко внизу. Поначалу все было не так уж и плохо. Я видела зелень, кусты и поля подо мной. Но чем дальше мы продвигались по цепи, тем меньше и расплывчатее становилась земля. Стоило мне закрыть глаза, как становилось только хуже, и я обнаружила, что хватаюсь за металл подо мной с такой силой, что ломаются ногти. Горизонтальные звенья были достаточно устрашающими, но по сравнению с вертикальными они казались детской забавой. Для каждого из вертикальных требовался прыжок, после которого нужно было цепляться изо всех сил, чтобы забраться на его верх. Потом надо было удержать равновесие, и это заставляло меня так сильно сжимать зубы, что вскоре у меня заболели и челюсть, и голова.

Ты мог бы подумать, что для Сссеракиса это был идеальный момент напомнить мне о затруднительном положении, в котором я оказалась, но древний ужас молчал. Несмотря на это молчание, я чувствовала, насколько довольным он был, впитывая наш страх. И не только я подпитывала его. Нас словно окутало облако, и я чувствовала страх всех четверых. Даже Тамура был напуган во время восхождения, хотя я сомневаюсь, что он когда-нибудь в этом признается. Я даже не уверена, что он это помнит. Иногда я завидую способности Тамуры забывать.

Вскоре я уже дрожала от напряжения, а немного погодя и от холода. Если ты никогда не трясся и не дрожал от холода одновременно, могу сказать, что это не очень приятно, особенно когда ползешь по металлической петле, а под тобой – смертельная пропасть. Мне показалось, что мы ползем уже несколько часов, и я посмотрела вверх. Ро'шан, казалось, не стал ближе, чем был тогда, когда мы отправились в путь. Я была не настолько глупа, чтобы рискнуть и посмотреть назад. Я не хотела знать, как далеко мы ушли, потому что у меня было дурное предчувствие, что из-за этого оставшаяся часть путешествия покажется еще более невыносимой.

Имико поднималась медленно, то и дело оглядываясь. Иногда я замечала, что она смотрит в нашу сторону, и улыбка давно исчезла с ее лица. Возможно, она и в самом деле поднималась в Ро'шан раньше, но никогда еще не делала этого, привязанная к трем дуракам, которые понятия не имели, что делают. Я восхищаюсь ее мужеством в этом отношении. Сзади я слышала ворчание, но не слова. Тамура и Хардт продолжали работать в тишине, как и я.

Поднялся ветер. Я не уверена, было ли это из-за перемены погоды или из-за того, что мы высоко поднялись. Впервые я заметила это, когда случайный порыв ветра подхватил мое пальто и угрожал сорвать меня с цепи. Я распласталась на металле, прижавшись к нему, несмотря на смазку, которая осталась на моем лице и одежде. Кажется, я слышала, как кто-то звал меня по имени, но из-за шума в ушах было трудно сказать наверняка. В те несколько мгновений для меня существовал только скользкий холод цепи и ледяные порывы ветра, которые пронизывали меня насквозь, пытаясь найти, за что зацепится и утащить меня навстречу смерти. В конце концов, я снова оперлась на трясущиеся руки и продолжила ползти.

В какой-то момент Имико скомандовала привал. Мы остановились там, на пути вверх по огромной цепи, каждый на расстоянии звена друг от друга. Мы забились в расщелины, где сходились звенья, и стали ждать. Это был первый раз, когда я смогла как следует рассмотреть, как далеко мы ушли. Цепь тянулась позади нас, далеко, но недостаточно далеко. Было трудно оценить, но я предположила, что мы преодолели не больше трети пути. Рядом с огромным якорем стояла фигура, не более чем темное пятно, но я достаточно хорошо знала очертания этого человека. Хорралейн снова был на свободе и нашел нас. К счастью, он не смог до нас добраться. Даже это чудовище дважды подумало, прежде чем попытаться взобраться в Ро'шан.

Посмотрев в другую сторону, мимо Имико, я не увидела ничего, кроме горы, возвышающейся так высоко над нами – и очень далеко. Меня поразило, что мы зашли так далеко и еще так много предстояло пройти, и все же огромная каменная глыба уже заслоняла небо. Не думаю, что до этого момента я по-настоящему оценила длину цепи. Я изо всех сил старалась не смотреть вниз, но это все равно что просить кого-то не смотреть на рану. Он всегда снимает повязку, отчаянно желая взглянуть, хотя и не хочет ее видеть. Я могу сказать это с уверенностью. Не. Смотри. Вниз. У меня перед глазами все поплыло, и я отпрянула назад, проталкиваясь дальше по цепи и закрывая глаза от головокружения. Это не помогло. Возможно, я не могла этого видеть, но я знала, что пропасть была там, ждала меня. Он почти звала меня. Часть меня самой, это несмолкающее семя ненависти к себе и сомнений, которое сучка-шлюшка Лесрей Алдерсон посеяла во мне так давно, велела мне отпустить цепь и броситься в пропасть. Печальная правда моей жизни заключается в том, что мысли о самоубийстве никогда не покидали меня, и чаще всего они приходили мне в голову, когда была высота, с которой можно было спрыгнуть. Зов пустоты. Я боролась с этим. Я сражалась с ним всю свою жизнь. Я так устала.

Когда мы снова начали подниматься, я увидела, как последние лучи солнца исчезают за западным горизонтом. Локар и Лурса, постоянно трущиеся друг о друга, были высокими, яркими и давали нам новый свет для работы. Это было время господства Локара, его голубизна приглушенно сияла на фоне неба, и я утешала себя тем, что, по крайней мере, мы вряд ли попадем под внезапный лунный дождь. Постепенно мы стали подниматься медленнее. И цепь только холодела. Не раз я отдергивала руку и оставляла на металле кусочек кожи, примерзший к нему. Боль от этого была невыносимой, но она обостряла мои чувства и прогоняла коварные пальцы сна, которые норовили пробраться в мой разум.

Я чуть не поскользнулась и не упала, когда в первый раз положила руку на кусок льда. Обжигающий холод заставил меня вздрогнуть, и я отдернула руку, по телу пробежала дрожь ужаса. Я почувствовала, что заваливаюсь набок, и опустила руку обратно, схватившись за намазанный жиром металл. К тому времени я уже не могла унять дрожь.

По мере того, как сгущалась ночь, я все чаще и чаще поглядывала вверх. Ро'шан казался темным пятном на фоне ночного неба, заслонявшим звезды. Теперь он был таким большим, что я не могла понять, почему мы еще не добрались до него. Звенья цепи тоже двигались сильнее, стонали и скрежетали, натыкаясь друг на друга. Чем ближе мы подходили к Ро'шану, тем отчетливее становились эти движения. Бывали моменты, когда мы все четверо изо всех сил цеплялись за звено, а ветер бил нас изо всех сил.

Мы снова остановились, когда Локар и Лурса были уже высоко над нами. Я села, дрожа, закутавшись в свое засаленное пальто. Я оглянулась на цепь и пожалела, что мы не можем прижаться друг к другу всем телом, чтобы согреться. С Сссеракисом внутри меня мне никогда не было тепло, но там, наверху, на ледяных звеньях… Раньше я использовала пиромантию, чтобы замораживать людей. Иногда я спрашиваю себя, чувствовали ли они то же самое, когда их сковывал лед. Ощущали ли они дрожь и летаргию, которые сопровождают это. Я почти не заметила, как Имико крикнула нам, чтобы мы снова двигались. Завывал ветер, и мой разум терялся от холода. Я думаю, если бы мы подождали там подольше, я бы больше не двинулась с места. Какой бы это был конец для великой и ужасной Эскары Хелсене: она бы замерзла на полпути к Ро'шану. Интересно, разлетелось бы мое тело вдребезги, когда оно ударилось бы о землю, или, может быть, я бы примерзла к огромной цепи, приклеившись к ней навечно. Памятник моей собственной глупости.

Говорят, страдание любит компанию, но там, наверху, привязанная к остальным веревкой, я чувствовала себя одинокой. Казалось, весь мир перестал существовать. От него остались только цепь, холод и я. Я ползла вперед, и мой разум уводил меня туда, куда я не хотела попасть. Сначала я подумала, что это Сссеракис пытается напугать меня, обманом заставить меня упасть. Но вещи и люди, которых я увидела на этой цепи, не имели ничего общего с ужасом. Я увидела лицо Джозефа, плывущее в пустоте. Я увидела его живым и счастливым, улыбающимся мне, как раньше. Я почти потянулась к нему. Я уверена, что немедленно бы свалилась. Но воспоминания о смерти моего друга нахлынули на меня, и вместе с ними пришла горькая решимость выжить.