Текст книги "Уроки, Которые не Выучивают Никогда (ЛП)"

Автор книги: Роберт Хейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц)

– Потом мы вернемся и отплатим Пригу, Деко, управляющему и всем остальным, кто превратил нашу жизнь в ад там, внизу. – Холодная ярость придала остроту моим словам. Я взглянула на Хардта, пронзив его ярко-голубым взглядом. – И императору. Но сначала мне нужна сила. Мне нужны Источники, которые меня не убьют.

Тогда я была наивна, даже глупа. Я думала, что несколько Источников в моем желудке все изменят. Я даже не задумывалась о том, как мало это изменило, когда рушилась империя Орран. Нет, тогда я понятия не имела, что такое настоящая сила. И я понятия не имела, что на самом деле означает сила. Некоторые уроки усваиваются дольше, чем другие. За некоторые знания приходится платить ужасную цену.

Хардт замолчал. Внезапно он стал выглядеть старым. Он сидел, прислонившись к стволу чессопа, его рубашка давно потерялась в когтях Про́клятых, а тело было покрыто маленькими красными царапинами. Я спросила себя, когда он перестал бриться? Пух на его лице начал скручиваться и слипаться. Мне кажется, я видела, как он беззвучно плакал, как крупные капли воды, отражавшие свет костра, стекали по его лицу. Я хотела его утешить. Но не знала как. Мы оба совсем недавно потеряли брата, и я знала, что никакие слова не смогут помочь. Я даже не была уверена, что имею право предложить какое-либо утешение. В конце концов, это мой брат убил его брата. Вместо этого я отвернулась от его горя и подавила свое собственное. Было легче не чувствовать этого, чем противостоять буре эмоций.

– У нас есть вот это, – сказал Тамура, и я, посмотрев поверх костра, увидела, как он играет с двумя маленькими кристаллами, каждый не больше мраморного шарика, и каждый покрыт кровью. Источники. Источник хрономантии из глубин города Джиннов. И Источник кинемантии, данный Джозефу управляющим. На обоих Источниках была кровь Джозефа.

Я бы солгала, если бы сказала, что не испытывала к ним тяги. Не так давно Источник хрономантии чуть не убил меня, и не так давно Джозеф чуть не убил меня при помощи Источника кинемантии. Я знала, что, если я проглочу любой из них, они завершат работу. Источники никогда не предназначались для употребления людьми; даже те, кто настроен на их магию, страдают от них и, в конце концов, погибают. Единственный способ остановить это – извергнуть Источник до того, как будет нанесен слишком большой ущерб. Но мое тело никогда не любило отказываться от силы, когда та находилась внутри. Только спайстрава позволяла мне извергать Источник, и я использовала то немногое, что у нас было, чтобы остановить Джозефа. И все же, даже зная, что они меня убьют, я их хотела. Я знала, что, сколько бы грибов я ни съела, мой голод никогда не утолится, пока у меня в желудке не окажется Источник. Видишь ли, это зависимость присуща всем Хранителям Источников. Чувствовать внутри себя силу, наполнять свое тело магией… это не сравнить ни с чем. Это не удовольствие и часто причиняет боль. Это все равно, что подставлять лицо солнцу после долгой холодной ночи. Набивать желудок после года голодания. Не удовольствие и не боль, а утешение. Чувство правильности.

Думаю, я, возможно, слишком пристально смотрела на них. Жажда силы всегда была сильна во мне, и никогда еще она не была так сильна, как тогда, когда месть бушевала в моем сознании. Когда я думала, что у меня нет собственной силы, и хотела ее, нуждалась в ней, чтобы сжечь всех, кто причинил мне зло. Тамура поднес Источники к лицу и показал мне язык. Несмотря на все, через что я прошел, или, может быть, из-за этого, я рассмеялась. Затем Тамура открыл рот и засунул внутрь один из Источников.

– НЕТ! – закричала я, наклонилась вперед и опрокинула маленькую чашку. Думаю, Хардт был сбит с толку, возможно, он подумал, что я снова заснула и мне приснился еще один страшный сон. Но все было гораздо хуже. Только Хранители могли владеть магией Источников, любой другой был бы поглощен этой силой в считанные минуты, и его смерть была бы далеко не приятной. Тамура только что, блядь, покончил с собой!

Сумасшедший старик хихикнул, его челюсть задвигалась. Затем он выплюнул Источник обратно в руку. «Этот для тебя». Он бросил Источник через огонь. Мне немного стыдно признаться, но я кинулась за ним. Мне еще более стыдно признаться, но я с трудом подавила желание проглотить его. Вместо этого я прижала его к груди, словно опасаясь, что кто-нибудь снова попытается отнять его у меня.

– Это…

– Кинемантия, – сказал Тамура, понимающе кивнув. – Сила, способная двигать предметы. – Это самое точное описание, которое я когда-либо слышала. Точное и очень короткое.

– Что только что произошло? – спросил Хардт.

– Мне кажется, Тамура только что определил тип Источника по вкусу. – Честно говоря, я была удивлена, слегка. В академии нам говорили, что нет способа определить тип Источника, пока его не проглотит Хранитель Источников, пока не получит доступ к его силе. Нас проинструктировали запоминать данные нам источники: их размер, форму, плоские поверхности, грани, дефекты. Все, включая мельчайшие детали. Таким образом, мы могли понять, какой из наших Источников проглотили, даже будучи слепыми.

– Вкус как река; всегда течет, всегда прокладывает свой собственный путь. – Тамура улыбнулся и продолжил поворачивать вертел, как будто не сказал чего-то совершенно безумного.

Я спросила себя, могу ли я доверять ему, доверять его суждениям, его памяти. Его вкусу. Признаюсь, я подумывала о том, чтобы взять в рот Источник, чтобы самой попробовать его на вкус. Я никогда раньше даже не задумывалась об этом, я всегда проглатывала Источники как можно быстрее. Сама мысль о том, что у них может быть вкус, была мне чужда. Именно тогда я поняла, что не могу быть уверена в том, что не проглочу его, и вместо этого положила Источник в маленький кожаный кисет для нюхательного табака, привязанный к веревке, заменявшей мне пояс.

– Этого недостаточно, – сказала я. Я была настроена на шестью различных видов магии, и даже если бы у меня был Источник для каждой из них, этого все равно было бы недостаточно. – Мне нужно знать, как сражаться. Мне нужно, чтобы вы меня научили.

– Кто? – спросил Хардт.

– Вы оба.

Тамура хихикнул.

– Ты не создана для того вида боя, которым я занимаюсь, – сказал Хардт, печально покачав головой.

– Тогда я стану сильнее. – Решительности у меня было в избытке. Решительности и неустанного стремления добиться того, чего я хочу. В моей жизни было много случаев, когда я убеждала людей без серьезных аргументов – они просто уставали мне сопротивляться. Хардт никогда долго не сопротивлялся. По крайней мере в том, что касалось меня. – Мне нужно знать, как себя защитить. – Я не стала уточнять, что речь шла скорее о том, чтобы научиться причинять боль другим. Иногда нужно подстраивать аргументы под конкретного человека.

Хардт медленно кивнул. «Помни, ты сама потребовала». Он переглянулся с Тамурой, который только хихикнул. Это было решено, но мои тренировки не могли начаться в тот вечер; мы все слишком устали.

Есть три способа справиться с горем, и, не сомневайся, я горевала так же сильно, как и Хардт. Я могла бы разорвать все отношения с Джозефом еще в Яме, оттолкнуть его и оставить все чувства там, но я его любила. Я чертовски его любила. Он был моим лучшим другом и братом во всем, что имело значение. Моей безопасностью и моим утешением. Без него я чувствовала себя не так, как раньше, словно лучшая часть меня была перерезана вместе с его горлом. Но оттолкнуть кого-то – это не то же самое, что смотреть, как он умирает. Я видела, как жизнь покинула его глаза. Я видел, как из него хлынула кровь. Даже если бы я ненавидела его – ненавидела по-настоящему, а не просто пыталась убедить себя в этом, – я бы все равно горевала о потере.

Первый способ справиться с горем – это противостоять ему, встретиться с ним лицом к лицу и принять его как часть себя. Это, безусловно, самое трудное, что можно сделать, но и единственный способ по-настоящему его пережить. Я хотела бы поделиться с тобой мудрым пониманием этого процесса, но я никогда не умела противостоять своему горю. Хардт, с другой стороны, настоящий мастер. Его скорбь по Изену проявлялась в течение некоторого времени, как в слезах, которые он проливал, так и в улыбках, которыми он делился. Он рассказывал нам истории о младшем брате, который повсюду следовал за ним, подражая ему, когда он рубил дрова или набирал воду из колодца. Я думаю, именно так он справился со своей потерей и пережил ее, вспоминая хорошие времена. Я не могла не заметить, что все истории, которые он рассказывал, были из их детства, и ни в одной из них не было даже упоминания об их отце.

Второй способ – погрузиться в него. Поначалу он может показаться похожим на первый. Оба, безусловно, содержат много пролитых слез и еще больше выпивки. Но главное отличие в том, что те, кто противостоит своему горю, идут дальше; в конце концов, они выходят за рамки горя, оставляя боль, скорбь и слезы позади. Те, кто погружаются в него, даже не пытаются двигаться дальше. Может быть, это из-за жалости, которую они взвалили на себя и которую отнимают у других. Может быть, внимание вызывает привыкание, или, может быть, у них просто нет сил, необходимых для того, чтобы избавиться от своих страданий. Я не знаю. Я никогда не выносила людей, которые слишком долго предаются горю; их боль и слезы вскоре начинают раздражать. Или, что еще хуже, они замыкаются в себе и отказываются что-либо чувствовать. В этот момент они становятся не более чем големами из плоти и крови. Терпеть не могу нытиков.

Третий способ справиться с горем – и я считаю себя одним из великих последователей этого способа – убежать от него. Вместо того, чтобы позволить себе чувствовать боль и страдание в сердце, я с головой погружаюсь в деятельность. Я использую желание убежать от своего горя, чтобы стимулировать себя. Некоторые из самых успешных периодов моей жизни произошли потому, что мне нужно было убежать от своих чувств. В Лесу Десяти я поступила именно так. Я заставила Хардта и Тамуру учить меня, чтобы отвлечь и разум, и тело, потому что было легче довести себя до изнеможения, чем смириться с тем фактом, что Джозеф мертв и часть меня умерла вместе с ним.

Глава 3

Джозеф

Я не умер.

Я пишу эти три коротких слова, чтобы подтвердить это собственному рассудку, потому что это все еще кажется мне невозможным. Я сижу здесь, слабый и усталый, с ранами, которые должны были убить меня. Но я жив.

Я не умер.

Я. Не. Умер.

Но я бы хотел.

Она меня предала. Я не знаю, как еще это сказать. Эска предала меня. У меня был выход наружу, для нас обоих, выход и способ освободиться. Но ей было все равно. Она хотела только одного – продолжать борьбу. Она хотела отомстить за то, что больше не имеет значения ни для кого, кроме нее самой. Тупая сука!

Жаль, что я не могу извиниться. Я убил Изена. Даже не знаю почему. Думаю, я ревновал. Или, может быть, я просто хотел причинить боль ей. Причинить боль ему. Причинить боль им. Я убил его. Хардт, должно быть, ненавидит меня. Эска, должно быть, ненавидит меня.

Я знаю, что это не то, чего хочет управляющий. Он дал мне бумагу и чернила, чтобы я записал то, что видел. Чтобы я рассказал ему, что там произошло. Я не могу говорить. У меня пропал голос, и я не знаю, вернется ли он когда-нибудь. Нож вонзился слишком глубоко, разрезав то, что никогда не следовало разрезать. Больно дышать и глотать. Меня кормят кашей с ложечки, и я чувствую себя так, словно ем ножи.

Но что произошло? Я думаю, там были существа, которых я никогда раньше не видел. Монстры, которых я никогда раньше не видел. Существа из Другого Мира. Я ничего не знаю об этом месте, кроме того, что знает Эска. Она пыталась это скрыть. Она очень хорошо постаралась это скрыть. Но я знаю ее лучше, чем кто-либо другой. Каким-то непостижимым для меня образом Эску притягивает тот мир. Я помню, как много раз заставал ее уставившейся в пространство, и я знаю, что это выглядело так, будто она грезит наяву, но это было не так. Она была не здесь. Она была там. Она была в Другом Мире, искала там что-то… Я не знаю, что она там искала. После всего, чем я с ней поделился, всего, что я ей дал… этого все равно было недостаточно. Эска всегда была замкнутой. Даже от меня.

Я хочу ее ненавидеть.

Я действительно ее ненавижу.

Мы пошли на огни, чтобы найти ее, прошли через город, старый и погребенный. Драгоценные камни в стенах, которые, я думаю, удерживали свет факелов и отражали его обратно. Затем, когда огни погасли, мы пошли на место кровавой бойни. Какие бы существа она там ни обнаружила, они не были дружелюбны. Их были дюжины. Сотни, может быть, и очень многие из них были мертвы. Потом мы, наконец, догнали Эску. У нее был Источник хрономантии. Во имя лун, где она раздобыла Источник хрономантии? Я должен был позволить ей умереть. Но я этого не сделал. И там был кто-то еще. Я чувствовал себя таким беспомощным, когда нож меня резал.

Я не умер.

Я должен был умереть, но я что-то почувствовал. Я почувствовал теплое прикосновение биомантии, останавливающей кровь и исцеляющей мою рану. Я не знаю как. Я не видел Источник биомантии со времен падения Оррана. И все же я чувствовал, как магия работает внутри меня. Думаю, такое длительное воздействие магии заставило ее проникнуть в мою плоть. Я никогда не слышал ни о чем подобном, но…

Я не умер.

Я видел монстров, тех, что из города. После того, как Эска ушла, я не мог двигаться. Я видел, как они пришли и утащили тела. Они все еще живы там, внизу. Монстры так близко к Яме. Я должен сказать управляющему. Он должен знать.

Меня нашел Хорралейн. Я думаю, Деко послал его и остальных. Хорралейн пошел дальше, следуя за Эской, но он велел остальным оттащить меня обратно в Яму.

И вот я здесь. Ко мне уже несколько дней никто не приходил, кроме охранницы, которая кормит меня овсянкой. Управляющий оставил мне листы бумаги – мой единственный способ общения. Мой единственный голос. Не думаю, что охранница умеет читать. Я что-то прохрипел, но она только покачала головой. Я должен быть полезен управляющему. Я должен дать ему то, что он хочет. Может быть, если я это сделаю, он снова отправит меня на поиски Эски.

Я знаю, ты никогда не прочтешь это, Эска, но ты лишила меня голоса, так что у меня нет другого способа рассказать свою историю.

Прости.

Я не умер.

Глава 4

Когда мы вошли в Лес Десяти, я перестала следить за временем, но Тамура считал дни, несмотря на свою затуманенную память. Однажды я спросила его, сколько именно дней он провел в Яме, и он тут же ответил: семь тысяч сто одиннадцать. Полжизни под землей; неудивительно, что он помнит так мало. В течение двух месяцев мы шли через лес, каждый день разбивая новый лагерь, и Тамура охотился и собирал, чтобы нас прокормить. За эти месяцы я съела много, но, к счастью, ни единого кусочка грибов, и плоть, сожженная хрономантией, быстро вернулась ко мне. Но не годы, которые я потеряла.

Каждое утро я просыпалась, съедала немного холодного мяса или ягод, которые Тамура добыл накануне вечером, и приступала к тренировкам с Хардтом. Поначалу было тяжело, и я хотела бы сказать, что потом стало легче, но это было бы ложью. Как бы я ни совершенствовалась, я всегда была на расстоянии жизни от большого терреланца. Поначалу бо́льшая часть тренировок была направлена на то, чтобы сделать меня сильнее. Хардт утверждал, что нет смысла учить меня наносить удары, если я не смогу заставить свою цель их почувствовать. Помню, я разозлилась на это, но после Ямы я была кожа да кости, и даже до этого я никогда не отличалась силой рук. Я всегда была хрупкой девушкой и полагалась на магию, ум и хитрость. Как бы то ни было, хорошо нанесенный удар может причинить боль, независимо от того, насколько мал тот, кто его наносит.

Каждый день я чувствовала себя измотанной к тому времени, когда мы сворачивали лагерь и начинали идти. Я говорю идти, но, на самом деле, я едва волочила ноги. Хардт оставался рядом со мной. Он всегда был рядом на случай, если я буду в нем нуждаться, хотя он никогда не предлагал мне помощь, о которой я не просила. Каждый день, пока мы были в лесу, я несла все, что у нас было, чтобы набраться сил и выносливости. Надо признать, что у нас было не так уж много вещей, да и они и ничего не стоили – по крайней мере, за исключением Источников, – но я все равно их несла. Тамура был везде: он шел впереди и носился вокруг. Он не мог рассказать нам, откуда знает о лесах, поиске следов и охоте, но навыки у него были, даже если не было воспоминаний. Каждый день он находил какие-нибудь фрукты, ягоды или какого-нибудь зверька, которого умело готовил. О дарах леса можно многое сказать; три человека могут питаться ими бесконечно долго, если знают, как.

Вечера я отдавала Тамуре, и они были еще более неприятными, чем утренние. При свете костра он обучал меня основам того загадочного боевого искусства, которое практиковал. Основы, по бо́льшей части, включали в себя умение дышать. Я была совершенно уверена, что владела искусством дыхания, поскольку занималась этим всю свою жизнь и, по сути, ранее обучалась ему в академии у наставницы Белл. Тамура не был впечатлен преподавателями академии. Я не могу винить старика. Я многому научилась после окончания академии, и многое из того, что я узнала, показывает, что их уроки ложь, полуправда или невежественная болтовня дураков. Тем не менее, в то время я была уверена в себе. Я потратила на жалобы почти столько же времени, сколько на изучение нового метода дыхания.

Первую неделю я только и делала, что сидела и дышала. Это было чертовски неприятно. Я намеревалась изучить таинственное искусство старика, а вместо этого сидела неподвижно и ничего не делала. Возможно, я неестественно постарела на десять лет, но во мне все еще были юношеская глупость и нетерпеливость. Не помогало и то, что принудительная медитация давала мне много времени для размышлений, чего я активно пыталась избежать. Не раз мое дыхание превращалось во всхлипывания, когда ко мне подкрадывалось горе. Оно так и делает, подстерегает момент затишья, и, прежде чем ты осознаешь, что происходит, ты чувствуешь свою ужасную потерю. Сожаление о том, что у тебя отняли, что отняли у всего мира. На второй неделе Тамура заставил меня поддерживать дыхание в различных положениях, ни одно из которых, казалось, не помогло бы мне обезоружить противника или сломать ему конечности. Что я могу сказать? Это был медленный процесс.

Снег вскоре растаял, и лес из белоснежного превратился во влажно-зеленый и коричневый. Это было прекрасно, и во время дыхательных упражнений я часто ловила себя на том, что уношусь мыслями далеко и вспоминаю Кешин, лесную деревню, где я родилась. Там нас почти не касался снег, несмотря на то что зимой бывало холодно. Странно, но сколько бы мест я ни называла своим домом, и как бы долго я ни называла их так, именно в лесах я чувствую себя наиболее непринужденно. Иногда я спрашиваю себя, не была бы моя жизнь счастливее, если бы я прекратила свою месть и поселилась среди деревьев. Возможно, я бы занялась плетением корзин, как моя мать до меня. Но я также не могла отказаться от мести, как Тамура не мог отказаться от своего безумия. Это было заложено во мне, запечатлено в моей душе. Тогда мной больше ничего не двигало, только желание видеть своих врагов такими же сломленными, какой я чувствовала себя. Такими же сломленными, какой они оставили меня. Горе и жалость к себе часто идут рука об руку. Это еще одна причина, по которой я бегу от своего горя; жалость мне не подходит.

По ночам Сссеракис наводнял мой разум кошмарами. Иногда это были видения существ из Другого Мира, иногда это были воспоминания о том, что я делала и видела. Иногда это были видения дома, охваченного пламенем, и друзей, страдающих от боли. Я потеряла счет тому, сколько раз я наблюдала, как горит Кешин. Каждую ночь я просыпалась в поту, несмотря на холод, и каждую ночь я видела призрака в темноте, за пределами досягаемости света костра. Чаще всего это был Изен, но иногда это были и другие, те, кто был в Яме, чьи имена я даже не могла вспомнить. Сссеракис приходил ко мне только с лицами мертвецов. Я думала, что ужас просто пытается напугать меня; он питался страхом, и внизу, в Яме, он разжирел, но в Лесу Десяти бояться было нечего. Мне казалось, что он умирает от голода и может выжить только вселяя страх в своего хозяина. Однако было нечто большее. Большее, которое я еще не знала.

Однажды Сссеракис взял меня с собой на вершину горы. В Оваэрисе воздух становится более разреженным по мере подъема, но в Другом Мире разницы нет, независимо от высоты. Мы стояли на той горе – Сссеракис казался бесформенной тенью – и наблюдали за колонной монстров. Я считала себя знатоком обитателей этого мира, не раз прочитала Энциклопедию Отерия от корки до корки и даже добавила кое-что из своих собственных заметок, но там я увидела существа, которым не могла дать названия. Гигантские существа с передними ногами большими, чем задние, они светились изнутри красным, как будто внутри них горел какой-то огонь, и только их пурпурная плоть не давала ему вырваться наружу и поджечь мир. На спинах они несли тварей поменьше, существ с полудюжиной конечностей, каждая из которых заканчивалась острым лезвием. Там существовал симбиоз: более крупные существа медленно тащились, постоянно двигаясь вперед, в то время как более мелкие прыгали вниз, чтобы охотиться на добычу там, где они ее находили, и приносили еду более крупным после того, как разрывали ее на куски.

Но Сссеракис хотел, чтобы я увидела не землю. Вместо этого ужас велел мне взглянуть на невыразительное небо, и там я увидела действительно нечто удивительное: змею, такую длинную, что я не могла себе представить ее истинных размеров. Она извивалась по небу, ее тело переливалось зелеными и синими оттенками даже в сером свете Другого Мира, а по всему телу тянулись тысячи шипов. У нее не было крыльев, и я не могла понять, как она летает, но она двигалась так, что я была загипнотизирована ее волнообразными движениями. Сссеракис сказал мне, что ее звали Хайренаак, Безземельная, и ни разу за всю вечность, которую он прожил, она не коснулась земли. Я наблюдала, как змея нырнула в сторону колонны, схватила одного из гигантов и раздавила его челюстями, в сравнении с которыми тот казался крошечным. Расплавленное пламя хлынуло из зубов змеи, языки огня устремились к земле, пока та поднималась все выше в небо. Шестиногие существа, сидевшие верхом на гиганте, сбежали с его туши прежде, чем змея ее проглотила; они бросились на тело Хайренаак, растянулись по всей длине и замерли. Именно тогда я поняла: то, что я приняла за шипы, на самом деле было тысячами этих маленьких лезвиеногих монстров, теснившихся на спине этого невероятного существа, делавшего их карликами.

Хайренаак пролетела мимо нас, и я увидела, что у нее по бокам головы расположены дюжины глаз, каждый из которых представлял извивающуюся безумную массу. И все же она наблюдала за нами. Я не уверена, как я это поняла, но она наблюдала за нами, когда пролетала мимо, и это было распознавание. Один король распознал другого. Король – не самое подходящее слово, но с тех пор я обнаружила, что Другим Миром, как и нашим, правят отдельные личности. Монстры, подобные Хайренаак, ужасы, подобные Сссеракису, и другие. Я также обнаружила, что они бесконечно воюют между собой, но едины в своей ненависти как к Ранд, так и к Джиннам. Достойная причина для объединения.

Шли недели, и Хардт начал менять мои тренировки. Он по-прежнему присматривал за мной, пока я выполняла упражнения для укрепления своего тела, но после этого он учил меня двигаться. Он настаивал, что бо́льшая часть искусства кулачного боя основана на том, чтобы легко держаться на ногах, быстро наступать и удерживать противника перед собой. Мы принимали стойку с поднятыми руками перед собой, а он уклонялся влево и вправо, обходя меня. Моей задачей было не отставать от него. Возможно, тебе это покажется не таким уж трудным, учитывая, что Хардт ростом с небольшое деревце, но он всегда был быстрым. Не раз я оказывалась со скрещенными ногами на лесной подстилке, полной иголок. Поверь мне, когда я говорю тебе, что задница, утыканная иголками, причиняет боль.

Тамура время от времени смеялся над нами. Это злило Хардта. Казалось, что обучение Тамуры полностью расходится с обучением Хардта. Там, где Хардт учил силе, Тамура учил использовать рычаги. Там, где Хардт учил движению, Тамура учил неподвижности. У меня голова шла кругом от противоречивых методов обучения. Честно говоря, я поступила глупо, пытаясь изучать два разных стиля боя одновременно. Я всегда была плохим учеником и не преуспела ни в одном из них, хотя Хардт настаивал, что, учитывая все обстоятельства, я неплохо продвинулась. Тамура только смеялся и говорил, что даже горы когда-то были скалами.

Когда холод отступил, сменившись новым солнечным теплом, я почувствовала себя сильнее, чем когда-либо. Я прибавила в весе, и в основном это были мышцы; старых лохмотьев, которые мы все еще носили, едва хватало, чтобы прикрывать меня. Тамура сшил нам всем плащи из шкур животных, но было ясно, что мне понадобится новая одежда, и очень скоро. Я регулярно мылась, находя в лесу ручьи и лужи, и Хардт сказал мне, что я выгляжу довольно привлекательно, несмотря на всю эту грязь. Я не слишком рада признаться, что этот комплимент меня утешил. Я никогда не была тщеславной женщиной, но после того, как я за считанные минуты постарела на десять лет и мое лицо покрылось ужасными шрамами, было приятно осознавать, что я сохранила хотя бы часть своей внешности. Мои волосы были в беспорядке – грива спутанных волосинок разной длины. Напоминание о Джозефе, который коротко подстриг мои волосы, пытаясь скрыть мой пол в Яме.

Времена были трудные. Погода стояла холодная, и у нас не хватало провизии. И все же я обнаружила, что много улыбалась и смеялась, пока мы были в этом лесу. Возможно, это было облегчение оттого, что я смогла увидеть небо после стольких лет под землей. Возможно, это было из-за добродушия Хардта и остроумия Тамуры. Возможно, это было из-за того, что мы не знали, что нас ждет. Я считаю, что наше пребывание там было счастливым, и думаю, что, возможно, это был самый долгий период в моей жизни, когда я не совершала ошибок. К сожалению, наше пребывание в Лесу Десяти продлилось недолго. Когда мы приблизились к его восточной границе, нас обнаружили.