Текст книги "Уроки, Которые не Выучивают Никогда (ЛП)"

Автор книги: Роберт Хейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)

Глава 34

Я никогда раньше не была объектом пророчества. Я мало что понимала из того, что происходило, но собрала воедино достаточно фрагментов, чтобы понять, что все козыри у меня на руках. У меня было то, чего хотела Ранд, или, возможно, правильнее было бы сказать, я была тем, кого хотела Ранд. Это давало мне рычаг воздействия, ставку в игре, и я была полна решимости использовать это в своих интересах. Даже если мне придется блефовать, чтобы добиться победы.

Это существо заслуживает доверия не больше, чем Джинн. Я пропустила предупреждение Сссеракиса между ушей. Это странный оборот речи, учитывая, что ужас говорил в моей голове, но чувство было не менее уместным. И я почувствовала, что мне предлагают силу задолго до того, как Ранд положила ее на стол.

– Я хочу увидеть свою дочь. – Эти слова сорвались с моих губ, как только последний из детей Мезулы покинул комнату. Сильва много раз оглядывалась на меня, пока уходила, и в ее глазах было что-то нечитаемое, но ее мать приказала ей уйти, и она никогда не могла ослушаться мать.

Ранд расположилась на хвосте перед троном, руки двигались так, что она могла видеть все уголки зала.

– И это будет цена твоей помощи? Ты просишь об этом, даже не успев понять, чего я хочу.

Я всегда была импульсивной. Интересно, сколько раз я попадала в неприятности из-за того, что говорила раньше, чем думала, и из-за того, что говорила раньше, чем слушала.

– Не имеет значения, чего ты хочешь. Я сделаю это, но я хочу вернуть свою дочь.

Ранд со свистом выдохнула сквозь зубы:

– Попроси о чем-нибудь другом, землянин. Не в моей власти вернуть твою дочь.

– Что это значит? – Страх охватил меня так сильно, что я должна была почувствовать удовольствие Сссеракиса. Вместо я почувствовала отстраненность, молчание, странное напряжение.

– Это значит, что я не могу дать тебе то, чем не обладаю. – В ее голосе слышался гнев, Мезула не привыкла, чтобы подвергали сомнению ее авторитет. – Попроси о чем-нибудь другом.

Дочь мертва. В словах Сссеракиса была странная грусть. Они нашли отклик во мне. Но я не поверила. Я не могла в это поверить.

– Она жива? Кенто все еще жива? – Я не могла справиться с паникой, поднимающейся во мне.

Ранд ничего не ответила. Я увидела, что Изен наблюдает за мной из тени трона, и могу поклясться, что в его обычном обвинении была печаль. Даже с силой Сссеракиса, текущей в меня, я чувствовала, как у меня подкашиваются ноги. Мезула склонила голову набок, а затем махнула рукой, я услышал скрежещущий звук позади себя и, обернувшись, увидела табурет, растущий прямо из пола.

– Ты выглядишь усталой, девушка-землянин. Возможно, ты бы хотела сесть.

Волна горя нахлынула на меня, угрожая захлестнуть с головой, утопить и унести в море. Возможно, Сильва и помогла мне справиться с горем из-за потери Джозефа, но я упорно игнорировала боль от расставания с Кенто. Так было проще, чем столкнуться с последствиями принятого мной решения. Мне пришлось оттолкнуть боль. Заставить волну отступить. Ни Мезула, ни Сильва не говорили, что Кенто мертва, только то, что она была вне их власти. Я цеплялась за эти слова, как за плохо сколоченный плот. Я понимала последствие их слов. Я знала, что они пытались сказать мне, смягчая расхожими фразами боль от смерти ребенка, но я не хотела это слышать. Я не могла это слышать. Я не могла вынести того, что, как я знала, эта правда сделает со мной. Если бы Кенто действительно умерла, если бы мой отказ от нее привел к ее смерти, это уничтожило бы меня. Итак, я сделала то, что всегда делала, когда сталкивалась с горем, – убежала от него.

Я повернулась к Ранд и вытер слезы с глаз, глядя на нее снизу вверх: «У меня есть имя». Я проигнорировала табурет.

Мезула громко рассмеялась, и этот смех эхом разнесся по тронному залу, словно какофония колоколов, звенящих не в такт:

– Ты мне нравишься, Эскара. Возможно, моя дочь права на твой счет. Нам стоит начать сначала. Скажи мне, как тебе удалось победить Вейнфолда?

Я подумала, не сказать ли ей правду. Если ты упомянешь меня, никто из нас не выйдет из этой комнаты живым. Что-то было в голосе Сссеракиса. Паника? Я почувствовала панику ужаса только однажды, и то недавно, во время нашей битвы с Вейнфолдом. Я постепенно собирала воедино все факты, фрагменты правды, выскользнувшие из существ, достаточно древних, чтобы уметь собирать знания. Но пришло время это изменить. Я тут же пообещала себе, что у нас с Сссеракисом скоро состоится долгий разговор. Пока ужас жил в моем теле, пришло ему время поделиться с тем, что он знал.

– Я не победила Вейнфолда. Я сбежала от него. Он отвлекся, пытаясь направить свой огонь через мое тело, через мое настоящее тело. Я заставила его говорить, задавала ему вопросы. А потом я разрушила его замок.

– Как?

Я покачала головой, как будто ответ был очевиден:

– С помощью кинемантии. Я просто его разрушила.

В ответе Мезулы прозвучала нерешительность, возможно, даже подозрение:

– Как ты сумела использовать энергию Источника в его мире?

Осторожно, Эскара. Это не один из твоих друзей, которого так легко одурачить твоей ложью.

– Ничем не отличается от того, что я делаю в этом мире. Я просто воспользовалась силой Источника. Вейнфолд был очень зол, но ему потребовалась вся его концентрация, чтобы заново построить свой замок, и в этот момент я сбежала.

– Как?

Мне пришлось на мгновение задуматься над этим. Моя история была бы неубедительной без участия Сссеракиса, но это было то, что искала Мезула. Предсказанная, та, кто способен делать то, что не под силу никому другому. Как я уже говорила, я не новичок в блефе.

– В наших телах есть сила притяжения, – медленно произнесла я. – Я не знала об этом, пока меня не заставили покинуть свое тело. Но сила притяжения хочет, чтобы я вернулась. Я последовала за ней, ухватилась за нее и вытащила себя из короны Вейнфолда обратно в свое тело. А затем сняла корону прежде, чем он смог попытаться вернуть себе контроль.

Одна из рук Мезулы шевельнулась, ее взгляд упал на деревянный ящик с короной, но все остальные взгляды были прикованы ко мне:

– Зачем ты вообще надела корону?

Я покачала головой:

– Нет. У тебя был вопрос, теперь моя очередь.

Мезула ухмыльнулась, показав ряд острых зубов. Я восприняла это как приглашение.

– Тамура сказал, что Аспекты дают начало магии Источников. Что он имел в виду? – Я не знаю, почему это было так важно для меня. Возможно, потому, что я хотела узнать свою собственную природу, откуда я появилась.

– Аспекты должны были стать нашим наследием. Когда мы с сестрами поняли, что война поглотит нас, мы создали детей и отдали им частички себя. Мы не представляли, к каким последствиям это приведет. Даже когда мои сестры умерли, их Аспекты вышли в мир и нашли свою собственную жизнь. Они нашли любовь. У них были семьи. Они жили и умерли так, как мог бы любой другой смертный. Любопытно, что, когда двое потомков Аспектов женятся, рождается Хранитель Источников. Кто-то, кто может владеть кристаллизованной магией. Уверяю тебя, в наши намерения никогда не входило создавать Хранителей Источников. Но в конце концов оказалось, что это ценная ошибка.

Я была более чем слегка ошеломлена. Если то, что сказала Мезула, было правдой, это означало, что мои предки были Аспектами. Это означало, что я была потомком Ранд. Я мысленно вернулась в академию, ко всем наставникам и студентам, которых я там знала. Я подумала о Джозефе и Тэмми, о наставнице Эльстет и о наставнице Белл, даже о Лесрей и Железном легионе. Все они были потомками Ранд. Я не могла не задаться вопросом, многие ли из них знали, но ответ на этот вопрос был очевиден. Никто не знал. Один из самых сокровенных секретов нашего мира, и Мезула поделилась им со мной, как кусочком гораздо более ценного блюда. Так оно и было. Я была уверена, что она еще многого не рассказала мне.

Ты себе даже не представляешь правду. И Ранд, и Джинн оба имеют дело с полуправдой, ложью и обманами. Она ослепляет тебя одним откровением, скрывая при этом другое.

Я не могла отделаться от слов Сссеракиса, моя голова все еще кружилась. Мои родители не были Хранителями Источников. Они даже никогда не видели Источник и его магию. Моя мать была плетельщицей корзин, а отец – собирателем трав. Они плакали, когда меня забрали. Теперь я могла видеть это так, как не могла тогда. Они не понимали. Но каждый из них, должно быть, вел свою родословную от Аспекта, каждый из них был родственником Ранд, и когда их линии пересеклись в их детях… И тут меня осенила мысль: мой брат. Не Джозеф, которого я всегда считал братом по духу, а Ренуин, мой брат по крови.

Я не уверена, как долго я простояла там, обдумывая все последствия этого открытия. Мой разум пронесся по путям, которые представили всю мою жизнь в ином свете. Глупость. На самом деле ничего не изменилось. Мезула открыла мне секрет, и я подумала, что это все изменило. И это было именно то, на что надеялась Ранд, – застать меня врасплох.

Я никогда не вернулась в Кешин, чтобы узнать, действительно ли Ренуин был таким же Хранителем Источников, как и я. Я слишком боялась. Я боялась снова увидеть своих родителей и того, что они не узнают ту женщину, которой я стала. Боялась того, что, даже если они узнают меня, они никогда не смогут принять то, что я сделала в своей жизни. Причины этих поступков. Без сомнения, они слышали мое имя, если они еще живы, и им хорошо известны мои дела. Нет такого контекста, который мог бы оправдать меня, и любые мои оправдания ничего бы не изменили. Им легче притвориться, что их дочь мертва, чем встретиться лицом к лицу с чудовищем, в которое я себя превратила. Этот страх всегда удерживал меня от возвращения в дом моей семьи. И я не думаю, что когда-нибудь смогу его преодолеть.

– Почему ты надела корону Вейнфолда? – Голос Мезулы был мягким, уговаривающим. Возможно, именно поэтому я ответила без колебаний.

– Потому что у меня не было другого выбора. Я умирала. Дугошторм нанес слишком много ран. Но я не собиралась умирать без боя. Я чувствовала силу короны, которая обещала сделать мой конец огненным. Так что я надела ее, надеясь забрать с собой Прену Нералис. Думаю, сучке все-таки удалось сбежать.

– Ты не знала, что Вейнфолд обновит твою плоть?

Я злобно фыркнула:

– Я даже не знала, что он внутри короны, пока его там не встретила. Я думала, все Джинны мертвы.

– И когда ты это поняла, ты решила вырваться на свободу. Почему?

– Потому что Вейнфолд рассказал мне о своих планах. Он хотел сжечь Ро'шан прямо в небе, а я не могла этого допустить. Я должна была защитить Кенто… – Я замолчала. Простое упоминание о моей дочери вывело меня из шока. Все это было так бессмысленно. Я сражалась с Вейнфолдом за пустоту. Кенто была… Нет. Я отогнала эту мысль, не желая, чтобы она овладела мной. Я снова отвернулась от горя и убежала. Я поняла, что отвечаю на вопросы Мезулы без колебаний.

И ты думаешь, что я коварен.

– Что все это значит? – спросила я.

И снова Ранд продемонстрировала мне свою зубастую улыбку.

– Я пытаюсь решить, говоришь ли ты мне правду или ты в сговоре с Вейнфолдом. Если ты говоришь правду, значит моя дочь права, и в тебе есть что-то особенное. Это сделало бы тебя полезной. Если ты лжешь и Вейнфолд каким-то образом убедил тебя в его ложном стремлении отомстить, ты опасна.

– А не могу ли я быть и тем, и другим? Полезной и опасной.

– О, я на это надеюсь.

Она скрывает правду о том, что потеряла. Слова Сссеракиса были почти правдой, но Мезула отдала это, а не потеряла.

– Ты этого не видишь, так? – спросила я и была рада увидеть, как на ее лице промелькнуло раздражение. Так странно видеть эмоции на лице без глаз. – Сильва говорит, что она может видеть человека изнутри, сквозь маски, которые он носит. Она сказала, что ты сделала ей этот подарок. Но ты больше не можешь этого делать, так? То, что ты отдаешь своим Аспектам, ты теряешь для себя. Вот почему все истории так и не смогли решить, как выглядели Ранд, потому что вы можете менять свою внешность, но ты застряла в этой форме, потому что отдала эту способность Коби.

– Очень умная. – В этих словах была угроза, что-то в том, как они были сказаны. Я достаточно много раз сталкивалась с ее ложью и обольщением, чтобы найти хоть какую-то правду. Возможно, самую маленькую из тех истин, которые она скрывала. Если бы я только видела все остальные.

Я проигнорировала угрозу, я уже тянула за другую ниточку, чтобы посмотреть, куда она ведет:

– Тамура – Аспект. Что дала ему его Ранд?

– Свое бессмертие. – В голосе Мезулы послышалась печаль. – Райтер всегда была самой сострадательной из всех нас. Опустошение, которое война Джиннов причинила миру и нашим творениям, нам самим, было слишком велико для нее. Она произвела на свет сына, наследника, который вобрал в себя все ее знания, всю ее проницательность, и подарила ему свое бессмертие. Трусливый выход – она покончила с собой, вместо того чтобы довести до конца войну, которую сама же и помогла развязать.

Тамура уже был старым, когда я впервые встретила его, но я понятия не имела, насколько правдиво утверждение Мезулы. Он прожил гораздо дольше, чем кто-либо имел основания полагать. Он, должно быть, многое видел. И он, должно быть, многое знал. У меня есть две теории относительно его разбитого ума. Во-первых, знания и мудрость Ранд просто непосильны для земного разума. Райтер передала ему все, что знала, и в процессе этого сломала его разум. Моя другая теория заключается в том, что он тысячи лет смотрел на страдания Оваэриса, и боль от этого сломала его. Скольких детей он мог бы зачать только для того, чтобы наблюдать, как они умирают, а потом и их дети? Сколько войн он видел, как они начинались и заканчивались? Сколько жизней было потеряно из-за того, что, должно быть, казалось ему таким незначительным или вообще бессмысленным? Какая боль и трагедия. Как он мог не сойти с ума? Ходили слухи, что он оказался в Яме по собственному желанию, и я начала верить, что это правда. Он знал, где в разрушенном городе Джиннов находится Источник хрономантии. Он сам поместил его туда. Я думаю, он спустился в Яму в поисках надежды. Это легко, когда тебя окружает мир, в котором ты видишь только плохое: несправедливость и боль, смерть и насилие, вину и коррупцию. Ибо там, в Яме, мы были окружены всем этим; я думаю, это помогло ему увидеть проблески надежды. Потому что там, в Яме, мы все могли быть преступниками, но не все мы были плохими. Мне жаль Тамуру за его долгую жизнь, но в то же время я завидую ему за все те годы, которых у меня никогда не будет.

Мезула развернула кольца и медленно заскользила ко мне. Странно, но я почувствовала потребность взглянуть ей в лицо, хотя ее глаза блуждали вокруг меня на длинных гибких руках. Запах шерсти и чешуи снова ударил мне в нос, и я невольно скривила губы от вони. Сссеракис съежился внутри меня, словно прячась от взгляда Ранд. Возможно, я поступила бы так же, если бы встретилась лицом к лицу со своим создателем.

– Райтер предсказала, что ты придешь, Эскара. Она дала нам Авгурии, знаки, на которые следует обратить внимание. Ты – завершение того, что мы начали тысячелетия назад. То, что мы не смогли завершить. Это сформировало мир таким, каким ты его знаешь. – Две руки Ранд опустились перед моим лицом. Они были огромными, каждая в четыре или пять раз больше моей, а глаза, вделанные в ладони, были скорее глазами пахта, чем землянина; они смотрели на меня, не мигая. – Ты – конец Вечной войны.

– Потому что Тамура думает, что удовлетворяю второй Авгурии, Обновлению? А как насчет первой и третьей?

Руки Ранд снова пришли в движение, она повернулась и скользнула прочь, все это время не сводя с меня одного глаза.

– Пророчества никогда не бывают точными, Эскара. Ты удовлетворяешь одному из них, но при этом не удовлетворяешь остальным, хотя можешь сделать это позже в своей короткой жизни. Ты – самый вероятный кандидат, которого я когда-либо видела, и моя дочь что-то в тебе видит. Я готова рискнуть и поставить на тебя.

– Для чего? Чего ты от меня хочешь?

– Я хочу, чтобы ты отправилась в До'шан и убила Аэролиса. Он последний из свободных Джиннов. Я держу его в заточении в его разрушающемся городе в течение многих лет, но для этого я связала себя узами с Ро'шаном. Я не могу покинуть свой дворец, а он не может покинуть свою тюрьму. По крайней мере, у меня хватило предусмотрительности приковать До'шан к месту.

Раз или два в моей жизни меня называли самонадеянной, и я это признаю. Я часто считаю себя более способной, чем я есть на самом деле. Во мне живет жажда силы и славы, это правда. Я была еще молода, но уже владела магией, которая поставила меня во главе армии. Я сражалась с другой армией, намного бо́льшей моей. Я не только пережила пытки в Яме, я совершила невозможное и сбежала оттуда. Я выжила, принеся с собой Мерзость из Другого Мира, и по сей день это достижение – или, возможно, ошибка – так и не было повторено. Но даже в юности, когда я был самонадеянна, я понимала, что передо мной ставят невыполнимую задачу.

– Как я могу надеяться убить Джинна? Я едва выжила в схватке с Вейнфолдом.

– Ты смотришь на свою победу в суровом свете, Эскара. Ты сражалась с Вейнфолдом в его мире. По твоему собственному признанию, ты использовала магию, которая должна была быть заперта внутри тебя. И ты выскользнула из его рук. Ты столкнулись с Джинном и победила, осознаешь ли ты это или нет. В следующий раз ты добьешься большего, чем просто победишь. Ты убьешь Аэролиса. Сделай это. Освободи меня, и я дам тебе все, что в моих силах.

Возьми это!

– Я не могу…

– Ты можешь. – Мезула снова скользнула вперед, возвышаясь надо мной и пристально глядя на меня всеми шестью глазами. – Я так уверена в этом, что пошлю одну из своих дочерей сопровождать тебя.

Это пьянящее чувство, когда бог непоколебимо уверен в тебе. Возможно, если бы я была старше или мудрее, я бы разобралась в ее комплиментах и обещаниях. Возможно, если бы мое стремление к силе не было таким сильным, я бы не была слепа к истине. Если бы я не убегала от возможности смерти моей дочери, я, возможно, не стала бы с такой готовностью искать свою собственную. Возможно, я бы задала больше вопросов, если бы Сссеракис не настаивал на том, чтобы я приняла это предложение. Ужас предупредил меня о Вейнфолде и Мезуле, но теперь он потребовал, чтобы я приняла задание. Я знаю почему. Он хотел, чтобы я запросила Источник демономантии. Сссеракис увидел в этом свой путь домой, и ему нужно было только бросить меня на съедение волкам.

– Чего ты хочешь, Эскара? – Голос Мезулы был мягким и коварным.

Теперь, когда Кенто была вне моей досягаемости, я хотела только одного. Моя страсть к этому не уменьшалась, как бы далеко я ни оставила Яму позади себя. «Я хочу иметь возможность отомстить всем, кто отправил меня в Яму. Я хочу уничтожить Террелан и убить императора». Сейчас немного странно думать об этом, но я выступила против этого человека, поклявшись добиться его смерти. Император сделал то же самое и послал своего самого опасного воина убить меня. Мы никогда не встречались, но оба встали на путь конфликта друг с другом, который не мог закончиться, пока один из нас не одержит победу.

– Тебе понадобятся сила, союзники, армия, – сказала Мезула своим мягким голосом. – Я могу дать тебе все три. Мы договорились?

В Орране есть поговорка: Никогда не заключай сделку с Джиннами. Чаще всего ее произносят при торговле с купцами, особенно когда кто-то хочет переманить клиента у другого, но я думаю, что она пришла из более актуального места. По правде говоря, в это заявление следовало бы включить и Ранд. Ни Джиннам, ни Ранд нельзя доверять, но это был урок, который мне еще предстояло усвоить.

Я кивнула и – впервые с тех пор, как покинула Яму, – почувствовала, что добилась прогресса:

– Мы договорились.

Я – оружие. Эту мантру мне вдолбили в голову в академии. Они всегда хотели, чтобы я стала оружием, используемым против Терреланской империи, но что, если я стану чем-то большим? Что, если я смогу стать чем-то большим? Что, если вместо того, чтобы быть оружием, используемым одной империей против другой, я стану оружием, которое будет использовано против Бога?

Глава 35

Джозеф

Уркол жив, благодаря мне. Я не уверен, заслуживает ли он жизни, но это не мой выбор. Я мог спасти его, что и сделал. Я знаю, где Смерть нашла Источник биомантии. Она пошла к торговцам из Ро'шана и купила его. Я не могу себе представить, сколько она, должно быть, заплатила. Действительно ли жизнь Уркола стоит так дорого? Какова текущая цена за жизнь? В Яме она не стоила ничего. Одни струпья были убиты из-за одной-единственной ложки каши, другие – из-за того, что их бригадир был в плохом настроении. Здесь, на поверхности, жизнь почему-то кажется дороже.

Эски, должно быть, там не было. Я достаточно хорошо знаю Смерть, чтобы понимать, что она не вернулась бы так быстро, если бы у нее был шанс убить Эску. Я видел жестокость Смерти. То, как она бессердечно ослепила Йорина, ее безжалостное использование порталоманта. Он все еще не пришел в себя, несмотря на то что Источник больше не находится у него в животе. Он на ранней стадии отторжения Источника, его разум разбросан по дюжине мест, и в его глазах я вижу каждое из них так же ясно, как тогда, когда я был там. Я не думаю, что Смерть понимала, какой опасности она подвергла всех нас, так сильно нажимая на порталоманта. Мы все могли запросто потеряться в пространстве между порталами, или, сделав последний шаг, могли оказаться в Джанторроу, откуда начали. Что еще хуже, мы могли оказаться разбросанными по всему миру. Интересно, стоит ли мне рассказывать ей, насколько опасны порталы, особенно когда Хранитель Источников так близок к отторжению?

Я должен это записать. Я должен изложить свои мысли на бумаге. Высказывание мысли или ее запись каким-то образом делают ее более содержательной, а я не могу говорить. Я думаю, что, возможно, мне придется сжечь лист после того, как я его испишу. Мне нужно увидеть эти слова, но я не могу позволить, чтобы их увидел кто-нибудь еще. Не раньше, чем я узнаю, что они означают.

Источник биомантии что-то со мной сделал. Он пробыл у меня недолго. Смерть все это время стояла надо мной, наблюдая, как я удаляю раздавленный металл с кожи Уркола и заставляю плоть под ним заживать. Я мало что мог сделать с ожогами, но они недостаточно серьезны и со временем заживут. Биомантия может исцелять плоть, уничтожать болезни, но раны оставляют шрамы, и у Уркола их будет много. Я не знаю, как он вообще продержался так долго. Он был почти в центре того огненного потока, который выпустила Эска. У него было несколько ран, с которыми я ничего не мог поделать без хирургических инструментов и помощи команды врачей. Металл его нагрудника на левой стороне груди был нагрет до такой степени, что сплавился с плотью под ним. Снятие нагрудника вполне могло его убить. Я сделал все, что мог, и он жив. Он будет жить. Но, учитывая степень его травм, я не уверен, что спасение его жизни было добрым поступком.

Но это все, что я сделал с помощью Источника, а не то, что он сделал со мной. Вот уже несколько месяцев я постепенно вспоминаю то время, когда мы с Эской слишком глубоко копались в тайнах академии. В том, чего нам не следовало видеть. Дверной проем, черный, как ночь, с неровным желтым светом, пробивающимся из-под него. Звуки внутри, животные, гремящие клетками, отчаянная мольба, исходящая от голоса, больше не похожего на голос землянина. И каждый раз, когда мы подходили к этой двери, в голове у меня становилось пусто, как будто я терял сознание. Как будто воспоминаний просто не было. Я знаю, как это было сделано. Мастер демономантии, значительно более сильный, чем Эска, изменил наши воспоминания. Эска всегда была сосредоточена на Другом Мире, на том, что могла принести демономантия. Но эта магия – нечто большее, чем просто мост между двумя мирами, это сила контроля, способность отдавать приказы любым созданиям. Нам было приказано забыть о том, что находилось за этой дверью. Что мы видели и что с нами случилось. Нам было приказано забыть правду, погребенную под стенами академии. И мы забыли. Оба. Эска не знает, я уверен в этом. Потому что, если бы она знала, она бы его не простила. Она бы охотилась за принцем Лораном до края света.

Я был напуган. Более чем напуган. Я был в ужасе. Я бы повернулся и убежал, если бы Эска не решила раскрыть все секреты академии. Еще одно ужасное приключение, в которое она меня втянула. Дверь была не заперта, и Эска медленно приоткрыла ее, не обращая внимания на то, что могло находиться за ней. Тусклый желтый свет висячего фонаря отбрасывал длинные тени, а по обе стороны от двери стояли клетки. Прочные конструкции из кованого железа, предназначенные для содержания монстров. Они выстроились вдоль стен по обе стороны от двери, создавая коридор из зверей в клетках. Только не все они были зверями.

Я узнал некоторых из них. Там были две коренные гончие, самец и самка, посаженные в клетки рядом друг с другом, но разделенные решетками. Самец лежал на холодном камне и мяукал. Его лапы подергивались, а чешуя на спине была тускло-серой. Он проходил через линьку, пытаясь избавиться от омертвевшей кожи, но у него не было сил избавиться от нее. Самка, рыча, жевала прутья решетки плоскими зубами, предназначенными для измельчения травы. На это было больно смотреть, но это было наименьшим проявлением жестокого обращения. Эска хотела выпустить зверей на свободу. Она подбежала и подергала дверцы клеток, но даже взрослый мужчина размером с Уркола не смог бы открыть их без ключа, а мы были всего лишь детьми. Там был теленок аббана, самка с облезлой шерстью и только начинающими расти рогами. Она беззвучно наблюдала, как мы проходим мимо, прищуренные глаза были такими печальными, что на них было больно смотреть.

Чем дальше мы продвигались, тем ужаснее становились условия содержания. Некоторые животные явно содержались там долгое время. Некоторые все еще бесновались в вольерах, рычали на нас, когда мы проходили мимо, и гремели дверцами клеток. Одно существо, по виду почти землянин, но с длинными волосатыми руками и пастью, полной клацающих зазубренных зубов, потянулось к нам, едва не схватив Эску за юбку. Его глаза превратились в черные, как смоль, бездонные провалы, и оно билось о прутья решетки, отчаянно пытаясь дотянуться до нас. Я попытался оттащить Эску назад, но она всегда была падающая скала – неуклонна и бесстрашна. Она шла вперед, минуя все новые и новые клетки. Все больше и больше зверей.

Там было много существ, которых я не знал, но знала Эска. Например, в одной клетке была молодая харкская гончая из Другого Мира. Острые шипы на ее спине и лапах ощетинились, когда мы приблизились, а морда превратилась в искривленную массу костей и зубов, как будто ее плоть просто не могла растянуться настолько, чтобы их прикрыть. Почему в Другом Мире все выглядит как кошмар, обретший форму? Я забыл, как все они назывались. Я перестал пытаться запомнить, хотя Эска продолжала давать им названия. Ее всегда привлекали существа из этого мира, но я всегда испытывал к ним отвращение. Они служат целям, которые могут быть достигнуты только на войне.

Только у самой последней клетки, перед тем как коридор превратился в хорошо освещенную комнату, Эска согласилась, что нам пора бежать. К тому времени было уже слишком поздно, как для нас, так и для Барроу.

Мы познакомились с ним в самый первый день нашего пребывания в академии – он был студентом не старше меня. И Эска, и я играли с ним, ели с ним, учились с ним и жили с ним. Он рассказывал мне анекдоты, которые слышал от взрослых, непристойные лимерики и невероятные истории. Прирожденный рассказчик. То, что мы увидели в этой клетке, едва ли можно было назвать землянином. Он был грязен и взъерошен так, как никто из нас никогда не видел в Яме. Как зверь, которого так долго держали в клетке, что он уже не понимает, что ему не следует валяться в собственных испражнениях. Барроу прижал грязные ладони к ушам и вцепился в кожу головы потрескавшимися, окровавленными ногтями. Его глаза были ввалившимися, слезящимися впадинами. И все же я услышал что-то за хныканьем в его голосе. Он бормотал о свете, о бесконечном горящем свете.

Барроу имел неудачное сочетание установок как к вибромантии, так и к фотомантии. Он был не первым Хранителем Источников, которого свели с ума ужасы света и звука, которые мы, другие, просто не видим и не слышим. Но он всегда был очень осторожен. Я много раз говорил с ним об опасности и он показывал мне свои исследования, бесконечно читал книги, отчеты других Хранителей. Он даже подсчитал, как далеко он может продвинуться в каждой школе и сколько времени ему требуется, чтобы восстановиться. Я никогда не встречал человека, настолько одержимого своими исследованиями, и никого, кто был бы так осторожен в использовании своих Источников. Тогда я не подумал об этом, так как был поглощен жалостью и необходимостью спасти его. Я подумал, что если бы я мог просто доставить его в лазарет, то смог бы спасти его, возможно, использовал бы свой Источник, чтобы залечить его раны. Но Барроу было уже не спасти. Я не знал, что с ним сделали. Я не знал, что находится за дверью в конце коридора. Я… я не знаю до сих пор.

Это возвращается ко мне. Но медленно. Что-то случилось с нами за той дверью. Это случилось с нами обоими. Это изменило нас. Что с нами случилось?