Текст книги "Освободители"

Автор книги: Роберт Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 44 страниц)

Все более отчаиваясь, Миранда провел на Тринидаде около года. Он не мог выполнить обязательства перед кредиторами, которые снабдили его неудавшуюся экспедицию. Верный друг Миранды Торнбул написал, что его дом в Графтон-Вей скорее всего придется продать, тогда Сара с детьми окажется на улице. Она писала ему трогательные письма:

«Мой дорогой Леондер целый час писал своему папочке письмо. Он хочет сказать ему, что больше не будет дразнить своего братика и будет прилежно учиться, что он очень любит свои обручи и волчки. Мы недавно были на ярмарке. Там он купил себе ружье, меч и барабан, и теперь в доме вряд ли можно услышать что-либо, кроме звуков, издаваемых этими предметами. Это его самые счастливые дни…»

Миранда писал в Англию, требуя в помощь четыре тысячи солдат для осуществления своих планов в Южной Америке. Ему отказали. Он ждал до сентября 1807 года, а затем сам отправился в Портсмут.

Миранда прибыл в Лондон в 1808 году. Несмотря на неудачу его экспедиции, он был на удивление тепло принят. Миранда посетил министра иностранных дел Джорджа Каннинга. На следующий день встретился с премьер-министром лордом Каслри на Даунинг-стрит. Особенно радостно встретили Миранду супруга и двое маленьких детей.

Перед англичанами Миранда предстал почти героем. «Таймс», иронично поведав о планах Миранды, написала, однако, что он пользуется доверием народа Южной Америки и британского правительства. Политик радикального толка Эдмунд Берк опубликовал памфлет, в котором убедительно доказывал необходимость освобождения Южной Америки от испанского владычества.

Неудача обернулась для Миранды общественным триумфом. Венесуэльские власти, видя в Миранде большую опасность, тем самым сделали из него героя. В Англии донкихотское упрямство Миранды в борьбе за освобождение колоний снискало ему уважение в обществе.

Генерал сэр Артур Уэлсли, вращавшийся в высших военных кругах Англии, пригласил Миранду в гости. Радости Миранды не было предела. К этому визиту он подготовил самый амбициозный план освобождения Латинской Америки. На этот раз Миранде нужно было по крайней мере десять тысяч человек. Они должны будут расположиться на островах Гренада и Тортуга и высадиться на Ла-Гуайре. Британский флот тем временем захватит укрепленный форт Пуэрто-Кабельо. По прикидкам Миранды, для этой операции требовалось шесть тысяч пехотинцев, две тысячи кавалеристов, две тысячи чернокожих солдат, триста артиллеристов, тридцать тысяч мушкетов, две тысячи револьверов, пятьдесят тысяч копий и четыре тысячи сабель.

Уэлсли довольно спокойно отнесся к этим экстравагантным требованиям. Миранда решил, что британцы наконец-то действительно помогут ему. Военная экспедиция начала готовиться в Корке, в Южной Ирландии. Миранда по-прежнему опасался лишь одного – что британцы попытаются заменить Испанскую империю собственным господством в регионе. Несанкционированное завоевание Буэнос-Айреса Хоумом Поупэмом и Уайтлоуком подтверждало эти опасения. Однако британцы отмежевались от действий Поупэма. Уайтлоук был осужден военным судом. Теперь британцам нужен был только доступ к южноамериканским рынкам, по крайней мере они так говорили.

Казалось, мечта всей жизни Миранды вот-вот осуществится. Он не знал, что Уэлсли, поначалу желавший высадиться в Венесуэле, в конечном счете решил, что мексиканский Веракрус будет лучшим плацдармом для атаки на испанцев.

Однако последующие события на Пиренейском полуострове все изменили. Восстание в Аранхуэсе и события 2 мая привели к тому, что войска Уэлсли были переброшены в Португалию – на помощь армии, противостоявшей Наполеону. Война между Испанией и Англией, таким образом, закончилась. Теперь они были союзниками в борьбе против Франции. В качестве компенсации было решено предложить Миранде высокий пост в экспедиции Уэлсли на Пиренеи.

Уэлсли понимал, что сообщить Миранде о таком повороте событий будет нелегко. Чтобы как-то облегчить свою задачу, он пригласил вспыльчивого венесуэльца на прогулку и там изложил ему суть дела. Как и предполагал Уэлсли, реакция Миранды была подобна взрыву бомбы. Вспыхнув от ярости, он начал кричать на Уэлсли прямо на улице. Когда же Миранда немного упокоился, Уэлсли сказал ему: «Вы едете в Испанию». Миранда ответил: «Вы проиграете. Никто не спасет вас. К сожалению, мне больше такой возможности не представится, и это бесит меня больше всего».

Миранда отказался служить в экспедиционных войсках. Его ненависть к Испании была неистребима. К тому же он не хотел сражаться против французов, которые так недавно были его братьями по оружию. Примерно в это же время Миранда писал своему старому другу маркизу дель Торо: «…в Испании свирепствует гражданская война, и ей не видно конца. Франция и Британия сражаются за Пиренейский полуостров. Скорее всего он достанется французам. Нам следует избегать участия в этом конфликте. Колумбов континент [Южная Америка] не должен быть втянут в перипетии этой войны. Эта перепалка не стоит нашего участия, но мы должны извлечь из нее свои выгоды и освободиться от иноземцев».

Эдмунд Берк, финансировавший Миранду, обрушился на него с упреками: «…Экспедиция, которая предназначалась для помощи в освобождении Южной Америки, теперь будет использована для других целей. Она в срочном порядке направлена к берегам Испании. Я чрезвычайно огорчен тем обстоятельством, что мы теряем важные для нас преимущества ради сомнительной выгоды. Мы рискнули отложить настоящую возможность, которая казалась нам столь благоприятной, на период войны в Испании, чтобы освобождение Южной Америки завершилось успешно. Народ Южной Америки должен утвердить свою независимость сам.

Вполне вероятно, что так и будет».

Первое время казалось, что пессимизм Миранды и Берка вполне оправдан. Уэлсли прибыл в Португалию в июле. Наполеон с триумфом вошел в Мадрид в декабре. Тем временем его послы отправились в Каракас. Они должны были установить номинальное правление колонией и сместить губернатора де Лас Касаса. В одном из городских кафе их публично грубо обругали. После этого Лас Касас заявил, что не может гарантировать им безопасность. Толпа взбунтовалась, но французским послам удалось вовремя скрыться на британском корабле. Англичан в Каракасе настраивали против Наполеона. Все венесуэльцы – и монархисты, и сторонники независимости – объединились против французов. Как Миранда и предполагал, власть стала переходить в руки патриотов. Венесуэльцы, невзирая на французское правительство в Мадриде, установили собственное самоуправление и теперь были более лояльны к испанской короне, чем раньше.

Своему новому союзнику Миранда казался «революционером, получившим известность только благодаря предательству своего короля и своей страны». Он настаивал, чтобы Миранду экстрадировали в Испанию. Посетивший Миранду чиновник министерства иностранных дел Англии посоветовал ему немедленно прекратить связи с его адептами в Венесуэле. В противном случае он пригрозил высылкой из Британии. Миранда игнорировал его советы и продолжал поддерживать переписку со своими сторонниками не только в Венесуэле, но и во всей Южной Америке. Друзья Миранды, однако, стали реже посещать его дом в Графтон-Вей и вели себя более осмотрительно. Испанцы продолжали настаивать на его экстрадиции. Каслри и Ванситтарт встали на защиту Миранды. Вернувшись из Португалии, Уэлсли пообещал Миранде, что, как только война в Испании будет закончена, британцы придут на помощь испанским колониям. Но и это очередное обещание англичане не сдержат…

Миранда начал издавать информационный бюллетень «Колумбиец». В своих статьях он резко нападал на французов, желая угодить англичанам. Вышло четыре номера «Колумбийца». Они переходили из рук в руки, их читали по всей Латинской Америке, пока британцы не сочли необходимым прекратить его издание. Выдающийся бразильский мыслитель Иполито Хосе да Коста, посетивший Графтон-Вей, объявил Миранду «Вашингтоном Южноамериканского континента».

В 1809 году Миранда был приглашен на обед к леди Хестер Стенхоп, племяннице Уильяма Питта. Эта светская дама, о которой шла дурная слава из-за ее эксцентричных поступков, очаровала старого ловеласа. «Я получил большое удовольствие от беседы с ней, – писал Миранда. – Она очаровательна, рассудительна и своеобразна. Это одна из самых восхитительных женщин, которых я встречал в своей жизни». Они стали близкими друзьями.

В Каракасе было учреждено временное правительство, члены которого клялись в преданности Испании и были оппозиционно настроены к французскому правительству в Мадриде. Новое венесуэльское правительство направило в Лондон делегацию, которая должна была заручиться поддержкой Англии. Делегаты, прибыв в Лондон, сначала жили в гостинице, а затем на несколько недель обосновались в задних комнатах дома № 27 в Графтон-Вей.

В делегацию входили выдающиеся личности: Андрес Бельо, поэт, искусный посредник в переговорах; Луис Лопес Мендес имел большой дипломатический опыт. После отъезда Миранды он стал послом Венесуэлы в Лондоне. В июле 1810 года в гостинице Мартина произошла встреча между 59-летним величественным Мирандой и его страстным 27-летним поклонником, формальным лидером делегации. Хорошо образованный, уже познавший мир и людей, стареющий сластолюбец, а рядом – неоперившийся юнец из провинциального Каракаса. Так они встретились впервые. Юношу звали Симон Боливар.

ГЛАВА 5 МОЛОДОЙ БОЛИВАР

Ко времени встречи с Мирандой жизнь Симона Боливара была самой обычной и вряд ли могла кого-либо заинтересовать. Боливар не заботился о деньгах, жил легко и беспечно. Но те, кто знал его близко, отмечали несомненный ум, решительность и склонность к романтическим порывам. Изложение двадцати семи лет жизни Боливара больше походило бы на романтическую новеллу в духе XVIII века, чем на историческую повесть.

Симон Боливар родился в 1783 году в богатой и знатной венесуэльской семье. Его предки были выходцами с севера Испании, из горной, продуваемой ветрами Бискайи. Один из предков Боливара, которого также звали Симон, переселился в Венесуэлу в 1589 году. Там семья отвечала за укрепление порта Ла-Гуайра, за строительство нескольких городов и сохранение дикой природы. Говорят, что у кого-то из предков Боливара была связь с чернокожей служанкой. Этим и объясняется его слегка темноватый цвет кожи.

Дедушка Симона Хуан Боливар заплатил значительную для того времени сумму в двадцать две тысячи золотых дублонов Филиппу V за сохранение своего титула маркиза де Сан-Луиса. Испанские генеалоги, исследовавшие семейное древо Боливара, обнаружили среди его предков индианку. Боливары все же были лишены титула маркизов. Это обстоятельство больно ранило достоинство семьи, гордившейся испанским происхождением. Однако позднее присутствие трех основных расовых компонентов Латинской Америки в крови Боливара сыграет положительную роль в его жизни и карьере. Он с гордостью будет заявлять, что среди его предков были и белые, и индейцы, и чернокожие.

Сын Хуана – Хуан Висенте был воспитан так же, как все богатые молодые люди, и вел беспечную жизнь в тихом Каракасе. Этот город расположен в трех тысячах футов над уровнем моря, на сорок миль в глубь от Карибского побережья. Плодородная долина, окружающая Каракас, окаймлена двумя горными хребтами. Долину пересекают полноводные реки. В начале XIX века в Каракасе проживало примерно сорок тысяч жителей, наслаждавшихся чудесным климатом, похожим на лиссабонский, но значительно более устойчивым, с коротким сезоном дождей и прохладными ночами. Хуан Висенте жил в большом фамильном особняке на площади Сан-Хасинто, в самом центре города. Длинные узкие улицы располагались в классическом порядке. Дома, сделанные из камня и глины, были одно– или двухэтажными – из-за опасности землетрясений. Хуан имел славу светского льва и волокиты. Две его сестры, Маргарита и Мария Хасинта, утверждали, что это «исчадие ада склоняло их к греху». Хуан был даже обвинен в изнасиловании. И только достигнув сорока шести лет, Хуан Висенте остепенился. Он женился на пятнадцатилетней красавице Консепсьон Паласьос-и-Бланко, представительнице еще одной знатной венесуэльской семьи.

Как и ее знаменитый сын, Консепсьон была смуглолицей, веселой и страстной особой. Однако эти качества органично сочетались с редкой рассудительностью и практичностью. Так, она нередко всерьез сетовала: «Одно расстройство платить по триста песо за рабов, которые не смогут прослужить и восьми лет, а черные женщины практически не в состоянии рожать».

У доньи Консепсьон было четверо детей. Сначала родился мальчик, потом две девочки и последний – Симон. Ко времени его появления на свет она была еще довольно молодой и очень темпераментной дамой. Консепсьон не любила одиночества, ей нравились развлечения, но потом она тяжко страдала от грудной болезни. Скорее всего это был туберкулез, который в конце концов и свел ее в могилу.

Консепсьон любила светскую жизнь. Ходили слухи, что у нее много любовников. Такой образ жизни оставлял слишком мало времени для семьи. Впрочем, с самого рождения за Симоном ухаживали две нянюшки: Инес была из респектабельной испанской семьи, а Иполита – чернокожей рабыней. Обе были бесконечно преданы семейству.

Лишенный материнской любви и заботы с самого раннего возраста, Симон позднее с горечью вспоминал о своей матери. Он любил Инес и боготворил Иполиту – они ловили каждое его слово. Симон рос избалованным, капризным ребенком и любил покомандовать. Энергичный и упрямый, он всегда поступал по-своему. Судьба пока улыбалась Симону, хотя с трех лет он был передан на попечительство семейному адвокату Мигелю Хосе Сансу. Похоронив своего распутного мужа, донья Консепсьон не в силах была справиться с норовом младшего сына и предпочла расстаться с ним.

Адвокат был мизантропом и педантом, он первым делом решил приучить мальчика к строгой дисциплине. Однако его попытки закончились неудачей, а маленький Симон вышел победителем.

Через восемнадцать месяцев Санс, признав свое поражение, отправил Симона обратно в материнский дом. Прелестная, но болезненная вдова, которой еще не исполнилось и тридцати лет, наняла Симону лучших учителей, среди которых был и великолепный Андрес Бельо. И все они приходили в отчаяние, находя Симона самым неприятным среди детей, с которыми они занимались. Он был хвастливым, властным, нетерпеливым, требовательным и невероятно дерзким мальчишкой.

К этому времени мать Симона передала бразды правления семейными делами своему дяде Фелисиано Паласьосу. Он посоветовал Консепсьон отдать мальчика в обучение к Симону Родригесу.

Внешне угрюмый и суровый, Родригес был весьма необычным педагогом. Его эксцентричность граничила с сумасшествием. Он был из тех людей, про которых говорят, что они «родились дважды». В детстве Родригес жил в нищете. Отсюда его душевная горечь и антиобщественные взгляды. Большое впечатление на мировоззрение Родригеса оказало известное произведение Руссо «Эмиль». Прочитав эту книгу, он понял, что именно воспитание, образование и политические доктрины повинны во всех тех несчастьях, от которых он страдал. Он воспрянул духом и решил посвятить свою жизнь борьбе с той самой общественной системой, из-за которой все эти несчастья. Понятно, что его взгляды не стали популярными в консервативном Каракасе. Родригес с готовностью взялся воспитывать трудного ребенка. Ему вдруг представилась возможность реализовать свою теорию: Симон должен был стать его Эмилем.

В 1792 году, после смерти доньи Консепсьон, Родригес был назначен официальным наставником Симона. Первым делом он увез своего ученика в отдаленное фамильное имение Сан-Матео, подальше от его стражника Паласьоса. Там Родригес начал претворять в жизнь свою систему воспитания. Вслед за Руссо Родригес считал, что у мальчиков есть три основные природные наклонности и им нужно давать выход. «Вместо того чтобы читать ему мораль, позвольте ему следовать урокам опыта и учиться на собственных ошибках. Не давайте ему того, что он просит. Давайте ему то, в чем он действительно нуждается. Когда он командует вами, не подчиняйтесь. Когда другие начнут командовать им, не разрешайте ему подчиняться. Признайте за ним свободу действий, так же как признаете за собой».

Родригес дополнял свой необычно либеральный метод воспитания интенсивными физическими упражнениями и общением с природой. Родригес был убежден, что мальчиков нужно учить «защищать себя, по-мужски противостоять ударам судьбы, уметь приспосабливаться как к жизни в достатке, так и в нищете, уметь выживать в лютый исландский холод или на раскаленных камнях Мальты».

Симона поднимали рано утром и выводили на длительную пешую или верховую прогулку. Его воспитывали в спартанском духе. Родригес учил его жить в дикой природе и преодолевать трудности, которые он встречал там. Симон стал прекрасным пловцом и наездником. Родригес прививал ему свои либеральные взгляды на свободу и права человека в обществе. Он пересказывал ему биографии исторических личностей, и Симон всегда с удовольствием слушал его рассказы.

Невероятная смесь ковбойского образа жизни и философских наставлений стала источником радости для энергичного, непокорного отрока. Он наслаждался новой жизнью на лоне природы и был благодарен за это своему экстравагантному наставнику. В те пять лет, с девяти до четырнадцати, и сформировался характер будущего Освободителя.

В 1795 году идиллическому существованию Симона был положен конец. В долине Куримагуа вспыхнуло восстание против власти испанской короны. Им руководил некто Хосе Чиринос. Восстание было жестоко подавлено. Чириноса по земле проволокли к виселице и повесили. Затем его тело было обезглавлено и четвертовано. Части тела Чириноса в железных клетках были выставлены на обозрение, а после отданы на съедение зверям.

Симона, которому было тогда двенадцать лет, привезли в Каракас. Он присутствовал на публичной казни Хосе Чириноса. Родригес был втянут в мятежный заговор, и в 1797 году его вынудили покинуть Венесуэлу. Симон остался в Каракасе, теперь за ним опять присматривали его дядюшки. Непривычный к городскому образу жизни, умный, гордый и сильный юноша страстно спорил со своими опекунами, и они в конце концов поняли, что не в силах управлять им.

Мальчика было решено отдать в элитный кадетский корпус «Бланкос де Арагуа», основанный еще его дедом. Физическая закалка, которую он получил в Сан-Матео, очень ему пригодилась. В кадетском корпусе Симон довольно быстро сумел проявить лидерские качества – вел себя дерзко, неуважительно, не позволял собой командовать.

Через год Симон получил звание младшего лейтенанта и вернулся в Каракас. Он оставался все таким же невыносимым и самодовольным юнцом, и только улыбка, порой появлявшаяся на лице юноши, подчеркивала его природное обаяние, пока еще скрытое. Возможно, именно эта улыбка и приличное состояние Боливаров привлекли к Симону внимание одной известной красавицы столицы Венесуэлы. Ее родители охотно принимали младшего лейтенанта Боливара в своем доме. Семья Аристегьета входила в число самых знатных жителей Каракаса. К удивлению окружающих, Симон всерьез влюбился. Однако тщеславный и уверенный в себе юноша скоро надоел красавице. Горький опыт первой любви вовсе не смягчил характер Симона.

Раздосадованным дядюшкам пришла в голову мысль послать Симона в Мадрид – к кузену Эстебану Паласьосу. В сопроводительном письме они предупреждали Паласьоса: «Сдерживайте его… Прежде всего не давайте тратить слишком много денег, потому что он совсем не так умен, как думает… Вы должны быть с ним твердым. Если же он не будет вести себя достаточно рассудительно и прилежно, отдайте его в колледж». Дядюшки Боливара опасались, что Симон не сможет правильно распорядиться тем богатством, которое досталось ему по наследству.

Боливар стоял на пороге больших перемен, в то время ему не исполнилось еще и шестнадцати лет. 18 января 1799 года он поднялся на борт корабля «Сан-Ильдефонсо», отправлявшегося в Европу. Этот сирота был настоящим бедствием для своих опекунов. В детстве его избаловали няньки и сестра. Учитель маленького Боливара Симон Родригес обожал его. Как же он будет жить дальше? Какие перемены ждут его в Европе?..

На корабле Симон не был одинок. Капитан «Сан-Ильдефонсо» Хосе Борха, старый друг семьи Боливаров, приглашал юношу обедать, и они подолгу беседовали. У Хосе Борхи сложилось благоприятное впечатление о Симоне, он с удовлетворением отметил его ум и манеры. Борха предположил, что Симона ждет большое будущее. Сам же Симон, впервые оказавшийся на корабле в открытом море, вел себя степенно.

Корабль шел кружными путями. Во избежание нападения британских кораблей, базировавшихся около Гаваны, «Сан-Ильдефонсо» взял курс на Веракрус (позднее отошедший к Мексике), присоединившись к конвою испанских военных кораблей. Через три недели «Сан-Ильдефонсо» пришвартовался в Веракрусе. Боливар попросил у Борхи разрешения на поездку в Мехико, столицу вице-королевства Новая Испания. Симон отправился с побережья на высокое плато. Пейзажи пустыни и вулканы, покрытые снежными шапками, поразили молодого Боливара. Они так отличались от пышных, покрытых зеленью ландшафтов его родной страны. В Мехико Симон гостил у еще одного друга семьи – дона Агирре, советника вице-короля Новой Испании. Он встречался и с самим вице-королем. Его либеральные взгляды произвели большое впечатление на Симона. Целую неделю Симон осматривал мексиканские достопримечательности, а затем вернулся на корабль.

«Сан-Ильдефонсо» прибыл в испанский порт Сантонья 5 мая. Далее Симон отправился в фамильное поместье Боливаров, расположенное вблизи Бильбао. Именно оттуда двести лет назад предки Симона начали дальнее путешествие в Южную Америку. Симон надеялся увидеть величественные развалины семейного гнезда, но обнаружил полуразрушенную ферму, а вокруг нее – жалкую деревню из двадцати домов. Ветряная мельница безнадежно и жалобно скрипела. Вдобавок начался сильный ливень, и в эту минуту романтик в Симоне погиб навсегда. Он вернулся в дешевую гостиницу, чтобы переночевать, а затем отправился в Мадрид. В июне 1799 года Симон Боливар приехал в столицу Испании.

Новый опекун Симона Эстебан Паласьос занимал высокое положение при испанском дворе. Его близким другом и покровителем был Мануэль Мальо, главный советник и любовник королевы Марии Луизы де Парма, которой был всецело подчинен ее слабый и капризный муж король Карл IV.

Мальо родился в Америке. Он был очень привлекателен. Поэтому неудивительно, что, появившись в Мадриде, он сразу же завоевал сердце стареющей королевы. По словам русского посла в Мадриде, к тому времени Мария Луиза была «абсолютно измучена» недомоганиями, излишествами и наследственными болезнями. «Желтый оттенок волос и беззубый рот нанесли смертельный удар ее красоте», – писал русский посол. Королева неудержимо толстела. Чем менее привлекательной она становилась, тем более возрастали ее похотливые аппетиты. В число любовников Марии Луизы входил и ее советник Мальо, и молодой премьер-министр Мануэль Годой. Обаяние этой увядающей распутницы и заурядность ее мужа-подкаблучника увековечил кистью художника великий Гойя.

Годой занял столь высокий пост при дворе именно благодаря расположению королевы. Ее новое увлечение ничуть не расстроило Годоя, хотя он и не доверял Мальо. Со временем выяснится, что Годой совершил ошибку. Королева была без ума от Мальо. Она расточала ему милости, подарила ему большой дом недалеко от королевского дворца. Высокомерные испанские придворные ненавидели Мальо, поэтому он окружил себя соотечественниками-латиноамериканцами, приехавшими в Испанию делать карьеру. Среди них был Паласьос, которого Мальо поселил в своем недавно приобретенном особняке. Паласьос был назначен министром национального казначейства. Эта должность обеспечивала ему безбедное существование. В привилегированную семью Паласьос Боливар вошел, когда ему исполнилось 16 лет. Позднее он будет вспоминать, как, играя с наследником испанского трона принцем Фердинандом Астурийским, случайно сдернул с него шапку шпагой. Принц пришел в ярость, королева была удивлена. Даниэль О’Лири, верный друг Боливара, утверждал, что сам Боливар позже так говорил об этом эпизоде: «Разве мог тогда принц предвидеть, что пройдет время – и я своим оружием и впрямь лишу его короны…» Нам уже не узнать, действительно ли была шуточная дуэль между мальчиком, который станет самым деспотичным королем в истории Испании, и юношей, который разрушит его империю. Вполне возможно, этот рассказ – всего лишь часть мифологии, которую сотворил сам Боливар.

В доме Мальо часто происходили разгульные пирушки, которые можно было назвать и оргиями. Очень часто в этих оргиях принимала участие сама королева Испании. Мы не знаем, приглашали ли туда Симона, но, конечно же, ему было известно о них. Возможно, Мальо ввел его в круг приближенных к королевскому двору, но Симон был романтичным юношей и придерживался довольно строгих нравственных правил. Впрочем, в скором времени его взгляды на такие вещи изменятся…

Всегда ограниченный в средствах, Симон в тот момент совсем погряз в долгах. Вскоре из Каракаса в Мадрид приехал один из дядюшек Симона. Его ужаснули упаднические настроения племянника. Симона увезли из особняка Мальо и поселили в скромном доме в центре Мадрида. Так в семнадцать лет Симон начал самостоятельную жизнь, к тому же теперь его опекал другой человек, весьма уважаемый при дворе, – маркиз Устариц. Этот богатый дворянин из Каракаса был знатоком литературы и отличался либеральными политическими взглядами, что было редкостью в реакционной Испании.

Устариц стал вроде наставника Симона. Он определил его к блестящим преподавателям – обучаться философии, истории, литературе и математике. Симон пользовался огромной библиотекой Устарица. Однако молодой Боливар вовсе не был заядлым книжником. Он с большим удовольствием осматривал достопримечательности Мадрида и ходил в гости к своим друзьям и родственникам. Посещал и семинары маркиза, который открыто защищал Французскую революцию и высказывал много других революционных идей. Так начали формироваться политические взгляды Симона Боливара.

Однажды Симона представили высокой изящной девушке с грустными темными глазами. Ее бледное лицо напоминало лик непорочной девы. Она была застенчива и замкнута, по-детски восторженна и ранима. Боливару, который был на два года моложе ее, она показалась удивительно прекрасной. Ее звали Мария Тереса Родригес-и-Алайса. Она лишилась матери еще в младенческом возрасте. Марию Тересу воспитывал стареющий отец дон Бернардо. Большую часть времени они проводили в своем загородном имении, где вели почти монастырский образ жизни.

Симон влюбился в нее с первого взгляда. Всего через несколько дней после их первого знакомства он пришел к дону Бернардо – просить руки Марии Тересы. Однако отец счел, что Боливар был слишком молод. К тому же скоропалительность, с какой было сделано предложение, выглядела оскорбительной. Якобы убегая от мадридской жары, дон Бернардо вместе с дочерью немедленно уехали в прохладный Бильбао.

В смятении Боливар покинул свое холостяцкое жилище и вернулся в дом Мальо. Но за время его отсутствия там произошли перемены. В доме царила паника. Королева устала от своего южноамериканского любовника, и его влияние стремительно падало. Мальо попытался удержать свои позиции при дворе, пригрозив королеве, что опубликует их любовную переписку. Мария Луиза пожаловалась Годою. Тот приказал немедленно арестовать Мальо и его друзей. Бывший фаворит пустился в бега, но Эстебана Паласьоса и еще несколько человек успели схватить.

Однажды утром, когда Боливар совершал верховую прогулку по Мадриду, на площади Толедо его остановила группа королевских гвардейцев. Лошадь Симона встала на дыбы.

Он обнажил свою шпагу и закричал, что простые солдаты не имеют права задерживать его. Офицер гвардейцев сообщил ему, что он арестован за нарушение предписания, запрещающего носить драгоценные украшения в общественных местах, – на руках Боливара были кольца с бриллиантами.

На самом деле причина была в другом – имелись подозрения, что Симону поручено вывезти любовные письма Мальо и королевы за границу. Боливар вновь поднял лошадь на дыбы, и гвардейцы расступились. Симон сразу направился к Устарицу. Тот посоветовал ему без промедления покинуть Мадрид и не возвращаться до тех пор, пока шумиха вокруг Мальо и его друзей не утихнет. Устариц подсказал Боливару, что лучше всего поехать в Бильбао – к Марии Тересе и ее отцу. Этот совет настолько понравился Симону, что на следующий же день он отправился на север. Судя по всему, дон Бернардо не обрадовался появлению Симона, потому что тут же снялся с места и вернулся в столицу.

Молодой человек недолго пробыл в Бильбао, затем внезапно пересек испано-французскую границу. Возможно, его предупредили о готовящемся аресте, а может быть, он хотел договориться с испанскими властями об освобождении своего кузена Эстебана Паласьоса.

Последующие восемь месяцев жизни Симона Боливара окутаны тайной. Нам доподлинно известно, что он провел их во Франции и был очарован Наполеоном.

В апреле 1802 года, к удивлению Боливара, ему разрешают вернуться в Испанию. С опрометчивостью безнадежно влюбленного человека он спешит в Мадрид и наконец-то получает согласие дона Бернардо на женитьбу. 26 мая в церкви Святого Себастьяна Боливар, которому вот-вот должно было исполниться девятнадцать лет, обвенчался с Марией Тересой двадцати одного года от роду. После свадьбы молодожены отправились в длительное морское свадебное путешествие по Атлантике. Мария Тереса, привыкшая к душным городским комнатам, была в восторге.

По возвращении в Каракас Боливар отправился со своей молодой женой в загородное имение Сан-Матео. Мария Тереса занялась домашним хозяйством, а Симон стал управлять поместьем. Через два года Симон достигнет совершеннолетия и вступит в законное владение весьма внушительным состоянием. Казалось, молодой повеса остепенился и наслаждается семейной идиллией, но судьба готовила ему новые испытания. Через два месяца Мария Тереса подхватила лихорадку, быстро ослабла и 22 января умерла. Они прожили вместе всего восемь месяцев. Боливар, человек весьма впечатлительный, едва не сошел с ума от горя. «Моя жена была для меня божеством. Силы небесные отняли ее у меня, потому что она принадлежит им. Видно, она не была создана для жизни на этой грешной земле…»

Смерть молодой жены оставила незаживающую рану в сердце Симона Боливара. Мария Тереса была для него идеалом красоты и совершенства. Ее образ останется с ним до конца жизни. В последующие годы у него будет много любовных увлечений, но ни одна женщина не сможет занять место Марии Тересы. Его отношения с женщинами будут просто чередой любовных приключений. Мария Тереса навсегда останется единственной его любовью.