Текст книги "Освободители"

Автор книги: Роберт Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 44 страниц)

Испанцы продолжали наступление на льянос. Патриоты должны были действовать. Они решили пойти на Калабосо, базу испанской армии, расположенную у подножия горного хребта. Наступление началось 10 февраля. Они дошли до Калабосо и начали переправляться через быструю реку Апуре. В среднем течении реки у испанцев имелось много каноэ. Паэс предложил захватить их. Боливар скептически наблюдал, как Паэс с пятьюдесятью всадниками, вооруженными копьями, на белых конях бросились в воду. Однако испанцы, завидев плывущих всадников, настолько растерялись, что, сделав лишь несколько беспорядочных выстрелов, повернули свои каноэ вспять. Историк Канингем Грехэм считает, что это был, возможно, первый случай в истории, когда кавалеристы вступили в перестрелку с вооруженными людьми на лодках.

Морильо был застигнут врасплох. Он попытался отбить атаку патриотов с флангов, когда они подошли к Калабосо, но его войска окружили всадники Паэса. Они уничтожили всех роялистов. Боливар предложил Морильо сдаться, пообещав сохранить ему жизнь. Его солдаты расположились на ночь в окрестностях города Эль-Растро. Одно из подразделений наблюдало за испанцами. Ночь на 14 февраля была очень темной. Воспользовавшись этим, Морильо сумел ускользнуть из-под носа стражи. Боливар узнал об этом утром, когда испанцы были уже на оборонительных позициях в лесистой местности недалеко от горного хребта. Он хотел было преследовать испанцев, но Паэс отказался участвовать в этом, так как его воины не умели сражаться в лесу. Паэс вновь заговорил об осаде Сан-Фернандо. Он просил разрешения вернуться на юг. Боливар согласился неохотно и при условии, что, как только город будет взят, Паэс вновь присоединится к нему.

Морильо через горы направился в Валенсию, где находился его штаб. Из Каракаса он вызвал своего заместителя Ла-Торре с подкреплением. Моралесу и другим командующим также было приказано присоединиться к нему. Морильо понимал, какую угрозу представляет объединенная армия Боливара и Паэса. Боливар срочно вызвал к себе Паэса и Сарасу, объяснил им положение: «Наши враги укрепляются, желая создать впечатление, что исход кампании уже предрешен, что мы побеждены. Замедление боевых действий (чтобы позволить Паэсу закончить дела на юге) будет лишь подтверждением распространяемых испанцами слухов. Это смущает людей. Мы не можем терять ни минуты. Быстрота наших маневров и объединение наших армий – единственный путь к победе… Нерешительность неизбежно приведет к катастрофе».

Армия Сарасы присоединилась к Боливару, а вот Паэс так и не появился. В марте Боливар решил рискнуть и пойти в наступление без поддержки Паэса. Он хотел остановить объединение испанских сил, для чего разработал чрезвычайно смелый план. Он решил подняться в горы и перекрыть дорогу, соединяющую Валенсию и Каракас, а затем пойти на Каракас, где базировалась довольно слабая испанская армия Ла-Торре. Подразделение под командованием Сарасы должно было блокировать армию Моралеса. Это был дерзкий авантюрный план: одним ударом захватить столицу и перехватить инициативу у роялистов. Опасность была очевидной: даже если Боливар возьмет Каракас, его окружат вражеские армии, расположенные в предгорьях, там, где воины Паэса не смогут ему помочь.

Армия Боливара поднималась в горы. В Маракае была сделана остановка, и Боливар смог заглянуть в свое поместье Сан-Матео. С этим местом у Боливара были связаны как радостные воспоминания о детстве, так и горестные – о поражении, которое он потерпел здесь три года назад. Поместье пришло в упадок, но кое-кто из старых рабов все еще помнил Боливара. В тот же вечер в Маракае, когда офицеры обедали в красивом особняке, пришла весть, что войска Моралеса окружили армию Сарасы, а Морильо идет на Боливара. Накануне армия Морильо получила серьезное подкрепление.

Боливар принял решение немедленно отступать. Отступление проходило по самому короткому и самому опасному пути в горах. Он назывался «дорогой смерти». Во время ужасной ночной грозы армия Боливара на лошадях спускалась по каменистым отвесным горным тропам. Боливар в широком плаще двигался впереди своих солдат.

Возле реки Эль-Семен Боливар решил сделать остановку. Небольшая группа его солдат осталась прикрывать отход основных сил. Она сражалась с Морильо шесть часов и смогла задержать его продвижение. Когда подошла армия Ла-Торре, Боливару не оставалось ничего другого, как отойти в Ла-Пуэрту, то самое злополучное место, где Бовес разбил войска Второй республики. Там армия патриотов была обращена в бегство, оставив на поле боя много людей, в том числе и офицеров. Урданета был ранен. Самому Боливару чудом удалось бежать в Калабосо, где собрались жалкие остатки его армии. Это было самое большое поражение Боливара. Он малыми силами вступил в схватку с превосходящей по численности армией врага на его же территории. С точки зрения военной тактики и стратегии это были абсолютно неграмотные действия.

Паэс осознавал свою ответственность за то, что не подчинился приказу Боливара и не присоединился к его армии, но не был согласен с тем, что поражение произошло по его вине. В 1816 году на севере Венесуэлы Боливар уже делал попытку атаковать испанские укрепления на плоскогорье. И также неудачно.

Боливар был раздавлен этим поражением. Он выглядел истощенным, несчастным и был на грани помешательства. Хиппсли, видевшийся с ним в Калабосо, писал: «…В свои 38 он казался пятидесятилетним стариком… высохшим, худым и нервным. Казалось, он уже не сможет оправиться от этого удара. Его темные глаза… погасли. Волосы были завязаны лентой. Усы отросли. Вокруг воротника был повязан черный платок. На нем были голубые брюки и туника того же цвета, эполеты и ботинки. Боливар был ранен и лежал в гамаке. Он постоянно ворочался, не оставаясь в одном и том же положении больше нескольких минут».

Боливар не был окончательно сломлен и не сошел с ума, просто более трезво оценивал свои возможности. В следующие несколько недель он с двумя или тремя сотнями солдат с переменным успехом вел небольшие бои с испанцами. По этому поводу Паэс саркастически заметил: «Боливар слишком любит воевать». Он постоянно рисковал, но храбрость Боливара не могла компенсировать его тактических промахов. Однажды группа вражеских солдат чуть не застала его врасплох спящим. Боливара спасла его лошадь. Почувствовав приближение посторонних, она беспокойно заржала и разбудила хозяина. Ходили слухи, что это нападение было организовано Сантандером, который хотел убить Боливара. О’Лири так описал этот инцидент:

«Рядовой дал ему (Боливару) незапряженного мула. Пройдя совсем немного, мул начал брыкаться с такой силой, что (Боливар) упал на землю и вывихнул лодыжку. Сопровождавший его сержант предложил ему свою лошадь, а сам сел сзади. Лошади было тяжело везти двух всадников, и она часто останавливалась. Боливар наверняка попал бы в руки к испанцам, если бы полковник Инфанте не догнал его на превосходной боевой лошади, которую тут же и предложил Боливару. Эта лошадь совсем недавно принадлежала командующему испанской дивизией Лопесу, получившему смертельное ранение. Это обстоятельство и спасло Боливара».

В другой раз Боливару с одним из солдат едва удалось избежать испанского патруля. Они спрятались в кустах. Солдат вынул нож. Он сказал Боливару, что убьет его, если их обнаружат испанцы. В ответ Боливар странно улыбнулся и начал рассказывать, как он собирался создать великий южноамериканский союз. Вот еще один случай, описанный О’Лири:

«…Со своим окружением он прибыл в хато – прибежище скотоводов, – где собирался остаться на день. Его внимание привлекла красивая девушка. Она сама предложила ему провести ночь вместе. То ли Боливар что-то заподозрил, то ли девушка ему не понравилось, но он покинул этот дом. Как потом выяснилось, девушка не любила патриотов. Она сообщила о нем на ближайший пост испанцев, и если бы Боливар не уехал, испанцы схватили бы его».

К сожалению, неудачи преследовали не только Боливара. Патриоты терпели поражения повсюду. Паэс оставил Сан-Карлос и Баринас, Сарасу выбили из Калабосо войска Моралеса. Боливар узнал об этом в Сан-Фернандо. Он был серьезно болен – тяжелый приступ лихорадки свалил его в постель.

Поправившись, Боливар сел в свою лодку-флечеру, оборудованную специальной каютой для амурных развлечений, и пустился вниз по реке в Ангостуру. Так что командующий иностранным легионом англичанин полковник Хиппсли, покинувший Ангостуру ради встречи с Боливаром, не застал его в Сан-Фернандо. У Хиппсли было много вопросов к Боливару, и он тотчас же отправился назад в Ангостуру. Однако Хиппсли тщетно просил встречи с Боливаром – тот игнорировал просьбы англичанина, поскольку считал его ответственным за то, что произошло в Ла-Пуэрте. Тяжелое душевное состояние Боливара, как это бывало уже не раз в трудных ситуациях, несколько облегчалось, когда он вновь начинал мечтать и строить грандиозные планы на будущее. Испанский писатель Сиро Байо сказал о Боливаре: «Его самолюбие было направлено на великие дела».

Путешествие по реке в обществе прелестных женщин восстановило силы Боливара. Он поправился и стал обдумывать дальнейшие действия. Его новая стратегия была связана со скорым прибытием в Ангостуру эмиссаров Великобритании и Соединенных Штатов Америки. Они должны были объявить о созыве конгресса, представляющего всю Венесуэлу. Каждая провинция избирала своего делегата. Им мог быть мужчина старше двадцати одного года, состояние которого соответствовало установленному имущественному цензу.

Приехав в Ангостуру, Боливар принял наконец настойчивого полковника Хиппсли, который попросил произвести его в бригадные генералы. Боливар отказал Хиппсли в этой просьбе. Англичанин удалился весьма разгневанный. Во время этой последней их встречи произошел забавный эпизод. Боливару понравилась красивая треуголка полковника, и он сказал, что хочет купить ее. Сделка совершилась. В течение нескольких дней Боливар не снимал треуголку Хиппсли с головы.

Вернувшись в Лондон, полковник Хиппсли обвинил Лопеса Мендеса в обмане и приказал арестовать его. Через некоторое время Хиппсли и Макгрегор тоже были арестованы. Им было предъявлено обвинение в организации заговора с целью колонизации Южной Америки.

Позднее он написал о Боливаре злую книгу. Однако Хиппсли был далеко не самым опасным врагом Боливара. Полковник Генри Уилсон сразу же после очередного отъезда Боливара в Ангостуру начал плести интриги против него. Он уговаривал Паэса бросить вызов Освободителю и занять его место. Его действия были небезосновательны. На фоне тяжелых поражений Боливара Паэс, сумевший сохранить свою армию, выглядел предпочтительнее. О’Лири был свидетелем этих событий. Вот что он пишет:

«Через день после отъезда генерала Боливара в Ангостуру Паэс собрал наше войско на смотр. Он был одет в зеленый, плохо скроенный жакет с красными манжетами, воротником и маленькими желтыми пуговицами, на нем были белые панталоны из джинсовой ткани, хлопчатобумажные чулки того же цвета и туфли с серебряными шпорами. На голове красовалась испанская треуголка с серебряным галуном. Паэс сидел верхом на великолепной лошади, покрытой попоной с серебряным орнаментом.

Несколько дней спустя Паэс обедал у полковника Уилсона. Они сидели под большим навесом рядом с домом. Уилсон откровенно заискивал перед Паэсом, и тот, по-видимому, был рад этому или по крайней мере принимал его лесть за чистую монету. В тот день они договорились, что Уилсон и вожди Апуре провозгласят Паэса капитан-генералом армии. В начале следующей недели была назначена дата этого события. Находившиеся поблизости вожди Апуре собрались вместе и привели с собой очень много воинов.

Это было весьма разношерстное сборище! Семь или восемь сотен почти голых всадников сбились бесформенной кучей на равнине к востоку от города. Наш батальон построился на правом фланге. Такой честью скорее всего мы были обязаны нашей красивой форме. Когда все было готово, появился Паэс в окружении примерно трех или четырех десятков боевых офицеров и адъютантов. Раздалось громогласное „ура!“. Когда шум голосов затих, зачитали акт о присвоении Паэсу звания капитан-генерала армии. И вновь окрестности огласились громкими криками „ура!“. Церемония закончилась, вождям осталось только поставить свои подписи под документом. Так началась наша служба во имя независимости Южной Америки. Паэс был в восторге от нового звания, но кто-то из его приближенных сумел убедить его, что он совершает ошибку. Поразмыслив, Паэс решил послать документ о назначении его капитан-генералом в штаб Боливара и попросить утвердить его. Тем временем Уилсон сделал ему заманчивое предложение: он выведет несколько тысяч английских солдат, если получит возможность поехать в Ангостуру и встретиться с Боливаром.

Уилсон покинул Ачагуас, но по прибытии в столицу его планы рухнули. Уилсона арестовали и препроводили в форт Гайана-ла-Вьеха. На корабле он был отправлен в Европу. Так закончилась его служба. Паэс получил выговор, на этом все и закончилось».

У Боливара не было денег для содержания солдат из батальона Альбиона. Он решил, что Мендес в Лондоне сможет помочь ему в этом. Но напрасно. Боливар предпринимал различные меры, чтобы хоть как-то поддержать наемных солдат. Он даже собирался отправить их обратно в Англию. Положение наемников действительно было незавидным. Им обещали службу в армии на богатых землях. Они мужественно переносили лишения на островах Вест-Индии. А в результате очутились в неблагоприятных условиях тропиков. Их поселили на берегу реки, в самом центре непроходимых джунглей.

Армейского хирурга доктора Робинсона поселили в большом колониальном доме в Ангостуре, но он не понравился хозяйке. Посреди ночи злая женщина выгнала его на улицу. Бедняга забрел в какой-то дом, подвесил свой гамак на крюки в стене и заснул. Наутро, выйдя из дома, он с ужасом обнаружил неподалеку несколько трупов. Крюки, на которые он повесил свой гамак, оказывается, использовались для казни испанцев.

Первое знакомство с солдатами Боливара не обрадовало военного хирурга Робинсона. Возраст солдат – от восемнадцати до пятидесяти лет. Большинство абсолютно голые, некоторые носили набедренные повязки. У командующего этой армией генерала Монагаса были длинные нечесаные волосы, покрытые неизменным головным убором из шкуры ягуара. Его униформа, сшитая из белой материи, была невероятно грязной.

Основной пищей патриотов было высушенное сырое мясо, которое они называли тасахо. Легионеры же не могли его есть. Они продавали имущество, чтобы купить себе подходящую пищу. Постепенно их одежда приходила в негодность. Робинсон писал, что они так «исхудали от голода, что были похожи на ходячие скелеты, терпеливо сопротивляющиеся болезням и неудачам… Ничего подобного в истории еще не было». Вскоре стало ясно, что среди легионеров немало стоиков и идеалистов. Они составляли основу офицерского корпуса Боливара и его армии. Одного из них Боливар взял себе в адъютанты. Это был Джеймс Рук, бывший майор британской армии, крупный мужчина приятной наружности. Он женился на красивой мулатке из Сент-Китса. В почетном карауле Боливара тоже были иностранные легионеры. Доктор Сигерт из батальона Альбиона изобрел рецепт хмельного ангостурского пива. Оно готовилось на основе розового джина, получаемого из коры дерева, которое испанцы называли «куспария фебрифуга». Местные жители использовали его в качестве тонизирующего напитка и как лекарство от лихорадки.

Боливар отправился в Матурин, но армия патриотов уже сдала город. Узнав об этом, Боливар написал: «Вдобавок ко всем преследующим нас бедам мы вынуждены иметь дело с некомпетентностью, нарушением субординации и самонадеянностью». Он снова едет в Сан-Фернандо. На этот раз его встречают с восторгом. «Я как Солнце посреди Вселенной, – пишет он, – мое сияние отражается в моих подчиненных… Бесстрашный генерал Паэс приведет вас к победе. Лучи свободы воссияют над вашими головами. Льянерос, вы непобедимы!»

Чем дольше Боливар оставался на реке Ориноко, тем более фантастическими становились его приключения. Ангостура была не просто городом. Это была «королева Ориноко», испанская колониальная элегантность, окруженная непроходимыми джунглями: причудливые одежды или полная нагота солдат, невероятное смешение народов, Освободитель, вальсирующий ночью среди горящих костров… Во всем этом было нечто абсурдное. Пройдены сотни миль по просторам огромного континента, но где же результат? Колониальные цепи не стали легче.

И что же теперь? Неужели действительно будет проведен «конгресс, представляющий всю нацию»? Но ведь в руках Боливара находится всего лишь часть страны. На самом деле в конгрессе участвует лишь небольшая кучка формальных представителей – всего двадцать шесть делегатов.

В честь Боливара гремела канонада и громко звучали трубы. Затем появились представители Соединенных Штатов Америки и Великобритании – мистер Ирвин и мистер Гамильтон. Боливар зачитал отрывок из своего знаменитого Обращения к народам Испанской Америки. Он попытался снять с себя ответственность за то, что происходило в стране, но это выглядело неубедительно. «Я всего лишь травинка, подхваченная революционным ураганом, – говорил он. – То, что я делаю, не хорошо и не плохо. Никто не может противостоять развитию исторических событий. Неверно думать, что я способен влиять на ход вещей. Я не заслужил такой чести».

Боливар так и не смог преодолеть в себе внутренних противоречий – он метался между конституционной республикой и властью аристократии.

«Гражданское сознание наших соотечественников еще недостаточно развито. Они еще не готовы к свободе. Их тело сковывают цепи, а дух еще не выбрался из подземелья страха…

…Смогут ли такие люди твердым шагом идти к храму (свободы), не ослепит ли их сияние ее лучей? Смогут ли они вдохнуть полной грудью чистый воздух свободы?

…Южной Америке проще обратиться в мусульманство, чем принять форму государственного правления Соединенных Штатов Америки. Даже если это самая лучшая форма государственного правления в мире… Я не перестаю удивляться… тому, что (Соединенные Штаты) все еще существуют и даже процветают, что никакая сила не может победить их. Напротив, народ этой страны обладает уникальными политическими добродетелями и нравственными качествами. Свобода стала их колыбелью. Она воспитала и вскормила их. Это чудо, что такая сложная система, как федерализм, может успешно существовать… Трудно даже представить себе две другие столь различные нации, как англо– и испано-американцы. Их природа и их история совсем не похожи друг на друга.

Мы должны осознать тот факт, что мы не европейцы и не американцы. Наша нация появилась на свет скорее в результате сложного смешения африканских и американских народностей, нежели порождена европейцами. Ведь испанцы не совсем европейцы. В них течет африканская кровь. Их характер и общественные институты также отличаются от европейских. Мы не можем с точностью сказать, к какой расе принадлежим. Большая часть коренного населения была истреблена. Европейцы смешались с американцами и африканцами, затем с индейцами и другими европейцами. Даже если мы вышли из лона одной и той же матери, наши отцы различаются по происхождению, крови и внешнему виду.

Такое смешение характеров требует чрезвычайно жесткого управления. В противном случае это сложное по составу гетерогенное общество может быть разрушено любыми переменами… Потому следует учитывать разнородность нашего общества. Баланс власти должен поддерживаться таким образом: в республиках исполнительная власть должна быть сильнее, потому что все остальные силы общества противятся ей; в монархиях же сильнее законодательная власть, потому что сила на стороне монарха».

Боливар утверждал, что монарха защищает уже само наличие трона, в то время как республиканский лидер лишен такой защиты. Боливар писал, что лидер республиканского государства «должен быть защищен больше, чем законный принц… так как нет более слабой формы правления, чем демократия. Ее структуры должны быть очень крепкими, а ее институты – способствовать стабильности в обществе. Иначе… мы получим разобщенное анархическое общество без общественных связей, в котором нет места счастью, миру и справедливости». Боливар мечтал о союзе Венесуэлы и Новой Гранады.

Из этого документа явственно видно, что Боливар был склонен к авторитарным методам правления. На то, надо сказать, имелись основания. Боливар был человеком своего времени. Даже в Великобритании, этой колыбели демократии, «Народная хартия» была принята только в 1838 году, а в последующие годы чартисты не раз вносили в парламент петиции с требованием ввести всеобщее избирательное право (для мужчин).

Мысли Боливара о методах управления государством пережили его время. Они останутся востребованы через сто пятьдесят лет, когда жестокие деспоты будут терроризировать континент. Взгляды Боливара привлекали внимание не только конституционалистов, но и приверженцев авторитарных форм правления государством. В Латинской Америке их называют «каудильос».

Боливар, говоря о республиканском лидере, власть которого больше, чем власть монарха, обозначил свою склонность к диктатуре. Конституция, которую предлагал Боливар, несмотря на свою утопичность, предполагала наличие гражданских прав, свободы вероисповедания, избирательного права для мужчин, ограниченного имущественным цензом, и отмену рабства. Боливар считал, что избирать президента надо пожизненно. Это была попытка устранить наихудший признак монархизма – передачу власти по наследству, что позволяло людям недостойным править страной. Боливар не до конца понимал, что в Англии, которую он так любил, монарх и аристократия уже лишены власти. Сенатская должность, наоборот, должна передаваться по наследству – еще один аристократический принцип. Нижняя палата будет организована по демократическому принципу. Верховный суд будет состоять из пятерых человек, как в Соединенных Штатах. Будет образован еще один общественный институт – цензура, что-то вроде высшего конституционного комитета. В Соединенных Штатах функции цензоров выполняют работники Верховного суда.

Это была недееспособная эклектическая политическая система, разновидность контролируемого авторитаризма. В некоторых идеях Боливара отчетливо обнаруживается его политическая непросвещенность, хотя намерения, конечно, благородны. Основополагающие идеи Боливара в отличие от идей Миранды актуальны и понятны.

Конгресс, собравшийся в Ангостуре, отклонил проект об установлении наследственного сената. Идея пожизненного президентства также не была принята. Срок правления президента ограничили четырьмя годами. Предложение о введении института цензоров также не прошло. Английский обозреватель Гамильтон писал: «Генерал Боливар предъявил блестящие доказательства своей умеренности и патриотизма, до сих пор не известные ни в одной стране мира».

Боливар был избран президентом Венесуэлы, хотя контролировал всего лишь часть страны. На банкете Боливар выступал с убежденностью и залихватски. Он вскочил на стол и прокричал: «Так же, как по этому столу, я пройду от Атлантического до Тихого океана, от Панамы до мыса Горн, пока все испанцы не будут изгнаны с этой земли!»